Текст книги "Топтала"

Глава 12

Московское раннее утро радовало свежестью и чистотой. Машин было мало, и они не успели поднять колесами пыль с мостовой. Сергей встал засветло, умылся, побрился, поел и отправился в одно небезызвестное московское заведение – клуб рокеров под название «Колесо». Всю ночь в нем тусовались, пили и отдыхали лихие рыцари ночных дорог. Под утро те, кто еще мог управлять своим стальным конем, садились в седла и отправлялись по домам. Тех же, кто лыка не вязал от выпитого и валился от усталости, везли по койкам друзья.

Сергей подъехал к клубу в десять часов утра. Хотел застать своего знакомого – татуировщика Глеба. Тот арендовал там пару комнат, оборудовал тату-кабинет и мастерски украшал тела рокеров красивыми наколками. Расписывал на любой вкус.

Год назад у Глеба украли мотоцикл «Харлей Дэвидсон». Он обратился в милицию, но ему сразу сказали – ищите сами, потому что такую угнанную технику находят очень редко. Мотоцикл ему был дорог, так как он, как и подобает настоящему рокеру, собрал его сам, из бэушных деталей. Глеб не мог терпеть унижения, нанесенного вором, и обратился с частному сыщику – Сергею Краснову. Тот со свойственной ему смекалкой в течение двух дней нашел полуразобранный мотоцикл и вернул хозяину. Благодарность Глеба не имела границ, и он щедро расплатился. Парень был рад, что его «железный друг» с ним и справедливость восторжествовала. А «подковырнули» татуировщика знакомые рокеры. Краснов знал, что предают и подставляют только свои, и быстро обозначил круг подозреваемых. Начал следить за ними и вычислил заброшенный гараж, где разбирали на запчасти ворованные мотоциклы и машины. И вот с друзьями с Петровки он «накрыл контору».

От прилива чувств, кроме гонорара, Глеб предложил сделать ему бесплатно любую наколку, хоть все тело исколоть, но Сергей отказался. Теперь пришел черед Глебу оказать помощь сыщику. Сергей надеялся, что дока-татуировщик сможет определить, кому принадлежит дракон, пожирающий красавицу.

Несмотря на обилие людей с наколками, существует две четкие ветви, явно различимые на глаз. Это армейские и блатные наколки – обычно синие, кривоватые, технически неграмотно выполненные. Наносятся они в тюрьмах, лагерях и в армии. Тюремная роспись имеет смысл, понятный узкому кругу лиц из воровской среды. Армейские – это низкосортная телопись типа: «Саша любит Машу» или корабли в море. Но есть наколки – произведения искусства, выполненные профи-татуировщиками и к уголовному миру никакого отношения не имеющие. Они почти всегда цветные, и их владельцы обычно люди состоятельные: представители эстрадной элиты, рок-музыканты, рокеры, ценители. Они предоставляют свое тело, как холст, под кисть художника и скрепляют творение иглой и кровью.

Глеб был тату-профи. Он окончил художественное училище, много рисовал, но живописца из него не получилось, и он переквалифицировался. Стажировался тату в Лондоне – мекке тату, у всемирно известного мастера. В России Глеб был самым лучшим и высокооплачиваемым телописцем, расписывал звезд рока, крутых рокеров и блатных авторитетов. У него была обширная клиентура, и его работы люди носили с гордостью и любовью. Он даже ставил личную подпись под каждой тату.

Сергей вышел из машины и направился к заведению. Прихватил с собой камеру, чтобы показать Глебу наколку.

Из дверей клуба устало вышли здоровенные мужчины в кожаных одеждах, почти все пьяные и почти все с наколками на плечах и груди. Видимо, Глеб постарался. Они встали кругом у мотоциклов и начали наперебой расхваливать каждый свой. Спорили о достоинствах и недостатках той или иной модели, об инженерных новшествах и о консерватизме в мотоциклостроении. Проходя мимо, Сергей мельком осмотрел их предплечья, но дракона с красавицей ни у кого не увидел.

Войдя внутрь, он направился прямиком в подсобные помещения. В зале было накурено хоть топор вешай, за столиками сидели редкие посетители, и было много свободных мест. Официанты убирали пустые бутылки, уборщица подметала проходы, и воздух понемногу очищался от дыма.

Вечером в клуб снова приедут выспавшиеся, отдохнувшие за день постояльцы, и снова польется рекой пиво. Загремит тяжелый рок, задымят сигары, мускулистые руки сцепятся на столах в упорной борьбе, и закипит жизнь. Снова пойдут в ход наркотики, оружие, запчасти, косухи и прочий товар, а на вырученные деньги будет закуплено пиво, виски и девочки. Мир рокеров заживет своей неповторимой жизнью.

Сергей прошел полутемным коридором и подошел к железной двери с красивой небольшой вывеской: – «Тело без наколок – дерьмо» и с улыбкой покачал головой. Он постучал и услышал изнутри голос Глеба:

– Входи.

Сергей открыл железку и вошел.

Он был здесь второй раз в жизни. Первый – год назад, когда только познакомился с Глебом. Тот ему показывал фотографии мотоциклов, рассказывал о мире рокеров, об их нравах и привычках. Это помогло Краснову найти его мотоцикл.

Несмотря на то, что они были мельком знакомы и не виделись год, Сергей сразу узнал художника, а тот его. Он сидел на стуле возле развалившегося в кресле огромного голого по пояс бородача и наносил урчащей татуировочной машинкой узор на плечо. Глеб кивнул сыщику, и Краснов увидел под марлевой маской улыбку.

– Отдохни, Боров, – буркнул татуировщик, выключил прибор и положил на стол. – Привет, Сергей, – он сдвинул на подбородок маску, стянул с правой руки резиновую хирургическую перчатку, протер ладонь полотенцем и пожал руку Сергею. – Решил украсить тело? – хихикнул он.

Потный бородач в кожаных брюках и здоровенных шнурованных черных ботинках, кряхтя наклонился, взял с пола бутыль пива и сделал несколько жадных глотков. Посмотрел на плечо, на выступившие на коже капельки крови, потом взглянул в зеркало на стене и заулыбался. Сергей покосился на него и произнес:

– Глеб, мне нужна твоя консультация.

Татуировщик сообразил, что дело конфиденциальное, и попросил Борова выйти покурить. Тот с радостью согласился:

– Пойду отолью, – вещал он, тяжело встал – мешали лишние пуды жира, и двинулся к двери. Глеб ему вслед сказал:

– Плечом ни к чему не прислоняйся.

Когда клиент вышел, мастер указал на стул, и Краснов сел.

– Ты можешь по наколке найти человека? – с надеждой произнес Сергей. Глеб задумался на секунду, потом ответил:

– Если делал я, то запросто. Если не я, то можно поспрашивать парней, может, кто-то видел. Все зависит от твоего желания найти хозяина наколки.

– Желание огромное. Его надо отыскать во что бы то ни стало и быстро. Это очень важно.

– Покажи фото.

– У меня видеозапись. – Сергей включил камеру, дождался, когда на мониторчике возникнет тот самый момент драки, где будет видно предплечье, и нажал на стоп-кадр. Пододвинул камеру к Глебу.

– Это что, с трупа снимали? – пошутил тот.

– Нет, рука в движении, поэтому не очень четко.

– Нормально. Дракон китайский, это не российская работа, а заграничная, Таиланд, они любят красавиц глотать.

Сергей ловил каждое слово, а татуировщик рассматривал кадр. Наконец спросил:

– Этот парень иностранец или наш?

– Наш, – не задумываясь, ответил Краснов.

– Уже легче, а то по миру столько таких росписей. Я лично владельца этого дракона не знаю, но знаю, что делали ее не у нас. Стиль немного другой. Наши не любят желтых тонов, а тут вон видишь – солнце пробивается. Хотя, может быть, и дефект записи. Изображение лучше есть?

– Нет, только это.

– Ее показать можно? – спросил он, и Сергей кивнул. – Боров! – гаркнул Глеб. – Зайди!

Дверь отворилась, и бородач пыхтя ввалился в кабинет. У него во рту дымилась огромная вонючая сигара.

– Чего?

– Взгляни, может вспомнишь, кому она принадлежит?

Боров посмотрел, посопел, а потом пробасил:

– У Пупыря такая на правом предплечье.

Сергей чуть со стула не вскочил:

– У кого? – рявкнул он. Он вспомнил, что именно на правой руке была наколка у незнакомца.

– У Славки Петровского – Пупыря. Он режиссер, актер, скандалист, его вся страна знает. Он наколки любит, весь расписан. В журнале «Космополитен» есть его фото.

Глеб встал, открыл шкаф, вынул кипу газет и журналов и начал искать нужный. У Сергея в этот момент бешено заколотилось сердце, он не верил своим глазам и ушам. Он ждал худшего, ждал, что Глеб ему откажет, не надеялся, что он сможет найти незнакомца, но удача ему улыбнулась.

– Вот он, – Глеб положил перед сыщиком развернутый номер с фотографией атлетического мужчины с множеством разноцветных наколок на теле. Он сидел в белом кожаном кресле в черных кожаных плавках и позировал перед объективом. На правом предплечье виднелся дракон, пожирающий красавицу.

– Он, – радостно выпалил Сергей, схватил журнал и начал читать. «Вячеслав Петровский, режиссер, актер, спортсмен и донжуан», – гласила надпись. Красавец-ловелас надменно взирал с листа, и Сергей смотрел на него и радовался.

– Я у него в фильме снимался, – сообщил Боров. – Мы с ним даже наколками мерились – у меня круче, – гордо сказал он. – Он только за бугром колется, а я у Глебушки. – Боров ласково, по-отечески посмотрел на татуировщика и нежно похлопал его огромной ладонью с грязными ногтями по плечу. – Он наш бог.

– Ну ты, Петр, скажешь, – засмущался мастер.

– Спасибо, Глеб, спасибо, Боров, то есть Петр. – Сергей встал, пожал руку одному, потом другому.

– Не за что, если захочешь уколоться – приходи, буду рад тебя видеть.

– Уколоться, или наколоться, – с улыбкой уточнил Сергей.

– И то и то – хихикнул Глеб.

Сергей с улыбкой глядел на парней. Он не предполагал, что так быстро отыщет врага.

Алексей встретился с Михаилом в начале одиннадцатого. Перед этим они созвонились и решили без заезда в управление отправиться к адвокату Германа Фрейна. Предупредили об этом Максимова, и тот дал добро. Они также договорились об аудиенции с самим адвокатом. Тот сначала хотел перенести встречу на понедельник, но Фомин настоял, и тот пригласил их к двенадцати к себе на дачу.

Инспектора по пути заправили машину Алексея бензином и отправились в Коломну, где проживал известный адвокат. Почему он так далеко забрался, а не поселился где-нибудь на Рублево-Успенском шоссе, осталось для них загадкой.

Алексей не гнал больше восьмидесяти, так как до полудня времени было навалом.

Справа и слева от шоссе простирались перелески и поля, вспаханную землю обдувал свежий ветерок, прогревало солнце и погода стояла прекрасная. Настроение у парней было праздничное, и если бы не ответственное задание, казалось, что они едут на пикник. На трассе машин было мало – с дач люди возвращаться не спешили, и ехать было приятно.

И вот они подкатили к высокому глухому забору по указанному адресу. Вышли из машины и позвонили в калитку. Прошло пять минут, пока щелкнули засовы и дверь открылась. Альберт Троицкий вышел встречать гостей в тренировочном костюме и легких летних тапочках.

Это был махровый еврей, холеный, умный, предупредительный. Держался с чувством собственного достоинства, но без высокомерия и амбициозности. Вид у него был пляжный, да он, как сообразили сыщики, и собрался на реку отдыхать.

– Здравствуйте, – вкрадчиво произнес он и вопросительно взглянул на пришедших.

– Добрый день, – Фомин достал удостоверение, и в открытом виде показал юристу. Тот мельком посмотрел и кивнул:

– Проходите, пожалуйста.

Все прошли на расположившуюся у кустов крохотную веранду и сели на лавочку за деревянный круглый столик. В глубине сада стоял кирпичный дом – добротный и небольшой. Он ни в какое сравнение не шел с особняками Германа и его сестры, но был как игрушка ладен, изящен, по своему удобен и для безбедного житья пригоден.

Вокруг него высились сосны, шумели кронами березки и вдоль забора росли густые кусты крыжовника вперемешку с боярышником. Было чисто, и чувствовалось, что кто-то с любовью ухаживает за садом, может, сам хозяин или его супруга.

– Кофе, чай, чай с вишневым вареньем, из этого сада, а не с рынка, – предложил юрист, но инспектора отказались. Их интерес вызывало завещание Германа, и Алексей перешел прямо к делу.

– Как я вам сказал по телефону, нам необходимо знать текст завещания Германа Фрейна.

Троицкий замялся, насупился, заморгал, но отказать оперативниками не решился:

– Я понимаю, вы ведете дело об убийстве господина Фрейна, но поймите и меня. Завещание – конфиденциальный документ, и его обнародование грозит мне юридическими санкциями. Если родственники подадут на меня в суд, то я дело проиграю. И тогда конец карьере. Клиенты от меня отвернутся. Юрист-предатель никому не нужен. Я давал подписку Герману, что никто, кроме лиц, указанных в завещании, не узнает его содержания. К тому же это противоречит юридической этике.

– Мы вас понимаем, но и вы нас поймите. Герман убит, а убийца разгуливает на свободе. Его надо вычислить, найти и арестовать. Мы подозреваем, что мотив для убийства – наследство Германа. Поэтому нам надо точно знать содержание завещания. Тех, кто в нем указан.

Юрист помялся, потом открыл лежащую на столе папку, вынул лист – заготовленную заранее ксерокопию документа – и передал Алексею. Тот взял и начал читать. Это была копия завещания Германа Фрейна. В нем указывалось только одно физическое лицо – его жена Анна Фрейн. Ни Амалии, ни кого-либо еще в нем не было. Ей завещались акции нефтяной компании «Стелд» и банка Германа на сумму более миллиарда долларов, акции нескольких фирм, двести миллионов долларов на счету «Национального Швейцарского банка», коллекции картин, предметов антиквариата, ювелирных изделий и драгоценных камней, хранящихся в депозитном сейфе в том же банке. Ей завещались дома в России и за рубежом, машины и яхта.

Условная долларовая стоимость наследства приближалась к пятистам миллионам, без учета контрольного пакета акций нефтяной компании и банка. А общая сумма равнялась двум миллиардам долларов. Прочитав цифру, Алексей потерял дар речи. Он молча передал лист Михаилу и посмотрел на юриста. Альберт многозначительно поднял брови – мол, вот так.

– Круто, – наконец сказал Фомин.

– Это вам для информации, но копию вы с собой не возьмете. Сами понимаете почему.

Оперативники закивали, а Фомин спросил:

– Когда наследница может вступить во владения собственностью?

– По истечении шести месяцев со дня смерти собственника. В случае подачи еще одного завещания, или обнаружения законнорожденных детей Германа доли причитающегося каждому имущества будут определяться судом.

– В случае доказательства вины наследницы в убийстве мужа кому будет принадлежать наследство?

– Ей. Если вы докажете, что она убила из-за наследства, то суд может конфисковать имущество в пользу государства и его смогут наследовать ближайшие родственники, сестра например. Но вы не докажете, так как она заявит, что убила из ревности, и все останется ей. Она будет сидеть в тюрьме, а наследство ждать ее. Также ее могут выпустить под залог.

– Понятно, – Алексей отдал документ юристу, а тот положил в свою папку. – Спасибо, Альберт Эдуардович.

Оперативники попрощались, вышли с дачи, сели в машину и поехали в Москву.

Сначала ехали молча, раздумывали, а потом начали обмен мнениями.

– Как один человек, гражданин государства, – начал рассуждать Фомин, – член общества, может так разбогатеть. Если перестройка у нас в стране длится уже десять лет, то Герман зарабатывал по пятьдесят миллионов долларов в год. Это почти пять миллионов в месяц. Как можно заработать такие деньги? Как такое может быть у нас в стране, где девяносто процентов населения живет за чертой бедности, не хватает денег на питание, одежду, лекарства? В школах нет учебников, в больницах медикаментов, инструментов для проведения операций. Заводы и фабрики встали от недостатка инвестиций на переоборудование, в городах дома скоро начнут разваливаться – нет денег на ремонт. Авиатранспорт, железные дороги, метро постепенно хиреют и не избежать техногенных катастроф.

– Только газо– и нефтепроводы усиленно строят, – добавил Михаил, – потому что они приносят огромные прибыли.

– Такие, как Герман, и строят. А деньги от продажи нефти кладут к себе в карман. Народные деньги. Мне в голову не может прийти, где можно заработать сто тысяч долларов, а тут миллионы, сотни миллионов.

– Они воры, узаконенные воры. Разграбили страну и теперь жируют, и самое главное – пути назад нет. Или экспроприация, но это уже было и привело к гражданской войне, или нищенское проживание десятилетиями, в надежде, что совесть и сострадание к ближним у олигархов проснутся и они поделятся награбленным. Дадут деньги на подъем экономики, на социальные нужды, на культуру, на здравоохранение и образование.

– Если их не заставить этого сделать, они никогда не раскошелятся. У них психология стяжателей. Они могут только хапать, хапать и хапать.

– Не все.

– Не все, но большинство.

Инспектора замолчали. Настроение у них испортилось, будто не было прекрасной погоды и хорошего летнего выходного дня. Алексей даже забыл про свой день рождения, а исполнилось ему сегодня тридцать пять лет. Именно сегодня, в воскресенье он планировал устроить праздник, пригласить к себе друзей по работе – Михаила, Максимова и Сергея Краснова. Но убийство Германа и срочное расследование перечеркнуло все его планы. Теперь он больше думал о Краснове и Германе, чем о себе.

А вот настроение Сергея повысилось как никогда. Теперь он знал, кто напал на него в офисе. Он ехал и насвистывал веселую песенку, смотрел на мир глазами заново рожденного человека.

Из машины он позвонил своему другу Коле Мисяеву и договорился о встрече. Попросил, чтобы тот не сообщал о ней Максимову.

Николай Мисяев был экспертом компьютерной лаборатории МУРа и давним другом Сергея. К нему на анализ Максимов принес видеозапись из кабинета Германа. Теперь Краснов хотел разузнать у Коли, как можно изготовить такую подделку.

Был воскресный день, и Мисяев отдыхал после тяжелой трудовой недели дома в кругу семьи. Он пригласил Сергея к себе, но тот отказался. Они договорились встретиться в Лосиноостровском парке в условленном месте, и Сергей примчался туда раньше назначенного строка.

В свою холостяцкую бытность они часто устраивали там шашлыки на свежем воздухе и, естественно, с дамами. Теперь парк свел их по другой нужде. Краснов доверял Коле и не опасался, что тот приведет спецназ.

Краснов остановил «Мерседес» у небольшого пруда, вышел и осмотрелся. Десять лет он не был здесь, но как будто ничего вокруг не изменилось. Природа без вмешательства человека медленно меняется, плавно и незаметно глазу. Лишь деревца стали повыше, их стволы потолще да кусты погуще. Пруд обмелел, зарос тростником и покрылся тиной. А когда-то в нем можно было купаться. Отдыхающих не было, они переместились на соседнее озеро, что было Краснову на руку.

Через десять минут Николай подъехал на своей «десятке», вышел, и они с Сергеем тепло поздоровались.

– Привет, Серега, сколько лет, сколько зим, – радовался он.

– Привет, Коля, ты совсем не изменился.

– Ну ты скажешь, годы берут свое. Уж дети взрослые. А ты?

– Был женат, но детей не завел. До недавнего времени думал, что успею. Но…

– Зачем пригласил на встречу, к тому же на наше место?

– А… – засмеялся Краснов, – вспомнил, как мы тут пировали, купались, отдыхали, с девочками баловались.

– Помню, помню, молодые были. – Мисяев посмотрел на часы.

– Ладно, воспоминания потом, – Сергей сообразил, что у Коли могут быть дела. – Тебе Максимов приносил на экспертизу видеозапись из кабинета Германа Фрейна?

– Да.

– Это подделка, я не убивал, – сказал Сергей, а Николай кивнул.

– Ясное дело. Если бы хотел ограбить Фрейна или убить, то первым делом залепил бы объектив липкой лентой или набросил на него тряпку. Я так Максимову и сказал.

– А он?

– Он, да и все остальные, не верят, что ты убийца, но сам знаешь, вещдоки штука серьезная. Запись суд как улику не примет, но во внимание возьмет. Вкупе с отпечатками пальцев и пулями из твоего ствола это неопровержимое обвинение.

– Расскажи, как можно изготовить такую подделку?

– Тебя где-то сняли на синем или зеленом фоне.

Сергей нахмурился. Он вспомнил, как прохаживался в спальне Анны возле развешенной на стене синей занавеси. Он тогда не придал этому значения – занавеска как занавеска, только синяя, но именно тогда его снимала камера, установленная в шкафу напротив. Потом, в подвале дома Фрейна, он обнаружил эту занавеску на полу.

– Да, было такое дело, – сообщил Сергей.

– Сняли твое лицо, а потом в компьютере наложили на заранее отснятую сцену в кабинете. Один актер копался у сейфа, другой вошел, первый обернулся, выстрелил во второго и убежал. Лица Германа не видно, а твое лицо наложили на лицо первого актера и получилось, что стрелял ты. Компьютерная графика в изготовлении сложна, но подделать можно все что угодно и не подкопаешься.

– Суд примет во внимание то, что это может быть подделка?

– Примет, но доказать, что это подделка, невозможно.

– Хреново, – посетовал Краснов.

– Да.

– А что делать?

– Не знаю.

– Режиссер мог изготовить такую подделку? – с надеждой спросил Сергей.

– Режиссер кино?

– Да.

– Мог, если у него есть компьютер, программы наложения и навыки в изготовлении графики.

– Значит, Петровский. Ты можешь узнать адрес квартиры, офиса, дачи, номер машины и телефон одного человека? Но Максимов, Леха и остальные не должны об этом знать. Пока во всяком случае.

Коля замялся, но потом кивнул.

– Я тебе помогаю потому, что верю, что ты невиновен. А расследовать тебе это дело сам бог велел. Только ты знаешь все нюансы.

– Тогда слушай. Его зовут Вячеслав Петровский. Он известный кинорежиссер, актер и любитель наколок. Мне надо знать про него все. Как можно быстрее. – Сергей взял из кабины журнал, развернул и показал Николаю.

– Слышал про него, известная личность. Думаешь, он причастен к убийству Германа?

– Уверен.

Мисяев посмотрел на фото, пошел к своей машине, достал из салона ноутбук и поднял крышку. Включил компьютер, вышел в Интернет, связался с дежурившим в лаборатории МУРа товарищем и попросил переслать данные на Петровского.

– Вот так, – сказал он Сергею, – через минуту все, что на него есть, будет у тебя.

– До чего дошла техника, – удивился Краснов. – В наше время неделю ждешь ответа на запрос о паспортных данных человека, находящегося в другой республике. А сейчас пять минут и все.

– Но и преступники этой техникой владеют не хуже нас. Сейчас расследуем дело троих хакеров. Представляешь, с компьютера, находящегося в одном из московских офисов, они взломали код банка в США. Скачали с промежуточного счета крупной американской авиакомпании выручку от авиабилетов за сутки. А это несколько миллионов долларов. Перевели деньги в Польшу, но их сообщник – тоже русский, не успел их со счета снять. Американцы быстро обнаружили кражу, определили, куда были переведены баксы, и передали дело в Интерпол. Польская полиция парня схватила, а деньги вернула владельцу. Нам сообщили о проделках соотечественников, и мы подключились к делу. Теперь расследуем обстоятельства, выясняем, какую программу они использовали для вскрытия кода. Сергей понимающе кивнул, но его сейчас больше заботил Петровский.

И вот на дисплее компьютера появились строчки послания, и Николай с Сергеем начали читать. В нем указывались адреса двух квартир Петровского, телефоны – два домашних и сотовый и номера трех его машин. Не пропустили и адрес дачи в Томилино.

– Я тебе эти данные сейчас распечатаю, – сказал Коля и подключил ноутбук к принтеру. Через пару секунд Сергей держал в руках все данные на режиссера.

– Ну и ну, – не переставал удивляться он, – техника идет вперед семимильными шагами.

– Это пустяки по сравнению со спутниковой связью, – заулыбался Мисяев. – Сейчас телефонные компании подключаются к чужому спутнику и передают телефонные разговоры через него. Вот открыли уголовное дело по факту. Но это секретная информация, потом как-нибудь расскажу, – он сложил технику в портфель, открыл дверцу и сел в машину. – Звони если что.

– Спасибо, Коля, – Сергей пожал ему руку.

Мисяев завел мотор и поехал по берегу пруда. Сергей сел в свою машину и направился в другую сторону.

Алексей и Михаил приехали в главный офис Германа Фрейна, находящийся в его «Экслимбанке». Оставили машину на стоянке перед огромным зданием из голубого стекла и бетона, и пошли к раздвижным дверям. Войдя в просторный холл с мраморным полом и стенами, осмотрелись. К ним двинулся высокий мужчина в темном костюме, темном галстуке и черных туфлях, подошел и поздоровался:

– Вы из уголовного розыска?

– Капитан Фомин и старший лейтенант Нечаев. – Муровцы предъявили удостоверения.

– Я Сергей Александрович Копысов, заместитель президента компании Германа Фрейна. Вы со мной договаривались о встрече. – Он достал удостоверение и показал инспекторам. – Пройдемте в кабинет. – Они направились к турникету, и охрана их беспрепятственно пропустила. Алексей и Михаил заметили, что лица у дюжих парней были скорбные, а к рукавам фирменных голубых рубах с погонами были прикреплены черные повязки. Заметив их взгляды, Копысов пояснил:

– Германа все любили, он пользовался непререкаемым авторитетом и уважением. Его смерть – потеря для всех сотрудников компании.

Еще инспектора отметили, что везде царит идеальная чистота, а убранство поражает строгим стилем и вкусом. О дороговизне интерьера они не задумывались.

Они вошли в лифт и увидели свои лица в большом зеркале, встроенном в стену. Копысов нажал кнопку, и лифт плавно и быстро домчал их на двадцатый этаж, в пентхаус, туда, где располагался кабинет Германа.

Они вышли в просторный светлый холл и направились к дверям, зашли в огромный кабинет и сели в предложенные им кресла у небольшого журнального столика.

– Это кабинет Германа, – сообщил Копысов, – вон в том кресле за тем столом он работал. – Зам указал на большой офисный стол в центре кабинета и кожаное кресло возле него.

Кабинет и его убранство были похожи на сотни таких же кабинетов: интерьер, кресла, стулья у стола, компьютер, оргтехника. Словом ничего лишнего.

– Герман любил простоту, чтобы было удобно работать, – пояснил Копысов.

Оперативники обратили внимание на картины на стенах, на вазы в углах кабинета, на большое количество статуэток в шкафу напротив окна.

– Шеф любил живопись, минискульптуру. Он патронировал Художественную академию, спонсировал конкурсы художников и собирался даже открыть свою галерею.

– Это все хорошо, но перейдем к делу, – начал Фомин. Копысов внимательно взглянул на него.

– Вы были посвящены во все дела компании Германа Фрейна? – задал он свой первый вопрос.

– Конечно, я являюсь ее вице-президентом.

– Как правильно, то бишь юридически, называется ваша компания?

– Холдинг «Герман Фрейн Компани». Она зарегистрирована Германом Фрейном в Гибралтаре и имеет дочерние компании по всему миру. Виды деятельности разные, от добычи нефти, газа, алмазов и других полезных ископаемых до аукционной деятельности и торговли недвижимостью. У нас есть свое телевидение. Мы владеем акциями многих российских фирм и телеканалов.

– Какую часть управления капиталом в компании имеете вы?

– Контрольный пакет акций как холдинга, так и всех дочерних компаний у Германа, но у меня тоже значительная часть. Вторая после него. Я имею право голоса наравне с ним.

– Скажите, если бы у Германа и его компании возникли проблемы, вы бы об этом знали?

– Какие проблемы? – удивился Копысов.

– Например, конфликт с конкурентами.

– Я понял, – кивнул зам. – У нас постоянные конфликты с конкурентами, и все об этом знают. Мир бизнеса жесток и коварен, идет постоянная война за рынки сбыта, за новые технологии, за информацию, за покупателя продукции. Это в порядке вещей, но никто никогда не решится физически ликвидировать главу фирмы. Это не приведет к победе над конкурентом, а только усугубит положение. В самом расцвете дикого капитализма крупнейшие предприниматели России собрались на совещание, на сходку, если хотите, и решили никогда и ни при каких обстоятельствах не опускаться до убийства. Действовать только юридическими методами, с буквы закона, если хотите. Своего закона.

– Но происходят же и взрывы, и расстрелы, и заказные убийства.

– Это происходит у мафиозных воротил, мелких и средних предпринимателей, в теневом бизнесе. Олигархи нашего уровня до этого не опустятся. У нас все под контролем и методы воздействия на конкурентов иные. Если кто-то вдруг закажет кого-то, это сразу станет известно тому, кого заказали, и тогда не уцелеет и заказчик. Так все перестреляются, никого не останется. Поэтому все действуют в рамках договора и закона. И еще структуры бизнеса огромны, и личность для его благополучия не так важна. Важна коалиция.

– Каковы ваши версии убийства Германа?

– Точно знаю, что не профессиональная. Никто из конкурентов, а тем более из соратников, его не заказывал. У нас действует мощная служба безопасности, есть агентурная сеть, связи в правоохранительных органах, ФСБ. Мы контролируем наш бизнес по всему миру. Если кто-то из конкурентов принял бы подобное решение, это сразу стало бы известно Герману и мне.

– А мафиозные структуры?

– У них кишка тонка тягаться с нашей организацией. И они это понимают. Мы раздавим кого угодно, но не себе подобных. В самом начале, когда фирма только организовалась, крепла, поползновения с их стороны были, но теми или иными способами мы избавились от домогательств и опеки, и авторитетов, и воров в законе, и прочей шушеры. С помощью спецслужб, конечно.

– Значит, вы считаете, что…

– Я уверен, дело в другом.

– В чем?

– Не знаю. Может, в семейных отношениях. – Копысов замолчал.

– На что вы намекаете?

– У него в последнее время разладились отношения с женой. Мы с Герой были близки и не только по работе. Он делился со мной самым сокровенным, как и я с ним. Начинали вместе. Все тяготы и трудности вместе пережили. Сами понимаете, в вице-президенты со стороны не попадают.

– А у вас с Германом конфликты когда-нибудь были?

– Вы думаете, что я мог его заказать? – Копысов усмехнулся. – Ради чего? Ради власти? Так она у меня и так есть, как и деньги. А конфликтов у нас никогда не было, так как у нас с ним разные профессиональные задачи. Мы удачно дополняем друг друга, а не конкурируем. Без меня он не поднялся бы, как и я без него. Мы оба это всегда понимали.

– Поясните, – Алексей и Михаил переглянулись.

– Герман гениальный стратег, а я гениальный организатор, директор, если хотите. Он придумывает, рождает идею, конструирует, а я ее воплощаю. Мобилизую людей на выполнение поставленной им задачи. Он творец, а я исполнитель его воли. У Германа никогда не получилось бы организовать разведку нефти в Сибири, а я это освоил за пару лет. А у меня не родилась бы идея организовать эту разведку именно в том районе, где он сказал и таким способом. И многое другое. – Копысов уставился на инспекторов.