Текст книги "Иначе не выжить"

Что ж, он сегодня сделал все возможное, чтобы Мишкольц переместился на второй план, чтобы врагом №1 Пита Криворотого стал другой человек. И все же…

– Твоего младенческого сна никто не тревожил? – обратился он к шоферу, усевшись рядом. Тот в недоумении разинул рот. Недоумение перешло в ничем не прикрытый зевок с поскуливанием. – Давай двигай! И побыстрей! – скомандовал Геннадий Сергеевич.

Значит, не заметил! Было не до того? Слишком увлекся гостем? – задавал себе вопросы Балуев, когда они развернулись и пустились в обратный путь. Кто этот лысый, перед которым Криворотый так стелется? Показывает оружейный склад!

С ума сойти! Не приснилось же ему это? Он даже перед Старом, бывшим своим боссом, так не стелился! В чем же здесь дело?

– Я включу радио, чтобы не уснуть, – перебил его мысли шофер-оболтус.

– Ты еще не выспался? Только пасть свою, будь любезен, прикрывай, когда зеваешь!

– Я же за рулем! – возразил парень как раз в тот миг, когда грубоватый женский голос помешал ему снова зевнуть. – Хорошо поет, стерва!

«Что за чертовщина? Опять „Лили Марлен“!» Балуев посмотрел в окно. Они подъезжали к кинотеатру «Знамя».

– Притормози-ка! – попросил он шофера. Снял телефонную трубку и набрал номер Федора. Ничего не изменилось. К телефону никто не подошел.

– Я, пожалуй, пройдусь.

Он пересек шоссе и вышел к булочной. Реклама на всех трех зданиях то загоралась, то гасла. Он присел на скамейку, что напротив кинотеатра.

Итак, размышлял он, вчера я имел глупость предположить, что девка по имени Алиса живет в одном из этих домов, и, кажется, сказал Федору, чтобы тот с утра покараулил здесь: вдруг ей захочется хлебушка купить или киношку посмотреть? Потом я отказался от этой затеи. Почему? Слишком шикарное место обитания для этой курицы! А дальше? А дальше мы обнаружили в «Игрушках» мертвого Алика и тему похерили. Федор подбросил меня домой в пятом часу.

Значит, сам лег спать не раньше пяти, а то и позже. Мог он утром быть здесь?

Вряд ли. Не встал бы так рано. А вот часам к двум – вполне вероятно. Так ведь и девица не жаворонок, работает по ночам. Что получается? Они встретились? Вот здесь? На виду у всего города? Невероятно! Однако Федор исчез. Встретились, и что дальше? «Отдай мне мои камешки!» – «А ху-ху не хо-хо?» – «Не хо-хо!» Она стала бить себя в грудь: «Отдам! Все до последней крошечки отдам! Ошибочка вышла, гражданин хороший! Я хотела у вас в гараже прибраться, пыль вытереть, пол помыть, да бес попутал! Пойдемте скорее! Я вам все как есть отдам, ничего не утаю!» И наш Федя с радостью вприпрыжку поскакал за ней? Это и вовсе бред!

Балуев закурил. Голубоватый дым уходил к чернильному небу медленно, неохотно.

Так же медленно ворочались мысли в его распухшей от событий голове. Какая мне разница, злился он, замочил Федю Поликарп или эта сумасшедшая выпустила ему мозги? Зачем полез к ней? За тем, Гена, что это ты подал ему такую блестящую идею! Вот сам и расхлебывай!

Он с ненавистью отбросил недокуренную сигарету, встал и быстрым шагом направился к своей машине.

Стоп, приказал себе Балуев и послушно выполнил свою же команду – остановился. Оглянулся. Обшарил взглядом окрестности. А где, интересно, его машина, его сраный «опель»? Не на трамвае же он прикатил! Метрах в пятидесяти от ювелирного магазина находилась платная стоянка.

«Опель» стоял у самого въезда. Сторож спал в своей неуютной кабинке.

Немецкая овчарка рычала на Балуева, разгадав его корыстные намерения. Он не двигался с места, будто, стоя, уснул. Так бывает, когда подтверждаются самые бредовые мысли…

* * *

В клуб «Большие надежды» Саня прибыл с тремя неизвестными в голове. А говорят еще, что арифметика в жизни не пригодится! Подчас жизнь ставит такие задачки, что Лобачевский свихнется!

Первое и самое мучительное неизвестное – эта истеричка, эта лже-Люда, которая все больше и больше нравится ему. Черт знает что! Баба – предмет неодушевленный! Как же он все-таки попался на эту удочку?

Попрощались холодно. Он проснулся около пяти вечера. Она на кухне пила кофе, курила и читала детектив. Кроме детективов, он ничего в доме не держит. А на фига? Задурять себе голову всякими Шекспирами да Толстыми? Делать ему больше нечего? Он спросил ее:

«Тебя мама не потеряет?» – «Почему тебя волнует моя мама?» – «Меня она не волнует!» Прямо семейная сцена! Как ей удалось так сразу вписаться в его жизнь? Но ведь он про нее ни черта не знает! «Ты, наверно, в школе была двоечницей?» – снова начал подкоп. «С чего ты взял?» – удивилась она. «Училась бы хорошо в школе, тебя бы не подарили злому дядьке вместо куклы!» Она улыбнулась. «Ты не рад подарку?» – «Очень рад! Но я был бы еще больше рад, если бы подарок отдал мне мой пистолет». Она показала фигу. «Научись сначала ценить подарок и обращаться с ним как следует!» Вместо глаза – узенькая щелочка. Он теперь и сам видит, что зря погорячился. «Ладно уж, прости!» Как он такое произнес? Как язык-то повернулся? Правда, сказал так, будто сделал одолжение!

Но ведь сказал! «Прости» – бабе? Черт знает что! «Проси не проси, все равно не отдам!» – поставила точку. Некоторое время не разговаривали. Он, конечно, надулся. Ведь прощения попросил, а она!.. Хотел было яичницу себе сварганить – жрать-то охота после сна! Так она даже холодильник не дала открыть. «Я жаркое приготовила. Садись! Сейчас подогрею». То-то он не мог понять, чем так непривычно пахнет на кухне! «Слушай, откуда жаркое? Я же мяса не покупал! Ты что, в магазин ходила? В халате?» – «Больше мне делать нечего! А на что дармоеды у тебя под окном? Попросила – мне купили!» – «Ну, ты даешь! А деньги где взяла?» – «Нигде. Пообещала, ты как проснешься, так сразу отдашь». Тут его прорвало. Он даже не стал больше церемониться с именем. «Людка, ты золотая девчонка! С тобой можно горы свернуть! Пойдешь ко мне в замы?» – «Я же двоечница…» – «А это мне по фигу! Главное, котелок у тебя здорово варит! И еще, уважаю тех, кто не боится лихачить! Я и сам по натуре лихач!» Что за чушь он понес про зама, про лихачей? Откуда это взялось? Экспромт! Он же к своей фирме ни одной бабы близко не подпускал! Разве что секретарша… Так она уже в таком возрасте, что не поймешь, баба или мужик. А тут – на тебе, сразу в замы!

А Мишку куда деть? Нет, это просто затмение какое-то под впечатлением жаркого!

Давно он так вкусно не ел! Ресторанная пресная пища обрыдла! Мама здорово готовит, да еще вот эта… И была еще…

Пока он наслаждался ее стряпней, она продолжала курить и читать. Это ему не понравилось, стало скучно работать зубами, хотя каждый день он это проделывал в одиночестве. «Может, ты составишь мне компанию?» – «Я уже поела».

От книги она при этом не оторвалась. «Эй, – коснулся он ее руки, – почитаешь, когда я уеду! Ты – подарок или нет?» Как она посмотрела на него в этот миг!

Сколько ненависти, сколько презрения было в ее взгляде! Что он ей сделал? Зачем она здесь? «Я должна смотреть тебе в рот? Если мешаю, могу пойти читать в гостиную». Нет, это уже слишком! Он вырвал у нее из рук книгу и разорвал на две части! Что на него опять нашло? Психованый какой-то стал! Она, как и утром, быстро остудила его пыл! Только на сей раз не валандалась – сразу выстрелила!

Он от неожиданности, а может, по давней, забытой привычке бросился на пол.

Когда открыл глаза, увидел дырку в потолке. Дым от выстрела еще не рассеялся, а двое молодцов из охраны уже были тут как тут. «С вами все в порядке? Помощь не требуется?» Люда сидела к ним спиной и лицом к нему. Ох, и бледным же было ее лицо! Она закрыла глаза и, кажется, не дышала. Руку с пистолетом спрятала под стол. «А вы чуткие ребята! – усмехнулся он. – Нет, помощь не требуется. Это мы устроили вам проверку. И я теперь вижу, что босс обо мне позаботился неформально». Канцелярщина так и прет из него, даже в такие минуты!

«Позаботился неформально» – надо же, сказанул! Откуда что взялось? Пять лет на руководящей работе даром не прошли!

Парни уже хотели было уйти, но он вспомнил:

«Кому-то из вас я должен?» Когда отсчитывал деньги, руки дрожали, как у алкаша! Позор! Прошел Афган, Поликарпа, а испугался какой-то шалавы! Но ведь тогда ему нечего было терять! А сейчас? Нет, это все мура! Чепуха на постном масле!

Они ушли, а Люда не шелохнулась. Он подошел сзади и положил ей руку на плечо. Она вся съежилась, будто он обдал ее холодной водой из ведра.

«Прости…» С ума сойти можно! Он мог бы в эту минуту встать перед ней на колени, но она сбросила его руку с плеча, и он чуть не дал ей в ухо, но сдержался. Нет, девки не бывают такими своенравными! Девки стелятся, девки гнутся, девки – податливый, пластичный материал!.. «Ты будешь есть, или убрать в холодильник?» – «Спасибо. Я уже сыт». Она стала мыть посуду. Он просто сидел и молчал. Нет, не просто. Он рассматривал ее так, будто раньше не видел. Да, да, тысячу раз – да! Он поймал себя на том, что сидит и сравнивает ее, то есть Люду, с той, с другой Людой! И когда это понял, закрыл ладонями лицо и заскулил. Впервые в жизни заскулил, потому что вдруг стало так больно, словно она выстрелила не в потолок! Почему тогда, пять лет назад, не скулил, не корчился от боли, вообще старался не думать? И получалось ведь…

«Эй! – Теперь она коснулась его руки. – Ты чего?» Даже сквозь пальцы он видел, как она испугалась. И тут же нашелся, что сказать: «Взгрустнулось».

Она выключила воду. Опять закурила, глядя в окно, и вдруг ни с того ни с сего проговорила: «А знаешь, ты парень что надо…» – «Разве?» – «Я не думала…» – «Чего ты не думала?» – «Короче, спасибо тебе». Она бросила это скороговоркой, взволнованно. «За что спасибо?» – «За то, что не отдал на растерзание своим дармоедам! Я бы так и поступила на твоем месте!» Она подняла с пола две половинки разодранной книги, сложила их вместе и бросила на холодильник, так что они опять разлетелись. «Ты же – мой подарок. Зачем мне тебя отдавать кому-то?» Он поднялся и попробовал ее обнять. Она не сопротивлялась. Он поцеловал ее в шею, под самую мочку. Она тяжело дышала. Он почувствовал, как все в ней напряглось. Нет, она из другого материала! «Мне надо ехать», – шепнул он ей на ухо. Она отстранилась. «Опять до утра?» Он кивнул. «Надеюсь, ты меня не станешь будить, как сегодня?» Глаз у нее переливался всеми цветами радугами.

«Можешь спать спокойно, – заверил он, – больше это не повторится… Никогда».

Когда захлопывал дверь, она опять читала, даже взглядом не провожала его. И не надо! Он все же потянул время – вдруг обернется, скажет: «Пока!» Не обернулась, ничего не сказала. Он тоже молча ушел. Нет, она совсем не похожа на ту… Ничего общего!

Кельнер опять был учтив и предупредителен, сунул ему в пальцы гаванскую сигару, поднес зажигалку, в другую руку протиснул фужер с чем-то темно-красным. Ах, да! Он решил сегодня не напиваться, заказал вино. И не просто вино, сделал царский заказ: «Мне Бордо Шато Марго 1990 года!» И ведь принес, шельма! Вот бутылка рядом стоит на столике. Все они выслуживаются, гады!

Саня сделал глоток, затянулся, выпустил дым.

Второе неизвестное, с которым он приехал сюда, тоже не давало покоя.

Говорить ли «отцу» о записке мэра? Ведь такая конспирация неспроста предпринята главой городской администрации. Он явно не хочет посвящать Лося в какие-то свои планы, и Лось это чувствует. К тому же «отец» появится в клубе, как всегда, не раньше полуночи, а мэр назначил ему встречу на одиннадцать. И тут возникает третье неизвестное! Как избавиться от охраны? Одна машина – это был фиолетового цвета «ниссан», охрана за день сменилась – сопровождала его в клуб; другая – кажется, серенькая «тойота» – осталась караулить дом. Лось оказал медвежью услугу – приходится ломать голову, как избавиться от его людей. Может, просто послать их к такой-то матери? А если он захочет скрыть от Лося информацию мэра?

Никогда ему не приходило в голову скрывать что-нибудь от «отца». Всем он обязан Георгию Михайловичу. И все-таки что-то удерживает его, чей-то голос внутри подсказывает: «Держи в тайне!» Этот голос никогда не подводил Саню.

Он взглянул на часы – без пяти девять. До сада Мандельштама двадцать минут ходьбы. Времени предостаточно, чтобы все хорошенько обмозговать.

– Уже на время смотришь? – По другую сторону фонтанчика с папуасами возник смуглолицый бородач – его заместитель Миша. – Что с тобой сегодня? Не играешь. Пьешь «компот».

– Не играю, потому что по астрологическому календарю мне сегодня противопоказаны игры, а пью «компот», потому что завтра на работу. И тебе, кстати, тоже не помешает, – нашел он объяснения на все вопросы подчиненного.

– Вот так всегда, – обиделся тот, – чуть что – сразу работа! Здесь-то мы можем не говорить о работе?

– Ты прав, – согласился Шаталин, – просто нет настроения. Все еще не могу прийти в себя после юбилея, – свернул он беседу в нужное русло.

– Мы тебя славно накачали! – гордо заявил Миша. – Я тебя ни разу не видел таким!

– Каким?

– О! Это был полный тормоз! Мы тебя волокли вчетвером! Ты ведь у нас парень здоровый! Мы об этом всегда помнили, а теперь уж точно не забудем! – Развеселившийся заместитель во время своего рассказа так жестикулировал, что чуть не разнес экзотический фонтан, во всяком случае, репутация белого клубного пиджака была подмочена аж до локтя. – Вот черт! Не заметил!

– Поменьше страсти, Миша, – посоветовал начальник. – Вы меня доволокли до машины. Что дальше?

– Дальше ты захотел пи-пи. Мы уже собрались было тащить тебя обратно, но ты изъявил желание помочиться в реку с моста. Кто-то из наших уже на мосту пошутил: не подержать ли тебе пипиську? И тогда ты разбушевался. Откуда только силы взялись? Начал крушить нам челюсти! Не помнишь?

– Не-а, – помотал Шаталин головой, – что, кого-то здорово задел?

– Мягко сказано, – горько и в то же время восхищенно улыбнулся Миша. – Ты нас раскидал на мосту, как оловянных солдатиков, и мы все вчетвером чуть не искупались.

Заместитель поднес к губам свой фужер, но пить не стал, робко взглянув на Шаталина.

– Да пей, хрен с тобой! – разрешил шеф, это даже было ему на руку – побыстрей развяжется язык от водки. А в том, что у Миши в фужере водка, он не сомневался. Заместитель, квасной патриот, не любил ничего «ихнего», даже носки себе покупал исключительно местной фабрики имени Надежды Крупской.

Он выпил залпом «за богатырскую силушку» начальника и занюхал бутербродом с икрой.

– Ну? – торопил его Саня, ведь еще нужно обдумать план побега.

– А что ты хочешь узнать? На мосту и было самое интересное. Потом тебя забросили в машину. Ты, кстати, как помочился, стал передвигаться без нашей помощи. Вот только непременно хотел сесть за руль, мы тебя едва отговорили и пересадили, от греха подальше, на заднее сиденье.

– А кто сел за руль?

– Кто-кто, шофер наш – Потапыч. Он мужчина серьезный, трезвенник.

– А еще кто-нибудь был в машине, кроме меня и шофера?

– Из наших вроде больше никто не сел, – с некоторой долей сомнения припомнил Миша, потому что почувствовал какой-то подвох в вопросе Шаталина и насторожился. – Точно, никто, – выдержав паузу, добавил он. – Я ведь как стеклышко был.

«А как же подарок?!» – чуть не закричал Саня, но сдержался. Он и раньше подозревал, что его ребята вряд ли могли отмочить такую шутку с Людой, но очень уж понравилась ему история с одушевленным подарком. Так понравилась, что не хотелось думать ни о чем другом. Не потому ли он забыл вчера расспросить заместителя о ней? Саня не торопился расстаться с иллюзией и брякнул настороженному Мише:

– А женщина в моей машине не сидела?

– У тебя что, глюки начались?! – заржал тот, но, не найдя поддержки со стороны Шаталина, быстро отсмеялся и не преминул подать мудрый совет:

– Пора вам обзавестись супружницей, Александр Емельянович.

Значит, она все наврала! А он, олух царя небесного, развесил уши!

Первой мыслью было – сесть в машину, вернуться домой и поставить ей фингал под вторым глазом, но стрелки часов неумолимо приближали час свидания с мэром, и он приказал себе крепиться, немного потерпеть, а уж там он ей задаст! «Я – твой подарок!» Больше у нее такие штучки не пройдут! Выкинет, к чертям собачьим, эту бомжиху! И туг он осекся. А почему, собственно, бомжиху? Что он про нее знает?

Только одно, что в доме она у него не случайно. Но зачем? Он уже дважды за день убедился, что намерений убить его у Люды нет. Почему он не приказал парням разоружить ее, когда они после выстрела вбежали на кухню? Не хотел перед ними показать себя трусом? С какой-то девкой справиться не может! А если может, почему весь день терпел – ходил, ел, спал под прицелом? Нет, на парней ему решительно наплевать! Пусть что хотят, то и думают! Он боялся выглядеть трусом перед ней! А то, что она постоянно держит его на мушке (теперь он вдруг это понял), нравится ему, придает существованию остроту, которой не хватало в последние годы.

Бородатый заместитель сообразил, что разговаривать с ним больше не желают, и незаметно ретировался в сторону бильярдного стола. Он хорошо изучил своего шефа. Если тот задумался, надо сматываться, потому что Шаталин не любит по возвращении из закоулков памяти обнаруживать кого-то рядом, словно тот мог подслушать или подсмотреть его мысли.

Саня сделал очередную затяжку. Невидящим взором окинул зал. Все эти люди, члены клуба «Большие надежды», которых он знал не первый год, казались ему теперь однородной серой массой, кишащей вокруг него и напирающей все тесней и тесней, так что вот-вот и дышать уже будет нечем. Это начало приступа, сказал себе Шаталин, после чего загасил сигару и выпил залпом вино, не почувствовав вкуса. Что ж, тем лучше, усмехнулся он про себя. Приступы клаустрофобии вынуждали действовать, искать выход из замкнутого пространства.

Он четко уяснил одно, что двери клуба для него закрыты, через них он выйти не может, потому что там – фиолетовый «ниссан» и парни, приставленные «отцом», чутки и предупредительны, как рыцари былых времен к прекрасным дамам.

Здание, в котором располагался клуб, представляло собой двухэтажный особняк начала века в стиле модерн, реставрированный год назад то ли турками, то ли румынами. В советские времена в нем размещался какой-то НИИ, быстро лопнувший во время перестройки. Но Шаталин впервые попал сюда пять лет назад, когда особняк уже принадлежал Лосю, и ему как-то не приходило в голову заходить через окно или через крышу. Впрочем, из кухни бара обязательно должен быть выход, но бармен, как пить дать, поинтересуется, что ему вдруг понадобилось на кухне. К тому же известно, что бармен – первый стукач в клубе. Нет, такой вариант его не устраивает. Никто не должен видеть, как он уходит.

Саня поднялся на второй этаж, после того как обнаружил, что еще один запасной выход, возле туалетов, во время реконструкции замуровали за ненадобностью, а окошко в туалете оказалось таким узким, что при его габаритах он мог уподобиться Винни-Пуху, отобедавшему у Кролика.

На втором этаже его ждало еще большее разочарование: окна в туалетах не раздались вширь, а при выходе через окно банкетного зала можно было спокойно сломать шею даже бывшему десантнику и опытному боевику Шаталину. Оставалась крыша, на которую не надо было взбираться по чердачной лестнице. Туда вели каменные ступени, что несколько обескуражило Саню. Значит, и там какое-то увеселительное заведение?

Он оказался прав, но не на все сто процентов. Турки, а может быть, румыны превратили крышу в летнюю мансарду из стекла. Если бы кто-то предусмотрительный не раскрыл тут окна, то у Сани возникло бы полное ощущение, что он теплолюбивый овощ в чьем-то парнике. Еще не совсем потемневшее небо позволяло ориентироваться, выдавая очертания предметов. Хватило одного беглого взгляда, чтобы понять: «отец» задумал на крыше клуба бассейн. В центре пола был выдолблен правильной формы прямоугольник, выложенный кафельной плиткой. Вокруг бассейна громоздились уложенные в штабеля мраморные плиты, и было ясно, что в будни здесь вовсю ведутся строительные работы.

Шаталин обошел крышу-мансарду вдоль и поперек, и обострившийся приступ помог ему найти все необходимое для побега. Крыша соседнего дома почти вплотную примыкала к зданию клуба, расстояние между ними было метра в два. К тому же соседний особняк не реконструировался, и его покатая железная крыша находилась чуть ниже стеклянной мансарды, так что оказаться на ней не составило бы для Шаталина особого труда. Он сразу понял, что это учреждение, а значит, внутри есть сторож, и выйти через чердак беспрепятственно нечего и думать. Придется воспользоваться пожарной лестницей. Там она должна быть – дом не ремонтировался лет тридцать, если не больше.

Казалось бы, все в порядке, путь открыт, но возникал один банальнейший вопрос. Как потом вернуться назад? Его возвращение тоже должно пройти незамеченным. Однако, чтобы без разбега запрыгнуть с покатой крыши в окно мансарды, которая к тому же находится на полметра выше, нужно иметь крылья вместо рук.

Оттого, что небо было близко, немного полегчало, но дышалось по-прежнему тяжело. Его выручила стройка. Здесь он откопал железный трос и веревку. Трос закрепил за трубу, проходившую под окном и служившую то ли для отопления мансарды, то-ли для подачи воды в бассейн. Другой конец троса забросил на соседнюю крышу. Веревку спрятал в карман пиджака. Посмотрел вниз. В сгущавшихся сумерках расщелина между домами выглядела бездонной пропастью…

Как только ступни ног обожгло, он потерял равновесие и, если бы отклонился назад, летел бы уже головой вниз, но былая сноровка не подвела.

Падая, Саня перевернулся на спину и, прокатившись по железной кровле, ухватился обеими руками за парапет. Приведя в порядок дыхание, принялся укреплять другой конец троса, зацепив его за парапет. Теперь оба дома были связаны тросом.

Приступ кончился. Он свесил ноги с крыши и вдохнул полной грудью воздух наступающей ночи. Для дальнейшего продвижения требовалось остановить дрожь в членах. Руки тряслись так, что противно было на них смотреть. «Потерял квалификацию, Саня», укорил он себя. Точно также они тряслись, когда он на кухне расплачивался с охранником, после того как Люда выстрелила в потолок. Он снова мысленно вернулся к ней здесь, на крыше, болтая ногами над «пропастью».

Если она пробралась в дом незаметно ночью – ведь входная дверь была открыта, он вообще редко ее запирает, – когда он уже спал и ничего не мог слышать, значит… Он вдруг понял, что все это время не прикасался к девушке и даже не пытался ею овладеть. И в ту, первую ночь он спал, как сурок, а она лежала рядом совсем голая! Это возбудило его, и он подумал: может, не стоит признаваться ей ни в чем, а продолжить игру в «подарок»? Тогда он, как приедет из клуба, сразу возьмет ее в постели, тепленькую! Несколько минут Шаталин пребывал в томительной истоме, представляя, как она покорно раздвигает ноги, обвивает его шею, прижимает к груди. И вот он медленно, потихоньку, чтобы не повредить чего, входит в нее. Ему почему-то непременно захотелось медленно и потихоньку, как тогда… И вдруг крыша под ним закачалась. Она сказала, что он всю ночь ее трахал и называл Людой! Этого быть не могло! Он спал, как сурок! Он ее не трогал! Он никак не мог ее называть! Откуда она узнала про Люду? Она все знает, эта странная девка с пистолетом! Кто же она? Неужели…

Налетевший ветер растрепал его волосы и донес с площади еле уловимый бой часов. Половина одиннадцатого. Саня поднялся и, опираясь о парапет, стал осторожно передвигаться по периметру крыши.

Пожарную лестницу он обнаружил на другом краю дома. Она заканчивалась слишком высоко, примерно в трех метрах от земли. Он привязал к нижним ступенькам веревку, чтобы на обратном пути зацепиться за нее, и спрыгнул.

Сад Мандельштама показался ему райским уголком. Пахло цветами. Вот только слишком откровенно лапающаяся парочка нарушала идиллию. Парочки до сих пор раздражали Шаталина, но сегодня он их не изгонял из рая, сегодня ему было не до них.

У летней эстрады Саня притормозил и восстановил дыхание. Не надо показывать мэру, как он спешил к нему на свидание.

Скамейки, расставленные полукругом, пустовали. Он присел на самую дальнюю, под фонарем, и постарался привести себя в порядок: заправил выбившуюся из штанов рубаху, почистил пиджак, обтер носовым платком ботинки. Он убеждал себя, что делает это не для мэра, а потому, что предстоит вернуться в клуб, будто обратный путь менее тернист.

Он ждал, как зритель ждет начала представления. Мэр опоздал на семь минут – это частенько случается в театре. Он вышел из-за кустов, как из-за кулис, чинно и важно, оставив в кустах огромную тень телохранителя. Одет был в спортивный костюм не для конспирации, догадался впоследствии Саня, а потому, что совершал обычный вечерний променад с котом. На плече мэра не менее важно восседал сиамский кот с красными огоньками глаз.

Мэр приветствовал Шаталина взмахом руки и многомудрыми словами:

– Салют! Салют!

Вид мэра показался Сане слишком несерьезным для делового разговора, ради которого он стольким рисковал. И тем не менее Саня спустился к нему, и они пожали друг другу руки, а потом уселись в первом ряду и заговорили, не обращая внимания на тень в кустах и на чрезмерно важного кота.

– Честно говоря, Сашенька, я не очень-то надеялся на нашу встречу.

Поймешь ли ты мой пароль? – Он хихикнул звонким, бабьим голосом. При этом его круглое светлое лицо, которое многим казалось замкнутым и неприступным, превратилось в нелепую клоунскую маску, и только маленьким влажным глазкам почему-то было не до смеха. – А если поймешь, то сумеешь ли скрыть мою тщательнейшую конспирацию от своего босса, которому, насколько мне известно, ты беззаветно предан.

– Георгий Михайлович ничего не знает о нашей встрече, – успокоил его Саня.

– Я на это и рассчитывал, – признался мэр и после короткой паузы добавил:

– Я верил, что ты меня не подведешь.

Шаталин старался не перебивать его, но мэр еще долго не мог отыскать нужную нить, дергая за какие-то бесполезные, не приводящие разговор в движение ниточки, так что даже кот у него на плече начал зевать, а Саню просто мутило от всех этих абстрактных словосочетаний на тему жизни вообще. Но не мог же он его подгонять: «Давай короче, фраер!» Приходилось заглядывать в рот коту.

И когда бдительность Сани была совершенно усыплена и он стал подумывать, что может вернуться в клуб через главный вход и обо всем честно доложить «отцу», мэр четко произнес:

– В новой игре я решил поставить на тебя.

– Как это понимать?

– Скоро в городе начнется предвыборная кампания, и мне хорошо известно, что твой босс подставит мне подножку. Так вот, до начала предвыборной кампании его место займешь ты!

Это прозвучало как гром среди ясного неба, но в то же время – давно спрогнозированный гром, не вызывающий удивления и обморока у дам.

Шаталин не стал спрашивать, куда при таком раскладе денется Лось. То, что «отцу» уготовано лучшее место на кладбище, было ясно с первых слов мэра, сопровождаемых клоунскими ужимками. Могилой повеяло уже от записки в блокноте, и сам письменный прибор из яшмы и бронзы чем-то напоминал надгробный памятник.

– Почему вы считаете, что, когда не станет босса, его место займу я? В нашей организации есть много достойных людей.

– Я позабочусь об этом, Сашенька. Теперь он уже не хихикал, арлекинаде отводилась роль лишь в прологе.

– Но это не мое дело, – попытался протестовать Саня, хотя прекрасно понимал: раз перед ним раскрыли карты, то отступить он может только в могилу. – Я – бизнесмен.

– Вот и прекрасно. Я хочу, чтобы наш город был городом бизнесменов, а не паханов. Я ставлю на бизнес, и все эти лоси, шалуны, криворотые скоро сойдут со сцены. – Среди перечисленных боссов он не назвал только одно имя, вернее, кличку, и Шаталин догадался почему.

– А вы не допускаете мысли, что я сейчас вернусь в клуб и обо всем доложу Георгию Михайловичу?

– Нет, Сашенька, не допускаю. Это будет тебе дорого стоить. Во-первых, Лось скорее договорится со мной, чем с тобой, а во-вторых, кое-что всплывет из твоего славного прошлого, напечатают в газетах. Зачем тебе это надо – оказаться вдруг за решеткой?

Такого поворота в разговоре он не ожидал.

– Выходит, вы меня шантажируете?

– Выходит, так. – Мэр снова взялся за старое и по-бабьи хихикнул, разбудив кота, который уже успел уснуть у него на коленях. Потом посмотрел на часы и обратился к коту:

– Ах, Боже, Марсик! Тебя пора укладывать в кроватку!

Что скажет мамочка? Она задаст нам трепку!

И он быстро поднялся, взгромоздив сонного кота на плечо.

Поднялся и Шаталин, хотя после всего сказанного он с большим бы удовольствием прилег.

– Салют! Салют! – сделал ему рукой мэр и, уже у самых кустов, где зашевелилась огромная тень, произнес:

– В следующий раз мы встретимся у меня в кабинете. Я приглашу тебя официально. Однако было забавно поиграть в шпионов! – Последнюю фразу он адресовал то ли тени в кустах, то ли сонному Марсику.

После его ухода Саня некоторое время стоял в растерянности, плохо соображая, где он находится, словно заблудился в чужом сне. В действительность его вернул бой часов, доносящийся с площади. Часы отбивали полночь, а это значило, что Золушка потеряла туфельку, в клуб приехал «отец», и он непременно захочет увидеть его, и ему доложат, что Шаталин здесь, в клубе, и лизоблюды, всегда готовые услужить, бросятся на поиски несчастного: «Александр Емельянович! Александр Емельянович! Гдевы?Ау!»

Саня сломя голову ринулся в обратный путь. Взлетел с помощью веревки на пожарную лестницу, почти пробежался по крыше, время от времени хватаясь за парапет, и самый опасный участок дистанции по натянутому тросу преодолел с завидной скоростью. Вполз в окно крыши-мансарды, отвязал от трубы трос и перекинул его на соседнюю крышу. Пусть рабочие с утра голову поломают!

В тот же миг на мансарде вспыхнули прожектора. Он и не подозревал, что здесь может быть столько света.

– А вот и Александр Емельянович!

В дверях толпились несколько членов клуба, но впереди всех – его бородатый заместитель Миша. У него и вырвалось радостное восклицание.

– Что вы тут делаете? – стали интересоваться члены клуба, зыркая по сторонам, как бы отыскивая причину, по которой Шаталин забрался так высоко, и, не найдя ничего, хотели было уже поинтересоваться ходом ремонтных работ, но тут он сам соизволил отчитаться:

– Смотрел на звезды, пока вы не врубили свет! Сейчас уж, конечно, ни черта не увидать, – и направился к выходу, чтобы увлечь за собой остальных, но не тут-то было.

Члены клуба разбрелись по крыше, кое-кто даже прыгнул на дно обезвоженного бассейна и стал изображать пловца-брассиста, бегая из одного конца в другой.