Текст книги "Серебряный бумеранг"

Лукаш Пушениг, оберштурмбанфюрер СС, первое время выделял Денису в его регулярные экспедиции двух дюжих унтер-офицеров – и охранять дорогого испанского гостя от всевозможных опасностей, да и присматривать за ним, любезным. Впрочем, очень скоро герр Пушениг понял, что подопечный является опытным путешественником и в няньках не нуждается. Да и Денис ничего от оберштурмбанфюрера не скрывал: после каждого завершённого похода заходил в Офицерский клуб, показывал образцы найденных горных пород, демонстрировал расчёты по ёмкостным характеристикам предполагаемых месторождений. Поэтому бравые унтер-офицеры стали сопровождать Дениса, что называется, через раз…

А потом началась суровая полярная зима, выпал глубокий снег, задули настырные метели, желающие – составить ему компанию – сразу же и перевелись…

Денис арендовал у местного норвежского фермера, с которым успел подружиться, двух молодых оленей, нарты, шестёрку лохматых псов и специальные сани для езды на собаках. Когда снега было ещё совсем мало, он передвигался на медлительных оленях, потом, ближе к середине зимы, больше стал пользоваться собачьей тягловой силой.

Всё бы и ничего, но больно уж много белых медведей было вокруг, неправдоподобно много. Постоянно несколько зрелых особей находились в прямой видимости. Из поселка никто никогда не выходил без надёжной винтовки. Причём, медведей было принято только слегка пугать, стреляли на поражение лишь в самых-самых крайних случаях.

Очень нравилась Денису такая жизнь. Всё происходило прямо по Джеку Лондону: дней пять-семь хорошенько помёрзнешь, устанешь до полной потери пульса, вернёшься, накормишь голодных собак, примешь горяченную ванну, выспишься на чистых простынях – как белый человек, а потом – в салун, офицерский клуб, то бишь…

Там в старом камине горит жаркий огонь, вежливый официант ставит перед тобой большую тарелку с огромной оленьей отбивной, ещё пузырящейся капельками янтарного жира, рядом с тарелкой – высокий бокал и початую бутылку первоклассного шотландского виски (год назад два немецких эсминца привели в порт Лонгьира английское торговое судно), фарфоровое блюдечко, наполненное кусочками голубоватого льда…

Не жизнь, а спелая и сладкая малина. Живи и радуйся. Чего тебе ещё не хватает, хороняка, для полного счастья?

Как – чего не хватает?

Её, естественно, и не хватает.

Женской горячей ласки…

Женщины в Лонгьире, конечно же, были.

Самые разные женщины, и нормального поведения, и слегка облегчённого. Да вот не настроен был Денис изменять любимой жене Татьяне.

Не настроен, и всё тут…

Хотя, если совсем по-честному, то во сне изменил, всё же, несколько раз, грешен. Но только во сне…. С белокурой докторшей и изменил, которая объявилась в городке где-то с месяц назад – сразу после 23-го февраля, ежегодного праздника победоносной Красной Армии.

Симпатичная такая докторша по имени Анхен, с многоговорящей знающему человеку фамилией – Мюллер. Миниатюрная, улыбчивая, со стройными и полными ногами – аппетитными до полной невозможности.

Анхен даже немного походила на Таню: только ростом чуть пониже, да у Татьяны светлые волосы были прямыми, а у этой молоденькой немки кучерявились – будто она их каждую ночь завивала на водяные бигуди…

А ещё следует заметить, что и Денис докторше определённо нравился. При случайных встречах улыбалась ему Анхен широко и призывно, даже подмигивала недвусмысленно, когда никто не смотрел в их сторону.

Один раз она даже пришла к нему в гостиницу.

Хорошо ещё, что Денис докторшу случайно увидел в окошке, сразу затаился, спрятался за дверным косяком. Девушка тихонько постучалась в дверь, подождала с минутку, ещё раз постучалась.

– Откройте, дорогой сеньор Оскар! – попросила негромко, но очень настойчиво. – Мне надо вам показать одну вещицу…. Очень интересную для вас вещицу! Откройте, я же знаю, что вы дома! Вот уже никогда не думала, что испанские мужчины – такие законченные трусы!

Ну, и ещё добавила пару слов, позабористей да пообидней.

Стыдно Денису было это выслушивать (хоть и не был он испанцем), но сдержался, уши пальцами заткнул, глаза зажмурил, дверь так и не открыл…

Наступила самая настоящая весна, с цветных низеньких крыш уже вовсю капало, по узким улочкам городка журчали крохотные звонкие ручейки.

Денис – в весьма грустном расположении духа – медленно шёл к Офицерскому клубу, ловко перепрыгивая через многочисленные лужи. Только что он вернул фермеру своих ездовых собак: снег начал активно таять, на собаках уже не поездишь. Привязался Денис к этим лохматым псам за долгую полярную зиму: столько вместе прошли трудных дорог, столько он рассказал всего своим четвероногим друзьям – за время долгих совместных ночёвок у жарких северных костров…

С людьми-то было не поговорить толком, только вот собаки и оставались, теперь и их не стало…. Были ещё, конечно, олени, они и весной и летом здорово могли пригодиться. Да какие, собственно, собеседники – из глупых северных оленей? Насмешка одна такая, насмешливая до слёз. Вот собаки, это – да! Так умеют слушать, словами не передать…

«Как жалко пёсиков!», – грустно вздохнул Денис. – «Впрочем, может это всё и к лучшему: некому теперь жаловаться на горькую судьбу, не перед кем душу вывёртывать наизнанку, глядишь, хандра и пройдёт – сама по себе…».

А еще его очень сильно беспокоило молчание Москвы.

Приближалось время предполагаемых испытаний неизвестного оружия, а долгожданного связного всё не было. Что делать дальше? Действовать на свой страх и риск? Дров бы не наломать…

Впереди мелькнул знакомый беличий капор навязчивой до неприличия докторши.

– А, чтоб тебя, шалаву кучерявую! – коротко ругнулся он себе под нос, резко повернул назад, по короткому переулку перебежал на параллельную улицу и двинулся к Офицерскому клубу длинной дорогой, в обход.

Смешное это, должно быть, выглядело со стороны: здоровый взрослый мужик – как испуганный заяц – со всех ног убегает от симпатичной белокурой дамочки.

Кому-то смешно, а кому-то и не очень…

Денис сидел в столовом зале Офицерского клуба, стены которого были густо завешены разнообразной фашисткой атрибутикой, и вяло ковырялся вилкой в тарелке, наполненной неаппетитными тресково-свиными тефтелями. Отодвинул тарелку в сторону, взялся за высокий стакан с шотландским виски, сделал несколько маленьких глотков. Ничего не помогало, настроение неуклонно и планомерно портилось.

– Вот вы и попались, мой милый боязливый испанец! – сообщил за спиной насмешливый женский голосок. – Теперь уже никуда не денетесь…

Он резко обернулся. Так и есть, настырная медичка – собственной персоной. Ну, надо же так вляпаться!

Стараясь максимально соблюдать приличия и не делать резких движений, Денис неторопливо поднялся на ноги, деланно и устало зевнул, старательно изобразил на лице некое подобие приветливой улыбки:

– А, это вы, милая Анхен! Очень хотелось бы откровенно поболтать с вами, но не могу, извините…. Уже договорился с герром фрегаттенкапитаном на дружескую партию в шотландский бридж. В два круга, по маленькой, не всерьёз…. Так что простите, прекрасная фройляйн, вынужден откланяться!

– Да сидите, сидите! – надула пухлые губки докторша. – Очень мне надо! Сидите, кому говорю! Допивайте свой виски! Ой, а что это за птица? Там, на подоконнике? – ткнула тоненьким пальчиком в наполовину замёршее окно.

Денис посмотрел в указанном направлении.

– Это же обыкновенный полярный воробей, милая Анхен. Вы что же, воробьёв никогда не видели? Обыкновенный воробей, только белого цвета.

Девушка возмущённо нахмурилась:

– Всё издеваетесь надо мной, сеньор? За последнюю дурочку принимаете? Ну, и ладно! Всего хорошего, господин испанский гранд! Счастливо оставаться! – рассерженным движением накинула на белокурые волосы беличий капор и, громко хлопнув дверью, выбежала на улицу.

Он допил свой виски. Хотел заказать ещё одну порцию, но раздумал в самый последний момент, почувствовав лёгкое головокружение. Бросил на стол несколько мятых купюр, да и тоже отправился домой, то есть, в гостиницу, надеясь хорошенько выспаться…

Ночью ему неожиданно стало очень плохо: беспрестанно кружилась голова, нестерпимо тошнило, от сильной рези из глаз потекли крупные слёзы…

«А ведь это меня добрая и милая девочка Анхен отравила», – неожиданно понял Денис. – «Пока я пялился на старого полярного воробья, она мне что-то незаметно подсыпала в бокал. За что вот только? Неужели за то, что я отверг её притязание? Или…?».

Шатаясь из стороны в сторону, он выбрался в слабоосвещённый коридор.

– Что с вами, герр офицер? – бросился навстречу ночной портье.

Ответить ему Денис уже не смог, на глаза опустилась чёрная непрозрачная шторка, последние силы закончились…

Глава вторая
Неожиданная напарница

Сквозь вязкий тёмно-лиловый сумрак послышались голоса.

– Что же случилось с уважаемым сеньором? – по-немецки вопрошал строгий мужской голос.

– Очень сильное пищевое отравление! Причём, явно, по вашей милости! – взволнованно, и где-то даже гневно, отвечал ему женский. – Разве можно так много времени проводить в этих дурацких походах по острову? Питаться непонятно чем? Спать у костра в объятиях блохастых ездовых собак? Там же царит полная антисанитария! Как в таких условиях осуществляются туалетные процедуры? Нет, вы мне ответьте, герр оберштурмбанфюрер! Как? Что, молчите? Стесняетесь, словно юная и непорочная гимназистка? Так я отвечу. Это вы – виноваты во всём! Вы – лично! Разве можно было сеньору Рамосу разрешать вести такой легкомысленный образ жизни? Особенно в условиях здешней Полярной Ночи? Надо же и отдыхать иногда! Вы знаете, что у сеньора просматриваются все признаки, характерные для ранней цинги? Нет, я определённо буду жаловаться на вас! Вот только решу – кому конкретно – и сразу пожалуюсь…

Лукаш Пушениг бубнил что-то извинительное, стараясь хоть как-то оправдаться в глазах настырной докторши, но Денис его уже не слушал.

«Что же произошло?» – он тщетно пытался выстроить в голове хотя бы какую-то мало-мальски логическую цепочку. – «Отравить меня до смерти она не хотела. Это ясно, как Божий день. Тогда – что? В смысле, зачем? И что ещё такое: – «Просматриваются все признаки, характерные для ранней цинги»? Откуда у меня цинга? Такого, просто-напросто, не может быть! Или, всё же, может?»…

– Всё, господин Пушениг, немедленно покидайте палату! – решительно заявила Анхен. – Тут вам не Кунсткамера, познавательные экскурсии не проводятся. Убедились, что личный посланник генерала Франко жив? Всё, попрошу на выход! Попрошу, попрошу…

Послышались чьи-то размеренные шаги, негромко хлопнула входная дверь.

– Эй, друг мой, открывайте-ка ваши красивые глазки! – неожиданно велела по-испански докторша. – Я, всё же, врач. Сразу вижу, когда пациент проснулся и только усиленно притворяется спящим. Не надо обманывать доверчивую девушку. Открывайте, открывайте глаза, не бойтесь! Я, честное слово, не кусаюсь…

Тяжело вздохнув, Денис мысленно отдал соответствующий приказ своим ресницам. Так и есть, милая Анхен вольготно расположилась в удобном кресле, игриво перебросив одну свою стройную ножку через другую, не менее стройную, глядя на него весело и чуть насмешливо.

– Чем обязан, милая сеньора? – хмуро поинтересовался Денис.

– Сеньорита, – так же лучезарно улыбаясь, уточнила юная блондинка, многозначительно подмигнула и размеренно произнесла условный пароль: – Японцы обожают голубые гвоздики!

После этого Анхен достала из кармана белоснежного медицинского халата часть старинного золотого дублона и положила этот предмет на крохотный столик, придвинутый вплотную к кровати, на которой лежал Денис.

– Убедитесь, что я действительно та, за кого себя выдаю, – настойчиво попросила симпатичная врачиха, сверля своего пациента холодным пристальным взглядом.

Денис осторожно взял со стола половинку антикварной монеты, совместил с другой половинкой, висящей на его груди на толстой и короткой цепочке. Части дублона совпали идеально, последние сомнения улетучились: перед ним находился долгожданный связной (вернее, связная) из Москвы.

Было нестерпимо стыдно: проявить такой вопиющий непрофессионализм, позволить смешным комплексам возобладать над элементарной логикой и наблюдательностью! Связная ему сигнализировала, что надо срочно уединиться для решения насущных шпионских вопросов, а он не весть что себе нафантазировал. Вот и пришлось бедной девушке в его бокал с виски подсыпать какой-то хитрой химии, чтобы пообщаться без лишних глаз…. Эх, позорище-то какое! Моралист хренов, мальчишка!

– Да ладно вам, милый сеньор Рамос, так переживать и расстраиваться. Даже покраснели, – совершенно нейтрально, без какого-либо намёка на насмешку посоветовала Анхен. – Со всяким может случиться. Всё равно вы для меня – живая легенда и образец для подражания. Как же, командир легендарной «Омеги»! Ладно, давайте позабудем об этом незначительном казусе и перейдём к делу…

Центр оповещал, что в самом начале мая месяца в северной части острова Медвежий будут проводиться испытания последней модели летательного аппарата по секретному проекту «ФАУ-3». В присутствии инженера-конструктора Рудольфа Шривера испытываемый аппарат должен был подняться в воздух, произвести бомбометания по нескольким учебным объектам, расположенным на необитаемых островах архипелага, после чего осуществить беспосадочный перелёт до одного из секретных аэродромов, расположенного в Баварских Альпах…. Командование настаивало на уничтожении этого «летающего диска» любой ценой. Желательно таким образом, чтобы всё выглядело как естественная катастрофа, связанная с несовершенством конструкции аппарата. Кроме того, было бы совсем неплохо, чтобы все эти действа заснять на киноплёнку….

«Да, аппетиты у руководства скромней не стали!», – печально отметил про себя Денис. – «Впрочем, и не такие головоломки приходилось решать …».

Анхен ловко расстелила на столе подробную карту острова Медвежий.

– Вы, Оскар, уже девять месяцев изучаете эти места. Вот и подумайте, где сподручней и удобней всего проводить такие испытания? Требования к такой площадке должны быть следующие. Во-первых, близость к морю и наличие глубокой неприметной бухты, чтобы морской транспорт мог подойти к берегу вплотную. Во-вторых, обязательно наличие достаточно обширной и ровной горизонтальной стартовой площадки. В-третьих, эта площадка должна быть скрыта от случайных посторонних взглядов высокими скалами. Так как, уже есть предположения?

Денис подумал минуты две-три, после чего уверенно ткнул указательным пальцем в светло-коричневое пятно на карте.

– Вот здесь, в Синей долине. Идеальнейшее место.

– Вы уверены? Какие существуют аргументы для такого выбора?

Он был искренне поражён произошедшей в девушке перемене. Куда только девалась легкомысленная и весёлая докторша? Сейчас перед ним сидела настоящая профессионалка, хладнокровная и рассудительная, заинтересованная только вопросами, связанными с успешным выполнением конкретной поставленной задачи.

«Впрочем, так и должно быть. Со своими лицедейством заниматься не стоит, можно показать и истинную сущность», – понимающе вздохнул Денис, и доходчиво объяснил:

– Раньше, очень много лет назад, по этой узкой долине протекала Синяя река. Ну, не совсем река – в нашем обычном понимании. Здесь, на Шпицбергене, реками называют ледники. Медленно двигается такой ледник по горной долине, практически – течёт…. Зимой может остановиться, «уснуть», весной снова «проснуться», а летом опять потечь вперёд – со скоростью несколько метров в сутки. Вот такие «ледяные черепахи» и ползают по здешним островам…. Понятное дело, что летом, когда лёд активно тает, по ледяной поверхности и потоки настоящей воды устремляются к морю. Только и талая вода очень лениво стекает вдоль тел ледников, совершенно бесшумно, безо всякого хрустального звона и иных звуков…. Очень уж они молчаливые – эти ледяные реки. Пока я всё понятно излагаю?

– Очень доходчиво, – коротко и серьёзно кивнула головой девушка. – Можно даже чуть покороче, без излишних лирических отступлений.

«Вот бы Лаврентий Павлович порадовался такому ответу!», – некстати умилился Денис.

– Так вот, Синяя река приказала долго жить много лет тому назад. То есть, «скончался» ледник, весь лёд – без остатка – скатился в море. А последний километр Синий долины, он строго горизонтальный…. Теперь представьте себе идеально ровную площадку со следующими размерами: девятьсот метров в длину, девяносто метров в ширину. Лучшего места не найти: с двух сторон площадку окружают высокие неприступные скалы, с третьей – море, где военный (или – транспортный) корабль будет стоять вплотную к берегу (там невысокий обрыв и глубина – метров семьдесят), с четвёртой стороны – резкий поворот Синей долины. С охраной также нет никаких проблем: вдоль долины расставляются часовые, с высоких скал они всю округу на много километров будут чётко просматривать, никому туда не подойти незамеченным.

– Да, действительно, идеальное место, – согласилась Анхен и тут же забеспокоилась: – А как же вы туда проберётесь? Это что же, получается, что задание невыполнимо? Ничего сделать нельзя?

Вот он и получил прекрасную возможность реабилитироваться в глазах своей юной напарницы – за прокол с ханжескими взглядами на взаимоотношения полов.

– Для опытного человека – абсолютно все задания выполнимы, – глубокомысленно изрёк Денис, надевая на физиономию высокомерную маску графа Монтекристо. – Я поступлю очень просто: прибуду в Синюю долину раньше этих испытателей на неделю-полторы, тщательно спрячусь в укромной пещере, заложу вход, замаскируюсь, оборудую место для скрытой съёмки, ну, и так далее…. Извините, но не хочу раскрывать все свои профессиональные секреты…

– Конечно, конечно, – потерянно проговорила Анхен.

Он с удовольствием отметил, что щёки девушки слегка порозовели, а взгляд стал гораздо менее уверенным.

– Знаете что, милая Анхен, – Денис решил проявить благородство. – Мне очень нужна ваша помощь.

– Всё, что угодно! – горячо заверила девушка, преданно заглядывая ему в глаза.

«А ведь, похоже, что она действительно в меня втюрилась!», – недовольно (или – довольно?) усмехнулся про себя Денис…

Представление было разыграно как по нотам: с чувством, толком и расстановкой. Через два дня после своего внезапного заболевания Денис был выписан из больницы, ходил по Лонгьиру стариковской шаркающей походкой, весь бледный и несчастный из себя, жалуясь каждому встречному и поперечному на головокружение и общую слабость.

А ещё через недельку, во время празднования в Офицерском клубе дня рождения герра фрегаттенкапитана, он незаметно для окружающих проглотил круглую розовую таблетку, вручённую ему накануне напарницей.

Последствия не заставили себя долго ждать: обильная рвота – прямо за праздничным столом, несимпатичные судороги, сдёрнутая на пол скатерть, разбитые фужеры и тарелки, опрокинутые бутылки с дорогими коллекционными винами, и, в качестве достойного финала, глубокий обморок, сопровождаемый разбитой до крови головой.

Неприятны были Денису такие дешёвые фокусы, да ничего не попишешь: интересы дела, как известно, превыше всего…

На следующий день дверь его палаты приоткрылась, и в образовавшейся щели показалась физиономия Лукаша Пушенига.

– Входите, дорогой оберштурмбанфюрер, входите! – усталым и недовольным голосом попросила Анхен, изображая из себя усердную сиделку, честно продежурившую у постели больного всю долгую ночь.

Скрипя кожаными ремнями, вошёл Лукаш – в чёрной эсэсовской форме, слегка смущённый и неуверенный, будто готовый к очередной показательной выволочке, которая и не заставила себя долго ждать.

– Как же так, герр Пушениг? – горестно воскликнула девушка. – Вы же обещали мне – внимательно присматривать за сеньором Рамосом, заботиться о его пошатнувшемся здоровье. Ведь обещали?

– Да я… Я ведь и присматривал…, – испуганно забубнил оберштурмбанфюрер, приветственно подмигивая Денису, игравшему роль недавно ожившей египетской мумии – с узенькими щёлками-глазами и длинным носом, сиротливо торчащим из белоснежного кокона бинтов.

Анхен, вне себя от праведного гнева, вскочила со стула, и, картинно уперев руки в бока, перешла в незамедлительное наступление:

– Присматривали? Безобразная попойка – это, называется, «присматривали»? У дона Оскара организм ослаблен сильным пищевым отравлением, на лицо первые явственные признаки цинги. А вы? Чем его кормили на вчерашней вечеринке? Недожаренной жирной оленятиной? Жирнющей тресковой печенью? А, алкоголь? Ему же сейчас нельзя пить ничего крепче светлого пива! Да и то, не больше одной кружки в сутки! Что это вы отвернулись в сторону? Стыдно стало? Всё, беру судьбу и здоровье сеньора Рамоса в свои руки! Говорят, у вас здесь есть небольшой природный «санаторий»? На острове под милым названием «Змеиный»? Расскажите мне про это место!

Лукаш Пушениг был откровенно рад представившейся возможности заработать у строгой врачихи прощение, поэтому стал докладывать очень подробно и доходчиво, будто бы отвечая на вопросы важного и заслуженного генерала:

– Змеиный – самый южный остров архипелага. Там установился свой собственный микроклимат. Из земли повсеместно бьют серные горячие гейзеры, есть и целебные минеральные источники самого различного состава. До войны там располагалась английская научная база, с тех пор там осталось несколько сборно-щитовых домиков – со всеми элементарными удобствами. Вот. Иногда, чаще всего летом, мы отправляем туда для поправки здоровья команды слабосильных солдат, заболевших офицеров. Но сейчас там никого нет. Не сезон.

– Далеко от Лонгьира до этого острова?

– Совсем нет, четыре часа хода на моторной лодке. Если, конечно, нет сильного тумана.

– На лодке – по морю? А это не опасно?

Пушениг смущённо почесал в затылке:

– Извините, доктор, я ведь человек сухопутный – до мозга костей. Это не просто лодки, а очень большие лодки…. Морские ребята их иногда баркасами называют, иногда – мотоботами. Попробуй, разберись…

Анхен, словно о чём-то усиленно раздумывая, заходила по палате туда сюда, а оберштурмбанфюрер обеспокоено наблюдал за этими её манёврами, ожидая очередной неприятности. Денис же продолжал безвольно пялиться в белый потолок.

– Вот что мы сделаем! – объявила, наконец, юная красавица, облачённая в медицинский халат, плотно обтягивающий её ладную фигурку. – Через некоторое время дон Оскар пойдёт на поправку и сможет самостоятельно ходить. Вот тогда, герр оберштурмбанфюрер, вы и выделите нам с сеньором – представителем доблестного генерала Франко – такую «моторную лодку». Я заранее соберу всё необходимое, доставлю больного в этот ваш «санаторий» с серными гейзерами и минеральными источниками, лично за три недели подниму больного на ноги. Ради такого случая возьму в Управлении очередной отпуск, уже два года не отдыхала толком…. Дадите вы нам хорошую, очень большую лодку – с надёжным, очень большим мотором?

– Конечно же, дам, дорогая фройляйн! – горячо заверил Пушениг девушку. – И со сборами помогу, продовольствие необходимое выделю, и двух надёжных охранников предоставлю…

– А вот последнего – не надо! – неожиданно заволновалась Анхен.

– Почему же?

Бойкая докторша неожиданно засмущалась, густо покраснела и уставилась в пол, нервно крутя верхнюю пуговицу своего халата.

– Видите ли, герр оберштурмбанфюрер.… Даже не знаю, как вам объяснить… Дело в том, что сеньор Оскар Рамос сделал мне предложение, – продемонстрировала Пушенигу свою изящную правую ладошку с тоненьким золотым колечком на безымянном пальце. – И я, тщательно взвесив все «за» и все «против», данное предложение приняла…. С сегодняшнего дня мы с сеньором помолвлены!

От неожиданности Денис даже закашлялся, мысленно возмущаясь: – «Ну, надо же предупреждать, чёрт побери! Тоже мне, артистка больших и малых сцен! И колечко, комедиантка, припасла…».

Дождавшись, когда Денис откашляется, оберштурмбанфюрер встал, браво щёлкнул каблуками и склонился в церемонном полупоклоне:

– Примите мои самые искренние поздравления, сеньор Рамос! И вы, фройляйн Мюллер! Очень рад за вас и всё такое…. Офицеры гарнизона, без сомнения, незамедлительно подготовят свои скромные подарки. Но, всё же, мне будет спокойнее, если двое моих людей будут сопровождать вас в этом романтическом путешествии…

– Милый, милый Лукаш! – на прекрасных глазах девушки навернулись крупные слёзы. – Как же вы не понимаете? Ведь это будет не просто – романтический вояж…. Это будет наше с сеньором свадебное путешествие. Понимаете? Свадебное путешествие! Мы не намерены ждать окончания всех этих глупых и формальных процедур…. Зачем же нам эти два любопытных дуболома? Избавьте, право…

Все последующие за этим шесть дней Денис без устали принимал десятки поздравлений и сотни дружеских шутливых советов, а уважаемая фройляйн Анхен была завалена цветами, правда, сугубо геранью и фикусами в горшках. Где же на Шпицбергене во второй декаде апреля достать розы, тюльпаны и гвоздики?

Их отплытие также сопровождалось приличным ажиотажем: порядка сорока офицеров гарнизона – в сопровождении своих серьёзных жён и легкомысленных подруг – столпились ранним апрельским утром на узком молу причала, крича всякую поздравительную чушь. Пришлось даже – для полной достоверности происходящего – несколько раз крепко поцеловать предполагаемую невесту на глазах почтеннейшей публики. Целовалась Анхен совершенно неумело, но очень самозабвенно, Денис даже разволновался немного…

Отзвучали выстрелы из бутылок с французским шампанским, были сказаны все тосты и напутствия, уверенно затарахтел мощный двадцатисильный подвесной мотор, приземистый одномачтовый баркас, щедро нагруженный разнообразным грузом, шустро побежал по спокойным серым водам фьорда.

Естественно, остров Змеиный с его горячими гейзерами и целебной минеральной водой был здесь совершенно не причём. Через два с половиной часа они вышли из фьорда в открытое море, и пошли на север – вдоль низкого берега острова Медвежий. Идти здесь было уже гораздо труднее: боковые злобные волны настойчиво бились в правый борт, пытаясь направить баркас прямо на чёрные береговые скалы, рука, держащая руль, немела через каждые десять минут, требуя отдыха и замены…

Уже под вечер, использовав треть запаса бензина, они пристали к берегу в устье бывшей Синей «реки». Денис тщательно закрепил лодку к прибрежным камням и метнул вверх стальной якорь-кошку с привязанным к кольцу прочным тросом. Якорь с первой же попытки прочно зацепился наверху за что-то невидимое.

Денис за полторы минуты ловко вскарабкался на крутой пятиметровый обрыв, достал из кармана верёвочную лестницу, придавил её верхнюю планку двумя надёжными валунами, сбросил основное тело лестницы вниз. Со звонким треском лестница развернулась, вскоре запыхавшаяся Анхен, одетая на этот раз в штаны спортивного покроя, походную брезентовую куртку и высокие армейские ботинки на толстой подошве, показалась из-за края обрыва.

– Как красиво! – восторженно известила напарница, оглядываясь по сторонам, и тут же громко взвизгнула: – Ой, Оскар! Тут же белые медведи! Они же нас сейчас слопают!

Действительно, метрах в пятидесяти-шестидесяти от них расположились два молодых белых медведя, похожих друг на друга – как две капли воды. Впрочем, животные вели себя очень мирно и дружелюбно: смешно и приветливо поводили чёрными кожаными носами из стороны в сторону, негромко урчали что-то мягкое и успокаивающее.

У Дениса с белыми медведями за девять месяцев его странствий по горам и долинам Шпицбергена сложились очень странные отношения: он с первой встречи сразу понял, что эти звери ему совершенно не опасны, медведи же, со своей стороны, всегда демонстративно выражали своё дружелюбие, а, иногда, и подобострастие. Денис знал – на уровне шестого чувства – что происходит всё это благодаря маленькой халцедоновой фигурке медвежонка, которую он всегда носил с собой. Непростая такая фигурка, вырезанная очень много лет назад алтайским шаманом Агафоном…

Только один раз произошёл неприятный сбой. Сразу стало понятно, что бредущий ему навстречу белый медведь был другим: какой-то очень уж длинный и худой, шерсть – почти жёлтая, голова – непривычно маленькая, зверь рычал утробно и как-то «не так». Что ж, бывает, что и среди людей индивидуумы встречаются – не приведи Бог. Не признающие никаких законов и правил…. Денис тогда без колебаний и раздумий вытащил из другого кармана своей куртки чёрный базальтовый свисток, подаренный ему несколько лет назад сослуживцем Ником Ивановым (Никита нашёл эту необычную штуковину в каком-то древнем карибском подземелье), дунул. Сложилось устойчивое впечатление, что странный медведь словно бы «пришёл в себя»: встал на задние лапы, начал кланяться, словно извиняясь за что-то, потом развернулся на сто восемьдесят градусов и поспешно затрусил прочь.

Вот и эти медведи были совершенно не опасны. Но Денис знал, что до конца ему Анхен не поверит и будет сильно нервничать. Поэтому он достал из кармана чёрный свисток и с неохотой дунул в него – совсем и несильно. Приветливые мишки тут же заметно вздрогнули, будто бы получили по хорошей затрещине, и, постоянно оглядываясь и обиженно ворча, ушли вверх по Синей долине.

Денис несколько раз по верёвочной лестнице спустился-поднялся в лодку и обратно, вытащил на берег необходимые для ночёвки вещи, из сухого кустарника и мха развёл яркий костёр, и, поручив Анхен приготовить ужин, разбил под замшелым выступом древней скалы просторную брезентовую палатку.

Он молчал, размышляя о деталях предстоящей операции, Анхен тоже была непривычно тиха и задумчива.

Только в самом конце скромного ужина, прихлёбывая из белой эмалированной кружки, украшенной чёрной свастикой, крепкий чай, девушка очнулась от своих дум и нерешительно спросила:

– Мы что же, будем спать в одной палатке?

– В одной, – невозмутимо подтвердил Денис. – Только в разных спальных мешках. А ещё между нами будут лежать раскалённые камни.

– Это как? – недоверчиво поинтересовалась Анхен.

Денис, молча, пододвинул к догорающему костру ведёрко из матовой нержавейки, специальной железной лопаткой вынул из загадочно мерцавших углей несколько разогретых до красна камней, сложил их в ведро. После этого он – на пол палатки, между двумя спальными мешками – положил большой плоский камень, на который водрузил пышущую жаром посудину и объявил:

– Приглашаю вас ко сну, милая фройляйн Мюллер!

Уже сквозь сон Анхен едва слышно проворковала:

– Спокойной ночи, дорогой жених!

Показалось, или в её голосе действительно прозвучали нотки сожаления?

После завтрака они пошли на разведку. Середина Синей долины, через которую многие века протекал могучий ледник, была идеально гладкой и ровной. Пройдя по долине метров пятьсот, Денис достал из кармана рюкзака уровень, приложил его к горизонтальной поверхности. Вскоре крохотный пузырёк воздуха в приборе замер ровно на середине шкалы. Денис удовлетворённо кивнул головой и указал рукой на правый скалистый склон долины: