Текст книги "Смерш и ГРУ посвящается"

«А не провокация ли это со стороны японских спецслужб?» – спросил сам себя «Д.Д.». Поэтому он медлил с ответом, словно прикидывая возможные потери в бизнесе. Такая линия поведения была вполне логична и объяснима. Поколебавшись, потом дал согласие, понимая, что отказ может сузить его возможности в предпринимательстве и разведывательной работе. А еще он знал самурайскую напыщенность, тем более в образе генерала, который не мог принять отказ от какого-то русского киношника.

Вот таким образом резидент «Д.Д.» приступил к работе. Советский разведчик получил право посещать японские гарнизоны на Сахалине, а генерал добился, чтобы россиянин развлекал его утомленных войной солдат. Контактность, словоохотливость, доброжелательность и ум позволили ему быстро «обрасти мясом» – агентурой, от которой поступали добротные оперативные материалы.

Разведотдел стал получать его первые секретные донесения: «Положение на Северном Сахалине со времени его оккупации японскими войсками», «Места дислокации японских частей», «Структура штабов отдельных воинских частей», «Характеристики японских военачальников», «Описание организационной структуры канцелярии Военно-административного управления японцев на Сахалине», «Справка-характеристика генерала Такасу Сюнзи и его фотографии» и другие. Эти материалы он передавал через связников-курь-еров, прибывавших на судах.

Писатель и журналист, можно сказать без натяжек, эксперт по ГРУ В.И. Лота в своей книге «За гранью возможного…» писал, что с высоты сегодняшних возможностей разведки, которым посвящены сотни книг современных авторов, трудно себе вообразить, как же резидент «Д.Д.» осуществлял связь с разведывательным отделом, который руководил его работой. Стоит вспомнить только одно – в то время не существовало агентурной радиосвязи, примитивной была техника подготовки тайнописных донесений, использовалась даже голубиная почта. Скудной была и финансовая поддержка разведкой своего резидента и его кинопрокатной фирмы. Для расширения дела ему нужны были дополнительные средства, новый кинопроектор и новые кинокартины. 17 октября 1923 года «Д.Д.» докладывал в разведывательный отдел:

«…Письмо от 28 сентября получил, зимою без картин оставаться на Сахалине не могу. Вынужден буду искать службу вне Сахалина»…

Не дремала и японская контрразведка. По выставленным и нарушенным маячкам в своем директорском офисе он понял, что противник стал им интересоваться. Но разведчик делал все, чтобы нигде не оставить следов своей нелегальной работы. И в то же время росли задачи – появлялись все новые и новые конкретные задания по воинскому контингенту Страны восходящего солнца.

Часть из шестидесяти восьми вопросов, поставленных разведотделом, он успешно выполнил. Слабым звеном в работе была курьерская связь с приходом в порт российских кораблей. За каждым моряком с Большой земли, сходившим на берег, японцами велось плотное наружное наблюдение. В одном из аналитических донесений в РО он писал о необходимости улучшения процесса обучения на местах курьеров вопросам конспирации. В частности, в пункте «в» своего донесения он отмечал, что «…курьеру, явившемуся в пьяном виде, информацию передавать не буду».

Видно, были и такие вопиющие случаи, крайне опасные в разведке. РО среагировал моментально – в очередной раз в качестве курьера был направлен на связь с «Д.Д.» кадровый разведчик по фамилии Иванов, что вселило уверенность резидента в работе. Нарушение конспирации на канале связи могло привести к возможному проколу. Ощепков понимал, что благодаря грамотному руководству со стороны своего «опекуна» Бурлакова и активности его самого удалось, используя свои связи, получить в Сахалинском жандармском управлении японский паспорт и свидетельство о том, что он является кинопрокатчиком и политически благонадежным россиянином…

* * *

Агент разведотдела 17-го Приморского корпуса Сибирского военного округа «Д.Д.» созрел для расширения географии своей негласной деятельности. Теперь масштабы Сахалина его сковывали, а задачи росли. И он предложил «Аркадию» свою идею – перебраться в Японию, где можно было на основе продолжения кинопрокатного дела в какой-то степени натурализоваться и больше принести пользы Родине и РККА. Но сразу же возникли финансовые трудности, необходимость серьезной дополнительной подготовки, продуманности надежного канала связи в условиях отсутствия в то время дипломатических отношений между Японией и СССР. А ведь в цепи разведработы главное звено – связь. Отсутствие таковой или хотя бы прерывисто ненадежного канала делало бы сведения, полученные агентом, устаревшими и потерявшими свою оперативную ценность…

Как говорят ирландцы, когда Бог создавал время, он создал его достаточно. Соблазн заиметь в Токио надежный источник заставил РО использовать время, которого было действительно достаточно, чтобы качественно подготовиться к операции по выводу резидента в Японию, где у него были знакомые по учебе в Токийской духовной семинарии и центре дзюдо Кодокан.

В конце 1924 года «Д.Д.» стал «Черным монахом» и был успешно внедрен в японский город Кобз. Так начиналось тайное единоборство Ощепкова с противником на его территории. И вел он этот бой с соблюдением правил самообладания, осторожности, наблюдательности, умения ждать, достоверности, универсальности, конспирации, используя в работе самое главное – аналитическое мышление. Здесь Василий нашел знакомых. Он понимал, что наградой ему в этой незримой борьбе непременно будут не громкая слава побед разведчика, а осознанная причастность к советской военной разведке и помощь РККА.

Из Кобз он со второй женой Марией Георгиевной вскоре перебрался в Токио, где встретил несколько старых друзей: офицера японской армии Абэ, доктора Клейне и других. Именно последний предложил занять должность управляющего германской кинофирмы «Вести». Связь с оперативниками РО осуществлялась через Харбин.

За время работы в Японии РО получил от него несколько емких разведдонесений: «О политике Японии в Маньчжурии», «Материалы о японской авиации», «О маневрах японской армии в Маньчжурии», «О совещании командиров дивизий японской армии», «06 использовании ядовитых газов и принципах применения их японской армией» и другие.

Ощепков расширял поле своей деятельности: установил интересные связи в МИДе, МВД, среди военных, познакомился с атаманом Семеновым… и вдруг он получил условный сигнал из РО – прибыть во Владивосток. На пароходе «Качимару» 19 марта 1926 года он прибыл в столицу Приморья и сразу же направился в РО штаба корпуса, где ему предложили написать подробный отчет о проделанной работе. Беседовал с ним сотрудник РО Шестаков, который обвинил разведчика в растрате бюджетных средств при поощрении контактного лица Абэ в ходе его изучения, не получив от него расписки. Шестаков в докладной записке на имя начальника РО по поводу работы «Черного монаха» сделал вывод – предать Ощепкова военному трибуналу.

Однако здравый смысл восторжествовал – дело вскоре закрыли. Но в Японию Василий больше не поехал – оперативная работа агента «Черный монах» завершилась, но его оставили в отделе переводчиком японского языка. Вскоре во Владивосток прибыла жена. Через несколько месяцев у Марии Георгиевны открылся туберкулез. Она с каждым днем угасала. Денег на приобретение дорогих лекарств катастрофически не хватало. Пришлось Ощепкову устроится тренером. Он стал тренировать командиров Красной армии, сотрудников ОГПУ и милиции. Практически все средства Ощепкова уходили на лечение больной жены. Он стал добиваться перевода его в Москву или Ленинград, для того чтобы обеспечить ей более действенную лечебную помощь. В 1929 году его усилия по смене места жительства увенчались успехом – он был вызван в Москву, но жену спасти не удалось. К этому моменту Мария Георгиевна скончалась.

В 1929 году Ощепков становится преподавателем Государственного центрального института физической культуры. Здесь он создал прикладную форму борьбы, которая впоследствии получила название самбо. В ночь с 1 на 2 октября 1937 года Василий Ощепков, страдающий сердечной недостаточностью, по ложному доносу был арестован и через восемь дней скончался, по официальным данным, от сердечного приступа в камере Бутырской тюрьмы. В последующем он был реабилитирован. В честь самбиста Василия Ощепкова в Москве названа одна из улиц на территории жилого комплекса «Москвичка»…

О судьбе Проскурова

Нужно пожертвовать многим, чтобы спасти все.

Тадеуш Костюшко

Так уж повелось, и в этом есть своя логика, что и в военную разведку, и военную контрразведку на руководящие посты набирали людей с достаточно высоким уровнем знания военного дела. Особенно это практиковалось перед началом Великой Отечественной войны, в сороковые, роковые, когда нужны были люди, умеющие разбираться в армейских делах, по-военному мыслить в ответственную эпоху жизни или даже смерти для Советского государства, во главе которого стояли вождь и единственная партия – «честь и совесть» той же самой эпохи. Когда-то Томас Манн писал, что война – всего лишь трусливое бегство от проблем мирного времени. Осторожность – хорошая вещь, но даже черепаха не сделает ни одного шага, если не высунет голову из панциря. Эта мысль мною вставлена в главу о Проскурове не случайно, и, думается, читатель поймет, почему автор выбрал такой образ.

В 1939 году на должность начальника Разведывательного управления (Разведупра) и по совместительству заместителем наркома обороны был назначен комбриг Иван Иосифович

Проскуров (1907–1941), военный летчик, героически воевавший в Испании сначала командиром скоростной бомбардировочной авиабригады, затем возглавивший 2-ю авиационную армию особого назначения. 21 июня 1937 года военлету Поскурову И.И. было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением медали «Золотая Звезда» под № 33.

Кстати, была в его судьбе еще одна интересная история. В сентябре 1936 года, являясь командиром отряда 89-й тяжелобомбардировочной авиационной эскадрильи, дислоцированной в Монино, он совершил по заданию правительства перелет Москва – Хабаровск за 29 часов 47 минут, установив тем самым рекорд перелета на столь протяженном маршруте. Этим рейсом из Москвы в Хабаровск была доставлена группа авиаспециалистов и запчасти для ремонта самолета В.П. Чкалова, который был поврежден при посадке на острове Удд.

По возвращении из Испании 14 апреля 1939 года молодого командира, ему исполнилось всего 31 год, неожиданно назначают начальником Разведывательного управления (Разведупра) Генштаба НКО СССР. Как говорится, в молодости мы горы сворачиваем, а потом пытаемся выбраться из-под их обломков и обвалов.

Нечто подобное случилось и с Иваном Проскуровым. Но в такой стремительной карьере были и свои плюсы – молодой руководитель еще не успел обрасти негативом высокомерия, гонора и пренебрежения к подчиненным, как иногда случается с большими начальниками, возомнившими себя непогрешимыми арбитрами и даже богоподобными существами. Он же стремился не к карьерному росту, а пытался врасти в суть новых, неведомых ему должностей и профессий, которым его в летном училище не учили. Вот как характеризовала службу своего начальника известная военная разведчица подполковник Мария Иосифовна Полякова (1908–1995):

«…он изо всех сил старался вникнуть в дело. Никогда никого не обрывал, всех выслушивал и каждую минуту учился. И не боялся начальства. Это было самое главное. Когда Сталин попытался взвалить вину за неудачи в финской войне на разведку, Проскуров на совещании возразил ему очень резко и представил документы, из которых было видно, что разведка (военная. – Авт.) о последствиях этой войны предупреждала Генштаб своевременно».

Постепенно приходило понимание того, что ежовщина коверкала общество, но следует признать, что и после деятельности «кровавого карлика» продолжалась череда репрессий. Он знал о трагической судьбе своих предшественников по Разведупру– Берзина Яна Карловича, Урицкого Семена Петровича, Гендина Семена Григорьевича и Орлова Александра Григорьевича, а также уловил тонкость с кровавым оттенком в разворачивающейся чехарде поголовного отзыва резидентов военной разведки в СССР и их внезапного исчезновения. То же самое происходило и в отношении руководителей резидентур ИНО НКВД. Поэтому он очень берег зарубежных агентов и резидентов, по мере сил спасая их от отзыва в Советский Союз.

Как писал Александр Колпакиди в книге «ГРУ. Уникальная энциклопедия», «…так, он всячески препятствовал возвращению на Родину Рихарда Зорге, других резидентов. Но в целом работой в разведке он тяготился. Ему не по душе были интриги, «внутренняя дипломатия», неприглядные дела нового наркома внутренних дел Берии и странные карьерные игры наркома обороны Тимошенко».

Кстати, с Тимошенко у Проскурова возник конфликт, когда тот командовал Северо-Западным фронтом в Советско-финской войне 1939–1940 годов, войска которого осуществляли лобовой прорыв «линии Маннергейма». Он не только упрекал Проскурова за якобы слабую работу фронтовой разведки, но в одном из приказов резко раскритиковал в целом военных разведчиков РККА.

После назначения 7 мая 1940 года С.М. Тимошенко наркомом обороны СССР и одновременным присвоением ему звания маршала Советского Союза отношения их не улучшились. Убедившись в том, что нарком обороны выгораживает себя, искажая разведданные, передаваемые Сталину, молодой ершистый начальник Разведупра стал докладывать генсеку напрямую, что, конечно, обидело старого, еще с периода Гражданской войны, рубаку.

В июне 1940 года в РККА постановлением советского правительства ввели генеральские звания. И.И. Проскурову было присвоено звание генерал-лейтенанта авиации. И вдруг 27 июля 1940 года Иван Иосифович по непонятной причине был снят с должности начальника Разведупра и отправлен в распоряжение наркома обороны. После непродолжительного пребывания в «отстойнике» его направляют командующим ВВС Дальневосточным фронтом, а в октябре назначают с большим понижением помощником начальника Главного управления ВВС РККА по Дальнебомбардировочной авиации.

Это был нехороший признак, который отмечался многими попавшими под жернова власти. Он понимал это на примере других подобных акций в отношении своих коллег со стороны Кремля и НКВД. 27 июня 1941 года он был арестован по так называемому «делу авиаторов». По одной из версий, ему было предъявлено обвинение о якобы участии «в антисоветской заговорщической организации».

По мнению летчиков-фронтовиков, в частности, заместителя главкома ВВС СССР генерал-полковника авиации Василия Самсоновича Логинова, с которым автору довелось общаться в «столице летунов» Монино, «дело авиаторов» возникло так. После одного из совещаний, проходившего 9 апреля 1941 года в присутствии членов Политбюро ЦК ВКП(б), отдельных руководителей СНК СССР и руководящего состава Наркомата обороны во главе со Сталиным по вопросам укрепления дисциплины в авиации, возникла перепалка.

На вопрос Сталина о причинах высокой аварийности 30-летний начальник Главного управления ВВС РККА (главком. – Авт.) генерал-лейтенант авиации Павел Васильевич Рычагов ответил несколько дерзко вождю:

– Аварийность и будет большой, потому что вы заставляете нас летать на гробах!

В протоколе заседания указывалось:

«Ежедневно в среднем терпят крушение… при авариях и катастрофах 2–3 самолета, что составляет в год 600–900 самолетов…»

По воспоминанию присутствовавшего на совещании адмирала И.С. Исакова, «…несомненно, эта реплика Рычагова в такой форме прозвучало для него (Сталина. – Авт.) личным оскорблением, и это все понимали…»

Вынув трубку изо рта, Сталин несколько раз прошелся вдоль стола и низким спокойным голосом дважды повторил:

– Вы не должны были так сказать, – и, сделав крошечную паузу, добавил: – Заседание закрывается…

И первым вышел из комнаты.

27 июня 1941 года П.В. Рычагов был арестован вместе с группой военных, среди которых были генералы Локтионов, Штерн, Арженухин, Проскуров, Смушкевич, Володин, Каюков, Савченко и другие.

Наверное, Сталин хорошо усвоил мудрые советы о том, что, забравшись на крышу, не отбрасывай лестницу, и о том, что стариков, которые по каждому случаю тянут: «Вот в наше время…» – порицают, и справедливо. Но еще хуже, когда молодежь бубнит то же самое о современности.

Проскурова в Разведупре Генштаба ВС СССР сменил Филипп Иванович Голиков. Вот какую оценку дала ему уже упоминаемая выше Мария Полякова:

«Это был неплохой вояка, но совершенно не понимающий специфики нашей работы. Сталина он очень боялся. Работать стало трудно. Мнение Сталина для начальника разведки значило больше, чем донесения собственной агентуры. Когда Кегель (наш человек в немецком посольстве в Москве) за несколько часов до войны в очередной раз подтвердил точную дату нападения немцев, Голиков собственной рукой написал на этом донесении: «Видимо, дезинформация…»

Через несколько часов по приказу Гитлера самолеты люфтваффе обрушили сотни тонн бомб на советские города, гарнизоны и промышленные предприятия, а танковые клинья, рожденные мыслями Гудериана, вместе с моторизованной пехотой победоносно устремились в просторы Советской России. Несмотря на неимоверные героизм и мужество, проявленные советским солдатом на полях жесточайшей брани, гражданское население оставалось в недоумении оттого, что Красная армия, которая «всех сильней…», массово и стремительно отступает, а на запад потекли многотысячные колонны наших пленных.

В своих же воспоминаниях бывший врио начальника информационного отдела Разведуправления в предвоенные годы Василий Новобранец об этом времени написал более подробно:

«На одном из заседаний Политбюро и Военного совета обсуждались итоги Советско-финской войны 1939–1940 годов. Неподготовленность нашей армии, огромные потери, двухмесячное позорное топтание перед «линией Маннергейма» и многое другое стали известны всему народу. Об этом в полный голос заговорили за рубежом.

Сталину и его приближенным надо было спасать свое лицо – реноме вождя. Этому и было посвящено заседание Политбюро и Военного совета. После бурных прений решили, что причина всех наших бед в Советско-финской войне – плохая работа разведки. Это мнение всяческими способами внедрялось и в армии. Свалить все на разведку – не очень оригинальный прием. Никогда еще ни одно правительство, ни один министр обороны или командующий не признали за собой вины за поражение.

Сталин в этом не был оригинален. Он тоже решил отыграться на разведке и лично на начальнике Разведуправления генерал-лейтенанте Проскурове. Тот не стерпел возведенной напраслины. Он знал, что все необходимые данные о «линии Маннергейма» в войсках имелись, что причина неудач в другом, и смело вступил в пререкания со Сталиным и назвал все действительные причины неудач.

За это он поплатился жизнью».

По известным данным, Проскурова и Рычагова расстреляли в один день – 28 октября 1941 года без суда в Куйбышеве.

«Красный оркестр» играет

«Красная капелла» первоначально имела антинацистскую окраску, но затем превратилась в «организацию по снабжению информацией Красной армии».

Аллен Даллес

Лето 1970 года. Армейская служба автора – полкового военного контрразведчика столкнула его, не побоюсь этого выражения, с великим патриотом советско-венгерской дружбы, партизаном, разведчиком, диверсантом, подпольщиком, бывшим подполковником МВД Венгерской Народной Республики (ВНР), советским орденоносцем Шандором Ференцни. «Шани бачи» («дядя Саша») – так его величали в нашем гарнизоне. Последняя должность «Шани бачи» – начальник Шопронского подотдела МВД ВНР. О судьбе Шандора Ференци и его боевой деятельности в годы войны автор описал в книге «Я служил с ними…».

Однажды он пригласил меня в гости в приграничный с Австрией город Шопрон, где проживал в одиночестве – жена умерла несколько лет назад. За мной он приехал на латаном и не единожды крашенном «Трабанте», которого называл «чудо-авто» за приличную скорость, экономию топлива, легкую в управлении и относительно дешевую в цене автомашину, производимую в ГДР. Почти вся она была из пластика, поэтому нечему было ржаветь.

Помню, как сегодня, мы сидели в уютной и прохладной столовой частного дома. Он угощал домашним вином. Пили френч – вино с содовой водой. Из беседы выяснилось, что недавно в городе открыт памятник венгерскому антифашисту, разведчику, в далекие двадцатые годы возглавлявшему войска ВЧК и ГПУ, Ференцу Владиславовичу Патаки (1892–1944). Шандор срезал несколько роз со своей клумбы, и мы пешком отправились к мраморному мемориалу, посвященному Ференцу Патаки, на котором, как выяснилось, на двух плитах на венгерском и русском языках было высечено имя героя…

Прошло полдесятка лет, и мне на новом месте службы в Москве довелось познакомиться с сыном героя Владиславом Ференцовичем Патаки – капитаном 1-го ранга, военным историком, от которого удалось много чего почерпнуть о деятельности «Красной капеллы», степени участия в антифашистском движении его отца на территории Закарпатья и Венгрии, о встречах с Шандором Радо и резидентуре «Дора»…

Одной из самых известных советских разведывательных организаций, действовавших в Западной Европе во время Второй мировой войны, была так называемая «Красная капелла». Часть наших резидентур была подчинена НКГБ СССР, часть – РУ Генштаба ВС СССР.

Гестапо, не зная точное название организации антифашистов, разведчиков и негласных помощников советской разведки, тоже дало ей кодовое наименование – Rote Каpelle – «Красная капелла». Патриоты и противники нацизма выступили единым фронтом против гитлеровской клики и специальных органов фашистской Германии, создав, по оценке специалистов, достаточно разветвленную сеть самой эффективной нелегальной резидентуры XX века.

Военная разведка по-своему готовилась к войне. Внедряла свою агентуру в зарубежные объекты интереса РККА, разворачивала резидентские сети. Как ни вспомнить о деятельности отважных антифашистов, разведчиков, агентов из резидентур «Красной капеллы» Анатолия Гуревича, Леопольда Треппера, Харро Шульце-Бойзена, Арвида Харнака, Курта Шумахера, Ильзу Штёбе, Шандора Радо, Рудольфа фон Шелиа, Альберта Хесслера, Курта Шульце, Элиэабеты Шумахер…

Деятельность групп сопротивления фашизму «Красного оркестра» (еще так называли их в гестапо и абвере. – Авт.), по мнению историков из числа профессионалов, была более эффективной, чем работа официальных спецслужб любой страны во время Второй мировой войны. Адмирал Канарис по поводу ущерба, нанесенного нацистской Германии агентурой внешней и военной разведок, писал: «Красный оркестр» стоил Г?рмонии 200 тысяч солдатских жизней!» А скольким советским воинам «Красная капелла» спасла жизнь! Надо думать, не меньшему числу. Вот уж действительно, кто предупрежден, тот вооружен!

* * *

Говоря о деятельности «Красной капеллы», нужно иметь в виду, что это название первоначально использовалось тайной государственной полицией (гестапо), с 1939 года-IV Управлением под названием «Борьба с противником-гестапо». Организационно оно входило в состав Главного управления имперской безопасности (RSHA) – (РСХА).

Главной целью гитлеровских спецслужб с приходом к власти нацистов начиная с 1933 года – накануне войны и во время боевых действий вплоть до разгрома Третьего рейха было обнаружение и ликвидация нелегальных передатчиков, работающих в Германии, на оккупированных ею государствах и территориях «нейтральных» стран типа Швейцарии.

РСХА установило и выделило при помощи хорошо поставленной в рейхе радиопеленгации три независимые шпионские сети «эфирных красных оркестров» (по-немецки – «капелл»), какими впоследствии оказались: группы Арвида Хорнака и Харро Шульце-Бойзена в Берлине, «Красной тройки» в Швейцарии и резидентуры Леопольда Треппера в Германии, Франции и Бельгии. Радистов этих групп в оперативных документах нацисты называли «музыкантами», «пианистами». Радиопеленгаторные службы Германии определили, что «музыканты» ориентировали свои передачи на Москву. Поэтому «капелла» в документах операций нацистских спецслужб по борьбе с агентурой советской разведки в Германии и ряде европейских стран получила соответствующую «красную» окраску.

Октябрьская революция 1917 года в России всколыхнула народные массы Германии. Люди не только пассивно ждали перемен, но и стали активно выступать, проводить демонстрации, митинги, забастовки против монархии. Особенно сильные по накалу политические выступления с социальной направленностью проходили в Мюнхене осенью восемнадцатого года.

После победы социал-демократов и коммунистов в Мюнхене 6 апреля 1919 года была провозглашена Баварская Советская Республика (БСР). Это было кратковременное государственное образование, высшим органом которого являлся Баварский съезд советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Премьер-министром и министром иностранных дел стал член Независимой социал-демократической партии Германии (НСДПГ) Курт Эйснер, который объявил короля Людвига III низложенным.

Однако 21 февраля 1919 года революционер Эйснер был убит монархистом Антоном фон Арко ауф Валлей. И уже 1 мая этого же года правительственные войска и части Фрайкора (добровольческий корпус полувоенных патриотических формирований. – Авт.) взяли Мюнхен. Контрреволюция использовала тот факт, что среди руководящего состава БСР было много евреев, в том числе и из России. Молодой Гитлер взял за основу своей внутренней политики этот тезис, доведя градус кипения в борьбе с еврейством до холокоста. И действительно, вползавший постепенно в большую политику в том же Мюнхене, Адольф Гитлер удачно сыграл идеологическую партию на «злодеяниях красных евреев», виновных в поражении Германии в Первой мировой войне и появлении «красной чумы» в среде баварцев.

С завершением этой войны и приходом к власти нацистов не останавливалась борьба в том числе и красной оппозиции против и в периоды Веймарской республики, а также Третьего рейха посредством митингов, саботажей, подполья и даже тайной помощи Советской России, которую считали образцом демократии и интернационализма. Вот так постепенно зарождалось сопротивление новым властям не только в Германии, но и в других странах Европы – сателлитах фюрера, против мифических ариев с их «новым порядком».

Многие участники борьбы с нацизмом не проводили различий между антифашистским Сопротивлением и участием групп в разведывательных операциях, считая, что то и другое является частью общей борьбы с гитлеровским режимом. Они отвергали заявления некоторых политических деятелей, что нацизм – это временное поветрие и гитлеровцы не посмеют развязать войну против России и тем более на два фронта.

Уже накануне прихода Гитлера к власти рейхсканцлер и министр обороны Германского государства (2.12.1932-28.1.1933) генерал Курт фон Шлейхер и командование рейхсвера считали момент для интервенции против СССР назревшим в связи с голодом в России и просчетами Сталина в экономике. Но, как известно, инициативу перехватил Гитлер, по приказу которого генерал был застрелен во время «Ночи длинных ножей». Трупы родителей на вилле Шлейхеров обнаружила 16-летняя дочь. Свидетель события – повариха рассказала, что к вилле подошли двое в гражданском и сообщили, что их вызывал хозяин дома. Она провела неизвестных к нему в кабинет. Один из них спросил:

– Вы генерал фон Шлейхер?

– Да, а что?

Услышав утвердительный ответ, он быстро достал из кармана пистолет и застрелил генерала. Услышав выстрел, из соседней комнаты выбежала жена, которая тоже была убита…

После устранения генерала Гитлер и другие организаторы «Ночи длинных ножей» испугались мести со стороны военных. Но страхи развеял автор присяги новому рейхсканцлеру

Гитлеру один из организаторов вермахта, будущий генерал-фельдмаршал и командующий группой армий «Юг» Вальтер фон Рейхенау в изданном коммюнике:

«За последние недели было установлено, что бывший военный министр генерал в отставке фон Шлейхер поддерживал контакты с враждебными государству кругами штурмовиков и иностранными державами. Было доказано, что он своими высказываниями и действиями выступал против нашего государства и его руководства. Этот факт определил необходимость его ареста в ходе проводившейся чистки. В момент задержания сотрудниками уголовной полиции Шлейхер попытался оказать сопротивление, применив оружие. В ходе возникшей перестрелки генерал в отставке и его вмешавшаяся жена были смертельно ранены».

Закончил жизненный путь бесславно – 14 января 1942 года у Рейхенау во время пробежки по 40-градусному морозу у него произошло кровоизлияние в мозг, а 17 января он умер в воздухе, перелетая из Полтавы в Лейпциг на лечение. Самолет с его телом при промежуточной посадке во Львове потерпел авиакатастрофу, врезавшись в одно из аэродромных строений…

В 30-е годы прошлого века в посольстве СССР и других советских учреждениях в Берлине работали сотни немецких граждан. Одни были дружелюбно настроены по отношению к Советскому Союзу, строящему, как они считали, свободное социалистическое государство, другие действовали как агенты германских спецслужб. С приходом Гитлера к власти и крутой перемены политического курса начались аресты коммунистов, работавших в поспредстве и торговом представительстве СССР.

И сразу же перед внешней и военной разведками встали две задачи с корректировками планов действий в направлениях: во-первых, приобретения надежных людей на случай чрезвычайных обстоятельств, а во-вторых, вербовка агентуры в нацистской партии, секретных службах и армии – вермахте. На третий план отходила борьба с белогвардейскими и националистическими организациями и движениями.

По воспоминаниям разведчиков берлинской резидентуры В.М. Зарубина, А.М. Короткова, В.П. Рощина и других, германская столица того времени представляла собой бурлящий котел. Политиков раздирала жажда реванша.

Патриоты, реалисты и сторонники дружбы и сотрудничества с СССР Рейнгольд Вулле, Курт фон Поссанер, Карл Ренер, Вилли Леман, Эрнст Кур, Эрих Такке, Адольф Майснер, Вальтер Мария Стеннес, Арвид Хорнак, Адам Кукхоф, Рихард Зорге и др. надеялись создать германский легион антифашистов, способный вместе с союзными странами принять участие в борьбе против гитлеровского режима. Вместе с советскими разведчиками они его создали, но на войне, в том числе и тайной, как на войне, многие из них погибли.

Были среди тех, кто информировал Кремль, и выдающиеся ученые. Примером может служить старший правительственный советник министерства экономики, доктор юридических наук и философии Арвид Хорнак, работавший под псевдонимом «Корсиканец». Во главе министерства стоял Ялмар Шахт – проныра, ловкач и мошенник, сделавший ставку на нацистах. Он своими манипуляциями дал возможность Гитлеру финансировать гигантскую программу перевооружения.