Текст книги "Теология публичного пространства"

Глыба поднимается

Заметка о харизме Преображенского содружества малых братств как духовного движения.

Размышляя о харизме движения ПСМБ (возрождение/обновление церкви), я бы во всем этом попытался увидеть некий Божий промысел. Это возрождение (пусть даже в малом) весьма трудно (почти невозможно) осуществить одному. А вот движению – под силу. Что можно считать в данном случае малым? Например, богослужения на русском языке, например, возрождение общинной жизни, например, неидеологизированное образование, идущее снизу, например, обязательная катехизация взрослых… Всё это вместе, конечно, ничего не гарантирует лично для каждого, но в массе это очень много. Как будто поднимается какая-то большая глыба. Глыба поднимается чуть-чуть (может быть, всего-то на несколько сантиметров), но вес этой глыбы гигантский… Разве нет?

Май 2010 г.

Споры вокруг «богдановской» статьи

Статья С. Т. Богданова «Священство православных и баптистов», опубликованная в «Вестнике РХД», № 140, 1983 г. давно приковывает к себе внимание людей, интересующихся экклезиологической проблематикой. Безусловно, это очень резонансная статья, которая и по сей день вызывает всё новую и новую полемику.

Не секрет, что авторство этой статьи, которая посвящена анализу развития православного и баптистского учения о священстве в XIX и XX веках, принадлежит известному священнику Георгию Кочеткову.

Статья, на наш взгляд, достаточно революционная, концептуальная и глубокая. Однако, поскольку автору на момент написания было всего тридцать два года, и СССР находился тогда в информационной блокаде, в тексте есть, на наш взгляд, скажем так, не очень соответствующие современной экклезиологической мысли места. Мы не будем сейчас всерьёз пытаться анализировать статью, поскольку тема православно-протестантского диалога для нас не является предметом пристального изучения. Остановимся лишь на некоторых моментах, которые касаются экклезиологии.

Основную мысль статьи о том, что в ранней церкви были возможны две формы церковного устройства (синагогально-синаксарная и экклесическая (хотя термин неудачен)), не смотря на возможные возражения со стороны научно-исторического подхода, стоит поддержать, т. к. освящение и актуализация в церкви присутствия Духа Святого возможны не только на Евхаристическом собрании, возглавляемом епископом, но и в Общении учеников Христовых (так называемый опыт освящения через вхождение в тайну преображения).

Интересно замечание (с. 46) о том, что апостольское преемство не следует механически отождествлять с преемством рукоположений.

В факте того, что рукоположенный (у одного протестантского автора) не имеет преимущества перед другими (с. 46) о. Георгию видится «отрыжка «демократического прошлого» евангелистов». Достаточно резкая фраза, выдающая антидемократический настрой автора. Тогда как, на наш взгляд, именно демократические процедуры в церкви более всего освобождают от ложной сакрализации, а, значит, создают условия для истинной сакрализации, хотя, конечно, эти процедуры сами по себе ничего не гарантируют.

К евхаристической экклезиологии автор относит через запятую и о. Сергия Булгакова и о. Николая Афанасьева (с. 49), хотя экклезиологические подходы двух означенных авторов принципиально разные. Это, возможно, связано с тем, что автор в то время не был знаком с текстом «Невесты Агнца» (о. Сергия Булгакова), появившимся в России много позже. Косвенно это предположение подтверждает тот факт, что сейчас о. Георгий в «Таинствоводственных беседах», разделяет евхаристическую экклезиологию (куда он относит о. Николая Афанасьева) и общинно-братскую (куда он с 2008 г., после издания «Невесты Агнца» в России, включил и о. Сергия Булгакова).

По поводу критики прот. Иоанна Мейендорфа, высказанной в 141-ом выпуске «Вестника РХД».

В следующем номере в качестве критики на «богдановскую» статью была напечатана статья видного богослова прот. Иоанна Мейендорфа под названием «Заметка о Церкви»: http://www.pagez.ru/olb/309.php Статью эту с энтузиазмом перепечатали впоследствии в своих Интернет-СМИ многочисленные оппоненты о. Георгия.

Критика о. Иоанна Мейендорфа идет по линии, во-первых, богословской неопытности автора, где он говорит, что у о. Николая Афанасьева, о. Сергия Булгакова и о. Киприана Керна принципиально разные установки. С этим, наверное, можно согласиться. Во-вторых, по научной линии, где о. Иоанн говорит, что с научно-исторической точки зрения никакой альтернативы т. н. «евхаристической экклезиологии» быть не может. Это весьма спорно (особенно учитывая труды библеистов протестантской школы). И, в-третьих, о. Иоанн упрекает автора статьи в том, что «синагогально-синаксарное» устройство особой группы становится ничем иным как «своеобразным гностическим элитизмом». С этим обвинением никак нельзя согласиться, потому что тогда пришлось бы к этому «гностическому элитизму» отнести и многовековое монашеское движение (где большое количество канонизированных святых), и мирянские духовные движения, в том числе общины беседников (где основателем считается преп. Серафим Саровский), и общины и братства 20-го века… Для всех этих церковных групп была характерна особая ревность о Боге, которая совершенно необязательно сопровождалась фарисейской надменностью.

Лучше сказать, что «гностический элитизм» может стать искушением «синагогально-синаксарного» устройства, также как всеобщая уравниловка или наоборот рьяный антидемократизм вполне могут стать такими искушениями, но могут и не стать… Точно также как гордыня – типичное искушение подвижнического пути, но вовсе не обязательный его атрибут.

По поводу критики дьякона Андрея Платонова

Обратим внимание ещё на критику дьякона Андрея Платонова, высказанную в его статье «Евхаристия и церковь „с малой буквы“ о восприятии евхаристической экклезиологии о. Николая Афанасьева» http://www.golubinski.ru/ecclesia/ecclesiology.htm.

О. Андрей в своей критике идет по следам о. Иоанна Мейендорфа, упрекая автора «богдановской» статьи в неверном понимании им основ евхаристической экклезиологии, причем, его статья, судя по всему, посвящена не критике собственно «богдановской» статьи, а защите евхаристической экклезиологии как единственно верного учения. Поэтому он не останавливается ни на «богдановской» статье, ни на «Церкви Духа Святого» о. Николая Афанасьева, а привлекает дополнительные источники и, не оглядываясь, в непримиримом клинче «побеждает» по всему широкому экклезиологическому фронту молчащего автора «богдановской» статьи. Подробный разбор этой «битвы» в нашу задачу не входит (хотя статья о. Андрея безусловно интересна как попытка всерьез поговорить именно о евхаристической экклезиологии). Скажем лишь, что спор этот, по нашему мнению, происходит совершенно в разных смысловых полях. А собственно к критике той самой статьи в «Вестнике» № 140 о. Андрей не добавляет почти ничего (т. к. полемизирует не только с указанной статьей о. Георгия) за исключением того, что упрекает автора в том, что он вступает на протестантский путь, когда говорит: «Полному члену Церкви» можно обойтись и без Евхаристического собрания местной церкви, он уже «полон» сам по себе, за счет пребывания в «необъективируемых мистериальных» границах. Разумеется, такой предельной протестантской индивидуализации он (автор статьи) не хочет и находит выход в проекте семей-общин, в мечтаемой перспективе – евхаристических семей-общин, – объединяющих равных «полных членов Церкви».

Оставим этот тезис без нашей оценки, т. к. здесь евхаристическая экклезиология претендует на то, чтобы выявлять конфессиональную принадлежность и воздвигает границы с протестантизмом, тогда как «синагогально-синаксарный» подход, по нашему мнению, предлагает возможность выйти из-под конфессионального «проклятья», но этот выход сам по себе сопряжен уже с другими трудностями и искушениями.

Любопытно, что дьякон Андрей Платонов приводит и слова священника Павла Адельгейма, по-видимому, тоже как сторонника евхаристической экклезиологии: «На наш взгляд замечательным примером воплощения этой мейендорфовской программы разрешения проблем эмпирической действительности в строгом следовании евхаристической экклезиологии стала работа о. Павла Адельгейма «Жизнь Церкви в канонах и практике» (Вестник РХД № 184). Желание рассматривать приходскую общину, как местную церковь, о. Павел называет соблазнительным (с. 333)»…

Характерно, что, кроме своего «бодания» с местным епископом (мы отнюдь не умаляем подвига о. Павла, наоборот: слово «бодание» берем из солженицынского «Бодался теленок с дубом») у о. Павла был и другой вариант разрешения противоречия с начальством – экклезиологический. Если бы о. Павел с такой непреклонностью не отстаивал основы евхаристической экклезиологии, если бы не желал обрести церковную целостность евхаристического собрания во главе с правящим епископом, он мог сохранить и приходскую общину и школу, просто выведя эти общину и школу (как это сделал о. Георгий) в другое экклезиологическое поле. Был ли это сознательный выбор со стороны о. Павла или это неизбежная необходимость, вытекающая из единственности экклезиологического подхода?

Есть о чем подумать[4]4
  Любопытно, что через некоторое время после публикации этой статьи о. Павел принял решение войти в Преображенское содружество малых православных братств тем самым как бы сделав выбор и в пользу общинно-братской экклезиологии.


[Закрыть].

А пока «эмпирическая действительность» говорит нам о том, что и события в Сурожской епархии, связанные с приездом туда епископа Илариона (Алфеева) и события в Псковской епархии, связанные с «делом» о. Павла Адельгейма, и, конечно, гонения на братство московского священника о. Георгия Кочеткова (1993–1999 гг.), скорее всего, носят именно системный, экклезиологический характер. Разрешение конфликтных ситуаций не лежит на поверхности и требует вдумчивого отношения к проблеме.

Ноябрь 2012 г.

Публикация в СМИ: www.portal-credo.ru, www.religion.in.ua

Проблемы старшинства и иерархизма применительно к творчеству прот. Сергия Булгакова

Доклад на встрече, посвященной экклезиологическим воззрениям о. Сергия Булгакова и влиянии этих воззрений на современность.

Делается попытка рассмотреть вопросы: 1) как о. Сергий Булгаков относится к старшинству и иерархизму в церковной традиции, 2) какие параллели есть с ветхозаветной традицией, 3) как можно сочетать терминологию о. Сергия с терминологией о. Георгия Кочеткова.

Иерархизм и профетизм как статика и динамика церковной жизни

Творчество о. Сергия Булгакова имеет ту особенность, что порой довольно трудно отличить, где он говорит о Церкви, а где о Царстве Божьем. Дело в том, что отнюдь не все экклезиологические описания о. Сергия мы можем обнаружить в эмпирической действительности. Его творчество слишком эсхатологично и слишком проникнуто личным откровением… Можно сказать, что Церковь в описании о. Сергия – это окно в Царство Божье.

Для о. Сергия Церковь, прежде всего, – полнота, Тело Христово, Храм Духа Святого, живое многоединство:

«В церковном организме соединяются многие члены и распределяются многоразличные дары при наличии живого многоединства, которое возглавляется Христом и оживляется Духом Святым. Для характеристики этого организма одинаково существенно параллельно с многоединством ипостасных членов тела и многоединство даров Духа, которыми в их целокупности Дух Святой напояет все человечество»[5]5
  См. Булгаков С. Невеста Агнца. С. 280–283.


[Закрыть].

Здесь мы видим не столько церковь, странствующую в истории, сколько какое-то тысячелетнее Царство Христово, пришедшее в силе. В таком ракурсе экклезиология логично переходит в онтологию, а онтология раскрывается как описание мессианской эры, где всё частичное находит свое восполнение.

Однако сама экклезиология у о. Сергия не исчезает. Он довольно аккуратно прорисовывает связи с традицией. Ко времени написания книги «Невеста Агнца» в родной о. Сергию православной церкви господствует т. н. институциональная экклезиология, где церковь, прежде всего, ассоциируется с институтом епископов, священников и дьяконов.

В противоположность институциональной экклезиологии о. Сергий выдвигает экклезиологию, делающую упор на онтологию и на откровение Духа Святого:

«Учение о Церкви как теле Христовом, о храме Духа Святого имеет, прежде всего, значение антропологическое, в нем утверждается некий панхристизм и панпневматизм, для которых притом не поставлено каких-либо ограничений. В данном ракурсе оно просто содержит мысль, что после Боговоплощения и Пятидесятницы Христос есть глава всего человечества и, следовательно, живет в нем. То же справедливо и по отношению к Духу Святому. Это учение о Церкви, которое напрямую вытекает из апостольских посланий, не должно быть превращаемо в некий декоративный орнамент, остающийся только на заднем плане, при обращении главного внимания на институциональную природу Церкви, ее внешнюю организацию».

Таким образом, перед нами как бы развертывается картина «правильного» церковного устройства. В нем помимо известной организации должно быть ещё что-то другое, причем это другое обязано иметь свое воплощение, оно должно быть видимо и осязаемо. Привычный образ церкви – лишь передний план, неприглядный фасад грядущего и до времени скрытого подлинного образа. И этот образ не может уже быть неприглядным. Не случайно о. Сергий часто говорит о Церкви как о Невесте, а одно из главных качеств невесты – красота. Взамен церкви недоразвившейся, а потому страдающей «возрастными» несовершенствами, связанными с неполнотой раскрытия даров Духа Святого, должна быть явлена Церковь, выросшая в полноту своего духовного возраста. Это уже Церковь полноты раскрытия даров Духа Святого.

Образ церкви в истории – это образ меняющийся, и поэтому в духовной жизни нельзя только смотреть назад, нужно ещё смотреть вперед, т. е. ждать, что может произойти такое, чего ещё никогда прежде не было… В отличии от о. Николая Афанасьева, который занимается реконструкцией, о. Сергий пишет свои сочинения как-то иначе, как бы смотря из будущего в настоящее.

Дары Духа Святого имеют внутреннюю соотнесенность с т. н. церковными служениями, которые неотделимы от этой полноты церковного богочеловеческого организма:

«Церковь как Богочеловечество, как Тело Христово и Храм Духа Святого представляет собой соединение начал божеского и тварного, нераздельное и неслиянное их взаимопроникновение. В синергизме божественное начало проникает в человеческое, человеческое же возводится к божественному. Поэтому практически синергизм есть подаяние божественных даров и приятие их. В своей совокупности эти дары суть полнота, а в своей приуроченности к личному приятию в раздельности их суть разные служения»[6]6
  Там же, с. 284–285.


[Закрыть].

Сами служения происходят из всё большего присутствия в человеческой жизни божественного начала. Через это и совершается возрастание тела Церкви. Причем количество и качество перечисляемых у апостола Павла даров отнюдь не носит исчерпывающего характера, и, конечно же, оставляет возможность для развития, дополнения и интерпретации[7]7
  Там же, 286.


[Закрыть]:

«Все служения имеют характер личных даров, служений, вдохновений, творчества, органично входящего в жизнь церковную. Церковь здесь раскрывается не в аспекте институционального иерархизма, но личного творчества и вдохновения, как содержание жизни церковной. Эта органическая и творческая жизнь Церкви онтологически предшествует иерархическому началу, в организованной форме возникающему в Церкви позже. Этот духовно-органический характер Церкви в сравнительно позднейшее время в значительной мере забывается и даже затемняется институционально-иерархическим»[8]8
  Там же, 286.


[Закрыть].

Любопытно, что при таком взгляде, поскольку иерархизм в нашей традиции соединен с таинственной жизнью церкви, а потому является иерархизмом сакраментальным, становится неизбежна эволюция в понимании таинственной жизни церкви. Таинства церкви (которых согласно догмату Тридентского Собора семь), по мысли о. Сергия, имеют производное значение в отношении к всетаинству Церкви[9]9
  Там же, 297.


[Закрыть]:

«Апостольская Церковь имеет и преподает дары Святого Духа, так сказать, непосредственно, без особливого посредства иерархии»[10]10
  Там же, 298.


[Закрыть].

Поэтому «иерархически-сакраментальная организация не есть адекватное или абсолютное явление Церкви, чем и устанавливается известная ее относительность. Эта релятивизация отнюдь не умаляет всей силы и значимости церкви как иерархически-канонического установления, и не колеблет божественности этого установления в истории, но, несомненно, свидетельствует об известном несовпадении Церкви ноуменальной или мистической с институциональным ее явлением. А это означает, что сила Церкви не может не простираться за пределы церкви институциональной. Это значит также, что даяние духовных даров, Пятидесятница церковная, не ограничивается "семью" таинствами и ими не исчерпывается, но может иметь для себя и иные пути, несакраментальные, как это никогда и не отрицалось в Церкви со времен апостольских»[11]11
  Там же, 298.


[Закрыть].

Итак, иерархизм в Церкви не изначален, а возникает не ранее второго века и во многом связан с космогонией псевдо-Дионисия Ареопагита, у которого иерархия чинов епископа, пресвитера, дьякона следует из подобия иерархии ангельских чинов. Сама эта иерархия и подобие ей, конечно, вызывают очень большие вопросы. Согласно псевдо-Дионисию Божественный свет спускается от высших ангельских чинов к низшим. Поэтому иерархия связана с подчинением (от слова чин). Но смысл иерархии можно себе представить и без ссылки на псевдо-Дионисия, т. к. там, где есть подчинение, есть иерархия. Само слово «иерархия» вышло за пределы своего церковного употребления.

Однако о. Сергий не отрицает иерархизм как таковой, он говорит:

«Пророчественность есть динамика в жизни церковной, централизм и иерархизм (особенно сакраментальный) – ее статика»[12]12
  Там же, 317.


[Закрыть].

Иерархия в теле Христовом есть не столько власть, сколько функция и служение, которое существует наряду с другими функциями и служениями. Поэтому надо, прежде всего, принять, что в этом смысле вся Церковь сверху до низу иерархична. Т. е. в церковном организме присутствуют многоразличные силы, призванные не разрушать, а созидать, не ослаблять, а укреплять так, чтобы на месте хаоса возникал божественный порядок и гармония.

Параллели с ветхозаветной традицией

В связи с этими размышлениями о. Сергия любопытны некоторые параллели с Ветхозаветным Израилем.

В частности, принято считать, что ветхозаветное священство вполне самодостаточно и наделено сугубо ритуальными и охранительными функциями, в чем-то даже сакраментальными, т. к. его служение было связано с Храмом и жертвоприношениями. Однако само слово коэн этимологически означает не столько священник, сколько пророк (например, в арабском языке сохранилось такое понимание), и, вполне возможно, священники-пророки в постегипетский период жизни Израиля были призваны в чем-то уравновесить старейшин (к такому мнению приходят некоторые современные библеисты[13]13
  В частности В. В. Сорокин.


[Закрыть]). Для традиции современного иудаизма характерно такое представление, согласно которому служения Моисея и Аарона, а, значит, старейшин и священников дополняют друг друга как правая и левая рука. Такой образ очень удачен, т. к., во-первых, священники и старейшины трудятся на одном поприще, а, во-вторых, их служения в чем-то противоположны.

Чем, спрашивается, не иерархизм и профетизм в социологическом срезе у о. Сергия?

Сочетание с терминологией отца Георгия Кочеткова

Выше мы в общих чертах рассмотрели взгляды о. Сергия Булгакова на интересующий нас предмет. Попробуем соотнести эти взгляды со взглядами довольно известного современного богослова, основателя Преображенского содружества малых братств и Свято-Филаретовского Института о. Георгия Кочеткова.

Характерно, что о. Сергий практически не употребляет термин «старший». Этот термин является часто употребительным в богословском творчестве о. Георгия Кочеткова. Поэтому возникает известная трудность в сочетании этих двух богословских концепций. Нам придется проделать здесь некую реконструкцию посредством феноменологической редукции.

Согласно о. Георгию «естественной нормой общинно-братской экклезиологии и жизни является: обретение старшего в общине и (или) братстве, осуществляющего не столько служение управления, сколько служение учительства или пророчества…»[14]14
  См. Кочетков Г., свящ. Сретенско-преображенское братство как один из современных примеров воплощения православной общинно-братской экклезиологии. Цит. по: Духовные движения в Народе Божием. История и современность. С. 64.


[Закрыть]

Таким образом, можно сказать, что старший, по о. Георгию, более тяготеет к профетизму, а не иерархизму. Поэтому старшинство в Содружестве вполне соотносимо с динамизмом, о котором говорил о. Сергий, или с пророческо-священнической традицией Ветхозаветного Израиля.

Поэтому позиционирование движения ПСМБ как восполняющего, компенсаторного движения, не посягающего на сложившийся иерархизм священноначалия, в этом смысле вполне корректно.

Однако в такой картине есть и свои белые пятна.

Во-первых, нет желаемого единства между Преображенским содружеством малых братств и иерархизмом РПЦ. Священноначалие РПЦ не всегда желает принимать такую экклезиологическую конструкцию, поскольку само часто считает себя духовно-пророческим дополнением к властным государственным началам – такое церковно-государственное взаимодействие часто именуется симфонией церкви и государства.

И, во-вторых, ПСМБ само по себе довольно крупное движение с разветвленной структурой, которое может выделить уже внутри себя те или иные статически-иерархические и динамическо-профетические функции. Поэтому нельзя исключать, а, может быть, это было бы даже полезно и оправдано, что в самом Содружестве будут разграничены свои «епископы» и «пророки», что, собственно, отчасти уже и происходит, когда выделились так называемые Круги служений, к часто употребляемому термину «старший» добавился термин «больший», а главы общин и братств несут на своих плечах очень много организационных, характерных больше для дара епископэ, обязанностей. «Пророки», например, могут отвечать за харизму движения, направления жизни Содружества, духовное образование, катехизацию, а «епископы» будут хранить границы общин и братств, отвечать за правильное проведение братских и общинных встреч, агап, соблюдение заповедей, правил жизни Содружества и т. д.

Такое «разделение властей», на мой взгляд, не опасно. Если «внешняя политика» Содружества может быть направлена на выстраивание отношений с иерархией и возрождение церкви (что, в общем-то, и происходит), то «внутренняя политика» должна быть направлена по пути выстраивания внутрибратских отношений с переходом от линейности старший-младший к более сложной структуре взаимодействий. Как пример можно привести сложные и порой противоречивые отношения внутри семьи ветхозаветного патриарха Иакова[15]15
  В терминологии о. Георгия можно считать, например, Иуду – старшим, Иосифа – большим, но и остальные братья не статисты, все они получают благословения.


[Закрыть]… В современном Израиле семья Иакова – до сих пор некий прообраз общественных отношений и взаимодействий, когда братья учатся жить вместе, не заслоняя собой друг друга, а наоборот – дополняя и помогая в раскрытии духовных даров каждого.