Текст книги "Двойная западня"

11

Через полтора часа, когда в ворота въехали две «скорые», две милицейские машины и джип, на котором ездил начальник новошахтерской милиции, мэр города Аркадий Поляк и его старый друг Игорь Шеремет, всего на тридцать минут разминувшийся со стремительным началом и не менее молниеносным финалом схватки, стояли у разгромленной барной стойки и наблюдали за тем, как гости, рассевшись кто на стульях, а большинство – прямо на полу и у стен, где недавно лежали, крича и спасаясь от пуль, приходят в себя.

Со второго этажа сбежал Андрей Волох, тоже окинул взглядом присутствующих и подошел к бару.

– Все в порядке, – проговорил он.

– Это ты считаешь в порядке, да? – Шеремет обвел пальцем зал, кивнул на стойку у себя за спиной. – Это, по-твоему, нормально?

– Не заводись, – устало сказал Поляк. – Не надо заводиться. Уже смысла нет. Что у тебя в порядке, Андрюша?

Покосившись на Шеремета, альбинос кашлянул.

– В общем, Валера с Лилей в комнате, под охраной. Двое гостей легко ранены. Задержанного допросили… с пристрастием…

– С пристрастием, Волох, я допрашивать буду! – рявкнул Шеремет, ткнув пальцем в грудь сначала себя, потом в альбиноса. – И мало не покажется! Тебе, сука, мало не покажется!

Волох, зная взрывной характер Шеремета, предпочел промолчать. Зато вмешался Поляк.

– Он при чем? Вот при чем он, можешь ты мне объяснить? Тебе надо на ком-то сорваться? Давай, вперед, докроши тут все, что не докрошили!

– Волох был за старшего. И он прощелкал, – упрямо гнул свое Шеремет.

– Оружие пронес бармен, – пояснил Волох. – Тот друг наверху уже раскололся. Кто приказал, пока не говорит…

– Скажет, – перебил Шеремет.

– Для чего? – как и прежде, устало удивился Поляк. – Я сам тебе скажу. И если ошибусь… Хотя… вряд ли ошибусь, нечестно даже спорить, ведь выиграю же.

– Дальше давай. – Шеремет демонстративно пропустил слова старого друга мимо ушей.

– Короче, должен был работать другой бармен. Они тут посменно. Оба – местные, новошахтерские. Но тот, другой, в четверг руку поломал. Где, как – не важно. Шульц вызвал этого. Подробностей пленный не говорит…

– Скажет, – снова вмешался Шеремет.

– …но суть дела такова: стволы пронес в сумке бармен и спрятал часть в третьей комнате наверху, часть – под стойкой у себя. Когда тот мужик, Виктор, вычислил их движение, оружие было уже у двоих: боец, который пошел первым, вынес два пистолета. Ну, потом очередного бойца слишком долго не было. Дальше бармена вдруг ни с того, ни с сего позвал к себе Шульц. Тот за своей стойкой складывает два и два, паникует. Дает своим сигнал, ну и понеслась…

– Это тебе кто сказал?

– Это я сам додумался. Когда все началось, первое, что бармен сделал, – это завалил в упор моего бойца, который за ним выдвигался. Думаю, тот из нападавших, у кого еще не было оружия, переместился за это время к стойке и получил пистолет. Сам бармен палил из «калаша». Ну, дальше…

– А дальше, – опять перебил его Шеремет, – ты мне расскажешь подробно: кто такой этот твой Виктор, крепкий, мать его, орешек, супергерой нашего времени! Откуда он, на хрен, взялся! И главное, куда, на хрен, делся!

– Я уже…

– А ты еще! – выкрикнул Шеремет, нисколько не заботясь о том, что его слышат все присутствующие. – Потому что из твоего лопотания я не понял ни хера! Ты мне тут кино пересказываешь, боевик америкосовский!

В это время в зале появились наконец подоспевшие начальник милиции, а с ним – начальник уголовного розыска. Увидев своего мэра и Шеремета, которого оба милиционера прекрасно знали, они поначалу дружно, словно по команде, растерялись, однако быстро пришли в себя.

– Ох, бля, беда-а! – протянул начальник милиции, осматриваясь вокруг. – Значит, Шубин, ты давай, это самое, занимайся тут…

– Шубин! – по сложившейся традиции перебил Шеремет. – Вот этим всем, – он снова обвел пальцем зал, – ты заниматься не будешь. Пока делай что положено. А потом, когда подъедут, сдашь все, что успеешь сделать. Так что хорошо делай, Шубин, ты понял меня?

– У меня это дело заберут? – спокойно поинтересовался начальник розыска.

– Считай, уже забрали. Только поможешь вышестоящим товарищам.

– Баба с возу… – по-прежнему сохраняя спокойствие, ответил Шубин. – У меня как раз с квартирными кражами завал. Будем разгребать.

Некоторое время он стоял, перекатываясь с пятки на носок и заложив руки за спину. Потом, не дождавшись новых распоряжений, повернулся к своему непосредственному начальству, сказал, стараясь не смотреть в сторону Шеремета:

– Нехорошо, когда столько квартирных краж. Воруют из квартир очень много. У людей воруют. – И, повернувшись к Поляку всем корпусом, отчеканил: – Поздравляю с радостным событием, Аркадий Борисович. Совет да любовь молодым.

– Делом займитесь, господин майор, – напомнил ему начальник милиции, и Шубин, по-военному кивнув, отошел давать указания мнущейся в дверях опергруппе.

Проводив его взглядом, Шеремет скрипнул зубами.

– Ты его уберешь когда-нибудь, а, полковник? – поинтересовался он.

– Область прикажет – уберу, – ответил тот. – Только кого на его место, Игорь Юрьевич?

– Господи, Валет, оставь ты Шубина в покое! – не выдержав, тоже крикнул Поляк. – Здесь Шубин не поможет! И если ты сейчас, именно сейчас начнешь давить, в местной милиции вообще нормальных людей не останется! Они нам нужны, неужели ты не понял этого до сих пор?

– Ты чего стартуешь, Аркадий Борисович? – В таком состоянии Шеремет не видел своего друга давно.

– А того! Я здесь тоже был, не забывай! Мордой вниз лежал! На полу! Вот под тем столом! И все-таки один раз морду поднял! Я тоже все видел, Валет! Ну, не с самого начала, но кое-что успел подсмотреть! И я тоже не понимаю, кого или что я видел вот этими глазами!

Растопырив указательный и средний пальцы, Поляк коснулся этой «вилкой» своих глаз. А замолчавший Волох снова вспомнил зрелище, которое он наблюдал полтора часа назад и в котором ему даже пришлось поучаствовать.

Хотя, признаться, на самом деле он выглядел тогда лишним.

12

…Когда Волох, сжимая пистолет в полусогнутой правой руке и поддерживая ее левой за кисть для большей точности стрельбы, устремился к выходу из административного помещения в зал, Виктор уже стоял, вжавшись плечом в дверной косяк. Не оборачиваясь, он остановил альбиноса резким жестом. Но даже этого движения хватило, чтобы его заметили стрелки из зала и отреагировали, – две выпущенные подряд пули отбили щепки от края дверной коробки, и те пролетели рядом с лицом Хижняка. Он даже не дернулся, только чуть отвел голову, словно спасаясь от надоедливых комаров. Волох хотел что-то спросить, но по виду своего неожиданного напарника понял: тому не до разговоров.

А Виктор тем временем уже успел не только оценить обстановку, но и понять, как все плохо складывается лично для него.

Кем бы ни оказался этот всесильный Шеремет, разобраться в происходящем нужно до его появления. Встреча с сильными края сего в планы Хижняка совершенно не входила. Как не вписывалось в них и то, что творилось в банкетном зале: гости, пришедшие на свадьбу, вповалку лежали на полу лицами вниз, кто – накрыв голову руками, кто – стараясь медленно заползти под стол, кто – спрятавшись за одним из перевернутых столов. Испуганные люди копошились среди опрокинутых тарелок, салатов, заливного, разбитых бутылок с водкой, и все это – под громкую музыку в стиле «привет из восьмидесятых». Ди-До, конечно же, музыку не вырубил и сейчас, скорее всего, вжимался в пол где-то в районе своего рабочего места – со своей позиции Виктор его не видел. Зато он увидел другое, вернее – не увидел: на полу нигде не замечалось приметного наряда невесты. За невестой он послал Марину, и, значит, она успела все-таки увести молодоженов в какое-то относительно безопасное место.

Наконец Хижняк мог честно признаться себе: давая Марине такое поручение, он старался обеспечить, прежде всего, ее безопасность. И теперь его женщина в относительно надежном укрытии – ведь другого места для невесты Марина просто бы не выбрала.

Каждый новый крик ужаса и отчаяния сопровождался выстрелом. Видимо, люди, подобно собакам Павлова, очень быстро уловили прямую связь между их воплями и стрельбой. Потому с каждым предупреждающим выстрелом криков становилось все меньше. И сейчас, когда Виктор лихорадочно соображал, как правильно поступить в создавшейся ситуации, гости уже практически не орали. Музыку вырубить не догадался никто, и танцевальные ритмы сотрясали пустой зал, загоняя все, что случилось, на грань между кошмаром и абсурдом. А ведь абсурд можно было прекратить проще, чем кошмар, – для этого всего-то надо пальнуть в компьютер…

Со своего места Хижняк наблюдал и за стрелка́ми. Их было двое; вооруженные пистолетами, они успели рассредоточиться так, чтобы держать под перекрестным огнем не только зал, но и две потенциально опасные двери: входную и ту, у которой притаились Виктор с альбиносом. Рядом – кухонная, и парень в цветастой рубашке, расположившись за колонной в противоположной части зала, мог контролировать со своей позиции и ее. Другой, тот самый, у которого охранники при обыске нашли презерватив, занял позицию ближе к лестнице на второй этаж. От барной стойки обзор закрывала уже знакомая квадратная колонна, но автоматные очереди плевались оттуда, и там же, на полу рядом со стойкой, виднелись ноги в туфлях и светлых брюках – белобрысый охранник или ранен, или, что более вероятно, убит.

Как и почему началась пальба, для Виктора в данную минуту значения не имело. Важнее, как ее прекратить и, что самое главное, как унести отсюда ноги вместе с Мариной, пока здешние хозяева не начали благодарить его, спасителя, одновременно выясняя, кто он такой и откуда взялся.

Отвечать на эти вопросы Хижняку хотелось меньше всего.

– Что там?

От простого вопроса, заданного, как часто случается, совершенно некстати, Виктор вздрогнул, словно от выстрела с тыла. Даже быстро оглянулся, встретившись взглядом с замершим в дверях своего штаб-кабинета Германом Шульцем, и только потом понял – спрашивает Волох, изготовившийся к бою, но пока еще не вполне представляющий себе его картину.

В этот момент из зала гаркнули, перекрикивая музыку:

– Лежать всем! Всем лежать, суки! Кто дернется – завалю на хер!

Подтверждая свои слова, парень в цветастой рубашке пальнул в потолок, а бармен вдобавок дал короткую, но красноречивую очередь. Никто не собирался подниматься – криками бойцы подбадривали, скорее всего, самих себя.

– Понял? – Виктор кивнул в сторону зала.

– А мои где?

– Не знаю. Хижняк пожал плечами, продолжая скользить взглядом по залу, от одного стрелка к другому, пытаясь рассчитать траекторию между ними и барной стойкой, за которой притаился самый опасный боец. Волох промолчал, сглотнув густую слюну, и этот глоток вышел, как показалось Виктору, очень громким – он не удержался и взглянул на движущийся снизу вверх кадык альбиноса.

– Не знаю, – повторил он. – Один точно холодный. Остальные или как он, или просто не хотят играть в героев.

Словно опровергая его слова, в распахнувшуюся вдруг снаружи входную дверь влетел, держа перед собой пистолет, один из «сарматов», находящихся во дворе. Его плана Волох не знал и через секунду понял: ему никогда уже не узнать, для чего парень так сделал. Успев выстрелить куда-то, не потрудившись даже найти цель, охранник наткнулся на пули сразу с трех сторон: пистолетная попала в голову, короткая очередь рассекла низ живота, покраснело плечо. Да, стрелять эти бойцы обучены, отметил Виктор, с непонятным самому себе спокойствием, даже можно сказать, равнодушием, наблюдая, как молодой окровавленный парень, взмахнув руками, будто дирижер, упал на пол рядом с какой-то дамой в синем платье. Дама заорала, крик прекратился с очередным выстрелом.

– Дошло? – Хижняк еще раз кивнул.

– Чего им надо? – тихо спросил Волох.

– Я тут вообще посторонний. – Виктор удобнее перехватил пистолет. – Тебе здешние расклады лучше знать.

– Если протянем еще полчаса, здесь будет кавалерия. Мало не покажется.

– Кому? Людям? Ты, морпех, совсем дурак?

– Почему дурак?

– По кочану! Тут война начнется, а в зале – сто человек заложников! Живые щиты! Они же – живые мишени!

Волох решил промолчать: Хижняк все говорил правильно. Молчал и Виктор, но недолго: в его ситуации ценилась каждая секунда. Он и так потерял их слишком много, отвлекаясь на ненужные разговоры.

– Значит, так, – процедил Виктор сквозь зубы, в последний раз обводя взглядом периметр зала. – Слушай меня ушами, морпех, и делай, как скажу. Не пробуй действовать, как я. Кто-то из ваших папиков маслину в башку заработал, гадом буду. Но люди на полу тут ни при чем. Рыпнешься без команды – кого-то из них подстрелят. Усек?

Как для стремительно бегущих секунд, то даже такой инструктаж показался Хижняку слишком длинным. Однако говорить меньше он просто не имел права: грамотная помощь Волоха, человека, умеющего обращаться с оружием, была сейчас крайне важна. К счастью, у альбиноса оказалось достаточно здравого смысла, чтобы не начать пререкаться и играть в командира. Он ограничился понимающим кивком, и Виктор продолжил:

– Короче, на счет «три» шмаляй куда-нибудь. Не целься – просто обнаружь себя. Сади в сторону бара, потревожь автоматчика. И все, не отсвечивай. Готов?

– Так точно. – Альбинос снова сглотнул, почувствовав, как вдруг некстати вспотели ладони, и он, перекладывая пистолет из руки в руку, вытер их о штаны. Потом вдруг что-то вспомнил – и скинул пиджак, отбросив его в сторону.

– Раз! – начал отсчет Хижняк, ощутив вместо непривычного для себя волнения то спокойствие, которое обычно охватывало его раньше во время подобной работы. – Два! ТРИ!

Выбросив корпус из-за дверного косяка, Волох четко выполнил инструкции: выстрелил несколько раз, целясь стволом в направлении бара, и тут же отпрянул, когда в ответ разразилась длинная автоматная очередь. На миг он упустил Виктора из виду – просто почувствовал, что его уже рядом нет. А увидев снова, понял: потом, когда его обязательно начнут расспрашивать обо всем, он не сможет толком объяснить, как Хижняк это сделал.

Расстояние от дверей до колонны тот преодолел в одном большом прыжке, а потом, оттолкнувшись плечом от угла колонны, бросился на пол, делая непостижимый уму кульбит, представлявший собой в замедленной съемке кувырок вперед и вправо.

Стрелять он начал уже в падении. Можно сказать, даже в полете. А когда, прокатившись по полу, молниеносно вскочил на ноги, оказался как раз на пересечении всех трех линий огня. На том месте, где стоял Хижняк, он был в равной степени удален от всех троих противников.

Если бы Волох не вызвал на себя огонь автоматчика за барной стойкой, очередь почти наверняка остановила бы Хижняка в движении – слишком близко он проходил от бара. А так он выиграл секунду, и, когда «ковбой» понял, что упустил момент, было уже поздно.

Упершись в пол крепко, будто он врос в него, Виктор первым выстрелом достал автоматчика, и, пока тот падал, его корпус уже вращался против часовой стрелки, чтобы вторым выстрелом свалить с ног бойца, засевшего у лестницы, и дальше – парня в цветастой рубашке.

Четыре секунды.

Три выстрела.

Три пораженные мишени.

Еще никто, даже сам Волох, не понял, что все окончено и больше стрельбы не будет, а Виктор уже двумя отчаянными прыжками достиг входной двери, выбежал во двор.

Марина тут же бросилась навстречу, грубовато оттолкнув от себя в объятия Тамары испуганную Лилю в разорвавшемся и мятом свадебном платье. Как она вывела девушку во двор, теперь уже не имело значения. На миг прижав Марину к себе и почувствовав, как она дрожит, Хижняк отрывисто спросил:

– Машина?

– Тома, дай ключи! – выкрикнула Марина, и Тамара, еще не совсем понимая, что и зачем делает, бросила подруге ключи от своей машины, которые та ловко поймала и передала Виктору.

Еще через две минуты авто Тамары исчезло в клубах сухой степной пыли.

Машина Шеремета разминулась с ними при въезде в Новошахтерск. Хижняк, сидевший за рулем, не знал, кто ехал ему навстречу. А Шеремет понятия не имел, какая машина у сватьи Аркадия Поляка. Он вообще был занят другим: орал в телефонную трубку на Волоха.

К моменту, когда приехавшая милиция получала пистоны, Хижняк и Марина пересели на свою машину, быстро собрали вещи в гостинице и взяли курс на Крым.

13

Объявили посадку самолета из Киева, и Виктор, сняв темные очки, приготовился встречать пассажира.

Заказ был от давнего партнера, ушлого ялтинского нотариуса. Познакомились они, как водится у таксистов и тех, кто платит за проезд, совершенно случайно. Дядька, изо всех сил старавшийся выглядеть как господин, опаздывал в Симферополь к киевскому поезду, перед этим его отшили двое таксистов: даже за те серьезные деньги, что предлагал пассажир, никто не брался мчаться по мокрой трассе, да еще в зимнем утреннем крымском тумане. Хижняк рискнул, и в тот момент нравился сам себе, лихо укрощая строптивое шоссе. Они в тот день все успели, и нотариус взял у Виктора номер телефона. С тех пор Хижняк стал «его» таксистом, хотя монополию на постоянного клиента не имел, был одним из трех-четырех водителей, которые всегда крутились на подхвате. И если один из них в это время вез куда-то клиента или просто находился далеко от нужного нотариусу места, в игру вступал тот, кто был в этот момент свободен.

О поездке в аэропорт нотариус договорился с Виктором накануне днем, поинтересовавшись предварительно, свободен ли тот и не придется ли постоянному клиенту нарушать более важные планы. Он даже не подозревал, что сам Хижняк толком не знал о своих планах как на завтра, так и на ближайшее будущее.

Пять дней назад, по дороге из Донбасса в Крым, они с Мариной, не сговариваясь, молчали несколько часов. И только потом Виктор коротко подытожил: он засветился, сам того не желая. Можно было бы вообще не вмешиваться, однако в таком случае пришлось бы или покорно лежать на полу, или, никому ничего не говоря о вооруженных бойцах на свадьбе, тихонько сбежать. Их бы в этом случае даже вряд ли искали. Хотя, тут же возразил сам себе Хижняк, двух гостей, исчезнувших почти одновременно с началом стрельбы, стали бы разыскивать в первую очередь. Тем более что перед этим у сбежавшего гостя нашли газовый пистолет и он вел себя вызывающе. Ну а вариант «покорно лежать и не рыпаться» Виктор никогда не выбрал бы для себя наиболее подходящим, и Марина это знала. Получается, он был обречен на то, чтобы вмешаться.

Что дальше? Конечно, неизвестного героя захотят как минимум поблагодарить. У Тамары есть не только телефон Марины, но и ее адрес. Если по возвращении домой выпереть квартирантов, закрыть дом, забрать все наличные деньги, документы и исчезнуть, это будет еще подозрительнее. К тому же Хижняк пока не мог объяснить себе, зачем им с Мариной надо вдруг переходить на нелегальное положение и, главное, как долго это будет продолжаться. Все шло скучно, но хорошо, и в один момент стало весело, но скверно. Марина согласилась: бежать и теряться глупо, разумнее пока оставаться на месте и подождать развития событий. Как бы все ни пошло, врасплох их уже не застать.

Но день шел за днем, и Виктор дивился все больше. Его удивляло, что ничего не происходило. Вернее, вечером того же дня Марине позвонила Тамара, заторможенным голосом поблагодарила за помощь, в подробности не вдавалась, свою заторможенность объяснила уколами и таблетками, которыми ее накачивали с обеда, обещала потом еще созвониться, но после этого не давала о себе знать. Сначала Виктора это устраивало, но уже через два дня он готов был сам позвонить Сорокиной и расспросить, чем все закончилось, и выяснить, почему все так произошло. Другого способа узнать подробности у него не было: про стрельбу в ресторане «У Шульца» под Новошахтерском в новостях не сообщали, не было ничего и в Интернете.

А ведь так не бывает. Больше сотни свидетелей – и ни один не проболтался? Впрочем, учитывая тамошние нравы, каждого могли связать обетом молчания, а подобные обеты на Донбассе соблюдают. Особенно в глубинке, издавна славившейся разбойничьими нравами. Любопытно другое: никто за пять дней так и не попытался выйти на Виктора Хижняка. Местные приписали все заслуги себе? Он бы не возражал, но ведь кто-кто, а хозяин свадьбы, он же мэр Новошахтерска, правду наверняка знает. Решил на всякий случай забыть о человеке, оказавшем ему серьезную услугу, может быть, даже спасшем жизнь? Вряд ли. Из того немногого, что Хижняк почерпнул в Интернете об Аркадии Поляке, Игоре Шеремете и охранном предприятии «Сармат-2», напрашивался вывод: эти просто так ничего не стирают из памяти.

Неужели надо ждать сюрпризов с их стороны? Ожидание всегда тяготило Хижняка, и руководство, которое было у него в той, прежней жизни, считало это качество отрицательным для оперативника. Хотя положительных качеств, присущих оперативному работнику, у Виктора все-таки имелось на порядок больше…

Правда, сегодня его время щадили, и ждать без толку не пришлось. Августовское крымское небо было как никогда ясным, самолет из Киева совершил посадку в аэропорту Симферополя вовремя, пассажир отзвонился – он на месте, и действительно, минут через тридцать после посадки уже подходил к его машине. Это был стриженный под бокс подтянутый мужчина лет сорока пяти, с чуть обозначившимися мешками под глазами, гладко выбритый, в легкомысленной, как для его возраста, рубашке поло, легких брюках и сандалиях, с виду простеньких, но, как определил Виктор по модели, купленных в фирменном магазине, а значит, дорогих. Из вещей у пассажира был только стильный кожаный портфель, тоже вызывающе дорогой, что тоже не удивляло: как сказал нотариус, клиент собирался покупать недвижимость в Ялте и ему нужен консультант, способный провести сделку. А среди такой публики у нотариуса как раз было все схвачено. В другой руке гость держал полиэтиленовый пакет, средних размеров, светлый, без рисунка. В нем угадывалось что-то, завернутое в упаковочную бумагу. Пакет гость сразу бросил на заднее сиденье.

– Вещи все? – на всякий случай поинтересовался Виктор.

– Паспорт, кредитка – зачем больше? – усмехнулся гость. – Известно, кто ты и что у тебя есть деньги. Остальное приложится. Виктор, правильно? – Хижняк кивнул. – Давайте поедем, Витя, только по дороге остановимся где-то на трассе. Хочу кофе выпить и что-нибудь скушать.

– Где?

– А вам виднее! Вы тут, наверное, все знаете.

– Тогда предлагаю чуть свернуть. Будем проезжать Мраморное, там рядом неплохое местечко, и не на самой трассе, шума меньше. Как, нормально?

– Да-да, Витя, как раз хорошо. Шума меньше – это мне подходит.

Заводя машину, Хижняк решил, что его пассажир окажется разговорчивым, но тот, на удивление, погрузился в свои мысли и молчал до самого поворота на Мраморное. И только когда машина притормозила у кафе, поставил портфель себе под ноги, выбрался из салона, потянулся, разминая затекшие мышцы, открыл заднюю дверь, взял пакет, предложил Виктору:

– Пойдемте, кофе выпьем.

– Спасибо, я посижу.

– За компанию. Все равно нам нужно поговорить, господин Хижняк.