Текст книги "Главная тайна ГРУ"

1923–1927. Бюро дезинформации

В 20-х годах Западом была развернута широкомасштабная кампания против Страны Советов: искажали ее внутреннюю политику, представляли внешние усилия правительства как агрессивные, призывали к политическому и экономическому бойкоту страны на международной арене.

В организации этой кампании главную роль играли западные спецслужбы, которые опирались на агентуру внутри нашей страны и на белоэмигрантские круги за рубежом. Такие действия наносили заметный ущерб престижу Советского государства на международном поприще, мешая развитию нормальных внешних сношений и торгово-экономических связей.

К началу 20-х годов в Иностранном отделе (ИНО) ГПУ были определены пути борьбы с антисоветскими нападками из-за рубежа, намечены действия по активному повышению авторитета советского правительства в международных делах. В целях борьбы с пропагандой противника было предложено создать условия для ведения, как говорилось в то время, «активной разведки» на основе предвидения и упреждения шагов противника. Такие условия должно было создать специальное подразделение внутри разведки.

Так, в январе 1923 года в составе ИНО появилось бюро, работа которого с этого момента стала одним из важнейших направлений деятельности внешней (политической) разведки советской госбезопасности.

В советское время разведывательные операции по дезинформации противников советской власти имели несколько служебных определений: «акции влияния», «оперативная дезинформация», «оперативные игры», «активные мероприятия», «мероприятия содействия» и другие. Термины – терминами, но главное было в сути: и тогда, и сегодня они обозначают целенаправленное действие для введения в заблуждение реального либо потенциального противника относительно своих истинных намерений. Особенно в тех действиях разведки, которые не могут быть достигнуты открытым путем в отношении «объекта воздействия».

Фактически традиция проведения масштабных акций тайного влияния всегда была неотъемлемой частью работы советской разведки. Конечно, делалось это в интересах внешнеполитических усилий Советского государства.

Как же развертывалась ее работа в 20-е годы по противодействию тем, кто дезинформировал мировую общественность и в ложном свете выставлял намерения и конкретные действия советского правительства? В органах госбезопасности провели анализ антисоветских акций в области политики, экономики, торговли и выявили два вида «активных мер»: открытые – официальная антисоветская пропаганда и тайные – скрытая пропаганда в устном, письменном и документальном видах.

И весь богатый опыт из арсенала мировой и отечественной дезинформации разведка взяла на вооружение, встав таким образом на защиту интересов новой власти от посягательств западных спецслужб и их правительств.

Уже в том, 1923, году уровень работы разведки в области дезинформации держался под наблюдением в высших государственных сферах. Документы тех лет, сохранившиеся в Президентском архиве РФ и имеющие отношение к первому бюро по дезинформации, свидетельствуют о том, что эта работа находилась под контролем И.В. Сталина – ему направлялись особо секретные материалы.

Было особое постановление ЦК РКП(б) о создании при ВЧК-ГПУ специального межведомственного бюро по дезинформации (Дезинфбюро). В бюро вошли: ГПУ, представители ЦК, НКИД, Реввоенсовет Республики (РВСР), Разведупр РККА. Руководство страны поставило перед Дезинфбюро следующие задачи, перечень которых приводится ниже в порядке значимости для государства:

– учет сведений из ГПУ и Разведупра о степени осведомленности иностранных разведок об СССР;

– выявление степени осведомленности противника об СССР;

– подготовка ложных сведений и изготовление документов, искажающих в интересах государства истинное положение вещей внутри страны, в Красной Армии, политических и советских организациях, НКИД;

– доведение до противника таких документов следует осуществлять через ГПУ и Разведупр;

– готовить статьи для периодической печати и основу для фиктивных материалов, причем в каждом отдельном случае согласовывать их с одним из секретарей ЦК.

Таким образом, в области «дезинформационной войны» Советского государства с Западом еще на заре работы ИНО (создано в 1920 году) были сформулированы две стратегические задачи: следить за враждебными действиями западных спецслужб (правительств) против Страны Советов и готовить ответные дезинформационные акции для ослабления военно-политических угроз стране.

Дело в активной дезинформации доходило до курьезов. Так, советские разведчики путем дезинформации британской разведки о работе несуществующего антисоветского центра в СССР смогли получить от нее более миллиона рублей золотом на его поддержку. Дальше – больше: подтолкнули руководство британских спецслужб на мысль о поощрении наградами Великобритании активных членов «антисоветских организаций», которые к тому времени состояли из кадровых чекистов и их агентуры.

Для понимания в дальнейшем «дела Пеньковского» следует привести еще один пример о проникновении разведки в круг западных спецслужб, работающих против Советов.

В начале 30-х годов под видом бежавшего от преследования большевиков был выведен в Румынию сотрудник ИНО ОГПУ. Его прикрытием была легендированная антисоветская подпольная группа технических работников в Одессе. Подозрения в отношении советского разведчика со стороны румынских спецслужб были сняты, когда в Одессе чекисты инспирировали раскрытие «подпольной группы», о чем было сообщено в местной прессе.

Кроме румын, интерес к разведчику проявили спецслужбы и лично резидент британской разведки (СИС) в Бухаресте. Он «завербовал» пришельца из Советского Союза и поставил ему задание по сбору информации «в интересах правительства Его Высочества». Четыре пункта задания касались Черноморского военно-морского флота: размещение кораблей, характеристики подводных лодок и их строительства, оборонительные сооружения. И все это должно было быть привязано к Севастополю, Николаеву, Одессе.

Разведчиком были получены задания (которые он «выполнял») от румын, англичан и местных белоэмигрантских группировок. Ответы готовились тщательно, дозируя степень «достоверности» согласно растущему интересу «заказчиков» – СИС, Сигуранцы, эмигрантов.

Несомненно, в 20-х годах самыми результативными были операция «Трест» и связанные с ней четыре операции «Синдикат» (1921–1927). Большую роль в успехах этих операций сыграло Бюро по дезинформации, известное еще и как «бюро Уншлихта» (И.С. Уншлихт, заместитель председателя ГПУ был инициатором, создателем и руководителем этого бюро).

И вот итог работы Бюро на юге страны: разведка проникла в агентурную сеть британской, румынской и белогвардейских спецслужб, собрала сведения об интересе Запада к военно-политической жизни СССР, провела акции по дезинформации противника.

Бюро в рамках ВЧК-ГПУ-ОГПУ просуществовало недолго (формально в 1923–1927 годы). Несмотря на широкий круг акций тайного влияния как успешных, так и менее успешных, в архивах разведки фактически не оставлено документов с подробным описанием конкретных операций. Чаще всего вообще отсутствует даже косвенное упоминание о тех разведчиках и агентах, которые были причастны к их разработке либо реализации.

Почему так случилось? Бюро по дезинформации сохраняло секретность акций тайного влияния, которые вторгались в интересы других государств, причем при прямом участии в их разработке высших государственных органов СССР («фактор причастности»), а потому своевременно избавлялось от «взрывоопасных» документов, компрометирующих советское правительство – особенно при случаях применения и реализации далеко не джентльменских приемов.

Не с этих ли позиций следует оценивать и другие «спорные акции» советской госбезопасности: операцию «Синдикат-4» («привлечение» в МОЦР крупного советского военачальника М.Н. Тухачевского), «Снег» (ускорение военного столкновения США с Японией в 1941 году) или в данном случае – «дело Пеньковского».

1940–1941. Операция «Снег»

После начала Второй мировой войны внешняя разведка усилила работу по расширению агентурной сети в европейских странах – Германии, Великобритании, Франции и за океаном – в США.

К началу Великой Отечественной войны в нацистской Германии активно действовали две группы антифашистов Корсиканца и Старшины, информация которых носила военно-стратегический характер в период советско-германского противостояния до середины 1943 года, то есть до и во время Битвы за Москву, Сталинградского сражения и битвы на Курской дуге. Это были результаты информационных усилий десятков членов «Красной капеллы», трагически погибших в конце 1942 года.

В Англии нашей разведке удалось продвинуть агентов в главные британские ведомства – МИД, Военное министерство, в спецслужбы. Агенты «Кембриджской пятерки» с 30-х годов делали шаг за шагом к триумфу советской разведки: из 19 тысяч документов, добытых лондонской резидентурой за годы войны, через руки «Пятерки» прошли 17 тысяч, причем от Джона Кернкросса – 6 тысяч из дешифровальной службы по советско-германскому фронту.

Однако в преддверии нападения Германии на СССР советское правительство и военное командование остро интересовала обстановка на флангах будущей войны – возможном закавказском фронте (прогермански настроенный Иран), среднеазиатском (влияние немецких и других спецслужб «оси» в Афганистане) и особенно на дальневосточном направлении, где в сопредельном с СССР Китае уже хозяйничала Япония, союзник Германии по «оси» Берлин – Рим – Токио.

Стабилизация обстановки с граничащими с Советским Союзом странами носила стратегическое значение, особенно во время Битвы за Москву.

О положении дел на дальневосточном направлении разведка регулярно докладывала в Москву, в частности о борьбе двух группировок в японских вооруженных силах – командования сухопутной армии, которое стояло за немедленную войну против СССР, и командования военно-морского флота, которое считало, что надо начинать с захвата территорий в Юго-Восточной Азии, то есть с войны на Тихом океане, а потом уже вести военные действия против Советского Союза.

Влияние советской разведки на ход военных событий в этом регионе сказалось в организации и проведении операции «Снег», стратегический замысел которой преследовал втягивание в войну с Японией США.

Операция «Снег» зародилась в недрах штаб-квартиры внешней разведки в Москве и к ее разработке имели прямое отношение сотрудники американского отдела: легендарный разведчик-нелегал Исхак Ахмеров и один из первых выпускников Школы особого назначения (ШОН) в 1938 году Виталий Павлов. Курировал эту операцию лично Л.П. Берия.

Знаток Америки, нелегал с десятилетним стажем, Ахмеров понимал, что необходимо в прямом смысле слова припугнуть Японию. И сделать это должны были американцы. Япония находилась в «подбрюшье» нашего Приморья и, как ни странно, именно американцы в годы Гражданской войны отстранили Японию от Дальнего Востока. Эта «сила» могла быть направлена против Японии и в годы Второй мировой войны.

Подтолкнуть США к серьезной конфронтации, вплоть до военных действий, означало отвлечь японскую военщину от СССР. И Ахмеров и Павлов искали в Америке человека, который мог бы прислушаться к аргументированным доводам: Японию за разбой в Юго-Восточной Азии следует припугнуть.

Среди связей Ахмерова оказался такой человек – Гарри Уайт, выходец из Литвы и ближайший советник министра финансов США. В свое время, работая в Штатах с нелегальных позиций, Ахмеров заинтересовал собой Уайта, представившись китаистом и знатоком Дальнего Востока.

Павлов вспоминал: «Мы понимали, что Уайт может сделать в Америке то, что мы хотим предложить. Вопрос в том: кто с ним поговорит?» Ахмеров к тому времени был отозван из США по приказу Берии. Поэтому было принято решение: для встречи с высшим правительственным чиновником Г. Уайтом поедет Павлов как приятель «китаиста», белоэмигрант, осевший в Китае. Сам «китаист» все еще в Китае, но у него есть идея: хватит поощрять аппетиты японской военщины. Это значит – американскому правительству нужно договориться со Страной восходящего солнца на следующих условиях: прекращение агрессии и вывод войск с оккупированных территорий в регионе. Это, по мнению «китаиста», путь к надежному миру.

Когда план операции был детально завершен, Павлов доложил его наркому внутренних дел Берии. Дав согласие на ее проведение, нарком, как вспоминает Павлов, приказал готовить операцию в полной тайне и, кроме того, еще подчеркнул: «После операции вы забудете про «Снег» навсегда. И чтобы не осталось никаких следов – ни в едином деле, ни клочка бумаги…». Павлов говорил: «Это был странный приказ, и выполнили его досконально» (Кстати, операция была названа «Снег» в связи с тем, что фамилия Уайт в переводе с английского означает «белый»).

Так, весной 1941 года Уайт получил от «китаиста» «шпаргалку-тезисы», а принесшему ему эту записку Павлову высказал согласие с «идеей» в отношении Японии.

В конце ноября 1941 года японский МИД был встревожен, получив памятную записку от правительства США. Это была известная теперь «нота Хелла» (по имени американского госсекретаря того периода). В Японии требования американцев восприняли как ультиматум: вывод войск из Китая и Французского Индокитая, прекращение поддержки правительства Маньчжоу-Го и выход из Тройственного пакта «Берлин – Рим – Токио».

«Нота» «помогла» «морской партии» в Японии определиться в отношении войны с США на Тихом океане. И японские авианосцы скрытно направились к Гавайским островам. 7 декабря японские самолеты двумя волнами уничтожили американский флот в бухте Пёрл-Харбор.

В Москве, у стен которой только за день до этого началось величайшее контрнаступление, нападение японцев на США воспринято было как весть стратегического значения: вовлеченная в войну Япония больше не сможет напасть на СССР, имея три фронта – в Китае, Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Теперь они не решатся открыть четвертый фронт в Советском Приморье. Советско-японский фронт на Дальнем Востоке так и не был открыт, и в Битве за Москву участвовали снятые оттуда сибирские дивизии.

И снова в этой акции тайного влияния, как и в операциях 20-х годов, разведка проявила особенности своих действий: предвидение и упреждение намерений противника, а в данном случае – ускорение военной конфронтации между США и Японией с целью ликвидации стратегической напряженности на наших восточных границах.

Другой существенной особенностью акции стала возможность влияния ее на ход Московского сражения, главным достижением которого стала истина и для советского народа и для всего мира: блицкриг Гитлера сорван и «фашистов можно бить!».

«Красная капелла»

Ярким примером совместной работы разведки госбезопасности и военной разведки стала преемственность в создании и работе в Германии с антифашистской группой «Красная капелла» (1935–1942).

Начало в создании группы (выход на ее первого руководителя) положил военный разведчик Александр Владимирович Островский-Гершфельд (1897–1962). В личном (домашнем) досье ветерана партии с 1918 года, участника Гражданской войны, чапаевца, военного разведчика в предвоенные годы, добровольца-ополченца и гвардии-капитана в годы войны, ученого-историка содержатся сведения о том, что он находился в Германии под дипломатическим прикрытием (1931–1938): секретарь посольства в Берлине, генконсул в Восточной Пруссии и Гамбурге.

В Кёнигсберге он познакомился с Арвидом Харнаком, одним из будущих руководителей подпольной организации «Красная капелла», изучил его и передал на связь сотруднику берлинской резидентуры госбезопасности.

Итак, фактически с середины тридцатых годов советская внешняя разведка начала получать на постоянной основе исчерпывающую информацию из главных государственных ведомств Третьего рейха.

Руководители двух групп патриоты-антинацисты Арвид Харнак («Корсиканец») и Харро Шульце-Бойзен («Старшина») передавали сведения о военно-стратегических планах Германии в Европе и против СССР, о разработке и производстве новых видов вооружения, планах германского командования в битвах за Москву и по блокаде Ленинграда, о проведении операций в районе Сталинграда и о подготовке вермахта к кампании 1943 года.

Арвид Харнак (1901–1942) был выходцем из старинной и известной семьи прибалтийских немцев, в политическом движении с 1919 года на стороне социал-демократов. Во время пребывания в США оформились его коммунистические взгляды (1922–1924). В 1930 году его привлекли к работе в Союзе работников умственного труда при Компартии Германии. В 1935 году, являясь сотрудником германского Министерства хозяйства, пошел на сотрудничество с советской разведкой госбезопасности.

Другой руководитель подпольной организации Харро Шульце-Бойзен (1909–1942) вышел из аристократической семьи потомственного военного и был внучатым племянником и крестником адмирала фон Тирпица. Увлекся социалистическими идеями. С приходом к власти нацистов был арестован, но по протекции друга семьи Геринга освобожден. По рекомендации этого видного нациста пришел в авиацию, окончил летную школу и был зачислен в штаб ВВС Вооруженных сил Германии (контрразведывательный отдел).

В две подпольные группы организации входили видные ученые, военные, промышленники.

В 1939 году связь с Корсиканцем и Старшиной прервалась и была восстановлена лишь в декабре 1940 года. За последующие 20 месяцев от обеих групп «Красной капеллы» в Центр регулярно поступала информация военно-стратегического значения.

В канун войны, в полные тревожного ожидания дни, сведения от организации поступали в Центре к Зое Васильевне Рыбкиной. К этому времени (с 1937 года) существовал в разведке запрет на занятие аналитической работой в стенах штаб-квартиры. И тем не менее Рыбкина за неделю до нападения подготовила простейшую аналитическую записку для доклада И.В. Сталину.

В ней утверждалось, что нападение Германии на Советский Союз можно ожидать в любой момент. Докладная записка охватывала период с ноября 1940 года по середину июня 1941 года. Это были даты, источники, строки из сообщений. Всего пятьдесят выдержек с кратким заключением: страна на пороге войны!

17 июня документ был закончен, и в его последних строках прозвучало: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удара можно ожидать в любое время». Это была цитата из разведсообщения Корсиканца.

Записка, доложенная Сталину руководителем разведки Фитиным, была воспринята как паническая. Но… до начала войны оставались считаные часы. И здесь сыграли трагическую роль в определении даты начала войны не только недоверие главы государства к своей разведке – госбезопасности и военной. Но и изощренная дезинформационная кампания немцев. В результате чего советская разведка была скомпрометирована в глазах своего руководства страной: источники самого высокого ранга в Германии, Японии, Англии, США и в других странах сообщали те сведения о дате нападения на СССР, которые распространялись в военных, промышленных, дипломатических кругах Третьего рейха с целью дезинформации.

Германская машина введения в заблуждение противника отрабатывала свои «технологии блефа» на операциях «Гельб» (против Бельгии), «Вайс» (нападение на Польшу), «Грюн» (вторжение в Чехословакию), «Зонненблюм» (военные действия в Африке), «Марита» (захват Югославии и Греции), «Морской лев» (вторжение в Великобританию).

И все же советская разведка довела до сведения руководства Союза достоверную информацию, просчитав все ходы гитлеровской подготовки к нападению на Советский Союз. Трагедией для разведки стал факт неадекватного отношения к ее информации политического и военного руководства страны.

Самым сложным моментом в работе групп «Красной капеллы» после начала войны была организация связи с Центром. Антифашисты располагали информацией, которую требовалось срочно передавать в Москву. И потому в работу на канале связи с организацией подключили возможности военной разведки.

Шульце-Бойзен сумел получить стратегический план военных действий немецкого Верховного командования на 1942 год. Речь шла о наступлении в южном направлении в сторону Кавказа с целью пополнения запасов горючего для ВВС, танковых частей и другой боевой техники в связи с тем, что своих запасов в Третьем рейхе хватало лишь до марта.

Были переданы в Центр также сведения о возможности усиления немецких войск под Москвой и Ленинградом за счет перевода воздушно-десантных частей с острова Крит. Была получена стратегически важная информация о том, что штурма города на Неве не будет, поскольку принято решение о блокаде.

Уже в первые месяцы войны организация регулярно сообщала о значительных потерях немецких ВВС, о сложности поставок в армию новых самолетов, о намерении Гитлера рассмотреть вопрос о начале химической войны. Но уже с конца июня вся эта информация шла по каналам военной разведки – РУ ГШ РККА НКО СССР.

После раскрытия групп «Красной капеллы» отдел контрразведки имперского управления безопасности Германии в секретном докладе Гитлеру, оценивая разведывательные возможности организации в пользу Советов, отмечал следующее:

«Они имели связи в имперском Министерстве авиации, в Верховном главнокомандовании Вооруженных сил, в главном морском штабе, в министерствах экономики, пропаганды и иностранных дел; в Берлинском университете, в расовом политическом ведомстве, в берлинской городской управе…»

Патриоты «Красной капеллы» были казнены неправедным судом Третьего рейха. Однако полученная от них информация «работала» в пользу советско-германского фронта в дни Курской битвы в 1943 году. Это были сведения о новейшей немецкой технике, ее численности и военном потенциале Третьего рейха в год решительного перелома в Великой Отечественной и Второй мировой войны в целом.

Посмертно руководители групп и другие активные члены антифашистской организации «Красная капелла» были награждены орденами Советского Союза – всего 20 человек.