Текст книги "Все, что мне дорого. Письма, мемуары, дневники"

Вопросы к самому себе
Выступление в Берлине перед участниками круглого стола по вопросам противодействия терроризму

УВАЖАЕМЫЕ КОЛЛЕГИ!

Я, наверное, единственный из присутствующих, кто знает из первых рук, что творилось на Кавказе в 1944 году. Имеются в виду трагические события депортации народов, которые тогда осуществил товарищ Сталин. В моей повести (она выходила и на английском, и на французском, и на немецком, и на многих других языках, включая японский) описаны события, когда в огне насилия был уничтожен детский дом, мне чудом удалось избежать гибели. В конце 80-х, когда снимался фильм по этой повести, мы стали невольными участниками осетино-ингушского конфликта. Киногруппу – в ней работали ингуши – забросали в ущелье камнями, и только чудом никто не погиб. Пришлось мне дважды побывать на Кавказе и во время военных событий 90-х годов, как на территории Чечни, так и в Ингушетии, и в Дагестане. История Кавказа последней половины столетия буквально прошла через мою жизнь, и я по праву считаю его второй родиной. Когда произошли события в Беслане, я выступил с обращением к общественности и дал десятки интервью. Моя статья в газете «Ди Вельт» называлась «Золотые ангелы». Так называют чеченцы своих детей. Я тогда еще верил, что детей можно спасти. Но, когда произошло самое ужасное, я не смог уже выступать. Я сказал, что надо поступить, как это сделали римляне, которые в память о погибших в Беслане молча вышли на улицу с зажженными свечами скорби.

Сейчас, как многие люди, я задаю себе вопросы, на которые ищу ответы, и вовсе не уверен, что эти ответы знаю. Итак:

Вопрос. Можно ли было спасти детей?

Ответ. Можно. То, что нам это не удалось, наша вина.

Вопрос. Что такое терроризм?

Ответ. Это антицивилизация, антигуманизм, антижизнь.

Вопрос. Существует ли специфика борьбы с террором в разных странах?

Ответ. Думаю, что нет. Корни, истоки терроризма, судя по всему, одни и те же. Несчастье, которое он приносит людям, тоже. Да и способы террора не слишком отличаются друг от друга, это в основном фанаты-самоубийцы, а взятые ими заложники – способ достижения цели.

Вопрос. Есть ли у терроризма национальность?

Ответ. Думаю, все-таки нет. Это бандитский интернационал. Уголовники объединены точно таким же образом. Террористы не имеют народных корней. Они волки без роду и племени, сбившиеся в стаю, так легче совершать преступления.

Вопрос. Какова цель преступлений? Нажива? Власть? Самоутверждение? Отмщение?

Ответ. Скорей всего, попытка незаконным варварским способом, опасным для окружающих, достигнуть какой-то цели. Иной раз политической, а иной – почти фантастической, нереальной.

Вопрос. Можно ли в таком случае утверждать, что исполнители психически больные люди?

Ответ. Полагаю, что нет. Психиатры утверждают, что в террористы вербуют людей вполне управляемых, о которых известно, что они точно исполнят задание.

Вопрос. А их главари?

Ответ. Вопрос чрезвычайно интересный. Если мы сможем ответить, кто идеолог террора, кто планирует и руководит и приводит в действие организацию террористов, мы научимся противодействовать террору более, чем сегодня.

Вопрос. Но о бен Ладене кое-что известно. О Басаеве тем более.

Ответ. Именно кое-что. Совсем не факт, что это не просто лицо, а хорошо законспирированная организация, со своими базами, финансовыми потоками и разветвленной сетью исполнителей. В таком случае Басаев здесь лишь один из исполнителей, не более.

Вопрос. Почему терроризм активизировался в последнее время? И нужно ли ужесточать законы, вплоть до ущемления прав человека?

Ответ. Терроризм есть производное от либерализации и демократии нашей жизни, он подобен крысам, которые существуют, пока существует цивилизация. Но защищаясь от насилия крыс, мы ведь не предлагаем уничтожать их вместе с собственным домом. Мы не имеем права, защищаясь от терроризма, разрушить великие ценности, привнесенные демократией. Иначе придется согласиться, что идеологи терроризма достигли своей цели.

Вопрос. А как тогда защищаться?

Ответ. Некогда писатель Александр Солженицын в одном из выступлений произнес пророческие слова (привожу по памяти): случись, завтра растают льды Антарктики, что вы будете делать и как спасаться в вашем разобщенном мире? Опасность на пороге, и любое разобщение подвергает риску нас всех, где бы мы ни жили. Тут уж никакая атомная бомба, никакая космическая оборона нас не спасут.

Вопрос. Можно ли сказать, что у терроризма исламские корни?

Ответ. Фанатизм и нечувствие к чужой беде – как утверждает один из священнослужителей (Андрей Кураев) – болезнь исламского мира и мусульман. Но он же считает, что стратегическое планирование терактов совершается не на Востоке, а в западном мире. Беда, по его мнению, приверженцев ислама, что их хорошо используют.

Вопрос. Какую роль предназначают в таком случае православным?

Ответ. Тот же Андрей Кураев уверен, что вера в Христа спасает от паники и страха, а «верующие заложники не будут умолять власти исполнить любые ультиматумы своих палачей».

Вопрос. Как последние события в Беслане могут повлиять на российскую межконфессионную среду?

Ответ. Межрелигиозный совет России признал, что события в Беслане стали причиной стремительного роста напряженности между российскими конфессиями. «Сердца людей продолжают ожесточаться», – заявил муфтий Равиль Гайнутдин. Он сказал, что последовали похищения ингушских мусульман, очевиден всплеск радикализма в православных кругах.

Вопрос. Можно ли предположить, что родственники погибших будут искать возможность лично отомстить родне убийцы?

Ответ. Этого нельзя исключить. Моя жена, проведшая рядом со мной бессонные ночи у телеэкрана, горестно заметила, что осетины не простят Басаеву его преступления. Они найдут его и на куски разрежут. Это ее слова. Я лично самосуд не одобряю. Но тут мысленно поддержал жену, сознавшись, что, если народные мстители без суда расправятся с кем-то из организаторов этого ада, они имеют на это человеческое право. Одна девочка 10 лет из заложниц прямо заявила, что, если бы ей дали автомат, она бы лично расстреляла террористов.

Вопрос. Можно ли утверждать, что народ ожесточился?

Ответ. Народ ожесточился. Первый признак – это внесение на обсуждение в парламент вопроса об возвращении смертной казни. К смертной казни призвали даже видные деятели культуры.

Вопрос. Совпадают ли мои давние впечатления 44-го года, описанные в повести, когда убивают детей, с тем, что происходило Беслане?

Ответ. Совпадает многое. Поразительные бессердечие и жестокость, проявленные к детям и там и здесь. У меня в повести распяли ребенка, в Беслане, как известно, женщину. Одна из девочек, почти как я, несколько дней пряталась от страха на огороде. Нас, одичавших от страха, тоже вылавливали в зарослях кукурузы.

Вопрос. Ну а при чем тут дети? Почему они? Невинные души, чьи золотые жизни стали разменной монетой для исполнение дьявольской цели?

Ответ. Нас бьют в самое чувствительное место, чтобы не могли опомниться, защитить себя. И ведь чего-то достигли. Малыши столицы и дальних городов боятся спать, боятся идти в школу, среди матерей психологи отмечают нервозность и страх. Специалисты советуют читать сказки и рисовать только солнце… А матери Беслана сегодня, сейчас, несут и несут на развалины школы своим исчезнувшим детям бутылочки с водой.

Вопрос. Верители вы, что население, общественность в России очнутся от равнодушия и постараются изменить стереотипы мышления и образ жизни.

Ответ. Хотелось бы верить. Равнодушие и безразличие к себе и остальным – вот частые спутники участников террора. Опасаюсь одного, что, всколыхнувшись всенародно, мы вскоре продолжим жить как ни в чем не бывало и будем лениво наблюдать, как предъявляют поддельные паспорта и как продажная милиция пропускает за взятку людей с оружием.

Вопрос. Последствия терроризма видны на глаз, но можно ли сказать, что это был шок, пережитый страной?

Ответ. Да. Это был шок. Сейчас известно, хоть не до конца, число жертв. Но кто посчитает, сколько уцелевших детей-заложников убиты морально и до конца своих дней будут существовать с исковерканной психикой? А кто учтет травмы родителей, которые поседели за дни ожидания, а некоторые, как известно, уже после событий, не выдержав, покончили с собой? Да можно ли вообще как-то измерить переживания жителей городка, республики, да и нас, жителей России? Но опять же, чего скрывать, в трагическую ночь в модных клубах в Москве и Петербурге сотни людей веселились на всяких презентациях. А когда в Беслане обнаженные до трусиков дети, вырвавшись из ада, помните, припадали к воде, по нашему рекламному телевидению всякие хари изображали, как они любят потреблять пиво.

Вопрос. Что нас ждет?

Ответ. Нас ждет трудное, тяжкое привыкание к новым условиям войны. Но опыт показывает, что люди привыкают ко всему, если возникнет внутренняя установка на выживание. Я не только о нашей стране, выживать придется и Европе, и Америке.

Выступление в Штутгарте

МНОГОУВАЖАЕМЫЙ ДОКТОР КУСТЕРМАН!

Уважаемые дамы и господа, дорогие коллеги! Разрешите поблагодарить за вручение мне столь высокой награды, носящей имя Александра Меня, чья память для всех нас священна. Мне не довелось встречаться с отцом Александром лично, но два его ученика и соратника – священник Александр Борисов и Владимир Илюшенко – работали в нашей Комиссии по помилованию. Их книги, посвященные Учителю, дают возможность прикоснуться к нравственным высотам, которые он подтвердил ценой своей жизни.

«Свет, который от него исходил, был ощутим почти физически, – пишет Илюшенко. – Он явил нам Христа и во многом повторил Его земной путь. Вот почему он был обречен: наш мир не прощает святости». Убийцу Меня так и не нашли. Но вся история человечества, при трезвом взгляде, это непрерывная дьявольская попытка темных сил распинать на кресте очередного праведника, одним своим присутствием в этом мире дающего надежду человечеству на лучшее будущее.

В чреде замечательных имен лауреатов премии имени Александра Меня я хотел бы выделить человека, повлиявшего на мою жизнь и творчество, – Льва Копелева. Он прошел многолетний путь через сталинские лагеря и не сломался. С ним и его спутницей Раей Орловой нас связывала личная долгая дружба. У меня сохранились их письма на тончайшей папиросной бумаге, переданные тайно из Германии, после их высылки из России; на такой же бумаге я посылал ответ. А когда впервые в жизни мне разрешили выезд за рубеж, мы встретились в Мюнхене в 89-м году, точней, воссоединились, и именно Лев Копелев рекомендовал издательству «Альбрехт Кнаус» мою книгу «Ночевала тучка золотая».

Я полагаю, жизнь Копелева, которого в Германии помнят и ценят более, чем в России, положившего вместе с великим Бёллем первый камень в основание строительства Европейского Дома, может быть примером высочайшего служения культуре на благо сближения наших стран.

Мне не повезло с детства изучать немецкий язык. В это время я, хоть вынужденно, изучал язык улиц, язык тюрем. Более того, для меня немецкий был тогда языком врага, погубившего мою бабушку и на многие годы разлучившего с отцом. Но однажды педагог в детдоме, а среди них было много образованных людей Серебряного века, не вписавшихся в советскую систему, таким разрешалось работать лишь в грязных опасных колониях для беспризорных… Так вот, этот педагог прочел мне строчку из Гете: «Roslein, roslein, roslein rot, roslein auf der Heide». Не зная чужого языка, я почему-то сразу понял, о чем стихи, я был ими контужен. В моем диком окружении банд, помоек, черных рынков и голода розы не произрастали. Через всю жизнь пронес я в своей памяти, как драгоценный подарок, эти дивные строки. Так начиналось мое приобщение к немецкому языку и культуре.

Меня иногда спрашивают, как в условиях войны удавалось нам выживать и спасаться. Отвечаю: спасали не только куски хлеба, но такие стихи. Спасет ли красота – по Достоевскому – мир, не знаю, а меня она спасла. Не только стихи о розе, но и книги, которые удавалось достать. В военном детдоме книга была фантастической редкостью, наверное, большей, чем при изобретателе печатного станка Гуттенберге. За одно прочтение, я не говорю обладание книгой, надо было платить не одной суточной пайкой хлеба.

А свою первую в жизни книгу я получил в десять лет, а если честно, украл из горящего дома в нашем поселке. Мы, беспризорники, не боясь, что деревянные балки обрушатся, пробрались туда в надежде что-то ухватить поесть, а я наткнулся на горящую книгу, это был Майн Рид, «Всадник без головы». Я носил книгу за пазухой, а образ неправедной пули, меченной убийцей тремя буквами «К»: Капитан Кассий Кальхаун (столько лет прошло, но помню!), стал для меня символом зла.

Может, потому я и стал писать, чтобы словом, книгой, как защищался сам в детстве, помочь теперь другим защититься от существующего в мире насилия и зла. До сих пор считаю это главной целью своей жизни.

В Берлине этим летом я часто проходил мимо площади, где в асфальт вставлено стекло, указывающее место массового сожжения книг при Гитлере. Хроника тех времен, полыхающий зловещий костер из книг, врезалась в память как акт убийства культуры, без которой цивилизация должна погибнуть. Но разве Берлинская стена, следы которой я нахожу, гуляя по вашей столице, не была таким же символом насилия и вандализма над человеком?

Мне повезло много лет назад впервые оказаться в Берлине именно в дни крушения этой стены и стать свидетелем падения одного из самых страшных символов холодной войны. Кто хоть раз видел это чудовищное сооружение, может представить, как прекрасный город был жестокой рукой рассечен надвое, резали по живому: уродливая серая громадина прошлась не только по самым красивым кварталам, улицам и площадям, но и по судьбам людей. А скольким она стоила жизни!

Никто тогда не мог предвидеть, как в одночасье, под напором толпы с двух сторон, стена, олицетворяющая железный занавес, рухнет и люди, шагнув через проломы, смогут нормально общаться друг с другом. Как это делается во всем мире. Как литератор, я не делил Германию и ее культуру на запад и восток, был автором, например, такого гиганта, как «Бертельсман» или известного «Фишер», но истинная дружба возникла с переводчиком-славистом Томасом Решке. Томас работал для «Фольк унд Вельт». Однажды он позвонил нам с женой в Москву под Новый год и сказал: «Толя, вы меня не знаете, я ваш переводчик из Берлина. Сейчас закончил переводить вашу «Тучку», сижу и плачу».

Издательство, каким я его застал в середине 80-х, было тесно связано со многими писателями России, творческими союзами, культурными центрами, к тому же имело прекрасную переводческую базу. Томас Решке и его жена Рената, тоже переводчик, редактор Кристина Линке – тонкие знатоки русской культуры. Решке перевели более 150 русских авторов, в том числе труднейшего Андрея Платонова. Позднее они перевели, а «Фольк унд Вельт» издало на немецком уникальное, единственное в мире пятнадцатитомное собрание сочинений Михаила Булгакова. У нас в России нет такого – хоть бери и переводи обратно великого писателя на русский.

Под давлением новых рыночных отношений для «Фольк унд Вельт» наступили не лучшие времена. И хоть Гюнтер Грасс и Лев Копелев да и я выступили публично в его поддержку, наши разрозненные голоса оказались слабей тогдашней реальности – и российской, и германской. Меньше стало на книжном рынке русских авторов, не так часты, как хотелось бы, контакты культурных аудиторий. Конечно, энтузиасты в Германии – например, семья доктора Шелеке из Дрездена или Барбара Рархоф в старинном университетском городе Марбурге – продолжали сохранять культурные связи.

С благодарностью вспоминаю руководителя Литературного коллоквиума в Берлине, на Ванзее, Ульриха Янецкого и его сотрудников, активно помогавших русским писателям творчески поработать. Лично для меня такая помощь стоила многого, только благодаря ей я смог написать свою последнюю книгу о криминальной России. В марте 2003 года выходит в свет немецкая версия этого романа в издательстве «Люхтерханд» в Мюнхене.

И все-таки жизнь берет свое: несмотря на определенную американизацию литературы и телевидения, интерес Европы к культуре России начинает возрождаться. Самые обыкновенные, рядовые контакты с немецкими школьниками, студентами и деятелями искусств показывают, что в стране существует тяга к русскому языку и нашей культуре.

В этом плане не просто активную, а подвижническую позицию занимает посольство Германии в России. По личной инициативе чрезвычайного и полномочного посла господина фон Штудница, завершившего свое пребывание в Москве летом нынешнего года, в резиденции на Поварской проходили ставшие знаменитыми творческие встречи, посвященные контактам деятелей культуры. Вспоминаю, что именно господин посол пригласил в Москву замечательных немецких артистов – и мы получили в подарок виртуозное исполнение зонгов из «Трехгрошовой оперы» Брехта. До сих пор звучит в моей душе Борис Пастернак, прочитанный по-русски и по-немецки на одном из литературных вечеров. Ну а лично для меня памятна встреча на Поварской с канцлером Герхардом Шредером, его интерес к нашей литературе и его последующее письмо, полученное мной, – с благодарностью за прочитанную книгу, которую я ему подарил.

Хотел бы заверить вас, господин посол, что ваш преемник в Москве чрезвычайный и полномочный посол господин фон Плетц уже принял культурную эстафету. Посольство Германии совместно с немецкими меценатами – представителями крупных фирм – поддержало молодых оперных исполнителей. А к 175-летию со дня смерти Бетховена в Московской консеватории с огромным успехом прошел концерт Российского национального оркестра, организованный посольством и Институтом Гете.

О деятельности немецких меценатов в России считаю необходимым сказать особо. Союз немецкой экономики (председатель – госпожа Андреа фон Кнооп) объединяет не только известных деятелей бизнеса, но и ценителей русской культуры. Они учредили премию имени Василия Жуковского за лучший литературный перевод с немецкого на русский, они же помогают одаренным детям-музыкантам из фонда Владимира Спивакова.

Еще более двух лет назад, в рамках визита в Москву министра культуры Германии, господин министр и господин фон Штудниц пригласили на встречу нескольких известных российских литераторов, чтобы обсудить за круглым столом, как нам обустроить культурное общение двух стран. Разговор был горячим, сетовали на забвение былых контактов. Тогда я в шутку написал, что вся надежда только на молодежь – мою дочку и ее друзей. В школе они издают газету, где мой ребенок ведет рубрику «Прогулки по Германии», укрепляет культурные контакты.

Теперь же сотрудничеству России и Германии придано государственное значение, эта тема обсуждалась во время встречи руководителей двух стран в Веймаре. В 2003-м год российской культуры пройдет в Германии, в 2004-м Россия будет принимать немецкую культуру. В Осло, после встречи с канцлером Шредером, наш президент сказал: «Я с удовольствием поучаствую в церемонии открытия этого мероприятия в Берлине».

Испытывая самые дружеские чувства к вашей замечательной стране, к ее людям, исколесив Германию на машине вдоль и поперек (а подробная карта замечательных немецких автобанов в нашей семье всегда под рукой), я готов без конца рассказывать о своих немецких друзьях – тех, кто составляет ее духовное и интеллектуальное богатство. Кстати, именно в резиденции на Поварской я имел честь познакомиться с одной из прекрасных энтузиастов – графиней Александрой фон Ламбсдорф, а затем и уважаемым лауреатом премии Александра Меня графом Отто фон Ламбсдорфом.

…Несколько лет назад моя дочка была просто очарована берлинским «Кварталом семи дворов», возрожденным после объединения, который ей показал Томас Решке. Они начинаются в бывшем Западном Берлине и продолжаются в Восточном. Маша была тогда совсем маленькой, и ей казалось, что за седьмым двором откроется восьмой, а там еще один и еще… Если уж мы родились в мире, где были стены, которые разделяли меня и Томаса, то пусть у детей не будет страха перед этим миром, который свободно и бесконечно, как этот двор, откроется перед ними.

Именно возрождением, созиданием занимаются уважаемые учредители премии имени Александра Меня. Между нами сейчас не Берлинская стена в том виде, в каком воплощала она разъединение миров, но некое ее подобие в сознании все же существует. И «пробивать» ее придется с двух сторон, чтобы возникло то самое общение, без которого не может быть культурного пространства в единой Европе.

Александр Мень любил повторять: «Перегородки между нами не доходят до Бога». Что может быть выше, чем выполнить это завещание.

28 ноября 2002 г.