Текст книги "Жизнь мага: Выбор"

Глава 3. Королевская гвардейская школа

Как и сказал мой друг, всех разбудил колокольный звон, едва обод появился из-за горизонта. Моя голова гудела, словно заменяла язык огромной металлической чаши, и я встал с кровати последним. На моей тумбочке я обнаружил сложенный черный костюм – мою форму. Она, как и предсказывал Рагол, не была новой, и, помимо всего прочего, была мне немного велика. В нее входили пара длинных, плотных, свободных штанов, две белые рубахи, черный камзол с серебряными пуговицами, черный плащ, две пары кожаных сапог и ремень. По уставу каждый корпус сам выбирал, что одевать, исходя из погоды. Месяц Цветения последний из теплых месяцев на острове, и сегодняшний день был характерен для этого времени года – было довольно тепло, поэтому мы решили не надевать теплые плащи, и отправились во внутренний двор, на построение в камзолах.

Во внутренний двор еще не проникли лучи рассвета, и только верхние окна внутренней стороны западного крыла были освещены теплыми лучами светила. В воздухе витала сырость, неопрятные новички первого курса выделялись на фоне аккуратных старших товарищей. Легкий ветерок ласкал лица сонных гвардейцев, стояла тишина.

Мы появились во внутреннем дворе последними из трех корпусов, но оказались самыми растрепанными. Причем я, наверное, выглядел хуже всех. Из-за того, что я плохо спал, я поздно поднялся, не успел умыться, застегнул камзол не на все пуговицы.

Нам пришлось довольно долго стоять по стойке смирно, ожидая капитана Гаригана. Он пришел, когда во дворе построились абсолютно все, и старый отставной генерал Роскилл прочитал приветственную речь. А из жидких тучек на небе начал моросить дождь.

Капитан вышел на середину двора, и командным тоном обратился к первому курсу.

– Я прошу первокурсников взять пример со старших, и построиться ровно, по росту. А также нормально заправить рубашки в штаны. Я не потерплю развязности.

Когда мы все выпрямились, и положили руки на плечи, сложив их на груди крестом, как было положено, он продолжил.

– Теперь я также как и генерал Роскилл хочу поприветствовать вас в нашей школе. Здесь вы научитесь всему, что вам нужно знать, и по окончании получите белые офицерские повязки. В случае войны лучшие из вас будут лично охранять короля. Кто-то из вас возможно останется в нашей школе. Повисла небольшая пауза, а затем капитан продолжил —Гвардейцы, я хочу вам сказать, лучше вас только вы сами. Вы будете учиться в самой сильной и жесткой школе. В королевской школе. Лишь половина из вас останется здесь к концу обучения. За время учебы вы будете выходить за пределы академии каждый день, в момент смены караула на улицах города, чтобы набрать воду из источника. А также в месяц мороза и звезд у нас занятия прекращаются, и вы сможете съездить домой. А теперь второй и третий курсы на завтрак, а новички, все три корпуса, остаются здесь и знакомятся со своими руководителями, после чего также идут на завтрак. Расписание занятий и где они проходят, вы сможете узнать в зале военной тактики, там же стоит большой серый ящик, в который вы можете класть письма домой. Те, что придут вам, будут разнесены по корпусам, – завершив недолгую приветственную речь, он сделал несколько жестов длинным и изящным мечом.

Мы остались стоять под дождем, а перед нашим корпусом прохаживался невысокий военный в такой же, как у нас форме, но нагрудный карман его камзола был расшит золотом, а на предплечье завязан белый платок – это означало, что он уже окончил академию, и уже является офицером.

– Рад приветствовать вас, гвардейцы! Меня зовут Агол Кернел. Будете обращаться ко мне как к офицеру гвардейцу Кернелу. Ответы да и нет должны быть в следующей форме – Так точно офицер гвардеец Кернел, или никак нет, офицер гвардеец Кернел. Вам ясно?

– Да, – в разнобой ответили мы.

– А теперь повторите это в правильной форме, и первый раз вам будет простителен.

– Так точно офицер гвардеец Кернел, – сказали мы, на этот раз куда дружнее и громче.

– А теперь отработаем с вами марш. Я буду прикрикивать на вас, чтобы вы не сбивались с ритма.

Светило почти догнало Обод и готовилось к воссоединению с ним, когда офицер Кернел завершил наши мучения, и скептически осмотрел незадачливый отряд.

– Из любых бездарностей можно сделать гвардейцев, – заключил он, – Из-за плохой выправки и постоянных ошибок в ритме, вы сегодня останетесь без завтрака. Надеюсь, это будет хорошим уроком.

Никто из нас не посмел возражать, несмотря на усталость и страшное желание поесть. Мы побежали в зал военной стратегии, узнать расписание. Оказалось, что у восточного корпуса первого курса были занятия именно здесь, и нам не нужно было никуда уходить. Вместе с нами занимались и ученики северного и южного корпусов.

Вскоре пришли и они, но нельзя было сказать, довольны ли они тем, что позавтракали. По крайней мере, они не говорили о завтраке и о первом занятии. Но, в отличие от нас, успели немного обсохнуть, а с нашей формы так и текла грязная вода.

Преподавателем здесь был невысокий человек с пухлым лицом, пышными усами и косым шрамом на лбу. Он так же был в черной форме, на его груди висели знаки отличия в сражениях, а в слегка поседевших волосах можно было разглядеть небольшой белый цветок – знак отличия Свенны. Мы все встали по стройке смирно и сложили руки на груди крестом. Он встал и приложил правую руку к левому плечу, что означало приветствие вышестоящего в армии к подчиненному.

– Здравствуйте гвардейцы. Меня зовут Берок Дорлог, для вас капитан Дорлог. Сегодня я хочу провести для вас не очень сложное занятие, не обременяя вас историческими фактами и теорией построения. Пусть каждый корпус возьмет по двенадцать полков, так что бы у каждого человека был свой полк. У каждого корпуса будут маленькие флажки своего цвета восточного белые, у северного серые, а у южного оранжевые. Быстрее разбирайте фигурки, и начинайте расставлять по местам своих воинов. Здесь помечено, куда становится каждый из корпусов.

Я сразу узнал это сражение. Это была битва при реке Кая. Оно произошло задолго до того, как был построен Кальгон, еще во вторую эпоху, несколько выше по течению, относительно места, где мы сейчас находились.

Это произошло тогда, когда не было еще даже династии Виирен, а существовало четыре народности – Хессеты, Такик, Ласса, Кетер. В этой знаменитой битве Лассонесцы должны были сражаться с кетерийцами, за право владеть всем островом, но неожиданно в битву вступили также Хессеты и Такикиты. Таким образом, на поле боя сошлось тридцать шесть полков, двенадцать стояли с восточной, двенадцать с западной стороны Каи, а еще двенадцать полков подходили из Хессетских гор. Нам достали разрозненные полки Хессетов и Такикитов.

Мы сразу двинулись на встречу битве, но с каждым ходом становилось яснее – если мы, как когда-то гордые Хессеты, поддержим кетерийцев, то все наши полки будут неминуемо разбиты. Стоило нам ступить на землю у пересохшей реки, как на нас обрушится град вражеских стрел, наши воины были вооружены топорами и маленькими круглыми щитами, а кожаные доспехи не выдерживали удара стальных наконечников. Поэтому мы решили пойти на хитрость, и решили обойти место сражения с северной стороны, и все же присоединиться к историческому союзнику. Таким образом, вражеские лучники не могли сразу заметить нас, и мы приблизились вплотную к месту сражения без потерь. Но и это не помогло – двенадцать полков Лассонесцев были больше и лучше вооружены, поэтому как мы не старались мы все равно проиграли. Последние два полка, сдерживающие напор противника были под командованием Рагола и Греда, которые завели свои полки в русло реки, построили в ряд своих копейщиков, и долго оборонялись от атак серых воинов. А мой полк был разбит почти в самом начале битвы, поскольку шел в авангарде, и принял первый удар на себя. Оставшихся воинов я присоединил к полку Рагола.

Безусловно, мы потерпели сокрушительное поражение, но Капитан Дорлог остался доволен.

– Хочу вам сказать следующее. Мы разыгрываем это сражение каждый год, и еще ни разу искушенным тактическим умам не удалось повторить подвига Хессетов, и успеть к сражению вовремя. В самом деле в битву вмешался случай – по рассказам, возвышенность, на которой стояли Хессеты сошла огромным оползнем, принеся пораженных своей удачей легковооруженных воинов на гигантской скале. Такое появление на поле боя отвлекло Хломовига Ужасного, и Он получил тяжелейший удар копьем в грудь, и упал с коня. Это зрелище повергло в ужас его воинов, и они, сломав строй, решили бежать.

Занятие было интересным и познавательным, и единственное, что нас огорчило, это то, что уборка кабинета осталась за восточным корпусом.

После военной тактики у нас было занятие по верховой езде. Хоть мы и не были кавалеристами, ездить на лошадях мы были должны хорошо, что бы сопровождать короля там, куда он последует, вне зависимости от условий. Любой офицер должен был уметь это делать, и мы вновь оказались под дождем, только теперь на лошадях. Мой отец никогда не учил меня верховой езде, в чем я стыдился признаться моим друзьям, и в седле впервые оказался только сейчас. Для меня это оказалось не настолько трудным, как для Нейдера, Гред добрался сюда на собственной лошади, которую продал по приезду, а все остальные из нашего корпуса учились ездить дома, поскольку были не из бедных семей, и верховой езде их учили с детства.

Я быстро научился держаться в седле, и остальное время занятий старался не отставать от своих товарищей. Обучал нас Офицер гвардеец Кернел, и Нейдеру пришлось довольно долго выслушивать его рявканья.

Сразу после этого у нас был обед. Есть хотелось страшно, и теперь наш строгий руководитель не стал нас задерживать.

Но и обед не смог обрадовать нас. Нам дали горячую, и абсолютно безвкусную кашу, крепкий чай, и нескольку кусков самого дешевого хлеба маде, который так же как и каша не имел никакого вкуса. Тем не менее, никто не стал противиться, и обильно посыпав все солью, мы принялись за еду. Да, во время поступления мы ели в городских тавернах и кабаках, в которых готовили куда вкуснее, но аппетит куда лучше после изнуряющих тренировок.

Пообедав на скорую руку, нам нужно было спешить на занятия по картографии, ведь мы, как будущие офицеры должны были уметь составить карту любой местности, чтобы правильно расположить свои войска. Конечно, уже существовало множество карт, но не всегда они могли быть у нас с собой, или же не исчерканы в ходе других сражений.

Это были последние занятия на сегодня, и после них мы вновь встретились во внутреннем дворе с офицером Кернелом. Он внимательно осматривал нас, выражая свое недовольство.

– Вы растрепанны и неорганизованны. Вы успели за один день испачкать свою форму так, как ни один солдат на войне не испачкает свою и за месяц, – он прервался, а затем продолжил уже в другом тоне, – двое из вас должны будут завтра встать по первому удару колокола, что бы принести четыре ведра воды для умывания. Мыться нужно каждый вечер в душе, туда воду приносят гвардейцы со второго курса. Настоятельно рекомендую быть завтра при параде – занятия по фехтованию ведет капитан Гариган и если вы не хотите расстаться с академией сразу после поступления, будьте добры, подготовьтесь.

Весь вечер у меня, верно от недосыпа, страшно болела голова, и поэтому я не принимал участия в восторженном обсуждении, затеянном в нашей комнате. Общее настроение было положительным, и после этого обсуждения мы отправились на ужин. К нашему великому разочарованию, на ужин у нас было то же самое, что и на обед. Теперь ни я, ни мои товарищи не сомневались, что мы ничего не потеряли, если бы пошли сегодня на завтрак. Единственное, что нас безумно радовало – все наши преподаватели ели рядом с нами ту же самую пищу, что и мы.

Я лег спать раньше всех, заранее договорившись с товарищами что за водой пойду я и Гред. По дороге назад мне показалось что я видел Арну, и что она улыбнулась мне. Я на всякий случай улбнылся в ответ, но Гред этого не заметил.

Как мы не торопились с утра – все равно опоздали, да и воды порядочно расплескали. Естественно, что офицер гвардеец Кернел был этим не доволен, но во воторой раз подряд не стал лишать нас завтрака, который, впрочем, был не слишком вкусен.

А после наспех закинутой в рот каши и стакана воды наступали одни из самых важных занятий. Конечно, это было фехтование с мечом, или щитом и мечом, или с любым другим оружием. Капитан Гариган сразу заявил, что сделает из нас профессиональных воинов, не знающих поражений.

Первое занятие проходило не самым интересным образом. Мы одели ватники, тяжелые стальные кольчуги, войлочные подшлемники, а так же стальные поножи и наручи. После этого капитан приказал нам взять щиты, мечи и бегать по кругу во внутреннем дворе. Уже в самом начале занятия я начал задыхаться. В этот день, в отличие от предыдущего, было достаточно тепло, сырость ушла, и мы моментально вспотели. Но как будто в издевательство над нами во дворе остались лужи от вчерашнего дождя. А капитан Гариган словно и не замечал, что мы измотаны, и продолжал подгонять нас. Конечно, все мы старались, как могли, но вскоре ни на одном из нас не осталось сухого места, и мы уже не могли бежать по грунтованной дорожке.

До этого момента мне почему-то казалось, что доспехи не будут угнетать меня, и не окажутся столь тяжкими. Но что нам оставалось? Только бежать и, задыхаясь, проклинать изобретателя этих металлических одежд.

Самое обидное, что тяжело закованные воины были теперь лишь в некоторых отрядах конницы, да в передовых рядах пехоты. Офицеры уже давно не носили доспеха, с тех самых пор, как появилось огнестрельное оружие, пистоли, мушкеты, и прочая дрянь, от которой тонкий слой металла не спасал.

Так мы исправно каждое утро маршировали, а я почти каждый день ходил за водой, в надежде хотя бы еще разок увидеть Арну, помахать ей рукой, посмотреть на ее улыбку. Мне приходилось вставать раньше, но я просыпался задолго до удара колокола, и, едва протерев глаза, отправлялся в город. Каждый раз мы проходили по Восточной Стенной улице, и там я пристрастился к курению со старшекурсниками. Откуда они брали табак я не знал, но они никогда не жалели его, и я не волновался за доставку этого ароматного продукта.

Шли дни, и я начал привыкать, а, как известно, нет ничего лучше привычки. Это был особый мирок с его жесткими законами, простыми, как заповеди основателей. Мир, в котором мы учились подчиняться и командовать, выживать и жить. Не редко случалось сталкиваться лоб в лоб с ребятами других корпусов, и преподаватели ни сколько не хотели успокоить это непримиримое соперничество, даже не смотря на то, что устав запрещал стычки между корпусами. Когда дело доходило до драки, то, конечно, участники наказывались, пожалуй, даже слишком жестоко – их хлестали плетьми до крови, и за каждый вскрик или стон, наносился дополнительный удар. Нашему корпусу везло, а мне особенно – я умело избегал скользких случаев, не давая втянуть себя в конфликт, отчего избегал наказания. Некоторые ученики, не умевшие совладать с собой, бывали биты чуть ли не каждый день, и уходили из школы сами, по собственному желанию, не желая ждать момента позорного исключения. В восточном крыле, не без поддержки старших курсов, нем удалось организовать целую систему, благодаря которой мы часто уходили от самых сложных ситуаций. Что касается учителей, как уже было сказано, они воспитывали в нас дух соперничества, тем самым, отбирая самых сильных и волевых, а те, кто срывался и был не готов соревноваться, отсеивались. Ну а те офицеры, которые были прикреплены непосредственно к корпусам иногда и сами готовы были влезть в драку за своих подопечных, для них честь своего дозора не была пустым звуком. В неприятную историю я попал лишь раз.

Это случилось в один из ясных, прохладных вечеров, когда я, неудовлетворенный своим фехтованием, отрабатывал приемы с Гредом, который вообще владел клинком хуже всех в нашем крыле. К нам во двор вышли ребята из северного корпуса – два громилы, оба из города Олн, а с ними шел невысокий парнишка, Орнод Зек. Это, пожалуй, была самая неприятная личность, он все время всех задирал, а сам, благодаря хитрости и умению сваливать все на своих больших друзей, частенько избегал наказания. Лично меня он ничем до этих пор не оскорбил, да я и не давал ему такой возможности, равно как и Гред.

– Приветствую вас! Что, капитан Гариган недоволен вами? – спросил он. Ожидая резкого ответа на свой простенький выпад.

Я жестом остановил Греда, готового вот-вот ляпнуть какое-нибудь смачное деревенское ругательство, которое формально позволит Орноду напасть. Наши противники, кстати, предусмотрительно взяли тренировочные мечи.

– Нет, почему же. Очень доволен. Просто мы хотим, чтобы он и в дальнейшем был так же рад нашим успехам.

– Гол, да ты, я смотрю бравый гвардеец, не иначе? – усмехнулся мой оппонент.

– Как тебе будет угодно, – парировал я саркастичный выпад.

– Гол, знаешь, тебе необходимо поучиться у моих друзей. Они оба из деревни, как ты, и я им сразу сказал, что чем меньше они говорят, тем лучше для них.

Я развернулся и призвал Греда продолжить тренировку. Соревнования в перемалывании воздуха языком я выиграть никак не мог, что, конечно, немало неприятно. Ребята из северного корпуса решили, что для драки самое время, и напали на нас, но мы были готовы. Бой не был равным, поэтому я не гнушался наносить самые болезненные и грязные удары, которые знал. У нас с Гредом было небольшое преимущество – мы были в ватниках и наплечниках, поскольку тренировались, а наши противники были совсем без защиты. Главное в этой ситуации – было не пропустить удара в ноги и в голову, и вообще желательно не пропускать ударов.

Но противники в скором времени ретировались – во двор выше старый генерал Роскилл, и все трое побросали мечи на землю, готовые признать свое поражение только ради того, чтобы их не лупили розгами. Но генерал не хотел ничего высказывать нам, лишь строго посмотрел из под седых бровей. Не думаю, что он сомневался, кто нападающий, а кто жертва, уж слишком красноречиво говорили габариты наших противников, к тому же, их было больше. Ничего не сказав, он развернулся, словно желая, чтобы мы продолжили драку. И я, воспользовавшись неготовностью противника, ударил его тупым мечом под коленку, так, что ноги у него подкосились, и, аккуратно поставив меч на место, отправился к себе в комнату. Гред, последовавший моему примеру, позже сказал, что у подлости, безусловно, есть свои преимущества, хотя довершающий удар был и не обязателен.

Так же иногда случались неординарные случаи несколько другого характера. Однажды в дождливый вечер, когда мы сидели, и как обычно занимались тем, что чистили свою форму, доделывали домашние задания по географии и военной тактике, к нам зашел капитан Гариган.

– Здравствуйте гвардейцы, – сказал он и приложил правую руку к левому плечу.

В нашей комнате находилось шесть человек – Нейдер, Рагол, Эрес, Гред, я и Онег, который часто заходил к нам пообщаться. Мы как обычно за работой обсуждали все, что с нами происходило, великие сражения, иногда ребята, которым родители уже предопределили будущее соответственно их статусу, обсуждали обещанных им невест. Чаще всего это делали Эрес и Рагол, а если уж быть совсем точным, Эрес все время жаловался, что совершенно не хочет жениться на уродине, которую ему нашли родители, а Рагол, молча сочувствуя ему, зачитывал до дыр единственное письмо от своей. Мне же оставалось лишь писать домой, и я еще не получал ответа.

По пришествии капитана мы все поднялись и сложили руки крестом на груди.

– Я рад, что вы все занимаетесь делом, но хотел бы отметить жуткий беспорядок в вашей комнате. Мне нужен человек, который соберет весь восточный корпус здесь, и как можно скорее.

– Я это сделаю, капитан, – первым отреагировал Эрес, и ринулся собирать людей,

– А второго добровольца я отправлю вниз, во двор, пусть он принесет сюда двенадцать мечей.

– Я это сделаю, капитан, – сказал Гред.

До того момента, когда он вернулся, капитан руководил уборкой, но не в своем командном тоне, а скорее как дядюшка, ругающий своих любимых племянников, отчего мы еще более рьяно выполняли его поручения.

Позже я узнаю, что этот темноволосый, молодой на вид человек, всегда идеально выбритый и подстриженный, находящийся всегда в одном и том же расположении духа и справедливый донельзя, был крайне одинок и несчастен. Он, как и некоторые в школе поступил сюда, выиграв турнир. Он был не богат, и жил далеко на западной оконечности острова, в маленькой деревушке Дгор. У него там была семья, и там его ждала невеста. Но как раз во время войны с Артанией он был здесь, в Кальгоне, и должен был охранять короля, тогда еще не старого Агетера. Только тогда, когда эта война закончилась поражением лассонесцев, и нам пришлось отдать часть земель, он смог побывать в родных местах, и найти, что никого из его родных не осталось в живых, и даже сама деревня была сожжена дотла.

Когда все собрались в комнате, капитан откашлялся и начал говорить.

– Сейчас у вас будет урок. Я буду королем восточного корпуса, а вы – моими гвардейцами. Знаете, кто такой гориаф? – в ответ кто-то утвердительно кивнул, кто-то, включая меня, развел руками, – Гориаф, это смотритель замка, хранитель входа. Это не только должность, но и очень важный титул. Всего в городе не может быть больше трех подобных людей – один смотрит за дворцом, двое за городом, и они друг друга не знают. И вот, предположим, что наш гориаф узнал наверняка, что сегодня меня попытаются убить или похитить. Правила по ударам такие же, как и во время фехтования на юношеских турнирах – одно попадание в корпус – тяжелое ранение, ранение в конечность не позволяет этой конечностью пользоваться, два любых попадания – смерть. Хочу сказать следующее. Вы – личные гвардейцы короля, и на вас лежит самая большая ответственность, если, конечно, не считать великих колдунов, но о них вы можете забыть, в вашей работе они не участвуют. Старшие курсы уже проходили подобные уроки, и заняты сейчас иными делами, поэтому прошу не заходить в их комнаты. Теперь я буду сидеть здесь, а ваша задача обеспечить мою безопасность.

Посовещавшись мы решили, что безусловно стоит поставить по одному дозорному по углам коридора, тем самым не оставляя без прикрытия восточный корпус. А остальные должны были по знаку дозорного быстро отправиться в атаку на противника. Так же мы решили, что не стоит оставлять короля без охраны, и два человека остались внутри

До нас не сразу дошло, что противостоять нам будут оба оставшихся дозора, поэтому мы самоуверенно патрулировали коридор, ожидая нападения, и когда Онег, поставленный в дозор на северный коридор крикнул о приближении пяти человек, мы все кинулись туда, не ожидая, что на нас тут же нападут со спины оставшиеся противники. И что самое плохое – мы оставили дверь в покои короля незащищенной, и, хотя там и стояли внутри Гред и Эрес, этого явно не могло хватить для того, чтобы сдержать двадцать человек.

Но и в их плане были ошибки. Мы успели порубить пять человек, не потеряв ни одного, и почти вернуться в исходную позицию, когда из южного коридора вывалила еще дюжина, а за ней оставшиеся парни северного корпуса, в числе которых были и мои неприятные знакомые. И тогда у меня созрел план. Я вскочил в комнату к Греду, и как раньше из своего, вылез и из этого окна на крышу, а залез в одно из окон южного корпуса, чтобы ударить им в спину. Я не учел, что мое отсутствие скорее помешает моим друзьям отбить атаку противника, нежели поможет, но понял я это, увидев, как Рагол последним отбивается от множества мечей, и, не смотря на то, что мечи были тренировочными, щит Рагола был почти разбит в щепки. И тут в моей душе вновь начало подниматься что-то необъяснимое, словно ярость, которую уже совершенно невозможно сдерживать. Я ринулся на помощь к товарищу, но не успел подойти, как передо мной словно прокатилась волна и сбила с ног всех неприятелей. Конечно, нам помогло их удивление, потому что они не сразу поняли, что же произошло, а Рагол, как всегда спокойный, уверенно обозначил удары тупым мечом на тех, кто был перед ним. Но наши оппоненты довольно быстро оправились от шока, и хотя мы успели «зарубить» шестерых, еще человек десять оставалось. Я был уверен, что Гред и Эрес не покинули своих мест, и продолжают смотреть за королем, поэтому уверенно бросился в атаку. Первого я одолел довольно быстро, «вспоров» ему живот, второй сам подставился, провалившись после собственного неудачного удара, и получил по спине. Но после этого я пропустил удар в ногу, и по правилам тренировочных поединков не мог наступать на нее. Тогда я свободной рукой схватил запястье руки противника, в которой он держал меч, а сам ударил его по плечу, что считалось «смертью». Все это происходило так быстро, и в то же время так медленно, словно я двигался в несколько раз проворнее противников.

И только тогда, когда я это осознал, я понял, что вновь заглянул за грань, перешел границы возможного, что сделало меня быстрее, точнее, увереннее. Запах этой магии был едва слышен, но, тем не менее, ужасно притягателен.

Вновь, не успел мой противник повернуться, как я уже «отрубил» ему обе руки, а следующий налетел на мой клинок сам. У Рагола дела обстояли намного хуже, но он успел уложить двоих, перед тем как сам получил в живот. Но вскоре и я пропустил удар сначала по предплечью правой руки, успев, правда, перед этим дважды полосонуть ему по груди, Но следующий точно «убил» меня ударом по плечу, но налетев на мой меч также. Таким образом, после моей «смерти» у нас осталось всего лишь два противника, а у нас два воина защищавших короля.

Только сейчас я понял, насколько мудро они поступили, оставаясь внутри. Наши измотанные противники, думали, что битва закончена, когда из двери на них вылетели Гред, Эрес и капитан Гариган.

Я не мог не завопить от радости, увидев, как противники падают и признают свое поражение.

– Жив? – осведомился капитан.

– Никак нет, капитан Гариган!

– Восточный корпус за мной. Обсудим сражение. Северный и Южный корпуса – идите к своим руководителям, также проведите работу над ошибками.

Мы собрались у нас, а капитан ждал, пока мы все усядемся, прекратим потирать свои синяки и переговариваться между собой. Он ничего не приказывал, просто ждал. Вскоре все затихли, и стали смотреть на него, ожидая, что он скажет нам.

– Я хочу вам сказать – плохо, несмотря на то, что вы победили, есть много над чем работать. Но, прежде всего, я бы хотел услышать ваше собственное мнение о допущенных ошибках.

– Мы не ожидали хитрости!

– Не распределили силы!

– Пустили их в восточный коридор!

– Я рад, что вы видите свои промахи. Но главное – вы не учли, что их могло быть больше вас, хотя это можно было предположить исходя из данных. Один из главных факторов это число, мой вам совет – никогда не забывайте об этом. А теперь хочу еще отметить, что было очень мудро с вашей стороны оставить двоих гвардейцев охранять короля, и именно это решило исход сражения.

– Капитан, я посмею вам возразить.

– Да, Рагол, я тебя внимательно слушаю.

– Исход сражения решило не это, а хитрость гвардейца Гола Одана.

– Прошу объяснить.

– Гол вылез через окно одной из спален, зашел с южной стороны, и ударил по противнику со спины, тогда, когда из наших воинов в живых остался лишь я. Мне кажется…

Я пилил его просящим взглядом. Я так не хотел, что бы капитан знал, что я не честно победил в этом сражении, не только мечом, но и магией.

– Что вам кажется, гвардеец Санвер?

– Мне кажется, что исход сражения решили личные качества Гола, он в одиночку одолел десяток вражеских воинов.

– Это правда, гвардеец Одан?

– Так точно, капитан Гариган!

– Что же, похвально, но не могу не отметить вашего везения. Вы можете служить примером вашим однокурсникам, ведь вы выиграли бой за счет лучшего знания и использования местности, как когда-то первый из династии Кальгон в бухте Хелейо. Но по уставу академии строго настрого запрещено входить в комнаты других корпусов без личного разрешения проживающих там гвардейцев, поэтому помимо звания лучшего гвардейца синего курса в этом месяце, Гол Одан получит еще и двадцать ударов плетью.

Мне показалось, что это и есть моя награда за нечестное сражение, но почти сразу меня одолели и другие мысли – разве в жизни это будет важным? Конечно, в любом сражении присутствует кодекс чести, но нигде не сказано, что нельзя пользоваться магией, тем более что у меня это происходит непроизвольно.

На следующий день я получил звание лучшего гвардейца с синего курса, а сразу после этого восемнадцать ударов плетью – старый служака Браш был добрым, и ему совершенно не хотелось доводить это дело до конца, да и удары он наносил в полсилы.

А уже вечером, когда за окном все еще моросил дождь, я впервые за всю свою жизнь получил письмо.

Дорогой Гол! Мы рады что у тебя все в порядке, продолжай учиться прилежно, и ни за что не нарушай правила академии. Мы с отцом, который из-за болезни не может писать тебе, очень ждем твоего возвращения в месяц мороза, Отец очень просит тебя, что бы ты помнил его наставления, и присылает тебе две вещи, которые нашли в твоей комнате – медальон и наш кинжал, видимо ты забыл их, когда уезжал.

Отец и я выбрали тебе невесту, и ты непременно ее увидишь, когда приедешь, очень ждем и любим тебя, твои родители.

Прости нас, что мы не прислали тебе денег, отец болен, и сейчас мы и сами едва живем.

Я перечитал это письмо несколько раз, и с каждым разом оно тревожило меня все больше. Отец болел редко, а то, чтобы он болел, не вставая с постели, я не помнил вовсе. Я вытащил из почтового ящика сверток с кинжалом и медальоном. Последний был на вид достаточно стар, но вроде из золота. Я никогда не открывал его, поскольку боялся навлечь на себя проклятие, хотя мне было ужасно интересно, что там внутри. Но его можно было продать или заложить, а вырученные деньги отправить в помощь родителям. Поэтому я не принялся сразу писать ответ, а дождался утра, когда и отправился за водой, вместо Рагола. Мой друг был страшно рад моей инициативе отправиться вместо него, ведь он мог понежиться на твердой койке еще немного, до второго удара колокола.

Моя удача, как и всегда при встрече, дружески обняла меня – я спокойно отстал от Эреса, и сразу за поворотом на обратной дороге встретил Арну.

– Здравствуй.

– Привет. Как твои дела? – она казалась подавленной, расстроенной, словно ей приснился плохой сон, или она не спала вовсе.