Текст книги "По следам литераторов. Кое-что за Одессу"

И одновременно – высочайший накал культурной жизни города, становящегося культурной столицей Юга России. Начало положено революционным (две революции за год!) 1917-м годом.

В промежутке между двумя революциями режиссёр Александр Ефимович Разумный снял в Одессе при поддержке Севастопольского совета рабочих и солдатских депутатов одну из первых фильм[120]120
  В те времена это слово бытовало в женском роде, ибо взято из английского, где означает любую плёнку.


[Закрыть] «революционной тематики» – «Жизнь и смерть лейтенанта Шмидта», где первую свою кинороль сыграл Лейзер Иосифович Вайсбейн – к тому времени уже Леонид Осипович Утёсов.

Одесса – натуральный Ноев Ковчег революционного Потопа. В городе одновременно творят как крайне левые деятели искусства, так и представители старой школы.

Особенно ярко это проявляется в среде художников. В ноябре 1917-го состоялась первая выставка картин «Общества независимых художников»: тон в нём задавали так называемые «левые» – кубисты, футуристы.

Одесские художники-авангардисты не только искали новые формы выразительности в искусстве, но и выступали за радикальное изменение общества. Октябрьский переворот представлялся им событием, навсегда освобождающим художника от цензуры. Поэтому в большинстве своём они поддержали советскую власть и ленинский план «монументальной революционной пропаганды». К празднику 1 мая 1919 г. одесские авангардисты (первый народный комиссар искусств Одессы Амшей Маркович Нюренберг, Александра Александровна Экстер, Макс Исаевич Гельман, Сандро Фазини – старший брат Ильи Ильфа Сруль Арьевич Файнзильберг) взялись за «революционное оформление» города. То же самое, напомним, происходит в революционном Питере, а также в Витебске, где тон задаёт первый комиссар по охране памятников старины Москвы Казимир Северинович Малевич.

Одновременно пытается работать «Товарищество Южнорусских художников», ориентированное на классический стиль в политике и живописи.

Поддержали советскую власть и новаторы литературы Одессы: Эдуард Георгиевич Багрицкий (Эдуард Годелевич Дзюбин – или Дзюбан), Юрий Карлович Олеша, Анатолий Фиолетов (Натан Беньяминович Шор, чей младший брат Осип стал прототипом Остапа Бендера) и др. В апреле – августе 1919-го эти авторы активно работали в пропагандистском большевистском Бюро украинской печати (БУП). В то же время ряд представителей «старой» школы в живописи и литературе не только не поддерживали советскую власть, но и работали в деникинском «Осваг» (Осведомительное Агентство). Не исключение и академик Бунин. Он лично приветствует Антона Ивановича Деникина, прибывшего в Одессу 1919–10–07, за освобождение города от большевиков. И тоже сотрудничает с Осваг.

Поразительно, как в этих обстоятельствах, на наш современный взгляд совершенно невозможных для жизни, Одесса в 1917–1919-м переживает издательский бум: в ней издаётся около 100 журналов и 270 газет[121]121
  http://history.odessa.ua/publication8/stat12.htm До революции в Одессе не только ежегодно печаталось около 600 изданий (80 % на русском языке и 1–3 % на его южном диалекте, тогда разрабатываемом под названием украинского языка), но и выходило около 60 местных газет и примерно 30 журналов. А вот в 1920-м – уже при большевиках – только 10 местных газет и 3 журнала: «Известия», «Одесский коммунист», «Моряк», «Профессиональная жизнь», «Більшовик» и др.


[Закрыть]! Предельно экзистенциальная ситуация порождает юмористические журналы: «Кузькина мать», «Одесский чудак», «Бомба», «Шпилька», «Яблочко», «Буржуй», «Большая крокодила», «Перо в спину», «Щёткой по лысине»…

Осенью 1918-го в Одессе открывается Политехнический институт (об этом мы подробно писали во второй книге) и новые книгоиздательства: «Южная универсальная библиотека»[122]122
  Оно выпустило 52 книжки, в мягких обложках, карманного размера: сперва – бывших в Одессе Бунина, Алексея Николаевича Толстого, Тэффи, затем Киплинга, Уэллса, де Мопассана, Франса и др.


[Закрыть], «Русское книгоиздательство в Одессе», издательство научной литературы «Гнозис».

Одесса – просто дворец Короля из сказки Евгения Львовича Шварца «Обыкновенное чудо». Напомним: «Король: … За стеной люди давят друг друга, режут родных братьев, сестёр душат… Словом, идёт повседневная, будничная жизнь. А войдёшь на половину принцессы – там музыка, разговоры о хороших людях, о поэзии, вечный праздник».

В Одессу съезжаются «громкие имена» литературы. Кроме Бунина, в городе работают Алексей Николаевич Толстой, Максимиллиан Александрович Кириенко-Волошин, Аркадий Тимофеевич Аверченко, Николай Николаевич Евреинов, Тэффи (Надежда Александрова Лохвицкая – по мужу Бучинская), Марк Александрович Алданов (Ландау), Дон-Аминадо (Аминодав Пейсахович – Аминад Петрович – Шполянский), редактор «Русского слова» Фёдор Иванович Благов, редактор «Киевлянина» Василий Витальевич Шульгин (пламенный монархист, участник церемонии отречения императора Николая II Александровича Романова, борец против украинизации)… Нашли в Одессе приют и популярные артисты – Леонид Витальевич Собинов, Александр Николаевич Вертинский, Вера Васильевна Левченко (по мужу – Холодная) и многие другие.

Осенью 1918-го Алексей Толстой устраивает в Одессе театральные «вечера чтения» – «среды». Идея сделать «среды» закрытыми и ограничить вход заставляет «всю Одессу» ломиться на эти встречи в «Литературно-Артистическом Обществе». Иван Бунин становится организатором создания первого «толстого» литературного журнала Одессы «Объединение». В Театре «Урания» с успехом проходят литературные чтения тех же Бунина, и Толстого, но и «революционного» Багрицкого, а «Дом кружка артистов» становится одним из центров культурной жизни Одессы 1918–1919-го годов.

С октября 1918-го по март 1919-го на возрождённой кинофабрике «Мирограф» снято 11 художественных фильмов. В четырёх из них снялась звезда немого кино Вера Холодная. Тогда же несколько полнометражных картин выпустила кинофабрика «Мизрах» (на иврите – «восток»). В «красной» Одессе апреля – августа 1919-го преимущественно снимались агитфильмы Одесской кинофабрикой Всеукраинского фотокиноуправления. Три художественные фильмы сняты в Одессе в эпоху деникинцев (август 1919 – февраль 1920): этот период живописно проиллюстрировал Никита Сергеевич Михалков в фильме «Раба любви».

В Одессе тех лет созданы Союз театральных деятелей, Школа сценического искусства, Свободная мастерская пластических искусств. Порадовали любителей музыки программные в Одесской филармонии сезона 1918-го года концерты Рейнгольда Эрнеста Морицевича Глиэра, а театралов – гастроли труппы Московского художественного театра в 1919-м.

Но «окно возможностей» закрывается фантастически быстро.

Комиссар просвещения Одессы Евгений Николаевич Щепкин[123]123
  Мы рассказывали о его деятельности в Книге 2 (стр. 83–86).


[Закрыть] приказывает реорганизовать театры «по типу театров Советской России» и ликвидировать «мещанский» театр, журнал «Пролетарская культура» призывает сформировать театр «нового типа», занимающийся большевистской пропагандой и агитацией, а все местные театры превратить в «орудие социалистической культуры». Так начинается монополия на всё – в том числе в области культуры.

В жизни Ивана Алексеевича Бунина было много мрачных периодов. Возможно, на описание некоторых из них просто не хватило сил[124]124
  Более того – приведенное выше описание насыщенной культурной жизни Одессы говорит и о светлых сторонах этого периода.


[Закрыть]. На описание Одессы с июня 1918 по 6-е февраля 1920-го хватило. «Окаянные дни» – дневник трагический, страстный и пристрастный, захватывающий, как взгляд в бездну. Писался он на Княжеской, № 27 в квартире художника Евгения Иосифовича Буковецкого, где Бунину было выделено две комнаты. Там Бунина посещал Валентин Петрович Катаев, находившийся тогда под его большим влиянием. Встречи Катаев описал в одном из своих исповедальных произведений «поздней прозы» – «Трава забвения».

Опыт жизни при большевиках (апрель – август 1919-го) подсказывает Ивану Алексеевичу единственно верное для него решение. Бунины уплывают в Константинополь, чтобы никогда больше не вернуться на родину. Возможно, именно оценка происходящего, столь выразительно названная «Окаянные дни» привела к беспрецедентному явлению. Немолодой писатель, столь успешный в предреволюционной России, с традиционными для него сложностями личной жизни, находящийся в стеснённых материальных обстоятельствах и в другой языковой среде, создаёт в эмиграции лучшие свои произведения. Его друг Александр Иванович Куприн не смог, «красный граф» Алексей Николаевич Толстой – тоже. Вертинский – сложно сказать: что-то было очень хорошо, но «подпитывалось» ностальгией по Родине.

А Бунин смог. И – что отметил в Нобелевской речи – первым из изгнанников получил эту премию. Потом, заметим, это повторилось с Иосифом Александровичем Бродским.

Одессу Бунин не забывал никогда. В рассказе «Галя Ганская» (цикл «Тёмные аллеи») предстаёт незабываемая для него прелесть нашего города, дом Либмана на углу Дерибасовской и Преображенской с кофейней на первом этаже. Героиня рассказа встречается с художником, в чьей внешности узнаём черты весьма ценимого Буниным (и жившего в Париже в одном с Буниным доме) представителя «Южнорусской школы» Петра Александровича Нилуса. «Мне почему-то вспомнилась одесская весна, – сказал моряк, – ты, как одессит, знаешь всю её совершенно особенную прелесть: это смешение уже горячего солнца и морской ещё зимней свежести, яркого неба и весенних морских облаков. И в такие дни весенняя женская нарядность на Дерибасовской»…

Рассказ создавался в годы Второй мировой войны. Бунин очень гордился, что – при всей своей ненависти к большевикам – не стал сотрудничать с нацистами. Более того, согласно недавно обнародованным сведениям[125]125
  http://izrus.co.il/dvuhstoronka/article/2015–03–26/27287.html


[Закрыть], на вилле «Жаннет» в Грасе он с женой прятали по меньшей мере трёх евреев.

Когда Одесса была освобождена от фашистов, Бунин записал в дневнике: «Радуюсь»…

Мы тоже радуемся, что получили возможность рассказать о последнем классике дореволюционной русской литературы, столь многими событиями столь разнообразно связанном с нашей родной Одессой.

Переименование улицы Розы Люксембург в улицу Бунина усилило топонимическую связность одесских улиц: параллельно улице Бунина идёт улица Жуковского[126]126
  Как и улица Гоголя, названа в связи с 50-летием со дня смерти.


[Закрыть]. Мы уже упоминали об их родстве. Если бы отец Жуковского дал бы ему свою фамилию, то у нас были бы улицы Василия Бунина и Ивана Бунина. «Но случилось то, что случилось» – как традиционно амбивалентно (мы не боимся этого слова) высказался в ночь с 19-го на 21-е августа 1991-го года тогдашний председатель Верховного совета УССР (а незадолго до того – секретарь по идеологии ЦК компартии Украины) Леонид Макарович Кравчук.

Мы идем один квартал по Александровскому проспекту к улице Жуковского. Справа по ходу движения дом № 4 по Александровскому проспекту. До революции в нём был магазин готового платья братьев Славиных – отца и дяди писателя Льва Ицковича Славина[127]127
  О нём мы рассказывали в Книге 1 (стр. 199–202).


[Закрыть]. Как точно сказано в диалоге Лапидуса и Корейко (в связи с бегством Берлаги в сумасшедший дом)[128]128
  «Золотой телёнок», глава IV «Обыкновенный чемоданишко».


[Закрыть]:

– Да и родители не в порядке и сам он, между нами говоря, имел аптеку. Кто же мог знать, что будет революция? Люди устраивались, как могли, кто имел аптеку, а кто даже фабрику. Я лично не вижу в этом ничего плохого. Кто мог знать?

– Надо было знать, – холодно сказал Корейко.

– Вот я и говорю, – быстро подхватил Лапидус, – таким не место в советском учреждении.

На углу мы поворачиваем налево и идём уже по Жуковского в сторону уменьшения номеров. По дороге на нечётной стороне на самом углу здание Первой гимназии с мемориальной доской её основательнице Аллы Петровны Быстриной. Будучи «подкреплённой» мужем – заведующим отделом образования областного комитета КПСС, Алла Петровна собрала в школе № 119 лучший педагогический коллектив Одессы. Это дало возможность со временем преобразовать школу в Первую гимназию – символичное и точное название. Самые популярные её выпускники – Леонид Григорьевич Барац и Ростислав Валерьевич Хаит. Поскольку они не только актёры, но и сценаристы, их творчество тоже можно рассматривать «по линии» литературной Одессы. Они, безусловно, достойные продолжатели нашей юмористической традиции. Но о современниках писать не будем – оставим это будущим поколениям.

По диагонали от Первой гимназии – здание, в чьей архитектуре, несмотря на перестройки и выдвинутые стеклянные витрины, улавливается некий православный акцент. Это второе здание Духовной семинарии, построенное в 1876-м году. Как мы рассказывали во второй книге в связи с Сельскохозяйственным институтом, в 1903-м году Семинария переехала в ещё большее здание на Канатной улице.

В 1878–1879-м годах в семинарии учился основатель Болгарской Коммунистической партии Димитр Благоев. Поскольку он перевёл на болгарский язык работы Карла Маркса (непростое занятие), а также написал ряд работ по философии, истории, эстетике и о болгарской литературе, его тоже можно причислить к мастерам пера, работавшим в Одессе.

Мы, кстати, знаем ещё одного видного марксиста, учившегося в семинарии. Это Иосиф Виссарионович Джугашвили – Сталин. Понятно, что в своё время наш Александровский проспект, с его громадной для центра Одессы шириной в 80 м и зелёной – бульварной – частью посредине, носил имя Сталина, как и весь район города.

Учёба в семинарии отложила отпечаток на стиль речи Сталина. Напомним: этот стиль, включающий риторические вопросы и немедленные ответы на них, точно спародирован Ильфом и Петровым в речи Бендера над могилой скоропостижно скончавшегося Паниковского:

– Я часто был несправедлив к покойному. Но был ли покойный нравственным человеком? Нет, он не был нравственным человеком. Это был бывший слепой, самозванец и гусекрад. Все свои силы он положил на то, чтобы жить за счёт общества. Но общество не хотело, чтобы он жил за его счёт. А вынести этого противоречия во взглядах Михаил Самуэлович не мог, потому что имел вспыльчивый характер. И поэтому он умер. Всё!

… За зданием гимназии – красивый современный дом. По московскому стилю арка его – въезд в Покровский переулок. На месте школы № 119 (перед Великой отечественной войной – спецшкола ВВС № 14) находилась Покровская Единоверческая церковь[129]129
  http://russian-church.ru/viewpage.php?cat=odessa&page=38


[Закрыть] с замечательной колокольней, подобной колокольне Ивана Великого в Московском Кремле. На колокольне имелось 11 колоколов; самый большой весил около 80 тонн. Церковь разрушена в 1930-е годы, а из её стройматериала построена школа. Аналогично из камня Преображенского собора выстроена по тому же типовому проекту школа № 121.

Мы проходим к дому № 27 по улице Жуковского, чтобы остановиться у мемориальной доски, посвящённой ещё одной фигуре на купюре. Портрет Ивана Франко украшает банкноту в 20 гривень, а Леся Украинка (Лариса Петровна Косач – по мужу Квитка) размещена на банкноте в 200 гривень. Это не отражает ни соотношение ценностей этих двух выдающихся писателей для литературы, ни даже частоты встречи с ними на деньгах: как ни странно, купюр в 200 гривень в обороте очень много – больше только купюр в одну гривню с портретом крестителя Руси князя Владимира I Святославича Рюрикова (кстати, на купюре в один доллар изображён Джордж Августинович Вашингтон – первый и самый почитаемый президент Соединённых Государств Америки).

У Леси Украинки и у Ивана Франко много общего. Выдающиеся лингвистические способности, сделавшие каждого полиглотом, громадная эрудиция, разнообразие жанров, в котором каждый из них писал. Леся Украинка так же, как и Франко, была и прозаиком, и публицистом, и драматургом; так же, как и он, писала на нескольких языках. И – снова схожесть с Франко – наиболее ценна для нас её поэзия.

Если Франко был в Одессе только один месяц в 1909-м году, то Леся Украинка бывала, увы, практически ежегодно, начиная с 17-летнего возраста, то есть с 1888-го и до года смерти – 1913-го. «Увы» потому что у 12-летней Ларисы диагностируют костный туберкулёз и даже удаляют часть костей в левой кисти, поражённых этим страшным недугом. После этого начинается сражение с болезнью, поездки на различные курорты, включая регулярные приезды в Одессу. Умирает Леся Украинка в Грузии, в местечке Сурами – известном горном климатическом и бальнеологическом курорте – в возрасте всего 42-х лет. Памятники ей стоят во многих городах мира, включая Гайд-Парк Торонто (по историческим причинам в Канаде одна из активнейших украинских диаспор).

Как и Ивана Франко, её издают регулярно и «многотомно»: в 5 томах (1951–56), в 10 томах (1963–65), в 12 томах (1975–79), но не забывают делать «нужные» цензурные пропуски. На то Леся Украинка и классик: каждый раз её творчество открывается новой гранью, и каждый раз есть что-то, не устраивающее «сильных мира сего». Зато есть и будет работа для научно-исследовательского института Леси Украинки при Волынском государственном университете имени Леси Украинки («Остап Бендер не баловал разнообразием дебютов»). Когда у нас проводили телеконкурс «Великие Украинцы»[130]130
  https://ru.wikipedia.org/wiki/Великие_украинцы


[Закрыть] (по образу и подобию знаменитого конкурса Би-Би-Си «Сто великих британцев»), Лесю Украинку «презентовал» Роман Виктюк. В том конкурсе ноября 2007-го – мая 2008-го года Леся Украинка заняла 9-е место, а Иван Франко – 10-е. Были, впрочем, сомнения в объективности процедуры. А вот в более свежем опросе 2015-го года[131]131
  http://news.finance.ua/ru/news/-/350969/ukraintsy-nazvali-samyh-vydayushhihsya-sootechestvennikov


[Закрыть] наша героиня на третьем месте после Тараса Григорьевича Шевченко и Богдана (Зиновия) Михайловичам Хмельницкого. Главное, чтобы академическая деятельность института, конкурсы и опросы не «экранировали» от читателя прекрасного поэта – сильного, яркого и многогранного.

Следующая остановка – ещё на квартал ниже и уже на чётной стороне. Исаак Эммануилович Бабель смотрит в окна своего дома[132]132
  https://ru.wikipedia.org/wiki/Великие_украинцы


[Закрыть]. Это один из самых «свежих» одесских памятников – открыт 2011–09–04. Скульптор – Георгий Вартанович Франгулян, архитектор Михаил Владимирович Рева. Для одесситов интересно то, что Рева выступает здесь в роли архитектора. Мы его знаем (знаем и лично, но не об этом речь) как скульптора ряда одесских памятников. Медальоны его работы украшают памятник Эрнста Иосифовича Неизвестного «Золотое дитя» у Морвокзала, скульптурная композиция «Одесское время» открыта в Городском саду в октябре 2015-го года. Там же в Горсаду в ходе Юморины 1999–04–01 года установлен памятник «12-й стул». Под стулом на постаменте надпись «Граждане Одессы – Ильфу и Петрову». Площадка радиусом метра три именуется площадью Остапа Бендера, что позволяет считать её «самой маленькой площадью в мире». Главное, что – по неисповедимым законам туристической психологии – именно этот стул стал тем местом обязательного фотографирования, какое есть во всяком туристическом городе. В Вене нужно сфотографироваться рядом со Штраусом, в севастопольском Херсонесе – под колоколом, в Одессе с 1999–04–01 года – сидя на 12-м стуле. Летом очередь желающих очень внушительная – минут на 15–20.

Архитектурная работа одессита Ревы, как мы понимаем, заключалась в том, чтобы правильно сориентировать скульптуру и позволить Бабелю смотреть именно на свои окна большого доходного дома по Ришельевской, № 17, где жила его семья.

Как и при всенародных сборах на памятник Пушкину, народных денег на реализацию проекта было крайне недостаточно. Если в случае «фонтана Пушкина» Городская дума выделила 9000 рублей или почти половину стоимости проекта, то в случае памятника Бабелю треть денег[133]133
  Для самых любопытных сообщаем: 135 тысяч долларов.


[Закрыть] выделил наш добрый знакомый президент компании ПЛАСКЕ Олег Исаакович Платонов. Приятно, что благодаря таким людям в Одессе живы традиции меценатства.

Вице-президент Всемирного клуба одесситов, легендарный капитан Одесской команды КВН 1960-х годов Валерий Исаакович Хаит уверяет, что идея установить памятник Бабелю пришла в его голову после открытия в Одессе памятнику Ивану Франко. При всём уважении к Ивану Яковлевичу – его месячное лечение в Одессе не указывает на глубокую связь с нашим городом. Поэтому по принципу «если установить памятник Франко можно, то установить памятник Бабелю нужно» был объявлен сбор средств, проведён конкурс – и в итоге открыт памятник напротив квартиры писателя.

Победитель конкурса – скульптор Франгулян – автор ряда интересных работ. Многие знакомы с его памятником Булату Шалвовичу Окуджаве на Арбате или надгробием Борису Николаевичу Ельцину на Новодевичьем кладбище. Бабеля Георгий Вартанович решил изобразить сидящим на ступеньках родного дома, рядом с колесом: оно со времени грандиозного и малочитанной[134]134
  Анекдот по теме: «В чём разница между матом и диаматом [диалектическим материализмом]? Мат почти все знают, но делают вид, что не знают; диамат почти все не знают, но делают вид, что знают».


[Закрыть] эпопеи Александра Исаакиевича[135]135
  Он предпочёл именоваться Исаевичем – вероятно, из опасения, что его примут за еврея. Жаль, что он не знал ключевой фразы старого анекдота: «А что, Исаакиевский собор – синагога?»


[Закрыть] Солженицына «Красное колесо» стало символом всего. По Франгуляну – это и колесо «Извозопромышленного предприятия «Мендель Крик и сыновья»», и колесо Конармии, и колесо истории, переехавшее многих, в том числе и самого Бабеля. Как сказано в мысленном диалоге с Владимиром Ильичом Ульяновым (Лениным):

– Как, Вы не читали «Что делать Чернышевского?». Да эта вещь всего меня перепахала.

– Кого перепахала, а кого и переехала.

Решение получилось спорное. Так, дочь Бабеля Лидия Исааковна, хоть и одобрила проект, написала в адрес Всемирного клуба Одесситов:

Я понимаю желание скульптора показать разные аспекты жизни писателя, его связь с городом, с детством, с Конной Армией, его восприятие эпохи, всего происходящего и будущего.

Сможет ли новое поколение понять всё это, или они просто увидят сутулого, одинокого, грустного человека.

А Бабель ведь был настоящим одесситом – весёлым, жизнерадостным, с искринкой в глазах и с необыкновенным чувством юмора…

С другой стороны, сам Исаак Эммануилович тоже был человек небесспорный, так что неординарный памятник ему – штука логичная.

В его биографии всё неоднозначно и допускает разночтения. Это напоминает заполнение анкеты Виктором Павловичем Штрумом в романе «Жизнь и судьба» Василия Семёновича (Иосифа Соломоновича) Гроссмана: самые простые вопросы не ясны ему самому.

Фамилия – то ли Бобель, то ли Бабель. Дата рождения – то ли 30-е июня, то ли 1-е июля (по старому стилю). Дата и место смерти вообще неизвестны: официально – Москва, 1940–01–27, но масса легенд (начало им положил сам Бабель в своих «художественных» автобиографиях) рассказывает о встречах с ним в различных местах после этой даты. Легенды эти высокохудожественно обобщил в своём первом романе романе «Оправдание»[136]136
  http://lib.ru/POEZIQ/BYKOW_D/oprawdanie.txt


[Закрыть] Дмитрий Быков.

Главная легенда Бабеля – это Одесса. Подобно тому, как Октябрьская революция воспринимается через фильм Эйзенштейна «Октябрь» и матроса, взбирающегося по чугунным завитушкам ворот Зимнего дворца, Одесса на долгие годы воспринимается через призму «Одесских рассказов» Бабеля.

Это наше счастье и наше горе. Когда художественная картина становится ярче, чем сама действительность, исполняется марксистский тезис «Идея становится материальной силой, когда она овладевает массами»[137]137
  Для точности укажем первоисточник и корректную формулировку: в статье «К критике гегелевской философии права» (1844) Карл Хайнрийович Маркс написал: «Оружие критики не может, конечно, заменить критики оружием, материальная сила должна быть опрокинута материальной же силой, но теория становится материальной силой, как только она овладевает массами».


[Закрыть].

Начиная нашу экскурсию с рассказа о Гоголе, мы отмечали, что от него можно пройти к любому другому литератору, о котором мы рассказываем. Но в случае Бабеля – это совершенно прямая дорога. Во-первых (и это мы уже говорили), Гоголь и Бабель создают свой яркий, объёмный, «цветной и широкоформатный» мир, воспринимаемый реальнее самой реальности. У Гоголя это Украина, у Бабеля – Одесса. Во-вторых, оба – люди утончённые и книжные – испытывают невероятную тягу к людям мощным, вольным, страстным, цельным и не склонным к рефлексии. У Гоголя это герои «Тараса Бульбы», у Бабеля – «кентавры» Конармии и герои «Одесских рассказов» (см. статью Дмитрия Быкова о Бабеле[138]138
  http://modernproblems.org.ru/memo/289-dmitrybykov.html?start=5


[Закрыть] в его учебнике «Советская литература»).

Но Бабелю было несколько легче. Во-первых, уже был Гоголь. Во-вторых, был французский натурализм в лице столь важных для Бабеля Золя и Мопассана[139]139
  Мы отмечали в Книге 2, что Бабель, как и Пушкин, первые литературные опыты писал на французском языке.


[Закрыть]. В-третьих, Бабель, как и положено еврейскому ребёнку, изучал Тору и знал иврит. На стыке наук рождаются самые интересные открытия. На стыке ветхозаветного стиля и стиля французской литературы конца XIX века рождается невероятная проза Бабеля.

Великий новатор Маяковский одним из первых оценил её, когда посетил Одессу в феврале 1924-го и познакомился с автором. Рассказы Бабеля, составившие два основных цикла «Конармия» и «Одесские рассказы», публикуются в журнале Маяковского «Леф». Сам Маяковский читал рассказ Бабеля «Соль» из цикла «Конармия» со сцены, а пьесу «Закат» – ряду знакомых. Рано лишившийся отца Маяковский, думаем, захвачен библейской темой «отцов и детей», так драматично воплощённой Бабелем в пьесе «Закат». Библейский миф о жертвоприношении Исаака Авраамом, прямо отражённый в «Тарасе Бульбе» («я тебя породил, я тебя и убью»), революционное колесо проворачивает на 180°. Сыновья Менделя Крика восстают против отца, а в рассказе «Письмо» сыновья, воюющие в Конармии, мстят отцу за убийство старшего брата, пытают и убивают его.

Эпиграмма «Под пушек гром, под звоны сабель от Зощенко родился Бабель» не отражает генезис этой прозы. Конечно, как и Зощенко, Бабель изумительно точно отражает стилистику речей своих героев. Но мощь прозы, повторимся, библейская. Именно завораживающий стиль Бабеля позволяет читателю до конца читать рассказы, где описываются такие жуткие вещи.

Есть, правда, один принципиальный момент: «Одесские рассказы» и даже пьесу «Закат» читать можно, как писал гениальный пародист Александр Григорьевич Архангельский «ликуя и содрогаясь»[140]140
  http://haharms.ru/rasskazy-yumor-satira-chitat-10.html


[Закрыть], а вот «Конармию» читать можно, только «содрогаясь». «Договороспособность» – главная отличительная черта героев-одесситов. Как суммировал это Дмитрий Быков в своём учебнике «Советская литература»: «Эти люди могут друг друга убивать, брать друг у друга в долг, не отдавать, стрелять, мучить и унижать друг друга, даже устраивать друг другу погромы, как в «Истории моей голубятни». Но все они покуда люди, то есть между ними хотя бы в потенции возможен общий язык. Их объединяет Молдаванка, «щедрая наша мать». У них есть общая Одесса с её морем и портом, общая среда обитания – короче, как бы ни враждовали Соломончик Каплун с Беней Криком, как бы ни обуздывал Беня Крик собственного отца Менделя, между ними нет главной вражды – антропологической. Все они принадлежат к единому народу, не еврейскому, ибо Одесса интернациональна, не украинскому и не русскому, ибо все тут представлены в равной пропорции, а к общему племени приморских жовиальных авантюристов»[141]141
  http://modernproblems.org.ru/memo/289-dmitrybykov.html?start=5


[Закрыть].

Заметим тут же, что к «приморским жовиальным авантюристам» относится и Остап Бендер. Но стиль Ильфа и Петрова не такой концентрированный. «Беня говорит мало, но он говорит смачно»; речь Остапа Бендера тоже «раздёргана» на цитаты, но авторы романов сделали его разговорчивее. Мы уже цитировали его речь на похоронах Михаила Самуэлевича Паниковского. Вспомним речь в Васюках. Более того, Бендер ещё и писатель: написал сценарий «Шея» (вероятно, о покушении на его убийство Воробьяниновым) и «Торжественный комплект», проданный журналисту Ухудшанскому за 25 рублей.

Но об одесском «Новом завете» – романе «Золотой телёнок» – поговорим немного позже. Пока же у нас есть своё одесское ветхозаветное «Пятикнижие» – точнее, пятнадцатикнижие (если включать пьесу «Закат»). А как бы ни развивалась, видоизменялась, трансформировалась Одесса, краеугольным камнем её цивилизации остаются рассказы, написанные непревзойдённым Исааком Бабелем.