Текст книги "Щекочу нервы. Дорого (сборник)"

2

Участковый – грузный, явно нездоровый, страдающий одышкой мужик – докладывал медленно, делая большие паузы между словами, словно еще не проснулся или же думал о чем-то своем, более важном, нежели труп в реке.

– Когда Евсей Галюшин его увидел, точно сказать не смог, потому как часов у него отродясь не было. Но обычно стадо переходит реку около шести утра. Говорит, коровы чуть было копытами на голову трупу не наступили. Перепугался, бегом ко мне. В двадцать минут седьмого, считай, разбудил меня, и я сразу пришел сюда…

– Евсей – это пастух?

Следователь Воронцов сидел на резиновой накидке, брошенной на влажную от росы траву. Он неторопливо курил, зажимая дорогую сигарету с угольным фильтром тонкими пальцами с ухоженными ногтями. Он был высоким, худощавым, с великолепными густыми волосами, зачесанными назад, с приятным лицом, которое ничуть не портили слегка удлиненный нос и тонкие губы.

– Ну да, сегодня пастух. Его очередь пасти коров. У нас тут, считай, все пастухи, у кого живность в пуньке…

– Дальше! – спокойно, не выказывая нетерпения или раздражения, сказал следователь Воронцов. Казалось, что попутно он думает о чем-то другом, тоже, впрочем, о пустяке. Он стряхивал пепел на широкий, изборожденный полосками лист подорожника и при этом внимательно следил за своими действиями, будто боялся промахнуться.

Солнце поднималось над лугом, растапливая сырой туман. Трава засверкала радужной росой. Воронцов подумал, что день будет очень жарким, и пожалел, что не прихватил с собой легкую курточку, в которой не запаришься и наплечная кобура совсем не заметна.

– Прибыв на место происшествия, я сразу попытался установить личность потерпевшего, – протокольным языком продолжал участковый. – Труп лежал в реке на мелководье лицом вниз, в джинсах с закатанными штанинами, и являлся объектом мужского пола, приблизительно сорока лет. Могу доложить однозначно, что этот человек в нашем селе Упрягино не проживает. Не исключено, что это дальнобойщик, водитель бесхозного «КамАЗА», обнаруженного мною здесь же…

Участковый сильно потел и тяжело дышал, формулируя свои мысли. Он снял галстук и расстегнул пуговицу на тугом воротнике. Воронцов, казалось, его совсем не слушал, так как его печальный взгляд был направлен на ведущую к лугу дорожку, продавленную от древности настолько, что она больше напоминала водосток. По ней с коромыслом на плече медленно спускалась женщина в белом платке и длинной черной юбке, подол которой волочился по пыли.

– Никаких документов и личных вещей, кроме зажигалки иностранного производства, при нем не оказалось, – продолжал участковый. – Не обнаружено и следов насилия. На берегу реки, непосредственно напротив трупа, мною были найдены кроссовки и носки.

Воронцов затушил о траву окурок и поднялся на ноги. Предстоящая работа не вызывала в нем ни интереса, ни азарта. Точнее было бы сказать, она вызывала в нем определенное отвращение. Информация, выданная участковым, была скудной, словно мелочь в кармане, на которую ничего не купишь, и она лишь звенит, раздражая слух. Мысли Воронцова были рассеянны и непослушны.

У забрызганного грязью «УАЗа» с глухим фургоном, на борту которого еще можно было разглядеть облупившийся красный крест, стояли судебный медик Довбня в грязно-белом халате и водитель. Полчаса назад на куске мешковины они выволокли на берег труп мужчины и теперь неподвижно стояли над ним, окутывая себя клубами дыма.

Воронцов подошел к медику. Тот, морщась от едкого дыма тлеющей сигареты, откинул край тряпки, которая прикрывала лицо покойника.

– Спиртяшки плеснуть? – предложил он следователю.

– Лучше клизму себе сделай из своей спиртяшки, – посоветовал Воронцов и присел перед трупом. Некоторое время он без интереса и содрогания рассматривал одутловатое посиневшее лицо.

– Выяснили причину смерти? – спросил Воронцов, вытаскивая из пиджака бумажник.

Медик раскуривал сигарету и следил за пальцами следователя, перебирающими деньги. Он не торопился с ответом. Хоть он ничего в жизни не знал, кроме устройства трупов, но из этого ничтожного превосходства старался выжать все возможное. Штатные медики из лаборатории судебной экспертизы давно сбежали, потому приходилось нанимать за деньги экспертов из военного госпиталя.

– Температура тела двадцать четыре градуса, – начал докладывать медик, заботливо укладывая купюру в кармане халата. – В большинстве групп мышц развивается трупное окоченение. Слизистые оболочки и кожа изменены. Реакция зрачка на атропин и пилокарпин отсутствует…

– Ты прямо отвечай на вопрос, а не юли, – перебил его Воронцов.

– А я тебе прямо и говорю.

– Когда?

– Приблизительно четыре часа назад.

Воронцов посмотрел на часы.

– Во сколько это получается? В пять утра?

– Или в пять тридцать, – уточнил Довбня. – Не позднее.

– Я так и не понял, от чего он умер?

– В легких вода, – ответил Довбня, выпуская изо рта сигаретный дым на комара, который присосался к его запястью. – Вот же гад! Хоть бы хны ему! А говорят, комары дыма боятся.

– А ты ему по яйцам ногой, – посоветовал Воронцов. – Может, задушили?

– Вряд ли, – равнодушно ответил медик, размазывая кровяное пятно по руке. – На шее никаких следов. Разве что утопили? Окунули голову в воду и держали. Да хрен его знает, от чего он умер! Нужно проводить экспертизу по полной программе… Может, все-таки дерябнем спиртяшки?

– Поезжай, а то ты мне уже надоел! – ответил Воронцов. – И не забудь подписать экспертизу у вашего патологоанатома, прежде чем везти ее в прокуратуру.

– А как тебе сообщить о результатах?

– Позвонишь мне на мобильный, – ответил Воронцов.

– Да откуда у нас здесь связь? – сказал участковый и состроил кислую гримасу. – У нас тут с электричеством проблемы, а вы хотите сотовую связь…

– Да, проблемы, – произнес Воронцов, посмотрев на пустой дисплей мобильника. – Ладно. Значит, привезешь протокол экспертизы сюда. Мне лично в руки.

Участковый уже смирился с тем, что вместе с неопознанным трупом его спокойной жизни пришел конец. Провожая взглядом «УАЗ», который медленно катил по лугу, объезжая черные блины коровьего помета и стайки гусей, он подумал, что чем быстрее будет обоснован уход покойника из жизни, тем скорее следователь свалит отсюда.

– Вы думаете, это инсценировка самоубийства? – выдвинул он вычитанную где-то модную версию, надеясь изменить у следователя тягостное впечатление о себе.

– Да ничего я пока не думаю, – ответил Воронцов, глядя на свои туфли и сокрушенно качая головой. – Слушай, напомни-ка свое имя?

– Шурик я.

– Так что еще интересного ты можешь мне сказать, Шурик? Больше ничего? А почему девчонку не допросил?

– Да спит она как убитая, Юрий Васильевич! Я нарочно ее трогать не стал, чтобы вы ее тепленькой взяли.

3

Шторка колыхалась от легкого сквозняка и щекотала Даше щеку. Девушка неподвижно лежала на полке, глядя через стекло на роскошную ветлу, длинные ветви которой полоскались в реке. По ветке, как по канату, ловко карабкалась какая-то пичуга с ярким оперением, помогая себе клювом.

От долгого лежания на тесной полке у Даши занемела рука. Девушка провела по ладони ногтями, но ничего не почувствовала, словно рука принадлежала другому человеку. Это было неприятное ощущение, и Даша, желая немедленно избавиться от него, с силой ударила бесчувственной рукой по крыше кабины, а потом сползла вниз, на сиденье, и стала трясти рукой, будто обожглась.

Водительская дверь была распахнута настежь. Кабину заполняли запахи свежей травы и навоза. Даша сидела за рулем, поджав коленки к груди, и растирала руку. Ей казалось, что толпы муравьев во весь опор несутся по коже. Тут она заметила маленькое зеркальце, приклеенное над ветровым стеклом. Оперлась о руль, привстала и посмотрела на свое отражение. Склонила голову на одну сторону, потом на другую, тронула челку… Надо же, как крепко она спала! Даже не заметила, как машина остановилась и водитель вышел наружу. А-я-яй! Потеря бдительности!

Даша взялась за руль. Он был огромным, отполированным водительскими ладонями и не поворачивался, как Даша ни старалась. Девушка замычала, изображая звук мотора, и стала делать вид, что едет и рулит. Это занятие ей быстро надоело, и она стала разглядывать разноцветные вымпелы, которые висели под потолком. Больше всего ей понравился вымпел с изображением скульптуры греческого бога Аполлона. Даша хотела снять его, чтобы рассмотреть голого мужика получше, но тут ее внимание привлек козырек для защиты от солнечных лучей. На его внутренней стороне оказался кармашек, туго набитый бумажками и тонкими книжечками. Синий корешок паспорта она заметила сразу.

«Бондаренко Валерий Александрович», – прочитала она на первой страничке. Потом нашла отметку о жене и детях. «Наплодил трех дочерей, а сам про яичницу с салом думает!» – мысленно высказалась по этому поводу Даша. Она начала искать отметку о прописке и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Она повернула голову в сторону дверного проема и увидела незнакомого молодого мужчину.

Его появление здесь было настолько неожиданным, что Даша едва не закричала. Но от незнакомца не исходило никакой опасности. Напротив, он показался Даше необыкновенно красивым, и она почему-то мысленно окрестила его Айвенго.

– Ну-ка, – приятно улыбаясь, сказал незнакомец и протянул руку. – Давай-ка эту штучку сюда!

– Это чужой паспорт, – ответила Даша, но паспорт все-таки отдала.

Тот раскрыл паспорт и некоторое время внимательно смотрел на фотографию. Затем поднял печальные карие глаза на девушку и снова улыбнулся:

– Тебя как зовут, малыш?

– Даша.

– Замечательно, – ответил незнакомец, качнул ресницами и спрятал паспорт в нагрудный карман рубашки.

– Эй! – возмутилась девушка. – Отдайте!

– Прыгай сюда, – предложил незнакомец и снова протянул руку, чтобы помочь девушке выбраться из кабины. – А то сидишь там, как кукушка.

– Ага, сейчас! – кивнула Даша и отсела от дверного проема подальше. – Я вас не знаю… Между прочим, я в школе карате занималась. Меня мальчишки за версту обходили…

– Охотно верю, что обходили, – ответил незнакомец, со скептицизмом рассматривая лицо девушки. – И все-таки будет лучше, если ты спрыгнешь.

Даша недолго колебалась. У этого человека на лице было написано, что он добрый. А был бы злым, все равно в кабине от него не спрячешься. А какой все-таки красивый! Густые волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб. Нос тонкий, изящный. Губы аккуратные, по-мужски надломленные, что говорит о сильной воле. И вообще, во всем его облике было что-то романтическое. Может, он поэт?

Даша протянула руку и, почувствовав его теплые пальцы, вдруг необъяснимо заволновалась. Опасаясь, как бы край сарафана не слишком оголил ее ноги, она стала спускаться бочком, но неожиданно потеряла равновесие и неминуемо свалилась бы на траву, если бы незнакомец не поймал ее в свои объятия.

– Извините, – вздохнула Даша, неудержимо краснея. Она попыталась отстраниться от него, но незнакомец продолжал крепко прижимать ее к себе, откровенно рассматривая ее глаза.

– Что ж ты такая неуклюжая, малыш? – спросил он.

Не без усилий Даша освободилась и, торопливо одергивая сарафан, несмело возразила:

– Почему же это я неуклюжая? Очень даже уклюжая…

Она огляделась и увидела стоящего неподалеку полненького милиционера со свекольно-красным лицом. Присутствие представителя власти успокоило Дашу окончательно. Где милиция – там законность и порядок.

– Ваша? – спросил Айвенго у милиционера, поглаживая Дашу по щечке.

Милиционер отрицательно покачал головой. Даша не поняла, что речь идет о ней. Она с интересом смотрела то на красавца, то на милиционера и непроизвольно начинала кокетничать.

– А вы кто?

– Юрий Воронцов. Для тебя просто Юра, – ответил незнакомец. – Можно даже на «ты».

– У вас… у тебя такое лицо… – Даша попыталась сказать комплимент, но не получилось. – В общем, мне кажется, что я вас где-то уже видела.

– Многим так кажется, малыш, – заверил Воронцов и, опустив руку на плечо девушки, повел ее вдоль борта машины. – Скажи мне, пожалуйста, а ты откуда здесь взялась?

– Я еду на юг, – ответила Даша и аккуратно сняла руку Воронцова с плеча. Даже если он Ален Делон, это вовсе не значит, что можно фамильярничать.

– Как? – притворно удивился он. – Сама?

– Нет! – усмехнулась Даша. – С водителем… А вы тоже милиционер?

– Не совсем, – уклонился от прямого ответа Воронцов. – Участковый наводит здесь порядок, а я ему в некотором роде помогаю… И где же твой водитель?

– Не знаю! – легко ответила Даша, пожала плечами и кинула взгляд по сторонам. – Ушел куда-то. Я только что проснулась. Здесь так тихо, так хорошо спится! – Тут она крепко схватила Воронцова за руку и показала пальцем в небо: – Ой, смотрите! Смотрите! Аист!

Участковый, как и следователь, тоже поднял лицо, предварительно сняв фуражку.

– Черногуз, – по-своему назвал он парящую высоко над землей птицу.

– Он детей приносит, – произнесла Даша.

– На эту тему мы еще как-нибудь поспорим, – высказал сомнение Воронцов. – А сейчас скажи-ка мне, где ты подсела в эту машину?

– Сразу за Мстиславлем. Дождь страшный был, я вся промокла…

– Зачем вы приехали на этот луг?

– А мне откуда знать? Водитель машиной командует. К тому же я спала как суслик.

Воронцов подвел Дашу к торцу фургона, прикрытого брезентовым пологом.

– Ты знаешь, что в этом кузове?

– Откуда мне знать? Мне до его груза никакого дела нет, – ответила Даша и мечтательно добавила: – Мне бы на юг быстрее, в море искупаться!

– Неужели он тебе не говорил, что везет? – настойчивее спросил Воронцов, и Даша уловила в его голосе недоверие. Она не могла понять, чего Воронцов от нее добивается. Ей не хотелось думать о том, почему машина вызвала такой интерес у участкового и его «помощника». Мало ли какое нарушение подметит опытный глаз милиционера! Может, при въезде на луг «кирпич» висел, может, здесь запрещена стоянка дальнобойщиков. Так пусть они с Валерой по этому поводу разбираются. Она-то здесь при чем?

– Да вроде… – неуверенно произнесла она и посмотрела на небо. – Дайте вспомнить… Кажись, он говорил про телевизоры и компьютеры…

Воронцов кинул вопросительный взгляд на участкового. Тот развел руками и пожал плечами.

– Лезь в кабину, – сказал ему Воронцов, – и выгребай всю документацию, путевые листы, накладные, сертификаты – все, что найдешь.

С этими словами он взялся за край брезентового полога и приподнял его. Кузов был пуст. Даша ахнула и присвистнула.

– Чисто! – произнесла она.

Воронцов отпустил полог, и тот шлепнул девушку по темечку.

– Что ты еще расскажешь про сегодняшнее утро? – спросил он, прикуривая. – Кстати, а в босоножках удобно ходить по траве?

– Не очень, – призналась Даша. – Каблук землю дырявит.

– Дырявит, – согласился Воронцов. – Что ж ты не снимешь?

– Сниму.

– Так снимай!

– Что, прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

Он курил и, улыбаясь, смотрел ей в глаза. Даша стала теряться. Кажется, она покраснела. Быстро наклонилась, чтобы он не видел, как она стыдится, расстегнула ремешки и скинула босоножки. Теперь Воронцов не сводил глаз с ее ног. Это для Даши превратилось в настоящую пытку. К счастью, эту пытку невольно оборвал участковый. Он подошел к Воронцову с кипой желтых бумажек и молча протянул их следователю. По тому, как он тяжело дышал и как дрожали его мясистые губы, можно было сказать, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

– Ну? – спросил Воронцов, принимая бумажки.

– Вот накладная, – негромко и торопливо заговорил участковый, тыча толстым пальцем в лист с текстом. – Получатель Бондаренко Валерий Александрович, представитель торговой фирмы «Высокие технологии». Четвертый склад таможенного терминала города Бреста. Телевизоры «Тошиба» – восемьдесят штук, телевизоры «Сони» – сто двадцать…

– Вижу, – оборвал его Воронцов, бегло просматривая накладную.

Даша стояла поодаль, все еще ощущая себя окутанной пламенем стыда. «У меня пятки аж черные! И он это заметил. Позор-то какой!»

– Перекрыть все дороги, – отрывисто приказал Воронцов Шурику, делая глубокую затяжку. – Чтобы мышь полевая из деревни не выбежала. Чтобы даже клоп вонючий не выполз. Усек?

– Никто не выползет, Юрий Васильевич! – заверил участковый. – Нас только один большак с городом связывает. Но после дождя по нему даже трактор вряд ли пройдет. Когда хорошо прольет, мы, считай, неделю без почты и хлеба сидим.

– Все равно большак перекрой.

Даша стояла на подмытом обрывистом берегу и смотрела на мутную после дождя воду. Потом кинула босоножки на траву и подошла к самой реке. Она присела, окунула в веселый поток руки. Вода была прохладная, но это ее вовсе не обеспокоило. Больше всего на свете ей сейчас хотелось разбежаться по полоске мокрого песка и нырнуть с головой в эту свежую, разбавленную дождем воду. И плескаться там до тех пор, пока ее пятки опять не станут розовыми.

Она посмотрела по сторонам и решительно направилась к густому кустарнику, растущему неподалеку у самой воды. Она уже не могла избавиться от навязчивой мысли, ей уже казалось, что все тело зудит и задыхается, и, не сдержавшись, она побежала.

– Ты далеко, малыш? – крикнул ей вдогонку Воронцов.

Даша остановилась, повернулась. Ее пальцы безостановочно теребили тонкие бретельки сарафана.

– Я? – зачем-то переспросила она, словно рядом мог находиться еще какой-нибудь «малыш», и праздничным голосом добавила: – А я решила искупаться! Вода – просто парное молоко! Я уже давно хотела искупаться, да вот только… А вы не могли бы отвернуться на несколько минут?

– Было бы на что глядеть, – проворчал Шурик, но все-таки отвернулся и оперся о борт фургона. Воронцов тоже отвернулся. Некоторое время они молча смотрели на скрытую за волнами садов деревню.

– Девчонка что-то недоговаривает, Юрий Васильевич. Надо ее допросить как следует.

– Допросить я ее всегда успею, – ответил Воронцов. – Никуда она не денется. Нам телевизоры искать надо.

– А где их искать?

Воронцов посмотрел на участкового как на неразумное дитя.

– В погребах, дорогой мой. В сараях и на чердаках. В сортирах и курятниках. Знаю, что не хочется. И мне не хочется. Но есть такое слово: «надо». Давай-ка споем! «Наша служба и опасна и трудна…» Не мычи, подхватывай!

– Эх, Юрий Васильевич, у меня, считай, ни здоровья, ни слуха, ни голоса для пения нет.

– Короче, полный инвалид… Ах, голова! – Он вдруг хлопнул себя по лбу и круто повернулся. – Что же она делает!

Под недоуменным взором участкового Воронцов кинулся к девушке, которая, уже раздевшись, медленно заходила в воду. Спрыгнув с обрыва на песок, он на полном ходу влетел в воду и крепко схватил Дашу за плечи. Она, успев зайти в реку лишь по щиколотку, взвизгнула, повернула голову и испуганно заговорила:

– Что ж это вы, Юра, делаете?.. Пожалуйста, уйдите…

Воронцов рывком повернул Дашу к себе и сжал ее запястья. Заливаясь краской стыда, она смотрела на него со страхом, при этом пытаясь опустить локти и скрестить ноги. Она понимала, что ее движения нелепы, прямо-таки танец маленьких лебедей на речке Коста близ деревни Упрягино, но не могла ни расслабиться, ни взглянуть в безумно-красивые глаза Воронцова.

– Руки покажи! – спокойно сказал Воронцов, силой заставляя ее развернуть ладони.

– Ой, мамочка, стыд какой! – едва не плача, бормотала Даша, не зная, как бы прикрыть свою наготу. Она не понимала, что он от нее хочет, она сейчас вообще не была способна понимать его слова, и ее желания были схожи с желаниями кошки, загнанной шумными детьми под шкаф.

– Да перестань же ты дергаться, – без тени раздражения произнес Воронцов и приблизил ладони девушки к своему лицу. – Теперь ногти! Да покажи мне ногти!

Ее силы иссякли, она не могла больше сопротивляться ему и расслабила руки – пусть побыстрее смотрит и оставляет ее в покое. Воронцов крутил ее безвольную кисть перед своими глазами и наконец отпустил. Ей показалось, что он даже легко оттолкнул ее от себя, как нечто пустое и бесполезное. Почувствовав желанную свободу, Даша немедленно плюхнулась в воду и быстро отплыла на глубину.

Воронцов вернулся к машине. У участкового было достаточно времени, чтобы догадаться о смысле поступка следователя, и он не преминул продемонстрировать это:

– Напрасно торопились, Юрий Васильевич. Вон там, где явор торчит, она уже успела ополоснуть руки.

– Галстук надень, – ответил Воронцов, казалось бы, не обратив внимания на реплику участкового. – Сотрудник органов правопорядка должен быть всегда одет аккуратно и по форме.

– Виноват, – ответил Шурик и, засопев, выудил из кармана помятый галстук. Он не понял, что за муха вдруг укусила следователя и почему он стал разговаривать с ним таким официальным тоном.

– Во-первых, где сейчас пастух?

– Евсей? Я ему сказал, чтоб нашел себе замену и сидел дома.

– Начнем с него. И во-вторых: отправь запрос в фирму «Высокие технологии». Пусть приезжает представитель и подсчитывает убытки. А машину опечатать и организовать круглосуточную охрану из числа надежных людей.

– Ясно, – закивал участковый. – Будет сделано.

Даша тем временем вышла из воды и быстро натянула на мокрое тело одежду. Ее колотил озноб, но этот дискомфорт был мелочью в сравнении с удивительным ощущением чистоты и свежести. Расческу она оставила в рюкзаке, а подходить к Воронцову лохматой ей не хотелось. Пришлось низко опустить голову и отхлестать спутавшиеся мокрые волосы ладонью, чтобы разровнялись. Ну вот, теперь порядок. Теперь она чувствует себя уверенной и спокойной.

– Ничего девочка, – сказал Воронцов участковому, глядя на Дашу, которая шла по лугу с высоко поднятой головой, словно по подиуму. – Если б еще научить ее брить под мышками…

«Бабник он порядочный, вот что, – подумал участковый. – Послал же мне бог наказание!»

Даша подошла к Воронцову. Хоть она так и не поняла, зачем он хватал ее за руки и рассматривал ногти, зато уже намного легче воспринимала его печальный, чуть насмешливый взгляд. Будто он вдруг стал ей роднее и ближе.

– У тебя с собой есть какие-нибудь вещи, документы? – спросил Воронцов, снимая налипший с ее шеи розовый цветочный лепесток.

– Конечно, паспорт есть. Принести?

Она подбежала к кабине, ловко запрыгнула внутрь, разулась и встала ногами на сиденье. Полка со смятой постелью напомнила ей вчерашний дождь, мокрый асфальт с пузырящимися лужами и раскисшую обочину. Даше стало немного грустно. Она даже на мгновение закрыла глаза, рисуя в воображении теплый салон, уютную постель, бутылку пива «Хлебное»… Вот и эта страничка жизни закончилась. Жаль только, что фургон разграбили. Непонятно только, кто и когда успел это сделать? Даша вытащила из-под подушки рюкзачок. Он все еще был влажным. Она расшнуровала горловину и вытащила маленькую тряпичную сумочку с документами, косметикой и деньгами. Рюкзачок затолкала под матрац. Потом наскоро разровняла одеяло, взбила подушку и перед тем, как спрыгнуть на траву, посмотрелась в зеркальце над ветровым стеклом.

– Вот, – сказала она Воронцову, протягивая паспорт. – Только я тут сама на себя не похожа. Фотографировалась в Мстиславле, и как раз в тот день ветер был страшный, и можете представить, что у меня потом на голове было, да и фотограф, по-моему, был после какого-то большого праздника…

Воронцов закрыл паспорт и, нежно глядя на Дашу, сунул его себе в карман.

– А больше ничего ты мне не хочешь сказать, Верстакова Дарья Михайловна?

Даша захлопала глазами.

– А что я должна сказать? – спросила она, закидывая лямку сумочки на плечо.

– Ну, раз нечего сказать, тогда пошли, а то, кажется, снова дождь собирается!

– Куда пошли?

– Да вот товарищ старший лейтенант обещает нас салом накормить. Да, Шурик? Заодно поищем хозяина «КамАЗа».

И он снова опустил руку на плечо девушке, только на этот раз она не стала сопротивляться. Ей было приятно, спокойно и интересно: чем все это кончится?