Текст книги "Природопользование: теоретическое и практическое"

«Домострой» Кекавмена посвящен тому, как заботливо вести собственное хозяйство. Через всю работу проводится мысль о необходимости усердного труда без уныния и лени. «Нужно, чтобы ты был усерден в добывании средств жизни и с готовностью переносил усталость от трудов, так как «…невозможно прожить иначе как в труде и поту»[160, с. 191] и «не позволяй, чтобы сон и нега поработили тебя…и, избегая труда, из богатого стал бедным» [160, с. 245]. В то же время, учит византийский «Домострой», надо держать себя в нравственной чистоте: «нельзя пренебрегать Господом, иначе погубишь свою душу» [160, с. 191] и чистой совести:

«Пусть думы твои будут обращены к добру, и Бог будет творить его вместе с тобой». Добрый хозяин должен стремиться к разумному и рачительному хозяйствованию. Тяга к обогащению не принесет удачи, так как «многие, помышляя о богатстве, погубили собственную жизнь» [160, с. 219]. «Заботиться надо о необходимом для дома своего, а лишь потом – об излишнем» [160, с. 221]. Говорится в «Домострое» и о необходимости достигать совершенства в избранном деле: «Если ты займешься каким-либо делом, старайся изучить его в совершенстве и не окажись в нем недоучкой» [160, с. 225].

Из Византии идеи домоводства попадают на благодатную русскую почву и воспринимаются русскими учеными. В Древней Руси наука о домохозяйстве была понята в ее аристотелевском значении. Она начинает складываться уже в ХIII–ХIV веках. Поначалу эта наука представляла собой свод правил хозяйствования хорошо знавших творчество Аристотеля византийских философов (отцов церкви), а затем началось обобщение отечественного опыта хозяйствования, раскрываемого в системе религиозных, нравственных, правовых и иных социальных норм. Появляется несколько сборников поучений духовно-нравственного содержания, среди которых выделяется своей последовательностью и глубиной созданный, как полагают, в Великом Новгороде в ХIV веке сборник поучений под названием «Измарагд» (изумруд). Б.М. Пудалов отмечает, что «Измарагд» сформировался на основе сложившихся на Руси ХIV века корпуса учительских гомилий (бесед) – переводных византийских, южнославянских и южнорусских. Основные темы «Измарагда» [144. с. 3] – «почитание книжное», семейный уклад и жизнь в быту, обличение людских пороков, моральные аспекты социальных и обрядовых вопросов. Значение «Измарагда» оказалось настолько существенным, что в ХV – начале ХVI века отчасти на его базе была разработана первая редакция русского «Домостроя».

По мнению ряда исследователей (С.М. Соловьев, И.С. Некрасов, А.С. Орлов, Д.В. Колесов), текст «Домостроя» – результат длительного коллективного творчества, начатого еще в ХV веке на Новгородчине, самой демократической и социально свободной по тем временам территории России. По мнению других (Д.П. Голохвастов. А.В. Михайлов, А.И. Соболевский), авторство и составительная работа принадлежат протопопу Благовещенского монастыря в Москве, сподвижнику Ивана Грозного, – Сильвестру [76].

Среди источников «Домостроя» исследователи обнаруживают славяно-русские («Стослов Геннадия», «Поучения Иоанна Златоуста», вошедшие в состав сборников нравственного содержания «Измарагд» и «Златая цепь») и западные (чешская «Книга учения христианского», французская «Парижский хозяин») учительские сборники, чьи тексты восходили к древнейшим сочинениям описанных древнегреческого трактата Ксенофонта, «Политики» Аристотеля.

В русском «Домострое» были отражены представления об идеальном хозяйстве и этических нормах московского общества ХV–ХVI веков, свод правил поведения зажиточного горожанина. Акцент в нем делается на чувство долга и нравственные основы семейной жизни. А.Н. Афанасьев писал: «…наставления и правила «Домостроя» носят на себе характер своего века как возведение действительности в нравственное определение для всех и для каждого, наставления и правила эти являются наиболее совершенными по отношению к тем, которые им предшествовали, – в идеалах, выраженных в форме доброго отца, доброй матери, добрых детей, добрых слуг, «высказывались лучшие воззрения современников, а самые формы и дух принадлежат тому веку» [76]. В «Домострое» проповедуется мысль о формировании нравственных норм общежития: «… в этой книге найдешь ты некий устав о мирском строении: о том, как жить православным христианам в миру с женами и детьми и с домочадцами… А еще в этой книге отыщешь устав о домовом строении: как учить и жену, и детей, и слуг, и как всякий запас собирать – и хлебный, и мясной, и рыбный, и овощной, и о домашнем хозяйстве, особенно в сложных делах» [60, с. 137].

Начинается «Домострой» с важных поучений отца сыну «жить с чистой совестью и по правде, в вере, соблюдая волю божью и заповеди Его, а себя утверждая в страхе божьем и в праведном житии». Отметим, что именно православие лежало в основе принципов гармоничного взаимоотношения русского типа личности с окружающим его природным миром, а любовь к сотворенному Богом миру выступает важнейшим стандартом православия. Еще языческие древние славяне относились к природе как богине-матери, и эти отношения были восприняты православием. Показательны слова русского святого Кирилла Белозерского: «Похулившие что-либо: дождь или снег, тварь божью да имеют епитьмию 3 дня сухо да ясть, поклона 25», т. е. за похуление снега, дождя или твари божьей резко ограничить себя в пище и каждый день отбивать за это 25 поклонов [186, с. 548].

Отец учит сына и призывает его к праведной жизни: «Отринь алчность в пьянстве и не впадай в обжорство, а также будь кроток, тих, молчалив, возлюби друзей – не злато, спесь позабудь и пред царем будь кроток…в ответах вежлив и чаще молись» [60, с.140]. Нетерпимо отношение автора «Домостроя» к неправедной жизни: «…а кто живет не по-божьи, не по-христиански…чинит неправды всякие и насилие и чрезмерную наносит обиду, – во всех этих запретных делах не помилует Бог, люди же проклянут, а обиженные вопиют Богу: и в своей душе погибель, и дому разорение. Проклято все такое добро, нет на нем благословения: одеваться, есть и пить все, что добыто и получено не по-божески, но по-бесовски, – да низвергаются в ад все живые души, поступающие так». Важно отметить, что все Домострои проникнуты схожими идеями о содержании дома в порядке. Русский «Домострой» учит: «А для любого рукоделья и у мужа, и у жены всякое бы орудие в порядке на подворье было: и плотницкое, и портновское, и кузнечное, и сапожное, и у жены для всякого ее рукоделья и домашнего обихода всегда бы порядок был свой, и хранилось бы все то бережно, где что нужно» [60, с. 172].

Исследователи «Домостроя» отмечают то большое внимание, которое «Домострой» уделяет питью и пище – в нем указано более 135 кушаний разного рода. Можно подумать, – пишут они, – что предки наши были обжорами. Однако это не так. Напротив, рачительное хозяйственное отношение к каждому кусочку, крошечке, к лоскуту показывает, насколько ценились все эти блага: еда, питье, одежда. Все нужно сохранить, сберечь, приготовить для нового пользования. Во времена, когда каждый третий год был недород, а каждые десять лет уносили массу людей в различных моровых поветриях, мечта о хлебе насущном и есть мечта о хорошей, правильной жизни [76, с.8].

Отметим, что «Домострой» долгое время служил основой осмысления экономических процессов на Руси, затем он был незаслуженно очернен и стал практически недоступным для прочтения вплоть до последней четверти ХХ века. Возможными причинами такого отношения к русскому «Домострою» являются, по мнению исследователей, известные и часто цитируемые его рекомендации быть мужу грозой для семейства, строго наказывать жену и детей за провинность вплоть до «сокрушения ребер», «плетью стегать, по вине смотря».

Именно, из-за этих одиозных описаний «Домострой» попал в историю русской общественной мысли, поскольку неоднократно цитировался в этой части русскими разночинцами-публицистами 1860-х годов, а затем В.И. Лениным [61]. Появился и соответствующий термин – «домостроевщина», имеющий ярко выраженную негативную окраску. Н.В. Шелгунов, публицист-народник, писал: «Сильвестр, собравший «Домострой», был для русских тем же Конфуцием, который тоже «не сочинял ничего своего, а только собрал плоды народной мудрости и практических правил и подвел им итог…Мы очень негодовали на этот мешающий нам глухой и тупой мир безграничного самодурства…Домострой царил у нас повсюду, во всех понятиях, во всех слоях общества, начиная с деревенской избы и кончая помещичьим домом. Везде ходил домостроевский «жезл», везде в том или другом виде сокрушались ребра или вежливенько стегали жен и детей плеткой» [76, с. 6].

Однако жестокость отношений с женой и детьми, приписываемая Домострою, не выходила за рамки морали позднего средневековья и мало отличалась от аналогичных назиданий западноевропейских памятников этого типа. Кроме того, эти рекомендации вынесены из поучений, переведенных на славянский язык задолго до появления этого литературного памятника, и сохранялись в составе учительских церковных сборников, а ссылка на церковные тексты была обязательна для той поры.

Быт, представленный в «Домострое», соответствовал своему времени, а время было и жестоким, и героическим. В то далекое время средневековое общество – это не общество в его нынешнем понимании. Это было, прежде всего, родство, т. е. семья в самом широком смысле этого слова. Семья – это личное государство домохозяина, носителя духовного чина. Домохозяин был обязан обеспечить дом экономически и устроить его обитателей нравственно. Основной инструмент решений и действий государя-домохозяина – его личная совесть.

По меткому выражению одного из историков, «Домострой» призван был «выбивать автоматическую совесть» в тех, кто забывает свой общественный долг [76, с. 8]. Мужчина-хозяин должен был быть строг, справедлив и честен. Женщина – хозяйка дома. От неё требовались чистота и послушание. Права и обязанности хозяина и хозяйки почти не пересекаются, и это определяет ранг хозяйки в частной жизни дома. Только совместно муж и жена составляют «дом». Без жены мужчина не является социально полноправным членом общества, он остается при другом (отцовском) доме.

Не оригинален «Домострой» и в применении суровых мер к воспитанию детей, таким образом была построена вся средневековая педагогика. В литературе отмечается, что до конца ХVII века жизнь несовершеннолетнего не признавалась равнозначной жизни взрослого, внебрачные дети вообще находились вне закона. В основе мотивации отца, взявшего розгу для наказания ребенка, двигала не озлобленность, а идея неотвратимости наказания за проступки, порок или за «самое страшное преступление – лень и безделье».

Домострой еще не получил адекватных своему содержанию оценок. Принципы, проповедуемые в древнегреческом, византийском и русском «Домостроях», например, о рачительном и бережном ведении домашнего хозяйства, о нетерпимости человеческих пороков, о необходимости усердно трудиться без уныния и лени, о необходимости держать себя в нравственной чистоте, жить по правде и совести, необходимо перенести на взаимоотношения человека с природой. Только отношение к природе как собственному дому поможет решению стоящих перед человечеством глобальных проблем, в том числе проблем экологических. Данное отношение к природе может и должно быть развернуто в направлении встраиваемости человека в протекающие в природе процессы и бережное, неразрушительное их преобразование. Деятельность человека должна быть направлена и на усиление протекающих в природе процессов самовосстановления и самоочищения от загрязнений, прежде всего, антропогенного характера.

Исследователь древнерусского творчества В.Д. Колесов пишет: «Как не возражали бы мы против наивности средневековых представлений о «мире и доме» – они больше соответствуют реальностям жизни, чем многие современные проекты обновления жизни. Время идет, и то, что вчера представлялось нам архаичным, полузабытым, а то и реакционным, сегодня неожиданно предстает как эталон трудолюбия, честности, хозяйственной практичности. Время меняет краски – и мы пересматриваем свой взгляд на то, что осуждалось вчера, мы ясно видим, что дело вовсе не в домостроевщине, а именно в том, что остается ценным сегодня, что представляет собой общечеловеческие ценности бытия. Как бы то ни было и как бы ни думали иначе люди пристрастные, но, целиком выражая идеи и чувства своих современников, авторы древнерусских текстов хотели лишь одного: доступным им образом выразить вечную мысль – как жить по совести и умереть достойно» [76, с. 13].

Таким образом, главные идеи «Домостроя» – это «замкнутое саморегулируемое русское хозяйство, ориентированное на разумный достаток и самоограничение (нестяжательство), живущее по православным нравственным нормам» [135].

О. Платонов показывает, что изучение модели русской экономики, существовавшей как господствующий тип с Х–ХII веков и вплоть до начала ХХ века, позволяет выявить основополагающие принципы ее функционирования:

1) хозяйство как преимущественно духовно-нравственная категория.

Ориентированность на определенный духовно-нравственный миропорядок;

2) автаркия – ориентированность хозяйственных единиц и системы в целом на замкнутость, самодостаточность, самоудовлетворенность. Основной поток эффективной хозяйственной деятельности направлен не вовне, а внутрь хозяйственной системы;

3) способность к самоограничению. Направленность не на потребительскую экспансию (постоянное наращивание объемов и видов товаров и услуг как самоцель), а на обеспечение самодостаточности;

4) трудовой характер хозяйственной деятельности. Взгляд на труд как на добродетель. Экономический процесс направлен не на максимизацию капитала и прибыли, а на обеспечение трудовой самодостаточности;

5) собственность – функции труда, а не капитала. Капиталом является производительная часть собственности, направленная на производство; капитал, отдаваемый в рост, рассматривается как паразитический;

6) самобытные особенности организации труда и производства – трудовая и производственная демократия;

7) самобытные особенности трудовой хозяйственной мотивации – преобладание моральных форм понуждения к труду над материальными.

Линия «Домостроя» проходит через всю русскую мысль и находит свое продолжение в трудах известных русских ученых экономистов и философов А.Т. Болотова, А.В. Чаянова, С.Н. Булгакова, Н.Я. Бердяева и др.

Так, анализ семьи, начатый в «Домострое», был продолжен известным ученым-аграрником А.Т. Болотовым. Андрей Тимофеевич Болотов оставил глубокий след в русской экономической мысли. Об этом пишет О.А. Платонов. Болотов не считал погоню за прибылью главной целью развития хозяйства. Экономичность и рациональность, основанные на точном научном расчете, – вот краеугольный камень его учения. А.Ф. Болотов выступал против некритического переноса на русскую землю иностранных видов и сортов растений, а также чужеземной практики возделывания полевых культур без учета местных условий. О.А Платонов пишет: «Продолжая развивать русские национальные традиции домостроительства, он (А.Т. Болотов) совмещал крайнюю бережливость с готовностью затрачивать значительные средства на создание новых сортов и видов сельскохозяйственного производства, заботу о своих крестьянах со строгим отношением к ним, многопрофильность хозяйства со специализацией его по ряду передовых культур» [135, с. 136, 137].

А.Т. Болотов на практике разрабатывал идею «беззаботного монастыря», суть которой в независимости хозяйства (деревня, мир, артель, монастырь) от внешней среды, стремлении обеспечить себя всем необходимым. «В этой хозяйственной независимости русский человек чувствовал себя беззаботным, но это беззаботность трудового человека, привыкшего надеяться только на свои руки», – пишет О.А. Платонов [135. с. 11].

А.В. Чаянов, отвечая на вопрос, где таятся корни разработанной им семейно-трудовой теории, прямо указывал на русский «Домострой». Именно «Домострой», по его мнению, дал картину сельского «домостроительства» – практической деятельности большой семьи, двора. Именно в этом произведении семья рассматривалась как целостный хозяйственный организм во всем богатстве его экономических, демографических и социокультурных проявлений [180, с. 30].

В работе «Организация крестьянского хозяйства» А.В. Чаяновым была построена целостная модель организации крестьянского хозяйства, не имеющая аналогов в мировой экономической литературе. А.В. Чаянов доказывал, что наиболее эффективные формы ведения сельского хозяйства достигались в небольших семейно-трудовых хозяйствах, которые обобществляли не сферу производства, как в общине или артели, а сферу обращения, где экономические отношения регулировались торговой сбытовой и кредитной кооперацией. Во главу угла ученый ставит личный труд крестьянина и членов его семьи. Такое хозяйствование противопоставлялось А.В. Чаяновым капиталистическому предпринимательству, основанному на наемной рабочей силе.

В настоящее время растет интерес к творческому наследию А.В. Чая-нова. Главным подтверждением жизненности его учения о крестьянском хозяйстве стала выживаемость семейных и личных форм ведения сельского хозяйства в нашей стране и во всем мире. Об этом свидетельствует послевоенный период развития экономики СССР. В работе [180, с. 49] приводятся следующие цифры. Занимая 1,2–1,3 % угодий, имея крайне низкий уровень технической оснащенности и постоянно преодолевая мощные административные препоны, крестьянский двор давал 30–40 % производимого в стране мяса, 60–65 % картофеля, 30–45 % молока и овощей, 30–60 % яиц, 22–25 % шерсти и многое другое (данные статистического ежегодника за 1985 г.)

Таким образом, вклад личного подсобного хозяйства (ЛПХ) в производство главных продуктов питания в десятки раз превосходил обеспеченность средствами производства и землей. А.В. Шуваев в работе «Личное подсобное хозяйство – дополнительный источник увеличения продукции АПК» приводит результаты исследований, согласно которым роль ЛПХ из года в год возрастает. Так, если в начале 80-х годов ХХ столетия в ЛПХ Ставропольского края производилось немногим более трети общего объема мяса, молока и яиц, то в настоящее время «он составляет: по мясу и яйцам – три четверти, молоку – более половины, производству шерсти практически третью часть» [180, с. 3].

История сохранила и другие примеры успешной трудовой деятельности, основанной на идеях и принципах Домостроя. Достаточно вспомнить старообрядческое крестьянское царство на реке Выг, существовавшее до середины ХIХ века, описанное в работе О. Платонова «Русский труд» [134]. Тысячи старообрядцев занимались хлебопашеством и скотоводством в 27 скитах на началах самоуправления. Эффективность использования земельных угодий у старообрядцев была одной из самых высоких в России, а доход на душу населения был во много раз больше, чем в среднем по России. Это было одно из самых цветущих мест Российской империи до его разрушения во времена Николая I, изгнавшего большую часть старообрядцев. О. Платонов отмечает, что переселение на эти места выходцев из Пензенской губернии (в основном деклассированных элементов) быстро превратило богатые и оживленные деревни в ничтожные и запустелые [134, с. 15].

Домостроение имеет и нравственное обоснование в православной этике и в частности православной этике труда, характеризующей отношение русских людей к труду как добродетели, как к нравственному деянию.

Примером природопользования, основанного на домостроительных принципах, на наш взгляд, является стратегия разумного (биологического) природопользования, предлагаемая в работе [56]. В основе стратегии лежит возможность осуществления эксплуатации природных ресурсов без нанесения ущерба их нормальному воспроизводству и окружающей природной среде. Авторы показывают, что давно доказана возможность осуществления эксплуатации природных ресурсов без нанесения ущерба их нормальному воспроизводству и окружающей природной среде. Это, отмечают исследователи, огромная профессиональная сфера деятельности, которая является основным содержанием отраслевых разделов биологического природопользования.

Основные принципы биологического природопользования следующие [56, с. 29]:

● возможность неистощительной (вечной) эксплуатации биологических природных ресурсов;

● ориентация на комплексную (интегрированную) эксплуатацию различных природных ресурсов, объединенных функционально и территориально;

● постоянный учет мощностей и направлений энергетических потоков в эксплуатируемых сообществах и соблюдение нормативных энергетических ограничений;

● недопустимость уничтожения в процессе эксплуатации цельных природных сообществ и видов живого;

● недопущение невосполнимого ущерба разнообразию и экологической устойчивости природных и природно-хозяйственных систем;

● сохранение и восстановление экологической мозаики ландшафтов;

● гуманное (в пределах разумного и возможного) отношение к биологическим (живым) ресурсам;

● постоянная оптимизация структуры, площадей и размещения охраняемых природных территорий с целью предотвращения экологического ущерба, наносимого эксплуатационной сферой, и поддержания экологического баланса территорий.

Авторами [56] с использованием опыта США приводится ряд примеров позитивного биологического природопользования, в частности в области охоты.

Так, например, в США 14 млн охотников-любителей, вкладывающих в экономику 20 млрд дол. При этом обслуживание охоты дает 700 тыс. рабочих мест. Что при этом происходит с ресурсами дикой природы. В начале ХХ века в Америке оставалось 10 тыс. бобров. Сейчас их насчитывается от 6 до 9 млн при промысловом изъятии 600–700 тыс. особей. Отсюда авторы делают вывод: «интенсивная эксплуатация популяций охотничьих животных при соблюдении необходимых норм и ограничений, при строгом контроле и помощи со стороны человека не сказывается отрицательно на их численности и воспроизводстве» [56, с. 31].

В то же время недостаточное освоение ресурсов охотничьих животных вызывает ряд негативных последствий. Размножившиеся бобры затапливают ценные участки строевого леса, подтапливают дороги, вредят садам. Экономический ущерб – 100 тыс. дол. Это цена недопромысла.

Принципиальный вывод экологов: «чем больше человек осваивает природу, чем глубже он вмешивается в ход естественных процессов и «отменяет» естественную регуляцию, тем необходимее становится регуляция искусственная».

Что случилось бы с дикими животными в случае их освобождения. Ответ очевиден, – отмечает В. Дежкин. Бесконтрольно размножившись, выйдя из-под управления человеком, они стали бы наносить все возрастающий ущерб хозяйству и окружающей среде, уничтожив все доступные корма, стали бы болеть и гибнуть от голода и болезней Приятное для глаз гуманистов зрелище: огромная страна, переполненная больными и погибшими животными.