Текст книги "США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830"

Генри Клей и оппозиция дипломатии Адамса – Монро в конгрессе 1818-1822

Главным оппонентом официального внешнеполитического курса Монро – Адамса выступил председатель палаты представителей Генри Клей. Его интерес к Латинской Америке восходит еще ко времени участия во фракции «военных ястребов» перед войной 1812–1815 гг. Постепенно Клей стал восприниматься в общественном мнении как главный сторонник испаноамериканских повстанцев; именно ему посвящали свои сочинения Висенте Пасос, Джон Скиннер (Лаутаро), автор анонимного памфлета 1818 г.

Клей не знал испанского языка и ни разу не был ни в Испании, ни в ее колониях, однако, как видно из его речей и переписки, был знаком с основной литературой по Латинской Америке, выходившей в то время (в первую очередь с трудами Франсуа Депона и Александра Гумбольдта). Клей находился в более или менее интенсивной переписке со многими сторонниками независимости Южной Америки в Соединенных Штатах – Уильямом Дуэйном, Мануэлем Торресом, Генри Брэкенриджем, Сизером Родни[570]570
  См.: РНС. Vol. 2. Р. 129, 257–258, 287–288, 316–317, 386–387, 443–446, 584–585, 590–594, 618, 704–705, 789. Vol. 3. Р. 261–262; etc. Адамс считал Родни участником клейевской партии (“Clayite”) – MJQA. Vol. V. Р. 437 (запись от 2 декабря 1821 г.).


[Закрыть]. Еще со времен учения в Ричмонде Клей дружил с издателем “Richmond Enquirer” Томасом Ритчи[571]571
  См.: Remini R. V. Op. cit. Р. 12, 239, 273, 738–739. Давняя дружба была прервана в 1824 г., когда Ритчи счел поведение Клея при подведении итогов президентских выборов предательством. Клей и Ритчи торжественно помирятся при заключении компромисса 1850 г.


[Закрыть].

Клея нельзя назвать знатоком Южной Америки, но он все же был достаточно хорошо осведомлен в этой области (насколько позволял уровень англоязычной литературы) и всегда стремился расширить свои познания. В ходе выступлений Клей не будет испытывать недостатка как в ярких примерах из истории и современности (последние – в основном из “Niles’ Weekly Register” и “National Intelligencer”, а также из филадельфийской “Aurora”), так и в сухих статистических сведениях.

Рост территории США

Когда в конце 1810 г. положение на юго-восточных границах республики обострилось, Клей призывал в Сенате к оккупации Восточной Флориды и довольно подробно доказывал законность американских претензий. Затем исторические аргументы уступают место «последнему» доводу: если США не воспользуются выгодным моментом для приобретения этих земель, их получит другая держава. «Я не являюсь… сторонником страсти к захватам. Но разрешите мне подвести итог, выразив надежду увидеть вскоре (ere long) новые Соединенные Штаты… охватывающие не только старые тринадцать штатов, но и всю область к востоку от Миссисипи, включая Восточную Флориду, а также некоторые земли к северу от нас», – так Клей завершил свою речь, уходя под восторженные аплодисменты республиканцев[572]572
  РНС. Vol. 1. Р. 507–516. Представляет интерес сохранившийся план Клея к речи со ссылками на источники. Необходимые сведения он черпал из французской просветительской литературы XVIII в. в английских переводах (в том числе и из «Истории обеих Индий» аббата Рейналя) – Ibid. Vol. 1. Р. 505–507.


[Закрыть]. Речь Клея об оккупации Восточной Флориды занимает важное место в эволюции его политических взглядов и формировании идеологии «военных ястребов» в целом. Воинственный дух выступления вполне соответствовал общественным настроениям эпохи перед англо-американской войной. Подводя итог своему анализу этой речи, Ремини пишет, что «бьющий через край национализм» Клея, представление о «новых Соединенных Штатах» «были важными элементами его зарождавшейся политической философии. Государство, расширяющееся как территориально, так и экономически, управляемое динамичным и авторитетным центральным правительством, – вот, что лежит в самой основе его взглядов на будущее развитие Соединенных Штатов» [573]573
  Remini R. V. Op. cit. P. 66.


[Закрыть].

Впервые Клей упоминает Южную Америку в своей речи от 8–9 января 1813 г., посвященной увеличению военных расходов. Описывая политическую ситуацию в Европе, Клей неожиданно обрывает сам себя: «Все это домыслы (speculations). Я смотрю на политические дела в Европе (исключая те, что могут иметь возможное влияние на нас) так же, как занимаюсь историей других государств или других времен. Я не слежу за ними и с половиной того интереса, с которым наблюдаю за событиями в Южной Америке [курсив мой – А. И.]… Когда мы едины, мы слишком сильны для самой могущественной державы в Европе, или для всей Европы вместе взятой. Если мы разделены и разорваны порознь, то станем легкой добычей слабейшей из них [европейских государств]. В последнем, гибельном случае, наша страна не стоит того, чтобы ее защищать»[574]574
  PHC. Vol. l.P. 758–759.


[Закрыть]. Как мы видим, уже в 1813 г. Клей высказывает мысли в духе «идеи Западного полушария». Представление о единстве всего Нового Света развивает концепции отцов-основателей, противопоставлявших молодое американское государство «деспотической» Европе. Впрочем, говоря об этом единстве, Клей пока еще не объясняет, в чем оно должно заключаться: он еще не говорит ни о признании независимости испанских колоний, ни о панамериканском союзе. Главным здесь было простое противопоставление Америки Европе, что в условиях войны с Англией звучало злободневно. В конце 1810-х – начале 1820-х гг. эти представления войдут в разработанную Клеем программу «Американской системы».

Постепенно идея независимости «южных братьев» находила все больший отклик в душе Клея. Во время обсуждения доходных статей бюджета 20 января 1816 г. Клей среди многочисленных вопросов упомянул и о Южной Америке. Он предложил помочь ей в ее борьбе за независимость. Известный своей неуравновешенностью Джон Рэндольф из Роанока (1773–1833) в ходе дебатов даже обвинил Клея в желании увеличить регулярную армию, чтобы устроить «крестовый поход в Южную Америку»[575]575
  Ibid. Vol. 2. Р. 135–136.


[Закрыть].

Совсем скоро, 29 января Клей в пространной речи о прямых налогах вспомнит о Южной Америке в связи с общим состоянием испаноамериканских отношений. Именно тогда Клей впервые кратко сформулировал свои взгляды на признание независимости испанских колоний: «…безусловно, верно будет принять сторону патриотов Южной Америки». Клей «с громадным сожалением» отметил «безразличие» (supineness) общественного мнения США в этом вопросе. А пока Соединенные Штаты выжидают, Англия увеличивает свое присутствие в Южной Америке. Чрезвычайно важен главный тезис Клея: он полагал, что «освобождение любой части Америки от господства Европы» увеличивает «общую безопасность [всего] Нового Света»[576]576
  Ibid. Р. 155–156.


[Закрыть]. Итак, в начале 1816 г. Клей продолжил осмысление идейного комплекса, который в будущем составит доктрину Монро.

С 1817 г. Клей переходит к активной агитации в поддержку борьбы Южной Америки за независимость. Связанные с этой темой речи Клея можно условно разделить на две группы: 1) речи, посвященные пересмотру закона о нейтралитете, и 2) речи о признании независимости южноамериканских государств.

Вопрос о пересмотре закона о нейтралитете был поставлен в Палате представителей после особого послания президента Мэдисона от 26 декабря 1816 г. В ответ на просьбу об ужесточении действовавшего закона 1794 г. Комитет по иностранным делам представил 14 января билль, «препятствующий гражданам Соединенных Штатов продавать боевые корабли гражданам или подданным любого иностранного государства, а также препятствующий вооружению и оборудованию боевых кораблей в портах Соединенных Штатов с целью их использования против государств, которые находятся в дружбе с Соединенными Штатами». В поддержку этого законопроекта выступали в том числе и дипломатические представители – главы миссий Англии, Франции и Португалии Чарльз Бэгот (1781–1843), Ид де Невиль (1776–1857), аббат Корреа да Серра[577]577
  Whitaker А. Р. Op. cit. Р. 217–219.


[Закрыть]. В ходе обсуждения и принятия законопроекта, а затем и поправок к нему Клей представил свое понимание политики нейтралитета в речи от 24 января 1817 г., в речах и резолюциях от 3 декабря 1817 г. и 18 марта 1818 г., а также в замечаниях к поправкам и резолюциях от 17 и 19 марта[578]578
  РНС. Vol. 2. Р. 289–292; 402–405; 492–493; 493–503; 505–506.


[Закрыть].

Приверженность «строгому нейтралитету» остается для Клея главным постулатом внешней политики, однако вопрос крылся в его трактовке. Клей полагает, что в отношении испанских колоний нейтралитет не соблюдается. Политика администрации – это, по его мнению, нейтралитет на словах, по сути направленный против южноамериканских патриотов.

Впервые Клей открыто признается, что желал бы независимости для Южной Америки. В ответ на распространенные убеждения, что невежество и суеверия (superstitions) южноамериканцев не позволят им правильно распорядиться завоеванной свободой, Клей возражал: нельзя ставить все с ног на голову. Общественные пороки испанских колоний являются прямым следствием тирании и гнета Испании. Независимость станет «первым шагом к улучшению их состояния»[579]579
  Ibid. Р. 291.


[Закрыть]. Совсем скоро Клей выскажется по поводу перспектив испанских колоний более определенно, предсказывая освобожденной Южной Америке блестящий расцвет.

Клей вновь указывает на рост влияния Англии в сражающихся испанских колониях, главной причиной которого является ее мудрая политика. Оратор ссылается на английскую декларацию о нейтралитете от 27 ноября 1817 г., где испанские колонии были фактически признаны сражающейся стороной[580]580
  В другой своей речи Клей процитирует статью, опубликованную в близком к английским правительственным кругам “Quarterly Review” в июле 1817 г., где откровенно утверждалось, что нейтралитет есть не что иное, как «удобный предлог» к последующему признанию независимости Южной Америки – Ibid. Р. 536.


[Закрыть]. Использование доктрины нейтралитета (то есть развитие закона 1794 г.) в отношении к южноамериканским повстанцам было, по мнению политика, логической ошибкой. Очевидно, что нейтралитет подразумевает признание повстанцев воюющей стороной, тогда как формально речь должна была бы идти о невмешательстве во внутренние дела иностранной державы[581]581
  Кстати, один из основоположников международного права Эмерик де Ваттель (1714–1767), к авторитету которого Клей неоднократно взывал, признавал возможность (при соблюдении «огромной осторожности») нарушения принципа невмешательства, если речь идет о борьбе против тирана (его пример – поддержка Нидерландами борьбы против Якова II). См.: Ваттель Э., де. Право народов, или принципы естественного права, применяемые к поведению и делам наций и суверенов. М., 1960. Кн. 2. Гл. IV. § 56.


[Закрыть]. Клей использовал это противоречие, чтобы сформулировать концепцию, так сказать, широкого толкования политики нейтралитета, подразумевавшего только военное невмешательство. Такая интерпретация, безусловно, была выгодна испанским колониям. Требование равенства воюющих сторон, по сути, «поднимало» испанские колонии до уровня субъектов переговоров[582]582
  Клей указал на действительно спорную проблему тогдашнего международного права. Ср. названия параграфов у изобретателя самого термина «нейтралитет» Ваттеля – § 110 («Как можно разрешать набор войск, предоставлять займы или продавать всякого рода товары, не нарушая нейтралитета») и § 111 («О торговле нейтральных стран с воюющими») – Ваттель Э., де. Указ. соч. С. 480–483.


[Закрыть]. Заметим: по сути, именно так и трактовался нейтралитет администрацией США, следовательно, критика Клея звучала не вполне обоснованно.

Выступления спикера были замечены кабинетом. Министр финансов Уильям Кроуфорд (1772–1834) даже предложил серьезно обсудить вопрос признания Ла-Платы и Чили, чтобы перехватить инициативу у нарождавшейся оппозиции; военный министр Джон Кэлхун, государственный секретарь Джон Куинси Адамс и президент Джеймс Монро, впрочем, выступили против. Адамс считал, что, оседлав «свой большой южноамериканский конек», Клей целит на подрыв исполнительной власти[583]583
  MJQA. Vol. IV. Р. 31, 40 (записи от 6, 24 декабря 1817 г., 13 января 1818 г.).


[Закрыть]. Молодой земляк спикера, будущий первый посланник США в Боготе Ричард Клауф Андерсон записывал в своем дневнике, что Клей («может быть, тщеславный человек, может, плохой человек, но очевидно самый честный политик среди тех, кого я видел») повсюду говорит о своей оппозиции кабинету по южноамериканскому вопросу[584]584
  The Diary and Journal of Richard Clough Anderson, Jr., 1814–1826 / Ed. by Alfred Tischendorf, E. Taylor Parks. Durham (N.C.), 1964. P. 78, 80 (записи от 19,24 января 1818 г.).


[Закрыть].

Однако еще 19 марта 1818 г. Клей убеждал аудиторию, что его цель не состоит в «косвенном признании южноамериканской независимости». События следующей недели покажут, что спикер, по меньшей мере, лукавил. Идеи, высказанные в ходе дискуссии о нейтралитете, совсем скоро получили свое логическое завершение.

Непосредственным поводом обсуждать в нижней палате признание независимости Южной Америки стало утверждение расходов на «особых агентов». Клей предложил устранить всю «двусмысленность» их положения, отпустив восемнадцать тысяч долларов на создание в Соединенных Провинциях Ла-Платы официальной миссии США во главе с полномочным посланником. По сути это означало признание одного из южноамериканских государств. Свою точку зрения Клей изложил в своих замечаниях от 24 марта 1818 г. и в речах от 24–25 марта и 28 марта. Почти через год, 10 февраля 1819 г., спикер вновь вернулся к теме независимости Южной Америки[585]585
  Remarks on Appropriation for Commissioners to South America; Motion and Speech on Recognition of the Independent Provinces of the River Plata; Speech on the Independence of Latin America; Remarks on Recognition of South American Independence // PHC. Vol. 2. P. 508–511; 512–539; 541–560; 667–668.


[Закрыть].

Знаменитые речи Клея от 24–25 и 28 марта 1818 г. Декстер Перкинс назвал «одним из великих ораторских достижений в его карьере»[586]586
  Perkins D. The Monroe Doctrine, 1823–1826. Cambridge (Ma.), 1927. P. 45–46. Историк подчеркивал неоспоримое влияние этих речей на формулировку доктрины Монро – Ibid. Р. 99–100.


[Закрыть]. Именно в этих речах, обладающих также несомненными литературными достоинствами, Клей подробно изложил свои взгляды на признание южноамериканских государств, на взаимоотношения Европы и Америки и на роль Соединенных Штатов на американском континенте.

Клей последовательно утверждает идею панамериканского единства и будущего союза. Обвиняя Испанию в тирании, он разъясняет: главным свойством ее политики было все то, что «возвышает европейский и унижает американский характер». Вне зависимости от различных форм правления, которые утвердятся в различных частях Южной Америки, все их правительства «будут вдохновлены американским чувством и будут руководствоваться американской политикой. В противопоставление европейской системе, они подчинятся законам системы Нового Света, часть которого они составляют». Клей подчеркивает, что Соединенные Штаты ни в коем случае не должны навязывать новым государствам свой образ правления, однако он уверен, что те последуют примеру северного соседа: «Мы были для них великим примером. О нас они постоянно говорили как о братьях, имеющих общие корни. Они восприняли наши понятия, заимствовали наши институты и в некоторых случаях прибегали к самому языку и идеям наших революционных памфлетов». Панамериканское единство, приверженность «американскому духу» означают также невмешательство в европейские дела и противостояние попыткам Европы вмешаться в дела Нового Света. Клей провозглашает принципы, которые впоследствии станут внешнеполитической составляющей его программы «Американской системы».

Континентальная солидарность сочетается в аргументации спикера с солидарностью идейной, политической. Разве можно ожидать, что «короли подадут нам пример признания единственной республики на земле, кроме нашей собственной»? Получается, восклицал Клей, что Соединенные Штаты принимают представителей всех монархов вплоть до тунисского дея, но отказываются признать соседа, разделяющего к тому же общие политические принципы[587]587
  РНС. Vol. 2. Р. 516, 520, 530, 552–553.


[Закрыть].

Споря со скептиками, Клей был убежден в благополучном будущем Латинской Америки: «Обвинение в невежестве часто используется господами, которые сами невежественны в отношении реального положения этого народа». Да и сама точка зрения, что «человек слишком невежествен, чтобы управлять самим собой» принадлежит, как считает Клей, роялистам.

Клей использует все свое красноречие, чтобы показать достоинства южных соседей. Самые авторитетные авторы, говорит он, «соревнуются в описании свойственных народу Испанской Америки выдающейся сообразительности, способностей и особой склонности к изучению точных наук, а также всех других, которые им разрешалось развивать». После перечисления имен выдающихся мексиканских астрономов XVIII в. Клей, ссылаясь на Гумбольдта, утверждает, что в Мехико «больше солидных научных учреждений, чем в любом городе даже Северной Америки»[588]588
  Это почти прямая цитата из Гумбольдта. См.: Селиванова Η. М. Культура колониальной Мексики // Культура Мексики / Отв. ред. В. А. Кузьмищев. М., 1980. С. 59–66.


[Закрыть].

Клей настаивает, что Южная Америка сильно изменилась за последние восемь лет: благотворное воздействие на пробуждение лучших качеств народа оказал ход освободительной революции. Клей подкрепляет это утверждение яркой цитатой из английского “Colonial Journal”, где в том числе указывалось, что в одном Буэнос-Айресе выходит больше периодических изданий, чем в Испании и Португалии вместе взятых. Опубликованное в “National Intelligencer” послание верховного директора Ла-Платы Хуана Мартина де Пуэйрредона[589]589
  Его переводчиком был Генри Брэкенридж. См. с. 139.


[Закрыть] Клей сравнивает с лучшими декларациями Джефферсона и Мэдисона.

Характеризуя положение испанских колоний в целом, Клей использует оригинальную метафору: Южная Америка представляется ему «старшим братом, на чье образование не обращали внимания, с кем дурно обращались, которого лишили наследства из-за нелюбви приемного родителя». Когда Клей смотрит на ту «славную борьбу, которую сейчас ведет эта страна, он думает, что видит того брата, который с силой и энергией присущего ему мощного гения поднимается на то достойное положение, которое уготовили ему природа и Бог»[590]590
  РНС. Vol. 2. Р. 517.


[Закрыть].

Экономические причины также служат, по мнению Клея, важным стимулом к признанию южноамериканской независимости. Выгода здесь состоит в первую очередь не в торговле с бывшими колониями, а в морских перевозках южноамериканских товаров. При этом Южная Америка не станет конкурентом Соединенных Штатов на мировом рынке, так как ее экспорт носит совершенно иной характер (не табак и хлопок, а драгоценные металлы, какао, кофе и др.). Высоко оценивая экономические перспективы молодых государств, Клей ссылался как на их выгодное географическое положение (между Африкой и Европой, с одной стороны, и Азией, с другой, рядом с США), так и на изобилие природных богатств. Освободившись от «оков деспотизма», экономика Южной Америки станет «безгранично весомой»[591]591
  Ibid. Р. 524–525, 547–548.


[Закрыть].

Оппоненты Клея всерьез опасались осложнений, которые неизбежно возникнут после признания независимости колоний с Испанией и – как думалось многим – со всеми державами Священного союза. Войны с Испанией Клей не боялся, полагая, что та на нее никогда не пойдет. Более того, он считал, что если «оказание помощи без признания» является поводом к войне, то «признание без оказания помощи» таковым поводом никак являться не может[592]592
  Ibid. Р. 525.


[Закрыть].

Таким образом, Клей пришел к определенным выводам, которые можно суммировать следующим образом: 1) Ла-Плата имеет все права на признание своей независимости, 2) признание соответствует политике нейтралитета, 3) США заинтересованы в признании независимости любого государства Южной Америки, в том числе и Ла-Платы, 4) признание независимости не приведет к угрозам со стороны Испании или Священного союза[593]593
  Ibid. Р. 538.


[Закрыть].

Несмотря на все усилия, Клею так и не удавалось убедить большинство своих коллег в необходимости признания независимости южноамериканских государств. Законопроект о нейтралитете 1817 г. успешно прошел голосование, а принятые впоследствии поправки спикера не оказали серьезного воздействия на политику администрации. Неудачей закончилась и попытка заручиться поддержкой Конгресса. Клея поддержали лишь 45 депутатов, 115 проголосовали против[594]594
  Annals of Congress. 15^th Congress. 1^st sess. Col. 1647.


[Закрыть]. Атмосфера партийно-политической стабильности конца 1810-х гг. не способствовала принятию Конгрессом решений, оппозиционных курсу администрации. Найлс отмечал, впрочем, что «вопрос о патриотах Южной Америки» становится одним из ключевых в разграничении политических партий, а кентуккиец Андерсон думал, что Клей умело выражает взгляды молодых западных штатов[595]595
  Niles’ Weekly Register. Vol. 14. P. 295 (June 20,1818); The Diary and Journal of Richard Clough Anderson, Jr. P. 84 (запись от 13 июля 1818 г.).


[Закрыть]. В поддержку спикера выступил анонимный нью-йоркский памфлетист, не боявшийся даже участия США в войне с Испанией[596]596
  Appeal to the Government and People of the United States, in behalf of the Independent South American Provinces.


[Закрыть].

По прошествии времени станет ясно, что март 1818 г. стал ключевым в парламентской карьере Клея – в начале месяца Клей впервые в ясной форме излагает свой курс «внутренних улучшений» (internal improvements), который составит социально-экономическую программу прославившей его «Американской системы». В конце месяца спикер призвал к признанию независимости государств Латинской Америки, тем самым заложив основы внешнеполитической части своего плана.

Примечательно, что среди избирателей борьба Клея за признание независимости испанских колоний рассматривалась как главнейшая составляющая его политической деятельности. На банкете в Лексингтоне 28 мая 1818 г. провозглашали тосты за «наших братьев Южной Америки», за «независимое меньшинство 45-ти», наконец, за Клея – «который поддерживал дело южноамериканской свободы с силой римского красноречия и в этом как никогда хорошо выразил чувства своих избирателей». Сам спикер обещал вновь поднять вопрос о признании независимости Испанской Америки на следующей сессии Конгресса[597]597
  National Intelligencer, June 15, 1818; Niles’ Weekly Register. Vol. 14. P. 295 (June 20, 1818); PHC. Vol. 2. P. 572–573.


[Закрыть].

Дебаты по предложению Клея привлекли внимание не только американской публики, но и европейских политиков. Так, эта резолюция Клея вызвала беспокойство английского министра иностранных дел виконта Каслри (1769–1822). Русский посланник в Лондоне граф X. А. Ливен (1774–1838) отмечал «его облегчение, когда пришли известия, что она [резолюция] была отозвана»[598]598
  Цит. no: Webster Ch. K. The Foreign Policy of Castlereagh, 1815–1822. L., 1925. P. 416.


[Закрыть]. Видимо, английский политик опасался, что признание независимости испанских колоний приведет к росту влияния США в Западном полушарии.

Об усилиях Клея по защите независимости испанских колоний знали и в Латинской Америке. Так, мексиканские повстанцы весной 1817 г., в тяжелейшие для революции дни, официально признали заслуги спикера в деле «процветания молодой республики»[599]599
  Niles’ Weekly Register. Vol. 12. P. 208 (May 24, 1817). Найлс пишет о решении «Верховного конгресса Мексики», который на самом деле был распущен еще в декабре 1815 г. после разгрома Морелоса. Благодарность Клею вынесла Хунта Хаухильи (Junta de Jaujilla) – единственная действовавшая на то время революционная структура.


[Закрыть]. Речи Клея переводились на испанский язык и зачитывались перед войсками повстанцев[600]600
  См.: Remini R. V. Op. cit. Р. 175.


[Закрыть].

Другое известие из Мексики пришло в конце 1822 г. Хосе Мануэль Эррера привез Клею личное послание от Агустина де Итурбиде (1783–1824), в мае 1822 г. провозглашенного Конгрессом императором Мексики. Свежеиспеченный император Агустин I выражал Клею (в то время – частному лицу) свое почтение и признательность в подчеркнуто пышной и цветистой манере. После свержения в марте 1823 г. режима Итурбиде свои приветствия Клею направляет уже министр республиканского правительства, знаменитый мексиканский историк и государственный деятель Лукас Аламан (1792–1853)[601]601
  РНС. Vol. 3. Р. 206–207, 327; 474–475.


[Закрыть].

Вне зависимости от их исхода, итоги дискуссий 1817–1818 гг. о нейтралитете и о признании независимости Южной Америки были весьма существенны. Идеи, развитые и популяризированные Клеем, способствовали как оформлению доктрины Монро и теории панамериканского единства, так и утверждению этих взглядов в общественном мнении. Клей четко противопоставлял политику Старого Света и американского континента и был сторонником взаимного невмешательства. Он был убежден в необходимости признания независимости испанских колоний и одновременно – как Джон Куинси Адамс и Эндрю Джексон – в неизбежности территориальной экспансии США, в том числе и в южном направлении, в сторону Техаса[602]602
  См., напр.: Ibid. Р. 458.


[Закрыть]. Таковы были взгляды Клея и его сторонников ко времени подписания испано-американского Трансконтинентального договора.

Предыстория договора такова. Еще в 1810–1813 гг. Соединенные Штаты частично оккупировали Западную Флориду, находившуюся тогда в испанском владении. У северного соседа всегда было готовое оправдание агрессии: согласно договору Пинкни 1795 г., Испания обязалась сдерживать индейцев от нападения на земли США, выполнить же это условие одряхлевшая империя уже не могла. Продолжение набегов семинолов на Джорджию и Алабаму послужило поводом к предпринятому генералом Эндрю Джексоном по собственной инициативе наступлению на Восточную Флориду. К лету 1818 г. ее территория была занята американскими войсками, насчитывавшими около трех тысяч человек[603]603
  Кстати, все сухопутные войска США составляли в 1818 г. 8155 человек (из них – 647 офицеров) – Historical Statistics of the United States. Wash. D.C., 1975. Pt. 2. P. 1142.


[Закрыть].

Фактическая оккупация всей Флориды Соединенными Штатами, безусловно, способствовала резкому усилению американских позиций при обсуждении готовившегося соглашения с Испанией[604]604
  См.: Джеймс Монро – Эндрю Джексону, 19 июля 1818 г. – Writings of Thomas Jeiferson. Vol. VI. P. 58; Джон Куинси Адамс – Джорджу Эрвингу, 28 ноября 1818 г. —
  см. в: Bailey Т. A. A Diplomatic History of the American People. 10^th ed. Englewood Cliffs (N.J.), 1980. P. 172.


[Закрыть]. С конца 1818 г. переговоры государственного секретаря Джона Куинси Адамса с испанским посланником в Вашингтоне Луисом де Онисом вступили в заключительную и наиболее напряженную стадию[605]605
  Весь ход переговоров детально изложен в: Brooks Ph. С. Diplomacy and the Borderlands. The Adams – Onis Treaty of 1819. Berkeley (Ca.), 1939; Griffin Ch. C. Op. cit. Esp. p. 161–243; Weeks W. E. Op. cit.


[Закрыть]. Итоговый текст договора был подписан 22 февраля 1819 г. в день рождения Вашингтона. Вечером обычно сдержанный Адамс запишет в дневнике: «Это был, вероятно, самый важный день в моей жизни. Каковы могут быть последствия договора, подписанного сегодня с Испанией, – об этом известно только всезнающему и всеблагому Провидению»[606]606
  MJQA. Vol. IV. P. 274. Утверждение Адамса не было минутным преувеличением. В старости Адамс вновь назовет подписание договора 1819 г. «самым важным моментом в своей жизни», итогом наиболее успешных переговоров, когда-либо проводившихся Соединенными Штатами – MJQA. Vol. XII. Р. 78 (запись от 27 сентября 1844 г.).


[Закрыть]. Безусловно, у Адамса были все основания для подобного выражения чувства исполненного долга. Главным достижением Адамса стало даже не окончательное приобретение всей Флориды, а демаркация границы: по р. Сабине, затем по 32° с.ш. и далее на север до Ред-Ривер и до 100° з.д., потом на север до р. Арканзас, а от истоков Арканзаса по 42° с.ш. на запад вплоть до Тихого океана[607]607
  Текст договора: Brooks Ph. С. Op. cit. Append. I. P. 205–214.


[Закрыть]. Это был важнейший шаг к «предопределению судьбы» (Maniifest Destiny), заявка прав США на весь североамериканский континент. Техас, однако, оставался в руках испанской короны. Адамс, конечно, пытался претендовать и на эту провинцию[608]608
  Пытаясь доказать права США на Техас, Адамс отвергал условие uti possidetis 1763 г. (итог Семилетней войны) и ссылался на территориальные притязания Людовика XIV и его земельные пожалования. Если же права на Техас принадлежали Франции, тогда по условиям покупки Луизианы (1803) они переходили Соединенным Штатам.


[Закрыть], но Флорида, а главное, «трансконтинентальная» граница были более значимыми, а главное – более реалистичными целями[609]609
  MJQA. Vol. V. Р. 68–69 (запись от 13 апреля 1820 г.).


[Закрыть]. Взамен Соединенные Штаты согласились принять на себя выплату вознаграждений по искам своих граждан к Испании, на сумму в 5 миллионов долларов[610]610
  Иски восходили к событиям 1802–1803 гг.: испано-американский договор Пинкни 1795 г. гарантировал право граждан США на хранение грузов в Новом Орлеане. Хотя по договору Сан-Ильдефонсо 1800 г. Луизиана перешла к Франции, Испания продолжала управлять этой территорией. 18 октября 1802 г. испанские власти запретили хранить грузы – и такое нарушение договора действовало вплоть до покупки Луизианы в 1803 г. К 8 июня 1824 г. законными были признаны 1800 исков на общую сумму почти в пять с половиной миллионов долларов, так что выплаты по каждому из них были сокращены на 8,33 % – Brooks Ph. С. Op. cit. Р. 192. Эти выплаты дали повод ошибочно называть договор Адамса – Ониса «покупкой Флориды».


[Закрыть].

Дискуссии возобновились после непредвиденных сложностей, возникших в Испании с ратификацией соглашения, уже единогласно ратифицированного 25 февраля Сенатом США. Дело в том, что восьмая статья договора объявляла недействительными земельные пожалования испанской короны, сделанные после 24 января 1818 г. Но тут неожиданно выяснилось, что совсем незадолго до указанной даты король Фердинанд VII пожаловал трем своим фаворитам огромные земельные владения во Флориде. Для разрешения возникших осложнений в Испанию отправился новый американский посланник, но при мадридском дворе уже разыгрывалась интрига, целью которой было не допустить передачи Флориды США, – фавориты не собирались расставаться с дарованными владениями. В итоге 30 июня Государственный совет проголосовал против договора[611]611
  Brooks Ph. С. Op. cit. Р. 135, 176–183, 190, 197n; Griffin Ch. C. Op. cit. P. 191–220; Болховитинов Η. H. Русско-американские отношения, 1815–1832. Μ., 1975. С. 70–73.


[Закрыть].

Администрация Монро придавала большое значение успешному подписанию и ратификации Трансконтинентального договора. Об этом свидетельствует текст ежегодного послания Президента Конгрессу от 7 декабря 1819 г., больше половины которого посвящено именно соглашению с Испанией[612]612
  Messages and Papers of the Presidents. Vol. II. P. 54–62.


[Закрыть]. Тем не менее, когда восторги улеглись, в обществе стали распространяться слухи, что США могли добиться в переговорах большего, чем они получили. Узнали и о земельных пожалованиях Фердинанда VII, грозивших перечеркнуть все преимущества от приобретения Флориды. Этот деликатный вопрос еще предстояло уладить. Именно задержка с ратификацией договора Адамса – Ониса, связанная с драматическими событиями на Пиренеях, позволила Генри Клею поставить проблемы отношений с Испанией и ее американскими колониями на повестку дня Конгресса. Вдохновитель миссурийских компромиссов 1820–1821 гг., на время уладивших отношения между Севером и Югом, «великий миротворец» (Great Pacificator, Great Compromiser) Генри Клей находился тогда на вершине своей популярности[613]613
  Remini R. V. Op. cit. Р. 177–192; Van Deusen G. G. The Life of Henry Clay. Boston, 1937. P. 148.


[Закрыть]. «Флоридский» договор и «техасский вопрос» стали одной из острых тем американской политики.

27 января 1820 г. виргинский конгрессмен Джон Флойд (1783–1837) внес резолюцию, требуя, чтобы президент сообщал в Конгресс все сведения о договоре с Испанией. Поводом послужило письмо Адамса новому послу в Испании Джону Форситу (1780–1841), в котором тот утверждал, что Онис в итоге уступил меньше, чем предполагалось Мадридом. Флойд подчеркивал, что представители американского народа могут быть ознакомлены и с теми сведениями, которые правительство может обоснованно скрывать от общественного мнения. Резолюция была отвергнута 88 голосами против 67[614]614
  Annals of Congress. 16^th Congress. 1^st sess. Vol. 1. Col. 947–948.


[Закрыть].

Однако вскоре настрой в нижней палате изменился. Менее чем через месяц конгрессмен от Джорджии (в 1839–1841 гг. – губернатор Флориды!) Роберт Рейд (1789–1841) предпринял вторую попытку, внеся 21 февраля аналогичную резолюцию. 22 февраля она успешно прошла голосование (77 голосов «за», 59 голосов «против»)[615]615
  Ibid. Vol. 2. Col. 1451.


[Закрыть].

Соответствующие материалы вместе с сопроводительным письмом от Адамса были переданы Монро в Конгресс 8 марта[616]616
  Messages and Papers of the Presidents. Vol. II. P. 68. Именно эти обширные и разнообразные материалы, опубликованные в приложении к “Annals of Congress” и вошедшие в “American State Papers”, послужат почвой для обвинения администрации в недостаточной твердости и зависимости от иностранных держав. Материалы включали не только американскую дипломатическую переписку, но и документы держав европейского концерта.


[Закрыть]. Южнокаролинец Уильям Лаундс (1782–1822) от Комитета по международным делам предложил законопроект об оккупации Восточной и Западной Флорид и учреждении там временного правительства (то есть еще до ратификации договора!). В случае задержки ратификации он полагал такие действия должным ответом «на захват имущества наших граждан, на вторжение на нашу почву, на слабость или предвзятость, сделавшие испанскую территорию местом сбора и стоянки врага и затем позволившие индейским поселенцам на этой земле (которых Испания по договору обязана сдерживать) ввязаться в яростные враждебные действия против нас; за все эти акты войны народ, менее приверженный миру, искал бы удовлетворения только в войне»[617]617
  Annals of Congress. 16^th Congress. 1^st sess. Vol. 2. Col. 1619. Лаундс здесь обоснованно ссылается на договор Пинкни. Нужно отметить, что к этому времени Флорида уже давно была de facto занята американскими войсками.


[Закрыть].

27 марта Монро передал в Конгресс свое новое особое послание, касавшееся договора с Испанией. В нем сообщалось, что Россия, Франция и Великобритания поддерживают США в их стремлении к скорейшей ратификации договора. В Мадриде же в присутствии влиятельного русского посла Д. П. Татищева (1767–1845) было дано обещание назначить в Вашингтон нового представителя «с полномочиями уладить все затруднения к удовлетворению обеих сторон» (подразумевалось, что посланник приедет уже с официальной ратификацией). Поэтому президент предлагал «отложить решение по вопросам, которые теперь зависят от Испании, до следующей сессии» (то есть до декабря 1820 г.), чтобы дать последней время разобраться сперва с внутренними проблемами[618]618
  Messages and Papers of the Presidents. Vol. II. P. 69–70.


[Закрыть]. И действительно, 1 января 1820 г. под предводительством офицера Рафаэля дель Риего (1785–1823) в Испании началась революция, а уже 9 марта были восстановлены муниципальные советы, конституция, созвана временная хунта, упразднена инквизиция. Власть короля Фердинанда VII висела на волоске.

К президенту в Конгрессе не прислушались. Не заставил себя долго ждать и ответ Клея. В письме своему другу, бывшему сенатору и директору Банка Кентукки Джону Криттендену (1787–1863) Клей пишет о своем чувстве разочарования правительственной политикой. «Эти люди ставят меня в оппозицию… как я могу участвовать в таком глупом курсе?» – возмущается Клей. Он критикует Монро за нейтралитет в делах Латинской Америки, провозглашенный 7 декабря в ежегодном послании, и считает одной из причин внешнеполитических неудач непременное желание ратифицировать договор. 29 января Клей в письмах Криттендену и Расселу уже четко формулирует свою позицию по испано-американским отношениям: 1) признание независимости Латинской Америки и 2) захват Техаса[619]619
  О претензиях на Техас см. с. 223, 225–229.


[Закрыть]. Именно эти меры в конечном итоге обеспечат и контроль над Флоридой. Клей опасался, что из-за миссурийских дебатов дело вряд ли дойдет до обсуждения договора[620]620
  Генри Клей – Джону Криттендену, 14 декабря 1819 г; Генри Клей – Джону Криттендену, Джонатану Расселу, 29 января 1820 г. – РНС. Vol. 2. Р. 732, 768–771. Письмо своему протеже (до разрыва в конце 1822 г.) и земляку, видному дипломату Джонатану Расселу Клей направил в ответ на его длинные комментарии, разъясняющие в том числе и некоторые вопросы международного права – Ibid. Р. 755–762. «Эссе» Рассела было использовано Клеем в его речи 3 апреля. Его он также показывал «двум друзьям», одним из которых был Лаундс, одобривший рассуждения Рассела – См.: Ibid. Р. 798. В свою очередь Рассел, прочтя текст дебатов по резолюциям от 28 марта, будет «удивлен слабости доводов и убежденности в суждениях» оппонентов Клея – Ibid. Р. 852.


[Закрыть]. Мы увидим, что опасения спикера не подтвердятся.

24 марта Клей вновь излагает Расселу свое видение положения дел с договором Адамса – Ониса. Он критикует идею Лаундса об оккупации Флориды как ведущую к войне и вновь говорит о претензиях на «Луизиану в ее полном объеме» и признании независимости стран Латинской Америки. Это, по его мнению, будет чувствительным ударом для Испании, но не даст повода к войне[621]621
  Генри Клей – Джонатану Расселу, 24 марта 1820 г. – Ibid. Р. 797.


[Закрыть].

Ровно на следующий день после просьбы президента отложить обсуждение договора до следующей сессии Клей внес на рассмотрение нижней палаты две резолюции. Первая из них гласила: «Конституция Соединенных Штатов наделяет Конгресс полномочиями распоряжаться территорией, им принадлежащей; ни один договор, имеющий целью отчуждение любой ее части, не признается действительным без согласия Конгресса», – ее задачей было отстоять внешнеполитические полномочия нижней палаты[622]622
  Конституция отводит право заключать международные договоры (treatymaking power) Президенту и Сенату (§ 2 разд. 2 ст. II). Таким образом, полномочия нижней палаты в области внешних сношений оказываются ограниченными. Однако право распоряжения территорией или иной собственностью государства входит в сферу компетенции Палаты представителей, причем «ничто в этой Конституции не может толковаться в ущерб законным притязаниям Соединенных Штатов…» (§ 2 разд. 3 ст. IV). Таким образом, вопрос о распоряжении территорией действительно нельзя решать, не ставя нижнюю палату в известность (См. тж. разд. 3 ст. II).


[Закрыть].

Вторая резолюция носила более конкретный характер и утверждала, что «эквивалент, предложенный Испанией Соединенным Штатам в договоре, заключенном между ними в 22-й день февраля 1819 г., за ту часть Луизианы, что лежит к западу от Сабины, был несоразмерен; нецелесообразно передавать ее какой-либо иностранной державе или возобновлять вышеупомянутый договор»[623]623
  РНС. Vol. 2. Р. 800.


[Закрыть].

Обсуждение резолюций началось 3 апреля с обширной речи Клея, в которой он предложил свой план развития отношений с Испанией. Клей говорит о «двух системах политики», между которыми у администрации был выбор. Первая подразумевает невмешательство в дела южных соседей, вторая – немедленное признание независимых правительств Испанской Америки и оккупацию Техаса. Нератифицированный договор – плод первой системы, идущей в итоге на пользу Испании[624]624
  Ibid. Р. 802–803.


[Закрыть].