Текст книги "Тройка мечей. Сборник"

В тот день солнца не было. Хмурые облака затянули часть неба, а от земли поднимался туман, словно дым от бессчетных костров. Туман этот был плотным и недобрым, сквозь него не мог проникнуть взгляд и разум не мог послать ни одной мысли. И потому мы поняли, что он порожден чародейством, и тот, кто его создал, – враг нам.

Я стоял вместе с Уруком и другими людьми в кольчугах и шлемах, увенчанных изображениями различных легендарных существ. Тот, что некогда был мною, почти каждого из присутствующих мог бы назвать по имени, но мы не разговаривали друг с другом. Наше молчание было таким же плотным, как туман над равниной.

Урук переступил с ноги на ногу. Я мог догадаться, о чем он сейчас думает, по воспоминаниям, вернувшимся ко мне в полном объеме, – воспоминаниям Толара. Но оставалась еще и память, уходящая в будущее. Это была Проигранная Битва. Хоть я и не видел их, я мог мысленно перечислить имена – и виды – тех, кто собрался под покровом тумана.

Какая бы задача ни была возложена на нас с Уруком, я был уверен, что ни один человек и ни один адепт прежде не делал ничего подобного. Могли ли мы, зная то, что знаем теперь, изменить прошлое? Или мы окажемся его рабами и снова вынуждены будем встретиться с роком, обрушившимся на жителей Ха-Гарка в далеком прошлом?

Как я ни копался в своих слабых познаниях легенд, мне не удавалось вспомнить никаких историй о путешествии во времени или о возможности изменить прошлое. А если нам все же повезет, что случится в итоге? Не получится ли так, что Ха-Гарк все же падет под ударами другой Силы, идущей из Тьмы, только позднее?

Время… что такое время? Измерение, которое мы навязали миру. Сперва мы вели отсчет по смене дня и ночи, потом, возможно, по строительству городов, по правлениям прославленных лордов. Теперь же, когда мы стояли в строю и смотрели на наползающий туман, время остановилось.

– Приготовься.

Я расслышал шепот Урука лишь потому, что мы стояли плечом к плечу. Это приближалось – по коже поползли мурашки, тело напряглось; первый наш шанс сразиться с памятью шел к нам. Я сглотнул. И еще раз сглотнул.

Если мы – не игрушки времени, то…

Туман внезапно взвихрился. Сквозь него шла темная фигура. Человекоподобная. Но не человеческая.

– Прислужник Тарги… – Секира Урука поднималась медленно, очень медленно.

Я вспомнил, что должно было произойти сейчас. В прошлом Урук вышел против этого существа, убил его – а потом его самого забрал туман. Я смотрел, ожидая, какой шаблон завладеет им. Урук покачнулся, словно какая-то сила тянула его.

– Нет! – Его голос был громким, словно боевой клич. – Во второй раз я в эту игру играть не стану!

Я услышал, как стоящие вокруг нас люди зашевелились и принялись переговариваться, и понял, что их изумленные взгляды обращены на Урука. Для них никакой петли времени не существовало. Для них все происходило здесь и сейчас, а не в далеком прошлом.

Теперь мы отчетливо видели это существо, слугу Тарги. Оно было крепко сбитым, без доспехов, покрытое лишь густыми и жесткими спутанными волосами. Голова одновременно напоминала и кошку, и обезьяну. Существо зарычало и оскалилось, обнажив клыки. Огромные лапы были когтистыми, и в одной из них оно держало короткое копье с длинным, зазубренным металлическим наконечником.

Наши люди не отрывали глаз от Урука. Все мы ощутили вызов. И исходил он не от этой твари. Она была всего лишь сосудом гнева Тарги. Ноги существа были согнуты, словно под тяжестью бочкообразного тела, и оно слегка покачивалось из стороны в сторону при движении.

Нет, вызов вонзился в наши умы жгучей яростью, жаждой битвы и ненавистью, от которой краснело в глазах. Я увидел, как люди рванулись вперед, наш строй на возвышенности готов был вот-вот рассыпаться. Вызывающее поведение врага воздействовало на воинов, и они переставали себя контролировать. Так все и произошло в прошлый раз.

Но Урук не шелохнулся. Он, должно быть, использовал всю свою Силу – и все же сделал пару судорожных шагов. Этот вызов был нацелен на него. Когда-то он на него ответил, не осознавая, что это значит.

– Нет! – снова вырвалось у него сквозь сжатые зубы.

Его глаза пылали разгорающимся гневом, который он, возможно, не сможет долго контролировать, даже зная, какую судьбу это сулит ему самому. Если Урук выйдет на бой с этим существом, тварь умрет – но мы потеряем наше небольшое преимущество, купленное памятью. Это первое испытание, возложенное на нас двоих.

А если Урук не выйдет? Два человека уже бежали вниз по склону, стремясь ответить на этот сокрушительный вызов. Те же, кто стоял вокруг нас, переговаривались и смотрели на Урука так, словно не верили собственным глазам. Они могли все сорваться и помчаться навстречу этому туману. Только Урук мог удержать их от подобной глупости. Но…

Я побежал. Не думая ни о чем, я направился к твари – она прижала уши, словно рассерженная кошка. Ледяное Жало в моей руке взметнулось, и я снова услышал рычание, его боевой клич. Когда я приблизился к прислужнику Тарги, меня придавило страхом. Лохматая тварь изрядно превосходила меня ростом. Оружие, которым она размахивала, могло разнести меч вдребезги при столкновении клинок в клинок – в этом я был уверен.

Сквозь завесу тумана прорывались все новые темные фигуры. Я услышал, как закричал какой-то человек, но не мог смотреть ни на что, кроме чудовища рядом со мной. Толар никогда этого не делал. Столь малым усилием я уже изменил течение прошлого.

Я действовал не задумываясь. Мною словно повелевало что-то извне. Тварь шагала вперевалку, на вид неуклюже, но намного быстрее, чем я думал. Я упал на одно колено. Ледяное Жало выскользнуло из моей руки, когда вся ненависть, двигавшая врагом, переключилась наконец с Урука на меня и нанесла удар незримым оружием хуже любой кованой стали.

Закричал ли я от ужаса, когда на меня обрушился мысленный удар? Это единственное, чего я не могу вспомнить. Но я пустил в ход меч, хоть и не так, как полагалось бы в славном, благородном открытом бою. Я метнул его, как метают нож.

Меч не был сбалансирован для такого, но мощный бросок все же достиг своей цели. Я увидел, как острие пылающего клинка вонзилось в колышущийся живот твари; возможно, рана была недостаточно глубока, но все же меч рассек кожу и плоть.

Косматое чудовище замерло и уставилось вниз, на торчащий из его тела меч. Оно ухватилось за клинок левой рукой. А потом запрокинуло голову и взвыло, глаза-угли вспыхнули зловещим огнем. Я почувствовал его боль и воспрянул духом. Прикосновение меча было нестерпимо для твари. Сила, сотворившая Ледяное Жало, была целиком и полностью враждебна любому порождению Тени.

Потом чудовище взмахнуло своим оружием, метя пока что не по мне, а по мечу. Одна из зазубрин подцепила рукоять, и тварь вырвала меч из тела. Ледяное Жало отлетело в сторону, влево от меня.

Я ринулся за ним и проехался всем телом по земле; жесткая трава, лоснящаяся от струек тумана, очень в этом помогла. Но едва лишь я достиг меча и протянул руку к рукояти, как на мое запястье опустилась огромная когтистая нога. Тяжесть нависшей надо мной твари и исходящее от нее зловоние едва не повергли меня в панику. Что ж, видимо, мне так или иначе, но суждено умереть в Проигранной Битве. Хоть мы и вернулись обратно, но ее исхода нам не изменить.

С трудом повернув голову, я попытался заставить себя взглянуть в глаза собственной смерти от руки прислужника Тарги. Вокруг кричали, но я не заметил, чтобы кто-то вмешался в нашу схватку. Мой мир сузился до нависшей надо мной массивной туши. Из раны в животе твари капала кровь. Существо отшвырнуло свое оружие. Одной рукой оно зажало рану, а вторая потянулась ко мне, чтобы всадить когти в мои доспехи и тело и разорвать меня. Я отчаянно пытался высвободить запястье. Но потом остаток здравого смысла принял командование на себя. Я перестал сопротивляться и обмяк, притворившись легкой добычей для этого ходячего кошмара.

Я смог дотянуться до Ледяного Жала левой рукой. У меня было время лишь для одного-единственного движения. Я ухватился за клинок и порезался, но выбирать не приходилось. Я направил меч вверх, навстречу опускающейся лапе.

Должно быть, сила удара твари помогла моей отчаянной попытке защититься. Острие меча пронзило лапу, как перед этим рассекло живот.

Тварь пронзительно вскрикнула и отдернула лапу, меч подался следом и рассек мне ладонь. Я не сумел удержать его. Мне оставалось лишь беспомощно смотреть, как тварь, встряхнув лапой, снова избавилась от Ледяного Жала, отшвырнув меч куда-то за пределы моей видимости.

Теперь чудовище подняло другую ногу – ту, на которой балансировало, когда вдавливало мое запястье в землю, так, что у меня от боли закружилась голова. Я знал, что оно собирается сделать. Стоит ему с силой опустить занесенную ногу, и я буду раздавлен, как мошка под сапогом.

Мне нечем было обороняться. Я даже видел плохо, потому что боль от раздавленной руки заволокла все вокруг красной дымкой, не давая рассмотреть приближающуюся смерть. Однако сокрушающего удара так и не последовало. Вместо этого тварь качнулась и отлетела от меня. И рухнула с хриплым воплем. Из огромной раны в ее горле хлестала кровь. Уродливая голова была почти отделена от тела.

– Нет!

Несмотря на боль в руке и текущую кровь, я изо всех сил сопротивлялся беспамятству. Удар этой секиры нельзя было перепутать ни с чем. Чтобы спасти мне жизнь – а может, потому, что древнее принуждение оказалось слишком сильным для него, – Урук поступил, как и в прошлом. Он убил прислужника Тарги.

Я увидел, как он стоит в низкой стойке с секирой на изготовку. Мне как-то удалось приподняться на локте раненой руки, хотя при каждом движении меня пронзала боль. Где Ледяное Жало?

Потом я увидел кое-что еще – некий вихрь в тумане. Голос вернулся ко мне – достаточно, чтобы я сумел крикнуть:

– Сзади!

Урук стремительно развернулся с ловкостью, приобретенной за долгие часы тренировок, занося в развороте секиру. Нечто темное, похожее на веревку, врезалось в острие секиры и, рассеченное, бессильно упало на землю. Но это была лишь первая подобная атака. Урук уворачивался и бил, уворачивался и бил – раз за разом. А потом, уклоняясь от очередной здоровенной летающей веревки, он споткнулся о труп прислужника Тарги. Прежде чем он успел восстановить равновесие, одна из веревок захлестнулась на его руках и стянула запястья; Урук пытался дотянуться до них лезвием секиры, но тщетно.

Я знал эти живые веревки. Снова они! Я уже поднялся на колени, прижимая сломанное запястье к телу. Вторая рука была липкой от моей же крови, и даже шевелить пальцами было мучением. Но…

Я заметил кое-что рядом с тем местом, где боролся, пытаясь освободиться, Урук. Там торчало воткнувшееся в землю Ледяное Жало. Его рукоять стала для меня путеводной звездой. Еле держась на ногах, я обошел еще подергивающиеся обрубки веревок и добрался до меча. Но я не мог взять его ни левой, ни правой рукой. Тогда я, пошатываясь, снова опустился на колени и придвинулся к сияющему клинку. Раскрыл рот. Наклонил голову набок и ухватил рукоять зубами.

Чтобы выдернуть меч из земли, пришлось постараться. Но я справился. Где Урук? Я обернулся. Урук уже был полностью связан; даже обрубки корней-веревок ползли, чтобы обмотаться вокруг него, как бы он ни сопротивлялся.

Мне не хватало сил снова подняться на ноги. Но я стоял на коленях. И преодолел разделявшее нас расстояние ползком.

«Твои руки», – послал я ему мысль.

Урук отыскал меня взглядом, и его глаза расширились. Он лежал неподвижно, пока я подбирался к нему. Туман не расступился, но мы слышали крики и лязг оружия. Вопреки всем нашим планам и надеждам, людей Ха-Гарка все-таки втянули в бой на условиях Тарги. Если бы Урук освободился, ситуация могла бы измениться. Его приказов послушались бы.

Я добрался до Урука. Рукоять Ледяного Жала, которую я так и сжимал в зубах, дрожала. Мною завладела крохотная надежда. Создание Тарги не способно было прикоснуться к этому мечу. Может, он точно так же подействует и на живые веревки?

Наклонив голову, я прижал острие клинка к путам на руках Урука. У меня не было сил, клинок не мог вонзиться в веревки, моя игра проиграна…

Но…

Корень, к которому прикоснулся меч, принялся извиваться в попытке увернуться от этого прикосновения, каким бы слабым оно ни было. Я мрачно старался изо всех оставшихся сил надавить посильнее. Внезапно острие погрузилось в веревку, как будто металл перепилил твердую оболочку и добрался до сердцевины, что была не прочнее грязи.

Корень освободил запястья Урука и, словно живой – а я был почти уверен, что так оно и есть, – метнулся ко мне и обвился вокруг моих плеч. Я не мог больше удерживать Ледяное Жало. Меч выпал у меня из зубов. При падении он звякнул о секиру Урука. И секира вспыхнула, как прежде вспыхивал меч.

Я рухнул на землю, а корни принялись корчиться и отползать от этого яростного света, зато они потянулись ко мне, цепляя и сжимая меня с какой-то мстительной яростью. Но я видел, что Урук снова взмахнул секирой, срубая то, что еще оставалось от его пут.

В тот самый миг, когда он вскочил и наполовину уже повернулся ко мне, из тумана возник очередной силуэт, а с ним – существа поменьше, знакомые мне издавна. Фасы! А вот тот, вокруг кого они собрались…

Я услышал крик Урука:

– Тарги!

Как и его мертвый слуга, Темный лорд возвышался над уступающими ему в росте фасами. Он выглядел так, словно выбрался из гробницы; на тусклых темных доспехах сконденсировался туман. Но голова его была непокрыта, и при нем не было никакого оружия, кроме тонкого черного жезла с навершием из выбеленного черепа какого-то некрупного животного. Кожа Тарги выглядела мертвенно-белой, особенно в сочетании с темными доспехами. А его волосы, росшие щеткой, словно грива рентана, были ослепительно рыжими. Из-за этих торчащих дыбом волос казалось, будто над его вытянутым черепом поднимаются языки огня.

И лицо его было не вполне человеческим. Оно не выражало ничего – лишь глаза казались живыми. И в них бурлила такая ярость, какую просто не мог выказать ни один человек. Урук стоял на ногах, и секира его пылала, как некогда Ледяное Жало. А сам меч лежал на земле. Я увидел, как какой-то фас метнулся подобрать его и тут же отскочил с гортанным криком. Я едва держался, стараясь не потерять сознание.

– Ну, здравствуй. – Урук не стал повышать голос до крика, но он все равно разнесся над шумом покрытой туманом долины. – Нам давно пора было встретиться, Тарги.

Чародей не ответил, и на его мертвенно-бледном лице не промелькнуло ничего живого. Но он приостановился, и я увидел, как он перевел взгляд с Урука на его секиру.

«Ты покойник». Эти слова вспыхнули в моем сознании, холодно, бесстрастно, с такой огромной уверенностью, что зародившаяся во мне надежда поразила меня. Ибо этим мы изменили прошлое. Урук не был пленником во власти фасов.

Тут я увидел, что Урук смеется, хоть и не услышал самого смеха. Эти двое позабыли про меня. Продолжая баюкать сломанное запястье, я кое-как поднялся на ноги. И тут что-то хлестнуло меня по корпусу – одна из корней-веревок обвилась вокруг меня. Потом меня окружили фасы, но не потащили прочь с поля боя, а остались стоять рядом, глядя на своего хозяина и на Урука.

Один из фасов вдруг захрипел и рухнул. Между лопатками у него торчал дротик. Остальные бросились врассыпную или кинулись наземь, спасаясь от выстрелов. Я увидел, как из тумана выбежал серый. Он на миг застыл, глядя на происходящее; язык то высовывался из клыкастой пасти, то прятался обратно. Потом серый двинулся прочь. Похоже, Тарги оказался предоставлен сам себе.

Черный жезл выписал в воздухе узор между Темным лордом и Уруком. Но Урук вскинул секиру и ударил наискось. Он метил не в противника и даже не в его жезл, а рассек воздух в том месте, где засветились красноватые символы. И после удара секиры эти символы расплылись струйками кровавого тумана.

Я мог бы выкрикнуть то, что заполнило мое сознание – в нем грохотали отдельные слоги. Казалось, будто мои мысли рассыпались вдребезги, разбитые и изломанные, прежде чем я мог их сформулировать. Тарги… кто из людей сможет противостоять властным заклинаниям Тарги?

Был один… Толар принадлежал этому времени, его сформировало знание о таких, как Тарги. Толара – но не Йонана. И…

Я Йонан!

Я погрузился в себя, сражаясь с болью и собственным рассудком, разыскивая того, кто не знал ни Тарги, ни Ха-Гарка, ни этого мира. Йонан. У него не было никаких Талантов. Мог ли я в этот миг спрятаться за этим его изъяном, которого стыдился всю свою жизнь?

Моя голова превратилась в поле битвы. Возможно, воля чародея была прицельно направлена на Урука, но часть импульса обрушилась и на мой разум, не давая мыслить ясно. Я сосредоточился сперва на боли, боли руки, запястья, погрузился в нее, сдался ей. И за этими объятиями боли я принялся искать Йонана.

Он стоял на самом пороге смерти, за которым личность уже исчезает. Но я был Йонаном! А над Йонаном давно умершие люди не имели никакой власти, какими бы мощными ни были их Таланты. Я Йонан!

Я пестовал свою боль, используя ее в качестве барьера, а сам тем временем раздувал жизнь в этой крохотной искре из далекого будущего.

– Йонан! – позвал я свое второе «я».

Тарги поднял жезл и направил его на Урука. Несмотря на все мои усилия, каждым нервом своего израненного тела и разумом, который я так старался закрыть от его чародейства, я чувствовал, как Тарги тянет к себе Силу. Она была почти что видимой, эта Сила.

Однако Урук продолжал работать секирой, не прикасаясь ни к чему осязаемому. Возможно, эти непрерывные взмахи позволили ему возвести некий барьер против атак врага. Он медленно двинулся вперед.

Скрюченные руки фасов вцепились в меня и поволокли в сторону, подальше от этих двух поединщиков. Бушующие здесь Силы могли стать смертельными для меньших существ. Я был Йонаном – на миг я отвлекся от моей собственной задачи. Нет, я не осмеливался снова ослабить свою непрочную защиту. Волны этой Силы хлестали по мне, неся с собой черное отчаяние, столь могучее, что, будь я свободен и с Ледяным Жалом в руках, я бы обратил свой меч против себя. Кто может противостоять мыслям, насланным Тарги, повелителем Силы? Кто осмелился враждовать с ним?

Само его тело в тускло-черных доспехах словно раздалось и увеличилось. Глаза Тарги превратились в два пылающих солнца под пасмурным небом. А этот стоящий перед ним человек – да кто он такой, чтобы бросать вызов силе Тарги?! Этот гневный вопрос вспыхнул огнем в моем сознании.

– Кто я такой, Тарги? Я – тот, кого ты сам из меня сделал, – произнес вслух Урук, словно и не соприкасался разумом с чародеем. Инстинкт подсказал мне, что тут кроется какая-то опасность. – На каждое Зло, Тарги, есть свой ответ. Похоже, поэтому мы так связаны. – И он снова взмахнул секирой.

Теперь Темный перестал рисовать в воздухе кровавые руны. Он переложил жезл в левую руку, и я увидел – клянусь, я вправду это увидел! – если, конечно, какое-то чародейство не задело меня и не завладело моим сознанием, – как венчавший жезл череп разинул лишенные плоти челюсти и издал пронзительный вопль.

В этот миг боль, которую я использовал для защиты, сделалась моим проклятием. Она превратилась в агонию и запульсировала в ответ на вопль черепа. И я увидел, что фасы распростерлись на земле; их заскорузлые руки, так похожие на искривленные ветки, были крепко прижаты к ушам.

Замедлился ли взмах секиры Урука? Я не мог этого понять. Теперь Тарги держал свой жезл, как человек мог бы держать легкое метательное копье. Даже та часть меня, что была Толаром, не знала, что произойдет, если оружие Тени дотянется до Урука. Но что оно может оказаться мощнее любой стали – это я мог предположить.

Ледяное Жало… Я посмотрел на меч – серость этого дня и тумана отступала от его блистающего клинка. Но он был так далек от меня сейчас, будто действительно пребывал в другой эпохе.

Ледяное Жало повинуется лишь одному хозяину – не так ли однажды сказал Урук? И насколько же хорошо меч повинуется? Посмею ли я… посмею ли я позволить Йонану отступить, отказаться от достигнутого частичного контроля? Я был уверен, что теперь внимание Тарги сосредоточено на Уруке. Мне приходилось опасаться лишь того, что меня зацепит Силой, направленной против воина с секирой. Толар – и Ледяное Жало. Странно, что я прежде не пытался выяснить, что чужаку внутри меня известно об этом могущественном оружии. Я не знал…

Нет, не так! Толар перехватил власть над моей памятью. Ледяное Жало – одно из Четырех – становилось частью того, кто завладевал им, но лишь в том случае, если оно откликалось этому человеку. О некоторых свойствах этого меча даже Толар лишь смутно слышал.

Воспользовавшись редкостным шансом, я принялся бороться со стеной боли, которую сам же так старательно возвел для собственной защиты. Я снова распахнул дверь Толару.

Хотя вокруг меня толпились фасы и я явно был их пленником, разум мой был свободен от пут. Я всецело сосредоточился на мече.

Ледяное Жало! Из силы моего желания и нужды я свил шнур, прочный и гибкий, как корни-веревки. В этот миг я даже не осознавал, что делаемое мною – далеко за пределами познаний не то что Йонана, но даже и Толара. В мире, где я сейчас пребывал, существовало лишь две вещи: Ледяное Жало и моя воля.

Я много слышал о послушаниях, которые должны были налагать на себя использующие Силу, о многолетних трудах, необходимых для того, чтобы обрести власть над иллюзией и чародейством. Но после этого они могли, направляя энергию в нужное русло, заставлять повиноваться себе саму землю, даже если при этом они могли умереть, сгорев.

Ледяное Жало…

Действительно ли меч засветился сильнее, вспыхнул, словно полоска огня в траве, примятой во время нашей схватки? Я заблокировал все догадки, вообще всё, кроме своего усилия воли, – как будто закрыл все двери в коридоре, чтобы разум сосредоточился лишь на том, что находится на противоположном конце.

Ледяное Жало…

Мне показалось, будто меч принялся расти, превращаясь из людского оружия в меч впору великану. И он начал двигаться…

Едва ощутимая нотка триумфа на мгновение нарушила мою концентрацию, мне пришлось отгородиться от нее. Все, что находилось у меня внутри, что я называл волей, желанием, решимостью – все следовало сосредоточить на том, что я должен был сделать.

Ледяное Жало! Я вложил в этот безмолвный зов все силы, какие только мог собрать, и послал беззвучный приказ, не уступавший могуществом любому Таланту, каким мог обладать Толар.

Меч скользнул вперед, как будто моя мысль и вправду была шнуром или одним из корней-веревок, обвившимся вокруг его рукояти.

Он очутился между Уруком и Тарги. Темный все еще поигрывал жезлом, как копьем, но пока не швырнул его. А нужно ли ему было бросить свое оружие или он просто целился, чтобы выпустить заряд энергии? Уруку пришлось сделать шаг назад, потом второй.

Ледяное Жало!

Я вложил в свой беззвучный приказ последние капли сил, к которым смог воззвать; я даже не знал, что обладаю подобным Талантом, пока не вложил его в это последнее испытание.

Меч дернулся. Его острие приподнялось, хотя сверкающий кристалл рукояти все еще покоился на земле. Она тоже приподнялась – и упала снова; силы слишком быстро покидали меня. Но упал меч на Тарги и вонзился ему в ступню.

Ударил не видимый никому разряд Силы – и вонзился в мой мозг, моими же стараниями раскрытый нараспашку. У меня был лишь миг на то, чтобы подумать – это смерть, а потом все исчезло.

Но если смерть – это ничто, то она меня не забрала. Первой меня отыскала боль, и я не смог отстраниться от нее, меня захлестнула мука. Потом я ощутил, как что-то коснулось моего лба над глазами. Поначалу прикосновение, каким бы оно ни было легким – но при этом и достаточно настойчивым, – добавило мне боли; боль пульсировала, превращая меня в корчащееся животное, которому некуда спрятаться.

А потом от этого прикосновения стала растекаться прохлада, ослабляя пламя терзающих меня мучений. Мало-помалу боль утихла, но оставила меня полным тревоги – я словно боялся, что терзания возобновятся. Но эта прохлада была подобна дождю для иссохшей земли, она впитывалась и придавала мне сил.

Я открыл глаза.

Небо так и оставалось тускло-серым. Но надо мной склонилось чье-то лицо, и мой омраченный, истерзанный разум не мог его вспомнить.

– Урук?

Должно быть, я проговорил это имя непослушными губами, и он понял меня, и видневшийся из-под шлема нахмуренный лоб слегка разгладился.

Память понемногу возвращалась. Я выговорил второе имя:

– Тарги? – И увидел, как Урук нахмурился снова.

– Нас одурачили. Он жив, – произнес Урук вслух, словно соприкосновения разумов использовать не следовало. Я подумал, что понимаю причину – мой мозг был словно весь избит и сотрясен. Возможно, он был изранен не меньше тела и мысленный разговор мог бы свести меня с ума.

– Где?..

– Он в конце концов сотворил иллюзию и сбежал в нее. Но пока Тарги на свободе, безопасности не существует.

– Проигранная Битва?.. – Память снова зашевелилась, и отчего-то стало больно; я скривился.

– Это мы изменили. Когда Тарги бежал, его последователи тоже обратились в бегство.

– Но раньше он умер. – Мои воспоминания путались. А если я пытался мыслить ясно, отделяя одни от других, голова начинала кружиться и мне делалось дурно.

– Не в этот раз. Мы сильно изменили время, товарищ. Но к лучшему ли? – Урук пожал плечами. – Как знать? Все, что мне известно, – с Тарги должны разобраться мы.

– Почему?.. – Я обнаружил, что мне слишком трудно произнести свой вопрос вслух. Но Урук, должно быть, прочел его в том хаосе, где одна память смешивалась с другой.

– Почему он сбежал? Это все ты, Толар. Твой меч в ноге помешал ему произнести заклинание. Он сбился, и Сила обрушилась на него самого, как всегда и бывает при незавершенном чародействе. Он избежал смерти, которую хотел обрушить на нас. Но он достаточно умелый колдун, чтобы выиграть время и закончить свое заклинание. Нам остается теперь лишь идти по его следу, как гончим.

Я закрыл глаза. Сейчас я не мог управлять ни телом, ни измученным мозгом. Я желал лишь одного – снова погрузиться в темноту, и чье-то милосердие даровало мне ее.