Текст книги "Природопользование: теоретическое и практическое"

Глава 2
Стратегии природопользования

В настоящее время сложились два подхода к преобразовательной деятельности человечества. Об этом пишет в своей работе «Деятельностный подход: смерть или возрождение» академик В.А. Лекторский: «Если мы претендуем на точное знание каких-то процессов, то это значит, что можем если не фактически, то в принципе контролировать их протекание, можем вмешиваться в их ход и преобразовать их в наших интересах. А это ведет, с одной стороны, к пониманию природы в качестве простого ресурса человеческой деятельности, к идее безграничной ее переделки, покорения, а с другой стороны, к установке на проектирование социальных процессов, а, возможно, и самого человека, к технократической иллюзии» [84, с. 61].

Последствия такого подхода в настоящее время общеизвестны: они привели к переживаемому человечеством экологическому кризису. Кроме того, вмешательство в естественные (не только природные, но и социальные) процессы пагубно. Самодеятельное «деятельностное» вмешательство порождает такие последствия, которые ставят под угрозу само существование человечества. Такую деятельность автор называет технократической. Технократическое понимание деятельности по В.И. Лекторскому – это современный вариант утопического сознания, что природу можно переделывать, а человека и общество можно проектировать. В.И. Лекторский отмечает, что подобный взгляд глубоко укоренился в европейской культуре начиная с ХVII века и нашел свое развитие в немецкой философии ХIХ века, которая понимала смысл деятельности как самостановление субъекта (Абсолютного Я, или Абсолютного Духа), как вбирание субъектом, включение им в свой состав продуктов собственной объективации, а других объектов с этой точки зрения и не существует. Эта точка зрения была унаследована К. Марксом, соединившим понимание действительности немецкой философией с технократической иллюзией о возможности полного контроля за природными и социальными процессами.

Отрицательные последствия технологической формы человеческой деятельности рассматривает Н.В. Попкова в работе «Глобальные проблемы современности и технологическое развитие» [120]. Автор отмечает: в ходе технологической деятельности человечество изменяет структуру земной поверхности, концентрирует или перегруппировывает химические элементы, истребляет или создает биологические виды. Однако, если трансформация биосферы является целью этой деятельности, то изменение физических и химических характеристик биосферы – побочный эффект.

Техногенное воздействие на биосферу, по Н.В. Попковой, протекает в трех направлениях [120, с. 99]:

● прямое техносферное модифицирование биосферных процессов и систем в целях их хозяйственного использования;

● трансформация естественной среды посредством техногенного изменения климата, радиационного фона и среды;

● воздействие на живые существа через изменение биосферных циклов и закономерностей, вызванных уменьшением биоразнообразия.

Итоги тысячелетий техносферизации биосферы, – заключает Н.В. Попкова, – таковы: налицо нарастание трудностей при поддержании уже достигнутого уровня переделанных биогеоценозов и приближение к пределу дальнейшего изменения биосферы в указанном направлении.

В свете рассматриваемых проблем отметим и работу В.С. Швырева «О деятельностном подходе к истолкованию «феномена человека» (попытка современной оценки)», где он выделяет такое понимание деятельностного подхода, которое связано с осознанным активизмом, рациональностью, личной активностью и предприимчивостью [189]. «Драматический опыт современной цивилизации, которая испытывает на себе все разрушительные последствия необузданного безответственного активизма, – утверждает В.С. Швырев, – порождает достаточно обоснованные сильно критические настроения по отношению к деятельному началу вообще в человеческой культуре. Ясно, что в настоящее время приходится распроститься с иллюзиями однозначной позитивности «переделки мира», будь то окружающая природная среда, общественные отношения, внутренний мир людей. Человечество в ХХI веке заплатило, платит и, к сожалению, будет платить слишком дорогую цену за эти иллюзии. Поэтому вполне оправдан и понятен негативизм современного общественного сознания по отношению к активному активизму» [189, с. 113].

К каким же последствиям приводит этот агрессивно-насильственный активизм по отношению к внутреннему миру человека. Данный вопрос рассмотрен Н.В. Попковой [138]. Главный вывод, который делает автор, состоит в том, что человек постепенно теряет свои биологические корни и превращается в человека технологического. Первопричиной наступившего экологического кризиса является антропологический кризис – негативные изменения современного человека. Трудно отрицать факт, – пишет Н.В. Попкова, – что между человеком и созданной им техносферой существует обратная связь. И если раньше человек был вынужден подчиняться биосферным закономерностям, то теперь он должен подчиняться техносфере, вписываться в ее закономерности и вырабатывать в себе качества, нужные для деятельности в ней. Человек пытается приспособиться к жизни в искусственной среде. Общество, культура и биосфера, испытывая техносферные воздействия, либо приспосабливаются к ним, либо разрушаются. В результате, – делает вывод Н.В. Попкова, – «техносферное перерождение человека достигло тревожного уровня. Творец искусственного мира становится его частью, биосферное существо – техносферным» [138, с. 102]. По ходу техногенного развития подвергаются существенной техносферной трансформации человеческие свойства:

● человек, погружаясь в искусственный мир, постепенно утрачивает свои природные качества и приобретает социально-техногенные;

● в организм человека вторгается искусственная среда, искусственная или генетически измененная пища, искусственное оплодотворение, трансплантация;

● человек подвергается биологическим изменениям, среди которых понижение сопротивляемости инфекциям и факторам внешней среды, ослабление органов чувств, бессонница и депрессия, сердечно-сосудистые и раковые заболевания;

● идет деградация внутренних органов и систем человеческого организма.

С такими выводами согласен В.А. Зубаков. Он считает, что следствием технологической деятельности является всеобщий рост технологической напряженности общества. Философы и психологи назвали этот рост психологической напряженности феноменом «психосоматической дезадаптации», а медики синдромом хронической усталости. Это следствие несоответствия между размерами технического прогресса и социальным положением человека. Именно этим, по мнению В.А. Зубакова, возможно, объясняется тревожная статистика увеличения числа самоубийств, рост изнасилований, абортов, наркомании и алкоголизма, повальное увлечение населения эзотерическими «знаниями», верой в экстрасенсов, феноменом НЛО, перевоплощением душ. Д.С. Лихачев констатирует, что все это связано с распадом культуры и дегуманизации общества [69, с. 232].

У людей появляется неосознанное ощущение того, что в мире происходит что-то не так и что «все это» должно закончиться какой-то непонятной катастрофой. В.П. Казначеев называет это «вирусом катастрофы», который проникает, по его мнению, не только в человека, но и в другие виды пока не известным науке путем.

Таковы последствия технологической деятельности общества по отношению к природе и самому себе.

Но возможно и иное понимание деятельности, которое сегодня стало актуальным. Это отмечает В.И. Лекторский: «Это взаимная деятельность, взаимодействие свободно участвующих в процессе равноправных партнеров, каждый из которых считается с другим и в результате которой оба они изменяются». И далее: «Так понятая деятельность предполагает не идеал антропоцентризма в отношении человека и природы, а идеал коэволюции, совместной эволюции природы и человечества, что может быть истолковано как отношение равноправных партнеров, если угодно, собеседников в незапрограммированном диалоге» [99, с. 62].

Очевидно также, что необходимость выживания человечества требует иных методологических и практических подходов к организации природопользования. О возможности такого пути писал И.С. Шкловский в статье «Проблема внеземных цивилизаций и ее философские аспекты» [191]. «Современная наука, основанная на изучении и покорении природы, – отмечает автор, – существует всего лишь немногим более 350 лет (ее можно датировать от Галилея, который первым понял тайну механического движения, что было, например, недоступно античной науке). Ведь для «выживания» вида технологическая эра развития цивилизации совершенно не обязательна. Наоборот, она может быть даже опасной. Вспомним, например, острейшую проблему современности – охрана окружающей нас естественной среды.

Такая проблема могла возникнуть только при технологическом пути развития общества. То, что технологическая эра развития общества отнюдь не является неизбежной, видно на примере античного рабовладельческого общества. Наука того времени, например, вплотную подошла к изобретению парового двигателя. Однако объективные причины… препятствовали наступлению технологической эры, отодвинув ее на полтора тысячелетия…Необходимо подчеркнуть, что идущее по нетехнологическому пути развития не следует считать отсталым и примитивным. Культура в таком обществе может достичь величайших вершин…Нравы могут быть изысканно утонченными, литература может создавать шедевры. Развития в том смысле, как это мы наблюдаем в технологически развитых обществах (рост энергетики, быстропрогрессирующие средства коммуникаций и пр.), не будет.

Конечно, эволюция такого общества и стоящие перед ним задачи в корне отличаются от интересов технологически развитого и бурно развивающегося общества. Заметим еще, что и бесклассовое общество может идти не по технологическому пути развития…Так или иначе, но далеко не ясно, должен ли быть неизбежным технологический этап в развитии разумной жизни [191, с. 84, 85].

В.Н. Мангасарян считает, что одной из стратегий современного общества, способной задать видение решения существующих проблем, может стать коэволюционная парадигма, позволяющая по-новому осмыслить взаимоотношения человечества с природой [109].

О коэволюционной стратегии пишет в работе «Философия природы.

Коэволюционная стратегия» [80] Р.С. Карпинская и др. Как отмечают авторы, они попытались осознать важнейшие характеристики коэволюционной стратегии в естественнонаучном и философском понимании природы. По их мнению, коэволюционная стратегия позволяет:

● интерпретировать для каждой научной дисциплины результаты научных исследований, учитывая решающий вектор изменений в природных популяциях и биогеоценозах;

● осмыслить и понять факты антропогенного воздействия на природные экосистемы, прогнозировать их последствия, а также дать рекомендации, как избежать негативных последствий или свести их к минимуму;

● преодолеть разрыв между эволюционизмом в биологии и эволюционизмом в социокультурных науках, что позволит преодолеть ограниченность социологизма и историцизма, которая связана с отрицанием роли биологически-антропологических факторов в социокультурной эволюции;

● задать новые перспективы для осмысления путей совместной и сопряженной эволюции природы и человека, биосферы и ноосферы, природы, цивилизации и культуры;

● сформировать и утверждать новые ориентиры человеческой жизнедеятельности, выдвинув новые экологические регуляторы как природопользования, так и материального производства, нормы экологической обоснованности и динамического равновесия человека и природы, правовые регуляторы вторжения человека в природные экосистемы;

● осознать глубинные истоки экологического кризиса и пути выхода из него;

● способствовать развитию и у исследователей, и у студентов критического взгляда и способностей к самостоятельному мышлению, необходимых им в процессе обучения и после его окончания в повседневной работе.

Авторы монографии [80] осознают, что коэволюционная стратегия является одной из наиболее перспективных и наиболее мощной из всех ныне существующих.

Стратегию природопользования, направленную на гармонизацию отношений общества и природы, мы называем коэволюционной. Коэволюцию в данном случае мы понимаем в формулировке Н.Н. Моисеева как «гармоничное сосуществование общества и природы». Какой должна быть коэволюционная стратегия природопользования. Над этим вопросом работают многие ученые.

Н.Ф. Реймерс в работе «Системные основы природопользования» [148] отмечает, что из двух крайних стратегий природопользования – «стратегия яблоневой плодожорки» (выела личинка яблоко, бабочка улетела в пространство искать другое яблоко для откладки яичек) и «стратегия эндопаразита» (исключительно адаптация общества к природе) – ни одну нельзя признать методологически верной. Правильной является «стратегия термодинамического взаимодействия» – ограниченного преобразования природы с одновременным изменением общественных институтов. «Необходимость последней стратегии вытекает из принципиальной уникальности земли в качестве места обитания человечества и опасности как коренного преобразования природы из-за возможного противоречия среды жизни генетическим возможностям вида Человек разумный, так и чисто адаптационной линии поведения из-за неизбежной эволюционной деградации человечества на этом пути», – отмечает Н.Ф. Реймерс [128, с. 121].

А.Д. Урсул рассматривает различные стратегии экологической деятельности (а экологическая деятельность в нашем понимании и есть природопользование. – А.В.), в том числе и такую как «назад к природе». В крайнем варианте данная стратегия предполагает отказ от развития материального производства, что противоречит, по мнению А.Д. Урсула, сущности социальной формы движения материи, связанной с развертыванием преобразовательной деятельности человека. Отсюда следует, что экодеятельность, по Урсулу, не может быть сведена к чисто адаптивным процессам. При этом А.Д. Урсул приводит слова Е.Т. Фадеева о том, что подобная концепция «…приводит к экологическому благополучию природы, но…без человека» [171]. Противоположным натуралистической концепции является так называемый техницистский подход, который абсолютизирует преобразовательные функции человека и исходит из предпосылки о том, что «любое ограничение природы может и должно быть снято путем беспредельного техногенного преобразования окружающей среды».

Однако реализация указанной стратегии также невозможна по ряду причин, среди которых А.Д. Урсул выделяет следующие:

● невозможность коренного преобразования по экономическим причинам, поскольку человечество обладает ограниченными финансовыми, энергетическими и другими ресурсами, которые оно могло бы направить на преобразования;

● по соображениям гносеологического характера, поскольку невозможно полностью исключить экологически отрицательные эффекты, а отодвигать преобразования на неопределенное время, когда все будет изучено, аналогично неиспользованию преобразовательной стратегии вообще.

А.Д Урсул считает, что оптимальной является концепция стратегии экодеятельности, которая заключена между чисто адаптационной и чисто преобразовательной деятельностью и включает оба этих аспекта. По мнению ученого, необходимо конструирование такой рациональной схемы, которая учитывала бы и жизненно важные требования социального развития, и улучшения окружающей природной среды. Возможно создание системы как сельскохозяйственного, так и промышленного производства, которая учитывала бы как экологические, так и экономические требования. Интересно отметить, что позже, в 1992 году, на международном саммите по устойчивому развитию в Рио-де-Жанейро, эти положения были сформулированы в качестве «концепции устойчивого развития», предполагающей такое развитие, которое удовлетворяло бы потребностям настоящего времени, но не ставило под угрозу способность будущих поколений удовлетворять свои потребности.

В качестве экологической деятельности, отвечающей требованиям коэволюционной стратегии природопользования, А.Д. Урсул приводит ноосферное природопользование, которое, по его мнению, может развиваться в двух экофильных формах [171, с. 54]:

● обособления и изоляции от биосферы, чтобы оказывать на нее минимальное воздействие, занимая при этом минимальную территорию. Для этого предполагается использовать территорию, где биоразнообразия мало или его нет. По мнению автора, по этому пути будет развиваться промышленное производство, «биотехнологии и иные формы хозяйственной деятельности, которые производят чуждые природе продукты (ксенобиотики) и могут существенно разрушать окружающую среду». В перспективе А.Д. Урсул предполагает вынос производства за пределы Земли, в космос, что существенно снизит антропогенное воздействие на биосферу;

● неособирательства. Под неособирательством, отмечает А.Д. Урсул, «можно понимать такое природопользование, когда используются не окультуренные растения и одомашненные животные, а именно дикие, но в пределах экологически и эволюционно обусловленных мер, не разрушающих естественные экосистемы и популяции. В широком смысле неособирательство представляет собой процесс все большего вовлечения природных ресурсов в социосферу (что предполагает ее преобразование в ноосферу) в их естественном виде и таким образом, чтобы социально-экономические и природные процессы составляли единый замкнутый экологический цикл». Такого рода неособирательство могут представлять собой еще более экологизированные промыслы и отрасли – рыболовство, лесное хозяйство, пчеловодство, сбор сухопутной и морской фауны и т. п.

Авторы публикации «Стратегия совместного развития природы и общества» [168], опираясь на работы Г.Н. Голубева, В.С. Голубева и др., выделяют три основных подхода к стратегии развития взаимоотношений природы и общества.

Первый подход основан на утверждении, что главная угроза существования человечества – разрушение естественной биоты Земли. Поэтому главное – не превысить допустимого порога возмущения естественной биоты. Отсюда призыв к развитию на основе ограничения потребностей человека.

Второй подход прямо противоположен первому и базируется на следующих идеях:

● создания симбиотической среды, «когда с ростом экономики увеличивается экологическая ценность территорий…»,

● формирования системы очистки биосферы от токсических соединений как набора локальных территорий, на каждой из которых «загрязняющие среду производства, кооперируясь, организуют очистку..»;

● использования для решения проблем глобальной экологии законов функционирования и опыта проектирования замкнутых систем жизнеобеспечения.

Третий подход представляет собой «социоэволюционную концепцию устойчивого развития…». В его основе лежит парадигма, согласно которой прогресс – это рост устойчивости эволюционирующих систем по отношению к внешним воздействиям. Выход из экологического кризиса видится в «…оптимизации природопользования, когда используемая биопродукция максимальна при сохранении оптимального числа элементов биосферы».

Следовательно, по числу подходов, по мнению авторов, необходима не одна, а три различные стратегии, которые реализуются одновременно [168, с. 995]:

● взаимодействия хозяйствующего человека с природно-равновесными экосистемами естественной биоты, целью которой является сохранение видов, среды их обитания и биоразнообразия. Для этого необходимо, чтобы объемы потребления не выходили за рамки допустимого порога возмущения биосферы;

● взаимодействия человека с искусственно равновесными антропогенными экосистемами, обеспечивающими его пищевые потребности. Один из путей реализации данной стратегии симбиотический путь развития;

● взаимодействия хозяйствующего человека (производства) с экосистемами искусственной среды. Её претворение в жизнь потребует изучения фундаментальных проблем и особенностей взаимодействия техно-и биосферы с урбанизированными системами обитания человека с целью создания условий для постоянного роста эффективности использования земель.

Д.С. Павлов с соавторами предлагает новую концепцию природопользования, называемую экологоцентрической [130], поскольку она выдвигает на первый план задачу оценки, сохранения и использования средо-образующих функций живой природы. Основные положения концепции сводятся к следующим:

● ключевой природный ресурс – вся живая природа, обладающая средообразующими функциями, которые обеспечивают регуляцию условий среды и стабилизацию биосферного баланса;

● приоритетная задача управления природными биосистемами – это поддержание и восстановление их средообразующих функций;

● основа устойчивого и эффективного функционирования биосистем жизнеобеспечения на планете – биологическое разнообразие;

● система нормативных показателей состояния среды и воздействия человека на среду должна включать характеристики средообразующих функций природных биосистем;

● задача увеличения объема биопродукции должна решаться, прежде всего, за счет искусственных экологически безопасных биопродукционных систем; использование биопродукции природных экосистем (промысел рыбы и морепродуктов, добыча древесины) допустимо лишь при условии сохранения их структуры и средообразующих функций.

Разработка концепции должна осуществляться на государственном уровне и включать законодательно-правовой, научно-технический и научно-исследовательский блоки, необходимые для ее реализации [130].

Автор считает, что коэволюционная стратегия природопользования должна основываться на идеях домостроения, на строительстве гнезда, домашнего очага, на встраиваемости человека в природные процессы и разумном их преобразовании. Стратегическая линия домостроительства – это отношение к природе как собственному дому, в котором нельзя «пакостить». С.Н. Чернышев пишет, что каждый народ, живя на земле, выработал свою философию природопользования, и без такой философии народ не может существовать. Отказ же от национальных традиций и чрезмерное заимствование опыта других наций ведет к разрушению природы [181, с. 272]. Именно поэтому современная стратегия коэволюционного природопользования должна быть основана на возрождении народных традиций русского народа, традиций домостроения, имеющих глубокие корни в нашей стране и незаслуженно забытых в настоящее время.

Стратегия домостроения уходит корнями в глубокую древность, когда человек выбирал форму и способ жизни на Земле. По мнению М.И. Гельвановского, экономика как форма домостроительства имеет две ипостаси: первая – как форма домостроительства, обустройства дома, семьи, общины, страны, мира, бесспорно, имеет важное значение, и в этом качестве способна гармонизировать человеческое бытие, создать определенный баланс между миром человека и миром живой и неживой природы. Вторая – экономика как форма и средство обогащения. Здесь экономика превращается в сферу агрессивного воздействия человека на природу и окружающий мир [89].

Таким образом, подводит итог М.И. Гельвановский, «уже на ранних стадиях развития хозяйственной деятельности у человека произошла коренная подмена понятий, а вместе с тем и функций человеческой деятельности – вместо домостроительной функции человек все более стал обслуживать свои страсти к удовольствиям, к богатству, к роскоши» [89, с. 18].

Наука о домостроении появилась во времена Аристотеля, который в своем труде «Политика» пишет о двух способах обретения состояния: искусстве наживы денег и науке о домохозяйстве. Как писал Аристотель, «это искусство (искусство добывать состояние), как мы сказали, бывает двояким: с одной стороны, оно относится к области торговли, а с другой – к области домохозяйства, причем последнее обусловлено необходимостью и заслуживает похвалы, обменная же деятельность по справедливости вызывает порицание, как деятельность, обусловленная не естественными причинами, но [возникающая в силу необходимости] взаимного обмена [между людьми]. Поэтому с полным основанием вызывает ненависть ростовщичество, так как оно делает сами денежные знаки предметом собственности, которые, таким образом, утрачивают то свое назначение, ради которого они были созданы: ведь они возникли ради меновой торговли, взимание процентов ведет именно к росту денег» [2, с. 51].

Таким образом, очевидно негативное отношение Аристотеля к наживе денег. Он считал недостойным, когда люди обращают все свои возможности и способности на наживу денег, словно это является целью. А для достижения цели приходится идти на все. Целью наживы денег, как полагает он, является увеличение количества денег до бесконечности, а целью науки о домохозяйстве – стремление к благой жизни.

О. Платонов отмечает, что до ХVIII века в России не существовало понятие «экономика». Ее самобытный хозяйственный строй носил название «домостроительство». При этом в России «домостроительство» понималось как «наука вести хозяйство для обеспечения достатка и изобилия на духовно-нравственных началах» [135, с. 10]. В работе [184, с . 69] отмечается, что слово «домострой» – это синоним греческого слова «ойкономиа». Согласно Иоанну Дамаскину, «ойкономиа» – это раздел философии, которую он разделил на «теоретическую» и «практическую», к практической отнес этику (древнерусское «обычаиное»), экономику (древнерусское «домостроительное») и политику (древнерусское «градное»), связав их с «учением о добродетелях». Отсюда «домостроительное» стало философией человеческой жизни, занятой поиском духовных оснований повседневности. К аналогичным выводам приходит О. Платонов. Он отмечает, что «хозяйство в русской науке домостроительства – это, прежде всего, духовно-нравственная категория, в рамках которой исключена погоня за прибылью как самоцель, а хозяйственные отношения ориентируются на определенный нравственно-трудовой порядок, порицающий поклонение деньгам и несправедливую эксплуатацию» [135, с. 10].

С.Н. Чернышев в работе «Русские народные традиции общения с природой и природопользования» [181] отмечает такие принципы отечественного природопользования, как:

● самоограничение потребностей;

● возможно более полное использование всего взятого им у природы;

● укрепление земли посредством своего труда.

При этом самоограничение потребностей проявлялось в соблюдении постов, в обязанности брать у природы только необходимое (рыбная ловля, охота). Полного использования всего, что дает природа, русский народ достигал путем реализации принципа безотходного производства, с одновременной экономией ресурсов и очисткой природной среды от отходов. У деревни, – пишет С.Н. Чернышов, – не было помойки или свалки. Использовались только возобновляемые источники энергии: трава, дрова, вода, ветер, солнечная энергия [181, с. 277].

Таким образом, актуализируются труды под названием «Домострой», раскрывающие науку о домохозяйстве. Существует несколько «Домостроев», первый из которых является ровесником Аристотеля. Он написан древнегреческим историком и философом Ксенофонтом и относится к 399–401 году до н.э. [90]. По форме это философский диалог Сократа с Критобулом и Исхомахом. Как отмечают исследователи творчества Ксенофонта, личность Сократа вряд ли была подходящей для поучения о хозяйственных делах, поскольку ни домашним хозяйством, ни земледелием Сократ не занимался. Поэтому мысли о хозяйстве и земледелии, по-видимому, принадлежат самому Ксенофонту. Домострой Ксенофонта является, видимо, первым опытом литературной обработки теории домоводства, которую толковый словарь В.И. Даля определял как «домохозяйство, домовний обиход, наблюдение за поведением в дому» [51, с. 467].

Ксенофонт учит рачительному и бережному, заботливому ведению домашнего хозяйства: «…кто занимается делом кое-как, тот, я видел, терпит убыток, а кто с напряженным вниманием заботится о нем, тот исполняет его и скорее и легче и прибыльнее» [90, с. 204]. При этом, указывает Ксенофонт, нетерпимо небрежное ведение хозяйства и человеческие пороки. Таких людей Ксенофонт называет рабами суровых господ, имя которым сладострастие, глупое и разорительное тщеславие, любовь вкусно поесть. Их удел – разорение и попадание в суровую нужду. Бережного отношения к себе требует и обрабатываемая земля. «Все, чем люди живы, это земля им приносит, если они ее обрабатывают» – учит Ксенофонт [90, с. 212]. Занятие земледелием почетно и благородно. «Мы пришли к заключению, – пишет Ксенофонт, – что для человека благородного самое лучшее занятие и знание – земледелие, посредством которого люди добывают себе все, что нужно для жизни. Этому занятию, как мы решили, очень легко научиться и очень приятно работать при нем; оно делает тело красивым и сильным, а душе оставляет много свободного времени для заботы о друзьях и Отечестве… Вот почему такой образ жизни и пользуется величайшим почетом у граждан, – потому, что признано, что он делает людей самыми лучшими гражданами, наиболее любящими Отечество» [90, с. 216].

Как отмечается в комментариях к древнегреческому Домострою, он пользовался известностью: Цицерон перевел его на латинский язык, философ IV века до н.э. Феофаст в сочинении о домашнем хозяйстве хвалит его, философ I века до н.э. Филодем полемизирует с ним, а Вергилий пользуется им в своих «Георгиках» [90, с. 353].

Идеи древнегреческого Домостроя нашли свое продолжение в Византии, в таких трудах византийских ученых, как «Геопоники», византийской сельскохозяйственной энциклопедии Х века [33], и «Домострой» Кекавмена [160]. «Геопоники», единственный источник, содержащий систематическое изложение сведений о процессах сельскохозяйственного производства в Византии, проникнут духом домостроя. Философское значение «Геопоник» в том, что они проникнуты искренней заботой о земле. «Сей семена, предварительно намочив их в соке травы, которая называется бессмертником, их не тронут ни птицы, ни мыши, ни муравьи, и посев будет лучше» [33, с. 65].

Со знанием дела и, главное, любовью пишет автор, например, о виноградарстве и посадках фруктовых деревьев, об улучшении малопригодных земель путем внесения в них специально подготовленных удобрений, способах улучшения сорта путем различных прививок, а также средствах защиты от холода и различных вредителей. Даются советы о лечении больных и слабых деревьев. Как отмечают исследователи, автор «Геопоник» твердо верил в возможности рационального использования законов природы в той мере, в какой эти законы были постижимы для средневекового человека. Он проводит мысль о возможности улучшений природы растений путем заботы, внимания, большого труда и искусства.