Текст книги "Сказки старого дома"

– Вряд ли, – ответил Арман, – тайно собраться со всей Франции не получится. Это означало бы также и заговор против короля. Ведь приказы-то подписаны им. У Ришелье тогда будет на выбор два действия. Либо ликвидировать уже наш заговор, либо ликвидировать заключённых. Кто из близких арестованных на такое пойдёт? Никто! Нет оснований думать, что жизни заключённых сейчас что-то угрожает. Вместе с тем, никто не может и утверждать, что за родственниками арестованных сейчас не установлена слежка для выяснения их намерений.

– Так что же будем делать?

– Я думаю, нужно собрать сведения в подтверждение наших догадок. Вслепую нельзя ничего предпринимать.

– Серж, а вы что думаете по этому поводу? – спросила Луиза.

– Прежде всего, важно знать, все ли присутствующие и безоговорочно ли готовы на любые действия ради освобождения сына Аманды, – я обвёл взглядом друзей хозяйки замка, сидящих за столом. – Все? Хорошо. Тогда я согласен, что как можно скорее нужно получить сведения в подтверждение или опровержение наших догадок. Кто за это возьмётся?

– Наверное, я, – ответила Луиза. – Всё-таки королева Анна тоже моя подруга. Хотя сам король меня и на дух не переносит! А уж о Ришелье и говорить не приходится. Он прекрасно знает, как я отношусь к его методам управления государством.

– Так, отлично. Нужно собрать все сведения о кардинале. Вам всем что-то уже может быть понемногу известно, но сегодня это может оказаться недостаточным. Нужно выяснить все сильные и слабые места Ришелье и его подручных. Пристрастия, пороки, предпочтения, любовь, обязательства, страхи, родственные отношения. Всё как можно подробнее. Кто возьмётся?

– Пожалуй, я, – не очень уверенно произнесла Катрин. – Я почти всё время во дворце как воспитательница при дочерях короля. Есть возможность прислушаться и расспросить людей. А Пьер и Арман попытаются узнать что-нибудь в своём кругу.

Катрин вопросительно взглянула на них, и те согласно кивнули.

– Так, дальше. Ни в коем случае нам не следует искать сторонников в решении нашей проблемы. Это самый простой способ привлечь внимание Ришелье и усугубить положение. На приступ Бастилии всё равно никто не пойдёт. Силой ничего хорошего не добиться. Поэтому круг заговорщиков из нас семерых увеличивать не надо. Выбор возможностей повлиять на ситуацию у нас невелик. Воевать с кардиналом Ришелье в открытую мы не можем, но можем попытаться переиграть его.

– Как?

– Интриге кардинала с арестами нужно противопоставить другую интригу, в результате которой узники будут освобождены. Здесь мне видятся два одновременных пути. Интрига против Ришелье лично, как инструмент влияния на него, а для этого нам и нужны подробные сведения о его жизни и окружении. Вторая интрига – против Гастона Орлеанского. Нужно отбить у него охоту к заговорам хотя бы на время. Такое обстоятельство должно оказаться известным Ришелье. Смысл заточения арестованных сразу теряется, и они будут отпущены. Что известно о Гастоне, мне хотелось бы услышать от вас прямо сейчас.

– Вот видите! – воскликнула Аманда. – Мне не зря описали Сержа как своего рода молодого гения по разрешению сложных ситуаций. Поэтому он здесь. И, как видите, сразу понял суть дела. А мы сами, я боюсь, наверное, бросились бы собирать армию для штурма Бастилии и сами попали бы в неё. Что же касается Гастона Орлеанского, то…

По своим апартаментам разошлись далеко за полночь.

Утром за завтраком договорились, что все вместе опять соберёмся в следующую пятницу. А также о том, что Пьер и Арман будут неотлучно опекать меня, как не сподобившегося в России приобщиться к французской науке фехтования и галантного поведения. Это так, для досужих любопытных. На самом деле они будут как бы моими консультантами и защитниками до завершения нашего заговора. На этом настояла Аманда при поддержке Луизы. Впрочем, Граф Арман и маркиз Пьер даже и не пытались возражать. Похоже, только одна Катрин была недовольна, что я окажусь под постоянным надзором. Что очень позабавило Луизу.

Все дамы в карете Луизы покатили в Лувр на разведку. Гийом остался в замке, а я с Пьером и Арманом в карете Аманды двинулся знакомиться со светскими и злачными местами Парижа.

– Интересно, – произнёс Арман, время от времени оборачивавшийся назад, – из замка за нами никто не выезжал, а на парижскую дорогу вслед нас выбрался какой-то всадник.

– Думаешь, ты оказался прав насчёт слежки?

– Не знаю, посмотрим, что будет дальше. При въезде в Париж замедлимся и попробуем незаметно разглядеть преследователя.

Но рассмотреть никого не удалось. Как только крепостная стена Парижа показалась вдали, следовавший за нами всадник пришпорил коня, пронёсся мимо нашей кареты как ветер и скрылся за городскими воротами.

– Значит, не шпион, – заметил Пьер.

– Скорее всё же шпион, – возразил я. – Случайный путник непременно посмотрел бы на тех, кого обгоняет. А этот, наоборот, отвернул от нас лицо, чтобы его не увидели. Скверно, если слежка за замком началась сразу после ареста Антуана. Тогда шпионы могли заметить странность. В замок въезжали двое гостей-мужчин, а выехали трое. Я-то въехал в замок тайно – ночью. Не следовало этого делать. Не додумали мы с Амандой.

Мои спутники переглянулись.

– Знаете, Серж, – обратился ко мне Арман, – пожалуй, Аманда и Луиза правы. Ваша голова стóит того, чтобы её охранять.

– У кого-то из вас есть знакомцы, родственники из свиты, службы кардинала?

– У меня есть пара собутыльников из гвардейцев кардинала, – сказал Арман. – Вполне нормальные ребята.

– Кузен моей жены ведёт какие-то дела у Ришелье, – добавил Пьер. – Я не интересовался, какие именно, но вроде бы что-то связанное с поставками для королевского двора. А что?

– Не удивляйтесь, если кто-то из них внезапно вынырнет и начнёт расспросы. Ведите себя свободно, открыто.

– Понятно. Выдадим и вас, и себя, как договаривались, – со всеми потрохами с первых же слов. Вот и Париж.

– А это что за здание?

– Аббатство Сен-Жермен де Пре. Так же называются и эти ворота в город. Мы на прогулке. Так что тебе, Серж, решать, что хочешь посмотреть. Если дворец королей, то едем прямо, а если дворец Бога, то направо.

– Всё интересно. Давайте сначала прямо. Я взгляну на Лувр снаружи. Заходить-то мы туда не собираемся. Потом проедемся к Нотр-Дам. А дворец Тревиля? Посмотреть бы и на него.

– Тогда налево, а потом Лувр и остальное.

Через решётку ворот дворца Тревиля и в самом деле можно убедиться в существовании мушкетёров в голубых плащах с крестами. Немало их. Только во дворе человек сорок группками заняты болтовнёй между собой. Одна пара упражняется в фехтовании. Да ещё несколько человек увлечены метанием кинжалов в доску. Где-то здесь неподалёку жили или живут и д'Артаньян с Атосом.

По Королевскому мосту пересекаем Сену и проезжаем мимо Лувра по набережной Тюильри. Дворец особо не впечатляет. На современных фото всё гораздо шикарнее. Напротив Лувра дворец кардинала – Пале-Кардиналь. Набережная забита каретами и лошадьми на привязи. Наш кучер едва протискивается между ними. Бог с ним, с Лувром. Понадобится – заглянем.

Опять по набережной на остров Сите. Нотр-Дам – это нечто. Но прелести культуры сейчас как-то не занимают. Голова забита другим, и наша прогулка по Парижу – на самом деле моя рекогносцировка сцены действия. Нужно же хоть как-то на ней освоиться. Экзотика экзотикой, романтика романтикой, но в натуре затеяно дело, из которого хотелось бы все же выпутаться живьём, а этого как раз никто и не гарантирует. Способность мгновенно исчезнуть не спасёт от выстрела из-за угла.

Впечатление от состояния улиц не очень благостное. Дома красивые, но вот мостовые… Это сейчас сухо, и поэтому терпимо. Представляю, в какое грязное болото превращаются проходы и проезды после дождя! Да и отсутствие канализации приятности не добавляет. Надо срочно учиться верховой езде. То ли дело – чистенький, ухоженный Верн.

– Серж, нам теперь сюда, – слышится голос Пьера, словно откуда-то издалека. – Вы уставились на собор так, словно ушли в другой мир.

– А, что? Какой другой мир? Просто задумался. Куда нам теперь?

– Вот сюда! – и приятели тянут меня в заведение напротив Нотр-Дам. На заведении вывеска «Сосновая шишка».

– Обедать пора, а в этой таверне неплохо готовят.

Таверна как таверна, но, судя по запахам, чреву тут угодить можно. Чистенько. Вино неплохое и мясо достойное, а курочка превосходная. Немноголюдно. Троих мужчин типичной торговой наружности со старанием обслуживает дородная подавальщица, а вокруг нас суетится мальчик лет четырнадцати. За столом в углу у окна сидит молодой человек лет двадцати с небольшим и что-то старательно пишет гусиным пером.

– Жан, – окликает его Арман, – идите к нам, выпейте за здоровье короля.

– Здравствуйте, Арман. Здравствуйте, Пьер. Не могу. Заказ нужно закончить. Я так, без вина пожелаю здоровья его величеству.

Арман наклоняется ко мне и вполголоса сообщает:

– Жан пишет любовные стихи, четверостишья для кавалеров. Тем и живёт. Сейчас мы его всё равно заманим за свой стол, – и уже во весь голос: – А перекусить, Жан? Сейчас рагу принесут.

– Вы подлый искуситель, Арман. Знаете, чем взять бедного поэта. Иду, иду. Жан-Батист Поклен, – представился он мне.

– Серж де Бурже.

Вот так знакомство! Будущий знаменитый поэт и драматург? Но в истории нашего мира ему в это время должно быть ещё только лет десять.

– Так, где же обещанное рагу, Арман?

– Вон уже несут. Как успехи, Жан?

– Неважно, – с аппетитом уплетая поданное блюдо, ответствовал будущий мэтр. – Вы же знаете, что основные мои клиенты – это королевские мушкетёры. А они сейчас вместо любовных похождений заняты обновлением экипировки. Верный признак близкой войны. Как заметили ещё когда-то давно итальянцы: «Когда говорят пушки, музы молчат». Правда, пушки ещё не заговорили, но музы уже замолкли. Печально всё это. Я лишился доходов. Что делать – не представляю.

– Жан, – вступил в разговор Пьер, – когда падает спрос на любовные стихи, растёт требование на политические пасквили. Вы не пытались писать сатиры на известных государственных деятелей?

– Что вы, Пьер! Какие страсти вы говорите! Этак вместе с потерей доходов можно потерять и голову, – и, осмотревшись по сторонам, тихо добавил: – Мне на днях предложили написать пасквиль на кардинала Ришелье, но я ведь не сумасшедший. Денег предложили столько, что можно было бы год прожить. Однако если бы я его написал, то не прожил бы и недели. С отцом Жозефом шутки плохи! Хотя, как я понимаю, и несостоявшийся заказчик – тоже не добряк. Если он подумает, что я догадываюсь, кто он, то…

– Можно скрыться под вымышленным именем, – предложил я, – и тогда опасность со стороны обиженного лица для вас может уйти. Что вы скажете о таком псевдониме для вас, как, например, Мольер?

– Мольер, Мольер, – словно пробуя слово на вкус, пробормотал поэт. – Неплохое имя. Я подумаю. Может, и в самом деле когда-нибудь пригодится, но не сейчас. Никакое ложное имя не спасёт от обиженного, если подлинное имя автора известно хотя бы заказчику.

– Это очень интересно, Жан, – продолжил я. – Мне только сейчас довелось впервые оказаться во Франции. Мне так любопытны все эти хитросплетения, что я готов возместить вам утрату доходов. Расскажите нам, кто заказчик пасквиля и чего он хотел получить. А может, он и сам что-нибудь вам рассказал? Ведь для пасквиля нужна хоть какая-то суть. Вам сколько платят за четверостишье?

– Пять су.

– А мы вам за интересный рассказ о вашей несостоявшейся работе заплатим гораздо больше.

Жан опять боязливо огляделся вокруг.

– Не пугайтесь, Жан, – поощрил его Пьер. – Вы же знаете, что мы на службе кардинала не состоим. И могу вас уверить, что и заговоров против короля тоже не устраиваем.

– Ладно, только вот доем это чудесное рагу. Пять ливров меня устроят.

– Если рассказ будет интересным, то вы получите двадцать ливров, – пообещал я, и у поэта округлились глаза.

– Тогда я быстро доем.

И в самом деле, очистил тарелку в мгновение ока. Успокоил пищу добрым глотком вина и приступил к повествованию.

– На днях сюда, в «Сосновую шишку», заглянула молодая служанка и сообщила мне, что её родовитая госпожа хочет встретиться со мной в Люксембургском саду, чтобы заказать стихотворный текст к музыкальному рондо. Понятно, что знатные дамы по тавернам не ходят. И действительно, в Люксембургском саду меня ожидала какая-то дама в маске. Лица я, понятно, не видел, но голос показался знакомым. Она извинилась, что пришлось прибегнуть к такой уловке, и тут же объяснила, что речь вовсе не о стихах к музыке. От меня требуется сочинить политическую сатиру. Если не полностью, но хотя бы частью в стихах настолько простых, что были бы понятны любому горожанину.

Сатиры могут быть разные. От шутливых до издевательских и от лживых до обличительных. Поэтому я попросил даму объяснить, о какой форме пойдёт речь. Вместо слов она мне протянула листок с перечислением того, что должна содержать сатира, и сказала, что за эту работу я получу десять пистолей. Я был так ошарашен названной суммой, что чуть тут же не согласился с предложением, не ознакомившись, на кого сатира и о чем.

Прочтя написанное, я оказался не в пример ещё более ошарашенным, нежели мгновение назад был удивлён размером оплаты моих услуг. У меня в руках оказался перечень пороков и преступлений кардинала Ришелье. Причём любовная связь кардинала с мадам де Пуатье или присвоение денег, предназначенных для ремонта крепостных стен Лиона, – это самые безобидные деяния из описанных в листке. Насколько они правдивы, судить не мне, но нетрудно понять, насколько опасно для меня участие в распространении этого. Тем более в такой издевательской форме, которую потребовала незнакомка.

Я отказался наотрез. Началось препирательство и надбавка оплаты. Когда я отказался и от двадцати пистолей, то дама возмущённо обозвала меня упрямым ослом и чуть ли не бегом удалилась. Скомканный в процессе спора листок остался у меня зажатым в кулаке. От страха я не появлялся здесь в таверне три дня. Думал, что листок будут искать и придут сюда. Но ещё неделю назад у меня здесь была назначена встреча с заказчиком стихов, и сегодня пришлось преодолеть страхи. Впрочем, если кому-то очень было бы нужно найти меня, то нашли бы и дома. Вот такая произошла история.

За столом воцарилось минутное молчание, которое нарушил Арман:

– Любезный Жан, стало быть, листок можно посмотреть. Не окажете нам такое одолжение?

Несчастный поэт снова оглянулся вокруг, пошарил в кармане и положил на стол сложенный вчетверо, измятый лист бумаги. Арман развернул его, прочёл и передал мне. Я тоже прочёл и передал Пьеру.

– Ого, – присвистнул он, – если хотя бы четверть из этого правда, то нашего кардинала ждёт в аду горяченькая сковородка.

– Жан, – обратился я к будущему Мольеру, – ваш рассказ стоит двадцати ливров. А вот если вы ещё отдадите нам и эту бумагу, а также назовёте имя незнакомки в маске, голос которой показался вам знакомым, то получите в награду ещё двадцать ливров.

– Мне показалось, что это был голос графини Камиллы де Буа. Не так давно меня с ней знакомили как с поклонницей драматургии Пьера Корнеля. А бумагу, ради Бога, берите. Она жжёт мне руки.

Я достал кошелёк, которым дальновидно и щедро снабдила меня графиня Аманда, и отсчитал поэту сорок серебряных монет. Только мы покончили с расчётами, как скрип двери возвестил о двух вошедших мушкетёрах. Жан, увидев их, подскочил как ужаленный и устремился в свой угол у окна. Там вошедшие заказчики любовных виршей к нему и присоединились.

– Все думают то же, что и я? – спросил Арман.

– А что тут думать, – ответил Пьер, – надо листок показать всем. Может, удастся по почерку узнать, кто писал. Рука явно не дамская. Заказчик не Камилла де Буа. Это же надо как нам случайно повезло! Ясно, что какой-то заговор зреет, и понятно, против кого. А вы, Серж, что мыслите по этому поводу?

Ответить я не успел. Опять заскрипела дверь, и в таверну ввалилась гурьба человек в восемь военных в коротких красных плащах с крестами на груди и спине. Вот, пожалуйста, – гвардейцы кардинала. Не обращая ни на кого внимания, компания словно случайно заняла пару столов между нами и дверью, потребовав себе мяса и вина. Мушкетёры лишь на мгновение досадливо обернулись на шумливых посетителей и вернулись к своим делам с Жаном.

– Вы, Серж, как в воду глядели, – вполголоса произнёс Арман, – один из моих собутыльников здесь. Наверняка подойдет к нам.

Пьер без суеты сложил бумагу, сунул ее за пазуху и произнес:

– После знакомства с твоим собутыльником мы с Сержем спокойно выходим из заведения и как можно скорее удираем в замок Аманды. Твоя задача – не дать твоему приятелю и его спутникам выйти вслед за нами.

– Понятно.

– Пожалуй, так просто нам отсюда не уйти, – заметил я, – через окно видно, что и у нашей кареты околачиваются какие-то два типа. Правда, без шпаг.

– Пустое. Для кучера Аманды двое – это просто лёгкая закуска, – произнёс Пьер. – Выберемся, если что-то заварится.

– Однако я полагаю, что если они в таком множестве всё же по нашу душу, то просто на всякий случай. Драка вряд ли кому-то нужна. Так же как и пленники. Иначе набросились бы на нас сразу. Не будем спешить. Сначала выясним, что от нас нужно. Вот один из гвардейцев идёт к нам. Это ваш знакомец, Арман?

– Он самый, – и Арман воскликнул: – Кого я вижу! Бурвиль, вот так встреча! Давненько вас не видал. А где ваш товарищ?

– Готье в карауле. Очень рад вас видеть, Арман. Познакомьте меня с вашими спутниками.

– Пьер де Моль и Серж де Бурже. А это Мишель де Бурвиль. Один из самых славных гвардейцев. Присоединяйтесь к нам, Мишель!

– Да полноте вам, Арман, какой из меня один из самых славных, – поскромничал де Бурвиль, устраиваясь напротив меня. – Вот господина де Моля я раньше видел в вашем обществе. Правда, издали. А вот господина де Бурже встречать не доводилось.

– Вы и не могли его видеть. Он впервые во Франции. Серж – дальний родственник графини де Жуаньи. Родился и всю жизнь провёл в дикой России. Графиня попросила нас с Пьером некоторое время опекать его и обучить этикету, которого не знают в этой северной стране. Давайте выпьем за встречу, Мишель. Хозяин, ещё вина!

– Давайте, давайте выпьем. На это я всегда согласен. Россия… Это же надо, куда людей заносит из благодатной Франции! Господин де Бурже, а это правда, что в русских городах медведи ходят по улицам? А чтобы их отпугивать, на перекрёстках разжигают костры?

– Полноте, господин де Бурвиль! Какие там медведи на улицах – выдумки! Там очень холодно зимой, и костры в городах разводят, чтобы любой прохожий в любое время мог подойти и обогреться. Иначе было бы много обмороженных и замёрзших совсем. Конечно, дикости в России много, но не до такой степени, как иногда представляют. По рассказам, и во французских провинциях нравы вовсе не дворцовые. Я вот погощу недельку-другую у тётушки в замке и отправлюсь в родные края в Шампани, где никакого этикета нет. Так что воспитательные труды Пьера и Армана будут потрачены даром. Скажите, господин де Бурвиль, а очень сложно поступить на службу гвардейцем или мушкетёром?

– Не просто. Обычно нужна протекция. Однако вы упомянули о своей тётушке – графине Жуаньи. Я слышал, у неё сын пропал. Известно, куда?

– Вообще-то известно, но тут Арман и Пьер больше меня в курсе. Они из-за этого к графине и приехали.

– Виконт Антуан арестован, – вступил в разговор Арман, – и графиня пригласила нас с Пьером и пару своих подруг, чтобы посоветоваться, как поступить. По слухам, арест произошёл по обвинению в каком-то заговоре, и графиня Аманда склонна обратиться с прошением к королю. Только не может понять, с прошением чего обращаться. Мы пока что отговорили её идти к королю. Непонятно, участвовал ли Антуан действительно в каком-то заговоре или тут ложное обвинение, или просто какая-то ошибка. Это нужно сначала выяснить, а уж потом обращаться к королю. Вот графиня и попросила нас разузнать, не участвовал ли её сын в каком-нибудь заговоре. Сколько у нас это займёт времени, одному Богу известно. Может, вам, Мишель, известно о каком-то заговоре?

Гвардеец заметно смутился своим вопросом о сыне графини, поставив самого себя в щекотливую ситуацию. Но его выручили сослуживцы, окликнув по имени.

– Нет, мне известно только о том, что он внезапно пропал. Извините, меня зовут. Был очень рад встрече и знакомству.

Помолчали. Пьер кликнул хозяина и рассчитался с ним. Увидев нас спокойно выходящими из таверны, типы, стоявшие у нашей кареты, не спеша куда-то двинулись. Забравшись в карету, тронулись домой и мы.

– Эти двое без оружия, наверное, подручные отца Жозефа, – в раздумье произнёс Арман. – А почему вы, Серж, решили, что драки скорее не будет? Обложили-то нас довольно плотно, но почему-то отпустили. По вопросам Бурвиля понятно, что им нужны были именно мы.

– Попытался принять в расчёт ум Ришелье. А может, некоторую роль сыграло и присутствие мушкетёров, которые могли вмешаться. Если бы началась драка, то это было бы враждебное действие непосредственно против Аманды. Тогда можно было бы потерять её как послушное орудие против Гастона Орлеанского. Кардиналу же важно знать её намерения. Возможно, ему интересно и что это за неизвестная фигура неведомо откуда под именем Сержа де Бурже появилась у неё в замке. Теперь он будет всё это знать от Бурвиля. Не думаю, что он полностью поверит в нашу сказку. Но то, что это точно сказка, знаем только мы. Для кардинала из неё вытекает, что Аманда никаких решительных действий пока предпринимать не собирается. Только её друзья будут что-то вынюхивать. Ну и пусть вынюхивают в отношении Антуана то, чего нет. Мы же с вами не будем оповещать Ришелье, что нас интересует он сам.

Когда мы прибыли в замок, Аманда была уже там.

– В Лувре мы пока ничего толком не узнали. Может быть, к следующей пятнице Луиза и Катрин соберут что-нибудь стоящее. А вы как прогулялись? Сержу Париж понравился?

Пьер подробно рассказал о случившемся.

– Да-а, – протянула Аманда, разглядывая переданную ей бумагу, – Камилла де Буа, значит. Вот оно что. Бывшая любовница Гастона Орлеанского. Я её хорошо знаю. Запросто ходим друг к другу с визитами. Заказчик вроде ясен, и намерения его тоже. Вы многое узнали. Нужно эту бумагу показать Луизе. Может, почерк ей знаком. Завтра же съезжу к ней. Пьер, Арман, возвращайтесь домой и действуйте, как мы договорились. Серж пока из замка выходить не будет. Ждём вас в пятницу.

Половину следующего дня Гийом обучал меня премудростям верховой езды. Вопреки представлениям, самым трудным оказалось легко и с достоинством сесть на лошадь и соскочить с неё. Если слабо оттолкнуться от земли, то непременно носом уткнёшься в седло. А если очень сильно, то перелетишь через животное и уткнёшься носом в землю с другой стороны лошади. Доказано практикой. Лесенку бы сюда… После всех этих упражнений и тряски в седле я, отобедав, с трудом переставляя ноги, отправился в свои апартаменты и переоделся.

Дом, Дом, где ты, Дом! Ох, как болят бедра и ягодицы…

В следующую пятницу я опять стою на башне и, вдыхая ещё не осквернённый плодами промышленной цивилизации воздух, с удовольствием любуюсь начинающей готовиться к осени природой. Тепло и тихо. Зелень деревьев уже кое-где начала сменяться лёгкой желтизной. По-вечернему сонно, и всё ленивее гомонят и перекликаются птицы. Едва ощутимый ветерок ласкает щеку. Лёгкий запах прели скорее приятен, чем раздражающ. Благодать!

Два всадника показались из-за деревьев. Арман и Пьер. Приветственно машут руками. Отвечаю тем же. Подъёмный мост перед ними опускается и, пропустив внутрь, поднимается вновь. Мост, поднятый круглые сутки, – это ещё с прошлой недели посоветованная мной Аманде предосторожность от непрошенных визитёров. Дам ещё не видно. Хотя нет – подкатила карета Катрин. Впустили.

На башню поднялись Арман и Пьер. Пожали мне руку и вместе со мной стали любоваться открывающейся вокруг панорамой.

– Велика и красива Франция, – с пафосом произнёс Пьер и с досадой добавил: – Не будь в мире проходимцев вроде Ришелье, Гастона Орлеанского и монстров вроде отца Жозефа, то только и живи в своё удовольствие!

От дороги, скрытой деревьями, послышался какой-то тревожащий шум. Через мгновение на открытое пространство перед замком прямо-таки вылетела карета с герцогской короной на дверце, мчащаяся просто с невообразимой скоростью. Размахивающий кнутом кучер стоит на полусогнутых ногах и свистом подбадривает распластавшуюся в невиданном беге четвёрку породистых, вороных лошадей. Луиза!

Оторвавшись от неё метров на тридцать, во весь опор несётся четвёрка преследователей в красных плащах гвардейцев кардинала. Если карета замедлит ход перед замком, то её мгновенно настигнут. Если же не сбавит скорость, то мост не успеют опустить – и лошади с каретой полетят в ров. Но, похоже, шевалье Гийом де Брие своё дело хорошо знает и слуги замка вышколены на совесть. Мост не просто опускается, а почти падает прямо перед каретной запряжкой и начинает подниматься, когда карета ещё не съехала с него в ворота. Преследователи чуть не врезались в край поднимающегося моста, осадив лошадей так резко, что на камнях мостовой от подков полетели искры.

Протягиваю Арману подзорную трубу.

– Чего это они вдруг вздумали гоняться за Луизой? Её выручили только лошади, каких, возможно, нет даже у самого Ришелье. Не говоря уж о его гвардейцах. Посмотрите, Арман, нет ли среди всадников вашего собутыльника Мишеля или его приятеля.

– Я и так вижу, что нет. Не нравится мне это. Луиза ведь особа из королевского дома. Обычно Ришелье старается не связываться с членами королевской фамилии. Даже с отдалёнными по родству. Что-то гвардейцы не собираются уходить. Не к добру.

Один из всадников что-то прокричал. Через бойницу над воротами кто-то ему ответил. Не слышно, что. С минуту переговаривались. Затем мост опустился, говоривший всадник спешился и вошёл в замок. Мост поднялся. Мы втроём поспешили вниз. Во дворе Гийом, Луиза, Катрин и несколько вооружённых слуг наблюдают, как Аманда разговаривает с непрошенным гостем.

–…Нет, лейтенант, похоже, вы плохо представляете себе, куда вторглись. А ваше заявление, что речь всего лишь о невинном приглашении герцогине де Шеврез посетить Пале-Кардиналь, вообще нелепо.

– Но, мадам, у меня приказ кардинала…

– На землях вассалов короля действуют только приказы короля. Вам это понятно, лейтенант? Заручитесь таким – и тогда сможете чего-то требовать. Только и тогда не означает, что госпожа де Шеврез будет вас здесь дожидаться. Гийом, прикажите опустить мост, – и уже вслед уходящему гвардейцу добавила: – И не оставляйте своих людей где-нибудь за деревьями в моих владениях. Иначе я прикажу посадить их в замковые подвалы.

В столовой уже накрыто на ужин. Рассаживаемся.

– Что произошло, Луиза? – спрашивает хозяйка.

– Сама не знаю. Я ведь прямо из Лувра. Как водится, сегодня при встрече с Ришелье обменялись колкостями. Все как обычно. Правда…, – тут она замолкла и задумалась.

– Что – «правда»?

– Как-то странно он на меня взглянул. С мрачной, а сейчас я даже думаю, что и с угрожающей улыбкой. Я не придала значения. Теперь вот думаю: а не донесли ли ему о том, что я в последние дни интересовалась таинственным исчезновением герцога Кайенского два года назад? Его вражда с Ришелье ни для кого не являлась секретом. Было много шума. Король назначил расследование, которое кончилось ничем. Так герцог по дороге в Нормандию и испарился бесследно вместе со всей сопровождавшей его свитой.

Мой кучер заметил, что от королевского дворца за нами поодаль следует четвёрка гвардейцев. Перед поворотом на дорогу к твоему замку они пришпорили коней. Я приказала гнать во весь опор. Думаю, они выжидали безлюдного места, чтобы захватить меня без свидетелей, но чуть запоздали. А как вылетели к замку, то им ничего не оставалось делать, как раскрыться.

– Скверно, – произнёс Арман. – Как я понимаю, никакого письменного приказа гвардейцы не предъявили.

– Не предъявили, – подтвердила Аманда.

– Значит, охота за Луизой может продолжиться, и ей нельзя появляться в безлюдных местах. Жаловаться не на что. Кардинал отговорится, что речь и в самом деле шла о неверно понятом невинном приглашении по пустяковому поводу. Ещё одна проблема на нашу голову.

– Всё не так уж плохо. Нет худа без добра, – сказал я. – Ришелье, затеяв большую интригу с арестами, похоже, сам начал нервничать, наблюдая за вызванными им же событиями. Вряд ли он ожидал, что кто-то вдруг начнёт интересоваться им самим. Погоня за Луизой может означать, что Ришелье действительно имеет отношение к исчезновению герцога Кайенского. Стало быть, пасквильная бумага, которая попала нам в руки, в этой части не врёт. Нужно ещё больше вывести его из равновесия, но так, чтобы самим не засветиться. Что удалось узнать за прошедшую неделю? Может, Луиза и начнёт? Только без мелких подробностей. Они понадобятся, когда начнём составлять план действий. Сейчас важно понять, есть ли у нас на что опереться.

– Ну, я так я. А начну как раз с упомянутой бумаги, которую мне показала Аманда. Я заметила, что последняя её часть, касающаяся исчезновения герцога Кайенского, написана не той рукой, что весь предшествующий текст. Вот почерк этой приписки мне очень знаком. Писем Гастона Орлеанского в моем архиве достаточно, чтобы сравнением убедиться в этом. Кто писал основное, мне неизвестно. Да это и не так уж важно. Причастность Гастона как заказчика здесь явная. Поэтому судьба герцога Кайенского меня больше всего и заинтересовала. Всё остальное в бумаге – просто злоупотребление кардинала положением и естественные пороки. Плохо, беззаконно, конечно, но не необычно для нашего королевства.

Что касается арестов по всей Франции, то королева Анна говорит, что за последний год Людовик не раз подписывал Ришелье приказы на аресты довольно родовитых дворян. Странным ей показалось то, что за этим не следовало ни разбирательств, ни судов. К королю жалобщики приходили не раз. Все получили уверения, что идёт всего лишь какое-то расследование и не обязательно арестованные в чём-то виновны, но пока следствие не закончится, никаких освобождений не будет. Стало быть, мы верно всё предположили. Есть и заговор против Ришелье, и какая-то интрига Ришелье. Но насколько это связано, знает только сам кардинал. Мы же будем считать, что связано. Признаков чего-то другого нет.

Наверняка Ришелье известно и то, что приближенные Гастона вроде Камиллы де Буа зачастили в Париж и подолгу задерживаются здесь. Это настораживает, но заговор в Париже ещё не сложился и разоблачать нечего. У меня пока всё. Вот у Катрин улов, наверное, побогаче.