Текст книги "Кража"

Глава 7

– Ax, это вы, Андре, входите. – Бариччи, стоя перед зеркалом, разглядывал свой галстук, пытаясь решить, стоит ли перевязывать его, чтобы избавиться от крошечной, но упрямой морщинки. В конце концов он перевязал галстук и потом еще тщательно разглаживал белый шелк до тех пор, пока он не лег безупречно.

– Вы выглядите весьма элегантно, – заметил Андре, удивленно округляя глаза при виде патрона – Я думал, что вы пригласили меня по делу, хотели обсудить мою новую работу или ваше следующее хищение. Но вместо этого нахожу вас одетым для вечернего выхода в свет. Не пригласите ли с собой? – добавил он с улыбкой.

– Вряд ли, – ответил Бариччи, криво усмехаясь. – Мой сегодняшний визит таков, что третий участник не требуется, Он рассчитан на двоих.

– Могу только позавидовать. – Андре прикрыл за собой дверь и, облокотясь на нее, наблюдал, как Бариччи натягивает белые перчатки,

– Это ты-то завидуешь? Ты, проводящий каждую ночь с новой женщиной? – Бариччи, склонив голову, разглядывал свое отражение в зеркале, – Блестяще, – удовлетворенно сказал он, ободряюще кивнув себе. – Кто она? – спросил Андре.

– Редкостная и изысканная красавица. – От Андре не укрылось, что Бариччи попытался уйти от прямого ответа. – И она богатая женщина. – Бариччи придирчиво оглядел пышный ворот рубашки, стараясь убедиться, что все складки на месте. – К тому же владелица нашего следующего шедевра – изумительной картины Рембрандта, стоящей баснословную сумму, целое состояние.

– Неужели вы способны украсть ее у своей возлюбленной? – в замешательстве пробормотал Андре. – Кажется, у вас это первый случай.

– Только потому, что до сих пор мне не представлялась такая возможность.

– Ах! – Глаза Андре были полны искреннего восхищения. – Я начинаю понимать, вы ухаживаете за дамой, пока ее мужа дома нет?

– Да, он отбыл по делам на два дня, – подтвердил Бариччи. – А ее слуги на два дня отпущены из дома. Поэтому мы с ее светлостью будем в особняке вдвоем.

– Прекрасно! Итак, вы ослепите ее своим утонченным вниманием, возбудите в ней страсть и тогда… – Он озадаченно нахмурился: – И что тогда? Неужели вы отважитесь похитить картину, пока она будет крепко спать, утомленная вашими ласками?

Бариччи окатил художника взглядом, полным презрения:

– Это ваш стиль, Андре. Bы ведь думаете сердцем и чреслами, а не головой. Первые нужны для удовольствия, а последняя для дела. Конечно, я не стану похищать картину, пока она будет спать. Это было бы верхом глупости. – В таком случае как вы думаете организовать кражу?

– Осторожно, Хитрым и тонким способом.

– Очень разумно.

– Последний раз, когда мы виделись с ее светлостью в ее городском доме, я заметил картину Рембрандта. Сегодня я получу возможность получше изучить дом, как проникнуть в него. Выберу наиболее подходящие для моих целей дверь или окно, оставлю их незапертыми до завтрашнего вечера, когда явятся мои люди. Пока мы с ее светлостью будем предаваться любви, они успеют снять картину.

– Блестяще, – похвалил Андре. – Но вы крайне возбудили мое любопытство. Кто же эта ваша пленительная возлюбленная? Клянусь, ни единой душе не открою ее имени.

Глаза Бариччи блеснули торжеством.

– Тебе, Андре, я могу сказать. Кто лучше тебя оценит радость обладания прекрасной женщиной? – Он тщательно разгладил свои манжеты. – Это, малыш, леди Мэннеринг.

Наступило долгое молчание.

– Эмили Мэннеринг?!

– Должен признаться, – Франко величественно вскинул голову, – что после Лиз я никогда и никем не был так увлечен.

– Но у Лиз Бромли было одно преимущество – девушка прямо со школьной скамьи, – заметил Андре.

– Это волновало меня, и Лиз была жадной и восприимчивой ученицей. Но она была слишком молода и слишком романтически настроена, чтобы решиться оставаться незамужней любовницей, а своих денег у нее не было. С Эмили все иначе. – Он огляделся в поисках черного шелкового цилиндра. – Но хватит пустой болтовни. Давай-ка перейдем к делу. Когда ты сможешь закончить для меня очередную картину?

Андре выпрямился и с удивлением посмотрел на него:

– Я ведь только что вручил вам ее. Ту, что должна скрыть Гейнсборо…

– Верно. Но я уже думаю о Рембрандте. Полотно много шире и длиннее. А я человек предусмотрительный. Через несколько дней, когда Ноэль будет дома, все твое время и силы ты посвятишь ее портрету и обольщению. Вряд ли у тебя останется время на что-то еще. На всякие шалости.

– У меня и теперь нет времени на шалости. Франко. Я занимаюсь живописью, – с обидой произнес Андре.

– Я прекрасно осведомлен, чем ты занимаешься, – возразил Бариччи. – На всяком случае, я полагаю, что не лишние иметь в запасе несколько законченных полотен, в том числе и подходящее по размеру для Рембрандта. – Губы Бариччи зазмеились в ухмылке. – Кто знает? Возможно, лорд Мэннеринг владеет еще несколькими ценными полотнами, которые расположены в той части дома, где я еще не был.

– Я бы не стал слишком рисковать. Ведь все это требует времени, – заметил Андре. – А если этот загадочный вор-соперник уже дышит вам в затылок?

– В этот раз у него ничего не выйдет. – Бариччи в ярости сжал кулаки. – Этот гнусный негодяй лишил меня Гейнсборо. Но с Рембрандтом номер у него не пройдет.

Андре собрался что-то возразить, но тут же осекся и заговорил о своих работах, неизвестных Бариччи.

– Одно мое полотно, поверьте, весьма неплохое, – он с вызовом посмотрел на Бариччи, – подойдет для ваших целей. Я смогу представить его через неделю – Бас это устроит?

– Да. – Бариччи все еще хмурился. – Чудесно, я жду. – Он снова повернулся к зеркалу, поправил цилиндр. – Я опаздываю, – сказал он. – К тому же тебе лучше вернуться домой и поработать над картиной.

Бросив задумчивый взгляд на спину Бариччи, Андре открыл дверь и выскользнул из кабинета.

Бальная зала в Маркхеме была превращена в некое подобие рая на земле.

Такова была первая мысль Ноэль, с обеих сторон охраняемой родителями, когда она ступила на блестящий паркет, Огромная, сверкающая огнями, хрустальными канделябрами, со множеством разодетых гостей, зала поражала великолепием и элегантностью.

Здесь было всего в избытке – красок, звуков, движения.

– Вы видели когда-нибудь что-то столь же прекрасное? – восторженно выдохнула Ноэль.

– Я, – ответил Эрик, с гордостью переводя взгляд с жены на дочь, – не видел никого прекраснее двух женщин, которых я имею честь сопровождать.

– Спасибо, папа. Моя неуверенность, кажется, требовала такого комплимента.

– Поверь, ты в них вовсе не нуждаешься, – вполголоса ответила Бриджит. – Синий цвет очень идет тебе.

– Из всех моих платьев это самое любимое, – призналась Ноэль. – Спасибо, что ты позволила мне его надеть сегодня в честь моего первого бала.

– Для него оно и было сшито.

– Не совсем так, – сухо заметил Эрик – Ты должна была надеть его на первый бал предстоящего сезона.

– Ну, это уже деталь, – возразила Бриджит. – Можно считать сегодняшний вечер дебютом, и проверим заодно, будет ли платье иметь успех, а для Ноэль это станет своеобразной пробой пера.

Ноэль, переступив порог бальной залы, остановилась, вглядываясь в группки сновавших туда и сюда гостей.

– Ты готова быть представленной? – спросила ее мать.

Ноэль была слишком поглощена созерцанием, чтобы, услышать ее и тем более ответить,

– Он занят пуншем, – пришла ей на помощь Бриджит, поняв, кого дочь ищет взглядом, – Он с сестрой, – добавила она, заметив милую смеющуюся женщину рядом. – Ноэль в смущении захлопала ресницами. – Неужели это так заметно?

– Да, – категорично заявил Эрик.

– Нет, – возразила Бриджит, бросив на мужа многозначительный взгляд. – Нет, дорогая, успокойся. Это заметно только нам с папой, потому что мы хорошо знаем тебя.

– И Хлое тоже, – призналась Ноэль. – Она говорит, что я сияю, когда заговариваю о нем. Я вовсе не намеренно это делаю, просто так получается. – Она бросила короткий смущенный взгляд на Эрика: – Теперь ведь он больше тебе нравится, да, папа? Папа? – повторила Ноэль свой вопрос, и лицо ее стало серьезным, а между бровями залегла морщинка. – Да, Ноэль, теперь он мне нравится больше, – ответил

Эрик, машинально поднимая руку и пытаясь разгладить эту складочку указательным пальцем.

Похоже, что и тебе тоже. – Он заметил, как глубоко она вздохнула. – Я только прошу тебя, – продолжал он, – чтобы ты обуздала свое увлечение графом хотя бы на какое-то время: до тех пор пока тебе не будут представлены другие джентльмены, ты не узнаешь, каковы намерения лорда Тремлетта в отношении тебя.

– Если уж речь зашла о намерениях лорда Тремлетта, то не стоит ли нам поспешить? – вмешалась Бриджит. – Граф заметил нас, и он направляется к нам.

Ноэль оглянулась и увидела Эшфорда, пробивающегося к ним сквозь толпу гостей. Он не спускал с нее глаз.

Граф остановился в нескольких шагах от них, учтиво ожидая, пока Эрик и дамы не подойдут ближе.

– Лорд и леди Фаррингтон и леди Ноэль, – объявил об их прибытии лакей.

– Как мило с вашей стороны, Тремлетт, что вы подождали нас, – суховато обратился Эрик к Эшфорду, когда они поравнялись с ним.

– Но ведь я дал вам слово, – ответил Эшфорд и учтиво поклонился Бриджит: – .Леди Фаррингтон, вы выглядите прелестно.

– Благодарю, милорд. – Бриджит приняла комплимент со свойственным ей изяществом и оглядела бальную залу. – Как элегантно убрана зала. Должно быть, ваши родители немало потрудились перед приемом.

– Рад, что вам понравилось – Да, мама каждый год очень тщательно готовится к празднику. И должен с гордостью сказать, что ее труды не бесполезны – удается собрать тысячи фунтов на благотворительные цели

– Да благословит Господь ваших родителей. Они замечательные люди. – Глаза Бриджит увлажнились.

– Лорд Фаррингтон, могу я просить у вас чести пригласить вашу дочь на танец? – спросил он, не отрывая восхищенного взгляда от Ноэль.

Наступила долгая пауза, и Эрик, наконец, проронил:

– Да, Тремлетт, можете.

Ноэль бросила благодарный взгляд на отца.

– Спасибо папа. – прошептала она. Подав руку Эшфорду, она позволила ему увлечь себя в круг гостей, кружившихся в вальсе. – Мой первый бал, – прошептала Ноэль, и в голосе ее прозвучал восторг. – А вы мой первый партнер. – Она подняла восторженный взгляд на Эшфорда.

– Я хочу быть вашим первым мужчиной во всем, – ответил он, и в его удивительных глазах заплясали знакомые ей оранжевые искорки.

– Пока все так и есть, – прошептала она в ответ.

– Знаю… Вы прекрасны сегодня.

– Вам так кажется. Ведь до сегодняшнего дня вы видели меня только издали. С тех самых пор как я обыграла вас в покер. Потом вы были постоянно заняты – то на скачках, то играли в бильярд, то…

– Предавался мечтам о вас… – закончил он фразу.

– Это правда? – Ноэль сбилась с ритма. – Постоянно. – Рука Эшфорда крепче сжала ее талию, и он закружил ее в вальсе. – Бальный сезон еще не начался, а я уже готов убить любого, кто приблизится к вам… – Пальцы Эшфорда, затянутые в перчатки, ласкали ее нежные пальчики. – Но вы учтите, ваш отец пристально наблюдает за нами.

– Откуда вы это знаете? Ведь вы все время смотрите только на меня.

– Это инстинкт и привычка быть начеку. Я всегда чувствую, когда на меня смотрят. – Он бросил быстрый взгляд поверх головы Ноэль. – О, прекрасно! Ваша мать уводит его поговорить с моими родителями. Пока они заняты беседой, самое время улизнуть.

Слова Эшфорда вызвали огненную волну, которая прокатилась по всему ее телу, на мгновение у нее перехватило дыхание.

– Для нас последняя возможность побыть наедине. Мы покидаем Маркхем завтра на рассвете.

– Не говорите, что мы больше не увидимся до тех пор, пока вас не представят ко двору, – перебил ее Эшфорд, – Я не примирюсь с этим. Ни за что на свете!

Ноэль склонила головку и бросила на него лукавый взгляд:

– Я могу подсказать вам весьма правдоподобное объяснение, почему у вас возникла необходимость посетить Фаррингтон-Мэнор. Скажите папе, что вы считаете делом чести взять у меня реванш за карточным столом. Мы с Джульеттой обыграли вас с Карстоном в вист на несколько сотен фунтов каждая, а это не шутка.

– Не напоминайте об этом. Уж. моя сестрица не даст мне забыть о вашей победе.

– Вы действительно хорошо играете в вист, – сказала Ноэль, стараясь утешить его. – И все же недостаточно хорошо для меня, – добавила она с лукавой усмешкой.

– Вы это доказали. Одно утешение – ваш выигрыш пошел на благотворительные цели. А иначе моя гордость была бы уязвлена еще больше.

С последними тактами музыки они посерьезнели.

– Наши родители все еще беседуют, – заметил Эшфорд с удовлетворенным кивком. – Идемте, Ноэль. – Не дожидаясь ответа, он повлек ее сквозь толпу гостей к одной из пустых гостиных. Дверь захлопнулась за ними с легким стуком. – Мы одни, – тихо сказал Эшфорд. – К тому же у нас есть прекрасная возможность улизнуть и отсюда. – Он указал на ряд французских окон, выходивших в сад.

– Но ведь зима. Мы замерзнем, – пробормотала Ноэль. Однако предвкушение приключения согрело ее кровь.

– Что-то я сомневаюсь в этом.

– Я тоже…

– Вы хотели бы сначала закончить наш разговор или… Руки Ноэль легли на отвороты его фрака.

– С разговором о Бариччи можно повременить. Мы не, знаем, когда нас прервут. А если уж это случится, то и в зале мы сможем найти укромный уголок для беседы. Но есть вещи, которые не принято делать на публике…

– Полностью согласен, – отозвался Эшфорд, и его руки легли на ее талию, а она обвила его шею. – Ноэль, я постоянно думаю о вас и ничего не могу с собой поделать, – пробормотал он, прижимаясь губами к ее губам.

Он не спешил, его поцелуй был медленным и долгим, и Ноэль затрепетала в его объятиях. Их снедала одна и та же жажда, один и тот же голод, сжигало равное по силе пламя.

С хриплым стоном Эшфорд поднял ее и с силой прижал к себе. Его рука легла на ее грудь и ласкала ее сквозь тонкий бархат бального платья, и ее сосок мгновенно отозвался на эту ласку, приподнялся и отвердел под его пальцами.

Она вздохнула и подалась ближе к нему, прижалась грудью к его ласкающей руке. Ей казалось, что внутри у нее взорвалась тысяча крошечных солнц и их огонь и сияние распространились по всему ее телу.

– Продолжайте ласкать меня, – прошептала она.

– Я и не могу перестать, если бы даже очень захотел. Эшфорд весь трепетал. Его руки скользнули по ее телу вниз, его ладони обняли ее стан, потом спустились ниже. Он поднял ее, оторвал от пола и прижал к себе теснее. У него . вырвался вздох разочарования – ее одежды не позволяли .ему ощутить близость ее тела, к чему он стремился всем своим существом.

Мгновение он боролся с собой, но борьба эта длилась недолго и окончилась капитуляцией.

– Только минуту, – пробормотал он, шагнув к дивану и не выпуская ее из объятий. – Только одну незабываемую минуту!

Он бережно уложил ее на диван и, трепеща от/наслаждения, вновь осыпал ее лицо поцелуями.

Тяжесть его тела, прильнувшего к ней, вызвала у Ноэль совершенно новые ощущения, которые были настолько волнующими и острыми, что ей трудно было вынести этот восторг. Она едва слышно застонала и ответила ему страстным поцелуем. Ее руки блуждали по его одежде в надежде прикоснуться к его коже, к его обнаженному телу.

Эшфорд усилием воли заставил себя оторваться от ее губ. Он принялся целовать ее шею, подбородок, плечи. Его дрожащие пальцы расстегивали ворот ее платья. Он склонился к ней и захватил двумя пальцами ее сосок, теперь скрытый от него только тончайшей тканью сорочки, потом он прижался к нему ртом, захватил его губами, провел по нему кончиком языка…

– О… – Ноэль не могла бы сказать, жива она еще или уже умерла. Огонь распространялся по ее телу от груди к бедрам, и неосознанно она прижалась всем телом к нему, ощутив его отвердевшую плоть.

Он замер, стараясь побороть бурлившее в нем желание» и она ощущала это желание всем своим напрягшимся телом-

– Мы… должны обуздать себя… мы должны положить этому конец… – Но даже говоря это, Эшфорд пытался развязать ленты ее сорочки, страсть его была столь сильна и ослепительна.

– Мы это сделаем, – отвечала ему, задыхаясь, Ноэль, нетерпеливо откидывая голову на подушки дивана. – Но сначала прикоснитесь ко мне.

– Проклятие, Ноэль! Я не могу, допустить, чтобы это случилось! Ее груди оказались на свободе, они лежали в его ладонях, и когда он посмотрел на нее сверху, у него остановилось дыхание.

– Боже, как ты прекрасна! – Он склонился к ней и принялся осыпать ее обнаженную теплую кожу легкими поцелуями и только на одно мгновение приостановился и более долгим поцелуем коснулся ее соска.

– О… Боже! – Ноэль сжала его голову и баюкала ее на своей груди. Каждый дюйм ее тела, казалось, пылал. Она забыла обо всем на свете, обо всем, кроме Эшфорда.

– Я хочу быть внутри тебя, Ноэль, – задыхаясь, прошептал он. – Я не должен… – Его руки шарили по подолу ее платья, приподнимая его, а. ноги его пытались раздвинуть ее бедра.

Звук приближающихся голосов мгновенно отрезвил их. Досадный звук вернул их в мир реальности – будто ушат ледяной воды выплеснули на их разгоряченные головы.

– Черт побери! – Эшфорд стремительно поднял голову.) Он пришел в себя, мгновенно ощутив, какой опасности подвергает их обоих. – Пойдем – скомандовал он, торопливо завязывая ленты ее нижней сорочки и застегивая пуговицы платья.

Он поднял ее на ноги и потянул за собой. Все это он проделал настолько стремительно, что она не успела осознать, что произошло. Схватив за руку, он потянул ее к французскому окну, приостановившись только на мгновение, чтобы успеть открыть его.

Порыв холодного воздуха хлестнул Ноэль полису, и она вздрогнула, пытаясь укрыться от холода в его объятиях. Потом он схватил се за руку и потащил к черному ходу.

– Любовь моя. прости. Мне очень жаль. – Он снова заключил ее в объятия, стараясь прижать как можно ближе к себе; и она заметила, что он все еше дрожит, но так и не поняла, от холода или ог того, что только что произошло между ними. – Ноэль? – Его лицо было суровым, и Ноэль с изумлением заметила, что он был сердит.

– Я… – Она попыталась унять дрожь. – Мы слышали голос папы? Это был он?..

– Не думаю. Я бы узнал его голос.

– Кто бы там ни был… они видели нас?

– Нет. Дверь комнаты была закрыта, и никто не вошел. Мы скрылись так стремительно…

– В таком случае почему вы так злы? – Ноэль пыталась понять и не находила ответа. Брови ее сошлись в одну линию. – Пока нас не прервали… мне казалось, что я нравлюсь вам и… или я сделала что-то не так?

– Вы?! Не так?! Я был на седьмом небе, – ответил он смущенно. – Это было похоже на какое-то блаженное безумие. Я никогда не испытывал ничего подобного. – Он обнял Ноэль за плечи и принялся нежно растирать их, но нежность его прикосновений не соответствовала жесткости тона. – Да, я чертовски зол. Но зол на себя! Только на себя! На губах ее появилась робкая улыбка.

– О! Мне грустно от этого! Я на вас не сержусь нисколько. Напротив, я все еще полна этих восхитительных чувств, будто плыву на облаке над землей. Я и не представляла, что так бывает. И вы причина всего этого, вы человек, открывший мне это. Так почему же вы разгневаны? Более того, я не понимаю, как это возможно!

Лицо Эшфорда приняло странное выражение – изумления и шока.

– Черт возьми! – пробормотал он вполголоса. – Черт меня возьми, если я не повредился в уме!

– Эшфорд!

. – Нет! – Он покачал головой, прижимая палец к ее губами. – Не задавайте мне вопросов. Во всяком случае, не теперь. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями.

Ноэль почувствовала, как все ее тело пронизало тепло и зимний холод отступил перед ним как по волшебству.

– Идемте в дом, – предложил Эшфорд.

– А как же насчет нашего разговора о Сардо и Бариччи?

– Все в свое время. Пока что нам надо незаметно проскользнуть в холл. А потом поговорим о вашем плане.

– Разумно, – согласилась Ноэль.

– И будем надеяться, что ваш, отец не заметил нашего отсутствия.

– А вы полагаете, такое возможно?

Даже пока Эрик и Бриджит разговаривали с Дафни и Пирсом, его взгляд продолжал блуждать по бальной зале в поисках дочери – ни ее, ни Тремлетта нигде не было видно.

– Эрик? – Бриджит с беспокойством дотронулась до его руки. – Герцогиня как раз отвечает на твой вопрос о том, какие приходы она считает беднейшими и более всего нуждающимися в средствах, которые им удалось собрать благодаря празднику.

– Простите. – Эрик очнулся от своих мыслей и переключил внимание на Дафни. – Я на минуту отвлекся и не слышал вашего ответа.

Дафни внимательно досмотрела на него.

– Не стоит извиняться, лорд Фаррингтон. Простите мою смелость, но что вас беспокоит?

– Эрик, – пальцы Бриджит с силой сжали его руку, – не стоит отягощать герцогиню и герцога нашими заботами.

– Пожалуйста, не думайте об этом, – продолжала настаивать Дафни, ободряюще кивнув ему головой. – Ведь вы в нашем доме. И мы исполним любое ваше желание.

– Вы не могли бы мне сказать, где ваш сын? – вырвалось наконец у Эрика.

Бриджит издала едва слышный возглас ужаса и отвернулась, пряча глаза.

– Наш сын? – заговорил Пирс, и его темные брови изумленно поднялись. – Который из них? И это волнует вас? Не понимаю.

– А я, кажется, понимаю, – возразила Дафни. – Вас интересует, где Эшфорд. – Она выдержала паузу и добавила: – И ушел ли он один.

– Совершенно верно, – ответил Эрик. – Я не отличаюсь грубостью, ваша светлость, – продолжал он. – И я благодарен вам за ваше гостеприимство. Но…

– Не трудитесь объяснять, – мягко перебила Дафни, Однако даже при всей мягкости графини в ее манерах и голосе присутствовала властность.

– У нас пятеро детей, лорд Фаррингтон, из них две дочери. Ваши чувства мне понятны.

В глазах Пирса тоже отразилось понимание ситуации, он окинул залу своим зорким взглядом.

– Эшфорд и Ноэль. Вы поэтому беспокоитесь?

– Да, – честно признался Эрик. Он смущенно провел рукой по волосам. – Весьма неловкая ситуация, выражаясь словами моей жены. Я не хотел показаться вам бестактным и вообще говорить об этом. Ваш сын – зрелый мужчина, и вы не несете ответственности за его действия. Я просто не ожидал… точнее сказать, я знаю, что их потянуло друг к другу с первой встречи, как я ни пытался оградить Ноэль… Мне хотелось, чтобы Ноэль появилась в свете, как полагается, но…

– Я только знаю, – сказал Пирс, – что они встретились в поезде, а потом Эшфорд очень настаивал на том, чтобы Ноэль присутствовала на нашем приеме.

– Я это подозревал, – пробормотал Эрик и снова оглядел бальную залу – с каждой минутой его беспокойство усиливалось. – Должен честно признаться, что Ноэль в той же степени интересуется вашим сыном, как и. он ею. Но она совсем неопытна…

Пирс откинул назад голову и расправил плечи – его отцовские чувства взыграли:

– Я знаю своего сына, Фаррингтон. Он никогда и ни за что не воспользуется неопытностью молодой невинной девушки. Ни за что и никогда.

– Разумеется, – вмешалась в разговор Бриджит, стараюсь смягчить напряжение, возникшее между ними. – Возможно, они просто вышли подышать свежим воздухом.

– В январе? – поинтересовался Эрик. – Бриджит, земля скована льдом. Едва ли погода благоприятствует поздним ночным прогулкам.

– Я тотчас же все узнаю, – решительно сказал Пирс, – единственно, чтобы успокоить вас.

Пирс еще раз оглядел всю комнату в надежде увидеть Эшфорда и Ноэль, погруженных в оживленную беседу в каком-нибудь углу, скрытом от их взглядов. Но увидел своего почтенного дворецкого, направлявшегося к нему через комнату с весьма смущенным видом.

– Простите меня, ваша светлость, – сказал дворецкий, – но у вас гость.

– Гость? В этот час?

– Да, сэр… Это мистер Блэкстрит. Он утверждает, что у него дело чрезвычайной важности. Я проводил его в ваш кабинет.

– Понимаю. – Пирс не показал, как относится к этому сообщению. Его единственной реакцией был вежливый краткий кивок, адресованный Эрику и Бриджит: – Пожалуйста, простите меня,

– Разумеется. – ответил Эрик, помрачнев.

– Лэнгли, – Пирс повернулся к своему дворецкому, – вы, случайно, не видели мистера Эшфорда?

– Да, сэр, я видел его в холле. Он болтает с леди Ноэль.

Лицо Эрика просветлело.

Мгновение Пирс помедлил.

– Меня не будет всего минуту, Снежинка, – сказал он, погладив Дафни по щеке.

– Не волнуйся, – ответила его жена. – И не спеши очевидно, дело мистера Блэкстрита действительно важное если он приехал сюда в столь поздний час.

– Да, – согласился Пирс, не отрывая взгляда от лица Дафни. – пожалуй.