Текст книги "Город без кошек"

В этой части погоста, широким клином простиравшегося от центра города до подножия крепостной стены, и разделявшего районы оборотней и вампиров, хоронили не так давно, всего лет триста. Это было так называемое Новое кладбище, созданное на месте древнего парка. Ближе к окраинам города оно переходило в Старое кладбище, ровесник самого Гента, а еще дальше располагались могилы неименитых вервольфов и полукровок, подступающие к самой крепостной стене. Вампиры на этот кусок земли не претендовали, потому как попросту сжигали своих покойников (если за них это не делало солнце), и развеивали пепел над рекой.

– Почему в некоторых склепах над входом висят пустые птичьи гнезда, а на пороге разбросана сухая трава? – Элли удивленно рассматривала один из таких дворцов. – Причем, не важно, какого стиля строение.

– Это означает, что похоронен последний представитель рода, и тот прекратил свое существование. Чистокровные оборотни к своим, да и чужим, предкам относятся с огромным уважением, точно к живым родителям, и такие знаки над входом гарантируют, что даже с уходом последнего носителя фамилии за склепом будут присматривать, и раз в год на Млечный Путь³⁰принесут пиво и хлеб.

– Мне рассказывали про этот обычай, но я не знаю, откуда он пошел. И почему не мясо? – Элли рассматривала крепость с застывшим на входе каменным волком, вытянувшимся в прыжке.

– По вере оборотней, после смерти они попадают в первозданный мир лесов, где весь год охотятся стаей во главе с первым вервольфом Ликаоном. Как гласит легенда, однажды какой-то оборотень понял, что скучает по обычной человеческой пище, так как лишь отчасти волк, и подговорил нескольких единомышленников пойти посольством к вожаку, чтобы хоть на одну ночь отпустил их домой. Ликаон подумал, и разрешил. Дурной пример заразителен, и вскоре стая поголовно стала вот так, раз в году брать выходной. Млечный путь – потому что души предков спускаются в наш мир по летящим снежинкам, которые выстраиваются в мост от звезд до земли. Чтобы предки не ходили в дома своих потомков, так как призраки никому не нужны, угощение оставляют на кладбищах, в склепах. Однажды проигнорировавший этот обычай лишается покровительства предков навсегда. Потому, даже самые знатные и богатые оборотни не чураются раз в год собственноручно выметать чужие пустующие склепы и приносить угощение. Тем самым помимо покровительства своих пращуров они получают защиту рода, за склепом которого ухаживают.

– Интересно. Не думала, что оборотни такие суеверные. А ты откуда знаешь все это?

– Не помню. Наверно, рассказывал кто-то.

Я взял у Элли арбалет и зарядил деревянным болтом, а еще пару стрел сунул за пояс, с расчетом моментально извлечь в случае опасности. Мы по диагонали пересекли кладбище, и теперь приблизились к району Разбитых зеркал. Я не собирался выходить на ярко освещенные улицы, а двинулся вдоль невысокой решетчатой ограды, скрываясь за склепами. Это была отнюдь не лишняя предосторожность, район шумел в ночной суете. Заглядывали друг к другу в гости стригои, в дорогих нарядах и с тростями в руках прогуливались степенные носферату, иногда проходили увешанные драгоценностями красавицы в собольих шубах, а посыльный в вычурной ливрее нес в руках золотой поднос, чтобы пробежать по адресам и раздать приглашения на раут именитым гостям. У тумбы с афишами пожилой господин устроил головомойку разносчику газет, а в паре ярдов от них полная дама махала руками перед двумя носильщиками, видимо, недовольная как ее везли в портшезе. Были открыты кабаре и бары, театры и рестораны, в меню которых входила самая редкая кровь. Город в городе кипел обычной ночной жизнью, невозможной при свете солнца.

Элли смотрела распахнутыми в удивлении глазами. Девушка решила, если переживет эту ночь, то никогда уже ее не забудет. Она впервые в жизни увидела оборотней в образе, впервые прошлась по Логову, и теперь рассматривала ночную жизнь Разбитых Зеркал.

– Зачем им столько одежды? Они же мертвы и не чувствуют холода, – она спросила это довольно тихо, но я шикнул.

– Тихо. У них отличнейший слух, – ответил ей шепотом на самое ухо. – Просто потому, что вампиры слишком привязаны к обычным человеческим вещам, хотя и стараются отрицать это, перекрывая свое смертное прошлое ненавистью к людям. Мы для них корм, но они все когда-то были этим кормом.

Элли кивнула, и продолжила изучать жизнь кровососов. Для нее это было окно в другой мир, как в старой сказке о зеркалах и старике Йодле, любившем подсматривать за соседями. По тротуару шла пара молодых вампиров, – поразительно красивый парень в белоснежном камзоле и небрежно расстегнутом тяжелом плаще, и его шикарная темноволосая подруга в кипенно-белой шубке. Их лица, казалось, были ликами мраморных статуй, настолько белоснежной смотрелась кожа, правильными и благородными виделись черты.

Моя спутница настолько засмотрелась на парочку, что забыла об осторожности и споткнулась о выступающий из земли корень, негромко вскрикнув от неожиданности. Этого хватило, чтобы ее услышали два молодых стригоя, прогуливающиеся возле ограды кладбища, одетые как студенты. Один замер и что-то негромко сказал своему товарищу. Я видел это уже краем глаза, так как, подхватив девушку под руку, рванул с ней в ближайший склеп. Время шло на мгновения. Нас спасло замешательство студентов, поначалу решивших, будто крик послышался среди многошумного квартала. Но они быстро разобрались, откуда шел звук, и двумя размытыми тенями кинулись к месту, где мы стояли несколько секунд назад.

Мы прятались за невысокой крепостной стеной каменного замка с четырьмя башнями, увенчанными острыми черепичными крышами и медными шпилями. Нам повезло, что вход в склеп украшало гнездо, а подъемный мостик был опущен, не препятствуя добрым соседям приносить угощение вместо сгинувших потомков. Поэтому мне не пришлось ломать голову над секретным замком входного механизма. Вампиры застыли в нескольких ярдах от склепа, принюхиваясь к морозному воздуху.

– Девушка. Молодая девушка. Я чувствую, – раздался неприятный сиплый голос. – Она кричала где-то здесь.

– Куда она делась? – сказал второй предвкушающим тоном. – Где же наша мышка спряталась?

– Может ее кто-то из волков утащил? Сегодня полная луна.

– Нет запаха псины и следов крови на земле.

– А нам ничего не будет за человека? – осторожно поинтересовался первый.

– Нет. Сегодня полнолуние, она забралась слишком далеко от дома. Наверняка приговоренная к казни. Да и кто узнает? Возле нашего района ночью гуляет человек. Это немыслимо.

Во время этого диалога я не расслаблялся ни на секунду, стараясь даже не дышать. Я не знал чего ожидать от вампиров, но догадывался, что стригои способны на очень и очень многое. Не зря в империи именно их, а не оборотней называли ночными охотниками. В итоге нас спасли и моя настороженность, и то, что держал под прицелом вход в замок-склеп.

Стригои появились почти одновременно, но с разных сторон. Один решил зайти через вход, а другой попросту перепрыгнул стену. «Пар», – подумал я, нажимая на спусковую скобу цагры, целясь в размытую тень. Мы с Элли не учли, что во влажном морозном воздухе дыхание двух человек не может остаться незамеченным, и даже если кто-то спрячется за стеной, пар все равно поднимется кверху.

Я попал, отчего тень замедлилась и приобрела очертания. Стригой споткнулся, упал, и по инерции немного проехал вперед. Но насладиться триумфом я не успел, – сверху прыгнул другой вампир. Он, едва приземлившись на ноги, кинулся в атаку с намерением впиться в горло. Несомненно, кровосос мгновенно оценил, кто из двоих беглецов опаснее, и отложил девушку напоследок, собираясь насладиться трапезой уже не спеша. Студент видимо, имел уже дело с людьми, привыкнув к тому, какие мы слабые и медленные, и потому не ожидал от меня отпора. Я успел развернуться, отчего разряженный арбалет оказался между мной и вампиром, и жестко встретил противника плоскостью ложа³¹. Удар был силен, кровососа откинуло как пушинку, но и меня впечатало спиной в кладку стены, да так, что сбилось дыхание. Стригой мгновенно стал на ноги, и кинулся снова, но на этот раз решил не переть, как бык на красную тряпку, а схитрил, и в последний момент остановился, вцепившись мертвой хваткой в арбалет, желая вырвать его из рук. Годы бродяжничества развили во мне способность мгновенно принимать решения. Потому я не стал удерживать цагру, а поддавшись на сильный рывок вампира, оттолкнул арбалет от себя и за то мгновение, что стригой потратил на удержание равновесия, выдернул из-за пояса арбалетный болт и воткнул тому прямо в сердце. Все закончилось в считанные секунды.

– Где второй? – голос Элли был взволнован.

– Исчез? Видимо, я не убил его, а только сильно ранил. Чтобы прикончить вампира нужно попасть ему прямо в сердце или снести голову. Бежим, если он приведет подмогу, нас растерзают в мгновение ока.

Мы выскочили со двора. В стороне, на фоне ярко освещенной луной и фонарями улицы, четко просматривался силуэт раненого вампира. Стрела не давала ему быстро двигаться, но, тем не менее, до ограды кладбища оставалось совсем чуть-чуть. Стоило стригою ступить на мостовую и крикнуть, нас не спало бы даже чудо. Я никогда в жизни так быстро не заряжал арбалет. Вообще, не раз замечал: когда жизнь висела на волоске, время словно замедляло свое течение. Так случилось и в этот раз. Расстояние в три десятка ярдов стрела преодолела прежде, чем Элли успела моргнуть. Я бил навскидку, но уверенность в своей меткости не подвела, не зря столько часов проводил с цагрой, тренируясь после закрытия кузницы. Болт пробил сердце, вампира качнуло вперед, и он завалился на невысокую ограду, повиснув на ней руками.

– Бежим, как можно быстрее. Если его заметят раньше, чем мы доберемся до пристани… – я не стал продолжать, девушка и так поняла дальнейшую участь.

Вскоре Новое кладбище закончилось, и потянулась старая часть погоста, разительно отличающаяся от всего, что мы видели перед тем. Здесь не было ни замков, ни усадеб, ни ратуш, ни крепостей. Их заменяли искусственные пещеры, гроты, маленькие срубы, напоминающие сторожки лесничих, и огромные деревья с провалами уходящих под землю ступенек среди корней. Входы в подземные склепы были самыми разнообразными, но суть оставалась одна – они казались естественными, как будто никто не вмешивался в природный ландшафт. В одном месте пришлось поддерживать друг друга, настолько сложно было пробираться сквозь заросли орешника и раскиданные под ногами камни.

За Старым кладбищем не ухаживали. Скорее всего, большинство склепов приняли последних в роду и были заброшены. Не верилось, что за последние сто лет хоть кто-то мог посетить, например, черный колодезный сруб, ушедший от старости наполовину в землю, или перекошенную избушку с заросшими мхом стенами, и трухлявыми стволами бревен. Тропинка, выложенная когда-то каменными плитами, то появлялась, то снова исчезала в земле, ведя свою игру в прятки. Она служила наглядным пособием, насколько беспощадна природа и время. Даже базальт, из которого делалась растрескавшаяся и лопнувшая плитка тропы, спасовал перед этими силами. Иногда из дорожки росли деревья, и приходилось их обходить, скользя по первой невысокой траве, седой от инея.

– Неслабо мы с тобой наследим, – сказал я, раздвигая ветки куста. – Как два медведя-шатуна сквозь лес ломимся. Наш след очень легко найти и без чудесного обоняния.

– Что делать? – Элли выглядела уставшей, ее даже немного шатало.

– Ничего. На рассвете любой ценой уходить из города, хоть без лодки, вплавь. Смерть от переохлаждения предпочтительней смерти от зубов.

– Долго до рассвета?

– Через пару часов начнутся сумерки. Через час мы выйдем в район причалов. Так что потерпи. В лодке выспишься, если сможешь. Нам предстоит плыть очень и очень долго, чтобы не смогли догнать пешком.

– Они могут отправиться за нами вплавь.

– Могут. Но не станут. Мы с тобой не государственные преступники, чтобы ловить нас всеми силами. Разошлют с почтовыми словесное описание по ближайшим городам, и успокоятся.

– Ты уже думал, куда нам податься, если сможем выжить? – Элли сама не заметила, как сказала «нам», вместо «мне» или «тебе». Я обратил на это внимание.

– Думал, но пока только приблизительно. Давай сначала спасемся, а потом посмотрим.

Тропинка пошла более или менее ровно, и мы снова прибавили темп. Запах людей в морозном воздухе держится довольно долго, если бы вампиры заметили тело, нас бы уже нашли. Я немного успокоился, но подумал, что полное умиротворение придет только утром, когда увижу удаляющиеся форты, а солнце скроет следы, сожжет тела и растопит предательский иней.

Рядом на негнущихся ногах ковыляла Элли. Я и сам не мог похвастаться бодростью, – давали о себе знать две нервные схватки и пробежка с неудобным грузом. Вперед гнало желание выжить самому и спасти доверившуюся девушку. А еще очень хотелось побывать на месте, где стояла усадьба родителей, чтобы выяснить, кто я такой. Меня с детства мучили вопросы происхождения. Откуда у людей собственный особняк и такое богатство? Что они сделали оборотням и вампирам? Почему вервольфы ждали полнолуния, когда будут в образе, то есть безмерно сильны, а не пришли среди бела дня и не арестовали? Вопросов скопилось море. Я знал точно лишь одно – я человек, следовательно, и родители тоже были людьми.

Наконец мы добрались до окраин Старого кладбища. Впереди раскинулся погост незнатных вервольфов. Могилы рядовых оборотней и полукровок стояли частоколом простых надгробий, – камней различной формы, размером по пояс взрослому человеку. Одну сторону, словно гладко срезанную ножом, украшали надписи с именами, годами жизни и узорами, иногда складывающимися в картинки, повествующие о жизни покойника. Деревьев не было и в помине, кладбище простиралось голым ровным столом, и лишь вдалеке виднелась темнеющая полоска крепостной стены. Некоторые камни стояли друг к другу столь плотно, что казалось, между ними ну никак не разместится тело. Хаос надгробий объяснялся повторными захоронениями, не удивительными для тысячелетнего кладбища.

Мы замерли в тени раскидистого вяза, прямо на опушке парка.

– Нужно идти ближе к кварталам вампиров. На этой скатерти нас разглядят с крепостной стены, как только мы выйдем из-под деревьев. У кровососов отличное зрение. Они, быть может, и сейчас нас видят, но кто мы, пока не выйдем на свет, понять не могут, – я говорил, едва шевеля губами. Не хотелось нарваться на стражу, когда побег почти удался.

Элли соглашаясь, кивнула. Мы двинулись под прикрытием деревьев, и через время вышли к тянущейся вдаль груде булыжников, кое-как скрепленных раствором, служащих оградой кладбища. Широкая пустынная улица, словно перенесенная в город из деревни, была пыльной, с изгрызенной выбоинами мостовой. Напротив погоста расположились длинные приземистые здания с потрескавшейся кладкой стен и изгнившим тесом крыш. Дальше улица делала широкую петлю и скрывалась за одним из таких строений.

– Все, ждем рассвет. Впереди слишком опасно, – я перевел дыхание, скидывая на землю почти всю поклажу.

– Куда нам дальше?

– Это городские оружейные склады, – я показал на длинные здания. – За поворотом имение какого-то знатного вампира, а за ним причалы. Не смотри, что тихо, склады тщательно охраняются и слишком рискованно пробираться мимо них до рассвета.

Разгоряченная бегом Элли начала остывать, и видя, как ее пробивает мелкая дрожь, я достал из мешка теплый свитер. Она с благодарностью кивнула и натянула мягкую шерсть.

– Меня очень сильно знобит. Я даже не знаю, почему. Мне не холодно, ни руки, ни ноги не замерзли, но все тело дрожит. Никогда такого не было, – девушка говорила спокойно, но очень устало.

– Похоже на отравление. Ты что последнее ела?

– Я утром завтракала только. Почти сутки назад. Может, нервное?

– Может и нервное.

Я внимательно посмотрел на бледное лицо Элли, и, выхватив нож, приставил к ее горлу, крепко прижав голову к дереву за спиной. Она даже не успела вскрикнуть.

– Кто ты? – спросил я.

Элли прочитала в моих глазах желание убить.

– Виг! Виг, успокойся. Что с тобой?

– Это что с тобой! Мгновение назад твои глаза горели, словно угли в горне. Я еще раз спрашиваю, кто ты? Не оборотень, ты не поменяла облик в полнолуние, и не вампир, ты теплая на ощупь.

– Я не понимаю. О чем ты? – девушка сильно нервничала. То, что говорил кузнец, казалось ей бредом.

– Бери из сумки веревку и вяжи себя. Сначала ноги, а потом я помогу с руками. Иначе перережу горло. Что выберешь?

– Я поняла тебя, – ее голос упал. Она не знала, что думать.

Элли достала веревку, и начала затягивать ноги. Я поменял нож на арбалет и отошел на пару шагов. Рука нервно подрагивала. Девушка понимала, стоит ей сделать резкое движение, и она гарантировано будет пригвождена к дереву. Выхода не было.

– Ничего личного, я просто не хочу, чтобы ты неожиданно перегрызла мне глотку или оторвала голову, когда стану не нужен. Я не хочу тебя убивать, поэтому и прошу, чтобы ты сама себя связала.

– Оставишь меня здесь? – она смотрела полными страха глазами, хотя и пыталась его скрыть.

– Нет. Вывезу за город, – я помедлил с ответом, раздумывая. Не хотелось становиться причастным к смерти девушки, кем бы она ни была.

– Ты же не шутишь на счет моих глаз? – ее страх сформировался в вопрос. Элли просто не понимала, что с ней происходит.

– Нет, не шучу. Я и хотел бы, чтобы мне это показалось, но, поверь, никогда не страдал галлюцинациями.

– Слушай, а как становятся оборотнями? Как проходит посвящение? – ее озарила внезапная догадка.

– Ты мне зубы заговариваешь, что ли? – я недобро прищурился, ожидая подвох. – Если отбросить всю атрибутику и ритуалы, то кандидата обряжают в шкуру волка и дают выпить крови чистокровного вервольфа. Так же человек становится оборотнем, если выжил после укуса.

Элли заплакала и не слышала последнюю фразу. Свершилось то, чего девушка боялась больше смерти. Она выпила кровь оборотня, когда укусила Вольфмара, и теперь стала одной из них. В следующее полнолуние она потеряет человеческий облик и начнет охоту. Знать бы за кем.

– Вильгельм, ты можешь меня убить? – сказала девушка через силу.

Я смотрел на нее с любопытством, ожидая развязки. То ли передо мной происходил спектакль, то ли девушка была серьезна.

– Вильгельм?

– Я слышу. Причина?

– Я одна из них. Я оборотень.

– Не верю, ты не обратилась сегодня.

– Я стану оборотнем. Сегодня, когда меня вели в тюрьму, один вервольф приблизился слишком близко, дразня и обзывая. Я откусила ему ухо. Я хотела прокусить шею, но промахнулась. Я попробовала кровь оборотня, – ее душили рыдания. – Убей меня, пожалуйста, я стану чудовищем, таким же, как они. Я не знала. Если бы я знала…

Я никак не реагировал, пережидая, пока она проревется. Мне не хотелось ее убивать. По счастливому стечению обстоятельств, за все оставшееся до рассвета время, тихие рыдания не были никем услышаны. Начался восход. Теперь у вампиров оставалась одна забота, как во время добраться до укрытия, подальше от смертельных лучей, а не высматривать беглецов. Я неспешно встал, размял ноги, достал флягу и, подойдя к Элли, вылил ей за шиворот немного ледяной воды. Она взвизгнула и вскочила на ноги, забыв, что связана. Когда ее тело падало вперед, я ловил уже не рыдающую девушку, а бешеную кошку.

– Жертва вурдалака, тупой огрызок! Что б тебя упырь сожрал! Холодно же! – она очень старалась расцарапать мое лицо, но все попытки закончились неудачей.

– Извини, что прервал себяжаление, в следующий раз продолжишь. У нас мало времени. Уже рассвет, – сказал я, помогая распутывать ноги и посматривая, чтобы девушка не предприняла новой попытки добраться до лица.

Элли ограничилась парой сильных ударов в плечо, но когти больше не выпускала.

Мы миновали ограду, и побежали по улице, уже не скрываясь. Оборотни приходили в себя, только что выйдя из образа, а вампирам было не до нас. Поворот улицы вывел на небольшую мощеную площадь, которая заканчивалась старинной кованой оградой, увенчанной коронами. Здесь обитал кто-то из именитых носферату. Особняк виднелся нечетко, разглядеть его мешали сумерки и расстояние, но никто и не думал огорчаться по этому поводу. Ни я, ни Элли не имели желания изучать местную архитектуру. Мы по диагонали пересекли площадь, и справа от ограды усадьбы, там, где камни мостовой переходили в бугристую землю, показалась широкая грунтовая дорога, ведущая среди желтого тростника в сторону реки. Воздух был сырым, поднялся предрассветный бриз, и дышать стало труднее. Дорога скрылась в тумане, пока еще несмело стелившемся по-над землей, но скоро, с приходом в этот мир нового дня, должного вырасти в густую пелену.

Я искренне радовался, что все произошло не на месяц раньше, когда река еще не вскрылась ото льда. Тогда риск провалиться в полынью равнялся риску быть настигнутому погоней, потому что пешком по льду быстро не уйти. Теплое солнце ясных дней не могло пока согреть воду, но оно хотя бы вернуло ей жидкое состояние.

Дорога вывела на широкую бревенчатую гать, протянувшуюся поверх болотистой почвы прибрежной зоны. Гать сменилась не менее прочным настилом моста, а еще через несколько десятков ярдов тростник отступил, вернее большей частью утонул, и серо-молочной массой тумана заплескался широкий простор полноводной реки. Мы вышли на бревенчатую пристань, не отличавшуюся какими-нибудь изысками, но прочную и достаточно высокую, чтобы к ней могли причалить даже корабли. Она оказалась пустой, что меня безгранично обрадовало. Воздух пьянил волей. Даже Элли улыбнулась в тот момент, не смотря на все переживания дня и то, что становилась чудовищем. Она чувствовала близкую свободу.

Мы спустились по узкой лестнице в первую попавшуюся лодку. Я отвязал ее от причала, веслом оттолкнулся от помоста, и течение тут же подхватило суденышко, неспешно потянув за собой к далекому морю. Вскоре я греб в полную силу, стараясь как можно быстрее пройти темнеющие по двум берегам реки старинные форты, как два спящих пса охраняющие покой большого города. В свете последних событий, я ожидал чего угодно, был готов, наверное, даже к появлению вурдалака верхом на драконе, но все прошло тихо, нас не заметили. Может, помог густеющий клубящийся туман, все сильнее застилавший простор, может нечеткость линий, которую принесли лучи восходящего солнца, а может просто стража фортов зря получала свое довольствие. Итог был один – когда через час сквозь туман проявился светящийся фонарь солнечного диска, форты остались позади.

5.

Эл еще долго смотрел из окна на трупы оборотней, обливаясь холодным потом при мысли о случившемся. Вига давно уже и след простыл, но подмастерье все никак не выходил из ступора. Больше всего в жизни он желал оказаться в родной кровати, как можно дальше от ремесленного района, лишь бы его не связали с кузнецом и не заставили в следующее полнолуние бегать от волков. Липкий страх сковывал мысли, движения тела, позывы души. Подростка накрыло деревянное состояние полной прострации. Чтобы прийти в себя понадобилось с неимоверным усилием оторваться от подоконника и, спустившись вниз, выпить стакан крепкого медресского вина, которым гном лечился после посещений Болтанки.

Ноги предательски задрожали, пришлось сесть к столу. Понемногу ступор спадал, уступая место лихорадочным мыслям.

– Что если утром пойти в жандармерию и все рассказать? – спросил охрипшим голосом Эл, смотря в одну точку. – Нет. Разбираться никто не станет, со злости и меня приговорят.

Мысли вслух успокаивали. Эл устыдился трусливому желанию выгородить себя.

– Нет, ну а что? Виг сам сказал, – будут думать на него. Он же втравил меня во все это! Какая разница, сами его обвинят, или я расскажу? – оправдания звучали жалко даже для него. – Но нет, слишком опасно. Под горячую руку еще и Тиля обвинят в пособничестве. Нет. Лучше всего сделать, как сказал Виг.

Он кивнул мыслям и повторил порцию вина. Теперь выпил не залпом, а неспешно, с удовольствием.

– Ну как он их! Пятерых за несколько ударов сердца! Он порхал с этой секирой. Мне бы так научиться! – Эл завистливо вздохнул. – Да что там. Я трус.

Подросток опустил голову, и от обиды на свой характер хлопнул ладонью по столу. Стукнул сильно, ладонь моментально онемела, а после пришла тупая ноющая боль.

– Мне бы так! – повторил подмастерье. – Да я ж ни в жизнь. Даже сейчас только и думаю, как бы стороной обошло.

Он сокрушенно вздохнул и еле сдержал проступившие слезы.

– Научи меня бою на палашах, – передразнил он сам себя. – Зачем? Ты же трус. Никогда не обнажишь клинка. И проигрываешь постоянно, потому что боишься ран и синяков. Нет, чтобы с Вигом пойти! Как же, только и переживаешь за свою шкуру! Как бы дома в кровати оказаться! А что дома? Отчим, в который раз пьяный. Ногами бить будет.

Разговор постепенно терял связанность, мальчишка откровенно захмелел, и налил себе третью порцию вина. Через некоторое время Эл от жалости к себе расплакался, и незаметно уснул.

Все-таки небесные силы были на стороне вихрастого подмастерья, – он очнулся с рассветом, едва первые лучи коснулись шпилей в центре города. Спросонья Эл решил, будто уже позднее утро и вскочил со стула, чуть его не опрокинув.

– Пропал! – громко выдохнул он, подбегая к окну. Но обошлось. Улица все еще оставалась пустынной, лавки соседей закрыты.

Эл стремглав вылетел из комнаты и поспешил вниз, желая как можно быстрее оказаться подальше от кузницы. На улице царили тишина и покой. Утро выдалось прекрасным, – свежим, ясным, с бодрящим морозцем и сине-бездонным небом. Если бы еще напротив двери не валялись трупы… Подмастерье выглянул на порог, покрутил головой по сторонам, затем вышел, тихо прикрыл дверь, дважды провернул ключ, запирая хитрый замок, и дал стрекача в сторону Нового порта, словно за ним гналась свора упырей.

Эл укрылся в подворотне тихого тупика возле Рыбного рынка, и, убивая время, издали наблюдал за снующими торговцами, раскладывающими свой товар. Подросток выждал час, а затем отправился к Клаусу Штайну, чтобы разыскать Тиля и сыграть роль ни о чем не подозревающего работника.

Долгие дергания веревки звонка наконец принесли результат. Дверь трехэтажного дома, почему-то без окон на первом этаже, открыл незнакомый заспанный гном, видимо какой-то родственник хозяина. У любого порядочного гнома всегда наличествовало самое малое с десяток братьев-сестер-племянников, и все они могли в любой момент попроситься на ночлег, если судьба завела в город. По лицу гнома читалась вселенская скорбь, вызванная покиданием родной кровати.

– Герр Тиль Шмидт здесь? Я его подмастерье, Эл. Мне он очень срочно нужен, – скороговоркой выпалил подросток, словно пробежал через весь город, и еще не восстановил дыхание.

– Тиль Шмидт? – собеседник пару раз задумчиво моргнул и погладил рыжую бороду, а Эла скривило от страшнейшего перегара, облаком пара расползающегося в морозном воздухе.

– Наверное, близкий родственник хозяина, раз приезд отмечали в промышленных масштабах, – выдохнул мальчишка в полголоса. – Хоть закусывай.

Гном не услышал или не понял Эла, поэтому лишь кивнул, бросив:

– Сейчас позову.

Появившийся на пороге Тиль выглядел еще хуже рыжебородого. Он держался за косяк двери, отчаянно пытаясь сфокусировать взгляд на подчиненном.

– Эл! Упыревское ты семя, – произнес гном с такой укоризной, что подмастерье начала грызть совесть. – Какого демона тебя принесло в такую рань?

– Герр Шмидт, беда, – как можно тише сказал подросток. – Я вчера закончил пораньше, Виг отпустил. Утром, вскоре после рассвета, пришел на работу, а там куча тел на пороге и в доме никого! – он шумно выдохнул, и продолжил: – Я бегом сюда, к вам.

– Мертвяки едят кобылу! – с чувством произнес гном, и залаял что-то на своем языке, видимо, не переводимое на имперский. – Заходи скорее. Сейчас я в порядок себя приведу.

К удивлению Эла, длинный коридор привел не на первый этаж, а в небольшой квадратный дворик с кустами ракиты и каменным старинным колодцем. Дом окружал дворик со всех сторон. Первые два этажа, почти лишенные окон, поднимались вверх на добрый десяток ярдов гладкой стеной тесаного бута. Весь третий этаж опоясывала каменная выступающая терраса с узкими окнами-бойницами. Невзрачная железная дверь, ведущая в здание, притаилась в углу под маленькой аркой.

– Крепкий орешек! – удивленно присвистнул парень, понимая: случись противнику попасть во двор, шансов выжить не оставалось. Мертвых зон для арбалетов попросту не существовало.

– У-а-хх! – гном опрокинул на себя ведро ледяной колодезной воды, и запрыгал на одной ноге, вытряхивая из уха остатки влаги.

Через минуту перед Элом стоял трезвый как стеклышко бородач, как обычно всем недовольный, ворчливый и язвительный.

– Бегом, задохлик! – проревел Тиль, указывая на выход, в душевном порыве едва не придав своему подмастерью ускорение ногой. Не попал.

Перед кузницей собралась толпа. Двое служащих имперской стражи внимательно осматривали трупы и заброшенный дом. Гномы стояли чуть в стороне и что-то в полголоса обсуждали. Людей не было. Все-таки не Трущобы, а ремесленный район. Или оборотни разогнали, Эл не вдавался в раздумья. Его поразило присутствие графа Людовика, известнейшего в Генте живодера, люто ненавидевшего всех, кроме себя и вышестоящего начальства. Он стоял в окружении десятка оборотней в форме имперских стражников и что-то им втолковывал. Поначалу парень не поверил своим глазам: вампир на солнечном свете! Но потом вспомнились слухи, будто эльфы привозили какие-то амулеты, позволяющие мертвой расе выходить на улицу и днем, ничуть притом не страдая, и удивление сошло на нет. Графа окутывал прозрачный мглистый туман, словно он находился посреди серой тучи, скрадывающей яркость цветов одежды. Видимо, так работало эльфийское колдовство.

– Ваше сиятельство, могу спросить, что здесь произошло? – с места в карьер начал гном, быстрым шагом приближаясь к группе стражников.

– Спросить-то можете, а с ответом, надеюсь, поможете нам вы! – Людовик хмуро посмотрел на Тиля и обнажил клыки в улыбке-оскале.

Эл замер в нескольких ярдах позади гнома, боясь даже дышать. От многообещающего взгляда вампира пробирал мороз. Но только не хозяина кузни. Тиль был храбр, как и почти все гномы. Иногда парню думалось: тот, кто создал эту расу, попросту забыл вложить в них инстинкт самосохранения.

– Чем я могу вам помочь? – оружейник был собран и спокоен, словно и не заметив скрытой угрозы.

– Где ваш помощник? – глаза носферату сузились, голос отдавал металлом.