Текст книги "Наследство купца Собакина"

Точно! Дед Степан учил его именно здесь!.. Они с ним стояли тогда в дальнем углу магазина, ели пастилу и смотрели на неприличных женщин, покрашенных синей масленой краской… Это были две скульптуры. Они просто стояли у стены, приподняв руки и поддерживая свод ниши.

В магазине под потолком было много лепных украшений – Амуры со стрелами, рог изобилия и другие завитушки. Но обнаженные женщины, держащие арку, это был центр всей композиции. Любой входящий в магазин устремлял взгляд на женские торсы.

Всё, что значительно ниже пупка, было обмотано тканью со множеством складок. А всё, что выше – было голым, как у Венеры Милосской… Такие же богини, но только с руками…

Иосиф помнил, что в свои восемь лет он разглядывал тела этих дам с каким-то азартом. Глаза находили самые волнующие места на их телах…

И в тот день дед шепотом сообщил, что это не просто похожие друг на друга красотки. Старый Степан сообщил внуку, что это его бабушки… Вернее – одна бабушка!

Дед сказал, что двадцатилетняя Фаина Ганская позировала скульптору, и всё получилось очень похоже… Как в натуре! Уж дед-то ее в таком наряде видел каждый день…

Иосиф Собакин точно помнил, что тогда обе скульптуры были белоснежные, покрашенные под греческий мрамор. А в период застоя их сделали такими – синими и невзрачными. Вероятно, чтоб не отвлекали от строительства коммунизма…

Внук купца Собакина встал точно так, как стоял тогда! Встал, зажмурился и начал вспоминать каждое слово.

В том разговоре не все было прилично, но очень важно… Они стояли напротив правой скульптуры. Дед Степан указал на нее рукой и что-то сказал про ее груди…

Нет, не так! Он сказал грубо, неприлично. Поэтому малолетний Иосиф смутился и постарался забыть эти слова… И только сейчас они вспомнились. Дед сказал: «Запомни, внучек! В этих сиськах наше богатство. Если у тебя получится – покопайся в них. Там бесценная красота, там – сокровища нашей семьи»…

Иосиф Трофимович замер и задрожал мелкой дрожью. Он понял, что коллекция здесь, в трех метрах от него…

Внук купца Собакина онемел от шока! Он хотел подозвать Савенкова, но не мог…

И тогда Иосиф начал объясняться жестами. Он указал на правую Венеру и на себя. Затем начал ладонями изображать бугры на своей груди и двумя руками разрывать их, доставая изнутри что-то маленькое и красивое…

* * *

Савенков понимал, что дело идет к развязке. Очень хотелось верить, что драгоценные собачки Фаберже почти сто лет спокойно хранились в уютной груди правой Венеры… Вынуть их оттуда можно, но – нельзя! Тогда Гриневский со своей Галиной смогут выскользнуть. На них нет почти ничего, кроме сомнительной подделки завещания…

Нет, их надо брать с поличным!

Все сотрудники «Совы» были уверены, что именно в ночь с субботы на воскресенье эта бандитская парочка взломает бюст, который лепился с жены купца Собакина…

Всё сходилось на этом! Иначе, зачем такая срочность с устройством Галины в магазин?.. И время очень удобное – первое дежурство в ночь на выходной. В летнее дачное время в центре города будет тихо и пустынно.

Таким образом, до часа «Икс» оставались сутки… Савенков заставил себя составить сетевой график, где каждое действие планировалось до минут… Но самая большая сложность в этой операции – вопрос: кто будет брать бандитскую парочку?

Савенков отлично понимал, что придется привлекать официальные органы. Но какие?… Сотрудник СВР, который неофициально подкинул информацию из Парижа – он даже и разговаривать не станет. Что за дело Внешней Разведке до ночного налета на магазин?

Теперь рассмотрим ФСБ… Там ребята крепкие! Профессионалы. Но, по большому счету – трусы! Они на такое дело должны получить санкцию у своего непосредственного начальника, а тот – у своего прямого… Длинная цепочка! А где длинно, там и рвется…

С ментами проще. Среди них много авантюристов, которые готовы рисковать… А, кроме того, именно там у «Совы» есть крепкие связи. Приятель Савенкова по фамилии Дибич – пенсионер, но бывший генерал из МУРа. Он найдет ребят, которые не пропустят выгодного дельца…

И Дибич нашел!.. Уже днем в субботу в офис «Совы» позвонил майор Федор Федулов. Он сказал, что получил от своего руководства все полномочия. Ночью у него будет взвод ОМОН, четыре молодых оперативника, следователь и бригада криминалистов для фиксации улик… Было бы что фиксировать!

Операция началась в восемь вечера. В это время в магазине на Мясницкой вдруг погас свет. Было еще достаточно светло, но администраторша бросилась звонить в Мосэнерго. Они заказ приняли и обещали заехать…

Удивительно, но два парня в комбинезонах и со стремянкой появились через три минуты. Они включили фонарики, покопались в настенных бра – и вдруг появился свет. А вместе с ним и три незаметные видеокамеры, направленные на вход, на прилавок и на груди правой Венеры.

Еще через пять минут Миша Марфин в штабной «Газели» проверил качество изображения, а в это время Олег позвонил в Мосэнерго и снял заявку по магазину на Мясницкой…

Порядок! Теперь была полная готовность.

Перед полуночью Савенков и Федя Федулов под видом запоздалых алкашей обошли район, расставили людей и проверили связь…

Автобус с ОМОНом стоял в Кривоколенном переулке. Штабная «Газель» спряталась в Банковском. И еще пять машин припарковались в разных местах вокруг магазина… Теперь надо было ждать!

* * *

Машина Гриневского появилась в час ночи. Она двигалась на самой малой скорости и почти бесшумно… Еще два часа назад на Мясницкой были пробки, а сейчас простор – тишь да гладь!

Феликс проехал мимо магазина, изучая обстановку. Свернул налево, проехал по Большому Златоустинскому переулку, потом по Малому и оказался на Армянском…

Еще несколько поворотов – и нотариус оказался на Чистопрудном бульваре… Потом дальний разворот у Покровских ворот – и опять к Мясницкой…

Феликс точно видел, что за ним не было хвоста. И не было ничего подозрительного вокруг магазина… Значит можно начинать!

Когда Гриневский остановился у магазина, он сразу заметил, что Галя уже открывает дверь.

Он пробежал пять метров по пустынному тротуару и юркнул в зал, где стоял крепкий и аппетитный аромат еды – хлеба, копченостей, ванили и каких-то специй вроде перца и лаврового листа…

Феликс почему-то подумал, что начало этим запахам положил купец Собакин. Еще при нем ваниль и корица впитывалась в стены магазина…

Феликс принес две тяжелые сумки. После разбоя в Малаховке, когда он за час разворотил печь с изразцами, он приобрел опыт и уверенность в себе. Да и так понятно, что крушить русскую печку из старинного кирпича посложнее, чем долбать груди гипсовой Венеры.

Яремчук сразу заперла входную дверь и опустила шторы на двух окнах. Теперь можно было работать, не опасаясь, что случайный прохожий заметит разгром… Шуметь, конечно, надо тише, но и это не так страшно – жилых квартир в округе нет. Кругом одни сплошные офисы!

Под правой Венерой уже стоял рабочий стол, придвинутый Галиной. А на столе – старая, и потому крепкая табуретка.

Гриневский надел синий халат, взобрался наверх и пощупал холодную гипсовую грудь… Она была неестественно твердая и огромная – в два раза больше аналогичного прототипа.

Феликс наклонился к Галине и голосом опытного хирурга произнес: «Молоток и зубило»…

Он долго прицеливался перед первым ударом. А потом установил зубило, размахнулся и звезданул так, что верхушка левой груди отскочила вбок и развалила на соседней полке пирамиду из коробочек с чаем…

Гриневский попытался заглянуть внутрь дупла, но дырка была небольшая, как в скворечнике. Если прислониться к отверстию глазом, то внутри темно и страшно. А широкий фонарь вообще всё заслоняет.

Феликс приставил зубило повыше, туда, где у подмышки рядом с ключицей была маленькая складка…

Ему было неудобно. Размахиваясь правой рукой, он мог потерять равновесие и упасть под прилавок. Но, как и в Малаховке, Яремчук мощно держала его за верхнюю часть бедер…

Удар! Удар! Еще удар… И левая грудь гипсовой Венеры снесена полностью.

Теперь можно посветить фонарем… Внутри на уровне груди была пустота. А пониже, где живот, виднелась пыльная полка, на которой лежали три свертка из старой мешковины.

Феликс вынул первую упаковку и обрадовался ее солидному весу – не меньше двух кило! И тяжесть какая-то особая. Благородные металлы чувствуешь совсем не так, как свинец или сталь…

Он доставал второй пакет, а тем временем Галина быстро развернула первый сверток и выкрикнула что-то победное. Типа: «Ваау! Это они»…

Она очистила часть прилавка и начала расставлять собачек… Первым встал принесенный с собой пудель. Та самая фигурка, которую врач Яремчук украла из кабинета академика сразу после его убийства… Потом золотой дог с глазами из крупных бриллиантов… Затем спаниель с сапфирами…

* * *

В штабной «Газели» теснились трое – в центре у экранов Миша Марфин, по правую руку Савенков, а по левую – Федор Федулов… Они видели всё!

Одна из камер была направлена на прилавок, где выстраивались блестящие собачки. Сначала четыре. Потом семь. И наконец – все десять… Последним в строю встал сеттер на подставке из бирюзы и рубинов.

На экране было видно, как Гриневский спрыгнул с табуретки на стол и спустился вниз. Он подошел поближе к прилавку и замер перед строем драгоценных псов.

Савенков начал потирать переносицу – явный признак того, что он волнуется. И даже нервничает!

– Пора, Федор!.. Ты чего тянешь? Командуй!

– Да, теперь, пожалуй, пора.

Федулов включил рацию, на связи с которой были и омоновцы в автобусе, и криминалисты, и оперативники, и Крылов с Варварой, которые в одной из машин изображали влюбленную парочку…

За пять секунд Федор уточнил, что все его слышат и понимают. После этого он усилил голос и начал говорить торжественно, как Левитан при штурме Берлина.

– Внимание всем!.. Полная готовность. Начинаем через десять секунд… Четверо блокируют двор. Остальные – на штурм основного входа. Работаем по полной программе!.. Вперед!

Двери автобуса распахнулись и на улицу стали выбегать бойцы в бронежилетах, касках и масках… В данном случае в этом не было никакой необходимости, но так у них принято…

Бойцы бежали мимо витринных стекол, как бизоны в прериях. Ночное эхо разносило их топот во все стороны. И понятно, что и двое в магазине сразу поняли «По ком грохочут сапоги»…

На экранах штабной «Газели» было видно, как Гриневский открыл сумку, сгреб в нее всех собак, а Галина потащила его куда-то в подсобные помещения… А там камер не было!

Омоновцы ворвались в магазин через десять секунд. Федулов по рации сразу направил их в нужный проход… Бойцы очень быстро нашли в подсобке стальной люк, который почти на их глазах был закрыт и заклинен снизу намертво. Как переборка в подводной лодке!

Люк не поддавался ни кувалде, ни профессиональной «болгарке». Было много грохота, много искр, но сталь крепка…

Все понимали, что под люком могло быть что угодно. И маленькая комнатка, и череда сообщающихся подвалов, и переход в систему московских подземелий, где есть выходы куда угодно – в Неглинку, в метро и под Кремль…

Федулов велел у люка оставить одного бойца, а остальным рассредоточиться по району и проверять всех без оглядки на пол и возраст.

К рассвету все выдохлись… Бойцы ОМОН подтянулись к своему автобусу, руководство забралось в «Газель», а остальные разбрелись по своим машинам…

* * *

Гриневский понял, что они идут по кругу… В первый момент, когда они прошли в мрачный коридор со сводчатыми потолками, казалось что это путь к свободе.

Но после трех поворотов они уперлись в решетку. А дверь слева вела на склад всякого хлама – старой мебели, бракованных унитазов, мешков с архивами какой-то конторы…

Фонарик светил, но уже не так ярко. Это был намек, что через час они останутся без света… Гриневский предложил вернуться, и они пошли в поисках другого пути.

Но это напоминало лабиринт – любой боковой коридор кончался стальной решеткой или наглухо запертой дверью.

С другой стороны эти подвальные коридоры уходили на две сотни метров от магазина. Над ними – неразбериха домов и косых переулков. Если выползти наверх, то можно юркнуть в соседний подъезд, а днем смешаться с толпой и проскочить к метро.

Пока фонарик горел, они стали искать выход… В верхнем углу одного из подвалов они увидели наклонный загрузочный люк из двух дверок. Он был изнутри закрыт на почтовый замочек…

Гриневский нашел обрезок толстого прута, подтащил к люку старый конторский шкаф и завалил его набок. Галина помогла ему забраться на эту шаткую конструкцию. Он вставил в висячий замок железяку и начал крутить во все стороны.

Яремчук, как и обычно, придерживала его, но только одной рукой. Во второй у нее была крепко зажата тяжелая сумка с собаками от Карла Фаберже…

Щуплый нотариус из последних сил срывал замок… Первыми оторвались петли, которые держались на ржавых шурупах.

Феликс потрогал дверцы люка. Они свободно открывались наружу.

А оттуда сверху так приятно пахнуло свежим воздухом!.. И еще – там на воле было светло. Время печет быстро. Рассвет уж наступил, пока они таскались, как дети подземелья…

Они, конечно, боялись, что наверху может ждать засада… Но ее может и не быть! Не сидеть же всю жизнь в подвале – надо рисковать!

Галина взобралась на опрокинутый шкаф и они вместе приоткрыли створки – он правую, а она левую…

Наверху было еще сумрачно. Это из подвала казалось, что рассвело, а оно только начало светать…

Разгрузочный люк располагался в тихом дворике. Слева старинный особняк, справа пустынный переулок, сверху кирпичный дом столетней давности… И тишина!

Гриневский полностью откинул створку люка, подтянулся и выполз на щербатый дворовый асфальт… Встал, огляделся и улыбнулся – никакой погони не было видно. Вероятно, они ушли так далеко, что их здесь не ищут…

Он присел у люка и протянул руки Галине.

Она вылезала вместе с сумкой, и это было очень неудобно. Могла бы сначала передать собачек Феликсу, но она ему не доверяла…

Четыре часа утра – самое пустынное и самое сонное время. Его любят угонщики машин и неприкаянные влюбленные… Гриневский заглянул в переулок и сразу заметил именно таких романтиков, готовых целоваться всю ночь.

Влюбленные сидели в машине и были заняты друг другом… Феликс хотел пройти мимо, но Галину вдруг осенила мудрая мысль. Она подошла, наклонилась к лобовому стеклу и деликатно постучала.

– Молодые люди! Вы извините, что я к вам обращаюсь. Но у нас огромная просьба. Отвезите нас за Кольцевую дорогу… Я заплачу очень хорошо – пятьсот долларов.

Правое окно машины было приоткрыто, и по некоторым телодвижениям Галине показалось, что ее просьба услышана. Правда влюбленные не отрывались друг от друга, и их лиц так и не было видно…

Впрочем, было слышно, что они обсуждают ее предложение.

– Давай поедем, Олег! Пятьсот баксов – хорошие деньги.

– Но мы же хотели к тебе домой?

– С этим мы всегда успеем.

– Нет, Варя, за пятьсот не поеду!.. Минимум – штука зеленых!

Последние слова парень произнес громко, и Яремчук поняла, что это для нее… Она пожала плечами, но ответила быстро.

– Хорошо! Мы согласны.

– Тогда – деньги вперед!

– Нет, молодой человек! Пятьсот сразу, а остальные на месте.

– Согласен! Садитесь.

Парень отстранился от партнерши, взял с передней панели бейсболку, натянул ее пониже, повернулся и открыл правую заднюю дверь… Пока они садились, девица распушила волосы, нацепила огромные темные очки и стала рыться в сумочке, перебирая косметику.

Водитель небрежно принял от Галины пять американских купюр и включил двигатель.

– Куда едем?

– За Кольцевую.

– Куда именно?

– Нам нужен любой дачный поселок, где можно снять уютный домик… У нас медовый месяц!

– И у нас тоже… Вот только бензина у меня мало. Придется одолжить где-нибудь.

Машина медленно набирала ход, петляя по переулкам…

Когда вдалеке возле скверика Гриневский увидел автобус, он начал что-то понимать. Он только что слышал, как водитель назвал свою подругу – Варя! А это – Варвара! Именно так звали ту «липовую» мадам Дюваль, от которой он бежал… И точно так звали девицу, которая пришла на оглашение завещания Собакина… А с ней тогда был некто Олег Крылов. И этот, который за рулем – он тоже Олег!.. И автобус какой-то странный – на окнах плотные занавески…

Гриневский даже обрадовался своей прозорливости и своей крутой логике. Он их вычислил, разгадал и раскусил!.. Но было уже поздно.

Олег остановил машину рядом с автобусом, быстро вышел и ударил кулаком в борт.

– Ребята, просыпайтесь! У вас бензина не будет? Мне срочно надо заправится!

Они не договаривались об условных фразах, но и омоновцы не совсем уж дураки. По тону Крылова они как-то поняли, что пришла пора работать…

Обе дверцы открылись, и на асфальт стали выпрыгивать грузные мужики в бронежилетах, касках и масках… Зачем так? Кому нужны эти «Маски-шоу»?..

* * *

Майор Федулов был не просто доволен. Он был счастлив! Такое яркое дело выпадает один раз в жизни.

Обычно оперативник месяцами готовит подобную операцию, вербует агентуру, внедряет дезинформацию, пишет горы бумаг…

А тут – как в сказке про Золушку! Днем ему дали задание, потом он поговорил с Савенковым, вызвал ОМОН и к рассвету – победа мирового уровня! Ему уже звонили из всех газет и с трех каналов ТВ… И правильно! Собачки Фаберже – это покруче, чем его яйца.

Первые допросы Федулов провел поверхностно. Он почти ничего не знал о деталях и обстоятельствах…

Налет на магазин был! Это железный факт! Но Федор даже не слышал об антикваре Рыжове и его жене Эмме Исааковне. Ему не сообщили о двух братках, сгоревших в деревне Сосенки. Он не был в курсе взлома в доме в Малаховке. Он не ведал о поддельном завещании…

Если честно, то ему и думать об этом не хотелось. В ближайшие часы предстояли приятные хлопоты – вызовы к генералам, интервью с корреспондентами, встречи с общественностью…

Когда Савенков предложил помочь в раскрутке фигурантов дела, Федулов моментально согласился. Тем более, что агентство «Сова» не сбоку припека. Они тоже принимали участие в захвате собачек купца Собакина.

И уже в первом интервью Федор упомянул о «Сове», но эту часть журналисты пообещали вырезать, сказав, что не рекламируют коммерческие фирмы…

Савенков предложил простой план. Он два-три раза встретится с Галиной Яремчук, а Крылов – с Гриневским. Это будут просто задушевные беседы. А если будет результат, то потом Федулов возьмет все под протокол, пригласит понятых и проведет обыск с криминалистами.

Яремчук оказалась стойкой, как кремень. Она искрила, но не кололась… Более того – она вообще молчала!

За две встречи с ней опытный Савенков не добился ни одного слова – ни «здравствуйте», ни «до свидания»…

На третью встречу обиженный Игорь Михайлович сам не пошел… Впервые в жизни женщина в грубой форме отказала ему в общении.

Нельзя сказать, что Крылов был специалист по допросам, но ему повезло больше. Его подопечный поплыл после легкой же провокации…

В первый день Гриневский имел статус задержанного. Он содержался не в СИЗО, а в подвальной камере недалеко от кабинета Федулова.

Когда нотариуса привели на допрос, то Олегу стало его жалко. Феликс шел, как на расстрел – опущенные плечи, дрожащий подбородок и глаза, в которых скорбь и покаяние.

Майор Федулов скороговоркой сообщил подозреваемому, что сегодня допрос проведет следователь Крылов. Беседа будет без протокола, но надо быть покладистым и откровенным…

И Федор убежал на очередную встречу с прессой. Он успел радостно сообщить Олегу, что происходить все будет в генеральском кабинете. Придут пять или десять корреспондентов. Они подробно сфотографируют каждую собаку, а потом снимут его с генералом – как будто момент доклада о задержании бандитов…

А потом ему придется проводить журналистов в магазин на Мясницкой, показать разбитую грудь Венеры, люк в подвале, и рассказать им всякие подробности задержания… «Пусть народ знает своих героев!.. Я и о вас, Олег, расскажу. Не отдельно, но в общем контексте»…

Крылов попросил снять с Гриневского наручники… Федулов снял, передал их Крылову и убежал наверх, в генеральский кабинет, где симпатичные журналистки, где вспышки фотокамер и вообще – зенит славы!

Олег предложил Гриневскому сесть. Потом он разложил на столе кейс, вытащил паку с вещественными доказательствами и несколько листов чистой бумаги. Не для протокола, а для беседы.

Крылов в таких случаях любил рисовать всякие схемы, кружочки и стрелочки. Это резко усиливало эффективность допроса. Не зря говорят, что лучше раз увидеть, чем сто раз услышать…

В кабинете стояла полная тишина – только шорох бумаг и скрип стульев… Гриневский наблюдал за всеми действиями Олега, пытаясь угадать свою судьбу.

Но первая фраза нового следователя ввела его в ступор. Он не ожидал, что это начнется так быстро.

– Значит так, подозреваемый! Скоро вам предъявят обвинение в убийствах.

– В чем?

– В убийствах!.. А вы думали, что речь идет о мелком хулиганстве? Ну да – вы же бюст у скульптуры порушили? Вам что за это – пятнадцать суток и возмещение ущерба?

– Нет, гражданин Крылов. Я вел себя неподобающе! Виноват, увлекся. В поисках клада я проник в магазин. Могу покаяться и готов понести ответственность… Я думаю, что это где-то год условно… А вы вдруг про какие-то убийства…

– Так, Гриневский, смотрите вот сюда и думайте. Крепко думайте!

Олег начал рисовать на листе свои любимые кружочки и стрелочки.

– Смотрите сюда, подозреваемый… Вот это – академик. Это вы, а вот ваша жена, которая лечила Собакина… В тот день вы вместе с ней прошли в квартиру, вкололи старику смертельный укол, забрали пуделя и ушли… Да?

– Нет!

– Рисуем дальше… На следующий день вы явились к антиквару Рыжову, а потом попытались убить его… Да?

– Нет!

– Хорошо, продолжим… Десять дней назад вы приехали в деревню Сосенки к гражданам Харитонову и Сытнику. Вы напоили их водкой с клофелином и, когда они отключились, подожгли дом… Да?

– Нет!

– Ну, а остальное – мелочи. Организация ограбления дачи академика, фальсификация завещания, подготовка к контрабанде ценностей… Через какую-то Варвару Дюваль вы хотели вывезти национальное достояние России? Да?

– Нет!.. Я от всего отказываюсь! А вы не сможете ничего доказать…

– Я докажу, Гриневский! Сегодня же вечером… Но если все убийства повесить на вас, то вам дадут пожизненное.

– Я не убивал… Не я убивал.

– А если доказать, что не вы убивали, то получите всего лет шесть… И через три года за примерное поведение вас отпустят на условно досрочное. Вернетесь в свою квартиру, женитесь на молодой вдовушке и будете честно работать юристом на макаронной фабрике… Думайте, Гриневский!

* * *

В середине дня Федулов намекнул Савенкову о банкете. Он сообщил, что готов для сыщиков «накрыть поляну» в любом кабаке.

– Я – нормальный опер, Игорь Михайлович, но чувствую себя последней сволочью. Вы с ребятами колупались целый месяц. Копали, как папы Карло. А я пришел на готовенькое, и все лавры мне… Это как-то не по понятиям.

– Не бери в голову, Федя. Мы свое возьмем… А ты не хочешь кроме найденных собак и разгрома магазина раскрыть что-то посерьезней. И опять таким же образом – без лишних затрат энергии?

– Я-то хочу, Игорь Михайлович… Но что серьезней, чем сокровища от Фаберже.

– Собачки, Федор, это побрякушки, красивые вещицы. Но для нас, настоящих сыщиков главное преступление – убийство!.. А ты за вечер раскроешь сразу три. И в довесок одно покушение на убийство.

– Нормально… А кого убили?

– Ну, например, академика Собакина… И еще – двоих братков с Украины… А покушались на антиквара Рыжова.

– Нормально! С «Совой» не соскучишься… И это можно доказать?

– Запросто, Федя!.. Надо только сегодня перед банкетом еще раз допросить Гриневского. Под протокол и с понятыми.

– А понятые зачем?

– Так мы сразу организуем три опознания, а потом, возможно, проведем обыск.

– Нормально!.. Я согласен!

* * *

В очень уютном подвальчике в центре Москвы уже накрывали стол на десять человек. В кабаке под названием «Харбин» ждали дорогих гостей – майора Федулова, чей отдел покровительствовал этому заведению, его коллег и его друзей из агентства «Сова»…

Их ждали с минуты на минуту, но все они, прихватив понятых и криминалистов на четырех машинах мчались на юг… На юг Москвы!

Где-то там, в глубине Битцевского леса пряталась самая главная улика…

Первые опознания проводились час назад. На Гриневского наклеили бороду, нацепили парик и посадили рядом с двумя операми из соседнего отдела, которых загримировали таким же образом.

Сначала его опознала Эмма Исааковна, жена Рыжова. Она сразу указала на Феликса, заявив, что дело не в бороде, а в глазах!.. Это, как известно, зеркало души. А у этого типа оно мутное и гнилое… «Нет, где вы еще видели такие поросячьи глазки? Я их сразу запомнила! В них одновременно и наглость, и трусость… Вот у других, что рядом сидят – взгляд смелый, честный и даже немножко умный»…

Потом опознание проводил антиквар Рыжов… Он тоже уверенно указал на Гриневского. Захар Ильич запомнил не только глаза Феликса, но и его руки… «Вы посмотрите на эти тонкие пальчики. Они все время бегают, как у пианиста… Вот рядом с ним сидят нормальные люди – один сжал кулаки, а другой вообще сцепил ладони. А у этого типа пальцы пляшут краковяк… Я долго живу! Я видел много жуликов. И у всех у них вот такие шаловливые ручонки»…

Но и после этих опознаний Гриневский держался. Он понимал, что трудно будет доказать умысел… Ну, первый раз приходил к антиквару, чтоб прицениться по пуделю. Второй раз – сдали нервы, и замахнулся на старика молотком. Но это была шутка! Никто не хотел убивать!..

Третье опознание троих теперь уже безбородых личностей проводили старушки, жившие в доме академика Собакина… Они были эмоциональны. Они точно видели, что Гриневский вместе с «докторшей» поднимался наверх. А потом они вместе спустились вниз и быстро уехали… «Мы сразу поняли, что тут дело не чисто! Врачиха идет нормально, а этот хмырь ножками семенит, головкой вертит и ручками дрожит. Однозначно, что волнуется, гад! Убил, украл и спешит поскорее продать награбленное… Душегуб! Таких надо не стрелять, а голым на кол сажать»…

Вот тут Гриневский и поплыл. Он представил себя сидящим на колу и не выдержал. Не контролируя себя, он выкрикнул: «Это не я. Это она!.. Я в лекарствах не разбираюсь. И уколы делать не могу – я крови боюсь»…

Потом он сбивчиво сообщил, что может доказать вину гражданки Яремчук и таким образом снять с себя ужасные подозрения в убийстве. Надо только срочно поехать в Битцевский лес…

Федулов знал, что в кабаке уже накрывают стол. И все, кроме понятых, это знали… Но у ментов все и всегда не слава богу! Точно, что их служба и опасна, и трудна…

Они прихватили криминалистов и помчались на юг, надеясь еще сегодня успеть к столу…

В Битцевский лес трудно заехать на машине – лесники ставят частоколы, завалы и шлагбаумы. Но кое-где по пешеходным дорожкам можно проехать вглубь парка, а потом свернуть и пробираться еще дальше…

Гриневский сидел в первой машине, за рулем которой был майор Федулов. Феликс, как штурман, давал направление, а Федор крутил баранку.

– Вот сейчас направо в парк… Это меня Галина попросила заехать поглубже. Она сказала, что ей срочно надо в кусты… Вот здесь мы остановились, и она ушла.

Федулов затормозил, а за ним встали и остальные машины… Все вышли.

Федор подозвал понятых и продолжил формальный допрос.

– Итак, гражданин Гриневский, вы с Яремчук приехали сюда, и она пошла в кусты. Куда именно?

– Я не подглядывал. Это неприлично!.. Но мне показалось, что она пошла к оврагу. Вон к той березке.

– У нее с собой что-то было?

– В том-то и дело!.. Еще в квартире я видел, как она сделала три укола академику. А ампулы, шприцы и еще что-то спрятала в пакет с тигром.

– Не понял вас, Гриневский! При чем тут тигр? Выражайтесь точнее – мне протокол писать.

– Куда уж точнее? Она положила то, чем она убивала Собакина, в яркий пакет. А на нем рисунок – полосатая морда с усами. Тигр!

– Понятно, Гриневский!.. А вернулась она без пакета?

– Да!

– Ясно. Сбросила улики в овраг… Значит так! Слушайте все! Рассыпаемся цепью и идем в том направлении. Туда, где березка… Цель – найти яркий пакет с тигриной мордой… Начали!

Пакет с уликами нашли почти сразу.

А еще через пять минут эксперт сообщил, что по его предварительным выводам – на ампулах и шприцах отпечатки Галины Яремчук. А в иглах – остатки крови того, кому это кололи… Таким образом – у них в руках раскрытое убийство академика!

Федулов от радости потирал руки. И остальные приободрились, понимая, что скоро они завершат дела в Битцевском лесу и поедут в центр, к кабаку, где на столах греется водка.

Но особенно радовался Гриневский. Ему казалось, что этими уликами он снял с себя обвинения в убийстве.

– Теперь вы видите, что это она!.. Я совершенно не при делах. Всё она! А я почти невиновен.

– Ты только грудь у Венеры долбал?

– Да… А за это дают три года, а потом на условно досрочное… Мне гражданин Крылов обещал!

* * *

Банкет начался в половине девятого. После первых двух тостов «За успех нашего дела», за предстоящие награды и звания, слово взял Федор Федулов…

Для оперов он был начальником и авторитетом – поэтому они примолкли… А сыщики из «Совы» молчали потому, что были людьми деликатными и воспитанными.

Майор начал свой тост в полной тишине.

– Обычно у нас какие дела? «Весяки». Или, как говорят в Питере – «Глухари». А тут мы за два дня раскрыли такое преступление, которое тянет на дело века… Почему так случилось? Не только потому, что мы такие умные. Просто нам помогли… Я хочу сказать сыщикам из «Совы» – спасибо, ребята!.. И если у вас еще есть такие дела, то обращайтесь. Поможем!

Какой-то молодой опер из группы Федулова не выдержал и вставил:

– Будем с «Совой» делить работу по-братски – они раскрывают преступления, а мы получаем награды…