Текст книги "Вездесущий. Фантастика"

ВЫДАЧА ЗАРПЛАТЫ

Приятная усталость, навалилась на Андрея под утро, он почти всю ночь не спал, приобретя себе новую игрушку, не мог насладиться её неограниченными возможностями. Он легко передвигал предметы, и мог находиться где угодно. Даже в сейфе, или прямо в бетонной перегородке. Он умудрился открутить гайки со шпилек крепления сейфа, и передвинуть его на середину комнаты. Это увлечение забавляло его. Ловко просовывая новенькие купюры в тонкую щель между корпусом и массивной дверью сейфа, он радостно смеялся, представляя, как служащие больницы, будут доставать из своих карманов зарплату, не выплаченную за несколько месяцев. А денежки-то, вот они, оказывается, имеются.

Из-за этого Ч.П. даже решили отложить операции, но только не с Андреем. Евгений Александрович, оказался человеком слова, и намеченный им день, был для него святым.

Андрея повезли в операционную. Две молоденькие сестры, щебетали без умолку. Особенно, о таинственных проделках, неизвестных лиц, проникших, бог весть какими путями за стальную дверь директора больницы, снявших тяжеленный сейф со стены, выкравших оттуда деньги, и успевших рассовать их по карманам сотрудников. Их удивляла огромная сумма, заявленная следователем, успевшим поговорить со многими обитателями больницы, но вразумительного ответа он, так, ни от кого и не получил. «Откуда такие деньги?» щебетали они удивлённо тоненькими голосами.

– Зарплату месяцами задерживали! Не зря у Сан Саныча тачка, такая дорогущая. И жена, на неслабой тачке катается. А видела, какая шуба у неё?! На улице уже теплынь, а она в шубе из горностая, вся такая, эдакая ходит, – и Марина, продемонстрировала походку жены директора.

Люська прыснула в рукав, тихим смешком.

– А ты слышала, Люсь? У этой выдры, любовник есть! Точно тебе говорю! Хирург молоденький. Да ты его видела – с третьего отделения он. Помнишь? Тот, что нам по розе подарил.

Люська наморщила лоб, пытаясь вспомнить неприметного хирурга. Цветы ей, дарили многие….

– Да, маленький такой, у него ещё колпак, блином сидит.

Люська, тут же вспомнила колпак, и её милое личико расплылась в придурковатой улыбке.

– Да ты чо, Марин, не может быть!

– Может, может. – Рогоносец он – это точно.

– Кто? – Не поняла Люська.

– Кто-кто! Дед «пыхто». Папа наш, долбанный, и Марина ткнула пальцем, указывая, только ей ведомое пространство, где находится новоиспечённый рогоносец.

Слушая болтовню девчат, Андрей не заметил, как его подкатили к операционному столу. К каталке подошёл медбрат. Склонил своё огромное туловище над Андреем. С трудом повернул свою голову на бычьей шее к девчонкам.

– Он что, всё ещё в коме?

– Да, говорят, что совершенно ничего не чувствует – датчики не реагируют, значит, нервная система не задействована, – буднично произнёс ассистент. – Ему совершенно не больно. Евгений Александрович говорит, что этот парень – идеальный материал для его художественной натуры.

– Он нам показывал фотографии Андрея – красавец, ну просто артист. Запросто влюбиться можно. Я мать его видела, говорят, поседела мгновенно, разом. Бедная женщина! – с грустью в голосе произнесла Марина.

– Ну, хватит девчата тоску нагонять, и без того, жизнь скверная.

– Валер, а чего она у тебя скверная-то? Больной, что ли? – спросила Люська. Валерка плюнул три раза через левое плечо.

– Здоровый я девчата, как бык здоровый. Могу, подкову запросто сломать. Да вот ваше племя, меня не больно жалует – не любите вы меня девчата. А так хочется женской ласки. Я же хороший, добрый, и такой нежный. – Он подхватил Маринку за тонкую талию, и сдавил слегка.

Маринка игриво взвизгнула, и только хотела произнести нелестный комплемент в адрес Валерки, как, властный голос пророкотал:

– А ну шелуха, брысь отсюда. Вашего визга здесь ещё не хватало. – (Это хирург-Евгений Александрович явился, в окружении своей свиты).

– Ну-с, молодой человек, почему не работаем? Располагайте больного, и приступим, с богом.

СТРАННЫЙ СОН

Анна Николаевна проснулась раньше обычного времени от переизбытка чувств, охвативших её во сне. Она долго не могла придти в себя – перед её глазами, всё ещё стоял улыбающийся Андрей. Сон, отчётливо врезался в память, она запомнила каждую деталь, каждое слово, произнесённое сыном, и всё то, что говорила она. Ощущение лёгкости, и какой-то необъяснимой радости, испугало её до дрожи. «Не случилось ли чего дурного? Ведь ему, предстояла операция».

Он появился из темноты сна внезапно – в зале, озарённом мягким светом. Цвета были приглушенные, предметы расплывчатые, словно в каком-то мареве. А Андрей, наоборот – живой и яркий. Глаза его, лучились лаской и заботой. Он говорил нежные слова, успокаивал её. Одет был по-летнему: в свою любимую безрукавку, спортивные штаны, а на ногах белые кроссовки, каких у него не было. Это был без сомнения Андрей, только некоторые детали – смущали её, привнося сомнения. Она очень хорошо представляла, что он, находится без движения в больнице, и что сегодня предстоит операция. В данный момент, его фигура, имела более развитую мускулатуру, а на плече, не было даже шрама, оставленного детской шалостью на всю жизнь. Это, ей не давало покоя, она не выдержала, и спросила, «Андрюша-сынок, а куда делся шрам, оставленный тебе с детства?» – На что он ответил, ровным спокойным голосом. «Мама, скоро у меня не будет никаких шрамов и никаких болезней. И даю слово, что и у тебя не будет с этих проблем. Поверь мне, и прошу, не рви ты себе душу, не ходи напрасно в больницу, этим ты ничего не изменишь. А я к тебе, буду приходить во сне, разговаривать с тобой, слушать твой голос, гладить родные волосы, так рано поседевшие из-за меня». Он подошёл вплотную, обнял, и поцеловал в щёку. После этого, она проснулась. Впервые за эти дни, она выспалась. Двоякое ощущение тревоги и радости не давало покоя. Ожидание дня, томило её, заставляя делать уже давно сделанную работу: уборку во всей квартире; подходила к вещам, перекладывала их с места на место; протирала невидимую пыль; затеяла стирку. Поправляя волосы, она машинально глянула в зеркало, висевшее в ванной комнате, и вздрогнула. На неё смотрела моложавая женщина. Это, конечно же, была она, но что произошло с её лицом? Кожа нежная, гладкая. Морщин, стало меньше. Она еще не привыкла к седым волосам, и даже не заметила, что от седины, не осталось и следа. Эти чудеса, не давали оторваться от приятного, но пугающего отражения, но, время подходило идти в больницу. Она заранее отпросилась на работе. Все сотрудники ей сочувствовали, говорили добрые слова, высказывали фантастические предположения и пожелания по поводу выздоровления Андрея. Начальник – Константин Юрьевич, остановив её в коридоре, сказал озабоченно:

– Вы бы Анна Николаевна, отдохнули с недельку, ведь на вас лица нет. Нельзя, так истязать себя – всё будет хорошо, я уверен в этом.

Она посмотрела на него с благодарностью, ответила тихо, – да я же с ума сойду одна. Здесь коллектив, общение, какое никакое забытьё, а так, она махнула рукой и отвернулась, скрывая набежавшие на глаза слёзы.

НЕГЛАСНЫЙ ДОГОВОР

Андрею показалось, что он побледнел от неимоверного страха как полотно, выбеленное хорошей хозяйкой, и никак не мог сосредоточиться на своих мыслях. Он, то резко проваливался в кромешную тьму, то, глотая с жадностью воздух, словно всплывал из страшной бездны на поверхность не менее страшной действительности, постепенно различая предметы, сосредоточенные лица. Внимание его, задерживалось на многочисленных инструментах, для кромсания человеческой плоти. Он понимал, если он не успокоится, то этот пожилой очкарик с сизым носом распишется на его физиономии, вон тем ножичком. У него мурашки побежали по телу. Страшная картина не давала собраться с мыслями. А когда опухшее лицо с огромными очками нависло над головой Андрея, он, просто отдался судьбе, как человек, пришедший к стоматологу лечить ноющий зуб. Он внимательно разглядывал морщины на желтушной коже хирурга, его сливообразный сизый нос, и думал: «да, ненамного ты меня симпатичней, а лет двадцать назад, выглядел, наверное, неплохо. Отвлёкшись от предстоящей операции, Андрей успокоился, и почувствовал, что он вновь обрёл уверенность в своих силах.

Повязка с головы Андрея была снята, и он услышал множество внутренних голосов. Они переплетались, как на хорошем базаре, где торговали деревенские бабы, стараясь, перебить друг друга, расхваливая свой товар. Но, видно его сознание перестроилось так, что он свободно, мог анализировать любую фразу, любую мысль, в чьей бы голове она не звучала.

«Боже мой, какой ужас, фарш из мясорубки и то симпатичней выходит». «Вот тебе и красавец, в которого влюбиться можно, а этот мясник, думает, что здесь можно что-то исправить. Маэстро нашёлся!» «Ой, я не могу смотреть, мне плохо!» «Вот звери, чего натворили – угробили парня!»

Этот хор голосов, казалось, никогда не кончится.

Евгений Александрович, наклонился ещё ниже, неприятный запах похмелья, резанул носоглотку. «Эй, мужик, ты не мог бы маску плотнее надеть, а то дыханье спёрло от перегара».

Старый хирург вздрогнул, посмотрел на своих ассистентов, снял очки, и тщательно протёр линзы. Пророкотал басом:

– Кто посмел сказать мне, эти слова, прошу извиниться, или покинуть операционную.

Все недоумённо смотрели на Евгения Александровича, не понимая, о чём это он говорит. Он обвёл всех строгим взглядом и добавил:

– Неуважение к старшим, грозит молодому поколению деградацией и полному моральному опустошению. На первый раз я прощаю вашу непростительную выходку… но, вы должны сделать из моего замечания вывод.

Нос хирурга вновь повис над Андреем, линзы очков зловеще сверкнули, увеличивая и без того выпуклые рыбьи глаза, покрытые влажной слезливой плёнкой. Сомнения, что этот маэстро имеет право резать живую плоть, воображая, что создаст нечто подобное искусству, возрастало с каждой секундой. А когда в руке Евгения Александровича появился скальпель, и холодная резина перчаток коснулась лица, Андрей не выдержал: крепко схватив пожилого хирурга за руку, прошептал ему в красное ухо: «Не надо этого делать, я же всё чувствую, и боль, будет страшная. Прошу Вас, оставьте своё намерение, и я буду очень благодарен».

Видно Андрей не рассчитал своих сил: Евгений Александрович громко закричал, глаза его безумно закатились, скальпель выскользнул из его руки, а сам он, повалился на пол, потеряв сознание. Присутствующие, бросились к хирургу, не понимая, что случилось? – не инфаркт ли приключился у пожилого человека? Все засуетились, заметались по помещению. Про Андрея забыли, на какое-то время.

Хирург пришёл в себя неожиданно быстро. Открыл глаза и, протянув руку в сторону Андрея, прохрипел, задыхаясь:

– Вы слышали, что он мне сказал, слышали? Глаза его безумно горели, голова лихорадочно тряслась.

«Ну, всё – старый совсем из ума стал выживать – пора на пенсию», – подумала молоденькая симпатичная ассистентка.

Андрей оценил все её достоинства – он мог её видеть, как все: в халате, в колпаке, и в марлевой повязке. Мог видеть её нагой – в чём мать родила. И последняя стадия: он мог сказать, что она ела сегодня утром, и где находится старый перелом кости на её правой голени. Это было забавно, но, сосредоточившись, он вдруг почувствовал вокруг неё, вполне осязаемое поле – оно было разного цвета, переходящего один в другой тонкими оттенками. Все цвета были разной температуры. Только белый цвет, с лёгким оттенком сирени, не давал никаких ощущений кроме покоя. Неожиданно рядом с ней, выстроился цветовой график – семь цветов радуги, кроме этого, цвета, обладали, разным чувством беспокойства и радости: белый – успокаивал, а вот красный, приносил бурю отрицательных эмоций. Андрей прикоснулся к ярко красной точке, ладонь, словно обожгло близким пламенем. Он отдёрнул руку, одновременно желая укротить жар. Точка, находившаяся напротив правой щеки девушки, стала более расплывчатой, и цвет изменился на жёлто-оранжевый. Андрей ещё раз прикоснулся к этому пятну, желая остудить его полностью, и оно сравнялось с бело-сиреневым фоном.

Девушка потрогала свою щёку, потыкала в неё пальцем – зубной боли, как небывало. «Надо же, испугался проклятый, чует, что к стоматологу записалась, а вот живот, точно из-за расстройства болит, иногда резанёт, аж в глазах темно становится».

Андрей обратил внимание на сгусток пульсирующей ауры разной тональности, то она была жёлтого цвета, то вдруг становилась тёмно-вишнёвой. Девушка при всплеске этого тёмного пятна болезненно морщилась, и тихо стонала. Рядом стоящая пожилая блондинка, тихо шептала: —

Танюша, что ж ты мучаешься-то, иди, отлежись, да лекарство прими, и без тебя здесь обойдёмся. Да и операцию, наверное, отложить придётся. Видишь, Евгений Александрович не в себе?

Андрею понравилась эта девушка, её красивые глаза выражали муку и страдание, ему казалось, что она, вот-вот разревётся. Хотелось сказать ей что-нибудь ласковое и приятное, но он побоялся очередной паники.

Проникнув вглубь тела девушки, он обнаружил, что нервные клетки желудка, и прямой кишки, возбудились, и были необычного серого цвета. Он словно сдавил ладонями огненный шар, и держал его до тех пор, пока он не сравнялся с общим фоном, принося душевный покой ему, и уж точно, этой симпатичной девушке.

– Софья Ивановна, удивительно, но боль ушла, я чувствую себя так, что готова парить в воздухе, кажется, что стоит мне оттолкнуться и я полечу. Такая лёгкость во всём теле, что я его, просто не чувствую.

– Слава Богу, Танюшка, а то я смотреть на тебя не могла – девочка ты наша хорошая, – и она погладила по голове, свою молодую напарницу.

Этот диалог, шёл одновременно с действиями, связанными непосредственно с Евгением Александровичем: его подняли, усадили на кушетку, и пытались определить, что случилось, обычно со здоровым, и никогда не жалующимся хирургом. Обычно красное лицо его, было бледным, он капризно отталкивал руки женщин и приборы, с помощью которых они пытались понять причину, столь неожиданного отказа здоровья.

– Уйдите все, с моих глаз долой! Никого видеть не хочу! Здоров я, и ничего со мной не произошло! Вон отсюда, и дверь закройте – я один хочу побыть….

Решив пожалеть старого хирурга, Софья Ивановна тронула его осторожно за плечо:

– Устали вы Евгений Александрович, шли бы отдохнуть – лица на вас нет.

Он вяло отмахнулся, и произнёс усталым раздражённым тоном.

– Идите, идите, я вас позову.

Только дверь закрылась, он тут же поднялся, и быстро подошёл к Андрею.

– Так-так… значит, говоришь тебе больно, и это, услышал только я один? Ведь это так? Ну, что же ты молчишь? Скажи мне что-нибудь, подай, хоть какой-то знак. – Он схватил скальпель, руки его задрожали, линзы очков зло сверкнули, занеся скальпель над лицом Андрея, он замер жуткой статуей в лихорадочном раздумье. «А, если парню на самом деле больно? – надо сделать анестезию, и приступать к операции немедленно. Неужели его психика стала сдавать? Может, и правда, на пенсию пора? – огурчики выращивать!»

Андрей осторожно отвёл остриё лезвия в сторону, тихо шепнул в ухо хирургу, «Евгений Александрович, прошу вас – только без паники, и истерик. Каким бы вы ни были великолепным специалистом по пластической хирургии – вам не удастся коснуться моего лица, и я вас предупреждал, что я всё чувствую и испытываю боль, холод, и всё прочее, что присуще чувствовать человеку.

Евгений Александрович, смотрел на Андрея с открытым ртом, и выпученными глазами. Он пытался что-то сказать, но из его рта, вырывалось только нечленораздельное мычание. А Андрей продолжал.

«Вы успокойтесь, и не придавайте этому чуду большого значения – настоящего чуда – вы еще не видели. Чтоб вам продемонстрировать возможности моего мозга: я вас приведу в идеальное состояние. Вы наконец-то почувствуете себя, совершенно здоровым человеком, испытаете радость этого состояния. И не возражайте мне! Вы пристрастились к спиртному. Вы даже на сложную операцию пришли с глубокого похмелья. Я могу избавить вас от этой неприятной тяги. А когда вы посмотрите в зеркало, то поймёте разницу между алкоголиком, и человеком, ведущим правильный образ жизни. Всё это, я могу сделать, только с вашего согласия. И если вы, дадите мне своё слово, то я, хотел бы заключить с вами негласный договор. Вы меня слышите?

Хирург быстро закивал головой, снял очки, протёр тщательно линзы, замызганным, скомканным платочком, затолкал его обратно в нагрудный карман. Посадив очки на свой сизый нос, он повернул к себе отражатели, посмотрел в них, и сморщился брезгливо. – На него смотрело опухшее лицо, под выпученными глазами – обвислые мешки, губы бесформенные – синюшного цвета, нос-слива, испещрённый резкими прожилками кровеносных сосудов, подумал, «да, не Ален Делон – самому, требуется пластическая операция».

«Ну, Алена Делона я из вас не смогу сделать, но многое, поправить можно. Так вы согласны, с моими условиями? Если мы придём с вами к общему соглашению, я вам сделаю, ещё один подарок – вы станете самым знаменитым человеком в своей области искусства. Как это будет происходить, представляю, только я. – Объяснить это невозможно, и разумом не понять.

Можете вслух не отвечать – я прекрасно читаю ваши мысли».

Но, старый хирург по привычке произнёс вслух:

– Если всё это не сон, и не фантазии старого, выжившего из ума мозга, то я не прочь, заключить с вами, негласное соглашение. Но, как же поступить с вашим лицом? Ведь оно обезображено до такой степени, что смотреть невозможно.

«А вы, разбинтуйте мою правую ногу…. Это же ваша работа, не правда ли? И вы, наверное, помните, что там было, когда вы собирали меня, буквально, по частям? Хирург, дрожащими руками, стал снимать свежие бинты, лицо его вытянулось от удивления – нога была, как новенькая, словно никогда не испытывавшая ни травм, ни хирургического вмешательства. Он оглянулся на дверь. Его испугало, что кто-нибудь войдёт неожиданно, и застанет их врасплох – поймёт всё происходящее, и тогда, произойдёт непоправимое. То, что затем будет здесь твориться, одному Богу известно.

ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Хирург кинулся к двери, остановился перед ней в раздумье, затем медленно открыл её, выглянув в коридор. На кушетке сидел Валера, опустив голову, он жевал жвачку, и, по-видимому, чего-то напевал, выстукивая носком башмака, ему одному, известную мелодию. Женщин, и молодого ассистента Дмитрия, видно не было. «Курить, наверное, ушли».

– Валер, можно тебя на минутку.

Валерий повернул голову в сторону окликнувшего. У хирурга, было непривычно доброе, просительное выражение лица.

Валера тяжело поднял своё массивное тело, грузно подошёл к хирургу.

– Я слушаю, Евгений Александрович. Чем-нибудь помочь?

– Да Валер, просьба большая есть. Не впускай никого в операционную, пока я не скажу. Выполнишь? – Посмотрев в недоумённые глаза Валерки, добавил, – я пока один помракую, прежде чем, кого-то приглашать. Ты меня понял? Не единой души!

Валерка пожал медвежьими плечами.

– Как скажете, Евгений Александрович. Даже мышка не проскочит. А, как вы себя чувствуете, как бы не случилось чего?

– Здоров я, Валера – здоров. Не беспокойся за меня, – и хирург скрылся за дверью, плотно прикрыв её за собой.

– Ну что ж, если мне всё это не померещилось, продолжим этот странный диалог. Так чего вы предлагаете мне, молодой человек. Вы очень сильно поразили моё воображение. Я ни разу не сталкивался с таким феноменом, и разум мой, раздваивается. Я понимаю, что это не сон, но и явью это не назовёшь. – Это чистая фантасмагория!

«Я думаю, что мы в первую очередь, займёмся вашим здоровьем. Я прекрасно вижу колбочку в вашем шкафу, а рядом, стоит стакан, наполненный наполовину чистым медицинским спиртом. Я чувствую его запах, несмотря на то, что стакан накрыт эбонитовой пластинкой, а сверху, какой-то фланелевой тряпочкой. Не удивляйтесь, я вижу всё это вашими глазами. Концентрация очень сильная, потому, что вы жаждите этого крепкого напитка. И вот сейчас, мне даже не надо будет спрашивать у вас о ваших ощущениях, я буду о них знать. Единственный вопрос: Вы хотите избавиться от этой тяги, или оставить ваше дурное увлечение?

– Нет, нет, я ненавижу себя за это. Я очень сильно хочу избавиться от этого кошмара. Но вы ведь представляете – знаменитый человек, и пошёл кодироваться! Да, когда об этом узнают в клинике…. – Он махнул рукой. А вы знаете, вы мне, всё больше нравитесь. Я же не садист, но приборы, говорят сами за вас – отвечают за ваше состояние. А они говорят, что ваша нервная система – полностью отключена – вы ничего не должны чувствовать. После такого случая, я не смогу делать операции, тем клиентам, что пребывают в коме. – Он говорил, а сам потихоньку забинтовывал ногу Андрею. Глаза его погрустнели. Внутренне, он не доверял себе. Он чувствовал, что произошёл сбой, и он никак не мог поймать равновесие – увязать реальность с чудовищной мистикой.

Андрей прекрасно понимал его душевное состояние и, желая смягчить создавшуюся ситуацию, приступил к сканированию всего организма стареющего тела. Он ещё сам не понимал, как происходит перестроение клеток. Почему здоровые клетки, так быстро заменяют старые, изношенные, поражённые болезнью? это было и для него, большой загадкой. Каким образом всплывают различные графики: от простых и понятных, до умопомрачения сложных, в которых надо было разбираться и разбираться. Вот, и в данной ситуации, появилась формула, совершенно для него непонятная, а внутренний голос объясняет, что это, нежелательное химическое соединение, от которого нужно освободить организм. Откуда, всё это берётся. Кто-то, или что-то, пытается в доступной форме, научить, показать, и вложить информацию в его мозг. Он был не так силён в химии. Поверхностно знал физику и, если уж честно, стал понимать, что и в анатомии, он далеко не дока. Всё, о чём бы он ни подумал, стало быстро наполнять его разум новой информацией. Аура Евгения Александровича, сильно отличалась от ауры молодого организма девушки. Но трудностей особых Андрей не испытал. Аура выровнялась, и стала белой с лёгким сиреневым оттенком. Он видел, как старик преображался: осанка выровнялась, стала гордой. Кожа лица, поменяла оттенок, опухоль спала, нос стал тоньше, и побелел. Очертания рта, стали более чёткими, губы обрели естественный оттенок. Старик впервые заулыбался. Да и стариком-то его, назвать было трудно.

«Ну, что скажете, Евгений Александрович? Как вы себя чувствуете? Хирург, сощурил глаза, словно вглядываясь в даль, сказал без особой радости.

– Чувствую себя прекрасно, но, кажется, что ты меня лишил зрения. Я и так видел плохо, а теперь и вовсе ничего не вижу.

Андрей засмеялся.

«Да вы очки-то снимите. Смелей, смелей!»

Хирург, словно страшась, чего-то худшего, осторожно снял очки, и тут же выронил их, закричав неожиданно громко.

– Боже мой, не может быть! – Подскочил к Андрею, и стал тискать его в объятиях. – Я вижу – вижу всё без очков! – Это чудо – чудо! – Удивительное чудо!

На громкий крик, в операционную влетел Валерка. Спросил испуганно:

– Что случилось, Евгений Александрович?

Тот перестал мять Андрею кости, повернул радостное лицо к вбежавшему Валерке, а тот, буквально рухнул на стоящую рядом кушетку, не ожидая зрелища, так сильно поразившего его воображение.

Не обращая на ворвавшегося Валерку никакого внимания, Евгений Александрович кинулся к тумбочке, на которой лежала стопка журналов, схватил первый попавшийся под руку и жадно стал перелистывать страницы, истерически хохоча. Он не переставал бормотать:

– Ну парень, вот фантастика-то, прости меня господи, за моё отчуждение, спасибо тебе, что ты есть на самом деле!

Следом за Валеркой, в операционную вошли все, кто должен был присутствовать при операции; они смотрели ошалело на происходящее, и ничего не понимали. Хирург, обернувшись в сторону вошедших коллег, посмотрел на них зло из-за плеча, глаза его сощурились и он, не проговорил, а прорычал.

– Кто разрешил войти?! Вон, отсюда, чтоб духу вашего, я здесь не видел. – Он сделал угрожающее движение, словно хотел броситься на них драться. Его коллеги, не на шутку перепугались, и быстро выскочили в коридор, захлопнув за собой дверь.

Одним прыжком, сильного молодого тела, он оказался около Андрея.

– Послушайте молодой человек, объясните мне, как всё это понимать? Неужели, выйдя из кабинета, и потеряв с вами контакт, я не лишусь этого божественного дара? Неужели, я буду видеть так, как тридцать лет назад, не ведая, что такое очки? Мне страшно выходить из операционной. Скажите мне. Это гипноз?

«Нет Евгений Александрович – это не гипноз и не фантастика – это реальные вещи, подвластные человеческому разуму. Человеку трудно понять другое состояние – измерение, которое он не испытал. Только в мечтах дано простому человеку побывать в фантастическом мире другой реальности. Я сам не знаю, что произошло с моим мозгом. Он впитывает столько информации с такой огромной скоростью, что мне самому становится страшно».

Евгений Александрович хотел что-то вставить в образовавшуюся паузу, но не успел.

«Я прошу вас, давайте вернёмся к нашему основному вопросу. И так, вы не делаете на моём лице операцию, а только сообщаете всем, что удачно прооперировали пациента, и ровно через неделю, можно будет посмотреть на результаты вашего труда. И никому, ни слова, о моих способностях. Теперь посмотрите на своё лицо – оно существенно отличается от недавнего оригинала, что и послужило сильному потрясению ваших коллег. Я предлагаю неплохую легенду, которая обогатит вас безмерно». Андрей замолчал, наблюдая, как хирург разглядывает свое отражение. По всей видимости, он был очень доволен. Но волнение и страх, все больше и больше отражался на его лице. Он озабоченно произнёс:

– Они же меня, не узнают, не поверят, что это я. Как же быть в этой ситуации, что делать? А моя жена, мои дети?.. – Он вопросительно посмотрел на Андрея.

– Вот я вам и предлагаю очень достоверную историю…

Хирург жадно схватил Андрея за плечи:

– Говори милый, говори, я тебя очень внимательно слушаю.

«Я думаю, что самое вероятное, будет объявить, что вы изобрели мазь, помогающую омолодить кожу лица. Долго бились над рецептом, испытывая все образцы на себе. Последние компоненты, наконец-то принесли удачу и, все, могут теперь убедиться в эффективности незаурядного изобретения. Сразу скажите, что раскрывать технологию, вы не собираетесь. А вот помочь страждущим – всегда, пожалуйста, но не безвозмездно. Я вас уверяю, скоро вы будете самым богатым человеком. Если не забудете о нашем договоре. Как только вы раскроете нашу тайну – всё вернётся так, как было до нашей встречи. А теперь, надрежьте кожу на моем лице, набросайте окровавленных бинтов и ваток в ванночку, и аккуратно забинтуйте голову».

Хирург, дрожащими руками взял скальпель, склонился над Андреем. Прошептал тихо:

– А как же боль? Ведь вы говорите, что вам, так же больно, как и всем?

«У нас мало времени говорить об этом. Давайте действуйте быстрее. Я устал и хочу спать. Да, кстати: в приёмную вошла моя мама. Вам нужно закончить всё, до того, как она поинтересуется прошедшей операцией. Выйдете к ней. Объясните, что все прекрасно. Беспокоиться ей, ни о чём не стоит. И попросите ее, чтоб она напрасно не ходила в клинику. Убедите ее в этом. Скажите, что сами ей позвоните, если что не так. Она вас послушает. Фотографии, положите на тумбочку возле моей кровати, и скажите медперсоналу, чтоб их не трогали. Вы все поняли, о чём я вас просил?»

– Да, да! Я понял, и выполню всё, в лучшем виде. – Он ещё постоял в раздумье, и стал делать профессиональные надрезы на лице Андрея. Кровь струйками потекла на клеенку, и Евгений Александрович, лихорадочно промокал ватными тампонами, бросая набухшую кровью вату в ванночку.

Кровь внезапно остановилась, и хирург аккуратно стал бинтовать Андрею голову. В дверь неожиданно постучали. Он молча подошел и толкнул ее наружу, распахивая настежь. Перед коллегами стоял Евгений Александрович, его помолодевшие глаза, светились счастьем. Сквозь повязку, прозвучал его привычный басовитый голос. Грубости и злости, как не бывало:

– Ну, дорогие мои коллеги, что вас беспокоит в этот неурочный час?

Татьяна кивнула в конец коридора:

– Мать Андрея пришла – передачу принесла и спрашивает, как здоровье у сына, как проходит операция? Плачет. Просит пустить к сыну, как только операцию сделают.

– Я поговорю с ней. Скажите, что я минут через десять, выйду, – и он вновь скрылся за дверью операционной. В коридоре воцарилось молчание… – ждали, когда Евгений Александрович выйдет.

Все были в недоумении, почему в этот раз, он был такой странный, почему не пригласил ассистентов на операцию? Что он там делал? Одному богу известно… Но никто не рискнул, пойти ему наперекор. Его побаивались, и авторитет специалиста довлел над всеми, не давая возможности советовать или противиться его решению.

– Больного в палату! Особый уход. Назначить массаж, и принудительную гимнастику. Я поставлю этого парня на ноги! – Евгений Александрович стремительно прошел в конец коридора. Долго разговаривал с матерью Андрея, уговаривая, напрасно не тратить время и деньги, на бесполезные посещения и передачи.

Она плакала, не желая его слушать, приговаривая:

– Андрюшенька, мальчик мой! – Затем, поднимала глаза на Евгения Александровича, умоляя, дать ей увидеть сына, погладить его руки, его волосы. Дать ей выговориться и поплакать.

Старый хирург не выдержал – жалость, сжимала его сердце, и он сдался.

– Хорошо, я даю вам, ровно десять минут. При условии, что вы не будете плакать. Андрея нельзя расстраивать. Я буду рядом, и выпровожу вас немедленно, если вы не сдержите своего обещания. Вы меня поняли? Вытирайте слезы и следуйте за мной.

На свидание матери с сыном, разлучённых нелепым, страшным случаем, смотреть без слез было невозможно, и Евгений Александрович тихо вышел в коридор, оставив Анну Николаевну наедине с сыном.

Она, уронив голову на грудь сына, гладила его податливые, шелковистые волосы и молчала. Она боялась расплакаться, повторяя про себя, ласковые слова. Душа Андрея плакала, но он крепился, боясь выдать себя, и свои неимоверные возможности. Он боялся, что психика матери не выдержит, и вряд ли он сможет вмешаться в процесс, еще ему неведомый. Он ругал хирурга, за его слабость, а себя, за беспомощность.