Текст книги "Любовь без грязи и прикрас"

Пожалуй, самая первая и примитивная классификация разделяет любовь на платоническую (духовная) и плотскую (эротическая). Это разделение жутко условно, а классификация соответственно несостоятельна: один человек может испытывать к другому платонические чувства, а другой к первому плотское желание; плотская со временем может привести к платонической и наоборот; и наконец, один и тот же человек может одновременно испытывать оба этих вида «любви» к совершенно разным людям – платонически любить одного, а плотски желать другого.

Более современная классификация делает разделение на страстную-любовь и любовь-дружбу. На первый взгляд кажется, будто это иное название платонической и плотской любви, но это не так.

Любовь-страсть – это конечно же не настоящая любовь, но она может включать и платоническую, и плотскую. Судя по описаниям, это либо влюбленность, либо сексуальное влечение, либо гремучая их смесь. В любом случае это сильное и относительно непродолжительное чувство, которое может оказаться односторонним, а может взаимным, и которое со временем либо угасает, либо ведет к зависимости, либо перетекает в любовь-дружбу.

Любовь-дружба (зрелая любовь, совместимая любовь) – это уже любовь. Ровные, спокойные, доверительные отношения с сохранением романтической окраски, которые могут продолжаться всю жизнь и она, разумеется, взаимна при всех возможных различиях партнеров.

Внятная, но очень узкая классификация, отделяющая влюбленность, вожделение и зависимость от собственно любви, но более никак не проясняющая феномен. Впрочем, существуют более подробные классификаций любви, но они, на мой взгляд, наоборот, только запутывают феномен. Вот, например, классификация, выведенная из трехкомпонентной теории любви Стенберга (Таблица 3).

Таблица 3. Классификация типов любви по Стенбергу

Во-первых, не совсем понятно, как в этой классификации учитывается взаимность? Например, если одна сторона отношений испытывает товарищескую любовь (интимность и обязательство), а другая только страсть, то в отношениях присутствуют все три компонента, но вряд ли такая любовь совершенна. Парень открывает перед девушкой душу и посвящает ей жизнь, но даже мысли не допускает о том, чтобы «осквернить» ее, а она слушает без интереса, но смотрит с огнем в глазах, говорит «да пофиг, айда в постельку!» и рвет на нем одежду (хотя, звучит достаточно здорово!). А что, если одна сторона испытывает только страсть, а другая – только обязательства. Бабушка хочет молоденького, а парнишка хочет богатенькую (опять могу что-то путать). И они дают друг другу то, чего хотят. У одной получается страстная любовь у другого надуманная, а вместе слепая. Или каждый из представленных в таблице типов любви – это когда у обоих партнеров в наличии одни и те же составляющие? То есть априорно взаимность? Но из обоих примеров выше получается, что какая-никакая взаимность есть, а «любовь» люди испытывают разную. Более того, в обоих примерах может и не быть взаимности: парень не позволит священной для него девушке «раздеть его» (признаю, звучит бредово), а бабуля и парнишка не сойдутся в «цене» жертвы и приобретения. Значит надо добавить вес каждому компоненту и требования каждой стороны взаимоотношений к весу этих компонентов.

Опять же если одна сторона испытывает к другой и эмоциональное, и сексуальное влечение, осознает и переживает ответственность, то ее любовь идеальна, но объект не испытывает ни одного из этих компонентов. Как в таком случае в теорию трёхкомпонентный любви вписывается безответная любовь? Значит надо добавить переменную присутствия каждого компонента у той, другой или обеих сторон. Но тогда количество типов любви возрастет в прогрессии. А что если отсутствие какого-либо компонента не смущает одну, другую или обе стороны? А что если тот или иной компонент реализуется третьими лицами – друзьями, любовниками?

Во-вторых, как в этой классификации учитывается динамика отношений? Например, тот счастливый парнишка из первого примера может «прочистить голову» и подумать: «да и не любил я ее вовсе», а та горячая девушка от него забеременеет и вдруг поймет, что на самом деле любила и только с ним хочет прожить остаток жизни, а секс был лишь средством не совсем честно это обеспечить. И их позиции диаметрально поменяются. Более позитивный вариант: парень сохраняет интимность и ответственность, но вдруг понимает, что с сексом как-то даже лучше, а девушка сохраняет сексуальность и приобретает интерес и ответственность. Даже у тех бабушки и паренька тоже могут появиться общие интересы, доверие и какая-то интимность, а совместные вечера за игрой в лото или вязанием, вдруг заиграют новыми красками. Впрочем, ничто не гарантирует постоянства и этих новых состояний.

Существуют и другие подобные классификации, но они оказываются также мало полезны, как и эти. В любом случае любовь описывается только как отношение, то есть то, что испытывает один человек к другому, но почему-то нет учета того другого (что странно, любовь все-таки) или почему-то предполагается, что тот испытывает ровно тоже отношение. В этих классификациях даже не предполагается, что люди могут испытывать разные виды любви и при этом иметь устраивающие обоих взаимоотношения, или испытывать один и тот же вид, но не быть в нем удовлетворенными (например, в интимности обе стороны больше хотят выговориться, чем быть выслушанными; в сексе оба больше хотят доставлять удовольствие, чем испытывать его). Нет в этих классификациях и учета динамики отношений, нет того простого факта, что реальные взаимоотношения одной и той же пары со временем могут побывать в каждой ячейке классификации (каждый из пары в каждой ячейке) и даже в тех, о существовании которых авторы этих классификаций и не догадывались.

Другими словами, количество разновидностей любви и вариантов развития событий – немыслимо. Сколько существует людей? Сколько может быть сочетаний пар? Какие у них могут быть представления о любви? Как могут сочетаться эти представления в каждой из этих пар? Сколько раз и как сильно они могут измениться даже за короткое время? Сколько раз можно вернуться даже к прежним, но уже совсем новым сочетаниям пар и их представлений о любви? Немыслимо! «Программа на уровне кода почти всегда богаче, чем ее проявление» [1], а значит ни одна классификация не окажется исчерпывающей.

В нашей теории (во втором «взгляде») эта проблема учтена и решена за счет отказа от попыток перечисления всех возможных вариантов отношений, взаимоотношений и их комбинаций в пользу признания существования индивидуальных представлений о них у каждого человека; за счет отказа от установления жестких границ между ними в пользу признания их гибкости в динамике; за счет отказа от исчерпывающей классификации феномена, в пользу выявления его закономерностей и принципов.

В психологическом словаре под редакцией Петровского и Ярошевского [7] говорится, что любовь – это «чувство субъекта, физиологически обусловленное сексуальными потребностями». Там же говорится, что в рефлексии сексуальная потребность, в т. ч. потребность в продолжении рода, и любовь как высшее чувство неразделимы, а «физиологические потребности являются предпосылкой возникновения и поддержания чувства любви».

Что-ж, во-первых, чувство субъекта, физиологически обусловленное сексуальными потребностями – это не любовь и даже не влюбленность, а вожделение. Влюбленность и вожделение – это отношения к другим людям, сопровождающиеся довольно сильными чувствами и запущенные по причине достаточного соответствия их тем или иным требованиям (причем требования для возникновения вожделения иные, чем для влюбленности). Влюбленность и вожделение могут возникать вместе или по отдельности, но связаны они или нет зависит от индивидуальных представлений человека. Они могут быть как односторонними, так и взаимными. Как уже говорилось, влюбленность может привести к любви через тест совместимости, но, как мы помним, самоцелью влюбленности это не является, и чаще она приводит людей не к любви, а к пониманию любви через неоднократную подготовку, после которой влюбленность уже не обязательна, а любовь может сложиться из любых других взаимоотношений. Вожделение имеет тот же принцип: все лучшее представление о сексуальных взаимоотношениях, к которым в итоге можно прийти даже без вожделения, которое, тем не менее, продолжает иметь место, но все меньше как мотиватор и все больше как простой указатель, благодаря чему, кстати, можно вожделеть многих других, но утолять желание только со своим партнером.

§ Как уже говорилось (в конце второго «взгляда»), все выявленные закономерности и принципы любви, в той или иной степени, применимы ко всем отношениям и взаимоотношениям более низкого порядка, в том числе к сексуальным. Например, будучи построены по тем же принципам: принятие, заинтересованность в продолжении, предоставление и учет обратной связи – сексуальные отношения могут качественно развиваться. И также как любовь без влюбленности, сексуальные взаимоотношения могут иметь место без вожделения, будучи основанными на других, более высоких, «чувствах». Чувства в кавычках, поскольку любовь (как и другие отношения и взаимоотношения) – это не чувство, но ее постоянно сопровождают позитивные эмоции, чувства, настроения, вследствие чего она и сама может восприниматься как некие «чувства». Но эти состояния не причина, и даже не следствие – а сопутствие взаимного принятия, взаимной ценности, взаимного доверия, которые могут присутствовать, возможно в меньших количествах и меньшей степени, в одних отношениях и взаимоотношениях и мотивировать другие.

Во-вторых, в рефлексии сексуальная потребность и любовь как высшее чувство легко отделимы: для любви необязателен секс, а для секса необязательна любовь. Они вполне могут сосуществовать, причем как вместе, так и раздельно. Так «возжелать мы можем чуть ни каждую третью, влюбляемся за свою жизнь лишь в нескольких, а по-настоящему полюбить, способны только одну» [2]. Опять же, в современном мире можно наблюдать широкое применение контрацептивов и нетрадиционные виды секса, а значит, даже инстинкт продолжения рода легко может быть отделен не только от любви как высшего чувства, а даже от самой сексуальной потребности (т.е. секс есть, а размножения – нет). Кроме того, какой-нибудь евнух, например, или человек с каким-либо заболеванием половой сферы, вполне может реализоваться как любимый и как любящий. У него может быть отнята аппаратная составляющая или какая-то функция, но программная составляющая останется. А вот человеку с каким-либо психическим заболеванием полюбить может быть гораздо сложнее, как сложно и полюбить такого человека.

В-третьих, физиологические потребности нельзя однозначно назвать предпосылкой возникновения и поддержания любви, хотя бы только потому, что в первую очередь они служат собственному удовлетворению. Даже если учесть, что «в личности человека биологическое снимается и выступает в превращенном виде, как социальное» [7], то есть потребность в пище можно представить, как предпосылку кулинарии, а сексуальную потребность как предпосылку ухаживании, то они все же будут служить той самой цели – удовлетворению потребности: голода – едой, вожделения – сексом. Но удовлетворить голод можно как роскошным блюдом, так и дешевым фаст-фудом, а вожделение… даже проще. Но в еде у нас есть свои пристрастия. И ухаживаем мы далеко не за каждой третьей. Да и сексуальный партнер, даже постоянный – это еще не любимый человек. Так что если сексуальная потребность и является предпосылкой возникновения и поддержания любви, то лишь одной из них, причем одной из многих – многих критериев, параметров, программ и сценарных ожиданий, среди которых может занимать как огромное, так и совсем ничтожное место.

§ Иллюстрировать это можно следующим примером: «Молодые люди в школьные годы выделяют сексуальные отношения как отдельный значимый вид отношений между полами, не связывая их ни с какими смыслами любви. В период студенчества происходит интеграция сексуальных отношений и понимания любви, но через отрицание: критерием любви для молодых людей становится готовность отказаться от быстрых сексуальных отношений и в первую очередь „делать девушку счастливой, уважать и заботиться о ней“» [5]. То есть, интеграция эта происходит по указанному уже принципу – вожделение становится лишь частной программой и сценарным ожиданием в любви, которые занимают не самое важное место.

Помимо любви между мужчиной и женщиной в различных источниках [5,7] выделяют также любовь родителей к детям, любовь детей к родителям, любовь между братьями и сестрами, любовь ко всем людям, любовь к себе. Более того, некоторые авторы говорят о любви к вещам, музыке и т. п. Но вот что интересно: «К. К. Платонов (1984) относит к любви и предпочтение человеком кого– или чего-либо» [5], а если есть категория «предпочтение», то зачем смешивать ее с любовью?

Применение слова «любовь» к родительской, детской, братской любви, даже к животным я нахожу более или менее оправданным. Само собой, не между каждым родителем и ребенком, как не между каждыми мужчиной и женщиной, существует именно любовь, но, что бы между ними ни было, это не только собственное отношение, но еще и взаимоотношения. Если подумать, то даже абстрактное человечество может ответить на любовь каким-либо отношением конкретных своих представителей.

Применительно же к музыке и другому искусству, вещам, еде и проч. вполне можно обойтись словом «предпочтение» (в разной степени выраженности), поскольку такая «любовь» не включает активности (субъектности) второй стороны, т.е. в принципе не может ответить каким-либо отношением.

Еще одной неоднозначной разновидностью любви является любовь к себе. В литературе она обзывается по-всякому: нарцисизм, самовлюбленность, эгоизм, любовь к себе, самооценка, удовлетворенность собой, самоуважение. И в связи с нею в литературе возникают следующие вопросы и затруднения. Как можно любить себя и свои недостатки? Ведь тогда их не надо преодолевать, развиваться и становиться более достойным любви других людей. Не является ли любовь к себе ценой любви к другим? Чем больше любовь к себе, тем меньше любовь к другим, и наоборот. Не будет ли пользоваться меньшей любовью человек, любящий себя, и не будут ли просто использовать того, кто любит других? И где баланс? А может «любовь к себе» просто неправильный выбор слова? Не подходят ли лучше «самооценка», «самоуважение», «удовлетворенность собой»?

Все эти понятия, все эти «само-“ в совокупности являются отношением к самому себе, а все эти вопросы ведут к тому, что это отношение как-то связано с любовью к другому. «В психологии предпринимались неоднократные попытки исследования внутренней структуры любви в целом и связи отдельных ее компонентов с различными характеристиками личности. Наиболее важным из полученных результатов является установление связи между способностью к любви и отношением субъекта к самому себе» [7].

Так вот, раскрыть эту связь позволяет понимание любви, приведенное в нашей теории, поскольку в ней есть место и любви к себе. Она заключается в принятии себя таким каков есть, со всеми достоинствами и недостатками, но не зацикливается на них, поскольку является продолжающимся отношением (применительно к самому себе иначе было бы странно – не расстанешься ведь с собой, хотя… нет, это как-то не здорово) с предоставлением актуальной и честной обратной связи самому себе с целью саморазвития и актуализации своего программного обеспечения. Если перенести такое отношение на другого человека и ожидать того же от него, то получится как раз любовь. А самостоятельно балансировать отношение к себе с отношением к другому не нужно, ведь оно балансируется только в паре и непосредственно в отношениях.

Любовь далеко не всеми и далеко не всегда принимается за нечто желанное. Ильин Е. П. в «Психологии любви» [5] приводит целый ряд мнений совсем противоположного характера. Вот несколько из них:

• Авиценна: «Любовь – заболевание, вроде наваждения, похожа на меланхолию».

• Дидро: «Любовь часто отнимает разум у того, кто его имеет».

• Лопе де Вега: «Когда мы любим, мы теряем зрение».

• С. Самыгин: «В душе любящего странные весы, на чашах которых одинаково весят один человек и весь земной шар, одно существо и все человечество. Любимый человек и в самом деле равен для любящего всему человечеству: только он один на земле может утолить самый глубокий голод любящего. Он для него абсолютная ценность – ни с чем не сравнимая, важнее всех важных, главнее всех главных. Но для других людей он такой же, как все, ничем не лучше других».

• Ю. Б. Орлов: «Любовь – это особое самоотношение, это рискованное путешествие одиночки, в котором априорно нет другого. И чем сильнее опредмечивание любви в таком другом, чем сильнее сфокусированность „луча“ любви, тем сильнее степень самоутраты и мистифицированности любви, тем тяжелее их психические последствия».

• Упоминаются так же случаи из средневековья, когда особо бессердечные дамы в доказательство любви требовали от своих рыцарей пронзить кинжалом руку или броситься в реку, и несчастные подчинялись. В описанных случаях безумцы были остановлены и спасены, но в ряде других все могло кончиться печально.

Однако, благодаря нашему пониманию любви, легко заметить, что в этих определениях и описаниях речь идет совсем не о ней, а о влюбленности. В некоторых случаях даже зависимости. Именно влюбленность, чем более она затянута, тем более лишает нас зрения и разума, сводит свет клином на одном человеке и делает готовыми на безумства.

Есть и подтверждение этих взглядов в литературе: «Недоброкачественная влюбленность – чувство всегда интенсивное и глубоко захватывающее личность, в наиболее болезненных случаях подавляющее разум и волю. Именно это обстоятельство в течение нескольких столетий вводило в заблуждение человечество и по недоразумению именовалось „настоящей любовью“» [5]. Но влюбленность – не любовь, и даже «не первый этап любви, а самостоятельное чувство, поскольку влюбленностей, не переходящих в любовь, во много раз больше, чем переходящих, к тому же любовь может возникать и без влюбленности» [5].

И еще интересный пример: «Жениться на женщине, которая любит вас и которую любите вы, значит заключить с ней пари о том, кто кого разлюбит первым. Альбер Камю, Заметки и мысли, 1926» [6]. Этот афоризм (хоть он тоже путает любовь с влюбленностью) хорош тем, что очень напоминает то самое колесо фортуны, которое, в данном случае, раскручивается с позиции «влюблен-влюблена», но может привести к любому другому результату или постепенно выровняться в плюс и перетечь в настоящую любовь. А значит, влюбленность не однозначно вредное явление, поскольку инициирует тест отношений и, как уже говорилось выше, способствует, если не всегда тому, чтобы найти любовь, то хотя бы тому, чтобы каждый раз снимать с истинного понимания ее что-то наносное.

Вот начало еще пары высказываний, путающих любовь с влюбленностью, но более важно в них кое-что другое:

• А. Шопенгауэр: «Она захватывает в свои сети всю молодую часть человеческого рода…» [5];

• М. О. Меньшиков: «Если вспомнить, какое бесчисленное множество людей – все молодое человечество – страдает явно – и еще более тайно – от этой страсти…» [5].

Нетрудно заметить, что общего и важного в этих отрывках: влюбленность является бичом лишь молодых людей и, по мере их взросления, теряет над ними власть. Взрослые люди меньше подвержены этому чувству и гораздо больше готовы по-настоящему любить.

Далее я, без лишних комментариев, приведу несколько цитат, подтверждающих эту мысль:

• «Первая влюбленность – это как точильный камень, на котором шлифуется большая любовь. Это генеральная репетиция, без которой, как известно, не бывает премьеры. Даже разочарования по-своему ценны. Подросток учится узнавать любовь, чувствовать, осознавать, оценивать ее и переносить разочарования, если любовь осталась безответной» (С. Самыгин) [5].

• «Люди молодого и среднего возраста воспринимают любовь и ведут себя в отношении любви по-разному (М. Г. Зибзибадзе, 2011). Молодые считают любовь более важной стороной жизни, чем люди среднего возраста, и склонны полностью погружаться в любовь (влюбленность); у людей среднего возраста любовь более зрелая, основана на дружбе и предполагает гармоничные отношения. Для них ощущение любви со стороны партнера важнее, чем для молодых. Молодые отмечают, что готовы жертвовать собой ради любви, тогда как представители среднего возраста отрицают такую жертвенность. Для молодых в большей степени характерна неуверенная позиция в романтических отношениях, чем для людей среднего возраста. Последние же ориентированы на любовь-дружбу, основанную на долгом привыкании друг к другу» [5].

• «Только прожив в браке четверть века, мужчина и женщина поймут, что такое любовь» Марк Твен [6].

За счет чего происходят эти перемены? За счет опыта, проверки и обновления представлений о любви в тесте взаимоотношений. Л. Каслер (Casler, 1973) говорит, что одной из причин, заставляющих одного человека полюбить другого (точнее, пока-что влюбиться), является «потребность в подтверждении своих установок и знаний о мире. Любимый человек служит источником их валидизации» [5]. В этих словах не трудно усмотреть действие упомянутой выше программы автоконнекта с реальным миром (АРМ), толкающей нас во взаимоотношения для актуализации наших представлений о любви и обновления программного обеспечения: наших критериев, параметров, программ, сценарных ожиданий.

Кстати, отсюда следует еще одно заключение, которое также было упомянуто выше: развитие представлений о любви у мужчин, развивается быстрее, чем у женщин. По крайней мере в западной культуре, в которой инициатива в отношениях ожидается от мужчин. Так исследования Е. Вараскиной и Л. Деминой показывают, что в школьные годы модель любви у мальчиков и девочек совпадает, но сильно идеализирована; к студенчеству же у молодых людей представления о любви резко меняются, а у девушек остаются прежними [5]. Дело в том, что женщины дольше ждут свой идеал, более ревностно подходят к первичной оценке партнера по неадаптированным критериям и, соответственно, проводят меньше тестов взаимоотношений. Впрочем, женщины обычно общительнее мужчин и получают богатый опыт в других взаимоотношениях и, если тот положительного качества, а принципы развития (принятие, продолжение, обратная связь) усвоены, то любовь может зародиться в них или перенестись на новое знакомство за счет взаимосвязи всех взаимоотношений.