Текст книги "Смерть по высшим расценкам"

– Помню. Миссис Дэлоун, так, кажется?

– Да, миссис Дэлоун. Так вот, на следующее утро Косой с еще несколькими людьми подъехал к ней и, выдав себя за моего приятеля, пытался выяснить, где я. Затем, когда я позвонил в полицию Джерси-Сити и сообщил, что меня обстреляли, наряд копов выехал в гавань, но машины, которую мы с Линой там бросили, в гавани уже не было. После этого я с Лео Спейдом и двумя копами приехал туда, чтобы найти гильзы, но, сколько мы ни искали, ни одной гильзы не нашли.

– Вы и не должны были их найти, у них наверняка были гильзосборники. А то, что они позаботились о твоей машине, – азбука.

– Все правильно. Но сам понимаешь, полиция после этого относится к моему сообщению об обстреле с большим сомнением.

– Думаю, Косой как раз именно этого и добивался. Что вообще насчет полиции? Как она прореагировала на то, что вас обстреляли?

– Как всегда, своеобразно. Лейтенант Хьюдж из отдела расследования убийств, который ведет расследование убийства Кеннета Луксмана, от моего сообщения, что меня обстреляли в гавани, по сути дела, отмахнулся. Завтра придется снова к нему подъехать. Вообще, как я понял, для него главное – вынь да положь ему Лину.

Пора перевести разговор в шутку, подумал Павел. Улыбнулся:

– Вынь да положь ему Лину… Лина, вас все ищут. Как вы вообще себя чувствуете в связи с тем, что вас ищут?

– Никак. – Пожала плечами. – Сначала было не по себе, а сейчас уже привыкла.

– Хорошо, давайте опять перейдем к вам. Джон сказал, Кеннета Луксмана вы застрелили защищаясь, при самообороне, так что всего рассказывать не нужно. Меня интересуют только некоторые детали. Из какого пистолета вы стреляли?

– Из пистолета системы «Байонн».

– Откуда он у вас вообще?

– Я живу напротив Метрополитен-музея и часто там бываю. Иногда я задерживаюсь допоздна, когда главный вход уже закрыт, и приходится выходить через служебный выход, а он ведет прямо в Центральный парк. Вы ведь знаете, что после семи вечера заходить в Центральный парк не рекомендуется?

– Конечно.

– Ну вот. Правда, отрезок от служебного входа в музей до Пятой авеню короткий, но все равно, когда идешь одна ночью по парку, как-то не по себе. Ну я и решила, чтобы не бояться никого, купить пистолет. Даже взяла несколько уроков стрельбы.

– То есть вы хорошо стреляете?

– Павел, вы что… Я совсем никудышный стрелок, просто безнадежный.

– Что так?

– Ну как я могу хорошо стрелять, если у меня в руках пистолет все время дрожит?

Встретив ее растерянный взгляд, улыбнулся:

– Неужели в самом деле все время дрожит?

– Конечно. Вообще, я только сначала брала его с собой в музей, а потом плюнула, положила в шкатулку и больше уже не трогала. Только в понедельник, когда ждала Кеннета, я спрятала его в ванной на всякий случай. Я боялась, что он меня убьет.

– Как я понимаю, боялись не зря?

– Не зря, конечно. Кеннет, как только пришел, сразу на меня набросился. Он был совсем бешеный, начал меня душить. Ну и я вырвалась и, когда он снова бросился на меня, стала стрелять.

– Сколько раз вы выстрелили?

– Три раза. Правда, мне показалось, я выстрелила больше, но Джон проверил обойму – в ней осталось четыре патрона. А всего в обойме семь патронов.

– Понятно. Вообще, где сейчас этот пистолет?

– Здесь, в моем кейсе, – сказал Джон. – Хочешь посмотреть?

– Покажи, посмотрим ради любопытства.

– Сейчас. – Джон ушел и почти тут же вернулся. – Вот, это тот самый пистолет.

Взяв «байонн», Павел проверил обойму – в ней было четыре патрона. Положив пистолет на стол, сказал:

– Лина, вы выстрелили три раза, сомнений нет.

– Ну да, я же говорю – три.

– Значит, вы три раза выстрелили в Луксмана и убили его?

– Да. Ну, то есть… То есть я присела над ним и вижу, что он мертвый.

– Где пулевое отверстие, заметили?

– Павел, вы что… Какое еще пулевое отверстие… Я вообще в тот момент почти ничего не соображала. Быстро оделась, взяла кое-какие вещи и документы и ушла.

– Вы можете сказать, какая пуля оказалась смертельной?

– Понятия не имею.

– Третья, – сказал Джон. – Ведь Луксман упал после того, как Лина выстрелила в третий раз. Лина, так ведь?

– Ну да.

– Значит, ты убила его третьей пулей. Детектив Берри, который первым прибыл на место происшествия, сообщил мне, что две пули засели в стене, а третья вошла в сердце Кеннета Луксмана. Это же подтвердил лейтенант Хьюдж, который ведет расследование.

– Я правильно понял – пуля попала точно в сердце? – спросил Павел.

– Правильно. Точно в сердце.

– Интересно. Некоторые профессиональные киллеры стреляют из винтовки с оптическим прицелом и, бывает, мажут. А вы, хрупкая девушка, стреляли из дамского пистолета дрожащими руками и попали точно в сердце.

– Павел… – Лина развела руками. – Что делать, я не виновата. Я не хотела его убивать, честное слово.

– Верю, что не хотели. Ладно, теперь вы можете еще раз рассказать, как вас пытался убить Майлс Гутиеррес?

Она вздохнула, и он добавил:

– Я понимаю, вам это неприятно. Но все же расскажите.

– Ну… Очень просто – накинул сзади полотенце и стал душить.

– Потом, кажется, вы ударили его несколько раз молотком?

– Да, я нащупала молоток для отбивания мяса и ударила его несколько раз. Изо всей силы.

– После этого он уехал в Майами?

– Да. Я вызвала такси, дала Майлсу денег, посадила, и он уехал.

– Не знаете, он доехал до Майами?

– Понятия не имею. Меня это не интересовало, да и как бы я это узнала?

– Ясно. А где он живет в Майами?

– У него там большое двухэтажное бунгало на Виргиния-Ки, дом называется «Миа Палома».

– Там живет вся его семья?

– Нет, его мать, отец и младшая сестра живут в другом месте.

– У вас есть их адрес?

– Адреса нет, но я знаю, что его отец – крупье в казино, а мать держит массажный кабинет.

– Понятно. А где находится дом в Нью-Йорке, где Майлс пытался вас задушить?

– На Стейтен-Айленде, на бульваре Виктория, дом номер тысяча сто тридцать пять. Это примерно в середине бульвара Виктория.

– Что это за дом?

– Обыкновенный двухэтажный дом. Точнее, половина дома.

– Он долго там жил?

– Не очень долго. Он снял этот дом сразу после того, как мы с ним познакомились, для того, чтобы встречаться со мной. Но он за него не платил. Один раз я случайно встретила владельца дома, мы разговорились, и он сказал, что аренду оплачивает Кеннет.

– Почему Кеннет это делал, не знаете?

– Сначала я думала, это плата за гостеприимство, в Майами Кеннет иногда останавливался у Майлса. Но сейчас я понимаю, что Кеннет специально снял этот дом, чтобы Майлс мог потом меня в нем убить.

– У вас есть ключи от этого дома?

– Есть. Я часто приходила туда, когда Майлса не было, и ждала его.

– Очень хорошо, вы их нам дадите. Джон, ты не против прямо сейчас съездить и посмотреть этот дом?

– Наоборот, за. Я очень хочу там побывать.

– Значит, поедем туда прямо сейчас. А завтра я хочу съездить в Майами, посмотреть, что собой представляет Майлс Гутиеррес.

– Один? – спросил Джон.

– Конечно. Ты же понимаешь, надолго оставлять Лину одну нам нельзя.

– В общем, да, ты прав. Хорошо, поезжай, Бэнкс все еще там, он поможет.

– Надеюсь. Лина, вы хорошо знаете Фреда Луксмана?

– Нет, не сказала бы.

– Что так?

– Так уж получилось. Во-первых, Кеннет меня с ним не знакомил. Да и… Вздохнула. – Да и, мне кажется, старый Луксман меня с самого начала невзлюбил.

– Почему?

– Не знаю. Он вообще никого не любит, он же небожитель. Признает, точнее, признавал только Кеннета, все остальные для него так, букашки.

– Вы что, его ни разу не видели?

– Почему же, видела, мы пару раз встречались на каких-то парти. Но когда он проходил мимо, он нарочно делал вид, что меня не замечает.

– Понятно. Джон, как ты смотришь на то, чтобы встретиться с Фредом Луксманом?

– С Фредом Луксманом? Зачем?

– Ты не хочешь?

– Почему, я могу встретиться, только зачем?

– Затем, что эта встреча может дать нам какую-то информацию.

– Боюсь, эта встреча ничего не даст, – сказала Лина.

– Почему? – спросил Павел.

– Не даст, и все. Из Фреда и в обычной-то жизни слова не выжмешь, а тут еще Джон. Да и потом, он Джона просто не примет, люди ждут годами, чтобы попасть к нему на прием, а тут человек, который связан со мной.

– Лина, это как раз и поможет. Если Джон позвонит и назовет себя, старый Луксман может принять его просто из интереса, как вашего телохранителя. Джон, ты меня понял?

– Я тебя понял. Ладно, я ему позвоню.

– Хорошо, с этим покончили. Лина, у вас много родственников?

– Единственный родственник, который у меня вообще есть, – бабушка. Она живет в Москве.

– Как ее зовут?

– Ее полное имя Лариса Александровна Князева.

– Вы поддерживаете с ней связь?

– Поддерживаю, я звоню ей раза три-четыре в месяц, иногда чаще. И примерно раз в два месяца мы обмениваемся письмами. Раз в году, когда я приезжаю в Москву, мы с ней видимся.

– Она бывает в Нью-Йорке?

– Была пару раз, но ей здесь не понравилось, так что в основном я езжу к ней сама. Вообще, я ей давно не звонила и хочу позвонить, но Джон говорит, что нельзя.

– Он говорит совершенно правильно. Вам придется на время забыть, что у вас есть бабушка.

– Павел, я не могу о ней забыть, да и вообще, ведь номер ее телефона знаю только я. Если я позвоню ей один раз, ничего не случится. Если же я перестану ей звонить, она будет беспокоиться.

– Лина, поверьте, о том, что у вас есть бабушка в Москве, нью-йоркская полиция уже знает. И если вы позвоните Ларисе Александровне, копы обязательно выловят из этого звонка какую-то информацию о вас. Возможен и такой вариант: они попросят московскую милицию использовать вашу бабушку как подсадную утку.

– То есть как это, как подсадную утку?

– Очень просто. Вариантов сделать вашу бабушку подсадной уткой много. Один из них – послать на ваше имя от ее лица телеграмму, что она тяжело заболела. Поскольку полиция не знает, где вы, эта телеграмма может быть послана на имя какой-то из ваших подруг, или будет найден еще какой-то способ сообщить вам об этом. Вы возьмете билет на самолет в Москву, после чего вас тут же арестуют. Уже в аэропорту.

– Господи… Неужели такое возможно?

– Это не только возможно, это обычная практика. У вашей бабушки есть какая-то знакомая или приятельница?

– Есть, тетя Настя, они давно дружат. Тетя Настя ей помогает и вообще поддерживает. Они соседки.

– Вы знаете адрес этой тети Насти?

– Знаю. Когда я была маленькой, тетя Настя часто забирала меня к себе. Она живет на той же улице, что и бабушка, на Новой Басманной. Я и телефон ее наизусть помню. Я могу ей позвонить?

– Звонить не стоит, а вот послать ей письмо вполне можете. Обратный адрес на конверте не пишите.

– Хорошо, я так и сделаю.

– Мы с Джоном сейчас поедем на Стейтен-Айленд, но скоро вернемся. Джон, надеюсь, Лину здесь никто не найдет?

– Нет, гарантированно.

– Тогда все, едем.

Глава 9

Выйдя из «сааба» на боковой улочке у бульвара Виктория, они решили, что первым в дом номер 1135 зайдет Павел.

Поднявшись на веранду, Павел несколько раз нажал кнопку звонка. В глубине квартиры прозвучала несложная мелодия, но никаких других звуков слышно не было.

Достав ключи, открыл дверь, войдя, прикрыл за собой створку.

Он стоял в небольшой прихожей, за которой в дверном проеме виднелась гостиная. Все говорило о том, что совсем недавно квартира подверглась тщательному обыску, ни одна из вещей не находилась на своем месте, пол был завален книгами, одеждой, вырванными с корнем засохшими растениями. Для проверки потрогал несколько пустых книжных полок – пыль была лишь на краях, что означало, что обыск был проведен недавно.

Бегло осмотрев прихожую, он затем около минуты простоял у окна; не заметив ничего подозрительного, достал телефон, набрал номер Джона и, не дожидаясь отзыва, кашлянул.

Вскоре послышались шаги; войдя, Джон закрыл за собой дверь и сразу же запер ее на засов. Оглядев прихожую, покачал головой, оценивая масштаб разгрома. Показал знаком: обходим квартиру с радиодетекторами.

Обход с радиодетекторами двух этажей и подвала показал, что жучков здесь нет.

Вернувшись в прихожую, они проверили все до одного карманы лежащих на полу курток и пиджаков. Результаты были ничтожны, их уловом стали лишь авторучка, пачка «Мальборо» с единственной оставшейся сигаретой, чистый носовой платок и горсть мелочи.

Пока Павел изучал пустой стенной шкаф для одежды, Джон тщательно просматривал книгу за книгой. После того как последняя из них вернулась на свое место на полке, они занялись осмотром кадок для растений, а также вынутых из них вместе с корнями растений. Проверка не дала результатов, и они прошли на кухню.

Здесь царил точно такой же беспорядок, как и в гостиной. Все ящики были выдвинуты, дверцы от кухонных шкафов открыты. В пустом холодильнике стоял лишь картонный контейнер с двумя бутылками пива.

Пока Джон заканчивал проверку посудомойки, Павел внимательно осмотрел пол за газовой плитой. Изучение принесло плоды, он увидел задвинутое в угол за плиту бесформенное тряпье.

Присев на корточки, понял: это закрученное жгутом полотенце и черная лыжная шапочка с прорезями для глаз. Хмыкнул:

– Полотенце и маска.

– Что-что? – переспросил Джон.

– Я говорю, полотенце и маска. Значит, где-то должен быть и молоток, давай поищем.

Большой молоток для отбивания мяса они нашли под упавшим фартуком; ударная часть молотка и пол были покрыты пятнами бурого цвета.

– Похоже, все это их не заинтересовало, – заметил Джон.

– Да, потому что они искали что-то другое. Смою-ка я к черту эту кровь.

– Ты прав, кровь лучше смыть. Полиции не обязательно знать, что кто-то пытался убить этим молотком Гутиерреса.

Намочив под струей горячей воды тряпку, Павел оттер пятна с молотка, а затем и с пола.

В подвале, в который они спустились после осмотра первого этажа, царил тот же беспорядок, что и во всей квартире. Простыни, одеяла и подушки с кроватей были сброшены, большинство предметов во всех комнатах и в ванной составлены на пол.

В одной из комнат подвала на полу, рядом со стиральной машиной и сушилкой, валялись предметы мужской одежды. Проверив карманы всех джинсов, рубашек и шорт и убедившись, что в них ничего нет, они поднялись на второй этаж.

Здесь все было засыпано листами ватмана с эскизами и набросками; среди листов редкими островками лежали рамы с натянутыми на них холстами, кисти с засохшей краской и пустые тюбики. Пока Джон осматривал ящики стола и секретера, Павел стал перебирать лежащие на полу бумажные листы. Перевернув один, увидел на обороте карандашную запись. Всмотрелся – на листе было написано: «Купить акрилик!»

Протянул лист Джону:

– Гутиерресу была нужна акриликовая краска, и он сделал пометку на обороте эскиза. Давай посмотрим, может, найдем что-то еще? А?

– Давай.

Они стали перебирать листы ватмана, и вскоре их старания были вознаграждены – на обороте еще одного листа они увидели наспех нацарапанные карандашом несколько букв и цифр. Запись выглядела как несложная арифметическая задача на сложение: под строчкой «Kenn.

500 G» было написано «Kir. 1000 G», а в самом низу подведен итог – «1500 G».

На общепринятом в Америке жаргоне буква G означает «гранд», «тысяча», и после короткого обсуждения они решили: пометку на обороте эскиза Гутиеррес сделал неспроста. Судя по всему, он рассчитывал получить с пары Луксман – Кирьят полтора миллиона, но если с записью «Kenn. 500 G» им все было ясно, ведь они знали, Майлс сам рассказал Лине о назначенной ему цене за ее убийство, то запись «Kir. 1000 G» вызвала сомнения. Если Кирьят и Луксман-младший действовали в тесном контакте, то каким образом каждый из них мог назначить за жизнь Лины свою цену, причем разную?

Положив эскиз с записью на обороте в пластиковую папку и спрятав ее в кейс, они продолжили поиски, но дальнейший осмотр квартиры не принес ничего интересного.

Перед тем как уйти, они тщательно протерли все поверхности, на которых могли оставить отпечатки пальцев. На улицу вышли со всеми предосторожностями, в машину сели по одному, в пути вели постоянное наблюдение.

До самого Коннектикута у них не появилось ни малейших поводов для тревоги, все говорило о том, что их визитом в дом номер 1135 никто не заинтересовался.

К бунгало в Кас-Кабе они подъехали в начале седьмого вечера; ужин, предложенный Линой, оказался как нельзя кстати.

На этот раз Лина накрыла стол в небольшой ротонде на краю участка. Одета она была все в те же короткие шорты и такую же короткую тенниску и по-прежнему вела себя как образцовая хозяйка. К сообщению о разгроме, который Павел и Джон обнаружили в квартире, равно как и к пометкам, сделанным Майлсом на обороте эскиза, отнеслась спокойно; на вопрос, мог ли Гутиеррес, кроме гонорара за ее убийство от Кеннета Луксмана, рассчитывать еще и на миллион от Кирьята, заметила бесстрастно:

– Вполне мог, почему нет. Хотя все это по-прежнему кажется мне дикой чушью.

После ужина Джон решил провести мелкий ремонт взятого им напрокат «сааба» и ушел в гараж.

Лина, попросив Павла потерпеть, занялась переносом в дом грязной посуды; наблюдая за ней, он с сожалением подумал, что сейчас ему придется заняться не свободной беседой с красивой девушкой, а весьма скучным делом: расспросами о Гутиерресе.

Наконец, насухо вытерев стол, Лина села напротив. Улыбнулась:

– Хотите еще кофе?

– Спасибо, нет. А вот пару вопросов я вам задал бы.

– Пару вопросов о чем?

– О Майлсе Гутиерресе, поскольку завтра собираюсь заняться его поисками.

– О Майлсе… – Помолчала. – Хорошо, задавайте.

– Прежде всего я хотел бы знать, как он выглядит.

– Как он выглядит… Он высокий, у него длинные черные волосы, нос с горбинкой, светло-карие глаза. Вообще, он мужик породистый, создан, чтобы соблазнять женщин. – Изобразила гримасу. – К сожалению, я оказалась одной из них.

Эти слова, вообще-то прозвучавшие как извинение, вызвали в нем ничем не оправданную ревность. Усилием воли заставив себя вежливо улыбнуться, спросил:

– У него есть какие-нибудь особые приметы? Родинки, шрамы, татуировки?

– Ну… У него есть довольно заметный шрам на правой руке, на тыльной части ладони, между большим и указательным пальцами. И есть две татуировки, на обоих предплечьях. На одном предплечье – дракон, на другом – несколько китайских иероглифов.

По тому, как она замолчала, он понял: тема ей неприятна. Что ж, ему тоже эта тема не приносит особой радости.

– Вы сказали, у него есть бунгало на Виргиния-Ки, двухэтажный большой дом, «Миа Палома»?

– Да.

– Он живет в этом доме с кем-то? Или один?

– Один. Его отец, мать и младшая сестра живут в своем доме, на Морнингсайде.

– Да, вы говорили. Кстати, вы с ними знакомы?

– Только с матерью, видела ее, может, пару раз. Мне показалось, я ей не нравлюсь.

Решив не углубляться в тему, кто кому нравится, а кто нет, кивнул:

– Хорошо, с родственниками все ясно. Вообще, что у Майлса с деньгами?

– С деньгами?

– Да. Вы сказали, он бедный художник, но, похоже, он не бедный, раз имеет двухэтажное бунгало на Виргиния-Ки?

– Павел… – Лина сморщила переносицу и поправила тенниску; ему показалось, она делает это, потому что не знает, как ответить на вопрос. – Бедность – понятие относительное, так ведь?

– В каком-то смысле да.

– Ну вот. У Майлса, конечно, водятся какие-то деньги, он постоянно трется среди местного бомонда, у него изредка покупают картины. Но мне он не раз давал понять, что все деньги, которые получает, он тут же тратит, и в принципе он бедняк. У него есть идея стать модным художником, а чтобы стать модным художником, считает он, нужно тратить деньги в самых модных местах и быть вхожим во все модные дома. И естественно, иметь такое бунгало, как у него, на Виргиния-Ки. Так что наличие у него денег – лишь видимость.

– Похоже, у него сложный характер.

– Да, непростой. Вообще, он человек непростой. – Посмотрела настороженно. – Хотите узнать что-то еще?

– Да нет, основное для себя я выяснил. – Он решил закончить разговор, приступы ревности, которую он ощущал без всяких на то причин, ему не нравились. – Лина, простите, но, если честно, я встал довольно рано.

– То есть вы хотите спать?

– В общем, да, в Москве ведь сейчас пять утра. Прилягу, чтобы успеть на первый утренний рейс. Скажите Джону, я ушел в свою комнату.

– Хорошо. – Улыбнувшись, подняла руку. – Спокойной ночи.

– Спасибо, вам тоже.

Глава 10

Поставив чемодан на асфальт возле здания аэровокзала Опа-Локка в Майами, Павел огляделся.

В отличие от Нью-Йорка здесь стояла страшная жара, к тому же воздух был предельно влажным. Однако пальмы в этой жаре и духоте чувствовали себя прекрасно, их огромные листья выглядели тугими и упругими, будто пружины, готовые вот-вот распрямиться.

Он сразу ощутил особый запах, присущий только Майами. Назвать этот запах каким-то одним словом он бы не смог, в него входило около десятка пряных и возбуждающих испарений: ароматы пальм, текилы, выхлопных газов, соуса «девил», бренди, молодых тел, авиационного топлива, кокосового масла, дешевого озонатора, ментоловых таблеток «бриз» и чего-то еще, что нельзя описать словами.

Помимо этого запаха, о том, что это Майами, напоминало царящее вокруг веселье. Всюду играла музыка, и всюду можно было увидеть красивых молодых девушек с загорелой и ровной кожей всех оттенков. Основной одеждой этих девушек были обрезанные до максимума джинсовые шорты и цветные полоски материи, еле прикрывающие грудь. Девушки или проходили мимо, или, в сопровождении как молодых парней, так и пожилых кутил, во множестве сидели в открытых машинах самых умопомрачительных моделей. Юные леди вели себя совершенно раскованно, они жевали жвачку, хохотали и, не обращая ни на кого внимания, обменивались поцелуями с партнерами.

Взяв чемодан, Павел не успел сделать шага, как рядом, взвизгнув тормозами, остановился желтый «форд».

У водителя были кожа цвета спелого банана, черные дреды и вьющаяся черная бородка. Пригнувшись, он приоткрыл дверь:

– Мистер, садитесь. Сейчас я открою багажник, чтобы вы положили свою сумку.

– Не нужно, я положу ее на заднее сиденье. – Усевшись сзади, Павел спросил: – Рядом с Виргиния-Ки есть какая-нибудь приличная гостиница?

– Есть. На Бриккел-Хэммок, точно на траверзе Виргиния-Ки, стоит «Бриккел-отель». Шикарная штучка, его всего год как построили.

– Хорошо, давайте туда.

Когда Павел вошел в «Бриккел-отель», бой, сказав «Позвольте, сэр», взял у него чемодан и, чуть отойдя, остановился как вкопанный.

Павел подошел к стойке, за которой сидела блондинка с ослепительной улыбкой.

– Я хотел бы номер с видом на залив.

– Пожалуйста, сэр. Какой этаж вы хотите? Повыше, пониже?

– Повыше.

– Пожалуйста. Как вас записать?

– Стив Мэлони. – Это имя стояло на водительских правах, которыми он запасся заранее.

– Откуда вы приехали?

– Из Нью-Йорка.

– Прекрасно, мистер Мэлони. – Взяв ручку, блондинка подняла глаза. – О цене вы не спрашиваете?

– Нет, цена меня не интересует.

– На сколько дней вы хотите взять номер?

– Пока на день.

– Пожалуйста, семьсот долларов плюс специальный сбор, пятьдесят долларов.

– По некоторым причинам я хотел бы заплатить наличными.

– Это как раз та форма оплаты, которая нас очень устроит.

Достав из бумажника деньги, отсчитал восемьсот пятьдесят долларов.

– Возьмите. Сто долларов вам за беспокойство.

– Спасибо. – Пересчитав деньги и отодвинув их в сторону, блондинка записала в журнал: «Стив Мэлони». Улыбнулась: – Мистер Мэлони, продиктуйте, пожалуйста, ваш нью-йоркский адрес и телефон.

– Пожалуйста. – Внимательно проследил, как кельнерша записывает продиктованные им адрес и телефон, проставленные на водительских правах. – Я хотел бы взять напрокат машину, как у вас с этим?

– Пункт проката недалеко отсюда, если хотите, я могу позвонить и предупредить, чтобы они подготовили вам машину.

– Буду очень признателен.

– Как только я договорюсь о прокате машины, я тут же вам позвоню. – Спрятав деньги в сейф, блондинка улыбнулась. – Сэр, теперь вам нужно расписаться. – Подождала, пока он распишется в журнале, и протянула картонку с золотым тиснением: – Ваша гостевая карточка, она дает вам право пользоваться пляжем, оздоровительным центром, бассейном и всеми остальными службами, а также местами отдыха и развлечения нашего отеля.

– Ясно.

– А вот ключ. – Протянула ключ. – Ваш номер двенадцать ноль девять, у вас двенадцатый этаж, оттуда прекрасный вид на залив. Учтите, в холодильнике в вашем номере вы можете найти минеральную воду, кока-колу и другие прохладительные напитки. Если же вы захотите выпивку покрепче или поесть, позвоните в рум-сервис в любое время дня и ночи, вам тут же принесут все, что попросите. Желаю приятного отдыха.

– Спасибо.

Сунув ключ и карточку в карман, посмотрел на стоящего неподалеку боя. Тот, уловив знак, вместе с ним двинулся к лифту.

Когда они вышли из лифта и остановились около номера, он дал бою хорошие чаевые и сказал, что сумку занесет сам.

Оказавшись в номере, осмотрелся. Апартаменты, состоящие из гостиной, спальни, ванной комнаты с джакузи и огромной лоджии, безусловно соответствовали цене. Охлажденный кондиционером воздух создавал иллюзию свежести, а вид залива за широкими окнами наводил на мысль об океанском бризе. Часы на стене показывали без двадцати двенадцать.

Достав из холодильника бутылку минеральной воды, сделал глоток и прошел в ванную. Приняв душ, надел летний костюм, повязал галстук и, взяв телефонную трубку, набрал номер детектива гостиницы «Шератон» Фрэнка Бэнкса.

Фрэнк, с которым в один из приездов сюда его познакомил Джон, отозвался сразу:

– Служба безопасности гостиницы «Шератон» слушает.

– Фрэнк, привет, это Пол Молчанов.

– Черт, Пол, привет, вы откуда?

– Я здесь, в Майами. Как ваш бар на втором этаже, еще работает?

– Работает, что с ним станется.

– Может, продегустируем «Гиннесс»? Часа в два? Приглашаю.

– Почему нет.

– Тогда в два я буду у вас.

– Все, жду.

Отключив связь, подумал, стоит ли проверять номер радиодетектором, и решил пока не делать этого.

Поставив сумку на полку в глубине стенного шкафа, достал из нее черный пластиковый пакет и переложил туда радиодетектор, прибор ночного видения, бинокль, набор с мини-микрофонами, диск-рекордер, мобильный телефон и отмычки. В углу сумки лежала толстая пачка денег, и он сунул ее в карман пиджака.

Раздалось жужжание телефона; взяв трубку, он услышал голос кельнерши:

– Мистер Мэлони, через два блока от нашей гостиницы на Бриккел-авеню, как выйдете, направо, есть пункт проката машин «Хертц». Я поговорила с ними, они сказали, у них для вас есть хороший выбор. Вы можете зайти к ним прямо сейчас.

– Спасибо, я так и сделаю.

Спустившись вниз, вышел на Бриккел-авеню, где в первом же магазине купил себе щегольской черный кейс, чтобы переложить в него приборы, лежащие в пакете.

Двухместный красный «ягуар» с открытым верхом, который он взял в пункте проката «Хертц», его вполне устроил, и он направил машину к отелю «Шератон».

Фрэнк Бэнкс сидел в крохотной каморке, расположенной в дальнем углу холла. Его гладкая загорелая лысина блестела, как и раньше, и, как и раньше, стойко держались параллельно земле пышные черные усы.

Увидев Павла, Фрэнк пожал ему руку и, чуть отстранившись, сказал:

– Пол, черт бы вас побрал, вы прекрасно выглядите.

– Да и вы, Фрэнк, я смотрю, хоть куда. Женились?

– Оставьте подначки, хватает хлопот и без этого. Кстати, вы сами не женились?

– Пока нет. Что, пойдем в бар?

– Пойдем.

Поднявшись в бар, они выбрали самый дальний столик.

Заказав официантке четыре кружки «Гиннесса» и две порции лобстера, Павел еле слышно постучал ногтем по столу – намекая, что здесь могут быть жучки.

– Исключено. – Фрэнк покачал головой. – У нас в «Шератоне» еще ни разу не бывало, чтобы кто-то поставил жучки в общественном месте. В номерах иногда такое бывает, но в общественных местах – никогда.

– И все же я проверю. – Павел обвел стол радиодетектором. – Да, вы правы, все чисто.

– Что, будет какой-то особый разговор?

– Вроде этого. Во-первых, запомните: для всех здесь моя фамилия Мэлони. Стив Мэлони.

– Хорошо, запомнил. Как я понял, у вас есть какие-то проблемы?

– Начну с самой маленькой из них – мне нужен ствол. Вы знаете, какое сейчас время, в самолеты не пускают даже с ножами.

– Знаю. Приготовьте четыреста баксов, к вечеру ствол у вас будет.

После того как Павел передал Фрэнку деньги, оба замолчали; официантка, подойдя, поставила на центр стола четыре кружки пива. Подождав, пока она отойдет, Фрэнк сказал:

– Что еще вас интересует, кроме ствола?

– Меня интересует Майлс Гутиеррес, художник. Знаете такого?

Ухватив одну из кружек, Фрэнк медленно подтянул ее к себе. Сделав большой глоток, поставил кружку на стол. Взял салфетку, вытер оставшуюся на усах пену.

– Пол, вы сами-то знаете Майлса Гутиерреса?

– Нет. Но много о нем слышал.

– Что вы о нем слышали?

– По моим сведениям, у него есть бунгало на Виргиния-Ки, и он вроде постоянно трется среди местного бомонда. Кроме того, я знаю, что он художник, у которого иногда покупают картины. Значит, вы его знаете?

– Знаю. Хотя вообще, по слухам, он мертв.

– Мертв?

– Видите ли… – Фрэнк усмехнулся. – Вопрос спорный. Кто-то считает, что он мертв, кто-то – что он жив. И ищет его.

– Кто-то – это кто?

– Кто… – Фрэнк сделал еще один глоток. – Не знаю. Какие-то темные личности, но что они собой представляют – никто не знает.

– Но вообще Майлса Гутиерреса вы вроде знаете неплохо?

– Майлса я знаю мало. Я знаю его, поскольку вообще хорошо знаю местную жизнь. Часто видел его на разных тусовках, сталкивался в казино и ресторанах. Вот его родителей, Анхеля и Бренду Гутиеррес, я знаю больше.

– Больше – почему?

– Я ирландец, и, как большинство ирландцев, человек верующий, регулярно посещающий церковь. Анхель и Бренда Гутиеррес тоже католики, он пуэрториканец, она ирландка. Мы часто встречаемся в соборе, на мессе.

– Анхель Гутиеррес как будто работает крупье в казино?

– Да. Он работает в плавучем казино «Золотой дождь».

– А его жена?

– У Бренды свой массажный кабинет, называется «Трилистник и пальма». Дела у нее идут неплохо.

– Интересно, а почему возник слух, что Гутиеррес мертв?

– Рассказать с самого начала?

– Давайте. – Павел сделал большой глоток, отметив, что пиво отличное. – Я слушаю.

– В воскресенье, когда в аэропорту Опа-Локка совершил посадку самолет из Нью-Йорка, Майлса Гутиерреса вынесли из этого самолета на носилках. В самолете он свалился со своего кресла в проход.

– Почему?

– У него была разбита голова, он истекал кровью. Его отвезли в ближайшую от аэропорта больницу, «Норт-Шор медикал сентер» в Пайнвуд-Парке. Реанимационная бригада чудом вытащила его с того света. Анхель и Бренда, естественно, постоянно дежурили в больнице. Так вот, Анхель сказал мне, что какие-то люди тоже постоянно интересовались здоровьем Майлса.