Текст книги "Военные пацаны"

Генерал последнему утверждению джигита не поверил:

– Не может быть, дорогой. А давай соревнование устроим – так сказать, товарищеский матч!

Джигит согласился, и его молодцы одержали убедительную победу над всеми русскими солдатами по всем спортивным показателям! Так давайте же выпьем за то… (Ой, это из другой оперы… Но, пожалуй, пусть остается.)

Генералу это дело очень даже понравилось, и он попросил джигита в белой бурке выделить для себя дюжину таких лихих джигитов. Джигит нежадный оказался. С этого исторического момента, говорят, Чечня и присоединилась к России; при дворе русского царя военные стали носить черкески, а тот джигит стал лучшим другом генерала – кунаком.

Очень интересная и познавательная легенда – позже ее Владу и сами чеченские собровцы частенько рассказывали, в трех экземплярах. И неоднократно. Но это – старинная красивая легенда. Ныне у них и начальники, и полковники, даже генералы имеются. Куда мир катится, где традиции? Затерялись они в толще временны`х слоев. Сейчас из одежды современные джигиты отдают предпочтение натовскому камуфляжу, а из транспорта – джипам с перебитыми номерами.

Сколько было случаев: едут, к примеру, по горной дороге навстречу друг другу два чумазых грузовика: один – с российскими омоновцами, другой – с местными представителями «силовых структур». Омоновцы – понятное дело: оружие, потрепанная одежда без знаков различия, на головах банданы; ну разве что если у кого панама или берет надет, то на них либо общевойсковая кокарда защитного цвета, либо милицейская. А у местных – все почти то же самое, только на головах либо зеленые тюбетейки, либо повязки с арабской вязью мелькают; одежда почище, и никаких кокард. Вот и гадай, чьи это «силовые структуры». Чьи бы ни были, но настроены они весьма недружелюбно.

Был случай: проезжал отряд на «Урале» через бандитский поселок, люди по обочинам стоят: дети, взрослые. Все настороженные, признаков доброжелательности и приветливости на лицах нет. Один из омоновцев решил приколоться: поднял вверх согнутую в локте руку со сжатым кулаком и крикнул: «Аллах акбар!», все население механически в ответ тоже подняло руки и патриотически ответило: «Аллах акбар!» Вот так и проехали. Потом этот случай со смехом вспоминали.

А вторая рассказанная Ромой история такая – это уже в наше время происходило, и, наверное, многие ее должны помнить.

Был такой известный генерал, зам министра – то ли Капустин, то ли Фаршев. Уважением и авторитетом у рядовых бойцов не пользовался, но имел власть; был любителем строевых смотров, обожал ходить со свитой и принимать неправильные, заведомо провальные боевые решения, из-за чего весь войсковой люд был им крайне недоволен. Как-то раз он со своей свитой зашел в столовую МВД, а там два друга – чеченских омоновца – никак откушать не могут: буфетчики им отказывают, мол, сейчас генерал сюда подойдет, проваливайте, опосля придете.

И генерал пришел. Спрашивает этих парней:

– Вы кто такие, почему не знаю?

– Мы – чеченский ОМОН, – отвечают гордо и тоже интересуется: – А вы кто такие?

– Я генерал Такой-то со своей свитой! – Подбоченился, встал в выгодном ракурсе, чтобы шитые погоны получше различимы были. – Не видно разве?!

На что чеченцы и отвечают:

– Ну и пошел на… i, генерал, вместе со свитой, где-то мы таких уже видали!

Возникла конфликтная ситуация, все же нервные – это дело перед самой сдачей Грозного происходило. Один из свиты только было собрался пистолет вытащить, а пистолет этот уже в руке у одного из омоновцев оказался; второй же всю свиту на автоматный прицел взял. Генерал со свитой – тык-мык, ничего сделать не могут, МВД ведь тоже под охраной этого же самого ОМОНа. Невезучий генерал оказался: при любом удобном случае все обидеть его норовили. Но об этом – в другой раз…

* * *

Владиславу пришлось жить в Грозном на казарменном положении – дело привычное. Разве что в убоповской казарме ни одного русского: по вертикали и горизонтали все сплошь чеченцы. Все! Даже завалящего ногайца не имеется. Один Владик – якут. Чего греха таить, поначалу пробивал мандраж. Про особый мандраж в свете известных событий – нужно остановиться и постараться осветить это дело, насколько позволит память, во всех мельчайших подробностях.

Уже в более-менее мирное время мне с группой молодых товарищей пришлось заночевать в моздокском войсковом отстойнике – на военном аэродроме. Сколько раз я там побывал, уже точно и не помню, поэтому, как свечерело, просто лег на кровати в палатке, которую нам выделили, и сладко уснул. Об оружии даже и не думал: то ли повесил на дужку кровати, то ли рядом на стульчик сложил – не столь важно. Поутру встал, занялся обычными утренними делами – помыться-побриться и прочее. Но тут заметил что-то неладное, долго не могло дойти. Оказалось, вся молодежь – те, кто в первый раз здесь, на Кавказе, причем на земле Северной Осетии – ходит кто в майке, кто в трусах (это нормально), но с пистолетами на поясных ремнях. Зачем, думаю, с оружием-то ходить? В палатке вроде наряд находится, войсковые по нескольким периметрам охраняют неизвестно от кого: не то что бандит – мышь полевая не проскочет.

Стал невольно прислушиваться: «Жесть, – говорят меж собой, – всю ночь не спал, пистолет под подушку, и это, товой-то – жду злого чеченца…» В общем, адреналина с впечатлениями даже там, в мирной обстановке, хватает. Если вспомнить свою первую командировку, то понять состояние ребятишек можно: страшно бывает, особенно когда в первый раз на Кавказе. Да если и не в первый, все равно страшно – даже на людных рынках в городах людей до сих пор воруют, ищи их потом, свищи. Так что по городу, если случается там бывать, сотрудники-силовики стараются по одному и без оружия не ходить.

После второй кампании во временные (все, что временно, то – навсегда) органы внутренних дел ЧР и в другие службы стали набирать сотрудников МВД по контракту – на год или на три. То есть личное дело сотрудника передавалось в отдел кадров МВД ЧР, и им на месте выдавались стандартные удостоверения сотрудников чеченской милиции. Да, так и ходили с двумя ксивами. Многим пришлось жить и работать с чеченскими милиционерами. Рассказывали всякое: были среди них нормальные люди (по нашим, среднестатистическим понятиям), находились и откровенные сволочи – в общем, все как у людей, даже до стрельбы доходило. Но ничего, притирались, даже дружбу заводили. Но где-то в самом глухом закоулке души все-таки шевелился червячок недоверия, опаски по отношению к хозяевам. По себе прямо скажу, положа руку на сердце, – в моем сердце, когда приходилось работать с чеченскими или ингушскими милиционерами, абсолютного доверия к ним не было. Так что на случай предполагаемой заварушки в виде боевых действий мы с ребятами заранее просчитывали такие варианты, где рассчитывать можно было только на себя, на свои силы и на оружие; в ночное время, к их удовольствию, на посты не ставили. Но надо признать, какие-то симпатии и даже дружеские чувства я к ним испытывал; уверен, что и с их стороны было так же.

Чечня, и вообще Северный Кавказ, выразил как-то свое мнение Владислав, страна шиворот-навыворот. А за время войны стало просто откровенным Зазеркальем: сколько было случаев, когда попирались священные, широко «рекламируемые» законы кавказского гостеприимства, и прямо на свадьбе, к примеру, приглашенным русским гостям резали головы; мало того – друг друга убивают, похищают, насилуют. Милиционеры, вместо того чтобы защищать людей, оказывают пособничество бандитам, дерут взятки.

Но и это еще не все – чтоб поступить на службу на должность простого милиционера, нужно заплатить начальнику 1000 долларов как минимум – это не секрет, после чего доплачивать, отдавая ему свою зарплату. А зачем милиционеру зарплата? Простых людей вокруг много – денег на жизнь, даже на красивую, вполне хватит, и с избытком; а с законным табельным оружием и крышевать кого-нибудь можно, и даже защищаться в случае чего от таких же земляков-«милиционеров». А людей и в самой Чечне, и в соседних республиках похищают все: и менты (ну, это он погорячился – не все, конечно), и банды – это ни для кого не секрет. И при этом и те, и другие говорят про некий чеченский менталитет. «Вам, русским, нас не понять. Пора бы уже давно уяснить, что мы не Россия, мы живем по другим законам и правилам, мы абсолютно разные и ничего общего у нас с вами нет. То, что для вас нормально, для нас и в мыслях непозволительно!» Конечно, не понять, и непозволительно. Хоть в этом какое-то согласие имеется.

Говорят, до войны Грозный был самым красивым городом союза – город-сказка. Жили там прекрасные, добрые и славящиеся своим гостеприимством люди. И наши земляки в то время туда ездили, а возвращались полные добрых впечатлений. И сейчас ездят… Верно говорят: «Если плюнуть в бочку с водой, то вода испортится, и из нее уже не будут пить». В свете последних событий отношение к этим людям изменилось кардинально и надолго. Как же так получилось, почему они изменились?

А можно ли было вовремя остановить все эти события? Был же некий толчок, отодвинувший камешек, который перекрывал выход тоненькой струйке воды. Но ведь вода и камень точит. Водичка расширила проход, и со временем струйка превратилась в бурный, сметающий все на своем пути, опасный и грозный поток, полноводную реку, которая в любом случае пробьет себе дорогу, невзирая на завалы, пороги и искусственные заграждения.

А теперь представьте состояние нашего героя – Владислава: обладая подобными знаниями, и с избытком, ему пришлось с головой – которой он, кстати, как и все нормальные люди, дорожит – погрузиться в эту мутную зазеркальную жизнь. Хорошо хоть отдельную комнату для него выделили. Ни с кем не общался, жил сам по себе – обособленно от всех. Но за пару дней пообвык, притерся, наладил контакты. С облезлым котом по имени Пират. Кот стал его лучшим другом, а также причиной и следствием некоторых последующих событий, поэтому, считаю, кота для начала обязательно нужно каким-то образом, хоть и скупым абзацем, но обрисовать. Напомню еще раз: в существующем мироздании все взаимосвязано.

Пират всех казарменных, несмотря на то что все поголовно – земляки, сторонился, жил обособленно, сам по себе. Имел обыкновенную кошачью полосатую расцветку, но не имел правого глаза и левого уха; хвост отсутствовал – то ли в боевых действиях поучаствовать пришлось, то ли какой садист тесаком баловался – про то неведомо. Уж какой есть – это факт.

Возможно, именно по этой причине, что они не такие, как все, но лично мне кажется, в большей мере из-за того, что Пирата привлек свежий запах раздавленной на днях полевой мыши, исходящий от подошвы Владова ботинка, Сылларов и этот кот сдружились. Даже мурлыкал с картавинкой безухий, когда Влад его поглаживал. Вот провалиться мне на этом месте, если вру! Так оно и было!

Надо отдать должное Пирату: благодаря наличию кота реактивное состояние у Владислава в убоповском коллективе никак не проявилось.

Необыкновенный ужин

Долю опоздавшего кошка съела.

Чеченская пословица

Умер отец. По болезни легких. Мать тоже болеет, вышла на пенсию, но все-таки подрабатывает уборщицей; сестренки учатся. Так что по окончании десятого класса Хизиру пришлось идти работать в строительно-монтажное управление. Поначалу был учеником каменщика.

Работа нравилась: мужики веселые, работящие, коллектив прекрасный, дружный. Интересно было наблюдать, как к концу каждого рабочего дня на стройке что-то изменялось: цоколь, опалубка, перекрытия, стены. Строить дома и при этом осознавать, что в них будут жить люди, семьи, довольно приятно. Рано или поздно, и он сам получит такую же прекрасную квартиру: работникам СМУ это гарантировано!

Оживляли обстановку вечно запаренный прораб, над которым все рабочие почему-то смеялись, и красивая крановщица Ольга, которая с первого дня появления Хизира в бригаде стала питать к нему определенные чувства.

Во время обеденного перерыва все работяги выкладывали на общий стол все, что приносили с собой из дома: огурчики, помидорчики, колбасы, шматок домашнего сала, жареную картошку, копченую или соленую рыбу, пельмешки. После выходных и праздничных дней на столе появлялись пирожки, куски тортов, фрукты и салаты. Обеденное время проходило дружно и довольно весело, но не для Хизира. А уж по пятницам, когда вся бригада после работы оставалась отметить «конец недели», Хизир и вовсе исчезал не прощаясь.

Он обедал всегда в сторонке, а то, бывало, и вообще куда-то уходил. Все к этому привыкли и уже не удивлялись тому, что парень вроде свойский, а сало не ест; вполне компанейский, но упрямый и гордый, и сколько его ни упрашивай, к общему столу ни за что не подойдет. Ну и ладно: у каждого свои чудачества.

Никто даже не догадывался, что Хизир попросту стеснялся своего положения. Он не мог показать людям свой скудный обед, состоявший из пары кусков хлеба с намазанным творогом либо простой домашней лепешки. Заработанных денег в семье после смерти отца попросту ни на что не хватало. Хизир знал, что мать сильно из-за этого переживает: и перед людьми стыдно, и перед сыном…

…Однажды Хизир вернулся домой довольно поздно – он ходил в кино с той самой крановщицей Ольгой. Сестры уже спали. Мать была на кухне.

– Хизир, ты почему так поздно? Ужинать будешь? Я сейчас хинкал подогрею. – Обычно ужин в семье всегда был сытным и вкусным; то, что оставалось, съедали на завтрак.

– В кино ходил, мам! Не хочу я кушать, пойду спать.

Расстелив в зале на диване и уже скинув рубашку на спинку стула, все-таки решил заглянуть на кухню, попить воды:

– Ма, ты меня разбуди утром, а то сам…

Мать отвернула лицо в сторону, но Хизир успел заметить заплаканные глаза. Она мазала лепешку творогом.

– Мам, – Хизир обнял маму за плечи. – Мама, твой хлеб самый вкусный во всем мире!..

* * *

У кота Пирата была любимая дырка. Нет, не та, которая сразу приходит на ум невоспитанным людям, а в стене здания. В самом конце коридора первого этажа, в углу, в том месте, где плинтус стыкуется. Вероятно, в то время, когда здание еще строилось, рабочие несколько схалтурили, и где-то сантиметров пять этого самого плинтуса до угла не дотянули: то ли материала не хватило, то ли сэкономили – не столь важно. В этом месте мыши прогрызли ход в стене. Некогда, в стародавние времена, Пират возле этой дырки удачно поймал довольно упитанную мышь – это был праздничный ужин! Вдоволь наигравшись, он ее слопал.

Но эта неосторожная и легкомысленная мышь, наверное, была последней в этом здании; с тех пор кот в этом месте ничего съедобного не встречал. Тем не менее время от времени он с завидным постоянством и упорством околачивался возле этой самой дырки в надежде поймать что-нибудь съестное.

Его нового друга Владислава в комнате не было, опять куда-то уехал. Обшарив все закоулки двора, а затем вернувшись в здание, Пират, обуреваемый приятными воспоминаниями, направил свои стопы, то есть лапы, прямиком к упомянутой дырке в стене, благо в отделе практически никого из людей и не было: все служивые разошлись по делам. Дежурный по отделу, его помощник и охрана на кота не обращали абсолютно никакого внимания. Тишина.

Откуда-то повеяло запахом благородной рыбы, и дырка прекратила свое существование в сознании кота. Зверь принюхался, единственным цельным глазом определил правильное направление, куда нужно идти. А ступать следовало в комнату с чуть приоткрытой дверью, откуда слабым сквознячком не то что веяло, а прям-таки перло вызывающим урчание в пустом животе ядреным рыбьим духом.

Просунув безухую голову в дверь, Пират оценил обстановку: три кровати – две слева, одна справа, у приоткрытого окна с трепыхающейся цветастой занавеской, выходящего во двор, стоит стол. На столе какие-то бумаги, три стакана, начатая бутылка сухого вина и прикрытая старым потрепанным блокнотом литровая банка со свежесоленой красной икрой. Кот, высунув голову из проема, осмотрелся по сторонам – никого. Мягко, в два-три прыжка оказался на кровати, затем – на столе. Скинув с банки блокнот и прицелившись единственным правым глазом к диаметру посудины, сделал правильный вывод – голова туда не пролезет, зато лапа – вполне. Глаз не обманул ожиданий: лапа пролезала уверенно и часто.

Вкус – изумительный! Ничего подобного в жизни не едал! Пустота в желудке начала стремительно заполняться. В кулинарном экстазе Пират не услышал единственным левым ухом звук приближающихся к комнате шагов – это был один из законных хозяев комнаты, парень в красивом новом пиджаке.

– Э-а-а!.. Гай дузо66
  Гай дузо – брюхо (чеч.).


[Закрыть] одноглазое!

Кота сдуло в окно. Подскочившему к столу с пистолетом в руке злому чеченцу осталось только бросить вослед уже скрывшемуся из виду преступнику испоганенную стеклянную тару с намазанной по стенкам икрой.

– Сволочь!.. – Оперативник в великом раздражении стал очищать лежащие на столе бумаги от налипших к ним икринок…

После очередной «установки» – обычная ментовская работа по выявлению бандитов в городе по адресам – Влад, прибыв на ПВД (пункт временной дислокации), помылся, привел себя в порядок и направился в столовую на ужин. Столик он себе облюбовал самый дальний, незаметный. Сидит, не спеша ужинает, мысли в голове гоняет. Ужин как ужин, как и у всех, разве что в меню ничего свиного. Тут и центральный друг Пират подоспел, запрыгнул на лавочку, жмется к приятелю и ждет угощения. Влад выудил из тарелки кусочек мяса, положил перед котом, погладил, почесал за целым ухом – уже веселее, не так тоскливо.

Возле столика появился оперативник Рамзан, в красивом новом пиджаке и с подносом в руках; сесть ему негде, вот и подошел к Владу. Молча скинул кота ногой, сел рядом с Владиславом, ткнул локтем в бок:

– Подвинься, якут, расселся тут. – Рабочий фон в столовой как-то сразу поутих, наступила тишина. Все усердно едят, только слышно, как ложки звякают. Но за интересной обстановкой неприметно наблюдают. Оглянувшись на усевшегося рядом, на полу, наглого Пирата, Рамзан буркнул: – Сволочь, котяра…

Кот на замечание не реагировал, будто это вовсе и не к нему относится: сидит, облизывается, а вот Влад возмутился:

– Слушай, с котом – понятно, он ваш, а что ты пготив якутов имеешь? Что-то не пойму.

– Да ты кто такой?! – опешил Рамзан: такой «наглости» он явно не ожидал. Стал вертеть головой в поисках поддержки, но никто встревать в назревающий конфликт не желает, поэтому вопрос повторил: Ты кто такой?!

– А ты кто такой?! – отложив ложку, резонно спросил и оппонент.

– Я – чеченец, – гордо ответил опер. – А ты кто такой?!

– Нет, ты кто такой?!

В общем, краткая беседа молодых людей по всем канонам жанра переходит в коридор. В фойе Рамзан бьет Влада в нижнюю челюсть, чуть ли не одновременно Влад колотит Рамзана в верхнюю – из носа брызжет кровь, и на этом мордобойство заканчивается: обоих зажимают чеченские менты, выскочившие из столовой; правда, предварительно двое разлетаются в стороны от вихря по имени Владик. Но обидеться не решаются или не понимают ничего. Шум, гам, над шумливой колышущейся массой возвышается побагровевшее лицо Владислава. Оппоненты пытаются вырваться из рук, матерятся, слюной брызгаются; у Рамзана при этом на пиджаке со специфическим звучанием, перекрывшим людской гомон, рвется левый плечевой шов – тесноват оказался смокинг. Рамзан, глянув на источник звука, еще пуще расходится, в итоге и правый рвется – крупно не везет парню. Он доходит до такого состояния, когда разум теряется: глаза сверкают, лицо перекашивается, глаза сплющиваются, как у якута, и пистолет из кобуры норовит вытащить.

– Закон, – кричит, – адат, адат!.. – Дружки его кое-как, но сдерживают. От Владика стремительно отлетел еще один с ярко выраженным чувством изумления на лице.

– Прекратить латар77
  Латар – драка (чеч.).


[Закрыть]! – Откуда-то появился Бухари, командир СОБРа. От негодования он даже языки смешал. – Что здесь происходит!?

Влад с Рамзаном – люди, в отличие от других, весьма дисциплинированные, можно сказать, пример для подражания – тут же успокоились. Но всеобщий галдеж не прекратился – даже секундной паузы не было. Все присутствующие переключили внимание на Бухари и стали тому что-то эмоционально и громко объяснять; Рамзан – поправлять и натягивать рукава, Владик – глубоко дышать.

– Ладно, друзья, вечером драться будете! – принял решение командир. – Разойдись!

Друзья

Понимающий друг считается братом.

Чеченская пословица

Заходящее солнце, пробиваясь лучами сквозь широкие окна, слепило глаза, бойкий ветерок игрался со шторами. По этой причине Хизир, как ни напрягался, не мог найти таинственный, непонятный и совершенно ему ненужный угол гипотенузы, причем в квадрате. Во дворе пацаны играют в футбол, радуются жизни и весне, а ему приходится корпеть над задачником: мама недавно пришла из школы, с родительского собрания, где сделала соответствующие выводы, а мучиться и страдать в итоге приходится ему, Хизиру.

– Хи-и-зя-а! Хи-и-зя-а! – Под балконом кричит явно Владик. Кличет каждые двадцать минут.

– Владик, не мешай, Хизир никуда не выйдет, он занимается, уроки делает, – подробно объясняет ситуацию мама. – Вам лишь бы футбол гонять, а Хизиру в шестой класс переходить надо.

– Понятно…

– Как мама-папа?

«Конечно, нормально, что с ними будет-то?» – тоскливо размышляет Хизир, грызя колпачок авторучки.

– Нормально, тетя Женя (Жаният), – отвечает Владик. – Ну, ладно, я пошел, алгебру доделать надо…

– Привет им передавай, я попозже к вам зайду!

«Теперь и Владьке попадет… – Сквозь истерзанный колпачок нервно пробился кончик стержня. – По-любому попадет… Ладно, гипотенузу нашел, квадрат остался…»

После каждого школьного собрания родители Владика и Хизира допоздна устраивали, как однажды метко выразился Владик, «кухонное собрание», где обычно в деталях обсуждали фильмы, которые просмотрели сбежавшие с уроков отпрыски, поведение и оценки за домашние задания. Отцы при этом грозились «всыпать по первое число» своим чадам, мамы более склонны к педагогическим методам воздействия. Значит, с завтрашнего дня про улицу можно забыть на неделю: родительский контроль будет жесточайший.

– Хи-и-зя-а! Хи-и-зя-а!

Теперь мама не слышит: она в другой комнате.

– Чего орешь, Влаха?! Потише говори.

Под балконом стоит толпа возбужденных дворовых пацанов; Владик, видно, не в состоянии спокойно устоять на месте и, жестами демонстрируя чуть ли не бой с тенью, задрав голову, громко шепчет:

– Наших возле рынка «централовские» побили; погнали, мочить будем!..

– …Всех собрали, ты один остался!

Хизир осторожно заглядывает в комнату, мамы не видно.

– Ага, сейчас…

Перелезает через ограждение, хватается за водосточную трубу, шустро спускается. Первый этаж – не страшно…

* * *

День подходил к концу, наступали сумерки. Посвежело… Не успел Влад проникнуться лирическим настроением, как поступил официальный вызов к Бухари. В комнате у командира ничего лишнего и чистота идеальная. Надо признать, чистоплотность – характерная черта ингушей и чеченцев. Пользуясь случаем, считаю необходимым уделить несколько строк и этому немаловажному моменту.

Чуть позже, после всех этих печальных катавасий, Владислав обратил внимание на развешанные там и сям листки бумаги с красивой арабской вязью. В столовой Бухари разъяснил: «Соблюдай гигиену, дабы множились дни твои». А в чистом отхожем месте уже Рамзан перевел: «Не вставай на унитаз ногами, дабы не упасть тебе и не лишиться здравого смысла». Строго соблюдалась и духовная чистота: чуть ли не в каждой комнате для сотворения намаза – молитвы в строго определенное время суток висели лунные календари.

Итак, Влад вошел в комнату, где находилась не то свита, не то друзья-сотоварищи, человек семь-восемь. Сидят на молитвенных ковриках, на мусульманский манер скрестив ноги, вокруг низенького столика, заваленного овощами-фруктами; якута разглядывают, будто ни разу не видели.

– Ну, давай, якут. – На лицах ничего не отражается; кажется, равнодушия – и того нет. – Рассказывай!

Ни «здравствуй», ни «садись», вот так: «Рассказывай!»

– А чего гассказывать? – Влад испытывает чувства и ощущает себя не то чтобы как «в стане врага», но тем не менее весьма, признаться, неприятные эмоции переживает. – Этот… Гамзан… Пигата – е!.. Я ему – вы не джентльмен, вы не пгавы… – И так далее.

Синедрион выслушал Владислава очень внимательно, не перебивая. После короткого совещания один из заседателей привел на суд и Рамзана.

– Рассказывай!

Рамзан испепелил Владислава взглядом и с помощью энергичных движений руками стал объяснять свою позицию в происшедшем международном конфликте:

– Якут… гыр-гыр-гыр-нах… нет, не нах… вы не правы, гыр-гыр… – Еще раз резанув Влада глазом, закончил по-русски: – Бля.

Заседание пришло в движение:

– Гыр-гыр-якут…

– …Гыр-гыр-гыр-Рамзан!

– Я решительно заявляю, гыр-гыр!

Это все одновременно на чеченском изъясняются, в том числе и Рамзан, поэтому ничего не понятно:

– Пират гыр-гыр! Только слабый человек бывает злым и ожесточенным, гыр-гыр!

Наконец наступило затишье – секунд на пять, не более, Бухари по-русски предлагает Рамзану:

– Рамзан, ты не прав, ты должен извиниться перед Вла… Вахидом!

– Гыр-гыр-нах! Какого… – Все-таки приложив усилие воли, Рамзан взял себя в руки и успокоился. – Я перед ним извиняться не буду! – заявил он, развернулся, хлопнул дверью.

Владик возле двери недолго скрипел половицами. Кто-то предложил:

– Садись с нами, Вахид, угощайся. – Лица приобрели доброжелательные выражения, к вазам на столе протянулись указующие длани: – Фрукты-мрукты, овощи-мовощи…

– Ты на него не обижайся, – проговорил Бухари, – ты наш гость; пока ты с нами, тебя никто не тронет! Вообще-то Рамзан отличный парень, что это с ним сегодня – не пойму…

– Будь как дома! Считай, что ты среди братьев.

– Если кто тебя коснется, считай, он труп!

– А что это у нас пол так скрипит?

– Вроде бы не скрипел никогда…

– Ну, ты, Вахид, и бугай!

– Если б ты промахнулся, Рамзан бы простудился!

Хозяева – люди как люди, посидели, поговорили, перезнакомились. Как-то теплее стало, уютнее. Владик уже совершенно по-свойски поинтересовался:

– Мужики, а что это за «адат» такой?

– При чем здесь адат?

– Ну, этот, Гамзан, талдычил: «адат, адат». Где-то я это уже слышал.

– А, это, – смачно хрустнув грушей, ответил Бухари. – Из-за тебя он пиджак порвал, а по древнему горскому закону, по обычаю ты ему должен компенсировать убыток.

– Да?!

– Ага, и причем чем дальше живет обидчик от места происшествия, тем больше предполагается размер компенсации.

Влад на полном серьезе стал производить в уме арифметические действия…

Сумерки сгустились. Где-то вяло каркнула явно голодная ворона, ей апатично ответила чудом выжившая в городе собака. Белесым призраком проплыл пахнущий старой табуреткой дымок, застенчиво пробившийся из-под соседних руин. По обыкновению хозяев Влад помыл ноги под краном во дворе, вернулся в свою комнату и стал расстилать постель: время позднее, спать пора.

В дверь кто-то скромно постучал.

– Можно?.. – просунулась голова Рамзана, после чего зашел и он сам – с полным, набитым фруктами и лепешками пластиковым пакетом в руке. – Э-э…

Почувствовав замешательство, Владик проявил гостеприимство:

– Пгоходи, Рамзан!

Обстановка разрядилась.

– Ты это… Вахид, – замялся чеченец, – ты это… ты прости меня, я был неправ, все-таки ты наш гость…

Представители народов крепко пожали друг другу руки, даже обнялись.

В среде ментовской братии первое же знакомство нередко перерастает в дружбу, и происходит это очень скоро. Сказывается опыт и специфика работы: часто решения нужно принимать очень быстро, и, кроме того, какое-никакое предварительное представление о человеке создается во время общения. Так что уже после первой же чашки чая они стали крепкими друзьями.

– Сколько я тебе должен, Гамзан? – без обиняков спросил Влад.

– За что, Вахид?

– За пиджак. – Владик решил блеснуть знанием местных обычаев. – Ты же сам пго «адат» говогил.

– Я имел в виду «по морде надавать», – простецки ответил Рамзан. – Ты уж меня прости, я сам виноват… Вернулся из города злой, раздраженный, а тут еще этот кот наглый всю икру сожрал, документы изгадил… Из Каспийска гостинцы привезли, называется.

– Да ладно, – великодушно ответил на извинения Влад, тщательно пряча свое беспокойство по поводу толщины своего кошелька, – с кем не бывает. А что это, кстати, у вас кот без глаза да без хвоста?

– Сам не знаю. Давно уже приблудился, такой и был.

– Как вы здесь живете-то? – разливая чай, поинтересовался Владислав. – В этом багдаке…

– Ты знаешь, жить можно, если осторожно. Когда мне приходится в Ингушетию к родственникам ездить, удостоверение с собой никогда не беру.

– Почему?

– Это у вас в России ксива как броня, а здесь – лишний повод для убийства.

– Кого?

– Ментов. Остановят где-нибудь бандиты, обнаружат удостоверение – и к стенке. Когда мент один, его всегда легче убить. Они, басаевцы, дудаевцы, – шакалы. Хоть и называют себя «борз» – волк, но по сути своей шакалы!

– А ты сам как ментом стал?

Рамзан со злостью сжал кулаки:

– В девяносто втором году на школу, в которой я когда-то учился, ваххабиты напали. Там они весь класс заложников изнасиловали, мою учительницу убили и младшую сестру увезли куда-то. До сих пор найти не могу… шакалы, крысы!.. Только из-за угла да на слабых и беззащитных нападают!

– Ужас, что замутил Дудаев…

– Замутил. У многих наших подобные истории случились.

– Это, получается, ваххабиты полностью ислам исказили, национальную идею под это дело подвели и всех, кто не с ними, поголовно убивать начали?

– Да, Вахид, примерно так оно и есть. У нас, когда человек рождается, ислам с молоком матери впитывает: он – с рождения мусульманин. Идейные ваххабиты – это чаще всего те, которым мозги перекрутили уже в зрелом возрасте, а безыдейные – простые бандиты. – Рамзан с минуту помолчал, затем продолжил: – Сейчас у нас такая обстановка: если раньше мы как-то более-менее лояльно относились к своим родственникам-боевикам, то сейчас никакие сомнения нас не колышут, разбираемся с ними без колебаний.

– А ты сам идейный мусульманин?

– В смысле, верующий? Да. Вера – это как высшее образование: над собой постоянно работать нужно, чтобы грязь к душе не прилипала, соблюдать себя в духовной чистоте. А для этого очищаться нужно через молитву, мечеть посещать. Понимать нужно Бога.

– А «не убий»?

– Так ведь и у вас, христиан, те же самые заповеди. Сам подумай: если к тебе в дом ворвался бандит, ты что будешь делать?

– Защищать свою семью, – уверенно ответил Владислав, – на месте ггохну!

– Вот именно, чтобы пружина у небесных часов безотказно работала, нечисть нужно истреблять! – Рамзан даже стукнул кулаком по столу. – Ваххабиты – это грязные отступники!