Текст книги "Рубеж"

Авдеев посмотрел на своего спутника, весело подмигнул:

– А это у вас уже явно жюль-верновское.

– Что вы! – Крайнов смутился. – Какой же из меня Жюль Верн? Книг я не пишу. Подсчитал так, для интереса. А вообще наша степь для тактической учебы – находка. Здесь что ни километр, то естественный опорный пункт.

– Значит, на распрямлении не настаиваете?

Оба рассмеялись.

– А своей долголетней службой в этих степных краях вы довольны? – поинтересовался Авдеев.

Крайнов помолчал секунду-другую, но ответил все тем же бодрым тоном:

– Было, знаете, всякое. Но с Сергеем Ивановичем, комдивом, служить интересно, «приколдовал» он меня. Я ведь уезжал в академию, но возвратился. Заместителем полка потом утвердили.

– Это неплохо, когда есть опора, – согласился Авдеев. – Тем более в лице самого комдива.

– А он для всех тут опора, – сдержанно заметил Крайнов. – Потому и дивизия на хорошем счету у начальства. Но не все это понимают, к сожалению. Был тут когда-то командир полка. Вот уж, доложу я вам, оригинал. Так, знаете, с прутиком и ходил по батальонам. Никого, кроме себя, не замечал, ни с кем не считался. Правда, было это давно, когда еще Мельников батальоном командовал. Но в памяти держится, товарищ подполковник.

– И что же произошло?

– Известно что, сломал человек шею. Теперь на пенсии.

«Ишь ты, какой прозрачный намек», – подумал Авдеев. А Крайнов бесцеремонно продолжал:

– Я не знаю, товарищ подполковник, ехали вы сюда с радостью или без радости, но медлительность с приемом полка мне неприятна. Я бы, знаете, послушал совета начальства и не придирался. Честно скажу: инспектора из округа куда лояльнее вас были.

Машина остановилась и свернула с дороги в кустарник.

– Куда теперь, товарищ подполковник? – спросил Крайнов. – Сразу на КП?

– Да, конечно, – кивнул Авдеев.

2

Оставив машину в придорожном ивняке возле укрытых маскировочными сетками тупоносых бронетранспортеров, Авдеев и Крайнов поднялись на взгорок к командному пункту. Старший лейтенант Суханов, высокий тощий блондин с большими голубыми глазами, оторвавшись от развернутой на глиняном бруствере карты, доложил, что рота, наступая на левом фланге, встретила прочно укрепленный опорный пункт противника и была вынуждена остановиться, чтобы занять более выгодную позицию и подготовиться к решительной атаке.

– Кто вас поддерживает? – спросил Авдеев.

– Взвод танков и две артбатареи.

– Хорошо, приступайте, – разрешил Авдеев.

На командный пункт один за другим прибыли командиры взводов и приданных подразделений. Суханов приказал роте стремительно овладеть опорным пунктом и, не останавливаясь, наступать в направлении хутора Зеленого, где к ночи должен сосредоточиться весь батальон.

Слушая, как он ставит боевую задачу, Авдеев приглядывался к местности. Впереди открывалось большое кочковатое поле с косматыми метелками ковыля, побуревшими шарами татарника и густым приземистым верболазом, перемешанным с диким шиповником и чилигой. А дальше поношенной тюбетейкой маячило полукружие высоты с траншеями, блиндажами и множеством разных других огневых точек, замаскированных в складках местности. Там по условиям тактической обстановки удерживал оборону усиленный мотострелковый взвод.

Перед ним на центральном направлении был расположен взвод лейтенанта Жарикова, молодого, еще малоопытного, недавно прибывшего из училища, но чрезвычайно энергичного и великолепного спортсмена. Два дня назад Авдеев видел, как лейтенант в спортивном городке показывал солдатам упражнения на качающемся буме. С карабином в руках он доходил до самого обреза бревна, уверенно, не теряя равновесия, поворачивался и шел обратно. Потом он дважды бросал учебную гранату в амбразуру дзота и оба раза не промахнулся.

Сейчас Жариков слушал командира, делал пометки на карте и все время порывался не то объяснить что-то, не то уточнить. И как только командир роты спросил, все ли ясно, Жариков вскинул голову.

– Не все, товарищ старший лейтенант. Скажите, откуда всего вероятнее нападение танков противника?

– А вы сами как считаете?

– Слева, наверное.

– Что значит «наверное»? Разве есть такое слово в военной терминологии? И «слева» тоже не совсем точно. Повторите.

– Танки могут появиться с северо-запада от дороги, товарищ старший лейтенант.

– Теперь уже лучше, – одобрил Суханов. – Все?

– О ядерной угрозе вы ничего не сказали, товарищ старший лейтенант, о защитных средствах тоже, хотя они у нас имеются и забывать о них нельзя.

Авдеев, обернувшись к Крайнову, тихонько воскликнул:

– Смотрите, какой настырный!

– Рисуется, – буркнул Крайнов.

– Зря вы так. Зря, – строго сказал Авдеев. – Подумайте.

Получив приказ, командиры взводов и приданных подразделений мгновенно покинули ротный КП.

По небу плыли облака, тени от них ползли через поле, время от времени затуманивая позиции. Но едва выглядывало солнце, высвечивался, как на экране, каждый окопный бруствер, каждый холмик пулеметной точки. Несмотря на маскировку, Авдееву они были видны даже без бинокля.

Теперь он смотрел в ту сторону поля, где, освещенный солнцем, приготовился к атаке взвод прапорщика Шаповалова. Его Авдеев приметил еще вчера на строевой подготовке. Знакомился он там со многими командирами, но обратил особое внимание на этого невысокого, широкой кости человека, единственного в полку комвзвода из прапорщиков. Шаповалов стоял перед строем и говорил солдатам: «Сила строя, товарищи, в единстве действий, в сплоченности: один взмах рук, один шаг, одно дыхание. А характер у каждого солдата свой. Есть характер, значит, есть солдат…»

«Интересно, а что сейчас, перед атакой, говорит своим солдатам прапорщик?» – подумал Авдеев.

Прошло еще несколько минут ожидания. И вот над высотой Чилижной повисла красная ракета – сигнал атаки.

Солдаты почти одновременно поднялись из укрытий и, держа оружие на изготовку, побежали к рыжим вязовым кустам – предполагаемой обороне противника. Бежали не останавливаясь, лишь на какие-то секунды падали на кочковатую землю, торопливо проползали метр-другой по-пластунски и снова устремлялись вперед, не отставая друг от друга.

Шаповалов бежал вместе со взводом, Авдеев угадывал его по красному флажку, который то и дело мелькал над цепью, указывая солдатам цели и сообщая команды.

Взвод лейтенанта Жарикова поднялся в атаку одновременно со взводом Шаповалова, но перед ним была более трудная местность: верболоз и дикий шиповник, будто колючая проволока, опутали обрывистые подъемы. Кроме того, начали рваться взрыв-пакеты, обозначавшие минное поле. Поэтому в первые же минуты наступления взвод отстал от своего соседа. Авдеев вопросительно поглядел на стоявшего рядом Крайнова.

– А, ничего страшного, – поймав его взгляд, ответил майор. – Пока взвод Шаповалова будет заходить во фланг опорного пункта, Жариков подтянет своих орлов. А там все пойдет как надо.

На бугре, у обреза кустарников, действительно вскоре появились солдаты Жарикова. И в тот же миг усиленно заработали пулеметы, быстрее пошли цепи слева.

«Молодцы, неплохо сработали», – подумал Авдеев и предложил Крайнову:

– Наверное, и нам пора? Пойдемте!

Они миновали густой и цепкий кустарник, пропитанный едким пороховым дымом, и вышли на голый травянистый склон, откуда действия роты, продвигающейся в глубину опорного пункта, были хорошо видны даже без бинокля. Теперь взвод лейтенанта Жарикова, огибая вершину высоты справа, уже выходил к ее коричневому куполу. Солдаты Шаповалова, действуя мелкими группами по три-четыре человека, тоже подбирались к самой вершине. И чем внимательнее следил подполковник за действиями подразделений и за сигналами, которые подавались командирами, тем больше убеждался, что рота в самом деле отлично натренирована и слажена.

На щербатом каменистом подъеме Авдеев и Крайнов нагнали двух солдат. Одного – с ручным противотанковым гранатометом, другого – с трубой переносного зенитного комплекса. Солдаты шли неторопливо и выглядели унылыми, почти безучастными к тому, что происходило вокруг.

– Вы какую задачу выполняете? – спросил Авдеев высокого солдата, у которого гранатомет висел под рукой, будто большой транзистор.

– Идем на высоту, товарищ подполковник.

– Так вот просто идете, не соблюдая маскировки?

– Да нет же никакого противника.

Авдеев повернулся к солдату-зенитчику:

– И вы просто так идете?

– А про нас вообще забывают, товарищ подполковник. Да и как их обозначишь, самолеты? Разве только одним словом: «Воздух». А целей для пуска ракет все равно нет.

– Бросьте разводить антимонии! – раздраженно прикрикнул на них Крайнов. – Соображать нужно и свою боевую задачу помнить. А ну вперед, быстрей!

Солдаты, пригнув голову, побежали за цепями атакующих. А Крайнов, поглядев им вслед, сердито процедил:

– Вот сачки!

– Солдат вы зря ругаете, – сказал Авдеев. – Тут виноват командир роты. Он плохо боевую задачу перед взводами поставил. Танкоопасное направление определил неправильно, гранатометчиков туда не послал. Кстати, это можно было сделать на бронетранспортере. Местность позволяет. Как видите, Жариков не рисовался, задавая вопросы на командном пункте, а проявил законное беспокойство. Вот в чем дело-то.

С высоты донеслось многоголосое раскатистое «ура», и в этот самый момент на фоне редких белесых облаков, прочертив крутую дугу, вспыхнула желтая ракета – предупреждение о появлении танков противника.

– Видите? – Авдеев показал на ракету. – А гранатометчики ваши, конечно, разбросаны по всей высоте.

Крайнов промолчал.

Появившийся связной доложил Авдееву:

– Товарищ подполковник, в район занятий прибыл начальник штаба дивизии.

– Где он? – спросил Авдеев.

– Идет сюда.

Из ближних зарослей чилижника вскоре вышел полковник Жигарев. Чисто выбритый, туго подпоясанный.

– Значит, воюем? – Жигарев метнул недовольный взгляд в одну сторону, в другую. – Дивизия сама по себе, а вы сами по себе?

– Война невеликая, товарищ полковник, а мои задачи – тем более, – ответил Авдеев, сохраняя внешнее спокойствие.

Но Жигарев тона своего не изменил:

– Вижу, вижу. Хотели посмотреть по взводу от батальона, а теперь взялись за роты. Ну и аппетит у вас!

Авдеев понял, что вступать в полемику сейчас не следует. Она к хорошему не приведет.

Жигарев постоял, посмотрел, как низина за высотой заполняется солдатами, как подходят туда, выруливая, бронетранспортеры, и резко махнул рукой:

– Все, товарищи, поедемте в штаб!

– Прямо сейчас, не закончив занятий? – удивился Авдеев.

– Да, сейчас, – тоном, не допускающим возражений, сказал Жигарев. – У нас нет больше времени.

«Ну это уж слишком», – возмущенно подумал Авдеев и всю дорогу, пока ехали до городка, старался подбирать аргументы, которые можно было бы выдвинуть в защиту своего плана. Такие аргументы, он считал, были налицо. Во-первых, определенное уставом время на знакомство с полком он еще не использовал. Во-вторых, сегодняшняя пассивность ракетчиков в момент наступления на высоту, их жалобы на неясность обстановки были неслучайными, и в этом требовалось непременно разобраться.

Когда приехали в Степной гарнизон и Крайнов торопливо начал перечислять, что именно можно считать уже принятым и что вообще, по его мнению, следует принять, не теряя дорогого времени, Авдеев, спокойно выслушав его, сказал Жигареву:

– А я прошу все же, товарищ полковник, повременить немного. В положенный срок я уложусь. Обещаю.

– Вы, подполковник, торгуетесь, как на ярмарке, – повысил голос Жигарев, – а простого понять не хотите: подготовка к учениям сейчас самое важное.

– Да, но время-то еще терпит. И у меня имеется ваш план, товарищ полковник.

– План устарел, – сказал Жигарев. – Есть дополнительное указание командующего о проведении тактических игр, которые раньше не планировались.

Авдеев тяжело вздохнул. Ему было ясно: какие бы аргументы он сейчас ни приводил, поколебать Жигарева уже не удастся. А значит, и с приемом полка ему все же придется поспешить.

– И когда разрешите доложить? – спросил Авдеев. – Когда последний срок, товарищ полковник?

– Разумеется, завтра, – сказал Жигарев. Подумав, уточнил: – Не позднее двенадцати.

3

На следующий день в половине одиннадцатого Авдеев и Крайнов отправились в штаб дивизии. Покачиваясь в жестком кузове газика, Авдеев раздумывал, как вести себя перед комдивом. Удобнее всего было бы, конечно, сослаться на обстоятельства, сломавшие план приема, и оставить за собой право высказаться позже, когда мнение о состоянии боевой подготовки подразделений будет более полным и определенным.

Но тут же эту мысль отбросил: «Ну разве затем я приехал в дивизию Мельникова, чтобы этак вот сразу начать придумывать спасительные зигзаги?» Он вспомнил вдруг о давнем-давнем письме, которое получил от Мельникова, когда был еще слушателем военной академии.

Произошло это после бурной дискуссии вокруг книги Мельникова, которая длилась три вечера. Участников ее интересовало: оправдан ли взятый автором курс на действия мелких подразделений в современном бою и нет ли здесь пренебрежения к тем массированным ударам, которые сыграли немаловажную роль в прошедшей войне?

Авдеев в той полемике участия не принимал. Он посчитал себя слишком молодым, чтобы спорить с людьми, уже побывавшими на фронте и накопившими немалый боевой опыт. Он высказал свое мнение в письме Мельникову сразу же после обсуждения, выразив восхищение смелостью позиции автора. Мельников же в своем ответе хотя и весьма скупо, однако очень прозрачно дал понять молодому офицеру, что всякое дело требует конкретных усилий, а не просто выражения солидарности.

«Интересно, помнит Мельников о том письме или не помнит? – размышлял Авдеев. – И куда сейчас направлены его творческие мысли? Не может же этот человек не думать о происходящем в войсках перевооружении, о появлении в армиях агрессивных блоков новых видов ракетного оружия?»

Генерал-майор Мельников встретил Авдеева и Крайнова не один. За длинным, занимающим чуть не полкабинета столом сидел широкогрудый, с глубокими залысинами над висками полковник Жигарев и по-юношески тонкий, в тугом, узком кителе Нечаев.

– Не дали мы вам осмотреться на новом месте, – сказал Мельников, задержав руку Авдеева в своих ладонях. – Но ничего не поделаешь, жизнь есть жизнь. И поправки ее, как видите, неизбежны.

– И всегда эти поправки кому-нибудь не по душе, товарищ генерал, – с иронией заметил Авдеев.

– Верно… – улыбнулся Мельников. – А скажите, с боевой подготовкой подразделений вы хоть немного познакомились?

– Как мог, товарищ генерал. Впечатление, в общем, неплохое. Но делать окончательные выводы, извините, воздержусь.

– А предварительные?

Жигарев не удержался, бросил реплику, что такой отлично слаженный полк вообще можно принять с завязанными глазами и что семи дней, которые были у Авдеева, должно бы хватить с лихвой.

– Да ведь это как принимать, – многозначительно заметил Нечаев. – Но лучше все-таки глаза не завязывать. Новый человек, свежий взгляд.

– Пожалуй, – сказал Мельников и снова повернулся к Авдееву: – Так мы вас слушаем, Иван Егорович.

– Бой мы вчера провели на высоте Чилижной, товарищ генерал, – докладывал Авдеев. – Роту старшего лейтенанта Суханова посмотрели. Правда, действия были почти те же, что на инспекторской проверке. Но для меня это, сами понимаете, ново. Два взвода хорошо действовали: Жарикова и Шаповалова.

Комдив посмотрел на Нечаева, весело подмигнул:

– Вы слышите, Геннадий Максимович, о вашем подопечном речь идет. Не зря, значит, воевали вы за него, – и пояснил Авдееву: – Колебались мы тут, ставить Шаповалова на взвод или не ставить. Значит, действовал, говорите, неплохо? Приятно слышать. Что еще заметили?

– Были и погрешности.

– Какие, интересно?

Внимательный взгляд комдива и его спокойный голос все больше располагали к откровенности.

– С применением боевых средств не все оказалось ладно, – ответил Авдеев. – Бронетранспортеры были оставлены в тылу за холмом и поданы лишь после боя к месту посадки взводов. Хотя местность позволяла воспользоваться ими в ходе наступления, особенно на флангах. Некоторые виды оружия бездействовали совершенно.

– А конкретнее?

Авдеев рассказал сперва о высказываниях лейтенанта Жарикова по поводу использования противотанковых и зенитных средств, потом о встрече со стрелками-зенитчиками, которые, идя в атаку, не знали ничего о противнике.

– Так это же частности, – заволновался майор Крайнов.

– Возможно, – согласился Авдеев, – но частности, согласитесь, нежелательные.

– Извините, товарищ генерал, но все это, по-моему, сущие мелочи, которые уводят нас от главного, – теряя терпение, вмешался в разговор Жигарев.

Молчавший все это время Нечаев заметил:

– Да ведь без мелочей и большого дела нет.

– Но и большое потопить в мелочах можно, – настойчиво возразил Жигарев.

– Верно вы сказали, Илья Михайлович, – подхватил Нечаев, – можно и потопить… если закрывать глаза на эти самые, как вы их назвали, мелочи.

Мельников поднял руку, останавливая полемику. Однако Жигарев не утерпел:

– Я хочу, чтобы все знали, – сказал он с напускным беспристрастием. – У подполковника Авдеева уже есть замечание за несерьезное отношение к указаниям старших по службе, он, вероятно, не должен забывать об этом, тем более сейчас, в момент приема полка.

Авдеев растерялся. Все эти дни, занятый по горло новыми заботами, он не вспомнил даже про злополучную старую характеристику в личном деле. А ведь она могла насторожить каждого, кому попадет в руки.

– Есть хорошая поговорка, товарищ полковник, – стараясь взять себя в руки, сказал Авдеев, – что написано пером, того не вырубишь топором. А я, как видите, даже без топора.

Мельников и Нечаев молча переглянулись.

– Знаете что, товарищи, – сказал Мельников, – давайте прежде в главном разберемся.

– Верно, – согласился Нечаев. – А то ходим по кругу. Время только тратим.

Начальник штаба с нескрываемым сожалением закрыл папку и неохотно отодвинул ее от себя.

– Что ж, – сказал комдив, слегка хлопнув ладонями по столу, – будем считать, наверно, Степной гарнизон подполковником Авдеевым принятым со всеми замечаниями?

– Да, конечно, – встав, отозвался Авдеев.

Поднялся и майор Крайнов, торопливо одернув сморщенный на груди китель.

– Сидите, пожалуйста, – остановил их комдив. – Так вот, товарищи, задачу, которая стоит перед полком и в целом перед дивизией, вы в общих чертах знаете. Мы должны в самые короткие сроки научиться умело использовать новую мощную ракетную технику, которая обеспечивает большую масштабность действий. Поэтому, когда будете знакомиться с новым планом боевой подготовки, не удивляйтесь изменениям. И еще вот что… – сказал Мельников задумчиво. – Обратите внимание на материалы, напечатанные в последних военных журналах, о современном бое, о гибкости и точности командирской мысли, особенно при таких обстоятельствах, когда сосредоточивается огромное количество боевой техники для массированного удара.

– Вы имеете в виду большие учения «Десна» и «Неман»? – спросил Авдеев.

– Точно, – сказал Мельников. – Кстати, это в ваших местах было. Вы участия не принимали случайно?

– Я был посредником, товарищ генерал.

– Прекрасно, значит, есть опыт!.. Так вы, вероятно, обратили внимание, Иван Егорович, что учения эти проведены нашим командованием сразу же после провокационных действий Пентагона и НАТО в Западной Европе. Там состоялись крупнейшие маневры, открыто направленные против нас и наших союзников. И вот что важно учесть, товарищи. – Лицо Мельникова мгновенно посуровело. – Натовские войска переброшены через океан большими группами и в короткие сроки. Словом, курс взят американскими генералами на массированные действия в сочетании с ядерными ударами.

– Да, это я заметил, – сказал Авдеев, пристально посмотрев на комдива. – В таком случае не следует ли полагать, товарищ генерал, что курс на действия мелких подразделений в наших войсках ныне утрачивает силу?

– Вы имеете в виду мою книгу?

– Конечно, я помню, как спорили при обсуждении вашего труда в академии. Кое-кто уверял тогда, что вы склонны к партизанской тактике, что пренебрегаете якобы массированными ударами, сыгравшими важную роль в прошедшей войне.

– Стойте, стойте! Так это вы мне писали?! – воскликнул Мельников. – А я все время гадаю, откуда мне фамилия Авдеев знакома. Значит, обиделись тогда на мой резкий ответ?

– Я на себя обиделся. Нужно было хорошо подумать, потом писать.

– Интересно. Выходит, в академии вы были со мной солидарны, а теперь нет?

Авдеев смущенно пожал плечами. Мельников, словно не замечая его смущения, продолжал:

– Если бы те, кто ориентацию на действия мелких подразделений истолковал как приверженность авторов книги к своего рода партизанской тактике, подумали о современных средствах связи, им стало бы ясно: никакая рассредоточенность сейчас не мешает частям и соединениям оставаться вполне управляемыми. И вообще в условиях ракетно-ядерной войны тактика мелких подразделений и тактика крупных ударных группировок, видимо, не только не взаимоисключаются, а, наоборот, являют как бы единое целое в организации современного боя.

– Да, пожалуй, – согласился Авдеев.

– Тогда что же вас озадачивает?

– Практическая сторона. Ведь идею мало понять, ее нужно освоить.

– Вот это верно! – воскликнул комдив. – Сейчас, когда в наших руках мощные ракеты самых различных видов, практических трудностей перед нами немало. Но пугать себя не будем, Иван Егорович.

– Ни в коем случае, товарищ генерал.

– Тогда пожелаю вам успехов. Вникайте, присматривайтесь. А за то, что поторапливаем с приемом полка, не гневайтесь. Есть хорошая поговорка: семеро одного не ждут.

– Есть и другая поговорка, – шутливо вставил Нечаев. – Бери быка за рога, – но тут же серьезно добавил: – А чтобы за дело взяться крепче, опирайтесь на коммунистов. Парторганизации в полку крепкие.

В Степной гарнизон Авдеев возвращался со смешанным чувством. Хорошее настроение от встречи и разговора с комдивом затмевалось неприятным впечатлением от жигаревских наскоков. «Какой же он въедливый, этот Жигарев! – досадовал в душе Авдеев. – Неужели он не понимает, что служба офицера – это не гладкая асфальтовая дорожка, по которой можно пройти, не запачкав ботинок. К чему он выволок на свет божий эту старую характеристику?» Авдеев вспомнил весенние учения, на которых командовал мотострелковым батальоном, занимавшим позицию на берегу реки Неглубокой. Бой нарастал тогда с каждой минутой. И в самый трудный момент, когда «противник» уже начал переправляться через реку, Авдеев решил, что внезапным ударом во фланг он сможет изменить ход боя. Приказав одной роте держать обороняемый рубеж, он повел две другие в сопровождении танков в обход наступающим. Но тут неожиданно два бронетранспортера и танк угодили в подводные ямы, глубоко загрязли. И хотя цели своей батальон достиг, наступающие были остановлены, командир полка эту задержку поставил в вину Авдееву. Конечно, доля его вины была: он не успел тщательно разведать речное дно. Но нельзя было не учитывать и временной фактор. Ведь стоило оборонявшимся тогда потерять полчаса, как положение могло измениться в пользу наступавших. Однако ему, Авдееву, поставили в вину неоправданный риск, самовольство, недисциплинированность и прочие грехи. Вот тогда и появилась в его личном деле характеристика, за которую так цеплялся сегодня Жигарев.

4

Мельников, остановившись у стола, нажал на среднюю сигнальную кнопку внутриштабного переговорного аппарата. В репродукторе раздался торопливый хрипловатый баритон:

– Полковник Жигарев слушает.

– Зайдите ко мне, – сказал Мельников.

Начальник штаба появился тут же, едва генерал успел сесть за стол.

– Скажите, Илья Михайлович, вы от начала и до конца были на тактической игре, которую проводили Крайнов и Авдеев?

– Я приехал, когда рота уже действовала, – ответил Жигарев, но тут же уточнил: – Хотя основные действия развертывались при мне.

– А неполадки, о которых докладывал Авдеев, вы сами видели?

Жигарев иронически скривил губы.

– Так видели или нет? – строго переспросил Мельников.

И Жигарев вынужден был признать, что какие-то факты имели место, хотя в целом рота действовала слаженно. Бросок получился компактный.

– Бросок-то, может, был и удачным, – согласился Мельников, – однако Авдеева удача, как видите, не ослепила.

– Не знаю, товарищ генерал, возможно, Авдеев имеет особый талант выискивать недостатки.

– Вот с этого и давайте начнем, Илья Михайлович. – Мельников выпрямился на стуле. – Вы помните батальонные учения, которые проводил подполковник Горчаков где-то в конце июня?

– Это когда гроза нас с вами у высоты «Верблюд» застала?

– Верно, была гроза, – подтвердил Мельников, – Но я о другом. В тот день при отдаче боевого приказа были забыты целая зенитная батарея и отделение ранцевых огнеметов. Припоминаете?

– Помню, как же.

– А перед инспекторской проверкой третий батальон горчаковского полка противотанковые пушки в тылу оставил. А мы с вами обнаружили. Наверно, тоже помните?

Сообразив, куда клонит комдив, Жигарев поспешил объяснить, что оба эти случая были тщательно разобраны на совещании офицеров.

– Разобраны-то были. – Мельников сцепил руки и тяжело налег локтями на стол. – Но потом все позабыли об этих печальных уроках. А вот Авдеев, видите, нам напомнил.

Жигарев недовольно поморщился:

– Разве можно, товарищ генерал, сравнивать то, что заметил Авдеев, с просчетами Горчакова? Кстати, о Горчакове. Сам он относит все эти недостатки к попутным издержкам технического прогресса.

– Что значит к попутным?

– Сущий бред, товарищ генерал, честное слово. Я не стал его слушать.

– Зря. – Мельников на мгновение задумался. – И вовсе не бред это, а попытка оправдать как-то свои ошибки.

– Возможно, но я не склонен копаться в его заумной философии, товарищ генерал. Я сторонник фактов. Факты, как говорится, вещь упрямая.

– Но ведь вы, Илья Михайлович, начальник штаба. Ваша обязанность – тщательно все анализировать, по каждому случаю иметь обоснованное мнение. Конечно, до причин недостатков добраться всегда трудно, но ведь это необходимо, потому что, не устранив причин, не избавишься от самих бед. – Комдив легко встал со стула, давая понять, что разговор окончен.

Недовольный Жигарев, чуть ссутулившись, вышел из кабинета. Мельников пристально посмотрел ему вслед.

В приотворенную дверь он неожиданно услышал голос жены возле дежурного. Выйдя в коридор, спросил удивленно:

– Ты чего это вдруг?

– А вот так, по-оперативному, проездом, ты уж извини, – сказала Наталья Мироновна, задыхаясь от спешки и волнения.

Он провел ее в кабинет.

– Я к тебе на одну лишь минуту, Сережа.

– Что случилось?

– Я получила письмо от Люды и очень расстроилась.

– Что-нибудь о Володе известно?

– В том-то и дело – ничего. Она сама с тревогой спрашивает, не удалось ли нам узнать, как он добрался до места, не написал ли нам.

– Рано еще, – сказал Мельников. – Надо же человеку осмотреться, привыкнуть к обстановке. Да и расстояние все-таки не ближнее. – Он внимательно посмотрел в ее утомленное, но все еще не утратившее красоты лицо. – Так что наберись терпения. И, пожалуйста, сядь. Ну что ты как на иголках!

– Я уезжаю к больному.

– Далеко?

– В тот же район, куда возил меня Никола, помнишь?

– Тебе опять машина нужна?

– Нет, сегодня я на своей. А ты позвони, пожалуйста, в штаб округа, Кириллу Макаровичу. Может, он что знает о Володе. Он ведь обещал.

Мельников посмотрел ей в глаза и сказал, что звонить заместителю командующего Павлову он сейчас не очень хотел бы. Наталья Мироновна насторожилась:

– Почему, Сережа?

– Он скоро приедет сам, – сказал Мельников. – Должен приехать.

– Правда? – Она посветлела, заулыбалась и, не задерживаясь больше, заторопилась к машине. Провожая ее, Мельников с болью в душе подумал: «Не жалеет она себя, и вид у нее какой-то нездоровый».

5

В этот день Мельников задержался в штабе дольше обычного. Еще утром он получил военный журнал с большой статьей «Стратегия Пентагона в действии».

В статье рассказывалось о новых американских доктринах, рассчитанных на вторжение больших масс войск на другие континенты, на стремление удержать в повиновении народы Африки, Западной Европы и Ближнего Востока. «Это они так извлекают уроки из своих провалов во Вьетнаме, – подумал Мельников. – Странно. На словах, казалось бы, готовы подписать договор об ограничении стратегических вооружений, а в штабах втайне готовятся к новым агрессивным действиям. И какие откровенные планы: «доктрина массированного возмездия», «доктрина гибкого реагирования», «доктрина реалистического устрашения».

Мельников встал из-за стола, подошел к висевшей на стене карте. Отыскав маленькую зеленую полоску на побережье Южно-Китайского моря, стал мысленно прикидывать, каким путем добирался туда его сын Володя и где он сейчас: на севере Вьетнама или на юге? Мельников тревожился за сына не меньше жены, но не показывал виду. Он старался угадать, чем занят Володя на новом месте: устройством больницы, медицинского пункта или где-нибудь в джунглях прямо в палатках делает хирургические операции. А возможно, сам изнывает от несносной жары или тяжелых потоков ливня. Но чем больше думал Мельников о возможных занятиях сына в далекой многострадальной стране, тем прочнее утверждалось в нем чувство гордости за мужскую самостоятельность Володи, за его решимость быть там, где он нужнее…

– Это как же понимать, Сергей Иванович? С других требуете выполнения распорядка дня, а сами? – с напускной строгостью вопрошал распахнувший дверь кабинета Нечаев.

– А я решил проверить, не нарушает ли распорядок начальник политотдела, – улыбнулся Мельников.

– Значит, за все в ответе политработники.

– Ну, может, и не за все. Но тут уж вы сами, голубчик, на крючок сели. Так что теперь извольте доложить, куда исчезали. В политотделе, я знаю, вас не было.

– В полку Горчакова я был, потом у ракетчиков. Хотел быстро вернуться, но неожиданно задержался.

– Почему неожиданно? Что-нибудь случилось?

– Дело, конечно, не новое, но поговорить нужно, Сергей Иванович. Жигарев меня волнует.

– Так он давно вас волнует, Геннадий Максимович. – Мельников иронически прищурил свои внимательные глаза. – Что вы имеете в виду? Его последнюю встречу с Горчаковым?

– А вы о ней знаете?

– Разумеется, в общих чертах.

– Но это не все, – сказал Нечаев. – Есть более тревожный случай с ракетчиками. Вы о нем тоже знаете.

– Да, конечно, случай неприятный, – согласился Мельников. – Я уже говорил с Жигаревым. Кстати, доля вины тут и на Осокине, ему не следовало преждевременно уезжать от ракетчиков.

– Верно, не следовало. Но меня все же больше тревожит поведение начальника штаба. И тут политотдел молчать больше не может.