Текст книги "Статуя как процесс"

Глава 3. Восстание плоти

Возвращаясь со смены, Егор сошёл, не доезжая одной остановки до дома, чтобы зайти в магазин и купить необходимое к предстоящей завтра поездке. Из головы Егора всё не выходила странная утренняя встреча со студентом и поведение того старика в маршрутке. «Не похоже на шутку, прикол. Наверное, паренёк спутал меня с кем-то», – решил Егор, хотя сомнения оставались.

Купив кое-что из набора командировочного и выйдя из магазина, он шёл по тротуару, как вдруг с ним случилось что-то необъяснимое. На пересечении улиц, помимо его воли и намерения, тело и ноги Егора вдруг сами повернули на другую улицу и он, ведомый неизвестной посторонней силой, пошёл к какой-то, неведомой ему самому, цели.

Потеря контроля сознания над собственным телом вызвало у Егора ощущение ужаса и полной беззащитности перед чьей-то анонимной волей. «Господи, что это со мной? Может, я схожу с ума?» – лихорадочно думал он, испытывая это необычное и пугающее состояние полной независимости автономного свободного тела от сознания его хозяина. Лишённое управления тело перемещало куда-то вполне ясное, но ничем уже не управляющее, по сути бесполезное, сознание Егора. Он попытался остановиться, точнее, повлиять на собственные члены волевым импульсом, но всё безрезультатно, тело шагало дальше. «Критика чистого разума», – почему-то мелькнуло в голове Егора.

Впереди показалось здание с расположенным на первом этаже кафе «Встреча». Уже не его тело явно нацеливалось именно туда, догадался Егор. Затем тело подошло ближе к широким окнам заведения, и сквозь них Егор увидел столики и немногочисленных посетителей, сидящих за ними. Сразу же его внимание сконцентрировалось на одной паре.

Девушка с красивыми длинными волосами сидела спиной к улице, а лицом к ней стоял молодой человек и, выразительно жестикулируя, что-то объяснял ей. «Боже мой, так это же тот студент!», – узнал Егор утреннего чудака. Студент, в свою очередь, тоже заметил Егора и стал энергично махать руками, указывая на девушку и приглашая, как понял Егор, присоединиться к их беседе.

Всю свою волю Егор собрал, что называется, в один кулак. «Я свободный, живой человек, – несколько раз, словно заклинание повторил он, – И ты не будешь распоряжаться мною». Последние слова относились не столько к студенту, сколько к загадочному закулисному манипулятору, присутствие которого явно ощущал Егор. Затем он оставил на время бесплодные попытки повлиять на собственные члены и их двигательные способности непосредственно через команды сознания.

Вместо этого он явственно представил, что видит себя и наблюдает за собою со стороны и сверху, откуда-то с высоты. Он увидел идущего ко входу в кафе Егора, молодого человека, в летней ветровке, синем шарфике и с сумкой в руках. Затем он весьма реалистично вообразил, что тот Егор остановился, развернулся к кафе спиной и пошёл от него прочь. На крыльцо кафе выбежал студент и закричал вслед реально уходящему Егору:

– Постойте, вернитесь! Вы должны вернуться, нельзя же так!

Пройдя по дворам квартала, Егор вошёл в подъезд своего дома.

* * *

Пока Егор трудился на комбинате, в квартире писателя тоже кипела работа. Периодически сверяясь с рукописью, Юля виртуозно стучала клавишами, набирая очередную главу романа.

Вошёл Фёдор Львович, сел за стол, подвинул к себе исписанные вчера листы и, взяв ручку, приготовился было целиком погрузиться в творческий процесс. Но, пробежав глазами строки последнего листа, округлил глаза, сама собою опустилась нижняя челюсть.

– Что такое? Это как? Не может быть… – растерянно произнёс он.

– В чём дело, деда? – повернувшись к нему, спросила Юля.

– Текст другой… Вчера я их познакомил, ну Егора с Жанной, в кафе, она ему очень понравилась. Он даже в кино её пригласил, – с обидой заговорил писатель, – а сейчас, смотрю – «Егор, не дойдя до крыльца кафе, остановился и, постояв некоторое время, повернулся и решительно пошёл в обратную сторону…». Ну, тут студент выскочил, закричал… Я этого не писал! Быть такого не может! Это не моё.

Юля пожала плечами:

– Да ты сам, наверное, забыл, что написал, или ночью встал и переписал, у тебя же бывает такое.

– Ничего я не вставал, я ещё в здравой памяти. Это даже пугать начинает, Юль. На тебе женился, вытворяет чёрт знает что…

– Ты же его в командировку хотел отправить, чтобы он там с Жанной сошёлся. Зачем в кафе-то заставил идти?

– Да я хотел, чтобы они заранее познакомились, сошлись и уже потом, вместе, в Чехловск поехали, у неё там тёткина квартира и дача свободные, в отпуск уехала. Любовь, интимные сцены, всё как положено.

– Дед-дед, он всё-таки мой муж, – улыбаясь и качая головой, сказала внучка, а ты сводишь его…

– Это, прежде всего, моё творение, персонаж романа, и ты об этом знаешь. Вообразил из себя человека, понимаешь. Если бы не ты, давно вычеркнул бы его из… Ну в Чехловске-то он от своей судьбы не уйдёт. Я и сам съезжу туда, на даче Галины Васильевны рядом с ними поработаю.

* * *

Сидя на кухне своей двушки, Егор ещё раз просмотрел билет на поезд, положил в бумажник. У плиты в красивом шёлковом халате (недавний подарок на 25-летие) стояла Юля, заваривала кофе.

– Кофе налить? – Юля повернулась к мужу.

– Можно.

Подав кофе, Юля села напротив, подпёрла щёку ладонью, и стала изучающе смотреть на Егора.

– Ты чего это в последнее время какой-то странный? – спросила она.

– То есть?

– Задумчивый какой-то, о чём думаешь-то? Я же вижу…

– Не знаю, как сказать…, – вздохнул Егор, – Понимаешь, в последнее время у меня всё чаще появляется ощущение, что за мной кто-то следит что ли… Точнее даже не следит, а постоянно присутствует рядом, что бы я не делал. И даже пытается управлять мной… Я не могу понять, какова цель этого…э-э-э… присутствия. Это не преследование, не угроза, не… Тут, понимаешь, один старик со студентом в маршрутке…

– Ой, Егор, – недовольно прервала Юля, – выкинь из головы, не заморачивайся и не создавай лишних проблем. Живи как живёшь. Все эти рефлексии могут далеко завести.

Такие разговоры между ними были не впервые, и каждый раз Юля почему-то пресекала их в самом начале, после чего у обоих оставалось ощущение всё большей отчуждённости друг от друга. Вот и теперь…

– Нет, Юль, ты не поняла. Это не связано с психологией там, с психиатрией… Это связано, скорее, с моим поведением что ли, в общем смысле, с самоощущением… Я чувствую, что это серьёзно. Это даже не слежка, не преследование… Этот кто-то, или даже что-то он одновременно и вовне, и как бы часть меня, он внутри… И пытается заставить меня совершать поступки, говорить, жить, в конце концов… Приходится сопротивляться этому влиянию изо всех сил… Я – свободный человек!

Во взгляде жены появилась безнадёжность, смешанная с долей презрения. Она вздохнула, усмехнулась, махнула рукой.

– …Он присутствует в самой моей воле, – продолжал откровенничать Егор, – в самих мыслях, поступках, не отделим от них… Вроде я и, одновременно, не я. Трудно сказать… Я даже решил провести один эксперимент…

– Егор, ты меня реально пугаешь. Дорогой, это всё-таки область психиатрии, тебе не кажется? Шизофрению напоминает. Или одержимость. Ты должен раз и навсегда уяснить, что эти твои самокопания опасны, это может повлиять на твоё душевное здоровье. Что ещё за эксперимент?

Егор поделился:

– Я нашёл, как мне кажется способ, хоть как-то обозначить присутствие и само наличие этого внутреннего наблюдателя и командира, нарушить его волю… Мне надо выяснить, кто он? Что ему от меня нужно? В конце концов, я живой свободный человек. Надо сделать так…

Произнеся это, Егор взял чашку кофе, чтобы поднести к губам и отпить. Но, внезапно, на полпути до рта, рука застыла в воздухе, как и стало вдруг неподвихным всё его тело. Изменилось и лицо: оно как бы «сдулось», приобретая печальное выражение, проявились складки и морщины. Стало явно заметно, что Егор стал каким-то инородным телом в окружающей реальности и абсолютно отключился от внешнего мира.

Юля некоторое время спокойно, задумчиво и с лёгкой усмешкой продолжала смотреть на него, потом взяла телефон, набрала номер, вышла в другую комнату и стала с кем-то разговаривать.

– А что случилось?… Понятно… Ну, вот такой он – и жалко, и надоело всё уже… Хорошо, я подумаю. Может быть, зря ты отправил его в Чехловск, в командировку? И что ты хочешь от этой встречи? Ну, не знаю, дедуля, смотри сам…

Закончив разговор, Юля вернулась на кухню и, не обращая внимания на напрочь застывшего Егора, принялась деловито мыть посуду. Затем вытерла стол, сняла фартук, села напротив Егора, подпёрла щёку ладонью и равнодушно уставилась на него.

Егор «оттаял», зашевелился, возвращаясь в реальность, рука с чашкой двинулась к губам. Немного отпив, он с недоумением посмотрел на чашку и сказал:

– Странно, как быстро остыл… Так вот, эксперимент заключается в том, что, когда что-то делаешь, надо в последнюю секунду менять решение, отказаться от того, что задумал, как бы нарушить автоматизм своей, то есть по сути его, воли… Потому что замысел моих поступков, а может быть и моего существования, на самом деле, не мой. Жизнь моя делится на какие-то эпизоды, между которыми провал.

Юля встала и приказным тоном обратилась к мужу:

– Мой тебе решительный совет: брось все свои нелепые подозрения и эксперименты, живи нормально, как живётся, как живут все! Это может плохо закончиться!

– Как все…, – сардонически усмехнулся Егор, – В нашем возрасте у всех уже есть дети. А мы… Живём как брат с сестрой… Кстати, ты не видела тот второй, чёрный, шарфик? Хочу одеть его.

– Как чёрный, – с какой-то тревогой произнесла Юля, – Нет-нет, чёрный – это черновой вариант.

– Что? – удивился Егор, – Какой ещё вариант?

– Я хотела сказать, он слишком мрачный, тебе не идёт. А чем тебе не угодил синий?

– Да, понимаешь, точно такие же, синие, уже пошли в массы. Сегодня в маршрутке ехал с парнем, у него был точно такой же, один в один. Как-то неловко себя чувствуешь, как из одного инкубатора…

– Опять двадцать пять. Нет уж, это мой подарок, и я хочу, чтобы ты его носил.

– Ладно, ладно… Завтра в командировку.

Глава 4. Артист и прокурор

Предрассветный вокзал встретил Егора свежевымытыми полами, бодрой суетой пассажиров и предвкушением необременительного командировочного путешествия.

Походив по вокзалу, прогулявшись с полчаса по перрону, Егор с сумкой вошёл в вагон подошедшего поезда, взял у проводника постельное бельё и, пройдя по коридору, открыл двери своего купе. На нижних местах спали женщина среднего возраста, на другой – молодой мужчина. Егор поставил сумку на свободную верхнюю полку, сел в ноги мужчине и стал смотреть в окно.

Когда поезд тронулся, мужчина-попутчик проснулся и сел рядом с Егором. Полноватый, лет тридцати пяти, с холёным выразительным лицом он был одет в спортивный костюм. Лёгкий запах спиртного и затуманенный взор говорили о вчерашнем возлиянии.

– Здравствуйте, – сказал мужчина, кивнув Егору головой.

– Здравствуйте.

– Какой город?

– Беловск.

– Я тоже здесь живу, земляк, – приветливо улыбнулся пассажир, – Но сейчас мы гастролируем по области. В Никишино сел вчера, отстал от труппы. Ещё двое суток ехать, до Кузнецка.

– А я уже завтра утром приеду, в Чехловск, – поддержал разговор Егор.

Мужчина протянул руку:

– Дмитрий.

– Егор.

– А я загулял малость, ну и отстал в Никишино, – ещё раз уточнил Дмитрий, – Наш театр гастролирует, пятого в Кузнецке даём спектакль, как раз успеваю.

Егор понимающе кивнул:

– А я в командировку, вроде как на стажировку, надо освоить новую печатную машину. Я печатник. Офсетных машин.

Проснулась женщина, села на кровать. Возрастом лет за пятьдесят, но лицо сохранило красоту молодости, пышные волосы, одета она была также в спортивный костюм. Посмотрела на часы, заправила постель, села.

– Доброе утро, – обратилась она к присутствующим.

– Доброе утро, – ответили мужчины.

Посмотрев в окно, дама констатировала:

– Беловск уже проехали.

– Да, – сказал Дмитрий, посмотрев на часы, – Девятый час, надо бы позавтракать.

Женщина встала, посмотрела в зеркало, растёрла лицо ладонями, пригладила волосы.

– Вы, наверное, ночью сели? А как вас зовут? – обратился артист к женщине.

– Ольга Андреевна. Да, села в два часа, в Таёжном.

– А давайте сообща и поедим, у кого что есть, – предложил Дмитрий попутчикам.

– Давайте, – сказала женщина, выходя из купе.

Дмитрий и Егор достали пакеты с продуктами, разложили еду на столе.

– Пойду тоже ополоснусь, да чай закажу, – сказал Дмитрий и вышел.

После утреннего туалета Егор, Дмитрий и Ольга Андреевна сели завтракать.

Дмитрий достал из сумки небольшую плоскую бутылку коньяка.

– Давайте по чуть-чуть? Я вчера, признаться, перебрал, – обратился он к присутствующим.

– Да я с утра как-то не очень, – нерешительно произнёс Егор.

– Исключительно для аппетита, поддержите.

– Ну, разве чуть-чуть, – согласился Егор, посмотрев на даму.

– А вы? – спросил Дмитрий у женщины.

– Спасибо мужчины, выпейте, я не буду, – спокойно ответила Ольга Андреевна.

Егор с Дмитрием выпили из пластиковых стаканчиков, принялись за еду.

Ольга Андреевна спросила у Дмитрия:

– У вас очень интересная профессия, актёр театра. Что вы закончили?

– Щукинское театральное, тогда ещё училище, – ответил преображённый актёр, с удовольствием жуя помидор, – И тогда ещё по распределению начал служить в Калужском драматическом.

– А вот интересно, как вы вживаетесь в роль, перевоплощаетесь, что вы чувствуете? – в свою очередь спросил Дмитрий.

– Главное, когда выходишь на сцену, полностью отключить свою волю. Абсолютное подчинение воли режиссёра, когда земли под собой не чувствуешь. Это особый талант – стать чистой волей режиссёра. Только тогда получается и роль, и игра. Никакой отсебятины. Да и спокойнее так. Плывёшь, словно по течению.

– Я что-то слышал об этом, – сказал Егор, – Ну а после спектакля, после роли, как вы возвращаетесь к реальности? Воля режиссёра ведь уже не действует, или как?

– Реальность для меня ужасна, – ответил артист, – возвращаюсь к ней через ломку (это понятие точно подходит). Я её боюсь, эту реальность. Так бы и жил в роли, в бесконечном сериале. Вот, помогает алкоголь. И жду следующего спектакля, следующей роли, чтобы снова зажить настоящей полнокровной придуманной жизнью.

– Да, специфическая профессия…, – посочувствовала женщина, – А до игры надо, наверное, хорошо выучить текст?

Дмитрий заметно оживился;

– Конечно, но у меня своя система. Поделюсь секретом. Читаю, учу текст и целиком погружаюсь в образ, перевоплощаюсь, так сказать, по Станиславскому… И вот, когда роль выучена, прошли репетиции и я становлюсь героем, наступает важный завершающий этап, который изобрёл я сам, – Дмитрий поднял палец и даже и сделал лёгкий поклон, – Чтение купюр.

– Купюры – это же какие-то изъятия в тексте. Зачем вы их читаете? – спросил Егор.

– Ну да, в каком-то роде изъятия, отсутствие… Но я читаю купюры в самом обычном смысле этого слова – денежные купюры всех номиналов.

– М-м-м… То есть, как это? И зачем? – даже перестал жевать Егор.

– Это моя система, – убедительно заговорил актёр, – моё открытие, изобретение… Это реально помогает, можете попробывать, и вам поможет, вот увидите. У меня есть специальная лупа. Сначала я перечитываю весь текст «Банк России. Пятьдесят. Билет банка России. Номер целиком. Пятьдесят. Подделка билетов банка России преследуется по закону». «Преследуется»! Далее – «Пятьдесят рублей. Пятьдесят. Пятьдесят. Санкт-Петербург. Пятьдесят. Одна тысяча девятьсот девяносто семь». Поэма!

Против такого текста не попрёшь! И так все номиналы: сотенная, пятисотенная, тысяча рублей и, наконец, пять тысяч рублей.

Егор и Ольга Андреевна удивлённо застыли, смотря на Дмитрия. Переглянулись.

– Затем я погружаюсь во внутреннее пространство купюр, – вдохновенно вещал Дмитрий, – Каждая из них – настоящий живой мир. Наслаждаюсь цветом: темно-зеленой и темно-коричневой десяткой, голубой полтинной, коричнево-свёкольной сотней, фиолетовой пятисоткой, зеленой тысячной купюрой и, наконец, красно-оранжевым главным героем – купюрой номиналом пять тысяч рублей.

А сама структура материала! – продолжал оратор, – Микроперфорация, муаровый узор, водяные знаки, скрытые изображения, волокна… Каждый раз я путешествую и по местности купюр: Красноярск, мост через Енисей, часовня, Красноярская ГЭС, Санкт-Петербург, женская фигура Невы, Петропавловская крепость, набережноая, Большой Театр в Москве… Но это отдельная песня… Иногда я даже молюсь на денежные храмы и монастыри. И всё это великолепие создаёт ваш коллега, Егор, печатник. Следуя заданному сценарию, конечно.

– Да, действительно, интересная профессия, – нерешительно поддержал энтузиазм актёра Егор, – …А монеты вы э-э-э… не читаете?

Дмитрий махнул рукой:

– Монеты… Монеты – это не деньги, это памятники деньгам. Сплошной металл, что там читать. Купюры – полноценные герои, а монеты – это второстепенные персонажи, мелочь…

Все на минуту замолкли, переваривая содержательную информацию.

Дмитрий обратился к женской части компании:

– Ольга Андреевна, а вы где работаете?

– Я на пенсии. А так, почти всю жизнь проработала прокурором.

– Ого! Интересно. Сразу напрашивается вопрос, уж извините: много ли невиновных попадает в тюрьму?

– Бывает, конечно, – вздохнула красивая женщина в годах, – Но по большому счёту виновными становятся все. Даже невиновные рано или поздно смиряются и начинают считать себя преступниками. На начальной стадии, когда пишется постановление о возбуждении уголовного дела, невиновный ещё может решительно протестовать и гореть, так сказать, жаждой справедливости. Но потом всё равно смиряется. И что интересно: по опыту знаю, что чем больше у подследственного эмоций, тем больше документов, которые… появляются и множатся вокруг него.

– Интересно. Как это? Почему же так происходит? – спросил Егор.

– Вина – это базовое чувство, не зависимое от деяний. Это я тоже знаю по опыту работы, да и философы об этом писали… Главное – воплотить её в документах, оформить текстуально, в систему текстов.

– Но ведь это несправедливо. Почему так происходит? – удивился Егор.

– Как бы вам объяснить…, – задумалась на секунду бывший прокурор, – Вот смотрите, если Дмитрий сознательно заучивает текст своей роли и перевоплощается в образ, то обвиняемый перевоплощается в персонаж под давлением всей судебной системы, главное в которой – до-ку-мен-та-ци-я. Это огромный гомеровский эпос, в котором обвиняемый – главный герой. Знаете, сколько документов создаётся за время процесса даже по делу средней сложности? Около сотни, а то и больше: дела, акты, постановления, несколько десятков протоколов, заключения, ходатайства и жалобы, рапорты, уведомления, справки, подписки, повестки и требования… Эти документы окружают человека со всех сторон, и в конце концов загоняют его в тюремную камеру.

– А стихов нету? – то ли серьёзно, то ли шутя спросил отставший от труппы артист.

– Стихи, как правило, нередко пишут сами обвиняемые уже в тюрьме, став заключёнными и пытаясь осмыслить, что же с ними произошло. И ставят спектакли в тюремной самодеятельности. Становятся очень даже неплохими актёрами. Тексты порождают тексты, и могут жить самостоятельно, но найдя подходящего человека, а найдя подходящего, окружают его и вцепляются мёртвой хваткой, уже до конца…

– Ольга Андреевна, – обратился к ней Егор, с неожиданным даже для себя, вопросом, – а как вы думаете, а кто стоит над вами? Над Дмитрием сценарист и режиссёр, а над вами?

– Ну, Министерство, Верховный и Крнституционный суды, а дальше… трудноуловимые сущности: Государство и, – так же неожиданно выдала Ольга Андреевна, – … Господь Бог.

– Ну, что, Егор, ещё по одной? – спустил всех на землю Дмитрий.

– Спасибо, но я не буду. Завтра работать.

Глава 5. «Гейдельберги» и Жанна: простое совпадение

Вид утреннего вокзала ещё не знакомого города вызвал у Егора смешанное чувство: свежие впечатления путешественника и озабоченность достойным выполнением командировочного задания.

Добравшись трамваем до городской гостиницы, Егор быстро оформил проживание во вполне приличной комнате гостиничного номера.

Когда он открыл сумку и начал вынимать вещи, раздался звонок мобильника. Посмотрев на дисплей и увидев номер жены, поднёс телефон к уху:

– Ага, здравствуй Юль.

– Привет. Ну, как ты, как доехал?

– Да всё нормально, устроился в гостинице местной. Комната вполне на уровне.

– Когда домой? – почему-то спросила Юля, хотя накануне они говорили о сроках.

– Три дня работаю, обучаюсь, до пятницы. Сегодня узнаю, если в субботу они работают, то останусь и на субботу, а вечером на поезд, в воскресенье дома.

– Хорошо, до встречи. Хорошей тебе работы и отдыха. Веди себя по-умному, – как-то загадочно произнесла жена, – Хочешь, сходи куда-нибудь. В Чехловске, говорят, парк красивый.

– Что значит по-умному? И откуда ты про парк знаешь? Я вообще не отдыхать приехал. Странно как-то…

– Я же о тебе забочусь. Что тут странного? И давай там безо всяких шпионских страстей и наблюдений. Ладно, целую.

* * *

Формальности с командировкой и обучением не заняли много времени. Молодой директор чехловского полиграфкомбината приветливо встретил Егора, выслушал, позвал секретаршу:

– Лена проводите нашего гостя в цех, представьте персоналу, объясните.

В печатном цехе слаженно работали новенькие «Гейдельберги». Под знакомый и успокаивающий шум механизмов Егор с печатником Борей обошли машину. Наставник всё подробно показал и с большим удовольствием объяснил Егору принципы работы новинки, особенности управления. Видно было, что работник восхищён новым механизмом. Затем он похлопал ученика по плечу и куда-то ушёл.

Егор задумчиво созерцал вид работающей машины: от разматывающегося рулона типографской бумаги до лотка с отпечатанной продукции, уже готовым тиражом. Новенькие красавцы «Гейдельберги» жадно пожирали чистую бумагу и весело выдавали тексты, готовую печатную продукцию.

Когда в конце смены, в раздевалке, Егор и Боря переодевались, тот спросил:

– Что, Егор, в гостиницу, отдыхать?

– Пойду, пройдусь по городу, посмотрю ваши достопримечательности.

– А что, ты сейчас холостой, – подмигнул Боря, – роман заведи, у нас красивые девки.

– Да уж…

* * *

В центральном городском парке Чехловска, куда зашёл праздно настроенный Егор, во всю работали головокружительные аттракционы, ныряли в воздушные ямы качели-лодочки, кружились карусели и центрифуги, народ с детьми и без ходил по аллеям, сидел на раскрашенных скамейках, потребляя газировку, пиво и мороженое, хрустя чипсами и сухариками.

Пройдя по аллее вглубь парка, Егор увидел кафе под названием «Встреча» и решил перекусить. Зайдя внутрь, он оказался в уютном вместительном зале с эстрадой, столиками, баром и столовой-раздаточной. Почувствовав настоящий аппетит, Егор взял салат, сосиски с лапшой, сок, сел за столик и начал трапезу.

Дверь в кафе открылась, и вошла девушка, – красивая, модно одетая. На шее – синяя косынка. Она купила мороженое в баре и походкой модели, заплетая ноги и раскачиваясь, направилась к столику Егора. Несмотря на то, что посетителей в кафе было не много и большинство столиков было свободно. Бармен включил волшебную музыку. Медленно двинулись по кругу лопасти больших вентиляторов на потолке. Внезапно Егор почувствовал что-то вроде эйфории, лёгкое приятное головокружение и душевный покой.

– Можно к вам? – спросила красавица, подойдя к Егору.

Егор осмотрелся, пожал плечами:

– Пожалуйста.

Поставив мороженое и сев, девушка молча уставилась на Егора. Тот тоже посмотрел на неё: красивый овал лица, большие зелёные глаза, чувственные губы, ухоженные длинные волосы. И всё-таки было в ней что-то кукольное, что-то от манекена, некое полуприродное, полуискусственное совершенство, та идеальная завершённость, которая в своём абсолюте уже отменяет какое-либо дальнейшее развитие. «…Нельзя быть красивой такой…», – вспомнил Егор слова популярной песенки. Во взгляде незнакомки – бессознательная смышлёность без тени сомнения и без обратной связи с мозгом. И эта прекрасная дубоватость придавала этой ясноглазке дополнительное очарование.

– Ты меня не узнаёшь, Егор? – наконец произнесла девушка.

– Э-э-э-м-м-м…

– Жанна Зверкова. Мы учились в параллельных классах, в Беловске. И даже однажды начинали дружить в десятом. Три раза встречались. В кафе ходили весной, на дачу в Ашмарино ездили к моим родителям, за котятами. Но юность ветрена… Помнишь?

Немигающие глаза Жанны тут же затуманились воспоминаниями, романтической печалью и сожалением по несостоявшейся любви.

– А, да, да, сейчас вспомнил, – спохватился Егор, – Как же я смог забыть… Жанна, вы почти не изменились, только красивее стали. Да, было время… А как вы здесь, в Чехловске, оказались?

– Егор, давай на ты. Я закончила институт. Работаю в Беловской кадастровой службе, а зарабатываю в основном как модель. Между прочим, я в городе популярна, пользуюсь спросом. Сюда в госте к тётке приехала. У неё отпуск, и у меня, – очнувшись от романтики и бегло, как диктор, заговорила Жанна, – Точнее не в гости, а на хозяйство: она уехала по путёвке, меня попросила присмотреть за квартирой и дачей. Вот видишь, простое совпадение…

– А я печатник, на нашем полиграфкомбинате… Институтская специальность как-то не пригодилась.

– А я знаю.

– Откуда вы…, ты знаешь? – удивился Егор.

– Да так, от общих знакомых, – уклончиво ответила та, – Беловск не такой уж и большой. А ты как здесь?

– В командировке, в местную типографию, осваиваю новую печатную машину.

– Ну, и сколько здесь пробудешь?

– Планирую в пятницу закончить.

Минуту помолчали. Егор посмотрел на потолок, на лопасти вентилятора, вращающиеся над головой. Эйфория не проходила.

– Егор, а давай встретимся в пятницу, вечерком, – проникновенно сказала Жанна и положила свою ладонь на руку собеседника, – Школу вспомним, друзей общих…

– Даже не знаю, домой надо…, – немного смутился Егор.

– Да впереди два выходных будет, – убедительно-вопрошающе попросила девушка, – Ну, пожалуйста, давай! Я тут от скуки помираю.

– Ну, в принципе, можно…, – с внутренним упрёком самому себе сказал Егор.

– Значит, в пятницу, ну, в половину седьмого, здесь же, – застолбила Жанна достигнутое, – С пятницы по воскресенье тут по вечерам кафе-бар с музыкой и танцами. Посидим, поговорим…

– Ну, хорошо…, – пожал плечами Егор. «Что ты делаешь, зачем тебе всё это?», обращаясь к самому себе, тут же подумал он.

Красавица встала, откинула со лба волосы.

– Ну и ладно, а сейчас мне идти надо. Поеду на тёткину дачу. Прополоть там надо, полить… До встречи, Егор!

– До встречи, – ответил Егор, удивляясь самому себе.

* * *

В пятницу после смены, в начале шестого, Егор переоделся и душевно попрощался с коллегами.

– Ну, давай, Егор, сказал Боря, пожимая руку, – «Гейдельберг» ты освоил на пять. Поставите у себя – зарплата прибавится. Счастливо, хорошей дороги!

– Спасибо за помощь, ребята. До свидания. Всего вам доброго.

Приняв душ в номере, Егор в плавках, вытираясь полотенцем, вышел из душа. Накинув полотенце на плечи, подошёл к окну, оглядел городской пейзаж. «Всё-таки редко такие случайности бывают, – подумал он, – столько лет прошло… И где, – в Чехловске». Зазвонил мобильный. Егор взял телефон, посмотрел на него.

– Да, Юль, привет.

– Здравствуй. Как дела, что с работой, чем занимаешься?

– Да всё хорошо, машину освоил. Сильная техника, производительность большая. Сейчас вот душ принял. А ты как?

– Тоже вот отработала. Завтра на рынок собралась, хочу малины купить, да варенья сварю на зиму. Мы ведь оба малину любим. Когда дома будешь?

– Опять. Завтра в девять поезд, в воскресенье утром буду.

– Что сейчас собираешься делать? – поинтересовалась жена.

– Пойду, прогуляюсь напоследок по городу, подышу воздухом.

– Конечно, пройдись, отдохни, – быстро согласилась Юля, – Веди себя правильно. Ну, то есть развлекись, походи, разрешаю пиво.

В трубке послышался мужской голос.

– Что значит «правильно»? – озадачился Егор, – А кто там у тебя говорит? Голос мужской. Ты откуда звонишь?

– Ты что, ревнуешь, глупый? Из дома звоню, телевизор включён.

– А-а-а…

– Ну ладно, давай. Завтра позвоню, – завершила Юля разговор.

– До встречи, – ответил Егор.

* * *

Время шло к вечеру. В кафе городского парка играла музыка, в зале одна волна цветного света сменялась другой. Несколько пар томно танцевала медленный танец. Вся атмосфера кафе была наполнена забвением трудовой реальности, лёгким опьянением и предвкушением приятных эротических приключений.

За столиком, заставленным едой, бокалами и наполовину выпитой бутылкой вина, сидели Егор и Жанна. Жанна была в красивом вечернем платье малинового цвета с глубоким декольте, внизу которого был приколот синий атласный бант.

Девушка, подперев ладонью щёку, смотрела на Егора. Её томные глаза рекламно светились изумрудом, а лицо – мягким телесным светом. От неё исходил аромат каких-то экзотических духов. В одной руке Жанна держала бокал, другая покоилась на рукаве Егора. Сам он, заворожённый таким соседством, из всех сил старался сохранить более или менее реалистичный взгляд на окружающее.

– Я считаю, Егор, что жить надо легко, делать, что хочется, следуя, конечно, определённым житейским правилам. И особо не углубляться в какие-то смыслы… Ведь впереди – ещё целая жизнь. Как же нам хорошо сейчас вдвоём…

– Жанна, ты прямо как моя жена рассуждаешь.

– А, Юля…, – небрежно произнесла дива, – А почему у вас детей нет?

Егор с удивлением вытаращился на неё:

– Господи! Ты меня всё больше удивляешь. Откуда ты про Юлю и детей знаешь?

Жанна грустно улыбнулась вишнёвыми губами:

– Наливай ещё, выпьем. А я и с Юлей знакома. Говорю же, Беловск – город небольшой. Я её ещё со школы знаю. А сейчас так, поддерживаем знакомство, иногда по работе встречаемся, перекинемся информацией…

– Странно как-то всё это… Тебе не кажется? – спросил Егор.

– Да ничего странного, дело житейскоею. Так вот, я тут встречалась с одним молодым человеком. Приятный, характер хороший. Но, знаешь, стал заморачиваться смыслом жизни. «Жанна, – говорит, – тебе не кажется, что мы живём, как марионетки, кто-то нами управляет, а кто – не понятно. Хотел бы я этого управляющего увидеть». Я ему: «Дурашка, живи, как живёшь, что плохого-то, вот меня всё устраивает». А он сядет у окна, смотрит на улицу и всё думает о чём-то…

– Ну, да, знакомая ситуация. Ты зачем это рассказываешь? Хорошо, а потом что, с этим знакомым?

– Я ушла от него, бросила, таких все бросают, – Жанна подняла вверх указательный палец, затем перевела его на Егора, – Он больше и больше в себе замыкаться стал. Ко мне равнодушный стал. Иногда я что-нибудь делаю, он уставится и так странно смотрит. Кому это понравится?