Текст книги "Планета повелителя зверей"

Еще один поворот, и в глубине тоннеля забрезжил свет, похожий на зарево гигантского пожара. Путники поспешили к выходу.

Поселенцы догнали Горгола и Сурру; те стояли на пороге, уставившись на огненный вихрь внизу. Нестерпимый жар бил в лицо – пламя жадно пожирало террасы долины, где обосновались ксики. Горгол протиснулся наружу, Сторм за ним. Землянин тут же послал Баку исследовать окрестности, чтобы отыскать путь отсюда.

После страшного взрыва корабля ничто живое просто не могло уцелеть в объятой пламенем каменной чаше. Искры взмывали в небо; поселенцы устроились в тесном закутке (возможно, когда-то давно здесь располагался сторожевой пункт) – от бушующей стихии их ограждал лишь крошечный обломок скалы.

Зарево освещало долину ярче солнечных лучей. И тут Сурра вдруг обнаружила в скале ступени, ведущие вниз. Пожалуй, воспользоваться этой лестницей, изрядно потрепанной временем, можно было, только находясь в смертельной опасности, – как раз их случай. К счастью, спуск уходил прочь от огненной пучины, от того кромешного ада, в который погрузилась долина.

Сородичи Сурры неплохо лазали по горам. Создавая в экспериментальных лабораториях особо умных зверей, ученые скрестили барханных кошек и североамериканских пум. Последние ловко карабкались по скалам и отвесным утесам – ни собака, ни человек не рискнули бы последовать за ними. Однако сейчас Сурра медлила, осторожно изучая лестницу. Наконец кошка поставила лапу на растрескавшуюся ступеньку, словно проверяя ее на прочность.

Убедившись, что путь вполне безопасен, Сурра изящным, плавным движением скользнула вниз и вскоре очутилась на широкой площадке, расположенной примерно в ста футах от той, где томились путники. Сторм на четвереньках сполз вслед за кошкой, за ним последовал Горгол. От жара небольшое плато ограждала скалистая стена, а еще отсюда открывался вид на дорогу, петлявшую в тени у подножия кручи.

– Там дорога, – в лунном свете просигналил Сторм. – Внизу, широкая, идет вон туда. – Он указал на юго-восток.

Возможно, перед ним был тот самый тайный путь, по которому разбойники перегоняли украденный скот; если так, то тропа выведет их на равнины.

– Возвращайся, – велел туземцу Хостин. – Приведи остальных.

Высокий гибкий Горгол шустро взобрался по лестнице, а Сурра убежала на разведку. Сторм потихоньку отправился следом за ней. Нужно двигаться, как бы ни ныло тело: если он остановится хоть на минутку, тут же свалится без сил. Землянин спускался по узкой тропинке, вытесанной в камне. Иногда на пути встречались углубления в скале, по-видимому сделанные специально, чтобы дать путешественнику отдых.

«Наверное, горы изрезаны сотнями тоннелей и переходов, хранят тысячи секретов древнего, исчезнувшего народа, – подумал Сторм. – Соренсон оказался прав, надо рассказать обо всем Исследователям».

Сторм чуть не упал: из темноты внезапно вынырнула Сурра и быстро прижалась к его ногам, предупреждая о близкой опасности. Хостин прислушался и уловил слабый шорох: стук каблуков по камню? Скрежет металла о скалу? Кто-то взбирался ему навстречу, и это мог быть кто угодно – от разведчика нитра до выжившего в адском пожарище ксика.

Сзади раздались голоса: поселенцы спускались вслед за Горголом. Неизвестный наверняка прекрасно их слышал. Землянин оперся о стену и наклонился прямо к уху Сурры.

– Ищи, – едва различимо прошептал он, подкрепляя слова мысленным приказом.

Кошка беззвучно растворилась во тьме, готовая вспугнуть таинственного врага и предотвратить нападение.

Единственным оружием, которым разжился Сторм после побега из лагеря Дюмароя, был длинный охотничий нож одного из спутников Куэйда. Повелитель зверей вытащил кинжал и выставил его острием вперед, как шпагу. Теперь все зависело от того, что за противник поджидал их на тропинке. Против нитра нож бы вполне сгодился, но вот против бластера или слайсера ксиков…

Сторм почти бежал, спотыкаясь, но каждые пять шагов останавливался, чтобы прислушаться. Похоже, Сурра так и не выследила добычу. Дорожка круто вильнула и вывела землянина на новый виток серпантина. Хостин, задыхаясь, преодолел поворот. Почему-то ему и в голову не приходило просить о помощи бредущих далеко позади колонистов. Сторм привык решать все проблемы исключительно силами своего маленького отряда. Заварушка с ксиками напоминала службу в армии; поэтому даже сейчас, едва не падая от боли и усталости, он предпочитал в одиночку идти на врага.

Еще один поворот – дорога расширялась, выравнивалась. Слева зияла глубокая темная расщелина, из которой вдруг вырвалась яркая вспышка и осветила кончик желтоватого хвоста Сурры, – кошка проворно скользнула в темноту.

– Ау-у-у! – завопил Сторм и резко прижался к стене, зашипев от мучительной боли в плече. Туда, где он только что стоял, ударил луч фонаря.

Враг отвлекся, и Сурра, рявкнув, ринулась в бой. Луч заметался из стороны в сторону и застыл на полу, преграждая Хостину дорогу.

Внезапно в лунном свете проступил покачивающийся силуэт; кто-то ожесточенно размахивал руками. Поселенец? Или переодетый ксик? Сторм подбежал к фонарику, надеясь перевести луч на отбивающегося от Сурры незнакомца. Кошка нападала на того играючи, чтобы не убить, а лишь измотать противника, пока не подоспеет повелитель зверей.

Бывший диверсант наклонился, неловко подхватил фонарь и развернул его: луч озарил до боли знакомую фигуру. Впереди, уворачиваясь от разъяренного зверя, метался Бистер.

– Са-а-а!

Сурра припала к земле, прижала уши, оскалилась и забила хвостом; на спине вздыбилась жесткая щетка шерсти. Кошка не собиралась атаковать, она лишь отрезала Бистеру путь к отступлению.

Колл потянулся к кобуре на поясе.

– Стоять! Не двигаться! – приказал Хостин.

На лице здоровяка отчетливо проступили эмоции, похожие на угрожающую гримасу Сурры. Бистер чуть подался вперед и медленно, с заметной неохотой, дюйм за дюймом поднял раскрытую ладонь вверх, в луч фонаря.

– Землянин! – выплюнул он; слово прозвучало как брань, как вызов. – Зверолюб…

– Повелитель зверей, – мягко поправил его Сторм с интонацией, не сулящей ничего хорошего.

Он заткнул кинжал за пояс и неспешно направился к Бистеру, не сводя с противника луч фонаря. Очутившись на расстоянии вытянутой руки, он с кошачьим проворством вытащил из кобуры ксика станнер и бросил его в пропасть.

Но и Бистер тоже был не промах. Он ловко выхватил нож – великолепный клинок из суперстали (прочного инопланетного материала) отливал синим пламенем – и принял боевую стойку. Тут Сторм понял: притворщик Бистер или нет, но перед ним опытный военный, отлично владеющий оружием и готовый биться до последнего.

– Давай, натрави на меня свою кису, зверолюб! – оскалился Бистер; острые зубы его блестели, словно клыки Сурры. – Уж я ее разукрашу, а потом и тебя распотрошу, землянин!

Сторм шагнул назад и втиснул фонарь в трещину скалы над головой. Конечно, глупо в одиночку драться с Бистером. Но что-то внутри так и подталкивало его принять вызов и встретить противника лицом к лицу, кем бы тот ни был. Древний обычай, поединок двух воинов, чтобы силой и сталью доказать правоту.

– Сурра! – окликнул Сторм.

Соперники разглядывали друг друга в свете фонаря; кошка, не сводя с них сверкающих глаз, охраняла тропинку. Теперь, пока Хостин не попросит, Сурра не сдвинется с места.

Сторм выхватил нож. В пылу битвы землянин на мгновение позабыл о безумной усталости. Весь мир сузился до размеров клинка. Краем уха повелитель зверей услышал испуганный возглас (это поселенцы увидели, что происходит внизу), но не обратил на него никакого внимания.

Однако Бистера вскрик словно бы подстегнул: притворщик ринулся на землянина, надеясь разобраться с ним одним махом, пока не подоспела подмога.

Сторм увернулся и с отчаянием отметил, как медленно и неловко он двигается. Но стремление вывести притворщика на чистую воду придало сил: и так же как недавно в лагере нитра, Хостин переборол слабость, хотя измотанное тело не слушалось – он здорово уступал врагу в скорости и технике боя.

Ну а Бистер все прекрасно понимал: он видел, что Сторм уже не тот шустрый землянин, который сбил его с ног на пути в Кроссинг. И Колл нанес удар – быстро, с филигранно отточенным мастерством.

Глава 18

Зазвенели клинки – Сторм отразил атаку. Враг наседал, теснил повелителя зверей, все увереннее нанося удары. Обманными выпадами и ловкими отскоками Хостин старался развернуть Бистера так, чтобы свет фонаря бил противнику в лицо. Однако Колл не попался на удочку, как ни заманивал его Сторм.

Землянин понимал: можно позвать Сурру и покончить с Бистером в мгновение ока. Но он чувствовал, что обязан сам разобраться с врагом – лицом к лицу, сталь против стали, – иначе потеряет всякое уважение команды.

Время остановилось; ни звука – лишь шаркали по камню ботинки. Соперники с опаской кружили по площадке. После первого стремительного натиска Бистер осторожничал, выжидал, желая измотать худощавого землянина. Сторм ощутил, как с плеча, под покрывалом, стекает что-то липкое: видимо, отошла корочка из целебных листьев и рана вновь кровоточила. Каждая капля отнимала силы, сковывала движения – именно сейчас, когда так нужна вся его ловкость.

Пришлось отступить на освещенную тропинку: если Бистер вытолкнет его под слепящий луч, Хостин будет абсолютно беспомощен. Мысли бешено крутились в голове: он судорожно пытался припомнить все, что знал о притворщиках. Им дали человеческую внешность, научили правильно вести себя, но какой бы изощренной ни была маскировка, в глубине души они все равно оставались ксиками, иначе бы просто-напросто не понадобились своему начальству. Ксик… Что может выбить ксика из колеи? Чего опытный боец боится больше всего на свете? Почему между ксиками и человечеством идет вечная война на уничтожение?

Сторм изящно уклонился: хитроумный удар, которым враг хотел вытеснить повелителя зверей на опасно освещенный участок, прошел совсем близко. Почему ксики так боялись и ненавидели землян? В чем истинная причина этого страха и можно ли на нем сыграть?

Размышления прервал лязг клинков: мощный выпад едва не заставил Сторма вогнать в грудь собственное лезвие; на миг рука онемела, – к счастью, выручили бойцовские рефлексы. И что-то непрестанно нашептывала поразительная интуиция – особый дар повелителя зверей.

Внезапно, как вспышка, откуда-то извне пришло знание: Сторм отчетливо понял, в чем слабость ксиков. Он сам, его предки, весь народ дине – все испытывали этот страх… Страх, который порою становился источником силы, толкая людей любой ценой защищать себя и своих близких.

– Ты один, – спокойно произнес Хостин на галактическом языке. – Все твои сородичи погибли: взорвались там, в долине. Тебе не улететь с Арзора, Бистер. Один, совсем один, среди врагов. Ты никогда не увидишь родной дом, он навеки затерялся в безымянных глубинах космоса.

Повелитель зверей вдруг догадался, почему ксики уничтожили Землю: они надеялись одним чудовищным ударом поразить Конфедерацию в самое сердце. Но народы, населявшие планету, сильно отличались, а их потомки разлетелись по всей галактике и уже толком не помнили родину. Вражеский план провалился.

– Один! – бросил Хостин в лицо притворщику, вкладывая в это слово силу древних богов, что пребывала в нем с той ночи в лагере нитра. Бистер был одинок, как и Сторм, но землянин обратил свои переживания в оружие: мучительная боль утраты притупилась, и он без сожаления колол врага. – Один! – повторил повелитель зверей.

На дне расширившихся темных глаз Бистера плескалось отчаяние. Под личиной притворщика страдал и корчился ксик: Сторм выведет его на чистую воду, сорвет маску хладнокровия и откроет всем гнилое нутро.

– Никто не поможет тебе, Бистер. Ни братья, ни боевые товарищи. Один-единственный ксик на Арзоре – да тебя сразу же выследят!

В памяти всплывали обрывки информации о традициях и обычаях захватчиков, точно все время лишь ждали удобного случая.

– Кто прикроет твою спину? Кто прославит твое имя? Собратья даже не узнают, где ты погиб, не отметят твой жизненный цикл на сотнях табличек во Внутренней башне родного города. Бистер умрет незамеченным, будто и не жил вовсе. И сына никогда не нарекут твоим именем, и Четыре права ты не передашь ему по наследству…

Колл Бистер уставился на землянина, чуть приоткрыв рот; на лбу выступила испарина, щеки и подбородок блестели от пота. В глазах потихоньку разгорались искры злобы и отчаяния.

– Бистер просто умрет. И не проснется в День поминовения имен…

– Йа-а-а!

Притворщик ринулся в атаку, но Сторм был настороже: он заметил, как за долю секунды до броска напряглось тело ксика. Благодаря отточенным навыкам и природной ловкости Хостин почти избежал удара: стальное лезвие запуталось в серебряном ожерелье и больно оцарапало грудь. От сильного толчка противники отлетели к краю площадки.

Сторм вцепился в притворщика: здоровенный ксик мог легко высвободиться и столкнуть землянина с обрыва. Оставалось полагаться на приемы рукопашного боя, которым он обучился еще в разведке: удар снизу – и освобожденный повелитель зверей, пошатнувшись, метнулся к скале.

Бистер истошно взвыл. В переполненных ужасом и страданием глазах не осталось ничего человеческого. Сторму удалось спровоцировать инопланетянина: все, во что он верил, на что надеялся, отправляясь в бой, – все это растоптал ненавистный землянин. Оставалось только одно: убить врага, даже ценой собственной жизни.

Бистер находился на грани бешенства: он был сейчас стократ опаснее, однако в то же время и предсказуемее – этим-то и воспользовался Сторм. Он попятился: притворщик кинулся на него, скрюченными пальцами хватая воздух, где только что стоял землянин.

Хостин принял стойку и вдруг резко крутанулся вокруг своей оси. Получилось: Бистер ошибся и шагнул в луч фонаря! Слепящий свет бил обезумевшему противнику прямо в лицо. Сторм ударил, четко и неторопливо, как на тренировке.

Притворщик сдавленно кхекнул, медленно повалился, уткнулся носом в землю и замер. Повелитель зверей отошел и оперся здоровым плечом о скалистую стену. Сурра осторожно, по-пластунски, подкралась к поверженному врагу, понюхала его, зарычала и хотела уже цапнуть лапой, но Сторм тихо одернул кошку.

По освещенной тропинке прошел Брэд Куэйд, опустился на колени, перевернул притворщика и пощупал пульс под разорванной рубахой.

– Он еще жив, – произнес Сторм, и собственный голос показался ему слабым и каким-то отрешенным. – Это самый настоящий ксик.

Куэйд вскочил, подошел к землянину и протянул ему руку. Но Хостину, даже измученному до последней степени, была невыносима мысль о прикосновении к этому человеку. Он отшатнулся, но измученное тело уже не слушалось: повелитель зверей рухнул как подкошенный, чуть завалившись на неподвижного Бистера.

Сперва Сторм думал, что видит эту картину во сне. Однако когда он открыл глаза, лежа на узкой кровати, не в силах пошевелиться, она все еще была здесь, расцвечивая комнату яркими красками. Перед ним разбегались плоские холмы юго-западных пустынь родного края, над которыми громоздились симметричные купола облаков: типичная манера художников дине. Казалось, из картины вот-вот вырвется ветер: повелитель зверей ощущал его дуновение в развевающихся волосах всадников, в растрепанных гривах небольших пятнистых лошадей. Роспись занимала всю стену у постели Хостина, и, прежде чем уснуть, он поворачивался к ней лицом, чтобы утром, разлепив тяжелые веки, первым делом увидеть мчащихся всадников. Картину явно создал мастер, прекрасно знакомый с пустыней: наверняка он и сам скакал по просторам, продуваемым могучими ветрами, и чувствовал запах шерсти, шалфея, кривоватых сосен и нагретого на солнце песка. Разглядывая пейзаж, Сторм испытывал ту же безмятежность, что в пещерных садах под сенью сосны, но эти бескрайние дали были ему ближе, чем цветы и трава навеки сгинувшей планеты. Так живо изобразить красоту суровой природы мог только потомок народа дине.

Мир на стене выглядел реальнее, чем незнакомцы, ухаживавшие за раненым Стормом: врач из космопорта и молчаливая смуглая сиделка напоминали ему призраков. Даже появление Кельсона, который пришел задать землянину вопросы, не смогло прогнать сказочные грезы: на фоне пятнистых лошадей арзорец казался лишь неясной тенью. Хостина не волновало, где он находится, он желал лишь засыпать и просыпаться рядом с этими нарисованными всадниками.

А потом он наконец полностью очнулся. Смуглая незнакомка настойчиво подсовывала ему под спину подушки и мешала спокойно созерцать стену. Внезапно Сторм услышал, что женщина, довольно резко, точно отчитывая провинившегося ребенка, обратилась к нему на языке племени навахо. Хостин попытался вновь погрузиться в вялую дремоту, но на сей раз ему помешал ввалившийся в комнату Логан. Синяки и ссадины уже почти прошли, и теперь в чертах его определенно чувствовалась кровь дине. Лицо парнишки мучительно напоминало кого-то…

– Нравится? – Юный Куэйд разглядывал картину: кусочек дикой земной пустыни, навеки запечатленный на арзорской стене.

– Это моя родина… – проникновенно ответил Сторм, выразив этим словом все, что накопилось у него на душе.

– Вот и отец мой так же говорит.

Брэд Куэйд! Загорелые пальцы Хостина скользили по знакомым полосам одеяла, – возможно, это было то самое, доставшееся в наследство от деда, или просто очень похожее. Сторм поклялся На-Та-Хею, что убьет Брэда Куэйда!

Землянин ожидал привычного укола злости, надеясь, что это добавит ему решимости, но ничего такого не последовало. Он не чувствовал вообще ничего, кроме щемящей тоски по нарисованному краю. Однако пора отбросить эмоции и выполнить то, что обещал, зачем вообще приехал на Арзор.

Сторм почти забыл о Логане: тот тихонько сидел на стуле, а затем вдруг подошел к картине и с легкой грустью уставился на всадников. Переводя взгляд с юноши на обветренные лица ездоков, Хостин невольно удивился поразительному сходству.

– Каково это? – внезапно спросил Логан. – Каково это – лететь по пустыне на быстром скакуне? – Он осекся, боясь, что случайно расстроил землянина; уголки твердо очерченного рта горько опустились, и парнишка обеспокоенно посмотрел на повелителя зверей.

– Я уехал оттуда ребенком, – осторожно подбирая слова, начал Сторм. – Дважды возвращался – все не то. Но родина навсегда остается в сердце. Даже здесь, в глубинах космоса, пустыня жила в памяти художника!

– Художницы, – тихо поправил его Логан.

Повелитель зверей сел, отбросив подушки. Он даже не заметил, как окаменело лицо собеседника; вопрос вертелся на языке, но задать его Хостин не успел.

В дверях стоял крепкий мужчина с привлекательными голубыми глазами – Сторм так долго искал его и меньше всего хотел сейчас видеть. Брэд Куэйд подошел к постели и внимательно посмотрел на Хостина; тот понял: это будет их последняя встреча и, что бы ни творилось в душе, он обязан действовать. Ну а потом – что ж, потом он ответит за то, что совершил.

Почти так же проворно, как и прежде, землянин рванул с пояса Логана кинжал и, уложив лезвие на колено, нацелил острие прямо в Брэда.

Ни тени изумления в голубых глазах, – похоже, поселенец ожидал чего-то подобного. Или, может, Брэд просто толком не сообразил, что происходит? Хотя в подобное верилось с трудом.

Нет, повелитель зверей не ошибся: Куэйд все понял правильно и принял вызов. Если даже колонист и не знал наверняка, то, по крайней мере, явно допускал, что существует какая-то причина, по которой землянин ведет себя столь странным образом.

– Послушай, парень, – заговорил он, – если ты решил свести со мной счеты, то почему вытащил из лагеря нитра?

– Потому что перед этим ты спас в Кроссинге меня. Воин дине всегда платит свои долги. А теперь пора восстановить справедливость. Меня прислал На-Та-Хей. Ты поступил бесчестно, пролив кровь члена его семьи и опозорив наш клан.

Не меняясь в лице, Брэд подошел чуть ближе. Логан испуганно дернулся, но поселенец жестом велел сыну оставаться на месте.

– Ничьей крови я не проливал и, разумеется, никого из семьи На-Та-Хея не позорил, – сдержанно ответил Куэйд.

Сторм онемел. Ему и в голову не приходило, что Брэд при встрече будет отрицать свою вину. А он-то с первого взгляда решил, что тот не способен хитрить…

– А как насчет Нахани? – холодно спросил Хостин.

– Кого?! – ошеломленно воскликнул Куэйд. Он оперся руками о кровать и тяжело дышал, как после быстрого бега. Сторм не сомневался: поселенец удивлен по-настоящему.

– Нахани, – отчетливо проговорил землянин, а затем холодно поинтересовался: – Или ты даже не знаешь имени человека, которого убил в Лос-Гатосе?

– В Лос-Гатосе? – Брэд Куэйд наклонился еще ниже, как будто пытался заглянуть в неотрывно следящие за ним темные глаза повелителя зверей. – Да кто же ты такой? – промолвил арзорец, задыхаясь, точно Хостин силой вытягивал из него каждое слово.

– Я Хостин Сторм, сын Нахани и внук На-Та-Хея.

Губы Брэда беззвучно шевельнулись. Наконец колонист выдавил:

– Но он же сказал… твой дед сказал Ракель, что ты умер от лихорадки! Бедняжка всю жизнь оплакивала тебя! Она вернулась за тобой в холмы, и На-Та-Хей показал ей заваленную камнями пещеру, объяснив, что именно там тебя якобы и похоронили. Да это же чуть не убило ее! – Брэд крутанулся и в бессильном гневе вмазал кулаком по стене, словно желая таким образом отплатить призракам прошлого. – Будь он проклят! Вот же подлый старик! Да как он мог так поступить с родной дочерью?..

Внезапная ярость Куэйда так же неожиданно сменилась полным хладнокровием. Он разжал кулаки и нежно погладил краешек картины.

– У меня подобное просто в голове не укладывается. Да, старик был тот еще фанатик, но все равно… – недоумевал Куэйд. – Что же касается твоего отца, то Нахани никто не убивал: я, во всяком случае, уж точно. Его укусила змея. Не знаю, что там тебе рассказали, похоже, какую-то несуразицу… – тихо произнес поселенец.

Сторм откинулся на подушки: в голове у него все смешалось. Былая злоба не возвращалась – очень уж убедительно звучал спокойный голос Куэйда.

– Мы с Нахани служили у Исследователей, вместе ходили на задания, – устало вымолвил Брэд и опустился на стул, не сводя глаз с Хостина: казалось, арзорец искренне хотел, чтобы повелитель зверей поверил ему. – Мы с ним оба были потомками индейцев, а потому сдружились. В ту пору на окраине галактики уже случались стычки с ксиками, и вот в одной из таких схваток Нахани попал в плен, но, к счастью, ему удалось сбежать. Я навестил твоего отца в госпитале; оказалось, инопланетяне попытались «улучшить» его.

Сторм невольно вздрогнул, и Куэйд, заметив это, сочувственно кивнул:

– Да, ты понимаешь, о чем я. Нахани очень изменился… Врачи считали, что его еще можно спасти, и отправили домой на реабилитацию. Но спустя месяц он сбежал из госпиталя, как выяснилось – отправился на родину, к жене и двухлетнему сыну.

Внешне Нахани казался вполне нормальным. Тесть, На-Та-Хей, принял его с радостью, как блудного сына, бросившего космос и выбравшего путь народа дине. Твой дед был непримиримым противником всего нового, не допускал ни малейших изменений в обычаях и традициях племени. Ну просто отъявленный мракобес, потерявший рассудок! Однако жена Нахани, Ракель, понимала, что мужу требуется квалифицированная медицинская помощь. Втайне от На-Та-Хея она сообщила властям, где он находится. Я тогда как раз приехал на побывку, и меня, как друга Нахани, попросили отправиться вместе с врачом в земли дине – мы надеялись, что я смогу убедить твоего отца пройти курс лечения.

Нахани проведал, что его ищут, и снова сбежал. Мы с Ракель пошли за ним в пустыню, отыскали палатку… Но он был уже мертв, змея укусила. Когда Ракель вернулась за малышом, На-Та-Хей рассвирепел: кричал, что она предала мужа и свой народ, а потом пригрозил ей ружьем и выгнал из дома.

Твоя мать обратилась ко мне за помощью, и вместе с полицией мы отправились за ребенком, однако… увидели могилу в заваленной камнями пещере. Ракель упала без чувств и еще долго потом не могла оправиться. Затем мы поженились, я вышел в отставку, привез ее сюда, на Арзор, в надежде, что смена обстановки пойдет бедняжке на пользу. Думаю, ей и впрямь стало полегче, особенно после рождения Логана: она выглядела такой счастливой… Правда, Ракель прожила потом лишь четыре года. Вот как все было, это чистая правда.

Забытый нож валялся на одеяле. Сторм закрыл глаза ладонями, чтобы не видеть комнату и людей, и вгляделся во тьму, в которой таилось нечто опасное, с чем, как и с Бистером, ему предстояло бороться в одиночку.

Хостин лежал и вспоминал свою жизнь. Он всегда восхищался дедом: в детстве тот казался ему таким же могучим и всесильным, как легендарные древние боги. Давным-давно На-Та-Хей внушил маленькому доверчивому мальчишке жгучую ненависть к коварному незнакомцу. С первого дня в Центре демобилизации тень На-Та-Хея лежала на всех воспоминаниях о погибшей родине; даже во сне Хостину являлся дух деда. Весь его мир был уничтожен: Сторм не понимал, что происходит, и отчаянно цеплялся за клятву, которую принес когда-то перед лицом великого жреца. Он взращивал в себе семена гнева, посеянные На-Та-Хеем, просто чтобы придать жизни хоть какой-то смысл, но в глубине души неизменно противился этой противоестественной, разрушительной злости.

Теперь повелитель зверей отчетливо понимал, почему не набросился на Куэйда при первой же встрече, почему оттягивал момент возмездия: после гибели поселенца жить ему было бы незачем.

На-Та-Хей возник в памяти как символ утраченного прошлого. Казалось, пока Хостин не выполнит волю деда, Земля будет существовать… Правильно врачи в Центре демобилизации не доверяли бывшему диверсанту: он сошел с ума, как и все, потерявшие родной мир, просто его мания проявилась немного иначе.

Хостин чувствовал себя абсолютно опустошенным и с тревогой ожидал, когда его накроет волной кромешного ужаса: последнее препятствие сломлено и он вот-вот погрузится в пучину безумия. Ничего не оставил На-Та-Хей внуку, один обман… Сторм балансировал на грани помешательства, совсем как Бистер: для него так же важно было ощущать связь с родной землей, со своим народом…

Хостин не замечал, что дрожит, зарывшись в подушки, и со страхом ждал забытья, а оно все не приходило. Землянин уронил руки на узорчатое покрывало, не разжимая век: он боялся смотреть на картину или в лицо человеку, который поведал ему истину и заставил признать полное поражение.

Теплые ладони сомкнулись на запястьях повелителя зверей, точно кто-то хотел вытащить его из надвигающейся темноты.

– Но мы ведь тоже твоя семья…

Сперва слова казались пустым звуком, но наконец их смысл дошел до Сторма, и он открыл глаза.

– Как ты догадался, о чем я думаю? – прошептал Хостин. Поселенец подобрал верный ключик к сердцу Сторма, и землянин желал убедиться, что Брэд Куэйд действительно понимает его.

– Как я догадался? – улыбнулся Куэйд. – Неужто лишь дине обладают вековой мудростью и верят в единство с родным краем? Здесь твой дом, твоя мама помогала создавать его. Добро пожаловать домой: ты просто припозднился немного… да, опоздал на восемнадцать лет!

Сторм даже не пытался отвечать. Он вновь взглянул на картину: теперь она казалась ему лишь искусно расписанной стеной. И пусть изображение пустыни и летящих всадников вызывало легкую ностальгию, колдовское очарование рисунка исчезло.

Хостин услышал тихий смешок и поднял взор: на пороге комнаты стоял Логан (видимо, в какой-то момент их беседы с Брэдом он ушел, а теперь вернулся). У юноши на плече, совсем как раньше у Сторма, сидела Баку, у ног терлась Сурра, а в руках довольно пищала Хинг. Приблизившись, кошка оперлась передними лапами о кровать и круглыми немигающими глазами внимательно посмотрела на повелителя зверей.

– Дождь в загоне. Пожалуй, ему придется поскучать там еще пару дней. – Брэд все так же сжимал запястья Хостина. – Вот твоя семья, и это тоже чистая правда!

Сторм судорожно, тяжело вздохнул, будто всхлипнул, не пытаясь, однако, отнять руки: пожатие наполняло его теплом и силой.

– Ят-та-хэй, – промолвил повелитель зверей. Сторм устал, просто невероятно устал, но душевная пустота наконец-то заполнилась настоящим пылким чувством, которое, он знал, никогда не остынет. – Очень, очень хорошо!