Текст книги "Город без кошек"

Наиболее ярко он запомнил опускающуюся стену подземного хода, и силуэт отца, махающего на прощание.

Я проснулся, испытывая чувство невероятной душевной боли, разрывающей сердце на части. Сон всегда возвращался в полнолуние, хотя перед этим мог не сниться многие месяцы. Комнату заливал лунный свет. Отсвечивая серебристой дымкой от белых досок стен и пола, он создавал сказочную атмосферу, крадущую ощущение пространства и времени. На кровати в противоположном углу четко различался спящий Эл, свернувшийся калачиком. Я, наконец, осознал, что нахожусь в доме гнома, а не бегу сквозь лес, спасаясь от возможных преследователей. Вид подмастерья вызвал слабую полуулыбку, когда вспомнилось, как этот мерзляк перед сном, пыжась, двигал кровать вплотную к кирпичной трубе остывающего горна, хотя в мансарде и так висело жаркое марево.

С этого сна начинались мои воспоминания о жизни. Что было до него, – мое детство, кто были родители, – все скрылось под пеленой ужаса и переживаний той ночи. О родителях я не знал ровным счетом ничего, и помнил только их лица. Рука потянулась к серебряному исписанному непонятными символами листику полыни, висящему на нетолстой цепочке, на шее. Я так и носил его, никогда не снимая. Подарок матери, подтверждавший, что сон не просто выдумка воображения, а воспоминание из реальной жизни.

До кузницы Тиля я долгие пять лет скитался по всей империи. Сотни раз мог погибнуть, то от рук людей, то от зубов нелюди, то от голода, то от холода, но каждый раз спасали случайности, будто меня и на самом деле берегли из Вечности все сорок поколений неизвестных предков-воинов.

Никаких звуков, никакого шороха, никакого движения. Даже мир за окном, не смотря на полнолуние, казалось, спал. Мне не верилось, что где-то в городе могла вестись громкая охота, добычей в которой служили люди. Я встал, и подошел к окну. Сна в ближайшее время ждать не приходилось, по полнолуниям мне удавалось заснуть с огромным трудом. Круглое окошко, расположенное на уровне груди, не позволяло видеть большого участка улицы, но зато охватывало панораму выгоревшего дома напротив. На втором этаже развалин почудилось шевеление, и я пригляделся. Но движение не повторялось. Мне не пришлось напрягать глаза, свет луны и без того ярко освещал всю конструкцию, вплоть до швов между широкими плитами пола. Вскоре из-за колонны высунулась голова девушки с вьющимися пышными волосами, покрутилась по сторонам, будто прислушиваясь, и нырнула обратно. Через полминуты по мостовой не спеша, принюхиваясь к брусчатке, пробежали пятеро огромных волков с горящими точно угли плошками глаз. Оборотни, каждый размером с молодого телка, выискивали жертву, что притаилась на другой стороне улицы.

Я подождал, пока вервольфы скроются из глаз, и открыл окно. Смазанные петли не скрипнули, не скрипнули и половинки крепкой толстой решетки, закрытые на хитрый механизм, отпираемый только из дома. Чудеса гномьей изобретательности стоили немалых денег, но Тиль не привык экономить на безопасности, прекрасно понимая, с кем под боком приходилось жить.

– Они ушли. Но вернутся, – я сказал тихо, но был услышан. В морозном безмолвии ночи любой звук падал тяжелым камнем.

Плечо за колонной дернулось, и кудрявая голова снова оглянулась по сторонам. Конечно же, она меня не увидела. Ширина улицы была не более пяти ярдов, а окно мансарды несильно возвышалось над вторым этажом развалин, поэтому у девушки сложилось впечатление, будто я нахожусь рядом с ней.

– Кто здесь?

– Не бойся, я всего лишь безобидный вурдалак, – шутка была неуместной, но я не удержался.

Девушка ахнула, вскочила на ноги, озираясь по сторонам, и прижалась спиной к колонне. Рука ее дрожала. Вурдалаками пугали непослушных детей не только люди, но и вервольфы. Страшное порождение кошмаров леденило кровь при одном упоминании о себе. Вурдалаком становился оборотень, укушенный вампиром, и после того испивший его крови. Это приносило невероятную силу и могущество, но расплатой служило безумие и неутолимая жажда крови. Так рассказывал Тиль. О них не было известно почти ничего, чудом сохранилось лишь несколько изображений, еще времен Жатвы. По записям очевидцев, один вурдалак мог уничтожить бригаду отборных рубак, а это говорило о многом. Последнее появление этой твари произошло за несколько веков до моего рождения. Тогда, прежде чем вурдалак был уничтожен, полегла немалая часть Ночных Волкодавов, лучшей гвардии империи.

– Они всегда прочесывают развалины, если потеряют след. У тебя мало времени.

Девушка все еще озиралась.

– Да хорош уже трястись, как упырь перед трупом. Пошутил я. Обернись и посмотри наверх.

Девушка обернулась, и я смог произнести лишь одно:

– Ты!

Это был неконтролируемый возглас удивления. Менее года назад я танцевал с Элли на площади перед Старым портом, на празднике Весны²³. Тогда мы провели всего пару танцев, после чего в компании Тиля я отправился покорять Цветочный квартал и Болтанку, и насколько поначалу не придал значения этой встрече, настолько же впоследствии хотел зачем-то увидеть девушку вновь. Правда, до этого мгновения, мои вялые поиски были безрезультатны. Не так-то и легко найти нужного человека в громадном городе, где одних только людей проживает не меньше двухсот тысяч.

– Откуда я тебя знаю? – Элли сделала шаг вперед, не сводя глаз с моего лица.

– Праздник Весны. Вспомнила? – я замер в ожидании.

– Да, – она улыбнулась. Этой страшной ночью девушка была рада даже малознакомому лицу, главное, что отступило одиночество. – Ты хорошо танцуешь.

– За что тебя? – я нахмурился, соображая, чем можно помочь.

– Отказала оборотню, который положил на меня глаз,– она пожала плечами. – Расцарапала ему лицо и откусила ухо.

– Да ты опаснее вампира, – в моем голосе сквозила ирония, но Элли не обиделась. – Я скину веревочную лестницу, ты выйдешь на улицу, и залезешь наверх. Сможешь?

– Смогу. Но не буду. Нас обоих убьют, когда узнают, что я спряталась в твоем доме.

– Ты подходила к порогу?

– Нет.

– Тогда они не поймут. Решат, что побежала обратно, а пока будут рыскать по всему городу, настанет утро. До рассвета проделаем то же самое, и ты отправишься к себе домой. Будь пока там, я сейчас.

Я прикрыл окно, и кинулся в угол, где в сундуке с личными вещами лежала веревочная лестница. Я не был аскетом, и когда не мог провести подруг через парадный вход, чтобы не будить гнома, пользовался окном. Правда, из-за навалившихся заказов последний раз лестница доставалась давненько.

– Ты поможешь ей? – Эл не спал, а сидел на кровати, закутавшись в одеяло. Наверное, мальчишку разбудил холод, и он слышал весь разговор.

– Да, Эл. Я не смогу спокойно жить, зная, что мог помочь и не сделал этого, – мой тон вышел почти извиняющимся. Получалось, я вмешивал в темную историю человека, которому просто не повезло находиться в эту ночь под одной крышей со мной.

– Тилю это не понравится, – погрустнел он.

– Мы ему не скажем. Никто и никогда не должен узнать. Иначе вот так от оборотней будем бегать и мы с тобой. Ты со мной, а значит соучастник. Понял меня? – я оценивал состояние мальчишки. Подмастерье был далеко не самым смелым юношей, да и я не во всем ему доверял, поэтому пришлось нажать, пригрозив последствиями.

– Понял. Хорошо, соседи гномы, их только громом разбудишь. Если кто-то увидит… – он не договорил. Да и не требовалось.

– Не увидит. Как будто сам не знаешь, – в полнолуние хоть оркестр вурдалаков примется по улицам маршировать, никто и не выглянет. Народ ко всему привык.

– Я все равно не смогу тебе помешать, – многозначительно произнес Эл, и развел руками в стороны. Жест был красноречивее любых слов.

Я привязал верх лестницы к трубе камина, возле которой находилось окно, и подтащил легкий сверток к проему. Еще бы пару минут, и все прошло как по нотам! Но судьба сама решает, кому давать шанс, а кому нет. На улице появились оборотни. Элли уже давно услышала их, и спряталась на прежнем месте, стараясь даже не дышать. От гибели отделял всего шаг. Шаг отделял и от спасения. Вервольфы замерли между порогом кузницы и развалинами. Один повернул голову к сгоревшему дому, и принюхался.

– Проверь, Грэмби, – слова были исковерканы, но различимы.

Что будет дальше, я знал. Девушке оставалось жить всего минуту, пока оборотень не спеша прочешет дом, и поднимется на второй этаж. Может и меньше, если она раньше времени выдаст себя звуком или движением. Нужно было что-то делать.

– Господа вервольфы, девушка дальше побежала, вправо. Давно уже, – тон фразы и выражение лица были такими же, как если бы я спрашивал у соседа, какая погода ожидается к вечеру. Для верности я махнул в нужном направлении рукой.

Пять голов как по команде задрались вверх.

– Спускайся сюда, котлета, – один из оборотней, с красной от крови мордой, оскалил пасть и топнул лапой.

– Нет, спасибо, – предельно вежливым тоном ответил я. Все запасы страха были исчерпаны мной еще маленьким мальчиком, во время странствий по бескрайним просторам империи, но я сдерживал разгорающуюся злость, не без причин опасаясь этих зверей.

– Спускайся, или мы вытащим тебя по частям, – поддержал второй оборотень. «Убей себя сам или мы придем и убьем тебя! Логика железная. Метод кнута и пряника этим парням явно не знаком», – мелькнула у меня мысль.

– Боюсь, вы зубы сломаете об эту дверь, – спокойно изрек я, показывая вниз. – Это тарбский дуб. Его только тараном выбивать.

– А ты дерзкое, мясо, – примирительно, но очень многообещающе произнес оборотень с отгрызенным ухом, видимо главный в этом звене. Он не мог не согласиться на счет двери. – Не боишься, что мы в следующее полнолуние за тобой поохотимся?

– У меня нет никакого желания бегать по ночам, вот, что скажу вам, – пожал я плечами.

– Он не боится. Совсем мясо наглости набралось, – прорычал поджарый оборотень сбоку от вожака.

– Это потому, что за стенами, – ответил вожак. – Эй, котлета! Слышишь?

– Слышу, – сквозь зубы сказал я.

– Я тебе обещаю, в следующее полнолуние ты у меня побежишь. Слово рода даю, я найду, за что тебя наказать.

– Договорились, – кивнул я, думая, что нужно срочно менять место жительства, а попросту линять из этого, ставшего слишком тесным, города. Сначала граф Людовик, теперь еще и этот зверь. Что-то много врагов по мою душеньку.

– Не нравится он мне. Какого вурдалака он вылез из своей норки? Наверняка покрывает девчонку. Эй, она у тебя, мясо?

– Нет. Уже говорил, куда она побежала, – я был очень зол. На них, на свою беспечность, на трудную жизнь и полное бесправие.

– Грэмби, понюхай порог. Девка у него? – сказал одноухий мощному оборотню слева от себя.

Тот выполнил приказ, и отрицательно покачал головой. Одноухий застыл, лихорадочно соображая. Его звериное чутье говорило, что человек врет.

– Вормог, проверь-ка развалины, – одноухий пристально следил за моей реакцией.

Я понял: моя карта бита. Эх, помирать, так с музыкой!

Что-то внутри изменилось. Отбросив все сомнения, я перестал сдерживать клокотавшую злость, схватил стоявшую в углу двухстороннюю гномью секиру, с которой любил упражняться по утрам, и вылез на узкий карниз. Сказать по правде, кипящую внутри ярость я и при всем желании не смог бы сдержать: в памяти не успели остыть переживания, которые принес с собой сон. Вспомнились отец с матерью, стая оборотней во дворе усадьбы, их горящие кумачом глаза и что эти твари заставили меня год от года скитаться как бродяжку, испытывая на себе все прелести голода, холода и детского страха. Такое бешенство захлестнуло впервые. Скажи мне кто-нибудь раньше, будто в одно из полнолуний я буду прыгать с топором из окна своей комнаты навстречу жаждущим крови оборотням, я бы долго соображал, то ли надо мной издеваются, то ли льстят, сравнивая с лордом Лораном²⁴.

Я издал крик ярости, больше походящий зверю, чем человеку, с силой оттолкнулся от карниза и по нисходящей траектории полетел на второй этаж развалин, метя в остатки оконного проема. Приземление, кувырок, и я снова на ногах. Разум полностью отключился, остались лишь навыки, о наличии которых прежде и не догадывался. Ну не приходилось еще мне, спокойному кузнецу, прыгать через улицу на высоте десяти ярдов, да еще и с тяжелым топором в придачу. Элли замерла возле стены, не решаясь даже дышать. Она смотрела на меня расширенными, не верящими, глазами. Я не стал изучать произведенное впечатление, а опрометью кинулся на первый этаж. Только в сказках у героя есть время изображать перед девушкой стального парня, останавливаясь и с непробиваемым лицом кидая мужественную фразу.

Когда я оказался внизу, вервольф еще протискивался в щель двери. Я не стал играть в благородство, дожидаясь, когда противник предстанет передо мной во всей красе, а с размаху опустил топор на голову волка. Гномья секира, весом в стоун²⁵, расколола череп как орех, пройдя насквозь и звякнув после того об плитку пола. Шварцмунд²⁶для вервольфов смертельно опасен, поэтому любое оружие на основе данной стали находилось в империи под запретом. Ударом ноги я открыл входную дверь, сломав верхнюю проржавевшую петлю, и выскочил на улицу. Надо отдать должное, увидев смерть товарища, оборотни не растерялись, и скопом кинулись на добычу. Вернее, им так казалось, я себя жертвой не считал. Разная скорость реакции подарила драгоценные доли мгновения, отделяющие волков друг от друга, и я использовал это преимущество по полной.

Ближний волк так и не понял, отчего его тело вдруг снесло вправо, настолько стремителен был боковой удар секиры. Обратным движением, с протяжкой, вложив всю силу в разворот корпуса, я точно щенка отбросил следующего волка влево, впечатав в стену. Сила гномьего удара в разы больше человеческой, и потому лезвия секиры представляли собой две половины одного круга. Благодаря такой форме она никогда не застревала в теле, что наверняка случилось бы с обыкновенным боевым топором. Оружие мелькало в руках крылом стрекозы, а воздух пел в круглых отверстиях на лезвии, сделанных для облегчения веса.

Третий волк прыгнул в самом начале моего движения. Я чувствовал, что не успеваю развернуться и ударить до того момента, как он вцепится мне глотку. Лишь чудом сгруппировавшись, я кинулся на мостовую, чтобы резко подняться, когда волк будет падать сверху и перекинуть его через себя. Рискованный ход, потому как оборотень превосходил меня в массе, но единственный верный. Будь на моем месте другой, его бы непременно подмяла падающая сверху туша, но волку не повезло нарваться на далеко не тщедушного противника. Я распрямился как раз в тот момент, когда вервольф коснулся брусчатки позади меня своими передними лапами. Волк, описав в воздухе плавный кульбит, упал на спину. Дальше последовал уход с траектории оставшегося зверя длинным шагом влево. Удар с плеча и секира вошла в спину, перерубив хребет. Я еле-еле успел развернуться лицом к поднявшемуся на лапы оборотню, как раз когда тот атаковал. Удар топора вышел настолько мощным, что подорвал его в воздух, а оружие все-таки застряло в груди и выскользнуло из рук. Все было кончено за несколько ударов сердца. Один из волков еще мог выжить, и я не церемонясь, добил. Ярость прошла как по мановению волшебной палочки.

– Спускайся, – сказал я Элли, заворожено наблюдавшей за стычкой из окна.

Вид убитых противников, которым вернулось людское обличие, не вызвал рвотных рефлексов, и уж тем более душевных терзаний. На смерть я успел наглядеться еще пацаном.

– Я никогда не видела, чтобы кто-то так быстро двигался, – были первые слова, оброненные девушкой, когда она нерешительно вышла из развалин. – Ты точно человек?

– Ну а кто, по-твоему? Любимый дедушка упыря? – я нахмурился. Теперь до меня в полной мере дошло все произошедшее. – Вампир? Можешь потрогать мое сердце, оно бьется. Даже вспотел. Эл! – крикнул я наверх.

Вихрастая голова паренька нерешительно выглянула из окна. Он уже сто раз успел меня похоронить, и поэтому поразился до глубины души открывшейся внизу картине побоища.

– Как ты умудрился выжить? – только и смог выдавить он через силу. – На тебе кровь, ты ранен?

– Это не моя. На мне ни царапины. Приди в себя. Быстро. А то за уши оттаскаю, – я торопился, понимая, что в любую минуту могут прибежать другие оборотни, и большим числом.

– Все, Виг. Я нормален. Просто сам понимаешь, не каждый день…

– Эл, хорош. Слушай внимательно. В углу комнаты сундук. В нем нож, кошелек, сапоги, кожаные штаны, теплый свитер и новый канифасовый плащ. К этому добавь веревку, флягу воды, сухари, шпиндельский²⁷ палаш и цагру с двумя дюжинами стальных болтов и дюжиной деревянных. Понял?

– Понял, – мальчишка кивнул и умчался в дом. Мне не было нужды долго объяснять, зачем понадобились все эти вещи.

Через минуту Эл вернулся.

– Тебе скинуть?

– Я тебя скину сейчас. Спусти лестницу, я поднимусь, – в моем голосе проскакивали нервные нотки.

Я быстро поднялся наверх, сложил одежду, кошель и палаш со стрелами в мешок, перекинул ремень арбалета через плечо, и ненадолго притормозил перед подмастерьем.

– Слушай внимательно, от этого зависит твоя жизнь. Тебя сегодня здесь не было. Скажешь, я отпустил пораньше, чтобы засветло попал домой. Что здесь происходило, ты не знаешь. На рассвете уходи, выжди где-нибудь два часа и иди к Тилю. Скажешь, когда пришел утром, кузница была закрыта, всюду порубленные тела, а меня нигде нет. У него есть комплект ключей, он откроет. Это ключ от входной двери. Выкинешь в реку при первой возможности. Если меня послушаешься, проблем у вас с Тилем не будет. Все понял?

– Да.

– Тогда прощай, Эл. Ты хороший парень, – я с чувством пожал руку.

На подоконнике меня догнал вопрос:

– Куда ты пойдешь, когда выберешься из города?

– Мне бы до рассвета дожить, я так далеко не загадываю. Может, еще свидимся, – я махнул рукой.

– Удачи, Виг!

Эл был расстроен, он и сам не заметил, насколько привязался к обыкновенно молчаливому и суровому кузнецу.

– Побежали, – сказал я, как только спустился, и мы направились в сторону кварталов оборотней.

– Что будем делать? – спросила девушка через время, когда мы сбили дыхание и замедлились. – Кстати, спасибо, что спас. Я не могу найти слова. Это выше понимания. Другой бы даже не заговорил со мной в такой ситуации.

– Пустое. Меня Вильгельм зовут.

– Благородное имя у человека? – она присвистнула. – Ты меня не перестаешь удивлять. Я Элли. Так что будем делать?

– Спасаться. Бежать из города. Других вариантов нет, – я дал ей арбалет, потому как увесистый мешок с палашом и секирой оттягивал руки. – Понеси его пока. Умеешь пользоваться?

– Нет, – она неловко перебросила ремень через голову и закинула цагру за спину.

– Ладно. Может, еще научишься.

– Бежать из города? – девушка приостановилась от удивления. До нее дошел смысл слов. – Тебе-то это зачем? Ради чего ты…

– Слушай внимательно и не перебивай, – я остановился посреди улицы и посмотрел в глаза Элли. – У меня был вариант остаться в стороне, но свой выбор я уже сделал, и теперь расхлебываю его последствия. Единственная возможность выжить – убраться из Гента, как можно дальше и быстрее. Неужели ты решила, что изрубленных оборотней спишут на внезапный град или нападение рыжей безоружной девушки? Перед жилищем гнома пять остывающих тел, убитых гномьим оружием. Наутро оборотни схватят всех, кого найдут в этом доме и будут пытать. Единственный вариант отвести подозрения, – именно мне стать виновным во всех смертных грехах. Я пропал. Тиль скажет, что был у друга, друг подтвердит. Эла в расчет брать не будут, он секиру от пола с трудом оторвет. И тогда спросят: а почему пропал кузнец? Натворил дел, и пропал. Вот и найден виновник.

– Я поняла, – Элли кивнула.

Даже не зная всех мотивов, она прониклась к кузнецу беспредельным уважением. Ради спасения незнакомой девушки он бросил свою налаженную жизнь, сводя на нет благополучное будущее, и если раньше она сомневалась в его здравом уме, то теперь поняла – это был взвешенный героизм, а не безумный импульс.

– Вот и хорошо. Тогда не будем терять время, – я продолжил движение. – Сейчас немногим за полночь, чтобы сбежать из города у нас не больше шести часов. Причем хотелось бы скрыться так, чтобы нас потом не нашли.

– Есть мысли? – девушка с надеждой покосилась на меня.

– Вплавь. Это единственный вариант. Сегодня полнолуние, ночь, когда нашу лодку не потопят с фортов по берегам Шильды, если будем плыть мимо них.

– Но пристань? – она неуверенно указала рукой вправо.

– Я в курсе. Мы идем в кварталы оборотней, а оттуда в кварталы кровососов. Отплывем с вампирских пристаней за районом Разбитых Зеркал.

– Ты не нашел способа покончить с собой более традиционно? – она сбилась с шага.

– Городские пристани Нового и Старого портов по полнолуниям охраняют вампиры. Думаешь, я первый додумался уходить из города вплавь, не спросив на то разрешения властей? Да почти каждый раз кто-то пытается так сбежать. А в конце Разбитых Зеркал есть маленькая пристань, куда иногда привозят некий неофициальный груз для пары-тройки влиятельных носферату. Она тоже может охраняться, но явно не так сильно. На крайний случай будем уходить с рассветом, когда стригои залягут в убежищах. Пристань возле городской черты, в километре за стенами лес, в котором можно укрыться. Есть разница, плыть с рассветом через весь город, или тихо пройти в сумерках под стенами спящего форта?

– Откуда ты все это знаешь? – Элли недоверчиво нахмурилась.

– Мой наниматель, Тиль, дружен с начальником городской жандармерии. Там запутанная история, – когда-то он спас оборотня, оборотень оказался сыном главы рода, а так как серые всегда платят долги… В общем, он иногда заглядывает на кружечку настойки, пожаловаться на жизнь. Ну а Тиль после долгих посиделок делится кое-чем уже со мной.

– Пристань и ее расположение тоже начальник рассказал?

– Нет. Когда-то и я был тем неофициальным товаром, что иногда привозят на пристань. Меня оценили как деликатес. А я сбежал.

– Сбежал от вампиров? – Элли нервно усмехнулась. – С тобой не пропадешь! Расскажешь, как удалось?

– Не знаю. Может, когда-нибудь, – я вглядывался в тени ночных улиц, ожидая всего чего угодно. – За тем поворотом кварталы оборотней.

– Не так и далеко, оказывается. Я уже десять раз могла к ним выйти, если бы не заблудилась.

– А зачем сюда шла?

– Решила, все преступники побегут в сторону Трущоб, потому что знают хитрые подворотни, где можно укрыться, ну а желающих соваться в Логово нужно еще поискать. Тут меня вряд ли кто додумался выслеживать, – она смотрела вопросительно, словно ожидая, что я не оставлю от такого простого плана камня на камне.

– Разумно, – кивнул я, и замолчал.

Расчет оправдал себя, по крайней мере, в отношении Логова. На широких светлых улицах с бесчисленными деревьями, не растущими в районах людей, было пустынно. Мостовые с идеальными прямоугольниками брусчатки, большие просторные дома со многими садами, широкие окна с декоративными, а не тяжелыми, почти тюремными решетками, как в районе Трущоб, – все разительно отличалось от привычных Элли узких переулков Старого порта. Это был город в городе. Девушка, не смотря на напряжение ночи, не могла игнорировать свое любопытство, и буквально впитывала изящную архитектуру района, где никогда еще не была.

– Им нечего бояться, – ответил я шепотом на немой вопрос, застывший в глазах спутницы. – Потому и тонкие решетки, и высокие деревья, с которых никто не запрыгнет в окно. Империя уже полторы тысячи лет как закончила последнюю войну. Все расслабились. У оборотней и вампиров не осталось противников, они сами наводят на всех ужас. Никогда не была здесь?

– Нет. А ты? – она тоже говорила шепотом. Зеленые глаза внимательно рассматривали искусно вырезанный мраморный фонтан в виде волчицы с тремя волчатами, склонившейся над зарезанной ланью.

– Здесь нам налево, – я свернул на узкую кривую улочку. – Был. Некоторые клиенты кузни предпочитают доставку на дом, потому и приходилось ходить как в Логово, так и в Разбитые Зеркала.

Я, в отличие от Элли, не расслаблялся, и внимательно изучал улицу не ради архитектурных шедевров, а выискивая движение. Мы осторожно, но довольно быстро перемещались по тротуару левой стороны, избегая выходить на середину мостовой.

– А что вампиры и оборотни заказывают в твоей кузнице?

– Все что может убивать. Мой наниматель, герр Тиль Шмидт, – лучший оружейник Гента. А я его лучший ученик. По крайней мере, он так говорит.

– И тебя никогда не задерживали жандармы, когда шел с оружием в руках? – Элли не верилось, что такие чудеса были возможны, и человека, пойманного с арбалетом или палашом не вели в камеру для последующей казни.

– Они же не дураки. Человек, разгуливающий по Логову или Разбитым Зеркалам с оружием, либо абсолютно уверен в том, что делает, либо блаженный самоубийца. Подходили иногда, называл им адрес, так они даже помогали дорогу найти. Тем более, для предъявления самым молодым и глупым представителям закона, на выход в город гном давал мне знак имперской гильдии кузнецов. Это такая приметная бляха размером с ладонь, на которой выгравирована наковальня с лежащим на лице²⁸ молотом, и надписью на гномьем: «Шмидт Фербанд», союз кузнецов.

– Ты был на привилегированном положении для человека, – Элли искоса рассматривала мощную фигуру кузнеца. Ей нравились спокойствие и уверенность, которые источал парень. С одной стороны, девушка не раз искренне пожалела, что втравила его в скверную историю, а с другой радовалась этому, так как лишь благодаря Вигу спаслась от вервольфов.

– Можно сказать и так. Через несколько лет Тиль думал расширять производство и ставить меня управляющим. А это означало бы признание свободным человеком, с возможностью стать полукровкой.

– И ты бы обратился? – все хорошее отношение к кузнецу зависело от его ответа. Больше оборотней Элли не любила только людей, которые хотели стать оборотнями.

– Никогда, – от злости у меня дернулась щека.

– Еще раз прости, что доставила тебе проблемы, – она нахмурилась.

– Брось. Пусть тебя не мучает совесть, – я взрослый человек и принимаю решения вполне осознанно. Если утешит, у меня и без того назревали крупные неприятности. Да и тосковал я в этом городе. Думал попросить Тиля помочь мне с официальным разрешением властей на поездку в Цвергланд к кобальтам²⁹. Хотел научиться их секретам мастерства в производстве замков.

Элли глубоко вздохнула и продолжила с интересом разглядывать окрестности.

Мы шли по району оборотней уже час, но по дороге нам так никто и не попался.

– Где все? – Элли тревожно озиралась. – Мне очень не нравится эта тишина.

– А мне она, наоборот, по душе. Полнолуние, оборотни отужинали дома или уехали в загородные имения охотиться на дичь. За людьми гоняются лишь служащие жандармерии. Слуги-полукровки сегодня берут выходной, а именитым вервольфам не пристало с рассветом бегать по улицам голышом. Здесь люди и днем редки, а уж в такую ночь если кто и забредет, то, наверное, раз в столетие, такой же беглец, как мы.

Я не стал говорить, что все не так безоблачно, и если нас заметят из окна какого-нибудь особняка, это будет конец. Именно поэтому я придерживался левой стороны улицы, с зарослями плюща и хмеля на высоких кованых оградах садов. По правой стороне уже долгое время тянулась однотонная кирпичная стена, прерываемая лишь арками ажурных калиток и створками решетчатых ворот. Если на фоне плюща, создававшего густую тень, мы хоть немного скрывались от любопытных глаз, то на фоне ярко-желтого забора в сиянии лунного света, наоборот были бы как на ладони. Я не знал, на самом ли деле оборотни так хорошо видели по ночам, как думали люди, но надеялся, что ночное зрение сказка, ибо в обратном случае тень спасти не могла. Хотя, наверное, это была напрасная предосторожность, в такие ночи при свете луны можно читать книгу, если, конечно, умеешь читать.

– Чем они ужинают дома? – спросила Элли после недолгого раздумья.

– Им всякую живность привозят, кому коз, кому оленей. Не людей, не переживай. Слишком дорогое удовольствие. Вампиры строго следят, чтобы доноров крови не трогали без веских причин. Хотя, это официально. Кто-то рассказывал мне, будто в сельской местности пропажа людей довольно частое явление, и таких похищенных привозят на забаву к богатым гурманам.

– Мои родители пропали без вести, как раз в полнолуние, – Элли слушала очень внимательно.

– Раз в полнолуние, – их не похищали. Извини, но ни один обернувшийся слуга-вервольф не довезет человека целым.

– Да, думаю, ты прав, – девушка заметно устала, но продолжала шагать, даже не заикаясь об остановке. – А твои родители где?

– Их съели. Мне было семь лет.

– Извини.

– Да чего уж! – я гневно сверкнул глазами. – В такой стране живем, что редкость живые родители, а не мертвые.

Ограды садов закончились, слева потянулось кладбище.

– Нам сюда, срежем через погост, – сказал я, забираясь на высокую каменную ограду. Уже наверху я обернулся к застывшей в нерешительности девушке. – Только люди могут оживать после смерти, поэтому здесь нет упырей, это кладбище оборотней. Человеческие кладбища за южной стеной города.

Элли кивнула, и не без помощи залезла наверх.

4.

Кладбище оборотней разительно отличалось от людского. Если человеческие погосты представляли собой неухоженные, покрытые кустарником и деревьями куски почти первозданной природы, где в самых необычных местах раскинулись плиты надгробий, то архитектура кладбища вервольфов была изумительно гармоничной. Перед нами предстали ровные, четкие аллеи, присыпанные песком дорожки, и разнообразные склепы, больше похожие на небольшие дома. Стрельчатые окна с мозаикой стекол, красивые резные двери с бронзовыми ручками и устремленные вверх шпили одних склепов резко контрастировали с каменными стенами, рвами и подъемными мостиками уменьшенных в размерах замков и крепостей других. Это был город в городе, своеобразный музей под открытым небом, летопись истории именитых семей. Общий стиль склепа, орнамент решеток ворот и окон, соотношение пропорций – все это имело свое значение, и служило своеобразной биографией рода, не просто записанной в книге, а воплощенной в камне и металле. Уважающий себя и своих предков вервольф никогда не терялся в этой разнообразнейшей архитектуре, и с легкостью мог рассказать о лежащих в подвалах склепов очень и очень многое. Даже я, далеко не в такой степени знающий тонкости геральдики империи, легко ориентировался здесь. Замки и крепости были склепами старейших родов воинов и именитых волчьих аристократов, шпили ратушей означали отношение к руководящим городским постам, а усадьбы с широкими ступенями крылец и вычурной лепниной украшений, стали последним приютом незнатных, но очень богатых оборотней.