Книга: Тесные врата. Фальшивомонетчики - Андре Жид

Можно сколько угодно потом копаться в трагедиях первой любви (об этом на первый взгляд «Тесные врата»), заблуждаться на этот счет, придумывать собственные трактовки, но заявляю категорично – отношения с Алисой изображены Андре Жидом ясно, для самого себя понятно и с особым воодушевлением. И это именно потому, что все это он очень любит – долбокрутство и завоевание, маневры и лозунги. А я все думал – где же они скрываются, все эти любители трагедий и жертв.

По сути, в «Тесных вратах» Андре Жид описал собственные взаимоотношения с собственным идеалом женщины. Облачено это все в форму первой любви, затонувшей в многообразии эпистолярного жанра. Тема, столь лаконично и точно раскрытая в «Изабели», здесь приобретает личные, чугунные, омытые тоннами слез, очертания. При посредничестве других героев читать чрезвычайно занимательно, вопросы многочисленны и интересны, жанр женского романа нисколько не смущает. К сожалению, все это продолжается недолго, вскоре мы остаемся наедине с Алисой и Андре Жидом, начинается поиск идеальной шарообразной лошади и места, где может быть принесена традиционная жертва. Добрый человек и прекрасный писатель Сол Беллоу когда-то отнесся к мазохистам явным и мазохистам подсознательным очень по-хорошему. Не стал над ними смеяться, а просто и доходчиво в «Жертве» объяснил свою позицию. Природа не наградила меня таким уровнем альтруизма, но попытаюсь тоже объяснить понятно и на примере другой Алисы (имя взято из «Тесных врат», к читающим сейчас это Алисам не имеет никакого отношения).

Вы романтично встречаетесь с этой Алисой, пишете письма (это обязательно для этого типа женщины), не просто короткие смс, а длинные развернутые послания (не забудьте подключить пакет дешевых смс, но не вздумайте ей об этом сказать – не поймет. Вообще, слово «деньги» при ней не употребляйте). Не знаю, кстати, зачем эти послания бумажные, но, вероятно, так проверяют ваш литературный дар, без которого вас в храм любви не допустят. Если есть эпистолярное умение – поздравляю, если нет, то даже не знаю – что вам посоветовать. Не проявляйте, кстати, особенного к ней интереса, ибо Пушкин в своем «чем меньше женщину мы любим» писал именно про эту Алису. Все женщины уже, в свою очередь, содержат в себе какую-то часть Алисы, столько-то процентов. Наконец, она достигнет сама необходимого уровня возбуждения настолько, что все это выльется во встречу. Какую по счету – не имеет никакого значения. Первую встречу в качестве того, что она вами заинтересовалась, вы поймете. До того вы могли встречаться еще лет 40. Но не будем слишком креативить, поэтому – вот оно, по существу первое свидание, а какое по счету – неважно.

На первом свидании вы пользуетесь моментом, снимаете с нее бюстгальтер и, держа в руках увесистые ее груди, пару часов наблюдаете, как она плачет с причитаниями «ты меня не уважаешь». Тема эта в вашей переписке далее будет бесконечной, поэтому обсасывать вы ее будете еще пару месяцев. Далее, если вы не допустите никакой явной ошибки, а ошибки вас подстерегают на каждом шагу – вы может, даже окажетесь с ней в одной постели, что, конечно, будет говорить о невысокой степени моральных устоев девушки. Забудьте обо всем, что вы раньше знали о половых отношениях, потому что здесь все будет на другую тему. Не забудьте полотенце и тазик для слез, а, если хотите приколоться, то максимально затрудните выход из дома. Можно, например, соорудить целую полосу препятствий, чтобы потом наблюдать, как в рекордно сжатые сроки она ее проходит, убегая с глаз долой, чтобы поплакать уже у себя дома. Презервативы? В ближайшие два года они не понадобятся. Эти Алисы, кстати, обожают ждать парней из армии, поэтому, если вы там еще не были или уже опрометчиво туда сходили, то вам стоит всерьез задуматься, чтобы попроситься обратно. Сбежит из кровати она по той причине, что заранее никак не может быть разгадана, потому и не парьтесь. Например, через неделю слез, в тишине телефонных проводов вдруг раздастся уничижительный надрывный вопль «ты же видел мой шрам!» Еще через год, если повезет, то она приподнимет левую грудь и покажет вам ужасающий шрамик в 5 миллиметров длиной. Сие обогатит ваш практический опыт и в следующий раз, после знакомства с девушкой, вы сразу же полезете ей под одну из округлостей в поисках гнойной раны.

Примерно так, как в двух предыдущих абзацах, Андре Жид попытался изобразить дневник Алисы. Там много порожняковой лирики, хотя и видно, что писал все тот же мужчина, главный герой. Благо, что дневник не является вещественным доказательством у какого-нибудь Эркюля Пуаро, иначе хлопот не оберешься. Явный подлог, ибо за Алису писал другой.

Пара слов теперь о главном герое, он же Андре Жид. Все мы помним эпическую традиционную историю о том, как некий молодец 30 лет и 3 года просидел на печке. Кто-то еще читал о маленьком японском задохлике по имени Юкио Мисима, сила духа которого, вопреки мнению деспотичной бабушки, согласно содержанию сказки, сделала из него монстроподобного самурая. Наконец, вот перед нами французский вариант бедного болезненного мальчика. Не знаю, за каким они все придуряются, но скромность любого повествования Андре Жида тут же рушится, стоит только посмотреть на его доброе лицо, готовое тут же вцепиться бульдожьей хваткой прямо тебе в глотку.

Конечно же, клянусь своей треуголкой, одна лишь сила мысли, желание, исключительное нравственное стремление – все это всегда сделает из вас человека достойного и человека великого. Примерно такой же фигней нам полоскали мозг на пионерских линейках и все эти рассказы боевиков, как их в детстве лечили от анорексии, несколько подзадолбали. Но налицо ясно очерченный и качественно наполненный дух русского человека и не в ком-нибудь, а во французском нобелевском лауреате Андре Жиде. Он, кстати, одно время очень любил СССР, а СССР очень любил его. Потом любовники повздорили, после опубликования "Возвращения из СССР".

Чтобы правильно понять меня, рецензента, вы должны бы, как минимум, прочесть также и автора, А. Жида. Но я-то знаю, что большинство из вас затем и читает рецензии, чтобы иметь представление о книге, не читая ее. В свое время для «Литературной газеты» я отрецензировал полтора-два десятка современных книг, отражающих так называемый «литературный процесс», - так я их почти все похвалил и одобрил, хотя там не было ни одной талантливой и сколько-нибудь интересной (для меня). И знаете почему? Потому, во-первых, что мне пусть мало, но платили, и потому, во-вторых, что рецензии не опубликовали бы, раскритикуй я книги. Это была работа, это была рутина. Я знал, что книги по большому счету дерьмо, редакция знала, что надо заполнять газетные полосы, а публика знала, что раз книга издана, значит, она хорошая. Все были при деле. Вот почему у нас в стране так трудно с предпринимательством и так хорошо с рутиной; за рутинную службу платят, а начнешь вникать и предпринимать, - себе дороже.

Мне – к слову сказать - вообще ни за что не заплатили, кроме того, что я делал плохо, изо дня в день. И за эту рецензию я также не получу ни гроша. Зато она умна, правдива и об интересном авторе.

Кроме упомянутых на обложке, в книгу входят также повести «Топи» (в смысле «Болота»), «Изабель», «Урок женам», «Робер», «Тесей»

В «Топях» Андре Жид большой суеслов; такой большой, что даже комический эффект от тавтологий, очевидное пародирование философической каузальности – не оправдывают его стараний. Эта вещь – о скуке повседневности, о тщетности усилий взломать рутину. Абсурдностью положений эта повесть напоминает «В ожидании Годо» С.Беккета, напором и экспрессией – стиль Томаса Вульфа, а непроходимой серьезно-шутовской пошлостью – скетчи и юморески Джерома К. Джерома. Писатель записывает каждый свой чих, промельк мысли и каждое намерение, а путешествовать, узнавать и наслаждаться жизнью отправляются люди попроще – без задачи зафиксировать мгновение. Андре Жид пишет хорошо (в отличие от зануды Сартра): живо и с юмором ни о чем. В этой повести-притче, в повести-эссе он демонстрирует этакий словесный эквилибр, одновременно обнажая собственные творческие приемы и ухватки. «Топи» (в смысле «Болота») показалась мне вещью, самой интересной в книге, совсем избавленной от религиозной доктринальности и даже по-своему озорной.

«Тесные врата» повествуют о морально предосудительной любви кузена и кузины Алисы. Сам-то автор эту склизкую ситуацию успешно реализовал, женившись на двоюродной сестре, но в повести, написанной а-постериори, конечно же, полно католических догм, угрызений совести и тяжелых переживаний нравственности. Обычное последовательное развитие сюжета, в удручающей, в руссоистской стилистике ХУ111 века (французский прозаик вообще очень старомоден) организовано в виде переписки влюбленных. Много именно той утомительной описательности и многословных объяснений, которые так неприятны, - во всяком случае, для мужского восприятия. В результате, богобоязненная Алиса, которая так и не согласилась вполне на грех с братцем, умирает, а другая кузина, экстравертированная Жюльетта выходит замуж за хваткого крестьянина и плодит детей. Кузен же остается на бобах и вынужден учиться, просвещать свой разум. Расклад тот самый, который и в русских семьях, особенно Х1Х века, когда дозволялось жениться на сестрах, много раз описан. Отличие то, что в повести Андре Жида слишком много религии, священников, проповеди смирения и прямой достоевщины в худших образцах. Я не согласен с авторской трактовкой. Автору не удалось убедительно изобразить кровосмесительное чувство в любви брата и сестры. «Сердце колотится, ноги трясутся?.. Ну, так что с того? – так и хочется поиздеваться над героями. - Преодолевайте физиологические запреты, выходите к свету любви и согласия. Сама изнывает и умирает от невоплощенных желаний, а всё и во всякий раз по-ханжески ссылается на бога. Бог! Бог! Большая в этом родовая несправедливость и прямое лицемерие: одна сестра, смиренная и жертвенная, молча увядает, а другая плодится и размножается, как кролик все равно, - за ее счет. Знаем мы эти житейские проблемы и трудности, ровно ничего в них не зависит от Господа. То же и в любом запущенном лесу: толстый дуб размножается и расширяет владения, а тощая осинка под ним вянет-пропадает». И когда то, что можно объяснить доходчиво и вполне резонно и даже материалистически, автор трактует в духе субъективного идеализма, почти как папа Римский, звучит это крайне неубедительно, вымученно. Особенно в наши дни, когда опять, иносказательно говоря, «Победоносцев над Россией простер совиные крыла».

Повесть «Изабель», про беспутную дочь, красавицу, и ее сына, мальчика-урода, мне тоже запомнилась, но, конечно, не католическими трюизмами и экзистенциальной чепухой, а четко схваченным характером, типом этой самой Изабель. Повествователь, юноша-архивист, влюбился в нее заочно, по портрету (прям ситюэйшн из репертуара нынешних социальных сетей), но реальность не совпала с платоническим идеалом, и при встречах у них ничего не вышло. Изабель хоть и прекрасна, но несчастна, без мужчины пропадает, с родителями в ссоре, с дурными наклонностями, хамка, плохая мать и вообще – отверженное существо. Кучер – самое то, что ее устроит при таких задатках. Такой раздрай между мечтой и реальностью повествователя глубоко оскорбляет: обиделся он, что Изабель «не соответствует» своей красоте.

Что до романа «Фальшивомонетчики», то это безнадежно комнатная проза. Герои и автор свету белого не видят, бесконечно анализируя свои чувствица, сюжета принципиально нет, а диалоги – один к одному – точно списаны у Ларошфуко или Блеза Паскаля (оба выглядят гораздо предпочтительнее А. Жида). Утратил интерес сразу же и не восстановил. Только сцена с беременной Лорой – еще куда ни шло, и то потому, что сцена, а не мертво искусственный текст типа кафизмы, торжественного кондака, а лучше сказать, раз речь о католиках, - катехизиса. Стра-ашный грех и проигрыш в романистике г-на Андре. А название точное: по виду – золотая монета номиналом в 20 франков, а на деле – не стоит и 2 су: стеклышко позлащенное. Возможно, французское литературоведение обидится на меня за площадной юмор, но, помню, толстый том Жоржа Бернаноса, тоже католика, с тою же скукой листал (или Робера Десноса, который Андре Жиду прямой друг был? – или Сесброна?). Словом, фигня, братцы: французские выкормыши Достоевского, и ничего больше.

В «Уроках женам» и «Робере» католическая жвачка становится надоедливой, так что я как рецензент счел себя вправе и всю рецензию так назвать. Вправе я рассердиться, что много лишнего пережевывания, а действия нет?

Справедливости ради, к старости, в 1946 году, Андре Жид написал компактную – почти пересказ греческого мифа – повесть «Тезей», и – о чудо! – в ней есть даже изобразительность, и красочность, и притчевость экзистенциалистская, и не заемная – католического толка, - а своя глубокая мудрость. Своеобразное произведение, вот только маленькое.

Вывод: «Топи» (в смысле «Болота», «Les paludes»), стервозный и жизненный характер Изабель и краткий миф о Тезее – вот достижения французского экзистенциалиста Андре Жида. Да и то: вполне могло случится, что переводчица улучшила оригинал («Топей»), превзошла его по мастерству. Могло ведь такое произойти? Вот поэтому, братцы, не следует зря толковать о Боге: и в душевной жизни Его не больше, чем в природе. Скучны эти проповеди для свежего человека.

Андре Жид, Фальшивомонетчики. Тесные врата

…я поднял книгу и, увидев, что это стихи, густо покраснел.

Да неужели, твою ж за ногу! С каких же это пор стихи являются чем-то постыдным, от чего можно покраснеть? С каких пор это интимная часть жизни женщины? Нет, я понимаю, что здесь чистой воды символизм, типа стихи - порывы души, откровения и все такое. Но устыдиться этого, засмущаться? Это уже перебор. Эти ужимки, вихляния, стенания, эти ранимые, блин, души… ух, как я это все ненавижу! Прочитала до конца только потому, что книжечка короткая, много времени не занимает. Но по ходу повествования раз десять плевалась и фыркала: очень все глупо. Ну скажите, в чем прелесть на 20 страницах описывать всякие там «ах, я не такая, ох, ты ничего не понял, эх, я так за тебя рада», и только на одной нормальные действия, которые влияют на развитие сюжета? Есть одно очень точное слово для определения этой книги – болтология.

И в который раз убеждаюсь, что Жид – не мой автор.