Текст книги "Смерш и ГРУ посвящается"

Три ли лица у Рихарда Зорге?

К бойцам невидимого фронта слава приходит с большим опозданием, судьба самого известного советского разведчика Рихарда Зорге тому подтверждение.

Михаил Дмитриев

Рихард Зорге оставил много вопросов исследователям его тайного «творчества». Что это за явление – удачный выбор военной разведки или господин случай? Был ли он в одном лице или их было несколько? Его провал был связан с личной неосторожностью или ошибками в руководстве резидентурой со стороны Центра? Действительно ли у него было три лица?..

Вопросы, вопросы, вопросы, на которые автор попытается ответить в силу своей осведомленности о деятельности агента (псевдоним «Рамзай»), ставшего резидентом Разведывательного управления Генштаба РККА в Японии.

Рихард Зорге родился 4 октября 1898 году в Баку в семье немецкого инженера Адольфа Зорге. Его мать была россиянка – Нина Степановна Кобелева. В конце XIX века многодетная семья (9 детей. – Авт.) уехала из России в Германию и поселились в пригороде Берлина. В 1914 году Рихард добровольно вступил в Германскую имперскую армию и принял участие в Первой мировой войне, где был трижды ранен, оставшись хромым на всю жизнь. За проявленную храбрость на войне удостоился Железного креста II степени.

После окончания факультета политологии Гамбургского университета он вскоре успешно защитил диссертацию и получил степень доктора социологии. В 1919 году молодой ученый сблизился с немецкими коммунистами и вступил в Компартию Германии. После разгрома Баварской красной республики и усиления правых сил в 1924 году он уехал в Россию, принял советское гражданство и стал работать в Коминтерне. Именно в это время, а точнее в ноябре 1929 года, молодой коммунист был завербован представителями военной разведки СССР. Работал под непосредственным руководством Яна Карловича Берзина и Семена Петровича Урицкого.

В этом же году у него состоялась первая заграничная командировка в Англию и Ирландию для встречи с одним из офицеров британской разведки МИ-6. Первая жена Рихарда Зорге Кристина Герлах подтвердила спустя много лет, что он действительно встречался с каким-то важным агентом. В Москве он познакомился с Екатериной Александровной Максимовой, впоследствии ставшей его женой.

С 1930 года работал в Китае как корреспондент влиятельных немецких газет «Бёрзен курьер» и «Франкфуртер цай-тунг» и нескольких американских изданий. Через два года «корреспондент» получил официальное разрешение советской военной разведки «работать» и на немцев. Перед поездкой в Японию он посетил Францию и США тоже с профессиональными миссиями по новой службе.

В 1933 году он уже в Японии в качестве корреспондента еще нескольких германских газет, таких как «Берлинер бёрзен курьер», «Теглихе рундшау», «Дойчефолькссвирт», «Геополитик» и голландской газеты «Алхемеен хандельс-блат». В Токио его считали убежденным нацистом, чуть ли не сотрудником абвера. Спецслужбы Страны восходящего солнца считали его тайным сотрудником спецслужб США. Итак, один в трех лицах. Это подозрение у самураев возникло после письменного утверждения Рихарда Зорге о том, что судьба Тихоокеанского региона не зависит от исхода противостояния между СССР и Японией. По его мнению, «в будущем США займут место Великобритании в качестве господствующей державы в Тихом океане».

Волна репрессий 1937 года не обошла Разведуправление Генштаба, как и его зарубежную агентуру. Во второй половине 1937 года «Рамзай» получает шифровку прибыть в Москву. Но за резидентуру Зорге в Японии вступился и. о. начальника РУ С.Г. Гендин, недавно еще работавший в системе НКВД. Резидентура сохранилась, но уже с сомнительными ярлыками: «попала под вражеское влияние», «политически неполноценная», «вероятно, вскрытая противником и работающая под его контролем».

В 1938 году Зорге разбился на мотоцикле фирмы «Цун-дап». Бывший сотрудник немецкого посольства Ганс-Отто Мейснер называл его обаятельным и немного беспутным журналистом, хорошим собутыльником и покорителем женских сердец. К счастью, Рихард во время аварии потерял сознание только после того, как передал секретные материалы и деньги Максу Клаузену, прибывшему на место ДТП по вызову коллеги.

Какие же стратегические данные от «Рамзая» получила советская военная разведка? Одной из самых больших побед Зорге было установление вероятной даты вторжения фашистов в СССР и определение точного числа немецких дивизий, сосредоточенных у советских границ для нападения на Советский Союз.

Второй его заслугой было получение достоверной информации от военного атташе, вскоре ставшего германским послом в Токио Эйгена Отто, что Япония до конца 1941-го и начала 1942 года не выступит против Советской России. Это позволило Сталину перебросить с Дальнего Востока на Западный фронт 26 хорошо обученных и прекрасно экипированных так называемых сибирских дивизий. Они сыграли первую скрипку в победной битве под Москвой и в сражениях конца сорок первого и начала сорок второго годов.

Третьим важным донесением, отправленным в начале октября 1941 года в Москву, было то, что военные действия между Японией и США должны начаться к концу года и императорская армия готовит нападение на американскую базу в Перл-Харборе. Зорге понимал, что главные задачи его резидентуры в Японии решены. С 1937 года он несколько раз посылал телеграммы в Центр с просьбой о его замене. В Центр должна была улететь подготовленная шифровка с таким текстом:

«Наша миссия в Японии выполнена. Войны между Японией и СССР удалось избежать. Верните нас в Москву или направьте в Германию».

Готов был пойти навстречу Зорге и новый начальник РУ Генштаба генерал-лейтенант И.И. Проскуров. Но подобрать замену резиденту так и не удалось, и он продолжал работать.

После того как Ойген Отт стал германским послом, Зорге получил место пресс-секретаря посольства. Он готовил информационные материалы для разведки Германии о политике Японии. Но, увы, послание Зорге не удалось отправить. По одной из версий, знакомая артистка кабаре оказалась агентом японской контрразведки. Она и выдала Рихарда как советского агента местным властям.

По другой версии, японская радиоразведка начиная с 1937 года четко в ходе пеленгации установила практически все радиоточки, но не смогла расшифровать тексты радиограмм. И только после ареста радиста-шифровальщика Макса Клаузена, не выдержавшего пыток, сотрудникам тайной полиции стали известны почти все члены резидентуры, а потом начались и массовые задержания. По местам проживания разведчиков в отелях и на квартирах обнаружилась масса компромата, в том числе и ключи для раскодирования полученных оперативных телеграмм и шифрования отправляемых. По делу было арестовано 35, привлечено к суду 17 человек

18 октября 1941 года Рихарда Зорге и его помощников арестовала японская контрразведка. Советского резидента допрашивал судья Кадзую Накамура аж до 15 декабря 1942 года. Показания Зорге о работе в Японии его резидентуры, связанной с Коминтерном, позволили японским спецслужбам провести операции по компрометации местных коммунистов и разгрому коммунистической партии Японии.

И только через год – в декабре сорок третьего были вынесены приговоры. Император Хирохито оценил разгром советской нелегальной резидентуры как «огромную удачу». За успешное проведение разработки советской агентуры в Японии высшие ордена получили 32 сотрудника тайной полиции.

7 ноября 1944 года в 10.20 утра в тюрьме Сугамо Рихард Зорге был казнен. Перед тем как подойти к виселице, он, не зная японского языка, отчетливо выкрикнул по-японски: «Красная армия!», «Коминтерн!», «Советская компартия!»

По другим данным, в 2004 году в Японии были обнаружены и опубликованы газетой «Асахи» документы с описанием казни советского разведчика Рихарда Зорге и его ближайшего помощника Хоцуми Одзаки. В них отражен один эпизод, характеризующий железные нервы Зорге. Начальник тюрьмы Итидзима в изоляторе, в котором находилась камера для казни, спросил его: «Хотите ли вы еще что-то сказать?»

– Нет, ничего, – последовал ответ.

Потом Рихард повернулся к присутствовавшим тюремщикам и спокойно произнес: «Я благодарю вас за вашу доброту». После этого он зашел в камеру смерти…

Похоронен наш разведчик во дворе тюрьмы Сугамо. В 1967 году его останки перезахоронены с воинскими почестями американскими оккупационными властями на кладбище Тама в Токио. Помогла в перезахоронении Зорге его японская гражданская жена Исии Ханако, с которой Рихард познакомился в Токио. Говорят, это она обнаружила и опознала останки Зорге по следам от трех ранений на ногах, очкам, пряжке на поясе, золотым коронкам. Урну с его прахом она хранила у себя дома до 8 ноября 1950 года. Исии Ханако написала о Рихарде Зорге три книги, первая из которых вышла в 1949 году.

Уже упоминаемый выше военный разведчик-резидент Леопольд Треппер, находясь в лубянской тюрьме при общении с японским генералом Томинага Кёдзи выяснил, с его слов, что японская сторона предлагала Сталину обменять Зорге на провалившегося «посланца» Токио в Москве, но Сталин не пошел на обмен. Однако эта информация попахивает хрущевской местью вождю, и не больше.

Говоря о третьем лице Зорге, уместно напомнить, что японцы не казнили разведчиков тех стран, с которым в данный момент не воевали. Зорге же на допросах не скрывал своей принадлежности к советской разведке. Поэтому логично предположить, что казнили его за сведения, переданные американцам, которые воевали с японцами.

Как писал Михаил Дмитриев в журнале «Загадки истории» в № 10 за 2018 год, «конечно, даже являясь «двойным агентом», Зорге был прежде всего агентом советским и помогал США только потому, что считал это полезным для победы над фашизмом. Однако подобная самодеятельность не понравилась его московским кураторам. Их гнев на слишком независимого агента объясняет многие вроде бы нелогичные вещи и главное – отказ советской стороны обменять Зорге на пойманного японского шпиона. А их ловили чекисты пачками, особенно на Дальнем Востоке…»

* * *

Почему Сталин не особо верил Зорге? На этот вопрос могут ответить только открытые источники – материалы на «Рамзая» засекречены до сих пор. Дело в том, что Зорге получал различную информацию от германского посла в Токио Ойгена Отта, а также от морского и военного атташе.

В марте сорок первого Зорге сообщает в Центр, что нападение Германии на Советский Союз начнется после окончания войны с Англией. А в мае он отправляет сообщение в Москву, что Гитлер запланировал войну с СССР в конце месяца. И тут же появляются оговорки: «…в этом году опасность может и миновать» и «либо после войны с Англией».

Кончился май – войны не наступило. Он шлет новую шифровку: «Война начнется в первой половине июня». Два дня спустя уточняет дату – 15 июня». После того как прошел тихо и этот срок, «Рамзай» докладывает, что война задерживается до конца июня. 20 июня он шлет новую шифровку, в которой не сообщает никаких дат, а только заверяет Центр, что война обязательно начнется.

Внешняя разведка располагала данными, что еще 15 февраля 1941 года фельдмаршал Кейтель подписал директиву о дезинформации советского военного командования относительно войны с Советским Союзом. А письмо Гитлера от 14 мая Сталину, успокоившее советского руководителя относительно агрессивных помыслов Третьего рейха, разве не повлияло на ход мыслей вождя? Ведь в этом послании он прямо указал, что готовится расправиться с Англией. Поэтому не до конца было ясно, будет ли Германия вести войну против нас в одиночку или в коалиции с кем-либо. Даже количество немецких дивизий давалось неточно, тем более танковые соединения Гитлер перебросил к границам СССР буквально за двое суток перед нападением. Вот отсюда и разнобой в оценках сил вермахта и сроках нападения.

В период хрущевского «насморка» ходила байка, сварганенная в угоду главному ненавистнику Сталина, новому хозяину Кремля, что Зорге назвал точную дату нападения Германии на СССР – 22 июня. Но это при всем уважении к Рихарду Зорге настоящая фальшивка, появившаяся в хрущевские времена.

5 ноября 1964 года Рихарду Зорге присвоили звание Героя Советского Союза (посмертно). Руководители Советского Союза почти двадцать лет не признавали Зорге своим агентом. И только после выхода фильма французского кинорежиссера Ива Чампи «Кто вы, доктор Зорге?», созданного по мотивам книги бывшего нацистского дипломата Ганса-Отто Мейснера «Человек с тремя лицами», начался процесс постепенного признания заслуг советского патриота и разведчика «Рамзая».

Эпоха 60-х годов XX века требовала новых героев. Одним из них был Рихард Зорге, которого описали и разрисовали разными красками в СССР, ФРГ, Франции и США в соответствии с господствующими там идеологиями. А ведь он был ярким человеком, а не куклой. Он жил в сложное время. Нередко оно становилось страшным. В нем варились многие наши герои, не вписывающиеся в рамки с парадными портретами. Слишком много незаслуженно черной краски оказалось на их лицах.

Сегодня о Рихарде Зорге написаны книги, статьи, воспоминания и поставлены фильмы. Вот уж действительно, к бойцам невидимого фронта слава приходит с большим запозданием, а бывает, и вовсе не заявляет о себе. А в отношении трех лиц Рихарда Зорге можно с уверенностью сказать – у него было одно лицо – советского военного разведчика!

Легендарная «Мэйси»

Не бывает безвыходных ситуаций, бывают только безвыходные люди.

Андрей Табаков

Да пусть простит меня читатель. Начну с тривиальной мысли – героями не рождаются. Они штучного происхождения и появляются на свет божий благодаря воспитанию и обстоятельствам. Одни говорят – несчастна та страна, у которой нет героев, другие утверждают – несчастна та страна, которая нуждается в героях.

Ромен Роллан же пришел к пониманию, что герой делает то, что можно сделать, Другие этого не делают. В 1990-е годы – годы всероссийского позора либеральная шушера горлопанила: «Патриотизм – убежище негодяев!» Тогда в моде были крикливые благоглупости типа когда война кончается, из укрытий вылезают герои или каждый герой в конце концов становится занудой. Сегодня это стадо приумолкло, видя, что страна стоит на пороге такой войны, в которой в золу могут превратиться и планета Земля, и все человечество по вине воинствующих англосаксов и их подпевал – ненавистников России. Именно США и Англия, бывшие наши союзники по Второй мировой войне, были готовы после победного 1945 года несколько раз нанести ядерные удары по Советской России, и только наличие ракетно-ядерного щита и меча отрезвило горячие головы ястребов из янки и томми.

Именно на пике холодной войны на горизонте появилась советская патриотка, которая согласилась вступить в тайную борьбу с новым подлым противником, глашатаем американской «демократии», после прививок которой умирали страны и гибли миллионы ни в чем не повинных людей. Ее имя – Мария Дмитриевна Доброва.

Родилась в 1907 году в Минске в рабочей семье, русская, девичья фамилия Суковкина. Анри Барбюс писал, что в России он увидел народ, умеющий мыслить. И именно в России скорее, чем в какой-либо другой стране, суждено в наши дни появиться великим откровениям как в смысле практических преобразований, так и в области мысли.

Как писал Игорь Дамаскин в своей книге «Разведчицы и шпионки» в главе «Шаг в пустоту», с юности Мария Доброва проявила необычные способности к языкам. Легко овладела английским и французским и, получив музыкальное образование, стала выступать на профессиональной сцене.

Ей, как талантливой певице, прочили блестящее будущее. Брак с любимым человеком, рождение сына, казалось, ее ждет безоблачная и счастливая жизнь. Но все рухнуло в течение нескольких месяцев: заболевает и умирает муж, а вслед за ним и ребенок. От горя и психологического удара она теряет голос.

Вскоре начинается война в Испании. Мария рвется туда и добивается своего: в 1937–1938 годах она в качестве добровольца участвует в войне. Вернувшись, учится и работает переводчицей.

Но с началом Отечественной войны идет работать простой санитаркой в ленинградский госпиталь. Иногда тихонько поет, а вернее, сиплым голосом рассказывает раненым любимые песни. Знакомый режиссер, услышав об этом, положил ее историю в основу фильма «Актриса».

Окончилась война. Мария возвратилась к любимому делу – языкам и несколько лет проработала референтом-пере-водчиком в посольстве СССР в Колумбии.

Вернувшись в Ленинград, она защитила диссертацию на степень кандидата философских наук. Ей в то время было уже 44 года. И вдруг Марии предложили работу в военной разведке. В пользу этого говорили: знание языков, опыт работы за рубежом, умение применяться и приноравливаться к любой обстановке. Мария дала согласие… После окончания курсов она получила легенду, иностранный паспорт, новое имя – Глен Марреро Подцески и, естественно, псевдоним – «Мэйси».

Вскоре американка Подцески, сменив несколько паспортов, через Вену добралась до Парижа. Там ей предстояло овладеть новой профессией. Она поступила в институт косметики Пьеторо и успешно закончила его. Получив диплом, вернулась в Москву, где завершила подготовку к работе в Соединенных Штатах.

В начале 1954 года в Нью-Йорке появилась гражданка США Глен Марреро Подцески, вдова, собирающаяся открыть на небольшие сбережения, оставшиеся после смерти мужа, косметический кабинет.

В июле того же года состоялась встреча с ее новым руководителем, резидентом Френсисом.

– В ближайшие два-три года оперативными делами не занимайтесь, – говорил он. – Ваша основная задача – прочная легализация в Нью-Йорке. Следует по свидетельству о рождении получить настоящий американский заграничный паспорт и американский диплом косметолога, так как французский диплом здесь недействителен, хотя и может служить хорошей рекомендацией для обучения в США.

Изучите юридические, финансовые и налоговые условия открытия собственного бизнеса. Центр обеспечит оплату учебы. Ведите обычный светский образ жизни женщины, сохранившей деньги после смерти богатого мужа. Чаще бывайте в престижных салонах красоты, где заводите знакомства с женами солидных деловых людей и политических деятелей, особенно с теми, кто впоследствии может стать вашими клиентами и представлять интерес для нас. Но своим поведением вы не должны вызывать ни малейшего подозрения.

«Мэйси» добросовестно и умело выполнила все указания. В ноябре 1956 года она получила американский диплом и лицензию на открытие салона. Вскоре в одной из нью-йоркских газет, в трех номерах подряд, появилось рекламное объявление об открытии нового салона. Троекратное повторение означало, что у нее все в порядке и она приступила к работе.

Надо отметить, что «Мэйси» сама оказалась талантливым косметологом и не поскупилась на то, чтобы нанять двух-трех первоклассных специалисток. Салон, носивший название «Глене Визитинг Бьюти Сервис», был оснащен дорогим оборудованием и соответствовал самым современным стандартам. Денег на успешную легализацию своего агента Центр не жалел.

Место расположения, качество обслуживания, высокие цены и желательность рекомендаций для посетительниц сделали его посещение делом престижа и создали нечто вроде женского клуба для дам из нью-йоркского истеблишмента. Статную, женственную и всегда элегантную миссис Подцески они считали женщиной своего круга, достойной уважения и откровенности. Слушая разговоры клиенток, лично обслуживая какую-нибудь высокопоставленную леди или сидя с ней за чашечкой кофе, «Мэйси» получала интересную, иной раз очень важную разведывательную информацию.

В одном из документов, оценивающих работу «Мэйси», говорилось:

«…Источниками были жены политических деятелей, военных, журналистов и бизнесменов. Информация, получаемая «Мэйси» в женских разговорах во время обслуживания клиентов, часто подтверждала, а иногда и утверждала данные, добываемые по другим каналам военной разведки…»

Важной оказалась информация «Мэйси» о подготовке США к первому официальному визиту Н.С. Хрущева в 1959 году, в частности, о пределах уступок, на которые может идти американская сторона в ходе переговоров. А также о тех требованиях, на которых она будет стоять до конца, невзирая на возможные конфликты.

Надо сказать, что вопросами охраны и безопасности этого визита советского лидера в США занимался непосредственно П.И. Ивашутин как первый заместитель председателя КГБ. Еще более ценной была ее информация, поступившая осенью 1962 года, в период Кубинского кризиса, которая сыграла не последнюю роль в решении советского правительства убрать ракеты с Кубы.

Но еще до этого, в июне 1961 года, «Мэйси» сообщила, что ею интересуется налоговая инспекция Нью-Йорка. Это был тревожный сигнал, – ведь под видом налоговой инспекции вполне могло выступать ФБР. Она попросила разрешения срочно выехать на родину. По указанию Центра Френсис проверил положение разведчицы и установил, что особых оснований для беспокойства нет: «Мэйси» действительно проверялась налоговой инспекцией за то, что по незнанию законов допустила ошибку в уплате налогов за 1960 год. Разведчицу-нелегала успокоили и дали указание продолжать работу.

Френсис, закончив срок командировки, вернулся домой…

* * *

После отъезда прежнего руководителя «Мэйси» попала в подчинение другой резидентуры, руководимой, как потом выяснилось, шпионом и изменником Дмитрием Поляковым. Над ней нависла угроза разоблачения и провала.

Американская контрразведка в буквальном смысле обложила «Мэйси» со всех сторон. Вскоре был задержан и выдворен из страны полковник Маслов, ее оперативный работник, обладавший дипломатическим иммунитетом, которому при задержании американцы показали фотографию его встречи с «Мэйси». После этого Мария получила приказ немедленно покинуть страну. Это было в 1963 году. Она выполнила приказ незамедлительно, направившись из Нью-Йорка через Чикаго в Канаду. О ее маршруте знал предатель – полковник Поляков. В Канаде она так и не появилась. Упорные поиски продолжались до 1967 года, но безуспешно.

Решая двойную задачу – замаскировать деятельность Полякова и посмертно дезавуировать «Мэйси» как разведчицу и как человека, ФБР пошло на несколько дезинформационных ходов.

В 1975 году в одной из нью-йоркских газет появилась заметка о советской «шпионке-нелегале», работавшей в США в 50-х– начале 60-х годов. Сообщалось, что американской контрразведке удалось перевербовать ее. Она якобы сотрудничала с ФБР около двух лет, но, не выдержав душевного напряжения, покончила с собой.

В 1979 году вышли в свет мемуары С. Салливана – бывшего заместителя директора ФБР. Вот что в них, в частности, говорилось:

«Мне памятно одно дело, связанное с агентом-женщиной, действовавшей в Нью-Йорке в начале 60-х годов. Ее прикрытием была работа косметологом. Сотрудники нью-йоркского отделения были убеждены в том, что она работает на русских, однако не могли разоблачить ее, применяя традиционные методы. Нам удалось получить согласие Гувера, и я приказал сотрудникам в Нью-Йорке похитить ее из квартиры, где она проживала, и привезти на конспиративную виллу, расположенную в пригородном районе.

Сначала она утверждала, что является американской гражданкой и располагает документами, подтверждающими это. Официально заявила, что намерена обратиться с жалобой в полицию. Однако наши сотрудники не позволили ей покинуть виллу. Они находились при ней день и ночь: задавали вопросы, предоставляли ей доказательства ее виновности, вынуждали ее сделать признание. Наконец она убедилась, что сотрудники ФБР действительно располагают против нее серьезными уликами, во всем призналась и рассказала правду.

Она была подполковником ГРУ – советской военной разведки – и дала согласие работать у нас в качестве агента-двойника. Мы разрешили ей вернуться домой в Бруклин (Нью-Йорк).

В течение многих месяцев мы поддерживали с ней связь ежедневно. Однажды, когда один из наших агентов попытался связаться с ней по телефону, дома никого не оказалось. Ее не было и на работе. Тогда он позвонил мне.

«Единственное, что мы можем сделать, – сказал я, – это проникнуть в ее квартиру».

Я сразу же позвонил Гуверу, чтобы получить согласие на эту операцию. К моему удивлению, он моментально согласился. Наши сотрудники проникли в квартиру, обнаружили ее там, но она была уже мертва. Она оставила записку для агентов, написанную в простой и вежливой форме, в которой благодарила их за корректное отношение к ней и объясняла, что у нее не было больше сил играть роль агента-двойника; что она занимала высокое положение среди женщин – сотрудниц советской разведки и гордилась этим. Она знала, что в том случае, если она вернется в Россию, не выдержит допроса, подобного тому, которому мы ее подвергли, и расскажет о своем сотрудничестве с нами.

«У меня нет иного выбора, и я его делаю», – писала она в записке, и почерк ее слабел с каждым словом. Ее записка оборвалась на полуслове, перо прочертило линию до конца листа бумаги, ручка лежала на полу.

Сотрудники ФБР обыскали ее квартиру и изъяли находившиеся там коды, фальшивые документы, в том числе и паспорт, большую сумму в валюте, которая была передана нами министерству финансов.

Затем один из моих сотрудников позвонил в полицию, назвавшись жителем этого дома, который якобы не видел ее уже несколько дней и начал «испытывать беспокойство». Полиция обнаружила ее тело, и так как оно не было востребовано, ее похоронили на кладбище «Поттерс-филд».

Автор, принимавший участие в разоблачении «крота» Полякова в ГРУ, доросшего до генеральского звания, считает, что это была умышленная дезинформация спецслужбы. На следствии, а потом и на суде агент ЦРУ многое рассказал по поводу этого предательства.

«Селливановское признание» было от начала до конца элементарной ложью.

Во-первых, Доброва была не подполковник, а капитан.

Во-вторых, она успела сжечь шифры и коды.

В-третьих, ее не могли арестовать в квартире, так как Марию нашли на проезжей части выбросившейся из окна гостиницы…

* * *

А было так: отъезд «Мэйси» оказался настолько поспешным, что ни о каком солидном легендировании не могло быть и речи. Единственное, что она успела сделать, – предупредила свою помощницу по салону, что направляется на «длинный уик-энд» в Атлантик-Сити. Намекнула, что у нее есть «друг», с которым она намерена провести несколько дней, и чтобы не волновались, если она немного задержится. Тщательно просмотрела все оставшиеся дома вещи – нет ли каких-нибудь улик, сожгла все свои заметки.

Выйдя из дома, она тщательно проверила – нет ли хвоста. Все было спокойно. Машину оставила в гараже. На автобусе и метро добралась до вокзала, а оттуда на ночном экспрессе – до Чикаго. Она не знала, что там, на перроне, ее уже ждут сотрудники наружного наблюдения.

На такси поехала в отель «Мэйфлауер» в центре города. Там, чтобы не светиться, решила провести весь день, а вечером снова на поезде выехать в Канаду. В номере было душно: старая гостиница еще не была оборудована кондиционерами. Мария подняла фрамугу окна и выглянула вниз. С высоты двенадцатого этажа люди казались крошечными, а машины игрушечными.

Она обед заказала в номер. Его принесли подозрительно быстро, буквально через несколько минут. В дверь постучали. Она на цыпочках – неслышно подошла к дверному проему и услышала перешептывание людей у лифта и приглушенные голоса на лестничной клетке. Потом снова постучали:

– Обед, миссис!

– Подождите, я еще не готова, – спокойно ответила Мария, а сама задала себе несколько вопросов и тут же на них коротко ответила: «Как же такое могло случиться? Где я прокололась? А может, предательство? Это все – конец!»

О чем она думала в последние секунды своей жизни? Может, об ушедших из жизни муже или сыне, семейной неустроенности, а может, о крахе своей певческой карьеры?

– Немедленно откройте… это ФБР, – раздался требовательно-зычный голос. – Будем ломать дверь!

«Почему эти пинкертоны так спешат? – рассуждала Мария. – Неужели думают, что при мне есть улики и я разжигаю костер посреди комнаты, чтобы освободиться от них?»

– Откройте! – еще громче заорал неизвестный, и его очевидно тяжелое тело бухнуло в дверь. Она затрещала.

Мария лихорадочно оглянулась по сторонам. Окно! Вот оно, решение! Одним прыжком подскочила к нему, влезла на подоконник, согнувшись, выбралась из-под фрамуги наружу. И в тот момент, когда дверь, поддавшись ударам, рухнула в комнату и туда ворвались люди, Мария, прижав обеими руками юбку к ногам, сделала шаг в пустоту.

Именно так поступила «Мэйси»– разведчица-нелегал ГРУ, мужественная, красивая не только внешне, а главное – душой женщина.

Когда на следствии Полякова спросили чисто по-человечески, не жалко ему было выданных агентов, в том числе и «Мэйси», он пробубнил что-то невнятное и сразу же попросил чашечку кофе. На судебном процессе, когда обвинитель перечислял злодеяния Полякова, автор на какое-то мгновение встретился с глазами шпиона, – тот быстро их отвел в сторону, а затем опустил. Наверное, увидел во взгляде визави презрение – самую утонченную форму мести через возмездие.