Текст книги "Тарантины и очкарик"

– Надо проверить, всё ли в порядке.

– Конечно! Идём! А вы думали, я вас вот так просто отпущу? Кстати, мне кажется, я вас где-то видела, причём совсем недавно.

– У меня такое лицо, что я похож сразу на всех.

В квартире я сделал вид, что проверяю, всё ли в порядке.

Заглянул в туалет. Унитаз в норме, только стенки в грязных разводах. Я слил воду. Унитаз заблестел.

На стенках ванны остались ошмётки дерьма. Я ополоснул ванну из душевой головки. Следы моего присутствия стекли в канализацию.

Моё усердие повергло бухгалтершу в шок.

– Где делают таких сантехников?

– Таких уже не делают.

– Жаль. Вы – просто подарок судьбы. Появились в нужном месте в нужное время. Сколько здесь живу – столько и слышу, как наши канализаторщики приезжают не раньше, чем в квартире наберётся дерьма по колено. Господи, я так этого боюсь!

– Боитесь чего? Ходить по колено в дерьме?

– Канализаторщиков. Они же вечно пьяные в дым! А вы трезвый. Я слышала, что они ходят по квартире, даже не снимая свои вонючие сапоги!

– В чём же им ходить по дерьму-то? Босиком? На мойку глянуть можно?

– По-моему, мойка в порядке. Но вы посмотрите, вдруг чего не так.

Я вошёл в кухню. На столе – одна чашка, одно блюдце, одна кофейная ложка. Три табурета под столом наверняка к линолеуму приросли, выдвинут только один.

Для блезиру я осмотрел мойку, слил пару литров воды.

На выходе из кухни взгляду открылась комната. Разобранная постель с одной подушкой. Вонючие мужские носки на люстре не висят.

Ни на кухне, ни в комнате синих вельветовых тапок сорок пятого размера я не углядел.

Когда вышел в коридор, бухгалтерша взялась за старое.

– Господи, как же мне повезло! Это ж надо! Стою мокрая, одной рукой вытираюсь, другой звоню в ЖЭК… Аварийку у нас вызвать – целая эпопея. А тут вы под балконом сигналите! Да ещё телефон на машине! Сервис, как в лучших домах…

– Меня ещё ждут те, к кому я приехал. Людям надо установить мойку.

– Да, да, конечно!

Я указал взглядом на телефон.

– Позвоните в ЖЭК, отмените вызов.

Хозяйка кивнула, порылась в кармане халата, выудила мятую купюру. За те копейки, что мне приготовила казначей, ни один частный сантехник в подвал, полный дерьма, не полезет.

Казначей улыбнулась, протянула гонорар.

– Большое вам спасибо!

– Спасибо – не деньги. С вас десять баксов, хозяечка. Можно по курсу.

– Сколько?! Я думала…

– Вернуть всё назад, как было?

– Нет! Я сейчас, подождите. Просто я думала…

Бухгалтерша метнулась в комнату, пошуршала бумажками, вынесла зелёный червонец, протянула мне. Я открыл дверь, сунул десятку в задний карман комбеза, шагнул из квартиры вон.

Тот задний карман в комбезе уже сто лет как распорот. Червонец выпал из кармана без промедления. Я сделал вид, что не заметил. Хозяйка промолчала.

Не видеть, как червонец упал на пол, бухгалтерша не могла. Значит, решила денежки прикарманить. Что ж, мы квиты: я надул её, она – меня. Правда, я схимичил первым…

Я сделал хозяйке ручкой, зашагал вверх по лестнице. Для пущей правдоподобности постоял на переходе между вторым и третьим четверть часа, затем спустился к машине.

Ромкин казначей вешала на балконной верёвке банное полотенце, махнула мне рукой: мол, пока! Я ответил, мы друг другу улыбнулись, я отчалил.

За первым же поворотом я отодрал от бортов моего джипчика надпись “сантехработы” и номер телефона. Обрывки плёнки-самоклейки упокоились на дне ближайшего мусорного контейнера.

Я подкатил к парку Петровского. До открытия ромкиного кабака оставалось полчаса. Я прогулялся по парку. Вход в ромкин кабак из виду не упускал.

Без пяти девять в кабак вошла бухгалтерша. Через четверть часа вышла с папкой в руке, направилась к воротам парка. Спустя пять минут в кабак вошёл я.

*

*

Бармен поздоровался кивком. Я ответил жестом, осмотрелся. Заведение сверкало чистотой столов и пустотой стульев. Ни единого клиента.

Я подошёл к стойке. Бармен поставил передо мной чашку, улыбнулся как алкаш трезвеннику.

– Зелёный или чёрный?

– Вчера зелёного вроде не было.

– Шеф распорядился купить. Я так думаю, что специально для вас. Зелёный, чёрный?

– Я на минуту. Вчера я здесь разговаривал с…

С Анютой. Бармен видел. Мне лучше прийти вечером. Сейчас Анюта ещё спит, это точно. Вчера сидела до двенадцати, набралась под завязку. Девочки отвели её домой.

Где Анюта живёт, бармен знает, но не скажет. Почему? Бармен не хочет, чтобы у него закончились чаевые. Телефон Анюты тоже не даст. Разве что с её разрешения. Звонить Анюте не станет, ибо будить человека грех.

Как добраться до Анюты, в кабаке знает вся обслуга, но ни один дурак мне не поможет. У обслуги правило: частная жизнь клиента – закон. Мне лучше прийти где-то после четырёх. Анюта уже будет.

Мы обменялись прощальными жестами.

На выходе из кабака я нос к носу столкнулся с Ромкой и фигуристой пышной девицей, казначеем.

Ромка застыл в дверях. Бухгалтерша расцвела, улыбнулась мне как боевому товарищу.

– О! Ещё раз здравствуйте! Вы уже отработали?

– Да.

– Мойку установили? Всё в порядке?

– В полном.

– У меня тоже. Канализация работает. Спасибо.

Ромка посмотрел на меня, перевёл взгляд на бухгалтершу.

– Ты это о чём? Вы знакомы? Какая канализация? Это Янов, частный сыщик.

Бухгалтерша сузила глаза.

– Сыщик?

Ромка посмотрел на меня.

– О чём вы оба говорите? Какая канализация? Какая мойка?

– Я подрабатываю сантехником.

– Шутите?

– Ничуть. Спросите у своего бухгалтера. Час назад я спас её квартиру от потопа и заработал десять баксов. Правда, тот червонец я потерял.

Бухгалтерша отвела взгляд. Ромка пожал плечами.

– Ну и дела!

Я шагнул к выходу. Бухгалтерша очнулась, посмотрела на меня с издёвкой.

– Обычно Дик на незнакомых рычит. Вам Дик вилял хвостом. Всё ясно. Вы его прикормили. Хм… Значит, потоп устроили мне вы, да? И тогда же встретились с Диком. Тогда его и подкормили. Вот только откуда вы знали, что Дик будет на лестнице именно в тот момент? И кстати, откуда у вас ключи от моего подвала?

– Вам не бухгалтером, вам бы сыщиком работать.

– А я дура, со страху сразу и не допёрла, что такие совпадения бывают только в сказках. И канализация потекла, и сантехник появился сразу…

– А я, дурак, так и не понял, куда делись мои десять баксов. Ну, те, что вы мне заплатили.

Казначей покраснела.

– Кто дал вам право влезать в мою квартиру?

– Вы меня позвали. Разве не так?

– Да, но…

– Ещё и обокрали. Где мой червонец?

Бухгалтер проглотила язык. Я улыбнулся.

– Пока!

Без двадцати десять я причалил к дому. От нечего делать выдраил любимый джипчик: прошёлся пылесосом по салону, удалил с бортов следы плёнки-самоклейки, навёл глянец на кузов, стёкла, диски.

В половине одиннадцатого позвонил Крысько. Пригласил на допрос на три часа дня.

Я смотался на рынок, пополнил съестные припасы, отобедал, до двух вздремнул. В половине третьего я двинул на допрос.

*

*

На втором этаже конторы я нашёл девятое окно от угла дома, запарковал машину через дорогу напротив.

Перед тем, как отправиться к Крысько, я включил ноут, создал два ящика на майл-точка-ру, настроил пересылку писем с одного ящика на другой. Напоследок запустил и настроил программу, что сигнал с микрофона моего мобильника переводит в цифру и отсылает полученный файл на почтовый ящик.

Я спрятал ноут под сидение, представил финал допроса, ухмыльнулся.

Когда я вошёл в кабинет, крысиные глазки Крысько засияли, взгляд отправился шарить по моим карманам.

Я достал из кармана мобильник. Крысько улыбнулся, если можно назвать улыбкой обнажённые желтые зубы и пачку морщин вокруг крысиного носа.

Крысько указал взглядом на мою трубку.

– Прошу мобильный телефон выключить.

Я выключил мобильник, протянул Крысько. От радости следователь чуть не заплясал.

– Ну, Янов, теперь ты попал по полной!

– Пояснее можно?

Можно. Меня обвиняют в незаконном проникновении в чужое жилище. Кто обвиняет? Бухгалтер кабака, в котором я сую свой нос куда не надо. Надоедаю честным гражданам расспросами. Меня обвиняют в незаконном проникновении в чужое жилище, или в расспросах? Я обманом проник в квартиру потерпевшей. Есть заявление. Крысько может дать почитать.

Я отмахнулся.

– Читайте этот бред сами, Крысько.

– Что ты вынюхивал у бухгалтера?

– Для чего вы меня вызвали? Потерпевшая обвиняет меня в проникновении, или вы хотите узнать, что я вынюхивал?

– Не выёживайся, Янов!

– Проникнуть в её квартиру ваша жертва меня попросила. Есть запись. Дать послушать?

Крысько изменился в лице, от чего краше не стал ни на грамм, разве что только злее.

– У тебя есть запись?

– Диктофон сейчас на каждом мобильнике. Примочка классная, не использовать грех. Так что я не мошенник. Вошёл в её квартиру по её же просьбе.

– Но ты же не сантехник.

– Работу сантехника я выполнил, канализацию прочистил. А там не важно, кто я – слесарь или токарь.

Крысько сжал губы в белую полоску, засопел.

– Что ты вынюхивал у бухгалтера?

Я почесал затылок, рассмотрел трещину на потолке, перевёл взгляд на Крысько.

– Господин следователь, мне кажется, что я вам рассказал всё. Я прочистил даме трубы. Канализационные. Догадываетесь, что было внутри труб? Вот это дерьмо я у бухгалтера и вынюхивал.

– Не полощи мне мозги, Янов! Я тебе задал вопрос! Отвечать!

Я молчал. Морда Крысько наливалась кровью.

Крысько взял со стола мой мобильник, отстегнул от трубки батарею.

Я скорчил гримасу дурачка.

– Господин следователь, вы сняли батарею с моего мобильника на всякий случай? Чтобы трубка не позвонила моему адвокату, когда вы будете меня бить?

Крысько подошёл ко мне.

От первого удара в ухо я увернулся. Морда Крысько – и без того багровая – получила новую порцию крови. Не морда, а светофор.

– Встать, падла!

Приказ я выполнил ещё до того, как Крысько захлопнул пасть. Я даже успел вставить пару слов.

– Вы мажете, Крысько. Хотели дать мне в ухо, или гоняете ветер кулаками ради разминки?

– Я тебе сейчас, мля, махну! Ты у меня, урод, юшки нахлебаешься до посинения!

– Только не бейте, это же незаконно!

– Здесь я – закон!

От второго удара в живот я не уворачивался. Не тот у Крысько удар, чтобы бояться последствий. Для приличия согнулся пополам, постонал, подышал как загнанный суслик.

Когда я разогнулся, Крысько сиял.

– Ещё умничать будешь, падла? Или добавить?

– Добавьте, господин следователь. Иначе буду умничать.

Третий удар планировался по почкам. Крысько уже занёс кулак, как напоролся на мой издевательский взгляд. Крысько опустил руку, сузил крысиные глазки.

– Что лыбишься, урод? Ты ж мобилку сдал!

– Вы ж меня не обыскали. Наш разговор записан.

– А ну, сдать!

– Что сдать? Файл с записью вашего допроса с пристрастием? Он на почтовом сервере, а тот в Москве.

Крысько забрал ноздрями пару вёдер воздуха с шумом пылесоса, сложил руки за спиной.

– Если ты меня дуришь, молись! Пока не докажешь, твои слова останутся только словами. Я тебя запросто посажу суток на пятнадцать. Причину придумай сам.

Я кивнул на монитор, что стоял задней крышкой ко мне, к креслу Крысько передом.

– Выйти в интернет этот компьютер может? Если да, то вы можете прослушать наш разговор вплоть до этой секунды. Или до этой. Или до той, до какой захотите.

– Выход в интернет есть.

– Зайдите на почтовик майл-точка-ру.

Крысько сел к монитору, пощёлкал мышью.

– Ну, вошёл.

– Введите логин латиницей. Диктую по буквам: к-р-и-с-е-о-т-д-р-у-г-а. Выберите домен майл-точка-ру. Пароль: три единицы. Проверьте почту.

Крысько щелкнул мышью, уставился в экран. Я подождал, пока до аналитика дойдёт смысл тем, указанных в письмах, что лежали в папке для входящих.

Крысько покрутил колёсико мышки, уставился на меня.

– Здесь куча писем с цифрами в темах. Что эти цифры означают? Какое письмо открывать?

– Цифры – это время в секундах от момента, когда я включил микрофон на запись. Письма приходят с интервалом в минуту. Видите, последние цифры в темах писем отличаются? Открывать можете любое письмо, но лучше то, что пришло последним. Там запись длиннее на минуту.

Крысько щёлкнул мышкой. Через пять секунд из динамиков донёсся вопрос Крысько: “Какое письмо открывать?”, заданный минуту назад. Крысько прервал воспроизведение, постучал ногтем по мышке.

Я улыбнулся.

– Как видите, Крысько, я вас не обманул. Микрофон слушает, машина пишет, почта шлёт. Всё работает как часы. Ваши угрозы и звуки избиения подозреваемого записаны в прекрасном качестве. Служба внутренних расследований от восторга изойдёт кипятком.

Крысько пощёлкал мышью, встал из-за стола, подошёл ко мне, ощерился.

– Дурак ты, Янов. Я стёр весь твой компромат. Ты же дал мне доступ к этому ящику. Ты что, тупой?

Я хохотнул.

– Неужели вы думаете, Крысько, что я отдал вам компромат как последний дурачок?

Крысько уставился на меня как, наверное, смотрит в зеркало после перепоя и пытается узнать того дебила, что в отражении.

– Что ты мне недорассказал?

– Самую малость. На тот ящик, пароль от которого я вам дал, копии файлов с записью пересылаются с другого ящика автоматически. Каждую минуту – новое письмо с копией записи. Вот от того – другого – ящика, я вам пароль не дам, и не просите.

Крысько вернулся за монитор.

– Каждую минуту, говоришь? Проверим.

Судя по тому, как Крысько заиграл желваками и заелозил по коврику мышкой, почта работала как часы.

Я улыбнулся.

– Вы удалили ещё пару писем? Какой смысл? Каждую минуту на этот адрес будет приходить новое письмо до тех пор, пока я здесь.

– До тех пор, пока микрофон передаёт сигнал. Я вот тебя сейчас обыщу, и письма приходить перестанут. Запись-то остановится.

– Глупо. Письма будут приходить до тех пор, пока я не отключу их отправку. Письма будут новые, а файл в них – с последним обновлением. Так что отключай микрофон, не отключай, а писем в вашем ящике будет полно.

Крысько заскрипел извилинами, засверкал глазками. Я заулыбался.

– Ведёте себя неразумно, Крысько. У меня осталась ещё та, первая запись. Теперь есть и эти. Что будете делать, если я отправлю записи куда следует?

Крысько сопел, молчал, взглядом сверлил дырки в моей груди.

Я взял со стола мой мобильник, пристегнул батарею, сделал Крысько ручкой.

– Адиос, амиго! Попробуйте меня остановить.

Крысько уставился в монитор. Наверное, ждал, когда взорвутся серверы по адресу майл-точка-ру.

Если бы Крысько меня спросил, как я записал наш разговор, я бы рассказал, что когда он отстегнул батарею от моего мобильника, в трубке включился микрофон. Заодно заработала маленькая платка-передатчик, что питается от микробатарейки. У меня есть знакомый радиолюбитель, он паять такие штучки обожает. Сигнал от передатчика принимает ноут, что лежит в моей машине, которую я запарковал напротив окон Крысько. Нехитрая прога пишет сигнал в файл, и передаёт на почту. То же происходит при выключении трубки. Вот и вся недолга.

Как я провернул фокус с письмами, Крысько не спросил. Нет вопроса – нет ответа.

Я вышел. За дверью раздался грохот. Наверное, Крысько треснул по столу кулаком. Лучше бы головой, тогда в следующий раз терять на идиота кучу времени не придётся.

В машине я достал из-под сидения ноут, отключил создание и пересылку писем на ящик Крысько.

Системные часы на ноуте показывали половину четвёртого. После четырёх в кабак Ромки приходит Анюта.

Я выключил ноут, завёл мотор, пришпорил джипчик, взял курс на парк Петровского.

*

*

Джипчик я оставил у центрального входа в парк. Моя прогулка по тенистой аллее закончилась возле скамьи, от которой видны и вход в ромкин кабак, и летняя площадка у входа, и дорожка от центральной аллеи парка к кабаку.

На посту я проторчал час с лишним: уселся на скамью в четыре, эмо Анюта зацокала каблуками-шпильками по дорожке к кабаку в семь минут шестого.

Я нагнал девушку эмо возле входа на летнюю площадку, взял под локоть. Анюта улыбнулась, поправила волосы.

– То, что я просила, вы узнали?

– Давай отойдём. Пока я узнавал, нажил в этом кабаке кучу друзей.

Я взял Анюту под руку, увлёк к центральной аллее. Мою скамейку старички и старушки занять не успели.

Эмо Анюта плюхнулась на деревянное сидение, ударилась костями, ойкнула, окинула меня осуждающим взглядом.

– В ромкином кабаке стулья поудобнее.

– Рассказывай, где искать кровь очкарика.

– Сначала вы.

– Синих мужских вельветовых тапок сорок пятого размера в квартире бухгалтерши не видел. В ванной нет ни помазка, ни бритвы, ни пены, ни бальзама, ни лосьона, ни второй зубной щётки. Отдельного полотенца тоже нет. Банный халат один, и тот женский. Вонючие мужские носки на люстрах не висят. Табуретки из-под кухонного стола выдвигаются по праздникам. Подушка на кровати одна.

Анюта фыркнула.

– Жаль, что ошиблась. Так хотела её поймать!

– Может, имеет смысл ловить ту, которая сидит у Ромки на коленях, пока ты подозреваешь бухгалтершу?

– Ту ловить нечего. Она у Ромки на пару дней.

– Что с кровью очкарика?

– Проверьте ромкин джип. Вчера утром обивку на полу багажника Ромка отстирывал от крови.

Я принялся задавать уточняющие вопросы. Анюта с огромной неохотой принялась отвечать.

Вчера с утра бухгалтерша ездила с Ромкой по делам. На ромкином джипе почти все девчонки из кабака съездили с Ромкой по делам. За то Анюта Ромку и ненавидит.

Ромка по пути заехал на автомойку, дал задание мойщику вымыть на полу багажника пятно от крови. Бухгалтерше сказал, что кровь натекла из пакета, где лежало мясо для шашлыков.

Вчера вечером бухгалтерша вышла в зал, выпила пару рюмок. Она не пьёт вообще, только чай. А тут водка! Ну, Анюта и подсела. Вдруг бухгалтерша с Ромкой разругалась, интересно ведь! Поболтали. Казначей сказала, что боится. Все знают, что очкарик пропал, и что Ромку с дружками подозревают, а тут кровь!

Бухгалтерша не сказала, что в ромкином джипе кровь очкарика. Только подозревает. Анюта, наоборот, уверена. Анюта ездила с Ромкой на шашлык не раз и не два, и крови в багажнике не было. А тут пропадает очкарик и в багажнике Ромки появляется кровь. Если та Дура-Толстая-Корова бухгалтерша ещё сомневается, то Анюта уверена: джип Ромки залит кровью очкарика.

Я обмозговал инфу, хмыкнул.

– По-моему, я купил у тебя туфту, Анюта. То вполне может быть кровь от мяса. Крови очкарика в машине Ромки не найдут.

– Думайте, как хотите. Та кровь не от шашлыка.

– Ты Ромку ненавидишь, и готова увидеть кровь очкарика у Ромки на лбу. Где эта автомойка?

– Какая разница? Раз я продала вам туфту…

– Если пятно крови видела только бухгалтерша, и я начну расспрашивать о пятне, то Ромка сообразит, кто его сдал.

– Ну и пусть! Пусть он этой суке даст по морде!

– Анюта, подумай хоть минуту. Если бухгалтерша кроме тебя о пятне не говорила никому, то она поймёт, что её сдала ты. В отместку скажет Ромке. Тебе это надо?

– Я Ромку не боюсь. У меня брат – снайпер.

Девушка эмо с минуту рассматривала бесконечность.

Когда очнулась, шлёпнула себя по бедру.

– Ладно, вы правы. Лишние проблемы мне не нужны. Автомойка на углу Проспекта и Гражданской.

– Так бы сразу.

– Я тут подумала… Если Ромка знает, что пятно видела только бухгалтерша и мойщик, то Ромка устроит парню весёлую жизнь. И всё из-за вас.

– И из-за тебя. Кстати, зачем ты топишь Ромку?

– Будет знать, как меня бросать.

– Если он сядет, то ты его уже не увидишь.

– Он всё равно ко мне не вернётся.

– Ты подставляешь и бухгалтершу.

– А вот её надо было вообще в первую очередь…

– Ты забыла, что синих тапок я у неё не нашёл.

– Она спрятала. Она хитрая.

– Вас, женщин, понять – проще застрелиться. Верите только в то, что втемяшилось в голову.

Анюта фыркнула, оторвала зад от скамейки, оправила наноюбку, зацокала каблуками к ромкиному кабаку.

Я провёл девушку эмо взглядом, засмотрелся на восьмёрки, что выписывала наноюбка, вспомнил подсудный возраст Анюты, зашагал к машине.

Когда включил зажигание, часы на приборной доске показали половину шестого. Час пик. Работники автомоек в мыле, выкроить минутку для разговора сложно.

Я погнал джипчик на автомойку.

*

*

Без двадцати шесть я застрял в пробке на углу Проспекта Ленина и Гражданской. Рабочая перевозка ещё не закончилась. До цели не доехал полквартала. Осталось смотреть на автомойку сквозь стекло, пока течение выносило меня с перекрёстка.

Десять минут я полз в пробке со скоростью пять метров в минуту. От нечего делать рассматривал территорию автомойки. Забыл, как сие чудо выглядит, ведь на мойку не заезжал сто лет, машину мою дома.

Территория автомойки сияла чистотой. Ни пятнышка на бетоне, ни единой машины в очереди. Мировой финансовый кризис. Денег у народа нет даже на мытьё машины.

Когда, наконец, вырвался из пробки, я подкатил джипчик ко въезду в бокс мойки.

От стены отлепился полусонный паренёк-автомойщик под два метра ростом. Подошёл, осмотрел машину, пожал плечами.

– Зачем её мыть-то? Она ж блестит!

– Хотел дать вам на чай.

– За что?

Я вышел из машины, протянул парню руку.

– Ян.

Мойщик обтёр ладонь об комбез, пожал мне руку.

– Колян. Так за что хотели дать на чай, Ян?

– Хочу узнать, кто здесь работал вчера утром.

– Эта неделя моя. С понедельника.

– То есть со вчера. Отлично. Вчера утром сюда приезжал джип. За рулём сидел толстый пацан, под сто кило. С ним была крепкая девушка.

Колян девушку запомнил. Как не помнить! Девка клёвая. Жаль, ездит с идиотами. Ведь она прикатила с депутатским сынком. Колян газеты читает. Тот толстяк с корешами побил какого-то доходягу. Урод, ещё и жлоб.

Почему жлоб? Чаевых не дал. Колян старался, а тот толстяк, мля… На таких уродов нет слов, одни маты.

За что тот толстяк должен был дать чаевые? Тот жлоб сказал отмыть пятно крови в багажнике. Пятно до конца не отстиралось. Колян то пятно и так, и эдак, а оно ни в какую. Чуть-чуть осталось. Совсем малость. Если не присматриваться, не увидишь. А это падло сказало, что раз Колян пятно не отмыл, значит, на чай не заработал. И ещё улыбнулся, скот!

Колян сплюнул, сообщил, что этих богатеньких уродов ненавидит. Эти падлы на джипах, а Коляну хватает только на пиво да на китайский мопед в рассрочку. Чего их любить, уродов?

Я подытожил инфу Коляна, спросил, где конкретно искать то пятно в багажнике. На полу, на потолке? Куда смотреть, чтобы его увидеть?

Колян ткнул пальцем в воздух перед собой.

– Прямо по центру. С полметра вглубь. Оно хоть полностью и не отмылось, но заметить его сходу сложно. Надо присмотреться. Зачем вам так точно?

– Та кровь может быть пацана, который недавно пропал. Дело пахнет керосином. Не боитесь?

– Чего бояться? На мне той крови нет.

– Я не об этом. Вам придётся давать показания.

– Что тут страшного?

– Ваши показания нужны, чтобы следователь смог получить разрешение на обыск того джипа. Если вы письменных показаний не дадите, обыска не будет.

– Писать сейчас? Где?

– Если понадобится, к вам приедет следователь. Кстати, у вас есть шанс отвести от девушки неприятности.

– Красивая?

– Большая, высокая и фигуристая. Вы её видели. Она приезжала в том джипе, где пятно крови.

– О! Что ж вы молчали? Познакомите?

– Не сейчас. Через недельку-другую.

– Идёт. Я всё понял. Скажу, что кровь увидел сам, и заявил тоже сам, и вас не видел.

– Не боитесь, что назовут стукачом?

– Я и сам собирался позвонить ментам, чтоб они толстого потаскали на допросы. Чтоб знал, жлоб, как зажимать чаевые.

– Кстати, о чаевых. Я потратил ваше время.

Я протянул Коляну зелёный червонец. Колян сунул червонец в карман, улыбнулся во все двадцать восемь.

– От этого дела отказываться грех.

– Вы уверены, что пятно от крови, не от краски?

– Я таких пятен насмотрелся на сто лет вперёд. Это кровь. Только я не знал, что человеческая. Тот толстяк сказал, что натекла из пакета, где лежало мясо для шашлыка.

– Не боитесь, что толстяк, когда узнает, кто на него стукнул, вам припомнит?

– Я его, сынка, по всей мойке разложу на запчасти.

Я окинул взглядом двухметрового накачанного мойщика, представил в руках парня монтировку. Угроза выглядела реальной.

К мойке подкатил здоровенный американский пикап. На фоне монстра из Детройта мой джипчик выглядел машинкой из “Детского Мира”. Не хватало только верёвочки на бампере.

Колян жестом дал мне понять, что задерживаю. Я откатил машину, уступил место пикапу.

Как обычно – опосля – мелькнула умная мысля. Я притормозил на выезде с территории мойки, дал извилинам поскрипеть. Через минуту я утопил педальку газа. Джипчик помчал меня к парку Петровского.

*

*

Джип Ромки стоял у входа в парк, на видном и людном месте. Подобраться к машине незамеченным мог только человек-невидимка.

Я отогнал джипчик домой, оставил у подъезда. Желудок затребовал перекуса.

Ужинал я без спешки. Ждал начала сумерек.

В семь я переоделся в дежурный наряд взломщика. Шляпа на носу, очки на пол-лица, красная футболка. За пояс заткнул тонкую зелёную майку-безрукавку. Чтобы прохожих не пугать, очки спрятал в карман.

К парку шёл пешком.

Джип Ромки стоял на том же месте – у ворот центрального входа в парк, у всех на виду.

Я прошёл мимо джипа в двух миллиметрах, едва не стёр штаниной пыль с переднего крыла. Сигнализация не сработала.

Остановился я в полусотне метров от джипа, под туями, где влюбленные любят назначать встречи. Я прилип к воротам парка взглядом ожидающего. Ради тренировки бокового зрения не упускал из виду джип Ромки. Чуть не окосел.

Вечерком, после дневной жары, желающих погулять под акациями и каштанами нашлось море. Пенсионеры, мамаши с колясками, семейные пары сплошным потоком стекались в парк.

На десятой минуте, когда ждать я уже устал, любителей свежего воздуха поубавилось. Ворота парка опустели. От джипа Ромки до ближайшего пенсионера, топающего в парк, я насчитал метров семьдесят.

Я метнулся к джипу, на ходу натянул на нос очки, в три секунды вскрыл замок багажника, поднял дверцу.

Завыла сигнализация. Пенсионер, что топал в парк, глянул на мигающие повороты ромкиного джипа, на меня, на мои перчатки, засеменил прочь.

Я снял очки, осмотрел обивку на полу багажника. Сумерки дали разглядеть ноль кровавых пятен.

Сигнализация не умолкала, выла на весь город. Я глянул по сторонам. Спасать ромкин джип от взломщика желающих не нашлось.

Я осветил центр багажника фонариком. Там, где сказал Колян с автомойки – в полуметре вглубь салона – на фоне бежевой обивки темнел контур пятна. Я выхватил из кармана лезвие, срезал с пятна кусочек обивки, сунул добычу в пакет.

В глубине багажника я заметил коробку с нарисованным кроссовком. Я дотянулся, сорвал крышку. В коробке лежали новые кроссовки размером с запаску джипа. Я схватил коробку, захлопнул дверцу багажника, рванул от воющего джипа прочь.

Из ворот парка выбежал охранник ромкиного кабака. Я включил режим спринта, пролетел до угла парка, оглянулся. Охранник не отставал. Я отбросил коробку с кроссовками, ходу прибавил. Через полсотни метров оглянулся. Охранник рассматривал содержимое коробки. Я перевёл дыхание. Охранник погрозил мне кулаком, потопал к джипу.

На всякий пожарный я пробежал ещё два квартала, нырнул в проходной двор. Я снял очки, шляпу, сменил красную футболку на зелёную майку-безрукавку – ту, что ждала своей очереди за поясом. Пусть теперь ищут вора в шляпе, очках и красной футболке.

Домой я вернулся прогулочным шагом. Полкилометра бега по вечерней духоте дали о себе знать. По спине стекал пот, от подмышек несло таким ароматом, что Анюта из ромкиного кабака подумала бы трижды, прежде чем набиваться мне в компанию.

В восемь я выволок себя из душа. Если бы не сила воли, простоял бы под прохладной водой до утра.

Я заварил чай, набрал номер Юсупа. В ответ прослушал вереницу длинных гудков.

*

*

Не успел я набрать номер Юсупа заново, как с улицы донёсся сигнал юсуповой машины. Я отложил мобильник, пошёл открывать гостю.

Юсуп вполз как тот старый волк, которого ноги давно не кормят. По силе рукопожатия я бы сказал, что следователь не ел и не спал с недельку.

Без витиеватых приветствий гость добрался до кухни, выпил мой чай, причмокнул.

– А чаёк-то хорош! Что новенького?

Я принёс прозрачный пакетик с кусочком бежевой обивки ромкиного джипа, положил перед Юсупом.

– Тебе подарок.

Юсуп поднёс пакетик к лампе, рассмотрел кусочек бежевой синтетики.

– Что за ерундень?

– Обивка багажника. Из джипа Ромки Маслины.

– Ромка? Ты ж звал его тарантиной.

– Отвык. На этом кусочке должна быть кровь. Мой источник божится, что кровь натекла из очкарика.

– Ну-ка, сбацай чайку, сыскарь-любитель. Сдаётся, в пять минут не уложимся.

Я включил чайник. Юсуп спрятал пакетик с обрезком обивки в карман.

– Ян, давай по-порядку. Когда, где, кто?

Я рассказал всё, что узнал о пятне. Источник инфы – Анюту – утаил. Затем я упомянул про автомойку, в подробностях передал показания мойщика Коляна. Напоследок объяснил, как добыл кусочек бежевой синтетики из багажника ромкиного джипа.

Для начала Юсуп отчитал меня за взлом машины. Затем сказал, что за улики, добытые взломом машины, ромкины адвокаты его засмеют. Напоследок утешился обещанием мойщика Коляна показания подписать.

Я попросил Юсупа сделать так, чтобы всем казалось, что пацан с автомойки позвонил сам, а уже на его звонок приехал Юсуп. Другим знать не надо, что инфа пришла к Юсупу от меня или от кого бы то ни было кроме пацана с автомойки. Юсуп пошёл навстречу. Старый лозунг “Береги информатора!” – всё ещё железное правило, а не анахронизм.

Чайник закипел. Я разлил кипяток по чашкам. Юсуп всыпал в чашку сахару, размешал.

– Ян, а если Ромка после твоего героического поступка почует стрём? Ты срезал с пятна кусок обивки. Не то, чтобы кусок большой, но если Ромка присмотрится, то заметит. Поймёт, что машину взломали из-за пятна, и обивку выбросит.

– Вряд ли. Я стырил из багажника кроссовки, чтобы Ромка подумал на обычного вора. Когда за мной погнался охранник ромкиного кабака, кроссовки я бросил. Дурачок червячка проглотил, и не задумался.

– Он тебя видел? А если опознает?

– Плевать! Насчёт трубки очкарика мысли есть?

– Какие мысли? Да, мобильник очкарика отключился там, где тарантины шашлычничали. Да, в то же время, на которое у тарантин алиби липовое. Но это и всё. Как использовать, не знаю.

Юсуп улыбнулся.

– Ян, мы нашли того, кто снял кучу денег со счета в банке “Рантье”.

– И ты до сих пор молчал?!

– Получатель с воскресенья прохлаждается в морге.

– Чудненько!

– Кстати, я прошёлся и по другим версиям. Глухо. У родни очкарик не появлялся. Пылкой любовью – чтоб до романтического побега на Сахалин – не страдал.

– Сужает круг. Что там с банком?

Юсуп разразился монологом. Эти менеджеры… Ломались, ломались, пели песни о защите прав клиента, о том, как они клиенту будут смотреть в глаза, ведь такой хороший клиент, столько денег перевёл, правда, все снял, но они и на комиссии заработали, и клиент не захочет работать с их банком опять, если они его сдадут милиции…

Юсуп ознакомил менеджеров со статьёй, на которую они себе наговорят, если не заткнутся и не начнут сотрудничать. Через пять минут Юсуп знал о клиенте всё, что знает служба информации банка “Рантье”.