Текст книги "Разум и цивилизация, или Мерцание в темноте"

Кому верить, и нужно ли верить кому-либо, или первая задача ученого

Из всех приведенных фактов следует только одно – нет ни одной стороны, облаченной в белые одежды. Лгут представители всех партий, и не по какой-то другой причине, а только по одной – потому что они партийные люди.

Хорошо было ученым в XVII веке! В 1660 году, когда впервые собралось Лондонское королевское общество по развитию знаний о природе – попросту – Королевское общество, фактически академия наук, из 300 собравшихся джентльменов только двое не имели средств, необходимых для независимой жизни. Остальные 298 ученых джентльменов устроили для трехсотого складчину – и обеспечили его до конца дней; может быть, и скромно, но обеспечили. А еще одного небогатого джентльмена другой, очень богатый, взял в библиотекари. Зарплату положил ему приличную, а работой не особо утруждал. Взявшего звали Фрэнсис Бэкон, библиотекаря – Томас Гоббс. Два знаменитых философа.

Сегодня все наоборот: редкий ученый имеет свои частные источники существования. С одной стороны, это хорошо – наука перестала быть занятием богатых людей. С другой стороны, это очень плохо. Наукой стало можно зарабатывать. Хочет он того или нет, ученый должен входить в какие-то кланы, сообщества, компании – чтобы добывать и делить деньги. Потому что сам он денег не заработает, а будучи членом сообщества – заработает.

Но там, где возникает группировка, ее члены оказываются повязаны корпоративной дисциплиной. Группировка имеет общие, то есть групповые, мнения, суждения, позиции… в том числе и прагматические интересы: политические и финансовые.

Креационисты с упоением говорят о корпоративных интересах академических ученых. А сами они что, не имеют этих интересов?! Имеют. Они коллективно вымогают из спонсоров и государства десятки и сотни тысяч долларов, а потом годами «изучают библейские тексты»… на средства, которые не умеют заработать честным трудом.

Ученые лучше шарлатанов: они по крайней мере знают, как организовывать и проводить экспедиции. Все следы динозавров, которые мракобесы объявляют человеческими, нашли академические ученые.

Креационисты – паразиты на академической науке, потому что сами ни на что не способны.

Но и «партия ученых» – это партия. Она отстаивает не истину, а свои корпоративные интересы. И потому первая задача для всякого серьезного ученого: не занимать ничьей позиции. Не вставать ни на чью сторону. Любая «гражданская позиция», любая партийная принадлежность заставляют нарушать главное правило науки: быть беспристрастным, искать объективную истину.

Тур Хейердал был персоной нон грата для академических ученых. Он мог не разделять их позицию по очень простой причине: Хейердал начинал жизнь сыном небедного человека, а к зрелым годам научился сам зарабатывать деньги. В том числе издавая увлекательные книги, выходившие миллионными тиражами.

Арнольд Тойнби прожил жизнь высокопоставленного чиновника Лондонской школы экономики, а с 1929 по 1955 годы – директора Королевского института международных отношений. Свою цивилизационную теорию он разрабатывал в свободное от служебных обязанностей время.

Лев Николаевич Гумилев, даже когда не сидел в лагере, занимал очень скромное положение в обществе. Свою первую и последнюю квартиру он получил буквально за 2 года до смерти.

Общее у всех этих трех ученых эпохального масштаба – то, что все они не имели к официальной науке почти никакого отношения. Скорее они находились в постоянных конфликтных отношениях

1) софициальными институтами науки;

2) с 80 % уважаемых коллег.

Впрочем, точнее сказать, что уважаемые коллеги и возглавляемые ими «храмы науки» находились в конфликтных отношениях с Хейердалом и Гумилевым. У тех на интриги времени всегда не хватало, они были слишком заняты.

Огромное значение имеет, конечно, частная собственность. Когда в 1938 году нацисты отстранили от преподавания и научной работы археолога Геро Мергарта («он не понимает, что археология – наука расовая»), тот уехал в свое имение. Шла война, было холодно и голодно, но Мергарт мог прокормиться и независимо от отношения к нему и властей, и научных институтов.

Вот у Гумилева частной собственности не было, он нищенствовал почти всю свою жизнь. Первая задача ученого – сохранять независимость, не участвовать ни в каких партиях и группировках. Искать истину. Не включаться в групповую солидарность. Вторая задача ученого: искать объективно существующие факты. Для этого – никогда не отвергать ни одного свидетельства, каким бы невероятным оно не казалось.

Фотографии фей? Надо проверить их подлинность. Негативы подлинные? Тогда надо признать существование того, что мы видим на фотографиях. Независимо от того, удобно это или неудобно, приятно или неприятно, доставляет удовольствие или нет, противоречит убеждениям или нет.

Признавать существование реальности следует и тогда, когда мы не можем объяснить эту реальность. Да, мы не понимаем, что изображено на фотографиях. Да, мы понятия не имеем, кто они такие, эти существа. Да, мы с трудом представляем, что такие создания вообще могут быть на свете. Да, нам трудно вообразить, что живые существа могут произвольно менять размер, мгновенно перемещаться в пространстве или становиться невидимы. Да, само существование таких созданий нарушает наши представления о том, какие существа могут иметь разум. Но то, что мы «думаем» или что мы «представляем», – только наши проблемы. Фотографии фей нарушают наши теории? Значит, придется изменять или существенно дополнять эти теории.

Всякий раз, когда люди объявляют фальшивкой фотографии, сделанные Элзи Райт и Франсис Гриффитс, потому что «этого не может быть», они нарушают один из фундаментальных заветов науки.

Тот же самый завет нарушают академические ученые, когда отказываются вспоминать о странных находках колонн, монет, надписей и украшений в «неподобающих слоях» Земли. Замалчивать такие находки не только глубоко непорядочно – это поступок, противоречащий самым основам научного мировоззрения.

Уничтожение скелетов гигантских человекоподобных созданий – поступок, ставящий руководство Смитсоновского института вне науки. Известны обезумевшие христианские и мусульманские фанатики, которые сжигали рукописи и разбивали статуи, написанные и воздвигнутые язычниками. Но «ученые», уничтожающие источники знания, намного хуже католического монаха XVI века, сжигавшего бесценные рукописи индейцев майя.

Монах-мракобес никогда и не проповедовал ценности знания. Он много раз слышал и сам заявлял, он был с малолетства научен, что католическая церковь владеет истиной в последней инстанции. Этот свихнувшийся от рома, плохой воды, лихорадки и многолетнего воздержания монах жжет рукописи по глубокому нравственному убеждению – спасает души своих новообращенных братьев по вере, борется с языческими заблуждениями.

А руководители Смитсоновского института многократно возглашали, что «знание – сила». Они многократно заявляли, что они-то и есть сила, противостоящая этому сбесившемуся монаху.

С их стороны, уничтожение источников знания – предательство собственного знамени. Современные мракобесы клянутся именами ученых прошлых веков… но Леонардо да Винчи, Николай Коперник, Чарльз Дарвин и Дмитрий Менделеев не поняли бы их. Гиганты минувших веков, заложившие основы науки, не допускали, что такое вообще возможно.

Третья задача ученого – делать корректные выводы. Подчеркиваю: именно корректные. Мы очень многого не знаем, и честный ученый никогда не будет скрывать этого.

Кто такие феи? Честный ответ: не знаю.

Что стоит за рассказами о фейри и джиннах? Отвечу так же честно: не знаю.

Кто были гигантские люди или человекоподобные создания, с которыми воевали предки индейцев? Не знаю.

Придумать можно что угодно. Например, можно придумать множество объяснений того, кто такие фейри – инопланетяне, выходцы из особого мира, расположенного в пещерах, посланцы цивилизации дельфинов… Давать такого рода «объяснения» можно без предела – и все они не будут иметь к науке никакого отношения.

Задача ученого – проверять факты и на их основе выдвигать гипотезы, строить теории. Не те, которые хочется, а те, которые не противоречат имеющимся фактам.

Один неглупый ученый сказал, что для воспитания душевно здорового человека ему надо почаще говорить слово «нельзя». А ученый, прибавил коллега, должен еще и самому себе почаще говорить слово «нельзя».

Например: сегодня нельзя дать научного объяснения фотографий девочек, играющих с феями. Возможно, мы сможем это сделать – но только завтра или послезавтра. Знать это хочется уже сегодня, но мы не знаем. Утверждать что бы то ни было по поводу этих фотографий – нельзя. Можно только предполагать с той или иной степенью вероятности.

Наука не стесняется своего незнания. Когда академические ученые отказываются от мудрого незнания и претендуют на полноту владения истиной, они превращаются в религиозных оракулов, жрецов культа науки. А великих ученых прошлых веков они превращают в объекты поклонения, в неких пророков, от имени которых вещают.

Ни одно научное предположение, основанное на фактах, не может быть истиной в последней инстанции. Гипотеза – всего лишь обоснованное фактами предположение; оно может и оказаться неверным, и потребовать уточнения.

Сегодня выдвигаются гипотезы, которые 20 лет назад показались бы или бессмыслицей, или просто безумием – хотя бы о рождении культуры из своего рода «невроза», страха перед покойником.

Ни одна теория не исчерпывает всей сложности и многообразия мира. Теория – всего лишь наиболее правдоподобное на данный момент объяснение того, что мы знаем.

Известно множество глубоких заблуждений ученых, которые неправильно истолковали какие-то факты. Но есть примеры теорий, которые подтверждаются всем течением жизни и накоплением новых знаний. Например, нет оснований отказываться от эволюционной теории. Виды изменяются, и это факт; ничего с этим поделать невозможно. Нравится нам это или не нравится.

Ученые лучше мракобесов не потому, что владеют истиной в последней инстанции. Они лучше потому, что умеют отказываться от одних гипотез и теорий в пользу других.

Теория – это модель, отражающая реальность. Устаревшую модель постоянно меняют на более совершенную и современную.

Учение о происхождении человека в начале и в конце ХХ столетия – это разные теории. Еще в 1970-е годы меня, студента, учили совершенно другим схемам и даже терминам, нежели применяются сейчас. Само слово «питекантроп», которое знают, можно сказать, все, в науке давно не используется. Само понятие «человекообезьяна» или «обезьяночеловек» давно и безнадежно устарело.

Что доказывают замалчиваемые факты?

Майкл Кремо дал себе труд собрать массу сведений об интересных находках, которые уважаемые коллеги не изволят замечать. Означают ли эти находки, что «человек был всегда» и что цивилизация тоже почти вечна? Что в каменноугольном периоде жили золотых дел мастера?

Нет, не доказывают. Для начала – эти находки могут иметь совершенно другое объяснение. Без анализа самих находок вообще трудно о чем бы то ни было судить.

Судя по всему, «народы великанов» действительно существовали, а быть может, существуют сегодня. Мне доводилось писать о громадных полуразумных приматах – гигантопитеках. Есть много свидетельств того, что их потомки жили и в историческое время – в том числе и в Северной Америке.

Гигантопитеки – своего рода «параллельное человечество»

Отменяет ли это наше знание о законах эволюции и о том, когда может возникнуть цивилизация? Ни в какой степени.

Если мы хотим чудес – тогда наука не нужна, даже вредна. Если мы хотим хотя бы попытаться понять границы возможного и невозможного, – наука к нашим услугам. Мы утрачиваем перспективы понимания мира и ограничиваем себя, превращая знания в непререкаемые идеологические догмы.

Нам известно о мире достаточно много, чтобы мы могли оценить «странные» находки и сведения, «противоречащие общепринятой теории». Согласно всему, что мы знаем, цивилизацию может создавать только разумное существо. Невозможно представить себе бытие разумных существ и цивилизации в геологические периоды, когда еще не было теплокровных животных с крупным мозгом.

Следует ли из этого, что цивилизация не может быть древнее 5 или 10 тысяч лет? То есть того срока, для которого мы точно знаем о существовании цивилизации? Нет, не следует – и как раз с точки зрения науки.

Мы знаем, что 10 тысяч лет тому назад цивилизация уже была. Из этого совершенно не следует, что раньше ее не было и быть не могло. Более того, есть много смутных свидетельств, что до «нашей» цивилизации могли быть какие-то другие.

Цивилизация совершенно не обязательно должна быть вечной. Есть множество причин, по которым она может исчезнуть или катастрофически деградировать. Ученые XIX века учитывали возможность гибели и нашей цивилизации. Э. Б. Тайлор (1832–1917), основатель эволюционной теории культуры, вполне допускал, что цивилизация станет некой вспышкой, за которой последует деградация, возвращение человечества к первобытному состоянию.

Эдвард Бёрнетт Тайлор (1832–1917)

«Мы должны считать большим счастьем, что нам выпало жить в один из тех, богатых событиями, периодов умственной и нравственной истории человечества, когда недоступные в прошлом исследования открыты для нас. Долго ли продолжатся эти счастливые дни – неизвестно. Можно ожидать, что успехи науки и широкое распространение научного метода с его неопровержимыми доказательствами и непрерывным открытием новых фактов, более успешно, чем до сих пор, продвинет мир по пути прогресса. Но если истории суждено повторяться, то нас ждут темные и неподвижные века, когда на владение истиной будут претендовать лишь комментаторы и приверженцы предания, века, когда великие мыслители нашего времени будут приводиться в качестве авторитетов людьми, рабски применяющими их методы для новых доказательств высших целей. В том и в другом случае на нас, для которых дорог успех цивилизации, лежит обязанность воспользоваться настоящими благоприятными обстоятельствами для того, чтобы прогресс, если ему суждено остановиться в будущем, мог бы по крайней мере остановиться на более высокой ступени».

Кстати, именно это, предсказанное Тайлором, мы и видим, когда академическая наука превращается в «комментаторов и приверженцев предания», отказываясь даже от того, чтобы развивать и продолжать начатое учеными-эволюционистами XIX века.

В книгах Г. Уэллса описывается мир, в котором цивилизация вообще исчезла, а человек выродился до двух карикатурных форм: боящихся дневного света обитателей подземелий, морлоков, и ничтожных элоев, служащих для морлоков пищей.

Как ученый, я далеко не уверен, что мы к этому идем, но и исключить такой возможности не могу.

Как человек и гражданин, я категорически не хочу реализации такой возможности… но мало ли, чего мне хочется или не хочется?

Существование других цивилизаций до «нашей» нисколько не опровергает ни общие представления об эволюции, ни о месте человека в остальной природе. Если правы средневековые европейцы, и параллельно с нами живет на Земле некий таинственный народец, остаток дочеловеческой цивилизации – разве это приравнивает к нулю то, что нам известно из истории и археологии? Нисколько! Это только дополняет наши знания и заставляет расширить наши представления о мире.

Глава 3. Цивилизация до человека?

 
В моей душе, как в глубях океана,
Несчетность жизней, прожитых в былом:
Я был полип, и грезил я теплом;
Как ящер, крылья ширил средь тумана…
 

В. Я. Брюсов

Если применить то, что мы знаем, придется сделать вывод: разум возникал неоднократно; цивилизации в доисторическом прошлом скорее всего тоже не раз возникали. Вопрос – когда? Цивилизацию может создать только разумное существо. У нас нет причин считать, что разумные существа жили на Земле всю ее историю.

Теория катастроф вчера и сегодня, или с точки зрения теории

С точки зрения «ведического креационизма» все просто: в ведах описана циклическая история мира. Мир много раз возникал, проходил циклы развития и снова обрушивался. Человечество множество раз возникало, создавало цивилизацию, но потом боги уничтожали материальный мир, и все начиналось сначала. Естественно, мы находим останки людей и остатки созданной ими материальной культуры.

Скелет саламандры, выдаваемый за скелет великана, погибшего от потопа

Эта вдохновенная теория высокодуховных брахманов не объясняет только одной «мелочи» – почему один и тот же человек в каждую «югу» оказывается в окружении совершенно других живых существ?

В этом смысле даже «теория катастроф» Жоржа Леопольда Николаса Фредерика Кювье (1769–1832) кажется совершеннее: согласно Кювье, Господь 26 раз творил живые существа и 25 раз уничтожал их в водах очередного Всемирного потопа. Потому и животные в разных геологических слоях разные, а людям и «не полагается» присутствовать во всех этих фаунах: Господь сотворил человека только один раз, в последний.

С точки зрения эволюции

Без всякого «ведического креационизма» и других форм околонаучного бреда, основываясь на эволюционной теории, можно утверждать: и до homo sapiens на Земле могло обитать существо, способное создать цивилизацию. «Могло обитать» и «обитало» – это совсем не одно и то же… но могло!

Эволюция всех групп животных имеет одно направление – Владимир Иванович Вернадский назвал это явление красиво: «набухание разумом». «Набухая разумом», разные группы живых существ приближались к стадии разумности, а быть может, и переходили зыбкую, с трудом определимую, грань разума.

Палеонтолог Н. Н. Калададзе назвал свою статью поэтично: «Все хотят стать людьми, но не все могут»; он имел в виду, что очеловечиваются все линии приматов, хотя и в разной степени. С тем же успехом можно сказать, что все рыбы «хотят» стать земноводными, все земноводные – пресмыкающимися и так далее.

Говоря об эволюции, в том числе и о появлении цивилизации, надо всякий раз учитывать многократность и многовариантность возникновения на Земле любой группы существ, находящейся на одном уровне сложности.

В эпоху молекулярной генетики важную роль играют такие понятия, как клада и града.

Клада (от греческого «граде» и от английского clade) – это группа организмов, которые являются потомками единственного общего предка и всех потомков этого предка.

Града же (от греческого «градос») – совокупность организмов, находящихся на одном уровне структурной сложности.

Животные принципиально одного структурного уровня не обязательно происходят от одного предка. Эволюционные древа, прямо происходящие от родословных деревьев дворян, исходили именно из этого. От одного предка ученые XIX века выводили и основные группы живых существ: птиц, земноводных, пресмыкающихся, млекопитающих…

К концу ХХ века выясняется: большая часть принципиально значимых эволюционных событий происходила по многу раз.

В каждой граде – разные клады. В каждой кладе – разные грады. Само по себе это ничего не доказывает, но получается – эволюционная теория совершенно не исключает, что до человека, каким мы его знаем, могли появляться разумные существа. Нам они не известны? Да, их существование не может считаться достоверно доказанным. Но невнятные, плохо документированные свидетельства о существовании среди людей каких-то других, находки разумных, но нетождественных человеку, существ (тех же гигантских индейцев, вероятных потомков гигантопитеков), не противоречат теории эволюции.

И смутные, мало доказуемые остатки каких-то невероятно древних цивилизаций тоже не противоречат тому, что мы знаем об эволюции. Другой вопрос, что тут возможны очень разные подходы.

Позиция людей, которые хотят чуда: «Сколько мы еще не знаем! Цивилизации бывали много раз и до нашей». И вплоть до: «Эльфы и гномы среди нас! Они живут в заброшенной канализации!» Позиция креационистов: «Конечно! Человек существовал всегда! Это официальная наука цинично скрывает истину!»

Позиция официального ученого, работающего в официальном учреждении: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Заниматься никакими сведениями о цивилизациях не надо, потому что мы все заранее знаем, авторитеты от Дарвина до моего научного руководителя ничего об этом не говорили». И – вплоть до уничтожения гигантских костей или других раритетов.

Позиция серьезного ученого здесь должна быть скучнее и приземленнее. Честное отношение к свидетельствам появления других или к остаткам сверхдревних цивилизаций: «Это предстоит доказать, надо изучать вопрос; но почему бы и нет? Существование и других разумных существ и создание ими цивилизаций до человека не доказано, но вполне вероятно в свете того, что мы уже знаем».