Текст книги "Северное сияние. Сборник рассказов и стихов"

– Толя, задержись на минутку, сейчас я тебя щёлкну.

В руках своего друга я увидел фотоаппарат. Моё тело ниже пояса сжимало холодной водой так, будто оно попало под жернова мельницы. Но я всё же выдержал это испытание, и Наиль остался мной доволен. Вот и гадай теперь после этого, доживу ли я до ста лет? С этими радужными мыслями я занял своё место в автобусе и, прижавшись к плечу своего друга, задремал.

– Проснись, соня! – толкнул меня Налик. – Приехали.

Я открыл один глаз и увидел великолепную гладь озера Рица, спрятанного примерно на высоте километра над уровнем моря. «Оно похоже на священный Байкал, – подумал я, – только уж слишком спокойное и маленькое по сравнению с ним».

Там, где остановился наш автобус, несмотря на жару, шла бойкая торговля сувенирами. Экскурсовод рукой показала на самый дальний берег озера, где были видны какие-то постройки и большая деревянная площадка, возвышающаяся над водой.

– Там построена дача Сталина, – пояснила она. – На этой площадке он любил подолгу сидеть в плетёном кресле, попыхивая своей любимой трубкой. Что было в такие часы в голове вождя, один Бог знает… Как и все большевики, Сталин был убеждённым атеистом, хоть и учился в молодости в духовной семинарии в Тбилиси. Поэтому вопрос, где ему быть после смерти – в раю или в аду, его совершенно не волновал. Наверняка он думал о власти, потому что власть он любил больше всего на свете…

На вопрос одного из нас, как образовалось озеро на такой высоте, экскурсовод ответила просто:

– На всё воля Божья…

И снова рассказала нам легенду.

«Говорят, когда-то было в горах разбойничье селение Рица. Однажды пришёл туда странник, но никто не дал ему крова – тем самым был нарушен священный закон гостеприимства. Приютила путника бедная старушка.

А был он чуть ли не полубогом – всё предвидел. Утром предупредил хозяйку, чтобы уходила вместе с ним, поскольку будет такая буря, что горы запляшут. И правда, село погибло. На его месте возникло озеро».

Слушая легенду, мы ещё долго любовались красотой озера, наблюдая за тем, как почти рядом с берегом грациозно, подняв головы, плавают белые лебеди.

На память о посещении озера Рица ребята накупили всяких безделушек в качестве сувениров. Не отстал от них и я – приобрёл большую морскую раковину, приложив которую к уху, можно услышать шум моря. Отцу в подарок купил красивую, с высоким горлом, бутылку вина. На поверхность бутылки были наклеены мелкие ракушки, почти до самой пробки.

Через три дня, попрощавшись с друзьями, я уже ехал в поезде домой. Сердце радостно билось при мысли о встрече с родными и близкими. «Тамбов на карте генеральной…», – под стук колёс думал я о родном городе, пока не уснул крепким богатырским сном. Отпуск на море пошёл на пользу!

3

– Толя, сынок! – заплакала мама, увидев выходящего из вагона стройного курсанта в морской форме с небольшим чемоданчиком в руке.

Отец, обнимая меня, тоже чуть не прослезился.

– Молодец! – только и сказал он.

Родители, как мне показалось, были очень рады, что их сын учится на морского офицера. Бабушка Мариша тоже одобрила мой выбор. «Выбьешься в люди!» – напутствовала она меня, когда я рассказал ей о том, какие у нас в училище хорошие преподаватели – почти все доктора и кандидаты наук, профессора и доценты…

– А что это за чудо в перьях? – рассматривая мой южный подарок, спросил отец и повертел в руках бутылку с вином. – Сделано великолепно!

Вино оказалось приятным на вкус, достаточно крепким и всем понравилось. Бутылка, усыпанная ракушками, словно бриллиантами, по свидетельству мамы и сестры Лиды, долго ещё стояла на видном месте – то на комоде, то на этажерке, напоминая обо мне. Отец, конечно, был рад подарку.

На третий день после моего приезда, за завтраком, макая в сметану свёрнутый в трубочку блин, отец неожиданно для домочадцев объявил:

– С понедельника ухожу в отпуск. Хочу поехать в Большую Липовицу, лет пять там не был…

Мама одобрительно кивнула головой.

– Может, Толю с собой возьмёшь? – обратилась она к отцу. – Вот уж в Липовице обрадуются, увидев его в морской форме!

– А что? Это хорошая мысль, – согласился отец, – в нашей родне на моей памяти флотских не было, всё больше пехота, кавалерия да артиллерия.

Взглянув на меня, он улыбнулся.

– Хочешь поехать со мной?

Я с радостью согласился. Ещё бы! Ведь из Большой Липовицы меня вывезли в возрасте восьми месяцев, и с тех пор я там не был.

В воскресенье отец разбудил меня рано, в шесть утра.

– Подъём! – негромко скомандовал он, откинув одеяло, которым я укрылся почти с головой.

По флотской привычке я сразу вскочил с кровати, но увидев улыбающегося отца, понял, что это шутка. Спросонья ещё с полминуты я непонимающе моргал глазами: «Зачем это отец разбудил меня во время отпуска в такую рань?»

– Пора в поход, – будто угадав мои мысли, сказал он. – Мать уже завтрак приготовила.

Вспомнив о поездке в Большую Липовицу, я бодро отрапортовал отцу: «Вас понял, к походу готов!» – и стал аккуратно, как учили нас на флоте и в училище, заправлять постель, напевая себе под нос слова припева модной в то время песни:

 
По морям, по волнам,
Нынче здесь, завтра там.
 

Отец, довольный, отправился на кухню, откуда доносился вкусный запах жареной картошки.

До Большой Липовицы мы добирались на попутном грузовике. В доме дяди Ивана нас встретили гостеприимно, усадили за стол и накормили обедом. Весть о нашем приезде быстро разнеслась по селу. Не прошло и часа, как в доме Хватовых (сельское прозвище Хитровых) собрались родственники и друзья отца. На столе – гора выпивки и закуски: водка и самогон, солёные огурцы и помидоры, квашеная капуста с репчатым луком и подсолнечным маслом, жареная на сале картошка, ветчина, холодец с хреном и горчицей, холодный квас прямо из погреба и ржаной хлеб собственной выпечки. Всё было очень вкусное – это я хорошо помню!

Хозяева и гости, раскрасневшиеся от спиртного, жары и возбуждения, громко говорили, перебивая друг друга, вспоминали былые годы и обменивались новостями.

Мама оказалась права: многие, увидев меня в морской форме, охали и ахали. Особенно радовались мальчишки, по очереди примеряя бескозырку и внимательно рассматривая золотые буквы на ленточках с якорями.

Гости приходили и уходили. К вечеру, когда стало темнеть, отец подошёл ко мне и, приложив ладонь к моему уху, полушёпотом загадочно произнёс:

– Спасибо этому дому, пойдём к другому!

Я недоумённо пожал плечами.

– Благодари за гостеприимство, – пояснил он, – ночевать будем у твоей крёстной.

Тётя Ульяна, увидев нас на пороге своего дома, всплеснула руками.

– Твой крестник! – с гордостью представил меня отец. – Учится в Ленинграде на морского офицера.

– С приездом! – запричитала крёстная, обнимая и целуя меня. – Слава Богу, удалось встретиться с крестником на старости лет. Вот радость-то для меня! Недаром вчера во сне я видела праздничный пирог…

Она вытерла слёзы радости концом головного платка.

– Мой Коленька тоже был офицером, – тихо промолвила она и снова заплакала, но уже горькими слезами.

Я знал, что её сын Николай погиб в бою с белофиннами зимой 1939 года при взятии советскими войсками линии Маннергейма. Он был артиллеристом. В нашем семейном альбоме есть его фотография, присланная с фронта: Николай сидит на венском стуле в гимнастерке с двумя ромбами в петлицах и в галифе. На ногах – хромовые офицерские сапоги. Моя мама, показывая фотографию, всякий раз жалостливо говорила: «Такой молодой, красивый, статный, а пожить не пришлось!»

Чаепитие и разговоры в доме тёти Ульяны затянулись за полночь. На следующий день отец снова разбудил меня в шесть утра. Выпив по кружке парного молока и тепло простившись с крёстной, мы поехали домой.

Так я провёл свой первый курсантский отпуск, который оказался на редкость полезным, интересным и незабываемым. Осуществилась моя мечта всласть поплавать в море, впервые (через 22 года) побывать в доме, где родился, и, наконец, увидеть свою крёстную тётю Ульяну, о которой много рассказывали мама и бабушка Мариша.

1

Баталер на флоте – лицо известное и уважаемое. На кораблях, базах и складах ВМФ баталеры ведают вещевым, продовольственным и шкиперским имуществом. На одном из факультетов нашего училища ротным баталером был курсант Виталий Гриневский. Он обладал добрым, общительным, весёлым и в то же время сильным характером. Любил юмор и шутки. Главными качествами в человеческих отношениях считал трудолюбие, честность и справедливость. Среди курсантов и командования факультета пользовался заслуженным авторитетом.

В своём классе Виталий был отличником учёбы. Дополнительные обязанности ротного баталера он исполнял охотно, постоянно поддерживая в баталерке чистоту и порядок. «Как ему удаётся сочетать отличную учебу с добросовестным исполнением обязанностей баталера? – удивлялись многие курсанты. – Нас в роте почти сто человек, и каждого надо обеспечить вещевым имуществом, как положено по штату. А в банные дни сколько у него работы?»

– Что тут удивительного, – отвечал им комсорг роты Борис Антошин. – Наш Виталик – настоящий трудоголик!

Банный день у курсантов всегда был праздником души и тела. В этот день Виталий Гриневский выдавал всем чистое нательное и постельное бельё, которое пахло родительским домом и напоминало детство. Своей бани в училище не было, её приходилось арендовать у городских властей.

До бани обычно добирались на служебных грузовых машинах, иногда на общественном транспорте, а часть пути – пешком, поэтому по субботам известная в Ленинграде Лиговка дрожала от ударов по мостовой сотен молодых ног и оглашалась разухабистыми строевыми песнями курсантов. Самыми модными в то время было три: «Бескозырка», «По морям, по волнам» и «Ладога».

Белая парусиновая роба (рабочая одежда), тельняшка, гюйс, бескозырка с белым чехлом и чёрные крепкие «гады» (ботинки по-флотски) придавали курсантам уверенность в том, что они – настоящие морские волки, защитники Родины! Посмотреть на них собирались толпы мальчишек, девчонок и даже взрослых. Девушки, улыбаясь, махали им руками и посылали воздушные поцелуи, а они, тронутые их вниманием, переходили на строевой шаг и во всё горло орали припев песни:

Эх, Ладога, родная Ладога!

Всё это напоминало времена гардемарин и гусаров, когда ликующие дамы «…в воздух чепчики бросали». Чувства, возникающие в сердцах курсантов, начинали бурлить, словно горная река при таянии снега.

После помывки в бане курсанты возвращались в училище явно физически окрепшими и одухотворёнными. Встретившись случайно со своим баталером, некоторые из них уважительно обращались к нему по имени и отчеству:

– Спасибо, Виталий Иванович! Хороша нынче была баня, с крепким паром.

Баталер в душе был доволен, что его ценят. Своей должностью он гордился. В баталерке на видном месте у него висел лозунг: «Чистота – залог здоровья». Командир роты похвалил его за эту инициативу.

Однажды в баталерку заглянул заместитель начальника факультета по политической работе Сергей Александрович Евланов. Среди курсантов он имел прозвище Евлан. Курсанты его побаивались, потому что он имел привычку неожиданно появляться то в учебном классе, то в спальном помещении, то на комсомольском собрании, чтобы лично убедиться в соблюдении курсантами распорядка дня и проверить состояние проводимой идеологической работы.

– Здравствуйте! – войдя в помещение баталерки, привычно произнёс замполит.

– Здравия желаю, товарищ капитан 2 ранга, – бодро, уставным голосом ответил на приветствие курсант Гриневский.

Надо заметить, что Евланов как политработник с подчинёнными старался вести себя вежливо и достаточно просто. Однако панибратства не любил и часто ругал за это ротного командира и командиров взводов. Устраивая курсантам разносы за их проступки, редко переходил на «ты» – только в исключительных случаях, когда был не в духе или очень зол. Тогда уж держись! В своих суждениях он мог допустить высокомерие и даже грубость. Подойдя к столу баталера, он спросил:

– Как дела, курсант Гриневский? Как настроение?

Баталер ответил не сразу, но, собравшись, решил рассказать всё, как есть, начистоту.

– Возникла проблема, товарищ капитан 2 ранга, оттого и настроение не очень, так себе.

Он подошёл к стеллажам с обмундированием и стал быстро снимать носки, развешанные на бельевой веревке для просушки.

Замполит сразу понял, что проблема связана с сушкой носков.

– Откуда взялись эти носки? – строго спросил он. – Вы уже опытный баталер и должны знать, что при возникновении проблем надо немедленно докладывать по команде, а если это касается личного состава, то докладывать непосредственно мне.

– Виноват, товарищ капитан 2 ранга, – потупя взор, промолвил курсант Гриневский. – Доложить не успел. Вчера вечером во время внеплановой проверки спального помещения дежурная медсестра сказала: «Дурно пахнет!» – и порекомендовала некоторым курсантам чаще мыть ноги и стирать носки.

Наступило минутное молчание.

– Пришлось срочно организовать стирку носков с использованием хозяйственного мыла. А вот где их сушить? – сказал баталер и развёл руками.

Вопрос повис в воздухе. Курсант Гриневский поднял голову, посмотрел на замполита и добавил:

– Я думал…

Баталер замолчал, подбирая слова. Евланов не любил откладывать дела на потом. Он уверенно, по-хозяйски, сел за стол баталера и решил учинить разнос курсанту здесь же, на его рабочем месте, а не в своём кабинете.

Замполит привычно прищурил глаза, погладил свои пшеничные усы и грубовато сказал:

– Думал, говоришь… Индюк тоже думал, да в суп попал!

Он улыбнулся, считая свою шутку удачной. Но курсант Гриневский шутку в свой адрес «как положено» не воспринял и слегка нахмурился. Он посчитал её несправедливой.

– Надеюсь, у Вас есть предложение, как решить проблему? – не глядя на обиженного курсанта, спросил замполит.

И тут его взгляд упал на журнал «Наука и техника», который лежал на столе баталера. Он раскрыл его и стал рассматривать красочную картинку. Под ней было написано: «Принципиальная схема синхрофазотрона». Перевернув ещё несколько страниц и не дождавшись ответа курсанта на свой вопрос, политработник вскипел. Он поднял голову, повёл своими густыми бровями и строго спросил:

– Так есть ли у Вас предложения или нет?

Курсант Гриневский вздрогнул и, увидев в руках замполита журнал, улыбнулся: дерзкая мысль пришла ему в голову.

– Есть предложение, товарищ капитан 2 ранга, – радостно произнёс он. – На третьем факультете приобрели синхрофазотрон, с помощью которого можно стирать, сушить и даже гладить носки. Машина – автомат. Вот бы нам такую!

Замполит отложил журнал в сторону, задумался, а потом посмотрел на курсанта тяжёлым взглядом, как на древнегреческого бегуна, которому отрубали голову, если он приносил правителю плохие вести.

– Опять обошли, – сквозь зубы процедил Евланов.

После небольшой паузы он снова заговорил.

– Что вы хотите? Третий факультет всегда впереди всех. Его начальник – друг начальника училища, вместе когда-то служили на Балтике. Да и замполит его не промах!

Виталий Гриневский слышал байку о том, что замполиты соседних факультетов недолюбливали друг друга, но какая чёрная кошка и когда пробежала между ними, никто не знал. По крайней мере, на партийных конференциях и общих мероприятиях, проводимых Политотделом училища, отношения между ними были такие, как надо…

2

Следует отметить, что политработники в советские времена в своей основной массе были люди деловые, честные и до мозга костей преданные делу КПСС. Свою воспитательную работу в Армии и на Флоте они проводили на высоком идейном уровне и весьма успешно. Но в семье не без урода. Были и завистники, и подхалимы, и люди с двойным дном, которые говорили одно, а делали другое. Некоторые не гнушались использовать свои связи и служебные возможности для улучшения жилищных условий или получения дополнительных материальных благ. Жёны некоторых политработников по блату отоваривались в специальных магазинах, а их дети на школьных вечерах появлялись в модной заграничной одежде и обуви. Такие политработники не упускали случая вне очереди получить путёвки для отдыха и санаторного лечения всей семьи, причём отдыхать ездили, как правило, летом и непременно на Чёрное море, в Сочи. Об этом когда-то кем-то была сочинена частушка со словами:

Солнце светит и палит – в отпуск едет замполит.

Предложение курсанта Гриневского о приобретении чудесной стиральной машины, как ни странно, замполиту Евланову понравилось, и он даже как-то воспрянул духом.

– Мы тоже не лыком шиты, – уверенно заявил он. – Есть у меня друг, большой специалист в области торговли. Надеюсь, с его помощью и нам удастся заполучить этот фазо… Или как там его?

– Синхрофазотрон, – с дрожью в голосе уточнил курсант Гриневский.

Он понял, что в своей шутке зашёл слишком далеко, и был готов дать задний ход. Но его сбил с толку внезапный вопрос замполита.

– Это изобретение, наверное, дело рук наших недругов – американцев? Они вечно что-нибудь придумывают, чтобы нас обогнать.

– Нет, – пребывая в состоянии некой прострации, машинально ответил баталер. – Это достижение нашей науки и техники.

– Молодцы! – похвалил советских учёных и инженеров Евланов. – Показали этим капиталистам, на что мы способны.

Он порывисто встал и быстро вышел из баталерки, громко хлопнув за собой дверью. От этого хлопка курсант Гриневский вздрогнул. Через секунду-две, очнувшись словно от сна, он обхватил голову обеими руками и зашагал приговаривая:

– Что я натворил? Что теперь будет?

В первый момент баталер подумал, что надо срочно догнать замполита, объяснить ему свой дурацкий поступок и попросить прощения. Но в это время в баталерку ворвался его друг Борис Антошин, секретарь комсомольской организации роты, и прямо с порога заявил:

– Только что нос к носу столкнулся с нашим Евланом, который улыбался, словно красное солнышко. Что тут у вас произошло?

Не дождавшись ответа, он подошёл к другу ближе и, приглядевшись, промолвил:

– А ты, я вижу, какой-то бледный… И вообще никакой! Что случилось?

– Пока ничего, – тихо ответил Виталий. – Потом всё узнаешь. Иди, я сейчас очень занят.

– Чем? – не унимался Борис.

– Привожу свои мысли в порядок. Очень прошу тебя, Боря, оставь меня в покое…

– Хорошо, но, если тебе будет нужна моя помощь, я готов подставить своё плечо.

Крикнув «Пока», Борис помахал рукой и скрылся за дверью баталерки.

Проводив своего друга, курсант Гриневский сел за стол, снова обхватил руками голову и стал думать: «Что делать?» Сначала напрашивалась мысль о покаянии. «Перед ужином зайду в кабинет к Евлану и попрошу прощения», – думал он. Но потом вдруг возникла другая мысль: «Замполит сам спровоцировал этот скандал, несправедливо обозвав меня глупой птицей». Наконец после долгого и мучительного раздумья он решил: «Будь что будет!»

Ужин и вечерняя поверка прошли буднично, без эмоций и душевных переживаний. Спал он тоже спокойно до самой утренней побудки. Потом был завтрак, классные занятия, обед и послеобеденный сон (отдых).

Виталий Гриневский стал уже подумывать, что его шутка с замполитом так и останется шуткой. Но не тут-то было! Не успел он после отдыха встать с кровати и одеться, как к нему подошёл его командир взвода старшина 2-й статьи Анатолий Серавин и сказал:

– Срочно дуй к Евлану, он ждёт тебя в своём кабинете.

Сердце Гриневского сильно заколотилось. «Началось! – пронеслось в его голове. – А я размечтался. Евлан не из тех, кто прощает». Оказавшись в кабинете заместителя начальника факультета по политической работе, он, как положено по уставу, доложил:

– Товарищ капитан 2 ранга, курсант Гриневский по Вашему приказанию прибыл.

Наступило гробовое молчание. Евланов медленно поднял голову и неподвижными глазами долго смотрел на курсанта, словно удав на свою жертву.

– Ну и как это надо понимать? – наконец спросил он.

Курсант вытянулся в струнку по стойке «смирно» и тихо произнёс:

– Виноват, товарищ капитан 2 ранга, это была шутка.

– Ну и шутки у Вас, курсант Гриневский, прямо скажу, дурацкие, – угрожающе произнёс замполит. – Скажите спасибо, что Вы живёте в советское время. При царе за шутки, связанные с оскорблением старшего офицера, ссылали на Кавказ, на верную гибель от черкесской сабли или пули.

Курсант Гриневский сразу вспомнил рассказ Льва Толстого, стихи Пушкина и Лермонтова о коварстве и жестокости черкесов.

После минутного молчания Евланов снова заговорил.

– Хотелось бы знать, почему Вы, баталер роты, отличник учёбы, дисциплинированный курсант совершили такой некрасивый поступок? Что Вас подвигло на это? Или кто?

Курсант снова вытянулся в струнку.

– Сам не знаю, как всё случилось, словно бес попутал.

Замполит побагровел, чуть приподнялся, упираясь руками о стол, и, переходя на ты, гаркнул:

– Ты ещё Бога вспомни, перекрестись и попроси о помощи. Заруби себе на носу, Гриневский: кабинет замполита – не церковь! И куда только смотрит ротный секретарь комсомола? Придётся и его вызвать на ковёр.

Виталий Гриневский понял, что допустил ещё одну ошибку. Ввязывать своего друга Бориса Антошина в эту неприятную историю ему не хотелось.

– Простите, товарищ капитан 2 ранга, – взмолился он. – В своём проступке я виноват сам и обещаю Вам, что больше так поступать не буду.

Курсант низко опустил голову. Его фигура напоминала провинившегося школьника, стоящего перед своим классным руководителем. Это заметил и замполит. Ему показалось, что воспитательный эффект достиг своего апогея.

– Говоришь, что больше так поступать не будешь? – уже более мягким и спокойным голосом произнёс Евланов. – Это хорошо! Свои ошибки надо признавать, исправлять и не допускать в дальнейшем. Понятно?

– Так точно! – воспрянув духом, бодро ответил курсант Гриневский. – Свою ошибку я осознал и больше допускать не буду.

– Вот и молодец! – уже по-отечески взглянув на Виталия, сказал Евланов.

Он немного помолчал и добавил:

– Я ведь тоже в этой ситуации оказался не на высоте. Мы, политработники, тоже должны многое знать о достижениях советской науки и использовать эти знания в своей работе.

Евланов снова замолчал. Гриневский тоже стоял молча, придерживаясь мудрого принципа «молчание – золото». Первым нарушил молчание замполит, решив продолжить свои рассуждения о пользе знаний.

– Учиться никогда не поздно! – произнёс он и, как настоящий трибун революции, резко подался грудью вперёд. – Вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин в своих выступлениях и статьях не раз обращал на это внимание, призывая рабочих и крестьян учиться, учиться и учиться.

Каким-то особым чутьём курсант Гриневский понял, что за свою злую шутку он может отделаться лёгким испугом. Он снова вытянулся в струнку, посмотрел прямо в глаза своему партийному начальнику и громко и радостно сказал:

– Я всё понял, товарищ капитан 2 ранга.

– Нет, не всё, – охладив пыл курсанта, резко произнёс замполит. – Командиры и начальники тоже разные бывают, и не все прощают шутки своих подчинённых. Но я Вас прощаю!

Курсант смущённо опустил голову, не зная, как поступить, когда тебя простил большой начальник. Но потом собрался с духом и громким голосом сказал:

– Спасибо, товарищ капитан 2 ранга. Разрешите идти?

– Нет, не разрешаю, – спокойно произнёс Евланов. – Это ещё не всё! Запомните, курсант Гриневский, жизненную истину: с начальством шутки плохи. Это я говорю Вам в назидание, когда у Вас начнётся офицерская служба. Теперь всё ясно?

– Так точно!

– Идите!

– Есть!

Повернувшись по команде «Кругом», курсант Гриневский с лёгкостью на душе вышел из кабинета замполита.

Тревожные дни, связанные с глупой шуткой, остались позади, и курсантская жизнь Виталия Гриневского вошла в свою обычную колею. Мысли об этом эпизоде постепенно стали затихать, а потом и вовсе исчезли.