Текст книги "Тайны советской империи"

Не совсем ясная ситуация с картами привела к тому, что демаркация русско-китайской границы шла с большим трудом и продолжалась практически до 1917 года (до Октябрьской революции было заключено более 30 договоров, касающихся этого вопроса). Многие спорные моменты удалось решить, однако граница была демаркирована не на всем ее протяжении, не была определена в двустороннем порядке и принадлежность островов на Амуре и Уссури.

В международной практике самыми распространенными методами делимитации являются проведение государственной границы на основе трех принципов: так называемого «принципа тальвега», береговой линии и срединной линии (медианы). Когда речь идет о спорных моментах, которые касаются международных рек, чаще всего используется принцип тальвега. Тальвег (нем. Talweg, от Tal – долина и Weg – дорога) – это линия, соединяющая наиболее пониженные участки дна реки, долины, балки, оврага и др. вытянутых форм рельефа. Известно, что под делимитационным принципом тальвега понимается линия, соединяющая наиболее глубокие части главного фарватера судоходной реки. Важной особенностью этого принципа является то, что в случае, если в силу природных причин граница пограничного водного пути смещается в ту или иную сторону, государства обычно договариваются о перенесении границы в соответствии с перемещением тальвега.

Как видим, договоры 1850—1860-х годов между Российской империей и Цинским государством этим принципам не отвечали. Граница была смещена к китайскому берегу, что, кроме прочего, затрудняло китайцам судоходство и рыболовство на приграничных реках. Это, а также довольно загадочная ситуация с картами, которые, по идее, должны были четко определить границу (на самом же деле все было наоборот), давало китайской стороне повод для претензий. Однако здесь есть и другой момент: государства хоть и старались придерживаться общепринятых принципов пограничного водораздела, однако они не являлись обязательными, по сути, не были закреплены какими-либо официальными международно-правовыми актами. То есть, строя отношения с Китаем (пусть и, по сути, с позиции силы), Российская империя не обязана была строго следовать этим принципам.

Как же обе стороны относились и относятся к Айгуньскому, Пекинскому и другим заключенным во второй половине ХIХ столетия договорам? Как нетрудно догадаться, точки зрения диаметрально противоположны. Для примера приведем две цитаты. Первая взята из книги историка В. Киреева «Россия – Китай. Неизвестные страницы пограничных переговоров»: «Пересмотр границы в соответствии с Айгуньским договором по политической ситуации резко отличался от условий, существовавших в период нерчинских переговоров. Если Нерчинский договор был подписан Ф. А. Головиным под давлением военной силы со стороны Китая, то при подготовке Айгуньского договора такого давления со стороны России не было. Его подписание было заслугой русской дипломатии, использовавшей благоприятные для нее условия того периода».

А вот что думает по этому же поводу китайский ученый Ли Даньхуэй: «…7300-километровая китайско-российская граница сформировалась в результате последовательных действий царской России по «обгрызанию» китайской территории, для чего были использованы несколько неравноправных договоров».

В любом случае, вне зависимости от того, кто и как относился разделу территории между Россией и Китаем, мина замедленного действия под отношения между двумя странами была заложена…

* * *

От отношений русско-китайских перейдем к отношениям советско-китайским. Первым документом, определявшим отношение правительства большевиков к Китаю, была «Декларация СНК РСФСР к народу и правительствам Южного и Северного Китая» от 25 июля 1919 года. В ней, в частности, говорилось, что советское правительство «объявляет уничтоженными все тайные договоры, заключенные с Японией, Китаем и бывшими союзниками, договоры, которыми царское правительство вместе с его союзниками насилием и подкупами закабалило народы Востока, и главным образом китайский народ, для доставления выгод русским капиталистам, русским помещикам, русским генералам».

Эта декларация была подтверждена в ноте Народного комиссариата иностранных дел от 27 сентября 1920 г., которая была вручена главе китайской военно-дипломатической миссии Чжан Сылиню, прибывшему из Пекина в Москву. Первый пункт этого документа, содержавшего примерную схему договора между РСФСР и Китаем, гласил: «Правительство Российской Социалистической Федеративной Советской Республики объявляет не имеющими силы все договоры, заключенные прежним правительством России с Китаем, отказывается от всех захватов китайской территории, от всех русских концессий в Китае и возвращает безвозмездно и на вечные времена все, что было хищнически у него захвачено царским правительством и русской буржуазией».

Советское правительство также предложило Китаю вступить в переговоры об аннулировании договора 1896 года Пекинского протокола 1901 года и всех соглашений с Японией с 1907 по 1916 год.

Означала ли такая сговорчивость большевиков, что они готовы уступить Китаю земли, некогда принадлежавшие Поднебесной империи согласно Нерчинскому договору? Отнюдь. Дело в том, что те договоренности, о которых упоминалось в ноте, касались торговых, таможенных, дипломатических отношений, вопросов концессий, принципа экстерриториальности русских владений на территории Китая и т. д. Советское правительство не отказывалось от них вообще, а лишь предлагало пересмотреть те положения, которые явно ущемляли китайские интересы. Что же касается пересмотра условий Айгуньского и Пекинского договоров, переноса государственной границы, то об этом речи с советской стороны не шло.

Несмотря на очевидные разногласия, до 1925 года переговоры между Советской Россией (впоследствии СССР) и Китаем шли хоть и трудно, но все же без видимого обострения отношений. В 1923 году в ноте СНК было заявлено, что «полное признание юрисдикции Китая над некоторыми территориями является основой для заключения нового договора». Правда, и здесь под «некоторыми территориями» имелась в виду всего лишь полоса отчуждения Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) и тех земель, которые были предоставлены Российской империи для эксплуатации этой железнодорожной линии.

Раз мы уже упомянули КВЖД, то остановимся и на этой теме, ведь именно эта дорога стала причиной первого вооруженного конфликта между Советским Союзом и Китаем. Идея о постройке КВЖД впервые возникла после проведения изысканий вдоль Амура, которые показали, что запроектированное продолжение Транссибирской магистрали от Сретенска по долине Амура до Хабаровска сопряжено со значительными техническими трудностями. Соединение же Сибирского пути с Владивостоком прямым железнодорожным путем через территорию Маньчжурии было более выгодным как в экономическом, так и в эксплуатационном отношениях.

В 1895 году правительство Российской империи предоставило Китаю заем в 400 млн франков и учредило Русско-Китайский банк, а год спустя между Россией и Китаем был заключен договор на постройку Китайско-Восточной железной дороги. После согласования всех условий было образовано частное акционерное общество – «Правление КВЖД», учредителем которого был Русско-Китайский (с 1910 года – Русско-Азиатский) банк в Хабаровске.

В июле 1897 года в Маньчжурию прибыли первые партии русских инженеров, которые возглавлял главный строитель и изыскатель КВЖД А. И. Югович. Строительство шло в непростых условиях, к естественным трудностям, обусловленным географическими и погодными условиями, добавилась и политическая нестабильность в Китае. Когда в 1900 году было уложено более 1000 км пути, в Китае вспыхнуло Ихэтуаньское (Боксерское) восстание. Дорога стала подвергаться постоянным атакам восставших. Несмотря на сопротивление железнодорожной охраны и служащих дороги, около 80 % уже уложенных путей были разрушены.

Но несмотря на все трудности и перерывы в строительстве, 5 (18) июля 1901 года было открыто пробное движение поездов по всей протяженности КВЖД. 1(14) июня 1903 года Строительное управление КВЖД передало дорогу Эксплуатационному управлению – этот день стал официальной датой открытия дороги.

Затраты на строительство одного километра КВЖД составили умопомрачительную по тем временам сумму – более 150 тысяч рублей. Однако эти расходы были не напрасны. Благодаря КВЖД быстрыми темпами развивалась Маньчжурия, ее население за семь лет эксплуатации дороги выросло в два раза – с 8 до 15,7 миллиона человек. И хотя потеря Россией в войне с Японией портов на Дальнем Востоке и передача Японии той части дороги, которая оказалась на оккупированной территории (эта ветка была преобразована в так называемую Южно-Маньчжурскую железную дорогу), несколько снизили стратегическое значение КВЖД, она по-прежнему продолжала играть важную роль в жизни всего Азиатско-Тихоокеанского региона.

29 ноября (12 декабря) 1917 года Харбинский Совет рабочих и солдатских депутатов объявил себя единственным органом власти на КВЖД, а 4 (17) декабря отстранил назначенного еще царским правительством управляющего Д. Л. Хорвата от управления дорогой. Однако с помощью китайских войск и белогвардейцев Хорват очень быстро сверг власть большевиков и сумел превратить КВЖД в оплот белого движения на Дальнем Востоке. Впрочем, вскоре из-за разногласий с другими лидерами белых Д. Л. Хорват был отстранен от управления дорогой. Сама же КВЖД оказалась в эпицентре борьбы мировых держав за свои интересы в Китае.

Некоторая стабилизация обстановки как в самом Китае, так и по отношению к КВЖД наметилась в 1923–1924 годах. 31 мая 1924 года СССР и Китайская республика подписали «Соглашение об общих принципах для урегулирования вопросов между Союзом ССР и Китайской республикой», по которому между двумя странами восстанавливались дипломатические отношения и урегулировались вопросы о собственности СССР в Китае, в том числе и КВЖД. Дорога была определена как коммерческое предприятие, управляемое совместно СССР и Китаем. Правление дороги состояло из 10 человек, из которых было пять советских и пять китайских представителей. Во главе стоял председатель правления – дубань, назначаемый Китаем, и его помощник, представитель СССР. Такая же схема была применена во всех структурах управления железной дорогой. Прибыль от эксплуатации КВЖД делилась между СССР и Китаем поровну.

Период стабильности продолжался недолго. В Китае в то время продолжалась гражданская война. На юге страны с центром в Кантоне власть принадлежала правительству гоминьдана, возглавляемому Сунь Ятсеном, на севере – в Пекине – другому правительству, главную роль в котором играли военные губернаторы. После смерти Сунь Ятсена в марте 1925 года новый лидер гоминьдана Чан Кайши начал поход на север. Новый виток гражданской войны сказался и на КВЖД. В январе 1925 года китайские власти захватили Харбинский участок железной дороги, в этом же году произошел крупный конфликт по поводу увольнений русских белоэмигрантов (на этом настаивали советские представители). В 1926 году власти Китая потребовали от управления КВЖД бесплатной перевозки войск. В ответ на это советская сторона настаивала на уплате всех долгов. Когда же переговоры зашли в тупик, китайские власти упразднили профсоюзы, арестовали управляющего дорогой, силой оружия принудили служащих обеспечить перевозку войск.

22 декабря 1928 года китайцы неожиданно заняли телефонную станцию КВЖД. Это стало началом активной фазы по захвату дороги. 29 декабря был спущен флаг КВЖД (состоящий из китайского пятицветного наверху и советского красного внизу), вместо него над управлением дороги был вывешен флаг гоминьдана.

В феврале 1929 года советское правительство предложило представителям Чан Кайши провести переговоры и попытаться урегулировать разногласия. Но встреча в Мукдене советского генерального консула Бориса Мельникова с китайским военачальником Чжан Сюэляном окончилась взаимными обвинениями и ссорой. Ноты протеста советского правительства также не возымели действия, более того, дубань дороги Люй Чжун-хуан потребовал от генерального управляющего КВЖД Емшанова и его заместителя Эйсмонта передать управление представителям китайской стороны. После отказа выполнить это требование они были отстранены от службы и высланы в СССР. Последовали аресты и высылки других служащих КВЖД. Стремления мирно разрешить конфликт результата не дали.

Несмотря на то что КВЖД находилась, по сути, на территории Китая, действия правительства Чан Кайши были явно провокационными. Правда, и СССР действовал далеко не в интересах дороги – среди работников КВЖД было множество сотрудников разведки, которые работали отнюдь не на пользу правительству Чан Кайши. Так или иначе, обмен гневными нотами и протестами завершился в июле 1929 года. Реагируя на очередную советскую ноту, 16 июля китайская сторона прислала ответ, в котором говорилось о том, что Китай вынужден пойти на меры по поддержанию общественного порядка и действия властей северных провинций являются вынужденным, учитывая противоправные действия советской стороны. Кроме этого там отмечалось, что в СССР без предъявления обвинений были арестованы тысячи китайских эмигрантов и торговцев, а тысячи оставшихся на свободе китайцев поставлены в условия, в которых они не имеют возможности зарабатывать себе на жизнь. Китайское правительство было согласно отпустить советских служащих КВЖД, если Советский Союз освободит всех китайских граждан, арестованных по политическим мотивам, и если всем китайским гражданам, торговцам и организациям будет гарантирована соответствующая защита.

Уже на следующий день из Москвы пришел ответ, в котором нота правительства Чан Кайши признавалась неудовлетворительной. Так как конфликт зашел в тупик, СССР объявил о разрыве дипотношений с Китаем, отозвал своих дипломатических, консульских и торговых представителей и выслал из страны китайских официальных лиц. В тот же день, 17 июля, был остановлен транссибирский экспресс, следовавший по КВЖД. 19 июля китайское правительство опубликовало манифест, в котором объясняло другим странам свою позицию в конфликте. 20 июля правительство Чан Кайши объявило о разрыве дипломатических отношений с СССР.

Практически сразу же после этого на границе начались активные маневры советских войск. 7 августа была сформирована Особая Дальневосточная Красная Армия (ОДКА). Продолжался обмен нотами протеста, были попытки вести переговоры, однако они окончились провалом. Конфликт перешел в ту фазу, когда вопрос состоял не в том, начнутся ли активные военные действия в принципе, а в том, когда они начнутся. Взаимные провокации происходили едва ли не ежедневно, дошло даже до того, что жители приграничных районов создавали собственные отряды самообороны, которые давали отпор регулярным частям – как советским, так и китайским.

К 1 октября 1929 года основные силы китайских войск (около 5–6 тысяч человек и 20 орудий) сосредоточились у устья реки Сунгари в районе Лахасусу – Фугдин (Фучин). Советская Сунгарийская группа была расположена на северном берегу Амура в районе устья Сунгари. Понимая, что в сложившейся ситуации время работает на противника и что китайская армия с каждым днем наращивает число войск у границы, советское командование приняло решение первым перейти в наступление. Сунгарийская наступательная операция ОДКА началась 12 августа. Амурская флотилия в бою под Лахасусу потопила 7 из 11 находившихся там китайских кораблей, на следующий день город был взят сухопутными частями ОДКА.

Китайские формирования, уцелевшие в боях у Лахасусу, отошли к городу Фугдин (примерно 60 км вверх по реке Сунгари). Однако и там закрепиться им не удалось. Фугдинская операция (военные историки считают ее вторым этапом Сунгарийской наступательной операции), начатая ОДКА 30 октября, уже через пять дней окончилась полной победой советских войск.

Дальнейшее наступление ОДКА было направлено на два укрепленных района, находившихся возле городов Маньчжоули и Чжалайнор. Здесь китайцы активно готовились к обороне, ими были построены многочисленные укрепления и вырыты километры противотанковых рвов. Однако несмотря на это, а также на установившуюся морозную погоду, 17 ноября 1929 года ОДКА начала так называемую Мишаньфусскую операцию. Ночью части Красной армии перешли по льду реку Аргунь и на рассвете атаковали китайские укрепления. Нападение было столь внезапным и при этом хорошо организованным, что первая линия обороны была смята буквально за несколько минут. Одновременно с этим кавалерийские эскадроны перерезали железную дорогу у Чжалайнора, так что китайцы не могли ни отступить по ней, ни подвезти подкрепления. Китайские солдаты оказывали ожесточенное сопротивление, но 18 ноября бойцы 35-й и 36-й стрелковых дивизий ОДКА при поддержке танков завершили разгром противника прежде, чем успели подойти подкрепления.

Взяв Чжалайнор, силы ОДКА повернули на Маньчжоули. К 20 ноября город и находившиеся в нем китайские части были полностью окружены. Потери армии гоминьдана в ходе Мишаньфусской операции составили 1500 человек убитыми, 1000 ранеными и 8300 пленными. Среди пленных был и командующий Северо-Западным фронтом Лян Чжуншян вместе со своим штабом. Потери же ОДКА составили более 120 человек убитыми и около 600 ранеными.

Лидеры гоминьдана осознали, что ситуация развивается явно не в их пользу, и еще до взятия Маньчжоули предложили советским представителям вступить в переговоры, существенно умерив свой воинственный пыл и аппетиты. 19 ноября 1929 года поверенный по иностранным делам Цай Юньшэн направил телеграмму представителю Наркоминдела в Хабаровске А. Симановскому, в которой говорилось, что два сотрудника советского консульства в Харбине отправляются в сторону фронта и просят, чтобы их встретили. 21 ноября двое русских – Кокорин, прикомандированный к немецкому консульству в Харбине с тем, чтобы помогать советским гражданам после разрыва дипломатических отношений с Китаем, и Нечаев, бывший переводчик КВЖД, – в сопровождении китайского полковника перешли на советскую сторону в районе станции Пограничная. Кокорин передал советским властям послание Цай Юньшэна: тот уполномочен приступить к немедленным мирным переговорам и просит СССР назначить официальное лицо для встречи с ним.

22 ноября поступил ответ из Москвы на китайские предложения. В нем говорилось, что Советский Союз согласен начать мирные переговоры, однако только после восстановления статус-кво по отношению к КВЖД и возврату к положениям Пекинского и Мукденского договоров 1924 года. СССР потребовал, чтобы был восстановлен в своей должности советский управляющий дорогой, а все ее арестованные сотрудники немедленно отпущены безо всяких условий. Как только это будет выполнено, СССР со своей стороны обязался выпустить на свободу всех китайских граждан, арестованных в связи с конфликтом на КВЖД. 27 ноября в Москву пришла телеграмма от командующего китайской армией Чжан Сюэляна с согласием на советские условия. В тот же день нарком иностранных дел СССР Максим Литвинов отправил своих представителей. После проведения консультаций 22 декабря стороны подписали Хабаровский протокол, согласно которому КВЖД был возвращен статус совместного советско-китайского предприятия. Вскоре была восстановлена нормальная работа дороги[12]12
  В 1935 году под давлением Японии КВЖД была продана Маньчжоу-Го, а в 1950 году была безвозмездно передана СССР в пользование вновь созданной Китайской Народной Республике.


[Закрыть].

* * *

Дальнейшее развитие советско-китайских отношений вплоть до окончания Второй мировой войны неразрывно связано с интересами еще одного важного игрока в Азиатско-Тихоокеанском регионе – Японии. Стабильность, наступившая после разрешения конфликта на КВЖД, продержалась недолго. В сентябре 1931 года японские источники сообщили о якобы имевшей место попытке взрыва китайскими войсками железнодорожного полотна близ города Шэньяна. Использовав это в качестве предлога, 18 сентября японские войска напали на Китай. В короткие сроки ими была оккупирована вся Маньчжурия. В марте 1932-го здесь было провозглашено прояпонское государство Маньчжоу-Го, возглавить которое японцы пригласили Айсиньгёро Пуи – последнего отпрыска маньчжурской династии Цин. Контроль японцев над Маньчжоу-Го был абсолютным. 1 марта 1934 года Маньчжурия была объявлена монархией. Император правил, опираясь на Тайный и Государственный советы. При этом командующий японской Квантунской армией одновременно являлся и японским послом в Маньчжоу-Го и обладал правом вето на решения императора.

В сложившихся условиях режим Чан Кайши оказался в очень сложной ситуации, будучи вынужденным бороться фактически на три фронта: с японскими агрессорами, воинственными милитаристами на местах, постоянно устраивавшими бунты, а также с вооруженными силами Коммунистической партии Китая. Поначалу Чан Кайши пытался искать компромисс с японцами и вести жесткую борьбу с коммунистами. Однако затем руководитель гоминьдана был вынужден изменить свою позицию. Осенью 1935 года он распорядился начать неофициальные контакты с представителями КПК. Еще в большей степени стремление найти общий язык со своими соплеменниками для совместной борьбы с японцами были характерны для гоминьдановских генералов. В итоге в конце 1936 года между гоминьданом и КПК было подписано соглашение о создании единого фронта для борьбы против агрессоров.

7 июля 1937 года произошел так называемый инцидент на мосту Лугоуцяо, расположенном недалеко от Пекина. Якобы во время ночных учений пропал японский солдат, после чего японцы потребовали выдать солдата или же открыть ворота города-крепости Ваньпин, чтобы провести там «поисковую операцию». Сделано это было в ультимативной форме, и китайцы по вполне понятным причинам отказались выполнить условия японцев. Далее дело дошло до перестрелки, причем не только из стрелкового оружия, но и артиллерии. Этот «китайский инцидент» (по терминологии японской пропаганды) привел к полномасштабному вторжению японских войск в Китай и войне, которая продолжалась девять лет[13]13
  Некоторые историки, прежде всего китайские, считают инцидент на мосту Лугоуцяо началом Второй мировой войны.


[Закрыть].

Борьба между СССР, Японией и другими государствами в Азиатско-Тихоокеанском регионе завершилась разгромом Японии в августе-сентябре 1945 года. 14 августа 1945-го император Хирохито в своем радиообращении к гражданам страны заявил о капитуляции Японии. Тогда же было объявлено о прекращении огня (отдельные части Квантунской армии продолжали сопротивление до 7–8 сентября 1945 года). 2 сентября 1945-года на борту американского линкора «Миссури» представителями США, Великобритании, СССР, Франции и Японии был подписан акт о капитуляции японских вооруженных сил. 9 сентября 1945 года китайский военачальник Хэ Инцинь, представлявший одновременно правительство Китайской республики и Союзное командование в Юго-Восточной Азии, принял капитуляцию от командующего японскими войсками в Китае генерала Окамура Ясудзи. Так завершилась Вторая мировая война.

Что же касается советско-китайской границы, то в двух словах ситуация была следующей: на момент окончания Второй мировой войны стороны находились в слишком разных весовых категориях – СССР был в числе трех ведущих стран-победительниц и вершил судьбы послевоенного устройства мира, Китай же, хоть также считался победителем в войне, был тогда, по сути, сферой влияния, которую предстояло разделить между супердержавами. Так что неудивительно, что на Ялтинской конференции (февраль 1945 года), определившей послевоенные границы, в том числе и на Дальнем Востоке, о проблеме границ между СССР и Китаем не было сказано ни единого слова. Китайское (гоминьдановское) правительство подтвердило решения Ялтинской конференции глав правительств СССР, США и Великобритании. 14 августа 1945 года оно подписало советско-китайский Договор о дружбе и союзе, в котором обе стороны условились «о тесном и дружественном сотрудничестве после наступления мира, действовать в соответствии с принципами взаимного уважения суверенитета и территориальной целостности и невмешательства во внутренние дела». Интересно, что в своей книге «Судьба Китая» Чан Кайши отнес Маньчжурию к «естественным границам Китая» на северо-востоке. То есть лидер гоминьдана не претендовал на советские дальневосточные земли.

Вторая мировая хоть и подошла к концу, но в самом Китае война – гражданская – была в самом разгаре. Противостояние между гоминьданом и КПК вступило в решающую фазу. В 1945 году Красная армия полностью оккупировала Маньчжурию, приняв капитуляцию у большей части Квантунской армии. Советские войска находилась в Маньчжурии вплоть до мая 1946 года. И не просто находились, а активно помогали представителям КПК организовать, обучить и вооружить новые китайские войска. Еще в сентябре 1945 года была начата масштабная переброска вооруженных сил из северного и восточного Китая на северо-восток страны. В итоге, когда войска гоминьдана в апреле 1946 года начали входить в Маньчжурию, то обнаружили там не разрозненные и плохо контролируемые партизанские отряды, а хорошо организованную армию.

Собственно говоря, тенденция постепенного перехода преимущества от гоминьдана к КПК наметилась еще во времена войны с Японией. Это объяснялось и отработанной лидером китайских коммунистов Мао Цзэдуном тактикой партизанской войны, позволявшей успешно оперировать в тылу у противника, и тем, что основные удары японские части наносили по армии Чан Кайши, которая воспринималась японцами как основной противник. Неудивительно, что в конце войны попытки сблизиться с китайскими коммунистами были предприняты со стороны не кого-нибудь, а самих Соединенных Штатов, главного борца с коммунизмом в мире. Видимо, в Белом доме слишком разочаровались в Чан Кайши и его армии, терпящей одно поражение за другим (правда, когда противостояние между КПК и режимом Чан Кайши вошло в решающую фазу, Вашингтон все же встал на сторону гоминьдана, хотя активно в боевые действия не вмешивался).

Во второй половине 1940-х годов состояние всех общественных институтов гоминьдана, включая армию, было критическим. Повсеместно процветала коррупция, действовало право сильного, повсеместными были случаи произвола и насилия по отношению к простым смертным, экономика и финансовая система страны находились в глубоком коллапсе. Всё это способствовало негативному отношению к гоминьдану и распространению симпатий большинства населения, в том числе и интеллигенции, к коммунистам. 19 марта 1947 года армии гоминьдана удалось одержать последнюю значительную победу: ею была захвачена «коммунистическая столица» город Яньань. Всему высшему руководству КПК во главе с Мао Цзэдуном пришлось спасаться бегством. Но главного – уничтожить основные силы коммунистов и захватить их опорные базы – гоминьдановцам добиться не удалось.

В ноябре 1948 года силы коммунистов (так называемая 4-я полевая армия) перешли в активное наступление. Очень быстро им удалось разгромить более 50 дивизий армии гоминьдана, еще 26 дивизий перешли на сторону коммунистов. 22 января 1949 года объединенные вооруженные силы КПК взяли Пекин. 24 апреля 1949 года войска вступили в столицу гоминьдановского Китая – город Нанкин. Само правительство гоминьдана во главе с Чан Кайши еще в феврале переехало на юг страны, в Кантон, а затем вместе с остатками верных ему войск бежало на остров Тайвань. 1 октября 1949-го с ворот Тяньаньмэнь Мао Цзэдун провозгласил образование Китайской Народной Республики. К концу года армия КПК окончательно разбила силы гоминьдана на континенте.

* * *

Когда в 1949 году на политической карте мира возникло новое государственное образование – Китайская Народная Республика, первым оно было признано Советским Союзом. Что было вполне закономерно. Пришедшая к власти КПК во главе с Мао Цзэдуном объявила главным приоритетом своей внешней политики дружбу с «большим братом».

Первая половина 1950-х годов стала временем расцвета в отношениях между Советским Союзом и КНР. Уверенность в том, что «русский с китайцем – братья навеки», казалась незыблемой. Появление «советско-китайского монолита» вызвало вполне понятное воодушевление в социалистическом мире и состояние, близкое к панике, в мире капиталистическом. Правда, некоторые специалисты-китаеведы отмечали, что в отношениях между двумя восточными гигантами не все так просто и что существует немало факторов, которые препятствуют сближению. Среди прочего упоминался и фактор неурегулированности границы. Как показали дальнейшие события, эти специалисты были правы.

Впрочем, в самом начале 1950-х годов Мао всячески подчеркивал, что у Китая нет и не может быть каких-либо претензий к «большому северному брату». В отчете ЦК КПК на VII съезде партии он сказал: «Советский Союз первым отказался от неравноправных договоров и заключил с Китаем новые, равноправные договоры». По прибытии в Москву во главе делегации КНР в декабре 1949 года Мао повторил, что после Октябрьской революции 1917 года советское правительство «первым аннулировало неравноправные договоры в отношении Китая, существовавшие во время царской России», то есть те договоры, которые касались вопросов концессий и экстерриториальности.

Надо сказать, что первый визит Мао в Москву в качестве полновластного руководителя Китая был далеко не однозначным. Дело в том, что теплых, доверительных отношений между двумя вождями – Сталиным и Мао – не сложилось. Сталин не доверял Мао, говорят, что однажды даже сравнил его с редиской – «красный снаружи, белый внутри». Глава СССР долго не хотел встречаться с китайцами, мало того, не позволял этого делать другим партийным руководителям. Расстроенный Мао хотел было даже уехать, так и не начав переговоров. Но, видимо, в Кремле решили, что достаточно «промариновали» китайского лидера, и встречи на самом высшем уровне наконец-то начались.

Так или иначе, визит Мао в Москву зимой 1949/50 года был успешным. Несмотря на все сложности, стороны заявили о своей готовности и желании всесторонне развивать отношения. 14 февраля 1950 года СССР и КНР подписали Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи.

* * *

Приход к власти в СССР Н. С. Хрущева и взятый им курс на десталинизацию в Советском Союзе поначалу были восприняты в Китае позитивно. Мао, при всех внешних проявлениях «глубочайшего почтения» к «великому вождю СССР» товарищу Сталину, приходилось мириться с положением «младшего брата» и терпеть поучения советских руководителей о том, как правильно нужно вести народ к победе коммунизма. Когда же в 1953 году Сталин умер, Мао уже рассчитывал на иной статус – по его мнению, «младшим» уже был Хрущев, ведь он и по возрасту был моложе китайского руководителя, и «стаж» пребывания у руля государства у него был гораздо меньше. После смерти Сталина Мао, на его взгляд совершенно обоснованно, стал претендовать на роль лидера международного коммунистического движения.