Текст книги "Мысль Гира"

Глава 4. Охота на жирного брюхана

– Эй, поднимайся! Чего уснул-то?! Ну, давай же!

Звонкий голос и тычки в бок вырвали Гира из царства снов. Приподнявшись на локте, он протер одной рукой глаза, в полумраке всматриваясь в лицо улыбающейся девушки.

– Уже пора? – прохрипел он пересохшим горлом, садясь на край кровати.

– Еще как пора! – протараторила девушка, прыгающая на коленях от нетерпения на краю соломенного матраса. – Я уже палку подготовила и петлю намотала! А ты что?

– Э… Что я? – не до конца проснувшись, бубнил Гир, но заметив надувающееся негодованием лицо напротив, спохватился и саданув себя ладонью по лбу, воскликнул: – Черт! Ловушка! Лия, извини, я совсем забыл! Хотел еще днем смастерить, но что-то…

– Но опять сидел весь день и камни ворочал, так? – перебила его девушка, улыбка на лице которой погасла буквально за секунду.

Уже больше не прыгая от переполняющих чувств, она скрестила руки на груди и уселась на другую сторону кровати, всем видом демонстрируя нахлынувшее недовольство. Гир же, окончательно отойдя ото сна, стянул со спинки кровати рубаху, надел ее, а следом натянул и штаны. В цилиндрической комнате было тихо и царил легкий полумрак. Лишь один светильник над входной дверью освещал деревянные стены, кровать, делящую комнату пополам и стоящую около округлого окна спинкой к стене. Желтый свет из светильника падал на стол и стул, расположившиеся напротив кровати. В противоположной стороне от двери стена была прямой, а не округлой, как в других частях, и стоял там камин без намека на жар внутри. За этой прямой стеной расположилась уборная.

Протерев глаза, Гир выглянул в круглое окошко. Ставня была приоткрыта, и снаружи властвовала ночь. Вдалеке виднелись серые в ночи деревья, стоящие точно стражи, взяв деревню в кольцо. На них не было ни единого листочка, и смотрелись бы они точно скелеты, если бы не желтые огоньки, передвигающиеся по их стволам, и нежный лунный свет, бьющий сверху и раскрашивающий все вокруг, в том числе и скелеты деревьев, столбами серебряного сияния.

– Эх, красиво! – засмотревшись, проговорил Гир вслух.

– Было бы вдвойне красивее, если бы ты сделал ловушку! – из-под носа пробубнила Лия. – Ты постоянно забываешь обо всем! Помнишь только, как сидеть весь день на крыше, да камешки передвигать…

– А слушай-ка! – встрепенулся Гир, оборачиваясь к девушке. – Я хоть ловушку и не подготовил, но мы с тобой наловим самую жирную добычу!

– Правда? – вновь вскочила Лия, но через секунду к ней словно закрались сомнения. – А как же мы наловим самую жирную добычу, если у нас только одна ловушка?

– Вот увидишь! – заулыбался Гир. – Пойдем, сейчас только нацеплю деревяшку. Посветишь?

Девушка утвердительно кивнула и подскочив к входной двери, запрыгнула на табуретку, аккуратно снимая плоский, металлический светильник. Поднеся его к кровати, она отрегулировала высоту так, чтобы Гир мог видеть происходящее. Спустив левую ногу с кровати, он подобрал с пола деревянную конструкцию. Выглядела она довольно просто, в виде плоской деревяшки, отдаленно похожей на ногу, у которой сверху было чашеобразное углубление под культю. Получалась стопа и подобие чаши, в которую вставлялась культя. Вся эта конструкция крепилась ремнями, чтобы не развалиться. Засунув ногу в углубление сверху, Гир зафиксировал ремнями конструкцию выше колена и поднялся на ноги, слегка шатаясь и ловя равновесие.

– Ну что, пошли?! – улыбнувшись, спросил Гир, захромав в сторону двери с характерным стуком деревянной ноги о деревянный пол.

– Спрашиваешь! – хохотнула Лия, быстро вешая лампу на место и выбегая на улицу вперед хозяина дома.

За пределами дома было хорошо. Ночная прохлада нежно прикоснулась к лицу Гира, а свежий воздух, наполненный ароматами трав и пышущей здоровьем природы, окружающей деревню, щекотал нос и заставлял улыбаться. Все вокруг утопало в лунном свете. На небе были редкие облака, застилающие лунный свет на мгновение, а в следующий миг на землю падали столбы серебряного сияния. Летняя ночь была в расцвете сил, полна энергии и загадочности. В такие ночи не хочется спать. Сонливость уходит прочь, сменяясь романтичным настроем, глупой улыбкой на лице и желанием жить. Жить несмотря ни на что! Забываются мелкие проблемы, ведь впереди загадка и имя ей – ночь.

Гир вдыхал дурманящий воздух, Лия пританцовывала вокруг него с растрепанными каштановыми волосами, держа ловушку наперевес. Ловушкой была длинная палка с веревкой на конце в виде петли. Сделана петля была так, что, потянув за один конец, можно было бы резко сократить петлю, обхватив что-нибудь или кого-нибудь.

– Вон, смотри! – указала Лия пальцем в сторону лысых деревьев. – Смотри, сколько брюхосветов, да еще и жирные такие!

– Эти-то нам и нужны! – согласился Гир, беря в руки стоящие около двери плетеные корзины.

– Давай я понесу, – потянулась было Лия, но Гир неловко заковылял в сторону, тем не менее уворачиваясь от ее пальцев.

– Сам справлюсь, – улыбнулся он, поудобнее усаживая в подмышках и пальцах рук четыре корзинки, в которые как раз бы поместился крупный заяц или откормленная курица. – Пошли, но не шумим, а то еще попадемся.

Через мгновение оба уже шли в сторону ползающих по стволам брюхосветов. Лия вприпрыжку от нетерпения, а Гир – прихрамывая и стараясь не отстать. Все вокруг можно было просмотреть практически как днем. Деревня Пятачок выглядела тихо, но то тут, то там раздавались смешки или приглушенная речь. Разглядеть тех, кто говорил, было затруднительно, так как вся деревня представляла собой огромное количество пней. Каждый огромный пень служил домом для целой семьи, и сейчас над многими жилищами взвивались едва заметные струйки дыма от дотлевающего с вечера очага.

Парочка же пробиралась по протоптанной дорожке от дома Гира, расположившегося на краю деревни, к ярко-желтым огонькам, ползающим по стволам деревьев. Они то присаживались, услышав какое-то волнение поблизости, притаившись за кустами или в высокой траве, то быстро пробегали открытую местность. Даже Гир на деревянной ступне довольно ловко преодолевал просматриваемые со всех сторон участки. Так они, тихо смеясь и прячась, добрались до места охоты, притаившись шагах в пятнадцати от деревьев.

– А вот и добыча! – натужным голосом проговорила Лия, всем своим видом изображая охотника. – Смотри, малец, как гордая и ловкая Лия, именуемая лучшей охотницей на брюхосветов, словит вон тот жирный экземпляр!

С этими словами она медленно пошла к дереву, пригибаясь и неся в руке свою ловушку. Гир со стороны наблюдал, как она подкрадывалась к Святодреву, на котором было не меньше пяти крупных брюхосветов, придающих жизни этим мертвым столбам. Конечно, Гир прекрасно понимал, что Святодревы не мертвы и довольно быстро растут, как и любое дерево в этом месте. Все же при каждом взгляде на серо-белое дерево с десятком ветвей и без единого листочка на них ему представлялся скелет гигантского мертвеца, чей огромный палец выставлялся из-под земли. Впрочем, у брюхосветов не было никаких дурных представлений в их хитиновых головах о деревьях, наоборот, они обожали их, и от того деревня в ночи освещалась пузатыми фонариками по всей окружности, точно стражи стояли с лампами на карауле деревни.

«Стражи-мертвецы, вот же умора, – подумал Гир, наблюдая за охотой Лии, – хотя мертвецам-то уж точно нет дела до живых, не то что на страже их сна стоять!»

Но тут же Гир осекся, опустив взгляд на деревянную ступню, и усмехнулся себе под нос. Тем временем Лия уже подобралась к стволу Святодрева и, аккуратно подняв ловушку над головой, без резких движений, пыталась зацепить петлей лапу брюхосвета. Получалось у нее плохо, так как пузатый жук несколько раз буквально отталкивал петлю, точно надоедливое насекомое, хотя сам им был. Затем он продолжил жужжать и ползать по стволу дерева. В конечном счете очередная попытка Лии поймать лапку брюхосвета закончилась тем, что раздраженный назойливостью ловушки пузатый фонарик расправил крылья из-под хитиновой брони и жужжа полетел на соседнее дерево, где, по его жуковскому разумению, должно было бы быть спокойней.

– Эй, а где же Лия, именуемая лучшей охотницей на брюхосветов? – обратился Гир, помахав подруге рукой. – Ты ее случайно не видела?

Лия в ответ лишь грозно затрясла кулаком в сторону Гира и поползла за следующим жирным экземпляром. Но и вторая попытка не удалась, так как жук сидел слишком высоко, и великой охотнице приходилось тянуться вверх с ловушкой, чтобы едва доставать до цели, не говоря уже о том, чтобы поймать ее за лапку. Раздосадованная поражением, Лия вернулась к Гиру, усевшись с ним рядом.

– Ишка тебя побери! Самых жирных упустила, – с горечью в голосе воскликнула она, но в ту же секунду прикрыла рот ладонью, понимая, что восклицание было не из тихих.

– Думаешь, твой отец нас услышит? – улыбнулся Гир, обнимая девушку и тихонько щелкая ее по кончику носа.

– Стража может услышать, – ответила девушка, пряча нос от очередного покушения, – и тогда нашей охоте на брюхосветов придет конец. Что тогда завтра на день Ишки будем делать? Мой дом будет без единого жука, да и твой тоже. Те жуки, что обычно ползают по дому моего отца – не в счет… Он их трогать не разрешит, да и охоту на брюханов считает глупостью и чуть ли не оскорблением самого Ишки.

– Ну если ты обо мне переживаешь, то мой дом будет с брюхосветом. – заявил Гир. – Я вообще-то планирую поймать крепкого жучару со здоровой светящейся задницей!

– Это как же? – толкая Гира локтем в бок, поинтересовалась Лия. – Уж не хочешь ли позаимствовать мною изготовленную ловушку? Великая охотница, конечно, же позволит тебе ее позаимствовать…

Но не успела Лия закончить, как сзади что-то колыхнулось. Девушка вскочила было на ноги и на половине оборота заметила парящую в воздухе корзину, приготовленную для добычи. Затем ее взгляд с корзинки молнией метнулся к Гиру, напряженному и сосредоточенному до покраснения. Он внимательно смотрел на ближайшего жука и рукой манипулировал в воздухе, заставляя плетеную корзинку плясать в воздухе. Плавности в движениях летящей корзины было мало, и она так и норовила упасть вниз, словно нес ее малолетний ребенок над головой, постоянно спотыкаясь, но упорно продолжая свой путь. Удивленная происходящим, Лия тихонько присела за спиной Гира, наблюдая за происходящим.

Вскоре корзинка подкралась к цели и дрожа замерла в шаге от жужжащего, поигрывающего бронзовыми, хитиновыми крыльями жука. Крышка медленно отворилась, словно хищник раскрывал пасть, а затем по мановению руки сидящего под деревом Гира, прислонилась к брюхосвету. В этот момент началась борьба! Жук был большим и едва помещался в корзинку, а теснота ему вовсе была не по душе, что он и ярко демонстрировал, пытаясь вырваться из откуда-то появившейся клетки. Гир же не терял концентрации и старался не упустить добычу. В итоге он смог-таки закрыть плетеную тюрьму и рваными движениями спустить ее к подножью святодрева.

– Восхитительно! – прошептала Лия, подскочившая к корзине и севшая на нее сверху, плотно прижимая крышку. – Так ловко используешь Мысль! Когда ты научился? А, поняла! Это все то время, что ты сидел на крыше да камешки вращал. Ну ты даешь!

Смахнув выступившую на лбу испарину, появлению которой не смогла помешать даже прохлада ночи, Гир улыбнулся в ответ на восхищение подруги. После они плотно обмотали бечевкой клетку, предварительно просунув внутрь кусочек хлеба, что жук принял более чем одобрительно и выбираться передумал.

Прошло еще около получаса, и все четыре корзинки тихонько жужжали, увлеченные поеданием хлеба, а порядком уставший Гир лежал на примятой траве и смотрел на звезды.

– Ну что, теперь готовы ко дню Ишки? – спросил он Лию, внимательно следящую за тропинкой, откуда еще недавно был слышен тихий шепот.

– Великая охотница довольна, что ее бравый рыцарь победил четырех брюханов, не жалея живота своего! – гордо отчеканила девушка, протягивая Гиру руку. – Теперь, смелый рыцарь, я дозволяю тебе поцеловать мою ручку!

Поднявшись на локтях, Гир потянулся губами к руке Лии, но в последний момент ловко подхватил ее под локоть и повалил на траву. Смеясь и щипая друг друга, оба катались в высокой траве, совсем позабыв о прежней осторожности. В неравной борьбе Лия одержала верх, разведя руки Гира в разные стороны и прижав их к земле. Лунный свет падал точно на лицо Гира, и девушка могла отчетливо видеть шрам, проходящий от подбородка в сторону уха. Прошло уже пару лет с момента как Гир получил увечье, но шрам по-прежнему был большим и отдавал краснотой и вряд ли бы он когда-нибудь стал меньше. Поняв, что слишком надолго задержала взгляд на шраме и что Гир взгляд ее перехватил, но никак на это не отреагировал, девушка молниеносно поцеловала его в губы и отскочила в сторону, весело хохоча. Веселое настроение передалось и Гиру, который вслед за Лией не сдержался и засмеялся, совсем не переживая за то, что их обнаружат. Молодость и цветущая ночь бурлили внутри точно вино, опьяняя пару, хохотавшую от наплыва чувств в ночи.

– Эй, вы там! – раздался приглушенный возглас справа от них. – Чего это смеетесь, а? А ежели нас обнаружат?

Подскочив на ноги с характерным скрипом деревянной ноги, Гир выглянул из травы в сторону неожиданного обращения. Шагах в двадцати от них стоял старый, высушенный дедушка, а рядом с ним – чуть полноватая старушка, держащая в руках ловушку, точь-в-точь как приспособление Лии для ловли жуков.

– Привет, старик! – весело замахал Гир, выпрямившись из кустов. – И тебе привет, Нарда!

– Ах, это ты! – махнул рукой старик на Гира. – Опять приключений на задницу ищешь, а? Да и какой я тебе старик? Ух, ну и наглые же пошли детишки! Пойдем, Нарда!

Пока старик бубнил под нос, направляясь к дереву с корзинкой в руках, сопровождающая старушка улыбнулась парой зубов, сохранившихся во рту, но от того ее улыбка не стала менее доброй, и аккуратно заковыляла вслед за супругом. Лия подскочила к Гиру и отвесила поклон в знак приветствия появившейся паре. Пара же приступила к охоте на брюхосветов, только теперь ловушка была в руках старика. Был он хоть и сух телом, но чувствовалась в нем какая-то энергия, давно уже потерявшая свой пик, но, видимо, ранее такая сильная, что даже сейчас ее отголоски отражались в плавных и уверенных движениях тонких рук. На подшучивания Гира, предлагающего помощь, старик не обращал внимания, а лишь внимательней щурился, прикрыв один глаз, и покряхтывал, подводя петлю к лапке брюхосвета, занятого исследованием святодрева. Мгновение, резкий рывок за нить, и лапа пузатого жука попала в капкан, а после он был скоро стянут с дерева и упрятан в подготовленную Нардой корзину. Скорость и ловкость поимки жука заставили молодую пару с должным уважением оценить опыт старшего поколения. Заметив, что Гир больше не подшучивает, старик выпрямился и подбоченившись заявил:

– Еще ни разу не промахивался при ловле брюханов! Учись, деревянная лапа!

– Ловко вышло, – согласился Гир, пропустив колкость мимо ушей, – но ежели доживу до твоих лет, то вдвое больше словлю, уж поверь, старик!

– Болтай больше! – отмахнулся старик, беря корзинку с добычей за одну ручку, а за вторую взялась Нарда.

Вместе они собирались было пойти, как в отдалении на тропе, опоясывающей всю деревню, из-за очередного пня показались ярко-желтые огни, быстро приближающиеся к старикам.

– Ишка их побери! – воскликнул Гир. – Бегите скорей, это стража!

Пожилой паре повторять дважды не пришлось, и оба засеменили по тропинке, но шаги их давно обвила паутина времени, и от того были они медленны, как бы старики ни старались. Трава вокруг тропинки и зашедшая как нельзя вовремя за облако луна прикрывали стариков от приближающейся и голосящей группы людей.

– Ох, не успеют! – с тревогой в голосе пропищала Лия. – Что делать-то?

– Что делать? Что делать? – повторял вслух Гир, нервно раздумывая над ситуацией. – Ага, слушай!

Подтянув Лию к себе, он быстро рассказал ей план, после чего быстро поцеловал в губы и, схватив одну из корзинок, захромал в противоположную сторону от убегающих стариков. Лия же подхватила три оставшиеся корзинки, взглянула на неуклюжего Гира, чья нога во время бега вовсе не слушалась тела, и побежала по тропинке вверх, откуда они с Гиром пришли.

Отбежав на двадцать шагов, Гир открыл на ходу корзину и обхватил обеими руками недовольного жука, которого сначала посадили в клетку, а затем нагло оторвали от поедания хлеба. Задрав брюхосвета над головой, он осветил себя точно ярким солнечным светом. Остановившиеся было на секунду около тропинки, по которой побежали старики, преследователи отчетливо увидели яркую фигуру среди травы, едва удерживающую беснующегося брюхосвета. Эта картина стала для догоняющих подобна охоте гончей на зайца, и вскоре факелы, трясясь в ночной полутьме, бросились к цели.

– Лови его! – кричали догоняющие, тяжело дыша, – Вот дурень, даже брюхана из рук не выпускает! Вон, дал деру по траве! Держи его!

Если бы кто-то сидел сейчас на крыше своего пня, наслаждаясь ночной красотой, то он наверняка бы увидел, как среди густой травы нырял здоровый брюхосвет, а вслед за ним неслось трое крепких мужиков, тяжело дыша и ругаясь. Впрочем, этот наблюдатель не смог бы должным образом насладиться погоней, так как вскоре один из догоняющих с проклятиями рухнул, подминая под собой траву. В тот же момент из—под его ног выскочил четвертый человек и, неуклюже подпрыгивая и хромая, попытался побежать в противоположную сторону. Пробежал он этак шагов двадцать, после чего почти был пойман товарищем упавшего в траву преследователя, но успел в последний момент развернуться и ловко насадить догоняющему что-то на голову, до боли похожее на огромный шлем или же корзинку. Впрочем, оба повалились в траву, а вскоре подбежал и третий лесоруб, а вслед за ним и упавший товарищ. Все вместе они обступили жертву, точно волки, загнавшие кабана. На этом погоня была окончена, и наблюдателю на пне можно было бы идти спать. Он мог бы еще взглянуть на удирающие по всевозможным тропкам тени, встревоженные криками и светом факелов, в чьих корзинках что-то иной раз сверкало золотым пламенем, а также на брюхосвета, который недавно нырял в траве, а теперь взлетел на ближайшее святодрево и довольно зажужжал.

Глава 5. Стражник, пьяница и смотритель

– Кровосос тебя сожри, как же нога ноет! – прорычал входящий в тускло освещенное помещение крепкий парень с копной густых, рыжих волос. – Давай, шевелись, Внучок!

– А мне весь нос корзиной исцарапал, вон, погляди, Гавин! – обратился следом вошедший лесоруб, держась за кровоточащий нос-картошку.

Гир получил увесистый толчок в спину, от которого едва удержался на ногах лишь благодаря тому, что схватился за металлическую решетку.

После того, как его план по отвлечению погони с крахом провалился, когда Гавин наступил всем своим весом ему на живот и повалился в траву, Гира по всем правилам поймали, затем, не по всем правилам, пару раз заехали по ребрам за его представление и притащили в острог. Острогом являлся старый, поросший мхом и грибами пень. Был он довольно большим снаружи, как, впрочем, и внутри. Половина круглой комнаты отделялась металлической решеткой, за которой был полумрак, пара соломенных и мокрых матрасов. Именно в той половине содержались редкие заключенные, и этой ночью одним из них был Гир.

Прихватив пойманную жертву за шиворот рубахи, Гавин со скрипом отворил стальную дверь и с силой толкнул пленника внутрь, явно стараясь сбить его с ног. Впрочем, и сейчас Гир сумел удержаться на ногах, при этом сплясав нелепый танец, в попытках поймать равновесие.

– Посидишь пару деньков, Внучок! – бросил он в сторону пленника. – Все едино пользы от тебя в деревне никакой! Тьфу!

– Да и от тебя небольшая польза, – осматривая камеру вокруг, как бы невзначай ответил Гир. – Или сторожевые псы сейчас в цене? Хотя ты пес дрессированный, вон как яро людей отлавливаешь, которые брюхосветов ловят по ночам. Думается мне, что поймав кого-то другого, ты не затруднил бы себя тащить пленника до острога…

– Болтай пока что, времени у тебя будет предостаточно посидеть в тишине, – засмеялся Гавин, хотя половина его лица, освещенная лампой со стола смотрителя, явно налилась краской негодования. – Кстати, в отличие от тебя, я приношу пользу деревне, забочусь о ее безопасности и зарабатываю на хлеб, а не живу на подачки от Лии!

Ответный выпад рыжеволосого был болезненным для Гира, что подтвердил его сверкнувший в полутьме взгляд. Оба молча смотрели друг на друга, и напряжение между ними сейчас можно было ощутить физически.

– Пойдем, Гавин, – нерешительно позвал из-за спины лесник с подранным носом, – а то еще твой отец…

– Что мой отец, Бовал?! – прогремел Гавин так, что оба его товарища моментально поникли, а пожилой смотритель за столом поперхнулся питьем.

– Да я это… Так, – начал было Бовал, почесывая квадратную, кудрявую голову – сам же знаешь, он не любит, когда не по уставу…

– Иди-иди, – подхватил Гир, поглаживая болящие от кулаков ребра, – а то старый Гриммар будет недоволен, узнав, что его отпрыск в ночь перед днем Ишки поколотил какого-то калеку в клетке.

– Вижу, что язык твой развязывается лишь в тех местах, где есть лишние глаза, верно? – выплюнул вопрос Гавин, вновь оборачиваясь к Гиру со злобным прищуром. – Внуку сумасшедшего Аларда, видимо, не известно о порядке, который должен соблюдаться. Похоже, дурость передается по крови. Вот только странно, как она обошла стороной твоего тихоню отца, – бросил Гавин, приблизившись к клетке, но после резко отдал приказ: – Выходим, парни! А марать руки об тебя у меня нет никакого желания… Пока что…

С этими словами Гавин резко развернулся и вышел в ночь, а следом за ним поспешили два его товарища, захлопнув за собой дверь в острог.

– Ты это, – прокряхтел старик, смотрящий за преступниками, а по сути, выполняющий роль живого крючка для ключей, – не балуй. Посидишь чуток, а там гляди и выпустят. Я-то тут не причем, хм… ну сам, поди, понимаешь… Я это…

– Не бойся, хлопот от меня не будем, – отмахнулся Гир, – можешь спать, старик, не потревожу.

– Ой, да какое это спать-то, – с облегчением заулыбался старик, почесывая лысую макушку, – я на посту, как-никак…

На этом их короткий диалог был завершен. Старик хотел было еще о чем-то сообщить, но пленник словно забыл о его существовании, что, впрочем, тюремщика вполне устраивало.

Спустя какое-то время глаза Гира привыкли к полумраку, и он, оглядываясь вокруг, заметил в отдалении от себя на матрасе что-то или кого-то. Это что-то по очертаниям походило на человека, который вовсе не брезговал спать на вонючем соломенном мешке, пропитанным влагой и наверняка плесенью. Это нечто тихонько посапывало, не обращая внимания на происходящий балаган вокруг. И через секунду Гир понял, почему: до его носа донесся кислый запах перебродившего пойла. Поначалу перегар глушила влажная вонь острога, но вскоре аромат нашел кратчайшую дорожку к носу Гира. Не желая знать, кто лежит на матрасе, Гир сел на свой тюфяк, не рискнув прислониться спиной к влажной древесине стены. Поджав под себя ноги и уперев в колени локти, он опустил голову на ладони и почему-то начал быстро погружаться в сон, несмотря на необычные обстоятельства ночи.

Провалиться глубоко в сон Гиру все же не удалось, он лишь начал укутываться в одеяло сновидений, как кто-то резко дернул за другой конец, и нахлынувшая прохлада прогнала еще робкий сон.

– Кхм! Эй, ты! – прозвучал у Гира над головой скрипучий голос. – Выпить есть у тебя что, а то горло, кхм, пересохло.

Перегар, вырвавшийся из пасти говорящего, точно рой саранчи из банки, быстро достиг Гира и без особых проблем победил остатки сна, прогнав его вовсе. Подняв голову, Гир в полутьме увидел копну торчащих в разные стороны переплетенных волос, растущих из головы, бороды и, казалось бы, из ушей и носа, по крайней мере так можно было утверждать, глядя на говорящего из полумрака острога.

– Глянь-ка на него, – весело заскрежетал голос над головой, – какая сопля, а уже в остроге сидит! Постой-ка, кхм, а ты тут был, когда эти, как их… а, сволочи эти! Ну… меня приперли? Что-то я упился так, что что-то помню, а что-то не помню! Кхм, скажу тебе по правде! Кхм… почти ничего не помню…

Последние слова он произнес задумчиво, словно высказал какую-то серьезную мысль, о которой стоило бы задуматься. Он даже отошел в сторону, качаясь из стороны в сторону, поглаживая щетку на подбородке, так уж вышло, выросшую не помелом, а бородой, хотя по всем качествам к помелу была ближе. Гир же наблюдал за ним с неким удивлением только что проснувшегося от дремоты человека и не вполне осознающего, где он находится. Владелец же скрипучего голоса что-то бубнил себе под нос, а потом вдруг резко развернулся, словно протрезвев в мгновение, подскочил к Гиру и схватил его за грудки одной рукой.

– Ну а табак-то у тебя имеется?! – вытаращив глаза на собеседника, с замиранием в голосе прошипел он, но не шепотом вовсе, а громким свистом, отчего старый тюремщик подскочил на табурете.

– Иди прочь! – толчком в грудь отстранился от сокамерника Гир, окутанный зловониями своего собеседника. – Ни трубки у меня, ни пойла! А ежели еще раз полезешь ко мне ближе, чем на пару шагов, то отхватишь, будь уверен!

Гир уже понимал, с кем имеет дело, так как в деревне Пятачок одной из самых знаменитых фигур, наряду с печально известным Алардом и всеми уважаемым главой деревни Вроном, был Бурга.

– Кхм, толкаться вздумал, сопля! – едва стоя на ногах, прорычал Бурга, потрясая кулаками. – Еще и пойлом делиться не хочешь, кхм, и табаком, а!? Ну смотри!

С этими словами он пошел на Гира, потрясая кулаками. Был он худ, пьян и едва стоял на ногах. Даже Гиру с его деревянной ступней хватило времени подняться, увернуться от наступающего сокамерника, а когда тот провалился в своей атаке, подтолкнуть его в спину. Голова деревенского пьяницы столкнулась со стеной, издав влажный и мягкий звук, и Бурга повалился колодой на пол. Все произошло за секунду, и лишь после происшествия у Гира в голове молнией вспыхнула мысль о том, что звук был ничем иным, как хрустнувшей шеей. Сзади на картину взирал старый тюремщик, раскрыв от потрясения рот.

– Убил! – воскликнул он через мгновение, глядя на бесчувственное тело пьяницы. – Что ж это ты натворил-то!

– Как убил? – переспросил Гир, которого вся ситуация повергла в онемение. – Он же сам… Я не хотел… Ты же видел, старик? Он сам пошел, я только…

Но тюремщик не слушал его, он, как и Гир отчетливо слышал хлюпающий звук, когда голова Бурги встретилась со стеной камеры. Дрожащими руками старик ковырял замок клетки, пытаясь отворить его. Все произошло так быстро, что он и опомниться не успел. Еще недавно он дремал в тишине, а затем, разбуженный разговорами заключенных, увидел, как один напал на другого, но тот увернулся и толкнул обидчика в спину точно по направлению к стене. Затем это ужасный звук, от которого у тюремщика до сих пор волосы на руках стояли дыбом. Наконец справившись с замком, он отворил металлическую решетчатую дверь и бросился к недвижимому телу. Не осознавая, что делает, Гир также наклонился над Бургой, машинально помогая перевернуть худощавое и довольно легкое тело. Было оно податливо и недвижимо, что лишь сильнее уверило Гира в пусть и случайном, но кровопролитии.

Оба стояли на коленях около зловонного тела, вглядываясь в полумраке на верхнюю часть его головы. Жидкий свет со стола тюремщика за десять шагов от тела едва освещал бледное, вытянутое лицо, окруженное репьем волос. Было лицо не из приятных, что виделось даже в полумраке, но ни крови, ни повреждений на нем не было, лишь какая-то грязь со стены или с пола, полученная при падении. В следующее мгновение глаза, еще недавно принадлежавшие случайно убитому человеку, по умозаключениям Гира и тюремщика Бурги, резко открылись.

– ХТЬФУ! – из-под клока волос, именуемого бородой, вылетела россыпь слюны, точно в область глаз склонившихся над убитым, а через мгновение раздался сиплый смех.

Гир и тюремщик в тот же момент схватились руками за лицо, повалившись от неожиданности назад. Всего чего угодно могли они в тот момент ждать, но не плевка в глаза и сумасшедшего ржания, последовавшего за ним. Старик охал и стонал, повалившись навзничь и проклиная Бургу. Гир рычал от злости, утирая текущие из глаз слезы краем рубахи. Бурга смеялся, и скрипнула металлическая дверца. Открыв глаза и часто моргая, Гир успел только увидеть, как деревенский пропойца достает ключ из замка и шатающейся походкой идет к столику, где ранее дремал тюремщик.

– Сволочь ты эдакая! – стенал бывший тюремщик, а ныне заключенный, – Ух! Спина моя! Ой-ой-ой! Чтоб тебе худо было, свинья!

Не обращая внимания на плюющегося проклятиями старика, Гир, разозленный до глубины души, вскочил на ноги и быстро доковылял до железной решетки. Злость его не знала границ, и сейчас он был готов разорвать старого пьяницу, посмевшего плюнуть ему в лицо и выставить таким дураком! Схватился он было за дверцу, предвкушая, как поколотит Бургу, но та не поддалась, лишь едва слышно заскулили старые петли.

– Ах ты скотина! – заревел Гир, тряся решетку в гневе, – а ну отвори! Ох, тебе и не поздоровится! Ох, поверь моим словам! Старый лжец! Ух, пьяная рожа! Отворяй, тебе сказал!

– Спинаааа! – скулил позади тюремщик, держась за поясницу.

Бурга же в это время беззаботно осматривал столик со стоящей на ней лампой и не обращал никакого внимания на проклинающих его людей. Поискав как следует, он наконец-то нашел спрятанный под столом небольшой бурдюк, определенно с вином. Затем покачивающейся походкой пьяницы он добрался до настенного шкафа, откуда вытащил хлеб и кусок мяса. Собрав все это на столе, он уселся на табурет и принялся пить да есть.

Гир обладал вспыльчивостью юноши, но сказать, что его характер был подобен огню не мог никто. Однако, такая дерзость выбила его из колеи так, что лицо его раскраснелось, а пальцы добела вцепились в решетку.

– Ты чего зенки так выпучил? – вдруг с полностью естественным удивлением спросил Бурга, развернувшись к клетке, – голодный или как? Может, пития подать?

В голосе пьяницы был самый настоящий и живой интерес. Он словно живо интересовался почему это за его спиной раздается злобное скрежетание зубов и учащенное дыхание, напоминающее рык… Ну и стенания тюремщика, до которых ему, казалось бы, дела нет. Злость Гира в тот же момент сама по себе угасла. Он опешил, словно перед ним сидел совсем другой человек, а не пьяница-дебошир. Сложно было злиться на тощего мужчину преклонных лет, одетого в какие-то грязные и засаленные обноски с копной торчащих в разные стороны света волосами. Лишь глаза на этом безобразно неухоженном лице являлись островками ясности. Сейчас же они взирали на Гира с легким удивлением.