Текст книги "Вездесущий. Фантастика"

ИЗБЫТОЧНАЯ ЗАБОТА

Все были удивлены чрезмерной опекой Евгением Александровичем над неподвижным, и казалось, неинтересным клиентом. Ажиотаж, вокруг его изобретения, постепенно стих. Желающих, он принимал редко, и с неохотой. Цена за омоложение была неимоверно высокой, но, очередь росла быстро, как и недовольство в ней, а параллельно и среди начальства. Он был упрям, игнорировал приказы и просьбы. Пропадал часами в палате у больного. Что он там делал – никто не знал.

Ровно через неделю, он показал результаты «своей» работы. Все были поражены тонким искусством, можно сказать великого хирурга, но радости на его усталом лице, никто не увидел.

Статьи, о феномене, произошедшем в клинике, заполнили страницы всех газет. Фотографии Евгения Александровича и его пациента мелькали везде. Репортажи были так часты, что раздражали не только Евгения Александровича. Чрезмерная слава, стала ему в тягость. Он был бы не прочь уйти в отпуск, но беспокойство, что потеряет связь с Андреем, останавливала его, и эта безысходность замкнутого круга, давила на психику, угрожая разрушить её окончательно.

Он привык к Андрею. Поначалу, неподвижное тело раздражало – пугало своей окаменелостью. Когда Андрей начинал разговаривать с ним, Евгений Александрович всегда смотрел на его губы – ждал, что вот-вот они разомкнутся, и когда понимал, что этого не произойдет – морщился, как от зубной боли. Ему, все больше и больше нравилось беседовать с Андреем. Многого он не понимал, и чужая, неведомая доселе философия захватывала его полностью. Он мог часами сидеть рядом, как завороженный, пытаясь понять смысл сказанного, запомнить его. Ему казалось, что способности разума Андрея, лежат где-то на поверхности, но ухватиться за тонкую ниточку другой, неосознанной реальности, что-то мешало. Он подозревал, что Андрей, скрывает от него то, что помогло бы ему проникнуть в самую глубину сути – познать истину сверхчеловеческих возможностей. Всё, что демонстрировал Андрей – не поддавалось никакой логике: он спокойно мог убрать любой предмет, и вновь, вернуть его обратно. Он мог вылечить любую болезнь. Евгений Александрович, убеждался в этом не один раз.

ИСЦЕЛЕНИЕ

Зная, что доброе сердце Андрея, не оставит в беде страдающего человека, он просто привел в палату свою племянницу. Врачи давно вынесли ей приговор, что она не жилец, что ни одна операция не сможет остановить быстро развивающийся рак костной ткани. Болезнь редкая, и пока неизлечимая.

Евгений Александрович пошёл на хитрость: он не сказал ни слова Даше, и тем более Андрею. Это был его первый эксперимент. Эксперимент природы человеческих отношений. Он был уверен, что установка высшего разума, направлена на восстановление всего живого, что есть на земле и во всей вселенной. Всё черное, негативное, приносящее смерть, всё это – ничто иное, как наше зло, наши мысли, направленные на уничтожение, материализующиеся в пространстве, создающие хаос, который наш разум неспособен распутать, и погибшие, отравленные клетки начинают прогрессировать стремительно и неотвратимо.

Мотивируя тем, что девушке необходимо подождать дядю, чтоб вместе пойти домой. Он дал ей журнал, оставив в палате, где он мысленно беседовал с Андреем на отвлеченные темы.

Девушка, иногда отрываясь от красочных страниц журнала, смотрела на неподвижное лицо Андрея с большим сочувствием. Она знала о больном, находящемся в коме не только от дяди, но и из многочисленных источников часто мелькающей информации. Она знала и о своей болезни, с неотвратимым страшным концом. Концом её жизни. Она горько улыбнулась, сопоставив их жестокое состояние. Ей так захотелось, чтоб это мраморное, красивое лицо ожило, повернулось в ее сторону, улыбнулось. Она представила это так чётко и выразительно, что ей показалось это явью. Она покачала головой, отгоняя неприятные мысли. Но больничная обстановка, только усиливала угнетающее состояние и она, отложив журнал, сказала тихим бархатным голосом, с нотками грусти и утомлённости:

– Дядя, я пойду на воздух. Простите меня, но здесь так душно. Я буду ждать вас в аллее, возле памятника Бехтереву.

– Что ты, что ты девочка! Потерпи, я сейчас, – и он засуетился, оказавшись в этот момент таким жалким, испуганным, и растерянным, что Андрею, стало не по себе.

Он с первого момента, появления этой, совсем еще молодой девушки, с грустными глазами, понял, для чего хирург привёл её с собой. Она была особой: её мысли были чисты, и сама она, излучала, что-то особенное, приносящее в душу спокойствие, и умиротворение. Её глаза, полные печали, и безысходной тоски, не убивали, а наоборот, давали необъяснимую надежду. Это было так странно, что Андрей, ещё не понимая, почему ему так хорошо? стал сомневаться, а так ли он могуч? Нет ли таких вещей, в каких ему не дано разобраться?

Он видел её болезнь, и напряжение его сознания было огромным. Задыхалась не только эта хрупкая девушка – задыхался и сам хирург. Схватившись за грудь, он подбежал к окну, откинув шторы, хотел распахнуть его. Но посторонняя сила, опередила его желание и, вырвав шпингалеты, распахнула створки настежь. Лучи вечернего солнца, наполнив оранжевым светом палату, заиграли мягкими бликами на предметах, принося другую атмосферу. Атмосферу неведомой силы.

Андрей отдавал всего себя. И если бы он не видел своих результатов то, наверное, потерял бы надежду. Состояние девушки было таким безнадежным, что требовало посторонней энергии. Искусственное освещение стало меркнуть. Накал в лампочках, стал почти незаметен. Ворвавшийся воздух, тугими потоками заметался по палате, разметав журналы и все бумаги по всему пространству палаты. Девушка, стояла в растерянности и смотрела испуганными глазами на Андрея, от которого шло необъяснимое свечение. Лампочки, резко вспыхнув ярким светом, одновременно хлопнув, взорвались, осыпав пространство мельчайшими осколками.

Хирург обернулся, из его груди, вырвался вздох облегчения. Он счастливыми глазами смотрел на любимую племянницу, понимая, что парень отдал ей все свои силы. Он смотрел в её глаза, и видел, что в них, появилась, давно угасшая искорка надежды. Он тут же бросился к ней. Отряхивая с ее волос осколки, и не обращая внимания на кровь, выступившую на ладонях, обнял её, и разрыдался, сотрясаясь всем своим телом. Затем, упав на колени и протянув руки к открытому окну, прошептал страстно:

– Господи, ну почему ты милостив к одним и так жесток к другим? Прошу тебя господи, подними парня на ноги. Вдохни в его тело полнокровную жизнь! Ты это можешь – господи! – Он на коленях подполз к Андрею. Уронив на его грудь голову, затих, слушая ровное биение сердца.

Племянница подошла. Несмело тронув всхлипывающего дядю за плечо, тихо произнесла:

– Пойдёмте домой, не плачьте.

Он поднял на неё глаза полные слез, кивнул молча, судорожно сглотнув слюну, стал тяжело подниматься. Он неимоверно устал, словно он, а не Андрей, отдавал все свои силы, но лицо его, светилось радостью.

Они ушли, а перед Андреем, всё ещё стояло его заплаканное лицо и большие испуганные глаза девушки. Он был счастлив, что подарил жизнь еще одному человеку.

ПОСЕЩЕНИЕ ПСИХОЛОГА

В дверь к Александру Анатольевичу постучали, и дрогнувший женский голос несмело спросил, можно ли войти. Пожилой психолог, скрипнув креслом, повернулся к приоткрывшейся двери, и мягким успокаивающим голосом произнес:

– Да, да, проходите.

В кабинет вошла моложавая женщина, возраст ее ускользал, не давая опытному аналитику определить годы, даже приблизительно. Черты лица ее были правильными, если не сказать красивыми, кожа, приятного оттенка с легким загаром была гладкой, словно время не тронуло ее своими издержками. Темно-русые волосы, аккуратно уложенные на затылке ровным валиком, отливали шелковистыми мягкими бликами. Но больше всего, Александра Анатольевича поразили ее глаза: необыкновенно выразительные, беспокойные, с легкой тенью стеснения, словно искали поддержки. Они завораживали своей особой красотой, увлекая смотрящего в какую-то неведомую глубину, оставляя внешний мир за гранью ощущения. Даже простенькая одежда, в которой пришла женщина, проявила себя намного позже – чаще происходило наоборот – сначала на клиенте крикливо выпячивалось одеяние, а уж затем его лицо.

Пристальное изучение вошедшей женщины длилось секунды, а психологу показалось, что его взгляд, замер в той бесконечности, которую объяснить невозможно.

– Проходите, садитесь, что беспокоит вас? – Обратив внимание, что женщина разволновалась еще больше, Александр Анатольевич успокоил: – Не волнуйтесь так, я думаю, что мы разберемся в ваших чувствах и поможем решить наболевшие проблемы. Рассказывайте, что так сильно беспокоит вас?

Врач посмотрел на тоненькую книжечку, протянутую ему пациенткой, на обложке аккуратным почерком были выведены фамилия, имя и отчество вошедшей.

– Анна Николаевна, давайте знакомиться: я – Александр Анатольевич. Я готов помочь вам, если конечно вы изложите суть ваших жалоб. Я вас слушаю.

Анна Николаевна слегка покраснела и произнесла, глядя с надеждой в глаза врачу.

– Поверьте мне – я совершенно здоровая нормальная женщина, и не ощущаю в себе никаких психических отклонений. – Она посмотрела пристально в глаза врачу, ожидая его реакции. Александр Анатольевич кивнул головой, словно соглашаясь с ее утверждением.

– И в то же время, со мной происходят странные вещи. – Она смахнула слезу с ресницы, глаза погрустнели. – Вы поймите меня правильно: с моим сыном Андреем случилось несчастье, он, вот уже как месяц, находится в больнице, и ни разу не приходил в сознание. – Она закрыла лицо руками, видно было, как тяжело ей говорить. Она посидела в таком положении с минуту, врач молчал, давая ей успокоиться.

– После катастрофы, когда прошло две недели, с тех пор стало происходить невероятное: Когда я узнала о случившемся горе, думала, не перенесу и наложу на себя руки. Поседела, конечно, в тот же день – была белая, как лунь. Когда посмотрела в зеркало, себя не узнала – постарела-а – лет на двадцать. Сотрудники испугались, думали, что заболела сильно. Я конечно и болела, как не болеть-то, горе такое. И вот, две недели прошло, помню, что не могла никак уснуть. Вижу, свет включился, но, какой-то необычный, мягкий, словно туман в помещении, да и помещение, не моя комната, а просторный зал без мебели. А из этого тумана на свет, мой Андрюшенька выходит и говорит мне: «Здравствуй мама». Я как сейчас, все слова его помню, он же такой ласковый у меня. Всё успокаивал, говорил, что всё хорошо будет, и такой покой на меня снизошел, что я, проснулась поздно и чуть на работу не опоздала. Быстренько собралась и бегом. А на работе на меня, с укоризной посмотрели. Я сперва и не поняла в чем дело, а когда посмотрела случайно в зеркало, то, поняла сразу всё – сама себя не могла узнать, словно мне не за сорок, а так, в девках немного задержалась – не то девчонка, не то женщина, и ни сединки.

Пришла домой, а дома, розы огромные в вазе на комоде стоят, и пачка денег – целая тысяча. Перед самым днём – восьмое марта. Ну, думала, что кто-то из знакомых пошутил, но, кого не спрашивала, все, только недоуменно плечами пожимали. А Андрюшка, частенько стал во сне навещать. Самое странное, я всё помню, будто это на самом деле происходило.

После этих роз, я дискомфорт стала ощущать, страх какой-то, беспокойство. Вот дверь железную поставила, замок сложный, говорят, что не каждый медвежатник откроет. Но, вот этот понедельник показал, что и этот замок можно открыть. В этот день, у меня день рождения был, кстати, и Андрюшка меня в ночь перед днем рожденья поздравил. Отметили мы на работе мой день рождения, а на вечер, я своих подруг домой пригласила. Время еще было по магазинам пройтись. Заскочила к Людке – моя самая близкая подружка, она мне и говорит: «Только хотела тебе позвонить, чтоб ничего не готовила, я ведь выходная сегодня, вот и приготовила тебе подарок – наготовила на целую армию еды, так что тебе, трудиться не придется. Сейчас зайдем за Зинкой и позвоним Ленке, чтоб пораньше пришла. Загуляем…».

Я, конечно, поблагодарила Людмилу, так и сделали, как она сказала, а сами стали собираться ко мне.

Пока прособирались да за Зинкой заезжали, Ленка уже у подъезда нас ждала.

Зашли в прихожую, разделись, мы с Людмилой сразу на кухню, а Ленка с Зиной в комнату пошли. Слышим, Ленка кричит оттуда: «Ой, красота-то какая!» – Прибежала к нам на кухню, поцеловала меня и говорит: «Ценят тебя на работе Анна, – а потом, сощурила глаза хитро, и спрашивает, – а может, у тебя ухажер появился? Вон ведь какая красавица стала…».

«Ты, о чём?» спрашиваю.

Зина подошла, Людмиле знаками показывает, давай мол, чего-нибудь, на стол унесу. Я уж последнее прихватила, захожу в комнату… и чуть торт не выронила: на столе, занимая почти все его пространство, стоял огромный букет алых роз.

Конечно, я была в растерянности, но промолчала.

Физические явления, меня беспокоят не меньше, чем разговоры во сне с сыном, и мои физиологические и психологические перемены, но вы в этом, я так думаю, мне не поможете. Хотелось бы узнать, что происходит с моей психикой, и как можно объяснить всю логику общения во сне с сыном? Практически, физическое ощущение реальности происходящего не покидает меня ни на минуту.

Парадокс, состоит совершенно в обратном. Понимаете, я боюсь, что потеряю, этот нужный только мне контакт с моим сыном. Думаю, никто не объяснит мне тот феномен, что память моя способна запечатлеть все образы, фразы и ощущения. Я могу свободно воспроизвести весь разговор с моим сыном, его стихи, посвященные мне восьмого марта и ко дню рождения. Чтоб не быть голословной, я продемонстрирую свою новую способность. Подайте, пожалуйста, любой из журналов с вашего стола.

Александр Анатольевич в недоумении глянул на стопку журналов, взял лежащий сверху и протянул Анне Николаевне. Раскрыв журнал, она быстро пробежалась глазами по странице и не закрывая, подала обратно врачу.

– Проследите, пожалуйста, текст, – и она стала наизусть пересказывать, то, что там было напечатано.

Александр Анатольевич был явно в шоке. Он уже не смотрел в журнал, а смотрел на пациентку с восторгом и недоумением.

– Феноменально – такой памяти и скорости восприятия, я за всю практику не встречал. Да-а-а, Вы говорите, что с вашей психикой все нормально? Хотелось бы в это верить! К сожалению, я не знал, как вы выглядели до вашей трагедии. Просто не знаю, что вам сказать? А давайте-ка, не будем терять с вами контакта – для лучшего понимания происходящего с вами, нам нужно встретиться, и не один раз. А пока, я только развожу руками. Да, кстати, вы не обращались в милицию, по поводу возникновения в вашей квартире неожиданных предметов?

– Нет, нет, что вы. Я прекрасно понимаю, чем все это закончится. Вы что, нашу милицию не знаете? Да и с работы уволят – за частые отлучки. Никто не будет смотреть, что у вас на руках повестка – времена не те.

– Да, это вы, верно подметили, и всё же – лучше бы с этим всем, специалисты поработали.

– Вы меня извините Александр Анатольевич – идти мне надо.

– Да, да, – рассеянно сказал врач. – Но вы не теряйтесь, заходите в любое время.

Последнее, что он услышал – это затихающее слово «до свидания», произнесенное уже в коридоре.

УСПОКОЕНИЕ ДУШИ

Тётя Феня – уборщица, вразвалку вошла в палату, поворчав, начала прибираться. Уже закончив уборку, она остановилась перед высокой кроватью Андрея. Подперев подбородок черенком швабры, грустно смотрела на лицо Андрея. Затем, смахнув выкатившуюся слезинку морщинистой рукой, произнесла так же грустно, как и смотрела:

– И куда господь смотрит? Вот лежит молодой, красивый парень! Жить бы, да жить! Жизни радоваться. А он здесь, безмолвный, словно ваяние прекрасного скульптора. Сколько девок с ума бы по нему сходили, а он здесь! – Последнюю фразу, тетя Феня произнесла в сердцах, более тщательно вытерла набежавшие слезы. – Сколько время мучается с парнишкой профессор? А результата нет! Правда, сказать – хирург он от бога – смотреть ведь страшно было на парня. – Тетя Феня махнула рукой от безнадёжности. – Вон, мы, старики! Кому мы сейчас нужны, а живем. – Вздохнула тяжело. – Болезней-то сколько навалилось, а всё живём. Господи, прости душу грешную, за ропот на судьбу нашу.

«И правда, побила видно жизнь тетку – аура очагами пестрит». – Андрей, только приходил в себя, и дал себе слово, что в следующий раз, он постарается, и даст тетке облегчение».

Уборщица ушла, а на душе у Андрея появилось подспудное нехорошее чувство. – «Не вернуть ли тётю Феню в палату?.. Сколько дней он лежит без движенья? Сколько еще с ним будут возиться? Что-то надо делать! Не вечно же оставаться парализованным».

Андрей решил полностью исследовать свое тело. «Не может быть, чтоб он не нашел причину своего пребывания в таком несчастном положении». Посмотрел на себя сверху, провел прямую, мысленную ось через все тело, стараясь определить симметрию между правой и левой стороной. Он даже исключил из поля восприятия все здоровые, правильно исполняющие свои функции внутренние органы. Теперь, ему ничего не мешало расположить свое тело строго по отношению оси симметрии.

Формулы замелькали с огромной скоростью, заставляя постоянно делать корректировки, располагая тело идеально пропорциям. И вдруг, его осенила страшная мысль: «он может поднять себя с постели силой своего разума. Но, ведь это будет неправдой – это будет движение зомби». Андрей заплакал. «Неужели он, не встанет как прежде, как тогда, до этой страшной трагедии, отнявшей у него, то важное, чем живет нормальный человек. Он готов был отказаться от данного ему богом таланта, владеть своим разумом и разумом окружающих его людей, давая им возможность становиться лучше. А имеет ли он такое право? Этот вопрос, не давал ему покоя. Чувство, что он должен сделать что-то такое, чего не удавалось сделать никому из смертных. За это, он должен нести свой крест. Тяжёлый и страшный, давящий психику и сознание. Неужели надо смириться с таким положением и не роптать?» Он начинал принимать свою миссию, и это его немного успокоило.

«Надо сосредоточиться, и если сейчас, он не поймет причину своего парализованного состояния, то он отдаст всё свое умение и талант, данный самим Богом – всевышним разумом, ради жизни других, окружающих его больных людей».

Внимательно просканировав все участки тела, особенно уделив внимание нервной системе, он обнаружил множественные разрывы нервных клеток, соединяющих практически все двигательные органы. – Сигнал не доходил от мозга к нужным участкам, и все тело казалось мертвым.

Андрей попробовал соединить один из поврежденных нервных окончаний, но в течение часа не продвинулся и на миллиметр. И все же надежда была. – Он дал нервным клеткам толчок к росту. Теперь, день и ночь – микрон за микроном, разорванные клетки достигнут друг друга, и тогда, нарушенная связь восстановится, дав возможность шевельнуть, хотя бы мизинцем.

Эти мысли, дали покой душе Андрея. Надежда на выздоровление вдохновила его приступить к новым открытиям, новым, неизведанным поступкам и делам.

ЧУЖИЕ МЫСЛИ И ПОСТУПКИ

Андрей любил наблюдать за людьми, когда происходил диалог между оппонентами, реже, где сценарий разыгрывался между большой группой людей, по причине сумбура в головах спорящих людей. Конечно, были, исключение из правил… но, это редкость, по простой причине: умные – обычно молчат, а после беспочвенных споров, делают всё по-своему. Интерес Андрея состоял не в том, о чём говорят, а в том, о чём в это время думают спорящие люди.

Он понимал, почему Бог не дал людям способность читать мысли других людей – слишком уж откровенны и страшны они будут. Общество, во всех своих проявлениях было далеко от совершенства, и каждый индивидуум, без исключения, был тому свидетельством.

Вот и сейчас, восстановив свое душевное равновесие и силы, Андрей решил приобщиться к чужой философии, отправившись путешествовать по корпусам. Стремительно проносясь сквозь палаты и кабинеты, вбирал в себя всё увиденное и воспринятое сознанием. Мозг, с неимоверной скоростью обрабатывал всю полученную информацию, успевая при этом, давать советы, ввязываясь в жизненные ситуации чужих для него людей.

Проносясь мимо стоматологического кабинета, он почувствовал, что именно здесь, он должен задержаться. Он с детства возненавидел эти страшные кабинеты, с набором пугающих инструментов и людей в белых халатах, пытающихся доказать свою доброту – ласковыми уговорами и поглаживанием по голове.

Став взрослым, он понимал, что без этих людей в масках, человек обречен на мучения и медленную смерть. От этих людей, давших клятву Гиппократа, зависела их жизнь, их здоровье, но страх, казалось, так глубоко засел в человеческое сознание, что вряд ли найдешь человека, с радостью идущего рвать свои родные зубы.

Вот и сейчас, несмотря на непричастность к происходящему, Андрей чувствовал некий дискомфорт. Глядя на хирурга, смотрящего куда-то бездумно в одну точку, с лицом, отрешенного от всего мира человека, он пытался проникнуть в его сознание, в его мысли, но, – это было пустой тратой времени. Человек, был здоров как бык, и вряд ли ему нужно было задумываться о мирских делах.

Миловидная медсестра, записывала в журнал очередного клиента – пожилого мужчину, лет – пятидесяти пяти, обреченно отвечающего на официальные вопросы, уткнувшись в журнал, мечтала о том, что скоро кончится ее смена, и она с подругой пойдет в «Голливуд», сшибать парней.

«Эх, повезло бы хоть раз – встретился бы хороший добрый парнишка, и на всю бы жизнь. Пусть не красавец – где их на всех наберешься? Вон, в прошлую субботу, какой красавец был. Приятно, конечно, но, какой хам… таких отморозков свет не видывал. Чего только это животное не выделывало со мной… а, приятно». – Посмотрела на бледное лицо мужика.

– Ну, что дед, вот и записала я тебя в мученики – это тебе не бабку свою трахать! Поди, молодухи-то, уже не дают?

Хирург, больше похожий на эсесовца, в это время готовил шприц, впуская прозрачную жидкость, через тонкую иглу. Неожиданно зазвонил телефон, обратив на себя внимание всех присутствующих.

Сестра, быстро подняв трубку, плотно приложила ее к своему розовому, как у молодого поросенка уху. На том конце говорила пожилая женщина – голос ее, был вкрадчивый и хищный.

«Послушай Тонь – мы к тебе отправили мужика – лет эдак за пятьдесят, крепкий такой – лысый. Если зайдет, скажи Владу, что он нас обматерил, за то, что в конце смены, мы его не приняли. Передай обязательно – пусть немного помучает – хорошо»?

Мужик и хирург, слышали, только: «ага, угу», и последнюю Тонькину фразу, «сейчас, скажу».

Выпроводив ничего не подозревающего мужика за дверь, она подошла к хирургу, кокетливо вильнув задам, тихо сказала:

– Слушай Влад – этот засранец, что сейчас сидел здесь – обматерил в поликлинике девчонок. Вот наглец! Они просили передать это тебе. Ты понял? – Хирург, молча, отложил приготовленный для укола шприц, и взял другой, набрав в него жидкость из другого флакона.

– Давай, приглашай этого придурка, посмотрим, какой он герой.

Мужика пригласили, усадив его в кресло. Вцепившись в подлокотники, тот смотрел со страхом на разложенные на столике инструменты для пыток. В его голове кроме страха никаких мыслей не было. Андрей, даже, разочаровался – контингент был молчалив в своих мыслях.

Сделав два укола, хирург отправил мужика в коридор – ждать – когда подействует лекарство.

– Давай следующего, и пиши быстрее – охота на клоуна посмотреть, как он без анестезии боль выдержит.

Минут через пять, мужика вновь пригласили. Тот пожаловался, что лекарство, вовсе не подействовало.

– Ну, не вводить же вам лошадиную дозу! Не положено, дорогой, – ласково парировал жалобу мужика хирург. – Садитесь, и не дергайтесь. Вы мужик, или нет? Вот так, успокойтесь.

Андрей удивился чудовищной кровожадности, этого, ещё молодого человека, когда-то дававшего клятву «Гиппократа». Он с жалостью смотрел на испуганного мужика, проводя контраст со злорадной улыбкой эсесовца с закатанными по локоть рукавами халата, повидавшим на своем веку не один раз стиральную машинку в местной прачечной.

Медсестра, так же, с ехидным любопытством наблюдала за происходящим, что уже совсем не понравилось Андрею. Отключив участок мозга мужика – отвечающий за болевые ощущения, Андрей стал ждать дальнейшего развития событий.

Выбрав клещи, скорее похожие на клюв ястреба, эсесовец примялся за дело. Раскачивая коренной зуб – верхнюю восьмерку, он посмотрел на бледное лицо мужика, и обильную испарину на его лбу.

К своему удивлению хирург не услышал от мужика ни единого звука.

«Эй, старик, ты смотри, сознание не потеряй, а то с тобой тут возни не оберешься! Что не орешь-то?» Вслух добавил, – ничего, мы его сейчас, крючком подцепим, – нагонял страху «эсесовец».

Но, мужик был тверд, как кремень.

Хирурга, стойкость мужика стала нервировать – никто еще не выдерживал боли при подобной процедуре. А дед, даже не пыхтел, а наоборот, вроде приободрился, и глаза повеселели. – Неужели я шприцы перепутал? – Хирург бросил клещи и подбежал к тумбочке, схватив пузырек, откупорил его, и попробовал жидкость на вкус. Там была дистиллированная вода, специально приготовленная для неугодных пациентов.

А таких неугодных людей, как убедился Андрей, у этого борова был целый список. Пришлось этот список из записной книжки убрать.

Схватив со столика с инструментом крючок, хирург грубо подцепил между корней, крепко сидящий зуб, действуя как рычагом, рванул на себя с силой. Подумал: – нужно бы поскоблить, а то не дай Бог, заражение будет. – Взяв скребок, он с усердием принялся скоблить кость, там, где недавно сидел больной зуб.

Антонина, болезненно сморщившись, ждала, что вот-вот, мужик завопит благим матом, но, тот молчал. – Сознание что ли потерял? – подумала она. Вслух добавила: – Влад, ты чего там мужчину так долго мучаешь? У нас еще в очереди, человек десять сидит.

– Да, все уже, – крякнул Влад. – А вы, свободны, – обратился он к мужчине, ещё сидящего в кресле, и чего-то ждущего. – Пусть следующий заходит! – повысив голос, крикнул хирург.

Мужик начал благодарить Влада, радуясь, что было совсем не больно, но Влад его быстро отправил за дверь.

Медсестра, не спешила вызывать следующего, а пристала к Владу с вопросами – как, да почему?

– Ты, что Влад, мужику импортное лекарство ввёл?

– Да хрен его знает, вон склянка – обычная дистиллированная вода. Может у него с головой не в порядке.

«У него, урод ненормальный, нервы в порядке, а вот тебе к стоматологу надо обратиться. На первое время, пока пару зубов выдернешь, а там, посмотрим.

Влад удивленно посмотрел вокруг, затем, уставился на медсестру, спросил:

– Это, кто сказал?

Медсестра, так же слышала голос, но, откуда он происходил, она понять не могла. Выскочив из кабинета, она увидела, как мужчина покидал уже коридор, свернув к лестничному маршу.

– Сам ты урод! – громко крикнула медсестра, и вся очередь посмотрела на удаляющегося человека.

Вернувшись в кабинет, она застала Влада в плачевном состоянии. – Он держался за щеку, и ходил по кабинету, приговаривая.

– Как же мне больно! – Увидев, что медсестра вернулась, он буквально крикнул, – звони Михалычу, быстрей. Вера, так звали медсестру, трясущимися руками набрала номер второго хирурга, который должен был подойти во вторую смену – часа через два.

Хирург выхватил из рук Веры трубку, и буквально прорычал:

– Михалыч, быстрее, умираю от боли – зубы болят так, словно вся челюсть сгнила. Давай быстрее, тебе недалеко, а Вера уколы сделает, может, полегчает. Вера, дай твое зеркальце, посмотрю, что за хрень там у меня.

Вера, достав из косметички зеркало, с жалостью смотрела на перекошенное от боли лицо хирурга. Буквально вырвав из протянутой руки зеркальце, Влад осмотрел свою полость рта, и, не обнаружив никаких видимых повреждений, удивленно покачал головой.

– Послушай, Вер, тебе не кажется, что клиент особенный был? Ты слышала, что он сказал? Может, он, как Кашпировский, сильнейшим гипнозом обладает? Голос-то его, уже вряд ли, можно было услышать! – Далеко был!

– Слушай Влад, – осенило Веру, – может догнать его? Вернуть?

– Давай Вер, только быстро!

Вера унеслась пулей из кабинета, и уже, минут через десять, вернулась с мужчиной, который с недоумением смотрел на хирурга. Мол, зачем назад вернули? Выражение лица хирурга, на удивлении, было уважительно приветливым. Он быстро пододвинул мужчине стул, и со словами странного содержания, стал усаживать на него пациента.

– Прошу Вашего прощения за неудобства. Если Вам было больно и неприятно, я Вас умоляю простить меня за причиненную боль. – Влад сбивался, морщился от боли, хватаясь за щеку, в мыслях проклинал мужика, на чём свет стоит.

– Я сразу понял, Вы неординарная личность – выдержать такую боль, причиненную вашей персоне по моей глупости. Я Вас прошу, снимите страшную боль, возникшую у меня после вашего ухода. Признайтесь, ведь это ваши слова…

Тут его перебил взволнованный не на шутку пациент, подумавший, что хирург – сошел с ума.

– Вы о чем? Я не понимаю, что вам от меня нужно? О какой боли вы говорите? И слов, кроме благодарности, я вам не говорил. Вы меня простите, но я пошел, – и мужик порывисто встав, направился к двери.

«Ну, как, приятно издеваться над людьми, проводя зверские эксперименты?» послышался вновь, ненавистный голос.

Влад стоял, загораживая дверь, своим огромным телом. Он прекрасно видел, что мужик, даже губами не пошевелил. А голос, все же прозвучал, страшно, и нравоучительно.

Мужик, умудрился оттеснить хирурга и выскочить в коридор. Очередь, услышав мольбы хирурга и недоуменный голос пациента, разволновалась, и у многих, наверное, от страха – перестали болеть зубы. Кое-кто уже тихонько пробирался к выходу, боясь, что их заподозрят в трусости.

– Я тебе говорю, не надо ставить уколы – бесполезно – это твоя совесть болит. Забавно было смотреть, как ты унижался перед обиженным тобой человеком, думая, что это он вызвал в отместку тебе, сильнейшую боль. В какой-то степени ты прав, только не надо было его в своих мыслях проклинать. Ты сделал грубую ошибку, и за нее поплатишься. Я вернусь, когда Михалыч тебе зубы будет дергать. И все же дам тебе совет: дождись меня и терпи.

Андрея догоняли вопросы хирурга, но, он на это уже не обращал внимания, излечивая пришедших в этот страшный кабинет уставших и измученных болью очередных жертв насилия – мало ли что взбредет в голову этому маньяку, не имеющего, ни души, ни сердца.

В этот день эту дверь в кабинет, открыл только один Михалыч, но и ему не пришлось браться за инструмент – Андрей пощадил садиста, надеясь, что этому человеку никогда больше не придет мысль, причинять боль своим пациентам.