Текст книги "Жизнь мага: Выбор"

– У меня все в порядке, вот только у меня есть к тебе одна просьба.

– Какая?

– Ты не могла бы сегодня продать вот это – с этими словами я протянул ей медальон, – он носит в себе какие-то чары, и возможно за него можно что-то выручить. Просто мне очень нужно отослать деньги родителям.

– Конечно, Гол. Но у меня к тебе тоже есть одна просьба. Очень важная. Ты сможешь помочь мне в моем деле?

– В каком?

– Помнишь, я говорила тебе про Драгорию? Я боюсь туда ехать одна, и мне нужен кто-то, в роли проводника и телохранителя, которому я бы безраздельно доверяла. Возможно, это будет нелегкий путь, но все же, мне больше не у кого просить помощи. Мой отец не считает мои сны чем-то серьезным, матери у меня нет, и никто в округе не хочет считаться с этими видениями. Поверь, прошу, ведь я вижу реальные события, Гол, и я должна помешать их свершению, хоть как-то, хоть в чем-то, а если я не смогу помешать, то я должна там присутствовать, и принять этот удар.

– Зачем, Арна? Ведь Драгория так далеко, туда нужно несколько месяцев плыть на корабле, что ты там забыла?

– Я же говорила, у меня там родственники! – ее голос приобрел твердость, словно за ее спиной встал невидимый защитник.

– Боюсь, что теперь мне не убежать из школы. У нас на днях был случай, так парня поймали, показательно били, а затем исключили.

– Я прошу тебя. Если ты этого не сделаешь, я поеду одна, – в ее голосе появились трагические нотки, которые разбудили в моей душе жалость, – мне больше не к кому обратиться.

– Хорошо. Но тебе придется подождать, и сначала продать медальон, чтобы я мог отослать родителям деньги. А потом я пойду за тобой хоть на край света. Услуга за услугу, идет?

– Идет.

Я вновь вспомнил о том пути, который выбрал. Дорога приключений, изобилующая неожиданными поворотами и опасностями, дорога, на которой я жаждал столкнуться с неизведанным, сразиться со злом. И решение бежать с Арной было первым шагом по этому непрочному пути.

Глава 4 Ожидание

На следующий день, утром, как и условились, я вновь пошел за водой, и вновь встретился с Арной. Она передала мне двадцать золотых, вырученных за медальон. Это было очень много, и я сильно удивился такой сумме за проклятую вещицу, но Арна долго уверяла меня, что медальон купил не совсем нормальный антиквар за бешенные деньги, и даже одну золотую монетку она решилась оставить себе. Как назло, при нашей встрече присутствовал Гред, и я не мог с Арной открыто говорить о побеге, поэтому мы с ней просто условились встретиться там же завтра. Очень хорошо помню, что она сказала – «в полном вооружении». Это была вроде как и шутка, а вроде как и указание на то, что нам предстоит опасный и долгий путь. А Греду было явно не до нас, и он воспринял эту фразу как просто заигрывание со мной, и всю дорогу до академии передразнивал меня. Я смеялся вместе с ним.

Весь последующий за этим событием день прошел как в тумане. Только вечером меня выдернуло из этого состояния, когда я писал письмо родителям, и отправлял им деньги. Я переслал им девятнадцать золотых, и один оставил себе, на всякий случай, вдруг в дороге пригодится. В письме, на всякий случай, я отметил, что могу задержаться в школе, и не приехать домой на каникулы, так, чтобы родители не волновались.

Я рано лег спать, и встал больше чем за час до первого удара колокола. Я попробовал вновь заснуть, но у меня ничего не вышло. Я мучительно переворачивался с боку на бок, вскоре не выдержал и встал. Одевшись как можно аккуратнее, я также накинул и плащ, отправился за водой один. Охранник у ворот поинтересовался, почему я оделся по всей форме, на что я ответил, что мне сегодня холодно.

Говорят, что влюбленные иначе чувствуют время. Это – чистейшая правда, я начал волноваться уже в тот момент, когда только набрал ведра. Эрес, пришедший помочь, в одиночку унес воду. Когда светило полностью открыло свой лик, мое волнение переросло в тревогу. Арна никогда не заставляла ждать, скорее наоборот, обычно она ожидала меня, приходящего за водой.

Я простоял у родника до полудня, когда Обод наконец воссоединился со светилом, но девушка не пришла. Бежать одному? Но куда? Я решил, что нужно вернуться, но, хорошенько осмотревшись, сделал это своим излюбленным способом, пробрался по старой иве на крышу, а затем в окно комнаты, и прикинулся больным. Я знал, что Эрес не подведет, не выдаст меня. На занятиях я в этот день так и не появился.

– Не переживай, если бросила, друг. Девчонки они такие, им надо, чтобы парень рядом был, а ты ж только по утрам, да и то, с ведрами. Я позову докторов, а ты, не плошай, притворяйся качественно. Раскусят – не миновать наказания.

Но мне повезло – лекари, похоже, не были колдунами, и опыта у них было маловато. Они прописали мне некоторое количество мазей и снадобий, оставили все на полке с моими вещами, и сказали не вставать с постели два дня.

Но уже вечером я посетил картографию, сказав, что в порядке. И на следующее утро я вновь ходил за водой. И на следующее. И на следующее. И всю вторую треть месяца спелости, но никто не появился. Что бы отвлечься от гнетущих меня мыслей я усиленно занялся нашими уроками. Эрес утешал меня больше всех, наверное, он чаще других от слышал о моей любви, хоть ни разу ее не видел. А Гред расписывал всем, какая она красавица, что меня угнетало еще больше.

Рагол сказал, что у меня, помимо всего прочего недосып, что я почти каждый день встаю раньше, поэтому мне можно больше вообще не ходить за водой. Эта новость меня тоже не сильно обрадовала.

Чтобы забыть, я стал в три раза усерднее делать все задания, все свободное вечера посвящал изматывающим тренировкам и построению стратегий самых безнадежных битв. Капитан Гариган не мог не отметить моего усердия и постоянно приводил меня в пример остальным гвардейцам, только подливая масла в огонь. За водой я теперь ходил не так часто как раньше, но каждый раз все равно искал свою возлюбленную глазами, или хотя бы знак ее присутствия. Но ничего не было. Это было так обидно, что всю злость я выплескивал в битвы. Все чаще я чувствовал исходящий от себя запах колдовства. Я ощущал, как с этой злобой во мне копится энергия, которою я научился сдерживать внутри себя. Я не знал, как она работает, как выплеснуть ее. И однажды во мне накопилось так много силы, что я не сдержался.

Тем утром мне пришло письмо из дома. Мои деньги до родителей дошли, но незадолго до этого местный врач сказал моему отцу, что лечение бесполезно, и ему осталось жить не больше месяца.

И утром во время тренировочного боя с Раголом, которого у меня никогда не получалось побороть в равном поединке, чары вырвались на свободу. Сначала все было как обычно, Рагол пошел в наступление, а я не успевал переходить из защиты в атаку. Так случалось каждый раз, мой товарищ по корпусу, обладая атлетическим телосложением, хитростью лиса, и куда большим, чем я опытом, не только побеждал, но и делал это изящно.

Мгновение, и картина боя переменилась. Грань разума, штука сложная, с нй шутить опасно. Все стало ярко, резко, я не просто чуял, я видел все магические потоками, которые невидимыми обычному человеку волнами исходили из меня. Сначала поднялся ветер, затем все вокруг замерло. Но это было лишь на первый взгляд, в самом деле движение продолжалось, пылинки медленно отрывались от земли, словно были тяжелыми, меч Рагола двигался плавно, не торопясь. Скорость сохранил лишь я, и был все так же стремителен, как всегда. Я не стремился к красивой победе, просто в тот момент, когда это произошло, я наносил нижний боковой удар, и вместо того, чтобы встретить блок, он, пройдя рядом с ногой, ударился в тупое оружие моего противника. Меч Рагола вылетел из его рук и разломился на двое.

Меня выдернуло из этого состояния столь резко, что я упал на землю. Волной подкатила тошнота, и меня вырвало. Я скорчился от боли в животе и голове, в бессилии что-либо сделать.

Теперь, когда все вокруг должны были начать снова двигаться, они застыли, и как изваяния смотрели на меня. Это было немного… странно.

– Гвардеец Одан. Кто вам позволил взять острый меч на тренировочный бой?

Я взглянул в свою руку. В ней лежало великолепно заточенное оружие. Меч был просто идеален для меня – рукоять лежала, словно специально мастер подгонял ее под мои пальцы, длина – чуть больше обычного, и просто идеальный вес. Таких мечей я никогда не держал в руках, их делают только на заказ лучшие кузнецы мира.

– Я не знаю, капитан.

– Я повторю вопрос, гвардеец – кто разрешил вам взять боевое оружие на тренировочный бой?

– Капитан, я не знаю, как оно оказалось в моих руках.

– Тогда вы не узнаете, откуда возьмется сто шрамов от плети на вашей спине. Завтра вы будете показательно наказаны. Я был о вас гораздо лучшего мнения, гвардеец Одан, а теперь буду думать над тем, не предстоит ли вам закончить нашу школу досрочно.

– Мне жаль, капитан, что не смог оправдать ваших надежд. Позвольте одну просьбу.

– Какую, гвардеец?

– Разрешите оставить этот меч себе, капитан.

– Нет, гвардеец, вы положите его туда, откуда взяли. Я уж не знаю, кто владелец, но чтобы вас не обвиняли еще и в воровстве, советую положить его на место.

Я знал, что это звучит как утвердительный ответ, поскольку это моя магия создала этот меч, сделала его столь острым и удобным только для меня. Для любого другого это будет всего лишь оружие. А для меня это теперь Эсториоф, или сверкающий меч.

Не сразу вспомнил это слово, поскольку начал забывать язык древних, и вечером, в кровати я засыпал спокойно, только когда вспомнил. Засыпал спокойно, даже не смотря на то, что завтра мне предстоял позор – меня должны были хлестать при всех сотню раз, из-за того, что я провинился, все гвардейцы останутся завтра без еды, и это сильно настроит их против меня. Мой меч лежал под кроватью. Единственное, чего я опасался, так это того, что он вновь станет тупой бессмысленной металлической дубиной, которой его сделали для учебных боев.

Я вновь встал рано утром и отправился за водой. Вечером друзья отговаривали меня, говорили, что мне нужно поспать, набраться сил. Арны вновь не оказалось около родника, и встреча с ней не придала мне сил перед показательной поркой. В этот раз удары плетью должны были быть куда сильнее, чем в первый, поскольку теперь наш добрый Браш не мог халтурить. Приказ о наказании был повешен на доску еще вечером, поэтому утром никто даже не смотрел в сторону столовой – все только зло косились на меня. А многие хорошо знали кто такой Гол Одан – ведь меня последнее время приводи в пример, да и мои каждодневные походы за водой постоянно заканчивались новыми знакомствами, не всегда приятными. Рагол был обижен на меня, и мне пришлось рассказать ему о своих способностях, Гред и Эрес поддерживали меня как могли, остальные же просто не хотели со мной разговаривать. Поэтому если раньше мне просто завидовали как успешному ученику, то теперь у всех теперь появилась причина меня ненавидеть – наказание одного, которое распространилось на всех.

Занятия, как назло проходили очень быстро, и вот уже подходило время моего позора. Я был как никогда спокоен, поскольку все мои удачи вытекали из моего предательства, и я уже смирился с ними. Фортуна решила окончательно повернуться ко мне спиной, как мне тогда показалось. Но я ошибся. Когда я вышел на центр внутреннего двора, и уже был готов снять рубаху подставить спину под плеть, Капитан Гариган поднялся и начал говорить.

– Принимая во внимание заслуги Гола Одана, его усердия и старания, а также положительные отзывы его товарищей о нем – говорят, что он каждый день ходил за водой, вместо лишних мгновений сна. А, также учитывая и еще некоторые обстоятельства, я вынужден смягчить наказание. Голу будет нанесено не сто, а всего пятьдесят ударов, а все остальные гвардейцы могут отправляться обедать.

В этой короткой речи меня напрягли слова – «вынужден» и «некоторые обстоятельства». Почему глава нашей школы «вынужден». И какие обстоятельства помимо моего старания могли смягчить мое наказание? У меня нет здесь ни друзей, ни знакомых. Или отец Эреса как-то об этом узнал и решил помочь? Ну, об этом можно спросить самого Эреса, ведь никак иначе кроме как через сына, старший Хармотен не мог получить известия о моем наказании. Но так быстро? Я совсем запутался, и решил не думать на эту тему. Уж лучше подумать об Арне, о том, как мы с ней вновь непременно встретимся, о ее улыбке. И вновь, во мне словно появилась некоторая энергия, когда это произошло. Меня начали хлестать, но я словно не замечал. Это грозное оружие, вместо того, чтобы к десятому удару рассечь мне спину до крови, оставило лишь несколько синяков после пятидесяти. Браш только удивленно покачивал головой, и говорил, что у меня удивительная кожа, как ее не бей, не удается и царапины оставить. В некотором роде это меня позабавило, хотя не нужно было много ума, чтобы понять – оставшаяся энергия замедляла плеть, смягчала боль.

Уже следующим утром, когда я не смог встать рано, чтобы направиться к роднику, за завтраком меня ждала неожиданно приятная новость – Эрес и Гред, сегодняшние дежурные, передали мне письмо.

– От твоей девицы. Она и впрямь красавица, не зря же ее Гред столько нахваливал.

Я молча спрятал письмо в карман, и решил, что распечатаю его вечером, подальше от чужих глаз. Я был уверен, что никаких признаний в любви там не будет, только дело.

И когда закончились занятия, а после занятий и ужин, я бегом отправился к себе в комнату. Но почти сразу за мной вошел Эрес.

– Ну, покажи, что она там тебе пишет!

– Эрес, это все-таки личное письмо. Я надеюсь, ты поймешь меня.

– Ну, ладно герой-любовник, если там будет не очень много личного, дашь потом почитать ладно? А то меня книжки по военной тактике и заботливые письма мамы уже утомили.

– Хорошо, – усмехнулся я.

Дорогой Гол! Прости меня, пожалуйста, что наши планы были сорваны столь безжалостным образом, но у меня возникли некоторые затруднения. Я не знаю, когда мне вновь удастся выбраться на встречу с тобой. Я буду оставлять тебе письма под вторым от источника камнем. Если захочешь что-то мне написать, оставляй там же.

Думаю, что наша поездка сильно откладывается, хоть проблем в Драгории меньше не стало.

И еще. У тебя все в порядке? Будут проблемы – пиши, я думаю, смогу помочь.

Удачи!

Арна

– Я хочу тебя немного огорчить, Эрес, но письмо изобилует такими вещами и выражениями, что, наверное, я не дам тебе его на растерзание.

– О! Ну ты даешь Гол! За сколько мгновений драгоценного общения она так страстно к тебе относится?

– Учись, благо есть у кого – засмеялся я.

– Это точно!

Я принял решение сжечь письмо, поскольку боялся, что кто-то из моих друзей все же захочет, пусть и без злого умысла, узнать о наших отношениях чуть больше, чем я рассказывал. Я даже в некотором роде видел их реакцию на подобные новости, и она меня страшно огорчала.

Этим же вечером я написал письмо Арне.

Дорогая Арна! Я уже начал бояться, что ты отправилась в дорогу без меня. Слава Свенне это не так. Проблем у меня вроде бы нет. Единственное, что со мной происходит странного – я стал еще острее чувствовать магию, мне стало проще заглядывать за грань. Я чувствую ее во всем, в каждом проявлении жизни. Я не знаю, стоило ли тебе это писать, но если ты что-то знаешь об этом, я буду очень рад это услышать.

Еще есть некоторые проблемы с родителями. Я не знаю, смогут ли помочь им мои деньги. Надеюсь, что смогут, но мать писала, что мой отец так и не выздоравливает. Когда отправимся в Драгорию, я должен буду навестить их.

Как ты поживаешь, почему не можешь выйти?

Удачи!

Гол.

Я лег спать, крепко сжимая в одной руке перо, а в другой – письмо.

Мне снились странные вещи. Будто я иду по выжженной земле, а передо мной простираются целые мертвые поля, мертвый скот, мертвые деревья. Я ступал мягко, и пепел легко поднимался в воздух от прикосновения моих босых ног. В моих руках был меч – мое колдовство. Он и впрямь был идеального веса, и сверкал в лучах тусклого солнца из моего сна. Странная фигура в балахоне выпрыгнула на меня из тумана. В ее руках был широкий палаш. Я сразу встал в стойку, готовый отразить нападение.

– Стой, Гол. Ты думаешь, я хочу убить тебя? Не торопись. В этом месте все ходят с обнаженным оружием.

– Хорошо. Кто ты?

– Меня зовут Мока. Я здешний пастух.

– Пастух мертвого скота?

– Нет, Гол. Пастух мертвых земель. Я – смерть, или ее Воплощение.

– Ты не смерть. Ты в лучшем случае слуга смерти – ведь ты боишься умереть, раз предпочел говорить, а не драться.

– Просто я не хочу убивать тебя. Уходи отсюда, не трогай ничего здесь, и я тебя не трону.

– Я не уйду. У меня здесь дела.

– Ты даже не знаешь, где ты!

– Это Драгория, – услышал я свой твердый голос.

– Защищайся, выродок!

Я не понял, почему он так резко напал на меня, но я был готов к этой атаке. Мы начали драться, так как я еще никогда не дрался, но Эсториоф словно управлял мной, и Мока не мог достать меня. Зато я раз за разом касался лезвием то плеча, то ноги. Он притворно вскрикивал, но его движения от этого не изменялись, он был все также быстр и уверен в себе. Я попробовал заглянуть за грань, но у меня ничего не вышло.

– Юный колдун! Ты и так за гранью! Тебе не одолеть меня! Никогда!

Я рванул вперед, и словно воспарив, перерубил клинок своего противника, как недавно тренировочный клинок Рагола. А затем попробовал отрубить Моке голову, но он ожидал этого и резко отклонился назад, и мой меч только перерубил завязки его накидки на голову, и я увидел его лицо.

– Ну что доволен! Увидел, как я выгляжу!

– Шотер…

– Я рад, что ты учил святое писание. Ты теперь понял, что тебе меня не одолеть, даже своим колдовством!

– Что ты имеешь в виду?

– Сверкающий клинок, я предлагаю тебе сделку. Хочешь стать моей правой рукой? Мы с тобой вместе это огромная сила. Кто сможет с нами соперничать? Армии будут поклоняться нам! Страны будут нашими!

– Никогда, слышишь! Давай, дерись!

Мы снова начали нашу битву, но в этот раз мой противник был куда проворнее, чем в предыдущий. Он словно знал все мои движения наперед.

– Ну что, юный колдун! Ты видишь, насколько я быстрее!

Я собрал все силы и попробовал атаковать его магией. Из меня вышла целая волна ветра и пыли, но Шотер словно впитал ее в себя, и ударил в ответ огнем. Я выставил вперед меч, и Эсториоф послужил мне великолепным щитом – огонь стал холодным и рассеялся прямо перед моим мечом. Но Шотер на этом не остановился. Он кинул в меня два кинжала и сам не медленнее своего метательного оружия бросился в атаку. Его меч снова был цел, стал шире и длиннее, словно он так захотел. Я отпрыгнул в сторону, и кинжалы улетели в туман, а Шотер резко повернулся и все таки достал меня. Из моего плеча потекла кровь. Страшная боль пронзила все мое тело, но я должен был продолжать этот бой. Шотер хотел снова заговорить, но теперь в атаку пошел я. Но силы покидали меня, и вскоре Эсториоф был выбит у меня из рук и я был сбит с ног ударом открытой ладони.

– Мой клинок ядовит и твоя рана в плече скоро тебя убьет.

Он ударил меня открытой ладонью в грудь, так что я упал на землю.

– Умирай.

Мне оставалось лишь лежать на выжженной земле где-то в далекой стране, истекая кровью и умирая от яда. Помню лишь, что был жив, когда кто-то приложил мокрые тряпки к моему плечу и лбу, принеся облегчение и покой.

Я проснулся в своей постели. На улице было еще темно. Месяц спелости пролетел так незаметно… сегодня был последний день этого самого месяца. Поэтому сегодня был большой праздник – праздник перед сбором урожая, который назывался Хануин, праздник в который все могли оставаться дома и не работать. Король приказал повсюду развесить красные и синие цветы, как было принято с незапамятных времен. Когда город был наполнен ими, он казался просто волшебным, особенно рано утром. Днем и вечером я все равно его не мог увидеть, поэтому считал, что сейчас, когда только-только выползает Обод из за горизонта, когда на улицах пусто, и утренняя сырость и прохлада так бодрят тело и дух, когда я, как обычно шел за водой, и есть самое красивое время суток. Сегодня, в честь праздника, можно было встать несколько позже, поэтому так рано к роднику шел только я. Мою меланхолию как рукой сняло, когда я получил письмо Арны, и теперь нес ответ. Единственное, что меня действительно беспокоило, так это мой сон, который я помнил во всех деталях. Я не стал дописывать письмо, поскольку не хотел беспокоить Арну такими глупостями, но с другой стороны выжженная земля, и присутствие Шотера во сне может быть плохим знаком. Тем более если вспомнить рассказ Арны о своем сне. Я набрал воды и проверил камень. Под ним была короткая записка. Я положил туда свое письмо, и сразу прочел сообщение моей возлюбленной.

Гол! Будь усерден и старателен, поскольку нам предстоит тяжелый путь. Мы отправимся в месяц мороза. Когда тебя отпустят домой, мы сможем спокойно выбраться с острова. Конечно, в этой части острова больших холодов не бывает, поэтому мы отправимся по Кае. Пожалуйста, попробуй найти себе настоящее оружие, потому что я сомневаюсь, что найду много денег на поездку и смогу купить тебе меч.

Я положил свое письмо под камень, и отправился с ведрами на занятия. Ждать всего два месяца. Это не страшно, до этого момента мы с ней будем обмениваться письмами, рассказами о том, как пролетает наша жизнь.

Наш график, как я уже говорил, был сегодня не так жесток, как обычно, и вечером нас даже отпустили в город, с обязательным условием к утру быть на занятиях. Это означало, что ночью мы можем делать все, что захотим, но обязывало утром быть в полном порядке.

Я вновь отправился гулять по городу, в компании Греда, Эреса, Рагола и Онега. Но последний довольно быстро решил нас покинуть, чтобы навестить семью, которая жила здесь, в Кальгоне.

Мы не хотели в отличие от большинства, идти в кабак за алкоголем и штаром, поскольку помнили об утреннем марше, и даже были уверены, что Кернел и Гариган будут намного жестче именно завтра. Вместо пива и пьяного веселья, мы направились прочь из города, сначала в речной порт, где я предложил ребятам покататься по Кае. Еще было не очень поздно и можно было спокойно забраться в лодку к какому-нибудь рыбаку, при условии, что мы будем не очень шуметь, он мог нас довести до дальних пригородов Кальгона, что выше по течению. Лодка, будучи предназначена для троих человек, едва выдерживала нас четверых, и хозяина рыбака, получившего неплохую плату за эту прогулку. Тем больше удовольствия нам доставлял риск этого небольшого плавания.

Мы дошли до самого севера города, где вдоволь повеселились на большом речном судне, воображали себя разбойниками, забежали вдоль реки еще дальше, в лес, где успели разжечь костер и посидеть вокруг него. Такое время с друзьями дорогого стоит.

Мы вернулись в город к окончанию празднеств по поводу конца времени года, или, как принято говорить на острове Ласса, миртлы. На этот праздник всегда вырезали фигуры людей из мягкого войлочного дерева, пустые внутри, которые звались Хануинами, и олицетворяли благодарность Основателю за хороший урожай, а так же просьбу об удачном сборе. Внутрь заливалось масло и вставлялась свечка, а когда она догорала, Вспыхнувшего Хануина скидывали в реку. Этот праздник был даже у нас в деревне, и каждый год мы пускали по нашей речушке два-три горящих изваяния. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило здесь. Широкая, но тем не менее быстрая Кая несла сотни горящих фигур, и это было потрясающим зрелищем.

И вновь, после короткой передышки дни стали похожими друг на друга. Фехтование, картография, уроки владения голосом и словом, утренние марши, сборы и вручение наград за хорошую учебу. Шесть дней от Арны не было никаких вестей, но зато мне пришло письмо из дома.

Любимый сын! Наконец я могу тебе написать письмо сам. Твои деньги помогли нанять доктора из Аброта и он мигом поставил меня на ноги. Я знаю, что тебе крайне тяжело приходится учиться, и очень надеюсь, что ты прилежен и старателен. Мама тебе уже писала, что мы нашли тебе невесту. Я надеюсь, что ты рад этому обстоятельству. Ты не поверишь, сколько девушек захотели стать выйти за тебя замуж, когда узнали, что ты поступил в школу гвардейцев короля. Мы долго выбирали, и надеемся не разочаровать тебя своим выбором.

Я очень хочу тебе напомнить мои наставления – не кури крученый в бумагу табак, не пей алкоголя и штара, даже если тебя угощают, не флиртуй с чужими невестами, и очень прошу тебя, не применяй магию. Я знаю, что ты одарен в этом, я не раз улавливал твой хищный взгляд на магических вещах. Будь с этим осторожен, поскольку магия хуже наркотика, однажды применив ее, ты не сможешь от нее отвязаться. Прошу тебя, постарайся держать ее в себе.

Мать передает тебе, чтобы ты не обижал тех, кто слабее тебя, и не ползал на четвереньках перед теми, кто сильнее. Помни то, что главное оставаться хорошим человеком, вне зависимости от обстоятельств. Помни отца и мать свою, чти культ древних, усердно молись Толону Воителю, и не падай духом.

Любящие папа и мама.

Это письмо и обрадовало меня и разочаровало. Я знал, что родители хотят мне только добра, но я не хотел бы, что бы они искали мне невесту, считая, что это только мое занятие. Но весть о выздоровлении отца была просто как бальзам на душу.

Мое ожидание побега превратилось в безумную идею. Я мыслил только об этом, и уже не знал как отвлечься. Меня спасало лишь то, что я за день уставал так, что меня не мучили глупые сны.

Во многом благодаря мне наш дозор был лучшим среди всех, во всех разыгрываемых сражениях мы брали победу легко, во все соревнованиях были первыми. Правда и у нас были некоторые проблемы – Тад Мигн был исключен за неуспеваемость, хотя нужно признать, что из нас всех он достиг наибольшего прогресса, перестал быть медлительным, перестал сутулиться. Но он был замкнут в себе, и многое действовало на него совсем не так, как они действовали на нас. Он мог пропустить мимо ушей приказ встать прямо, или еще что-то в этом роде. Мы помогали, как могли, но все же из него не вышел гвардеец короля. Нужно правда признать, что его родители, хоть и не были знатью, были далеко не бедны, да и год обучения в королевской гвардейской школе кое-что значит. Он безусловно не мог пропасть в этой жизни.

Но что самое плохое, в тот момент мой друг Гред оказался на грани исключения, из-за того, что ему ни как не давалась картография. Я мог ему помочь с домашними заданиями, но вот на занятиях раз за разом у него случались промахи и ошибки, и заметив это, наш преподаватель офицер Ронтер мучил его больше всего.

Но Гред был все-таки не такой как Тад. Его так просто было не сбить с прицела, он упрямо шел к своей мечте стать офицером. Я за него волновался, а он, кажется нисколько. Но и у меня так же были некоторые проблемы. Со второй трети у нас появилось два новых предмета, которые мне в общем то мне не очень давались. Первым из них была математика. У себя в деревне я никогда ей не учился, и все приходилось осваивать с нуля. Второй предмет – стрельба из пистолетов и мушкетов. Они были изобретены давно, но никто не пытался их усовершенствовать, похоже, это не требовалось.

Нужно сказать, что мушкеты, которыми мы пользовались, были лучшими образцами того времени, и все равно попасть из них в цель представлялось практически невозможным. Из них можно было с успехом стрелять только в строй. Зато пистолеты, на мой взгляд, были куда интереснее. При небольшом размере, они имели хоть и меньшие возможности, чем мушкеты, но из них было куда удобнее стрелять в упор.

Учителя, казалось, требовали от нас невозможного. Мишени, которые мы старательно дырявили свинцовыми шариками были слишком далеко, чтобы попасть им в центр, пуля ни как не хотела лететь прямо.

Стрельбе из лука нас практически не учили, это, в общем-то было бесполезным занятием для нас, офицеров, равно как и стрельба из арбалета. У короля были специальные полки, вооруженные дальнобойным оружием.

Теперь нагрузка стала еще больше, и долгими вечерами, когда я думал о далекой Драгории, мне казалось, что мы скоро все умрем от усталости. В одну из ночей я так и не смог заснуть. Это было ужасно, особенно утром, потому что у меня страшно болела голова, мне казалось, что я не смогу вообще поднимать ноги, не говоря уже о том, что бы маршировать.

С первым ударом колокола я растолкал Греда, и мы с ведрами наперевес отправились к роднику, где нас ждал неожиданный сюрприз. Там стояли трое гвардейцев, но на их костюмах не было белых повязок. За место этого, рукава черной формы были расшиты красными и зелеными нитями, цветами, входившими в королевскую символику. Это означало, что они являются личными телохранителями короля, той троицей, что неотступно, словно тени находятся рядом, готовые отразить любую атаку, и посвящены во все тайны двора.

Они молча поприветствовали нас с Гредом, и сказали, что здесь очень важное дело, чтобы мы побыстрее набирали воду и убирались отсюда. Я предложил отойти и подслушать, что же там произошло такого, и мой друг согласился. Не смотря на то, что королевские гвардейцы говорили достаточно тихо, их взволнованные голоса в тишине рассвета были весьма отчетливо слышны.

– Важно понять, кому это нужно. Гориафы молчат, это нападение не было спланировано.

– Вряд ли, если покушавшемуся удалось скрыться. Мне кажется это очень точный расчет. Как раз в это время проходила смена караула.

– И как ей удалось оказаться так рано здесь? Ведь она не часто покидает замок.

– Думаю, что чаще, чем мы думаем. У нее личной охраны нет.

– В самом деле, не так сложно узнать, кто это сделал, о её существовании знает не так много людей.

– Ты хочешь подозревать в этом доринов? Или верховных колдунов?

– Конечно, нет. Есть еще некоторые доверенные лица.

– Никому из них эта смерть не принесет пользы. Здесь кроется какой-то заговор, причем против всей королевской семьи. И почему Такер Жад не смог об этом узнать?

– Во всем городе есть только одно место, куда наш достопочтимый гориаф пробраться не может.

– На что ты намекаешь? Исключим нелепые варианты, все, что находится за первой дворцовой стеной довольно крепко защищено магией, а парни, что работают в школе, отлично знают свои обязанности. Мне кажется, что убийца приехал в Кальгон этим же утром, и сразу после покушения покинул город.

– Хорошо хоть, что девочка осталась жива. Она не успела разглядеть нападавшего?

– Нет…

– Пойдем, Гол, пока нас не хватились, – шепнул Гред мне на ухо.

Я вздрогнул от неожиданности, молча кивнул, и мы отправились на марш. Естественно, мы оба на него опоздали, и в наказание должны были мыть полы вечером в главном коридоре. Кернел был крайне нами недоволен, и помимо всего прочего рассказал о нашем опоздании капитану Гаригану. И конечно, преподаватель фехтования сразу понял, почему мы задержались. И вечером, во время мойки полов, он позвал нас за собой.