Текст книги "Война глазами дневников"

Часть III
Маршал Еременко – дневники

Вести дневник – это значит постановить, что жизнь твоя страшно увлекательна.

Фредерик Бегбедер

Говорят, что дневник – полезная штука. Он вроде фотографии души. Авторам ведения таких сугубо личных записей, наверное, жизнь в отдельных ее моментах действительно кажется увлекательной.

Современный американский композитор Мэрилин Мэнсон признавался, что люди не хранят дневники для себя. Они хранят их для других как секрет, о котором не хочется рассказывать, но при этом хочется, чтобы о нем знали все. Единственный надежный сейф – твоя собственная память, в которую никто не может залезть без твоего ведома. Мне начинает казаться, что Интернет – это средневолновое радио девяностых, когда домашний компьютер становится местом парковки души, опаснейшим приором в руках идиотов.

Многие люди, не надеясь на свою память, оставляют записи ярких страниц своей жизни для возвращения картин прошлого при ностальгических настроениях или в ходе написания книг или статей, связанных с былым.

Так, например, обилие деталей в статьях и книгах героя, маршала Советского Союз А.И. Еременко во многом объясняется тем, что в основе его мемуаров лежат записи из страниц собственных дневников военачальника. Он вел эти записи до Великой Отечественной войны и на протяжении всего военного лихолетья, в отдельные месяцы буквально день за днем.

Дневники Андрея Ивановича, написанные и долгие годы молчавшие по разным причинам субъективного и объективного характера, были изданы отдельной книгой только в 2013 году. Они стали уникальным, не подцензурным документом о конкретных боевых событиях в ходе Великой Отечественной войны, и, самое главное, написанным под влиянием личных впечатлений одним из ее важнейших участников.

Он не лишен корпоративной самокритики. Вот его слова об отдельных «лампасных» командирах:

«Большие наши генералы заболели барством».

Жизнь кивнула фронтовику головой в знак согласия с ним. Он давал объективную оценку поражения своего Брянского фронта поздней осенью 1941 года. Против лома нужен был другой лом и прием, но их, к великому сожалению, в наличии у него не было. Сложно было устоять перед навалом грубой и умной техники и силы, которую представляли быстроходные танки, составляющих основу гудериановских клиньев, умеющих в нужный момент, неожиданно для противника, ударами с флангов создавать своеобразные котлы, в которые попадали наши подразделения, части, соединения, армии и даже фронты. Яркий пример – Брянский фронт первого образования.

На одной из страниц своего дневника он будет с горечью вспоминать о тяжелом сентябре 1941 года, когда враг отчаянно рвался к Москве, о безалаберности некоторых, в том числе и высоких по уровню, командиров, живших одним днем и плывших по течению событий.

Еременко понимал, что есть три ловушки, ворующие успех или победу: сожаление о прошлом, тревога за будущее и неблагодарность за настоящее. Это самоустранение от жизни, а у военных – от ратной службы, путем всякого рода злоупотреблений он категорически не принимал. Он отвергал шапкозакидательство, которым грешила наша партийно‐чиновничья власть.

А пока враг упорно взламывал наши оборонительные редуты, оставляя за собой пепелища, горе и смерть оккупированному населению, и горлопанил свои песни типа «Хорста Веселя» и «Лили Марлен». По поводу последней песни Гитлер в 1942 году в застольной беседе заметил: «Не исключено, что этот шлягер переживет всех нас». И в этом он не ошибся.

Нацистское зверье топтало нашу землю. И, наверное, у каждого в голове была чужая команда к действию и самоуспокоенности:

 
А перед нами все цветет,
За нами все горит.
Не надо думать – с нами тот,
Кто все за нас решит.
 

С ними шел их сумасшедший фюрер…

***

Дневник начинается сентябрем 1939 года.

В июне 1938 года А.И. Еременко становится командиром 6‐го кавалерийского корпуса, сформированного из частей Первой конной армии и дислоцировавшегося в Белорусском военном округе. В сентябре 1939 года Еременко во главе корпуса принимал участие в походе РККА в Западную Белоруссию.

Благодаря этому походу и поражению Польши от войск вермахта, положивших начало Второй мировой войне, 12 ноября 1939 года третья Внеочередная сессия Верховного Совета БССР постановила: «Принять Западную Белоруссию в состав Белорусской Советской Социалистической Республики и воссоединить тем самым белорусский народ в едином Белорусском государстве».

Как эти исконно российские земли попали под контроль Польши? Дело в том, что в ходе Первой мировой войны распалась Российская империя, на территории Северо‐Западного края которой проживали белорусы. Во время Гражданской войны в России была восстановлена польская государственность в виде Второй Речи Посполитой. Польское государство сразу приступило к восстановлению границ Первой Речи Посполитой, захватывая земли Украины, Белоруссии и Литвы. Кроме того, новое руководство Польши стало стремительно проводить захватнический курс западнее земель бывшего Царства Польского.

После советско‐польской войны, согласно Рижскому договору от 18 марта 1921 года, Западная Белоруссия оказалась в составе польского государства и вместе с Западной Украиной стала частью польских «восточных окраин» – так называемых «крезов». В ходе политики пацификации (ополячивания – Прим. Авт.) польским властям удалось разгромить национально‐освободительное движение белорусов, костяк которого составляли левые партии и организации во главе с Коммунистической партией Западной Белоруссии – КПЗБ. Уже к 1939 году в Западной Белоруссии польские власти ликвидировали последние учебные заведения на белорусском языке, а до этого покончили со многими легальными изданиями и организациями.

В сентябре 1939 года, как уже говорилось выше, началась Вторая мировая война, и Советский Союз, после подписания 23 августа 1939 года Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом и дождавшись разгрома Германией польских войск и бегства польского правительства, 17 сентября довел до польского посла в Москве Вацлава Гржибовского ноту, в которой проинформировал:

«Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными. Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии».

Проинформировав о ноте Польшу и другие страны, 17 сентября Советское правительство отдало приказ РККА перейти польскую границу и занять территорию польских «крессов» – Западной Белоруссии.

То же самое происходило и в Западной Украине, пострадавшей от польского вероломства. Приходится удивляться, что в современной Украине, особенно после майдана 2014 года, началось такое же гонение на русский язык с запретом его изучения и преподавания в школах и вузах. Боюсь, что мои земляки наступили на те же грабли, которые крепко ударили по лобешнику Польшу в 1939 году. Нельзя запретить людем думать и говорить на том языке, к которому они привыкли. Грубо выламывать эту жизненную необходимость у людей. Эти действия чреваты тяжелыми последствиями в дальнейшем. Ростки растений, стремящихся к солнцу, прорываются даже сквозь плотно закатанный асфальт.

Начало дневника

7 сентября 1939 г.

Сегодня 7 сентября. Уже шестой день идет война между Польшей и Германией. Немецко‐фашистская армия внезапно напала на Польшу.

Радио сообщает, что военные действия развиваются в пользу немецкой армии.

В этот день, т.е. 7 сентября 1939 года, я получил шифротелеграмму, в которой говорилось о привлечении 6‐го кавалерийского корпуса на большие учебные сборы, а это означает немедленное приведение корпуса в полную боевую готовность с переходом на штаты военного времени, с вызовом приписного состава и другие мероприятия предмобилизационного порядка…

16 сентября 1939 г.

С 10 по 16 сентября с.г. части 6‐го казачьего имени Сталина кавкорпуса сосредоточились у польской границы в районе местечка Узда и Негорелое (БССР) и продолжали усиленно заниматься боевой подготовкой…

В этот же день разобрал и проинструктировал на месте план действий по захвату и уничтожению пограничных застав поляков, если таковые не будут сдаваться…

17 сентября 1939 г.

Почти всю ночь с 16 на 17 сентября 1939 г. я не мог уснуть, хотя и старался. Такая уж у меня натура, если что задумал делать, то весь поглощаюсь этой идеей… часа два пролежал на казачьей бурке, разостланной на свежем пахучем сене…

К 6 часам 17 сентября все части 6‐го казачьего корпуса форсировали границу. Все польские заставы, за исключением одной, были бесшумно захвачены в плен, а заставе, оказавшей сопротивление, был дан предметный урок…

В 22 часа 17 сентября передовые танковые полки 11‐й кавдивизии с мотопехотой, мотобатальоном и зенитным эскадроном овладели гор. Новогрудок…

23 часа… Я отдал приказ как начальник гарнизона гор. Новогрудок. В этом приказе я требовал от местных властей и населения поддержания порядка; магазинам продолжать торговать; советский рубль ходит наравне со злотым. В приказе указывалось время и место сдачи оружия и военного снаряжения. Всем польским офицерам зарегистрироваться у коменданта города…

Примерно в 24 часа к юго‐восточной окраине города Новогрудок подошла колонна польских полицейских, вся залитая светом фар. Бронемашины, охранявшие нас, остановили колонну. Оказалось, что эта колонна принадлежит полиции Барановичского округа, которая держит путь на город Лида. Во главе полиции стоял поручик. Я приказал этому поручику, чтобы полиция сложила оружие. Он отказался и готовился оказать вооруженное сопротивление. Мое категорическое требование с угрозой в случае отказа применить огонь бронемашин поколебало их, и они сложили оружие…

В течение всего дня 17 сентября на всем пути частей корпуса местное население очень тепло встречало наших воинов. (Это были белорусы – Прим. Авт.)…

Ретроспектива

День 17 сентября 1939 года для народов Западной Белоруссии и западной Украины был поистине радостным. Заканчивалась жестокая полонизация этих земель, тянущаяся с 1920 года. Национально‐освободительная подпольная борьба украинцев и белорусов за свое освобождение не прекращалась ни на миг. Откровенный геноцид польскими властями местного населения, помещичья кабала, жестокость польских колонистов‐переселенцев – осадников поднимали аборигенов на борьбу.

Вот почему поначалу западное население Украины и Белоруссии с хлебом и солью, цветами и улыбками встречали своих ожидаемых освободителей. Это потом, когда стали резко и насильно нарушаться и разрушаться обычаи, традиции и уклады коренного населения, особенно при активном проведении коллективизации с обложением налогами, началось ворчание и даже бунты.

В честь 17 сентября назывались улицы, кинотеатры, дома культуры и прочие объекты. Помнится, когда отца в 1939 году по комсомольской путевке направили на Полесье машинистом паровоза в депо станции Сарны Ровенской области, наша семья жила в доме №108 по улице 17 сентября. Дом принадлежал одному из польских осадников, убежавших с приходом «советов» вглубь Польши – под Варшаву.

Действительно, это был освободительный поход, возникший, конечно, из‐за событий начала Второй мировой войны в результате вероломного нападения Германии на Польшу, которая в короткий срок была разгромлена и очередной раз прекратила свое существование. Все это сделал вермахт в ходе Германо‐Польской кампании или, как ее еще называли, «Сентябрьской кампании», проведенной с 1 сентября по 6 октября 1939 года.

Присоединение проходило совсем немирно. Завязывались стычки и даже бои с польскими частями то в одном, то в другом месте. Были и настоящие рубки с обороняющимися поляками. Частям РККА приходилось вести огневые сражения с отчаянными, позорно проигравшими войну поляками. Но воины Войска Польского быстро поняли – они жертвы немецкого нападения и своей фактически разгромленной германцами армии. Многие соглашались, что против лома нет приема.

И все же остатки польских частей сопротивлялись как немцам, так и потом частям РККА, участвующим в освобождении захваченных Польшей в 1920‐х годах территорий Западной Украины и Западной Белоруссии.

Разгорались даже танковые бои, особенно за мосты и при форсировании реки Неман. Это было тяжелое, запутанное время. Третий рейх тайно готовился после Польши к походу на Восток.

А.И. Еременко пришлось участвовать в освобождении Гродно, Сувалки, Августова, Белостока, Белослава и других населенных пунктов…

Происходили стычки и с немцами.

«Немало было славных эпизодов, – скажет бывший командир 6‐го кавалерийского корпуса Андрей Иванович Еременко, – за время этого похода. Много людей было представлено к званию Героя Советского Союза, но никто никакой награды не получил. Говорят, это потому, что вскоре вспыхнула война с Финляндией и дела Польского похода отодвинулись на задний план. Кто его знает, может быть, обстоятельства были таковы. Это или другое помешало, во всяком случае, наград не получили. Значит, так решило правительство, а это для нас закон».

А потом началась большая бойня – Великая Отечественная война, в которой с первого дня до Дня Победы участвовал и наш герой.

Начало войны А.И. Еременко застал в должности командующего 1‐й Отдельной Краснознаменной армией на Дальнем Востоке, в Ворошиловске. Туда он был направлен после руководства Северо‐Кавказским военным округом (СКВО) для усиления – Япония готовилась к нападению на СССР. План «Кантокуэн» был разработан в 1941 году и увязывался с планом «Барбаросса».

***

 
Вставай, страна огромная.
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой.
 

В. Лебедев‐Кумач

Слова будущей песни «Священная война» поэта Лебедева‐Кумача были опубликованы 24 июня 1941 года в газетах «Известия» и «Красная звезда». Музыку быстро написал народный артист СССР Александр Васильевич Александров, и уже 26 июня песня была впервые исполнена Краснознаменным ансамблем песни и пляски СССР на Белорусском вокзале в Москве.

Вероятнее всего, Андрей Иванович Еременко со стихотворением мог познакомиться в ведомственной газете «Красная Звезда», которую он выписывал и постоянно читал.

Кремль потребовал командарма сдать 1‐ю Краснознаменную армию (КА) и прибыть в Москву.

21 июня 1941 г.

Сегодня в 14.30 подписал приказ о сдаче 1‐й КА тов. Шелахову…

25 июня 1941 г.

Свой отъезд из Ворошиловска я назначил на 22 июня в связи с тем, что получил телеграмму:

«Тов. Еременко немедленно сдать армию начальнику штаба (Шелахову – Прим. Авт.) и прибыть в Москву. Тимошенко».

Эта телеграмма говорила о другом, не о назначении на 16‐ю армию. Эту телеграмму я получил 20 июня. За два дня я расстался со всеми делами, армию сдал и подготовился к отъезду, хотя мне нечего было готовить, у меня был только один чемодан.

22 июня день был выходной, да и кроме того, я был свободный, армию сдал, поспал часов до 11… Поезд мой отходил в 17 часов.

В 12 часов раздался звонок по ВЧ. Я поднял трубку и ответил:

– Слушаю.

– Говорит Смородинов.

– Я слушаю Вас, Иван Васильевич, – сказал я.

– Знаешь, немцы, сволочи, бомбят наши города.

– Как бомбят? Почему бомбят? – спросил я.

– Началась война. Фашисты напали на нашу страну. В 4 часа они начали бомбить наши города и аэродромы. Соберите весь руководящий состав армии и дайте указание, чтобы все были наготове к выступлению, но не выступать до распоряжения.

– Докладываю, что я сдал армию.

– Независимо от этого соберите людей и передайте эти указания.

После этого разговора я понял, почему меня вызывают.

Я немедленно собрал руководящий состав армии и передал указание начальника штаба округа. Этим и закончилась моя миссия на Дальнем Востоке…

Ретроспектива

Еременко рвется в бой.

Изучая военную деятельность будущего маршала, приходится признать, что его посылали на самые трудные участки войны. Это подтверждается тем, что тех командующих, от которых он принимал фронты, снимали с должностей с большими организационными выводами.

29 июня А.И. Еременко принял в Могилеве от генерала армии Д.Г. Павлова, расстрелянного 22 июля 1941 года, практически разваленный Западный фронт (ЗФ)… Войска ЗФ под руководством нового командующего на целый месяц в районе Смоленска задержали гитлеровцев, рвущихся к Москве.

Эта месячная оборона стала для Гитлера первым и болезненным симптомом уязвимости Третьего рейха, а потом и провала его стратегии «блицкрига» под Москвой.

Затем был Брянский, Юго‐Западный, Сталинградский, Южный, Калининский, Юго‐Восточный, 1‐й и 2‐й Прибалтийские фронты, 4‐я Ударная и отдельная Приморская армия и, наконец, 4‐й Украинский фронт и долгожданная Победа. Он руководил и тремя военными округами: Прикарпатским, Западно‐Сибирским и Северо‐Кавказским.

Всю войну прошел с двумя очень тяжелыми ранениями, раны от которых постоянно обострялись. Он мужественно переносил осложнения от ранений в боевом строю.

По итогам Сталинградской битвы, Еременко, как главная военная фигура этого знакового события, привел к разгрому 6‐ю полевую армию вермахта, пленил фельдмаршала Паулюса и вынудил некоторые соединения его союзников сдаться.

Удивляет, что генерал‐полковник Еременко за эту явно переломную в ходе войны операцию не был отмечен Сталиным каким‐либо особым отличием. А ведь наши союзники высоко оценивали роль победы в Сталинградской битве. Об этом свидетельствуют приветствие президента США Рузвельта и передача почетного меча английским королем Георгом VI защитникам города на Волге.

Как писал философ А.А. Сидоренко, «…линия на определенное умолчание достижений полководца Еременко А.И., на его как бы вынесение за скобки исторической панорамы прошедшей войны, обозначившаяся даже раньше Сталинградской битвы, продолжалась и впоследствии, не прекратила своего существования и не оборвалась до сегодняшнего дня».

И возникают вопросы: почему герой Сталинграда в 1944 году не получил звание Маршала? Почему после победоносного завершения войны он не был награжден орденом Победы? Почему посмеивались над его творческой работой? Почему называли его «генералом от обороны» и «боявшийся наступлений»?

Сталин 15 октября 1941 года посетил тяжелораненого генерала Еременко в госпитале на Арбате, а потом состоялась трехчасовая личная встреча с командующим Калининского фронта в районе деревни Хорошево Ржевского района Тверской области и приватный обед. Разве это не характеризует отношение вождя и Верховного Главнокомандующего к командующему фронта генерал‐полковнику А.И. Еременко? Сталин его часто хвалил и сочувствовал его ранениям. Значит, со стороны Сталина не могло быть никакого плоского политеса.

Вот слова Сталина:

«…Мы знаем, знает весь наш народ, что в Сталинградской битве Вы командовали двумя фронтами и сыграли главную роль в разгроме фашистской группировки под Сталинградом… Вы непосредственно там командовали и руководили этой битвой. Победил, безусловно, великий русский народ, но им нужно было руководить».

А что же было тогда?

А были наговоры, зависть, шептание на ухо Верховному. Этим могли заниматься только недоброжелатели. Зависть – базовая эмоция, связанная с конкуренцией. Она предлагает решения при движении к новой карьерной ступени. По сути – это человеческий навигатор и одновременно источник энергии для движения к определенной цели грязной дорогой. История знает много примеров профессиональных завистников, особенно среди творческой интеллигенции и военных.

Кстати, Жукова он награждал, как человек смелый и не заискивающий перед вышестоящими нехорошими эпитетами. Что делали и другие полководцы – от Конева и до Рокоссовского. Жуков был жесткий и порой жестокий человек при всех его полководческих успехах. Есть много объективных оценок и конкретных тому примеров в мемуарной литературе.

Звание маршала Советского Союза генерал армии А.И. Еременко получил лишь только 11 марта 1955 году в честь 10‐летия Победы над фашистской Германией.

Продолжение дневника

15 февраля 1942 г.

15 февраля 1942 года меня привезли в Москву в полевой госпиталь в/ч №2386, размещавшийся в здании Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева. Было раннее утро и полтора часа меня не могли принять. Начальник госпиталя тов. Вольпер и его заместитель изволили спать, и их не разрешено было поднимать. Пришлось ожидать, лежа в машине, хотя я находился в тяжелом состоянии…

Такое поведение людей вызвало у меня подозрение, и это было не случайно, оказалось, что начальник госпиталя Вольпер, его заместитель Лившиц, комиссар госпиталя и ряд других лиц, их приближенных, оказались жуликами; они были арестованы и преданы суду…

Как после первого ранения, так и после второго меня стал лечить главный хирург тов. Каплан А.В. Это замечательный хирург. Ко мне он относился очень хорошо…

В 2 часа 16 мая звонил мне Сталин, спрашивал, как мое здоровье. Я ответил, что лечение идет хорошо, врачи говорят, что через 30–35 дней я поправлюсь. На это он мне сказал:

– Спешить не надо, нужно вылечиться как следует.

В начале июня дело уже совсем пошло на поправку, как вдруг состояние ухудшилось, нога стала воспаляться и очень болеть…

Набросал план описания Торопецкой операции…

В записи дневника за то же число он вспомнил и описал еще один случай, во время командования Брянским фронтом:

– Еще хотелось бы остановиться на одном весьма характерном случае. Когда я командовал в начале войны войсками Брянского фронта, то в сентябре месяце танковая армия противника особенно сильно давила на наш левый фланг, т.е. на левый фланг 13‐й армии. Для помощи молодому командиру тов. А.М. Городнянскому я послал своего заместителя тов. М.Г. Ефремова. Для усиления 13‐й армии я выдал из своего резерва одну стрелковую дивизию и одну танковую бригаду, но дело там не улучшалось. Я решил поехать туда лично и вот что я установил, побывав в войсках на самом левом фланге.

Выяснилось, что враг давит на левом фланге 13‐й армии, ворвался в наши части, на своих танкетках утянул две наших пушки. Я принял на месте нужные меры, дал указания двум командирам дивизии на контратаку, после этого поехал на ВПУ (вспомогательный пункт управления – Прим. Авт.). Там я застал тов. Ефремова и члена Военного совета армии, ведающего тылами, тов. Ганенко…

Эти друзья сидели за столом, накрытом обильной едой и выпивкой, и играли в шахматы. Играл тов. Ганенко с одним офицером штаба, а тов. Ефремов был у них в качестве консультанта. Когда мы подъехали к ВПУ, то слышали, как в нашем тылу, в трех км от нас рвались снаряды на железнодорожной станции. Оказалось, это те снаряды, которые по моему распоряжению были посланы 13‐й армии, но простояли сутки не выгруженными, и вот теперь они рвались, зажженные фашистской авиацией.

И вот, когда мы зашли с тов. Мазеповым (Мазепов Петр Иванович с августа по ноябрь 1941 г. являлся членом Военного совета Брянского фронта – прим. Авт.) в школу, где сидела шахматная компания…

Если бы я не видел сам лично, я бы не поверил, что в такой тяжелый период советские командиры – коммунисты, ответственные люди – могли просто так сидеть, выпивать и в шахматы играть. Я всю ночь ездил по войскам и довольно‐таки устал, и кушать хотел. Когда я увидел эту компанию, я весь внутри кипел, но, не показывая виду, я налил себе и Мазепову вина и сказал:

– Выпьем за тех, кто проигрывает в шахматы нашу страну.

Это взорвало т. Ганенко; ему, по‐видимому, смелости придало то, что он был выпивши. Он поднялся (до этого все сидели) и ко мне с недоборами:

– Товарищ командующий, поосторожней выражайтесь, не оскорбляйте, я член ЦК.

Это меня взорвало, и я хотел его избить, но нечем было, оружие мое осталось в машине. Но я их, Ефремова и Ганенко, так пропесочил, что они не знали куда деваться. Ефремова я отправил на КП фронта, а сам остался в армии, чтобы помочь Городнянскому.

После этого инцидента т. Ганенко послал шифровку Сталину, в которой изложил на меня жалобу, что я его здорово оскорбил. Эта шифровка пришла ко мне, на ней была резолюция Сталина следующего содержания:

«Товарищ Еременко, в чем дело, доложите.

В ответ Сталину я изложил все, как было. Позже мне говорили те, кто присутствовал, когда он читал мое донесение, он здорово смеялся и сказал:

– Еременко поступил правильно, но можно было и пожестче.

Ефремова и Ганенко сняли в 24 часа.

Ретроспектива

Объективно рассуждая, надо признать, что Брянский фронт (БФ) первого формирования осенью 1941 года представлял собой по сравнению с немецкой армадой слабое оперативное формирование. Когда читаешь мемуарную литературу, то приходится удивляться, что на вооружении у наших доблестных артиллеристов стояли мортиры 1906 года выпуска, которые больше пугали неприятеля ярким снопом искр, чем осколками бомб. Да‐да, старинными бомбами стреляли, а не снарядами. На складах и арсеналах их скопилось великое множество, оставшихся после Русско‐японской и Первой мировой войн.

А между тем Кремль учитывал стратегическое значение Брянска на юго‐западных подступах к Москве. Принималась во внимание и его роль как важного промышленного центра и железнодорожного узла.

Ставка не успела еще отойти от позора быстрого окружения и ликвидации сил Юго‐Западного фронта со сдачей Киева, как танковая стрела Гудериана устремилась к Брянской области. Маневренность быстроходной 2‐й танковой группы генерал‐полковника Гейнца Гудериана позволила вскоре захватить Брянск.

Командование РККА не успевало следить за молниями, посылаемыми танковым громовержцем Гудерианом, серьезно нацеленным на Москву. Надо понять другое: кроме гудериановской танковой мощи противник имел значительное превосходство в живой силе – пехоте, его авиация господствовала в воздухе. Но несмотря на такую обстановку Брянский фронт отбивался, как мог, периодически даже контратаковал. А во время боев за Трубчевск 30 августа был получен приказ из Ставки о переходе войск Брянского фронта в наступление. План выглядел масштабно, но поставленные цели были непосильны для обескровленного и слабого фронта. Выполняя приказ, все три армии Брянского фронта 2 сентября перешли в наступление. Подвижная группа под командованием заместителя командующего БФ генерал‐майора А.И. Ермакова проявила возросшее мастерство. Так, в боях в районе Трубчевска она уничтожила до 200 немецких танков, хотя и понесла большие потери.

Но события развивались не по сценарию Ставки.

К 8 октября к югу от Брянска попали в окружение войска 3‐й и 13‐й армий, а к северу – войска 50‐й армии. Руководство РККА с одобрения Сталина отдало приказ об отходе войск из окружения на восток. Все армии БФ в ночь на 9 октября начали движение, сопровождаемое многократными прорывами заслонов противника.

13 октября фронт лишился единого руководства. В этот день, находясь близь с. Борщево Навлинского района, был тяжело ранен командующий фронтом А.И. Еременко.

Отходящие армии часто использовали фактор внезапных ночных ударов по немцам, которые часто приносили успех. Таким образом, все три армии Брянского фронта, хотя и понесли тяжелые потери в живой силе и технике, сумели сохранить боеспособность и активно участвовали в последующих боевых действиях на фронтах Великой Отечественной войны.

Продолжение дневника

22 июня 1942 г.

Госпиталь.

Сегодня год прошел с тех пор, как Гитлер вероломно напал на СССР. Гитлеровская армия уже понесла большие потери. Главные виновники войны и больших людских потерь – «рыцари» фашизма Адольф Гитлер и его подручный Бенито Муссолини. Кончина Гитлера близка, как и его соратника Бенито. Это уже видно издалека…

2 июля 1942 г.

Госпиталь.

Уже прошло несколько дней, как я не записывал ни слова в дневник, да, откровенно говоря, нечего было записывать…

Еще 29 июня из Куйбышева прилетела моя дочь Валентина и гостила у меня пять дней. Она сейчас осталась вдовой. Ее муж, командир танковой бригады Погребняк, убит в бою.

1 июля похоронили белорусского писателя Янка Купала, который якобы «упал» с пятого этажа лестничной клетки гостиницы «Москва» и разбился насмерть. Причины падения не известны, предполагают, что бросился сам. Глупая смерть для умного человека.

4 июля 1942 г.

…Я переслал тов. Ватутину свой рапорт для доклада Верховному Главнокомандующему. Вот его полное содержание:

Верховному Главнокомандующему

тов. Сталину

Рапорт

Доношу, что 5 июля 1942 года я окончил свое госпитальное лечение после второго ранения и готов приступить к несению службы.

Прошу Ваших указаний.

Генерал‐полковник

А. Еременко

4 июля 1942 г.

Итак, я подал рапорт, несмотря на то, что окончательно не вылечился. Обстановка на фронтах была тяжелая, я не мог в такое время лежать в госпитале, мне было просто стыдно. Я, конечно, понимал, что работать с такой нагрузкой мне будет трудно, но я шел на это сознательно…

16 июля 1942 г.

Госпиталь.

15 июля в 20 час. звонил Сталину и доложил, что готов нести службу, а врачи насильно меня задерживают. Сталин ответил, что он имеет данные о том, что я ходить без костылей не могу. На этом он меня поймал.

– Поэтому вам нужно окрепнуть, больше выходите на воздух, отдыхайте, набирайтесь сил, ибо вам предстоит большая работа.

Оказывается, тов. Сталин все знает, ему каждый день докладывают о состоянии моего здоровья… Счастье нашей страны, что во главе ее стоит Сталин… Ясно одно: Сталин приведет нашу страну к победе, в этом никаких сомнений нет.

26 июля 1942 г.

Госпиталь.

Вчера по ВЧ звонил мне Федоренко (генерал‐лейтенант Федоренко Яков Николаевич, в указанное время начальник ГАБТУ – Прим. Авт.). Он только что вернулся из Сталинграда. Голос его звучал несколько подавленно. Он очень интересовался моим здоровьем. Я ему ответил, что вот‐вот выйду из госпиталя, чувствую себя бодро, раны заживают.

29 июля 1942 г.

Госпиталь.

27 июля Информбюро опубликовало неприятные данные: противник захватил Ростов и Новочеркасск и развивает удар на Кубань.

Теперь ясно стало, что противник наносит свой главный удар на юге…

27 июля открытым судом судили бывшего начальника госпиталя Вольнера, комиссара госпиталя, замначальника госпиталя Лившица и других, всего девять человек. Двоих приговорили к высшей мере – к расстрелу, другим дали разные сроки (от 5 до 7 лет) заключения. Оказалось, что это настоящая банда воров и расточителей народного достояния…

3 августа 1942 г.

Госпиталь.

Я уже устал от ожидания звонка, которого все нет и нет…

В 11 часов 20 минут я выключил свет и лег спать, но как я не давил на себя, уснуть не мог сразу. Разные мысли бродили в моей голове… Когда начала одолевать дремота, в полной темноте и абсолютной тишине раздался звонок телефона… Беру трубку и отвечаю: