Текст книги "Наружное наблюдение: Ловушка. Форс-мажор (сборник)"

Но все это было вчера. А сегодня источающий густое перегарное амбре, помятый и накачанный бесполезным «алкозельцером», Ладонин притащился в свой офис на Итальянской лишь в начале первого. Завидев его в дверях, секретарша Оля едва удержалась от вопроса: «Вам кого?» Всегда элегантный босс сегодня действительно походил на рояль. Но не на тот, который белый, со струнами и клавишами, а на его однофамильца – мутную жидкость в литровой посудине, с аляповатой и криво приклеенной в подвалах Апрашки этикеткой.

Не самых малых размеров приемная была полностью заставлена цветами, завалена яркими коробками и увесистыми пакетами вперемешку с красными папками поздравительных адресов. Венчал это великолепие стоящий в углу аквариум с двумя застывшими в задумчивости карпами. Рыбины были неправдоподобно большими и страшными. Так что издалека казалось, будто кто-то, решив пошутить, швырнул в воду поношенные армейские берцы.

– Это что? – безразлично спросил Ладонин.

– Подарки. С вечера пятницы все подносят и подносят. А сегодня вообще – как прорвало.

– Я имел в виду водоплавающих.

– Ах это? Это зеркальные карпы. Подарок VIP-клиенту от ресторана «Русская рыбалка».

– На кухню.

– Ой, – ужаснулась Оля. – А, может, не надо? Они такие прикольные, плещутся все время. Вот только-только уснули.

– Разбуди и пусть плещутся дальше. Но на сковородке.

– Хорошо, – пожала узенькими плечиками секретарша. – Игорь Михайлович, а можно тогда я аквариум себе заберу?

– Зачем?

– А я давно хотела дома рыбок завести.

– Оля, ты меня пугаешь. Тебе сколько лет?

– Двадцать два. А что?

– В твоем возрасте надо не рыбок заводить, а мужика.

– Ой, да уж этого-то добра… – картинно вздохнула Оля. – Рыбки лучше.

– Чем же?

– Они красивые. А главное, все время молчат. А мужики все – уроды. И рот у них постоянно не закрывается.

– Тяжелый случай… – констатировал Ладонин.

Он подошел к столу, потянул наугад один из адресов, раскрыл и, поморщившись, зачел: «Поздравляем с юбилеем! / Вы сегодня в апогее! / Славы, почестей, побед, / В тридцать пять счастливых лет!.. Руководство ООО „Бронзовый Век“». – Н-да, оно и видно, что бронзовый. «Гей – юбилей», – ничего не скажешь, сильная рифма. Пушкин отдыхает!

Игорь брезгливо швырнул папку с адресом на пол и взял другую: «Тридцать пять – прекрасней нет! / Для мужчины – самый цвет! / Вы на пике славных дел, / Но для Вас он – не пердел».

– Олька, они что, типа глумятся надо мной?

– Кто?

– Конь в пальто! В лице дирекции информационного вещания телеканала «Бизнес-РБК»!!! На, прочти. Только внимательно.

Секретарша пробежала глазами текст и, не удержавшись, прыснула:

– Ой, это они ошиблись, когда текст на компьютере набирали. Здесь должно быть: «Вы на пике славных дел, но для Вас он – не предел!» Да вы не расстраивайтесь, это просто опечатка.

– Я расстраиваюсь?! Это они у меня будут расстраиваться!.. Расстраиваться и пердеть! – взвился Ладонин. – Значит, так, пометь у себя: отныне никаких комментариев этому каналу не давать. С их руководством, ежели будут звонить, не соединять. Теперь далее: собери все это бумажное поэтическое наследие – и на помойку.

– Даже адрес из Смольного?!

– Хорошо, который из Смольного – оставь. Но все остальное – в мусорное ведро. Поняла?

– Поняла.

– Это что за Фантомас у нас тут бушует? – В приоткрытую дверь просунулась бритая голова Саныча. – А-а, сам юбиляр нарисовался! Что, разбираешь дары волхвов?

– Скорее, козлов, – немного успокаиваясь, пробормотал Ладонин. – Заходи, Саныч, чего в дверях жмешься.

– Так я ж не знаю, по какому поводу ты громы-молнии мечешь. А вдруг это в мой огород снаряды ложатся? – усмехнулся шеф департамента ладонинской безопасности, просачиваясь в приемную уже целиком.

Обозначив дружеские объятия, Саныч потянул носом воздух и посочувствовал:

– Похоже, господа бизнесмены оттянулись по полной. Как мозговой аппарат? Не скрипит, не беспокоит?

– Есть маленько, – признался Ладонин.

– В таком случае обязательно нужно смазать. Грамм по сто, не более. Исключительно в профилактических целях.

– А вон сейчас Олька нам этих зверей приготовит, – Игорь кивнул в сторону аквариума, – и смажем.

– О, грамотный подарок! Респект. Чем еще тебя осчастливили?

– А шут его знает, я пока ничего не разбирал.

– Кстати, Игорь, – посерьезнел Саныч, – если по уму, для начала надо бы все это дело моим ребятам распотрошить и проверить. Допустим, бомбы там быть не должно, все через рамку проносилось. Но вот всякие там «жучки-паучки» вполне… Да и наркотики, при желании, вполне могли засунуть.

– Ну, Саныч, ты уж вообще того… В партизан заигрался. Здесь, – Ладонин обвел взглядом залежи подарков, – всё исключительно уважуха. Типа, от чистого сердца. Дабы я молодел и не пердел… Олька, что стоишь, лыбишься? Тебе чего велено было? Доставай рыбин и тащи на кухню. Пусть Люба на скорую руку чего-нибудь из них сварганит. Только мухой, у меня сегодня дел немерено.

– Игорь Михайлович, – дрожащим голосом пропищала Оля. – Так ведь они живые.

– И что?

– Я боюсь. Пусть Сан Саныч сначала… Ну не знаю… Хотя бы оглушит их, что ли.

– А, может, ему этих рыбин сразу пристрелить из табельного, чтоб не мучились? А?.. Оля, у меня сегодня нервы, как струна, и голова, как чугун. Так что не доводи до греха…

– Ладно, Игорь, я сам эту дичь отнесу, – примирительно сказал Саныч. – А вы с Ольгой пока багаж распакуйте. Между прочим, я не шучу, будьте аккуратнее – мало ли какой хрени могли насовать. Именно что из «уважухи» и «от чистого сердца»…

Примерно через полчаса Ладонин и Саныч, закрывшись в кабинете и строго-настрого наказав Ольге не тревожить, с аппетитом уплетали жареную рыбу и поправляли здоровье. Ста граммами дело, конечно, не ограничилось, однако после двухсот Саныч решительно заявил: «Баста, карапузики, кончилися танцы». Впрочем, к тому времени живительная шведская микстура должным образом улеглась на старые дрожжи, и основательно проспиртованные молоточки в голове Ладонина, перестав заниматься механической работой, отправились отдыхать. Словом, Игорю и вправду полегчало.

– И что данайцы? Не ударили в грязь лицом? – поинтересовался Саныч, неприлично ковыряясь в зубах пластмассовой шпажкой.

– В основном всякой фигни надарили. Модной, не самой дешевой, но такой, знаешь, уродливо-кичливой. Да еще и абсолютно бесполезной. Представь, насколько может быть функциональна беспроводная компьютерная мышь, исполненная в виде голой бабы? Которая к тому же украшена стразами? Получая такие подарки, ей-богу, чувствуешь себя законченным педерастом со стажем.

– Жесть, – согласился Саныч.

– Короче, гарнира много, а зайца нет. А вообще, парадокс: чем больше у людей денег, тем меньше у них вкуса.

– Ну так это давнишняя аксиома – бедные, они всегда фантазируют богаче. Слушай, а «шмайсер» кто подогнал?

– А ты угадай. С трех раз.

– Север с Утюгом?

– Естественно. Кто еще, кроме этих двух братов-акробатов, в нашем городе обладает патологически креативным мышлением?

– Между прочим, классная вещь, – не без нотки зависти в голосе признался Саныч. – Интересно, где они вообще такой экземпляр раскопали?

– Какие-нибудь «черные следопыты» и раскопали. Или того проще – на киностудии сперли: Север помещение под кафе как раз на «Ленфильме» арендует.

– Ты просто невнимательно смотрел. У киношников, у них ведь в основном муляжи. Да и те исполнены под массовый, времен Второй мировой, «Maschinen Pistole-40». А тебе парни подогнали МР-38. Причем, похоже, настоящий.

– А какая разница?

– Ну ты даешь! МР-38 – он же с боковым магазином.

– Знаешь, Саныч, если честно, мне по фигу, какой у него магазин. Равно где у него перед, а где зад. Я с этим «шмайсером» на охоту ходить не собираюсь, да и на стенку вешать не стану. Это ведь ты у нас на милитари помешанный. Хочешь – забирай!.. Да ладно, не ломайся. Вижу, как у тебя глазки заблестели.

– Не знаю, Игорь… Это слишком дорогая вещь. К тому же подарок, – засомневался Саныч.

– Слушай, я Ольге только что целый аквариум, можно сказать, от сердца оторвал. Так неужели ты думаешь, что для тебя, верного оруженосца, мне жалко какого-то там пистолета-пулемета? Тем более фашистского?

– В таком разе спасибо. Как говорится, отслужу.

– Вот и славно. А себе я, пожалуй, оставлю разве что священный Грааль.

– Что оставишь?

– Щас покажу.

Ладонин поднялся с кресла, приоткрыл дверь и крикнул:

– Ольга, принеси дерево с чашкой. В смысле: кубок подаренный… Во, гляди. Чем не священный Грааль?

Принесенный секретаршей кубок был стилизован под серебряное дерево, в кроне которого помещалась золоченная внутри чаша. Саныч взял кубок в руку, взвесил: массивное основание, исполненное в виде холма с фигурным очертанием травы и цветов, было ощутимо тяжелым.

– Серебро?

– Проба вроде имеется.

– Ах, ну да – 875-я. Смотри-ка, тут еще и год выбит – 1855-й. Ну, до возраста Христа явно не дотягивает, но в целом, согласен, вещица стильная. И кто это так прогнулся?

– А шут их знает. Какое-то ООО «Восток». А что такое?

– Но сопроводиловка при нем была?

– Ольга говорит, приходил курьер. Принес коробку и букет цветов. В цветах – открытка: «Уважаемый Игорь Михайлович. От всей души поздравляем Вас с тридцатипятилетием. Желаем, чтобы и Ваш дом, и Ваш бизнес были как полная чаша. Руководство ООО „Восток“». Ну и куча каких-то подписей, причем все без расшифровки. Поди пойми! Лично я не помню, чтоб мы с каким-то «Востоком» чего-нибудь мутили. А ты?

– Я тоже не припоминаю, хотя это, скорее, вопрос к твоим менеджерам. Но вообще-то странно… А главное, не понятно, как идентифицировать. Думаю, в одном только питерском ЕГРЮЛ[5]5
  ЕГРЮЛ – Единый государственный реестр юридических лиц.


[Закрыть] фирм с таким названием десятка три, если не больше. Слушай, Игорь, я, с твоего позволения, эту открыточку пока заберу: покручу-поверчу, может, какая мысля в голову и придет.

– Да не вопрос. Можешь ее себе оставить. А вот чаша сия меня не минует, я ее в бар поставлю. Вот только надо вина соответствующего прикупить… А вообще, Саныч, хватит нам юбилейную тему перетирать. Отстрелялись – и слава Богу. Давай-ка лучше поведай, что у нас там по Архангельску вытанцовывается? Они готовы скинуть цену?

– Практически да. Но не худо мне самому туда смотаться и на месте все посмотреть. Дабы не повторилась история с котом и мешком.

– Разумно. Когда планируешь?

– Хотел завтра, но у нас с тобой встреча с эфэсбэшниками. А одного я тебя туда отпускать не хочу. К тому же поморы просто не успеют так быстро подготовить все бумаги. Но вот в среду или в четверг, думаю, будет самое то. В общем, не волнуйся, я слежу за ситуацией. Если дело выгорит, вполне можем рассчитывать на маржу минимум в семьдесят – восемьдесят.

– Ну-ну, как любит острить Полина, «проект гарантировал 100 % месячных».

– Что, у вас с этим делом по-прежнему глухо?

– Саныч, если я подарил тебе немецкий автомат, это еще не означает, что я сделал тебя поверенным в вопросах, касающихся Моих отношений с Моей женщиной. Я не слишком грубо выразился?

– Извини, зарапортовался.

– Ладно, проехали-забыли. Идем дальше…

* * *

В 14:15 экипаж «семь-три-седьмого» сдал пост наблюдения сменившему их «семь-три-пятому». «Мать Тереза» из офиса так и не выходила; если, конечно, не допустить гипотетическую возможность альтернативного отхода через главную лестницу на чердак. И далее, минуя парочку подъездов, на соседнюю улицу. Ну да была надежда, что в свои пятьдесят с хвостиком объект на подобные ужимки не способен. Хотя, кто их знает, этих «матерей»? Как говорится: ради красного словца будешь прыгать, как овца…

В этот день сдались неправдоподобно быстро, так как особо отписывать по текущей работе было нечего: приняли – сопроводили – сдали. Так что уже в половине четвертого Козырев добрался на центральную КК. В принципе, рядовым «грузчикам» без особой надобности дорога на главную «кукушку» заказана. Ибо не фиг лишний раз светить себя и «контору». Но как раз сегодня у Паши имелся формальный повод на внеплановое посещение – его давно теребили из бухгалтерии, настоятельно требуя заехать и расписаться в какой-то ведомости. Вот Козырев и примчался: поставил в нужном месте закорючку, так и не поняв, в чем, собственно, расписывается, после чего спустился в кабинет-закуток, который местные острословы окрестили «приемной зятя».

– Привет, Ванька! Ну как, получилось? – едва переступив порог, спросил Козырев.

– Да получилось-получилось. Ты дверь-то прикрой, – проворчал Лямин.

– Понял. Закрываю. А что? У вас в стране на каждой лье по сто шпионов Ришелье?

– Типа того. Между прочим, это тебе только кажется, что все так просто: нажал кнопочку – получи телефончик. А у нас каждый заход в оперативную базу фиксируется. Равно как обоснование запроса. Вот случись что, меня же первого дернут и спросят: на кой ляд интересовался служебным телефоном заказчика? И что я должен буду говорить? Паша Козырев по дружбе попросил?

– Ф-фу, Лямка, какой ты душный стал: «у нас», «у вас»… В квартире – газ! Всего-то попросил узнать телефон начальника отдела Управления «Р». Причем рабочий. Подумаешь, секрет Полишинеля! Да этот телефон у каждого старшего опера в отделе имеется. Даже у нашего Эдика.

– Так что же ты у него не спросил? Если все так просто? – ехидно поинтересовался Лямин.

– Слушай, Ваше Сковородие, кончай издеваться, а? Телефон гони.

– Записывай…

После того как с подачи Лямки «семь-три-седьмому» удалось красиво обставиться перед Фадеевым, Паша перезвонил Ивану и попросил его нарыть служебный номер Смолова. Понятно, что в сухом остатке ему нужен был вовсе не начальник доселе неведомого Управления, а исключительно его подчиненная. Но ни фамилии, ни отчества приглянувшейся девушки Паша не знал, а посему установить ее представлялось делом неподъемным. Что же до едкого замечания Лямки, конечно, тот был прав. Вот только обращаться с подобной просьбой к бригадиру не хотелось. Прекрасно изучив его характер, Паша отдавал себе отчет, что залегендированный предлог не проканает. А говорить правду автоматически означало стать объектом насмешек и подколок – будучи человеком женатым, бригадир проявлял неподдельный интерес к личной жизни холостяка Козырева. А что вы хотите? Зависть-с.

– …Ну, Лямка, дай Бог тебе счастья, здоровья и жену не ругачую. С меня пузырь, это если после зарплаты. А ежели прямо сейчас, то, извини, только пузырек.

– Да ладно, обойдусь. На пузырек я пока и сам в состоянии заработать.

– Как погуляли в субботу?

– С-супер! – оживился Иван. – Мы с Иркой первый раз на такой вечеринке. Красотища! Еда – просто обалдеть! Официанточки – блеск: прикинь, тут – все открыто, а тут – по самое не могу. Кругом сплошное «чего изволите?». Вилку уронишь – тут же два человека бросаются, поднимают. А гости – каждый второй VIPы: из Смольного чиновники, какие-то крутыши из Москвы, олигархи всякие, полубратки. А уж певцов известных, актеров-актрис – этих вообще как грязи. Между прочим, сам Селин был.

– А это кто?

– Ну ты даешь! Который в «Ментах» снимается. Дукалиса играет, помнишь?

– Подумаешь, суперзвезда… А Чака Норриса не было?

– Ой, да ты просто злишься, что сам не смог подъехать. Селин – нормальный мужик, мы с ним даже сфоткались на память. А еще, знаешь кто был? – С этими словами Лямка понизил голос до полушепота: – Сам Кумарин приезжал, правда, ненадолго. Поздравил, бокал вина выпил, немножко с Игорем пообщался и уехал. Охраны с ним было – человек десять, не меньше. И строго-настрого, чтобы никто, ни одного снимка… Там один папарацци пробрался, так они его тихонечко из зала вывели, пленку отобрали, да еще и по голове настучали. Несильно, конечно, но со стороны – довольно ощутимо.

– Смотри, как бы тебе такие вечеринки боком не вышли.

– В каком смысле?

– Узнают в ОСБ, что ты с бандитами за одним столом водку хлещешь, – и привет.

– Так а я-то что? Мы с Иркой вообще за другим концом стола сидели, – малость струхнул Лямка. – Мы, по большому счету, только с Селиным общались. И еще с одной теткой, тоже, между прочим, артисткой.

– А с Полиной?

– Ну и с Полиной, само собой.

– Так Полина как раз в ОСБ под колпаком. Как нежелательный, мягко говоря, контакт. По инструкции, тебе вообще давно следовало рапорт написать. Так, мол, и так: «В субботу, чисто случайно, я попал на юбилейную вечеринку, где вынужденно общался с бывшей сотрудницей ОПУ, о чем и спешу сообщить. Также особо акцентирую ваше внимание на зафиксированном мною личном контакте бизнесмена Ладонина с авторитетом Кумариным». Далее оформляешь это дело как инициативное сообщение, ставишь секретный исходящий и вперед – по инстанциям.

– Издеваешься, да? – возмутился Лямка.

– Напротив, совершенно серьезен.

– Все же знают, что Полина своя в доску. Наш человек…

– Ага, то-то этого «нашего человека» Мышлаевский со службы попер.

– А при чем здесь ОСБ? Она ведь сама рапорт написала.

– Наивный ты человек, Лямка, а еще в аналитиках числишься. Кстати, слышал, как у нас в гараже ваш отдел называют? «Пенаты» – «ПЕрсоНально-Анальный ТЫл».

– Ну знаешь… Я ему, блин, помогаю, фактически иду на должностное преступление, а он меня после этого еще и…

– Все-все, молчу. Не злись. Я ведь все это действительно из зависти говорю, – слукавил Козырев, разряжая обстановку. – Фотку-то, где вы с Иркой в компании Селина, подаришь?

– Посмотрим, – буркнул разобидевшийся Иван.

– Смотри, я ведь не забуду, напомню при случае… Все, спасибо, Ванька. Пойду я, пожалуй.

– Давай, ты-то уже отстрелялся, а у меня работы выше крыши. С этой «кражей века» все как с цепи сорвались. Прикинь, дали команду срочно просмотреть и найти в базе все задания, в текстовке которых хотя бы раз упоминается слово «Эрмитаж». Причем за последние пять лет. Представляешь себе объемчик?

– Если честно, нет.

– Да уж куда тебе – ты всегда бита от байта отличить не мог.

– Почему же? Я знаю биос, линукс, скрипт, оракл и много других… умных слов.

* * *

Покинув «контору», Паша, тренируя волю, нарочито неторопливо прогулялся до набережной. Примостившись на мокром от дождя гранитном парапете, он только теперь достал телефон и по бумажке набрал продиктованные Иваном семь заветных цифр.

Трубку снял мужик. Судя по начальственному тембру, видимо, тот самый Смолов.

– Слушаю.

– Екатерину будьте добры.

– А вы какую Екатерину имеете в виду?

– Ту, которая у вас работает, – уклончиво ответил Козырев.

– Ах эту? А вы, извините, кто будете? Кто ее спрашивает?

– Знакомый спрашивает.

– А имя-отчество у знакомого имеется?

– Имеется. Меня Павлом зовут.

– Уже кое-что. Ну тогда подождите немного, Павел. Пойду поищу…

Через пару секунд до Козырева донесся приглушенный голос «начальника»: «Катька, так твою растак!.. Сколько раз тебе говорить – не фиг раздавать служебные телефоны кому ни попадя…»

«А чегой-то вдруг я сразу и попа? А, дядя?» – обиделся Паша.

Глава шестая

Без связи служить нельзя! Без связей – тем более.

Виктор Белько

– …Алло, слушаю вас!

– Катя?

– Да.

– Это Павел говорит.

– Какой Павел?

– Помните, мы с вами в субботу в Кавголово познакомились?

– А, привет! Погодите-ка, разве я оставляла свой телефон?

– Нет, но я же предупреждал, что работаю в секретной организации с неограниченными возможностями.

– Ах да, как же: «ноги, ноги, а главное – хвост».

– Я тоже люблю этот мультик. Погодите, а разве я…

– Нет. Но наши возможности не менее неограниченны. Так что у вас стряслось, Паша? Опять машина не заводится?

– Машина в порядке. Просто я сегодня в кои-то веки рано освободился и решил попробовать позвонить, пригласить вас куда-нибудь. В общем, познакомиться поближе.

– А зачем?

– Честно?

– Желательно.

– Если честно, вы мне очень понравились.

– И чем же?

– Не знаю. Понимаете, у меня полушарие, отвечающее за логику, немного хромает. Как у Винни-Пуха: оно есть, но хромает.

– А что, в наружку с таким изъяном берут?

– У нас текучка дикая, так что всех берут. И все-таки, как? Принимаете мое приглашение? «Или мне потом, через год прибегать?»

– Павел, признаюсь, вы меня сразили. И своей откровенностью, и глубоким знанием отечественной мультипликации. Вот только у нас сегодня столько работы… Боюсь, мне будет просто не сбежать.

– А завтра?

– Ой, а завтра совсем жуткий день – у нас отчетный период начинается. Так что…

– Понял. Весьма распространенная отмазка, на все времена. Так бы прямо и сказали – рылом не вышел.

– Вот и нет. Отвечая на честность честностью: ваше рыло, Павел, мне очень даже приглянулось.

– Спасибо. Но раз уж мы с вами такие правдолюбцы, давайте сообща придумаем, как убедительно соврать вашему начальству, чтобы оно сегодня отпустило вас пораньше.

– Ну уж нет, своему начальству я предпочитаю врать самостоятельно, без помощников. Паша, скажите, а вы всегда такой упорно-настойчивый? Или только при знакомстве с женщинами?

– Только при знакомстве. С красивыми женщинами.

– Вы мне льстите, сэр. Впрочем, все равно приятно. Хорошо, будь по-вашему. В семь часов на «Горьковской», раньше я все равно не смогу. Устроит?

– Конечно. Считайте, что я уже там.

– Только один момент, Павел. Поскольку погода, к сожалению, не располагает к пешим прогулкам, нам придется где-то засесть. Так вот, предупреждаю сразу: все расходы – пополам. Не терплю гусарства со стороны малознакомых людей. Договорились?

– Слушаю и повинуюсь. Постараюсь как можно скорее перейти в разряд многознакомых.

– Ну-ну, надежды юношей питают. Кстати, Павел, а сколько вам лет?

– А вам?

– Ф-фу, разве вам не говорили, что подобный вопрос по отношению к женщине не вполне корректен?

– Извините.

– Да ерунда. Мне двадцать шесть.

– И мне тоже. Через два года будет. Вас это не смущает?

– Главное, чтобы это вас не смущало. Ну все, тогда до вечера. Кстати, я буду одета…

– Обижаете, Катя. Моя хромающая логика с лихвой компенсируется феноменальной зрительной памятью…

Улыбаясь, Востроилова положила трубку: «Ну что, старушка, сколь ни сопротивлялась, а служебного романа, похоже, все равно не миновать?» Звонок Павла застал врасплох, и теперь ее мучили сомнения, правильную ли она выбрала интонацию. Хотя что теперь-то терзаться? Что выросло, то выросло. Самое забавное, что сегодня Катерина действительно собиралась плотно поработать и на этом основании с утра по телефону отшила Виталия, который тоже имел на нее виды нынешним вечером. Причем отшила в довольно резком тоне. А тут, поди ж ты, объявился незнакомый коллега-наружник – и все, повелась-растаяла-забила. «Ой, блин! У меня же на голове черт-те что делается! Заскочить, что ли, в салон, хоть укладку на скорую руку сделать?»

– О чем задумалась, детина? – бесцеремонно прервал ее размышления Смолов. – Неужели о полугодовом отчете? Похвально. Одобряю.

– Виктор Васильевич, мне бы сегодня пораньше уйти.

– Оп-па, беру свои слова обратно. И во сколько ты намереваешься сдать полный назад?

– Часиков в шесть.

– Востроилова, у тебя совесть есть?! Ты хоть помнишь, что послезавтра, когда склянки пробьют адмиральский час, отчет должен находиться…

– Я помню. Обещаю, что завтра с самого утра засяду и, пока не закончу, никуда не уйду. Хоть всю ночь сидеть буду.

– Ты-то, может, и будешь. А мне-то с каких радостей прикажешь здесь с тобой ночь куковать? И что я потом буду жене говорить? А? Ну чего молчишь? Отвечай что-нибудь, видишь, человек надрывается!

– Гитлер капут.

– Она еще издевается! Что хоть стряслось-то?

– У меня… В общем, у меня свидание.

– Вот ведь хамка. Могла бы более уважительную причину придумать. Любимая тетя заболела, или старушку надо срочно через дорогу перевести. Так ведь нет – шпарит открытым текстом и не краснеет, – пробурчал Смолов. – С кем свидание-то? С этим, который сейчас звонил? С Павлом?

– Ага.

– Кто такой? Почему не знаю?

– А мы только позавчера познакомились.

– И как это ты, Борщев, все успеваешь?.. Мы ж с тобой в субботу вроде как целый день мантулили.

– А в Кавголово. Пока вы с Травкиным водку глушили за успешное окончание операции по освобождению заложника, – съязвила Катя.

– Какую водку?! Господь с тобой!..

– А ту самую. Продукцию завода «Пагода», которую подкатил господин Капралов, выражая свою отцовскую благодарность правоохранительным органам. Там ведь, кажется, ящиков пять было? Или больше?

– Ну да, было такое дело… Но ничего криминального в этом нет, обыкновенная вежливость. Да и с чего ты, кстати, взяла, что мы ее пили? – немного смутился Смолов. – Мы… В общем, новые задания согласовывали.

– Ага, так согласовывали, что потом у Женьки полпачки «Орбита» куда-то пропали.

– Ладно, будет она еще замечания старшим делать… Из какой он службы, Павел этот?

– Из «семерки». Помните, они еще вам сигналили?

– А, так он у Эдика работает? Тогда нормальный должен быть парень, моральные уроды в Эдькином экипаже, как правило, не задерживаются. Только что ж у них, в наружке, своих красивых баб нет?

– Красивые, может, и есть. Но таких, чтобы и красивые, и умные, – это везде большая редкость.

– Ох, Востроилова, и редкостная ты штучка! И что прикажешь с тобой делать?

– Как что? Отпустить.

– Ладно, Бог с тобой, золотая рыбка. Но если в среду…

– Поняла-поняла. Так я побежала?

– Але, гараж! Ты на часы посмотри – еще только начало шестого.

– Так ведь надо еще в парикмахерскую заскочить.

– Слушай, а вот насчет цырульни у нас разговора не было! И нечего перед представителем конкурирующей фирмы хвост распускать. И так хороша.

– А я, между прочим, не для себя, а для общего дела стараюсь. Вот понесу в среду отчет вся такая… в общем, сами увидите. Да еще и с новой прической. Шеф как увидит, так и растает. А завтра времени на салон не будет.

– Да, Катька, тебе не в Управлении «Р», тебе в резидентуре надо служить, иностранных атташе на приемах обольщать. Все, уйди с глаз моих долой…

Востроилова мгновенно подхватила со стола сумочку, бросила взгляд в зеркало и поскакала к выходу – еще не хватало, чтобы теперь, в последний момент, объявился кто-нибудь из коллег с каким-нибудь дурацким сверхсрочным заданием.

– Спасибо, Виктор Васильевич. Вы – самый лучший начальник на свете. Чмок.

– Пожалуйста, самая хитрая подчиненная на свете. Чмок-чмок…

С самого первого дня совместной службы Смолетт относился к Катерине с повышенным вниманием. Без начальственного гонора, но по-отечески пристрастно: когда надо – поругает, когда надо – пожалеет.

Порой Катя взбрыкивала и обижалась, принимая чрезмерную, как ей казалось, опеку со стороны начальника за болезненную страсть к «повоспитывать». Но дело было, конечно же, в другом.

У Виктора Васильевича у самого росла дочь, так что «отцовские инстинкты» в его общении с юным противоположным полом чисто автоматически нет-нет да и проскакивали.

К тому же он чувствовал себя в некоторой степени ответственным за Катерину, поскольку, так уж сложилось, именно он стал человеком, круто изменившим ее судьбу.

Ну и наконец, Катя Востроилова ему просто нравилась. Нравилась как баба, вернее, как молодая женщина. Или вы считате, что семейному мужику, которому едва перевалило за сорок пять, не могут быть свойственны подобного рода эмоции? Могут, конечно, но Смолетт, по счастью, не страдал сексуальными расстройствами. Хотя и служил в свое время не где-нибудь, а на атомном подводном флоте.

Катя работала в команде Смолова два с половиной года. Однако их знакомство состоялось несколько раньше, в конце июля 2003-го.

Виктор Васильевич хорошо запомнил эту дату, но вовсе не потому, что их первая встреча его как-то особо потрясла.

Просто пришлась она на предпраздничную пятницу, во второй половине которой Смолетт, нахально урвав от службы пару часов, заскочил в Управление кадров ГУВД, дабы отметить это дело со старыми приятелями. Это ведь только дни рождения заранее не отмечают, а профессиональные праздники – запросто. Причем иногда в режиме «неделя – до, неделя – после».

* * *

Когда выпускник Поповки[6]6
  Высшее военно-морское училище радиоэлектроники им. А. С. Попова.


[Закрыть], свежеиспеченный лейтенант Смолов прибыл к месту прохождения службы на заполярную базу подводников в Гаджиево, общее число боевых служб и автономок у капитана второго ранга Тимофея Ильича Коломийца перевалило за десяток. К тому времени золотой век Северного флота, тот самый, в котором «пива море, водки таз и Устинова приказ», подошел к своему не логическому, но закату. Устойчивый антициклон, долгие годы обеспечивавший здешним морякам относительно комфортное существование в условиях регулярной интенсивной боевой подготовки и столь же регулярной выплаты пайковых и всех мыслимых «северных», неожиданно тронулся с места и скрылся в неизвестном направлении – не то ушел на Запад, не то растворился в верхних слоях атмосферы. Ему на смену не замедлили явиться циклоны и прочее «черт-те что»: над городом встали тучи, а в воздухе отчетливо запахло грозой. Сначала стали тормозить выплаты «северных», затем начались задержки по пайковым, и вся эта пидерсия происходила на фоне интенсивного сведения регулярности боевых подготовок на нет. Море для матросов теперь все чаще начиналось пирсом и заканчивалось им же. От вынужденного безделья в люмпенских флотских душах поселились пофигизм и скука, а, как мудро заметил военно-морской классик: «Если матросы заскучали, значит, в ближайшее время офицерам станет не до скуки».

Вот в таких непростых условиях начинал свою службу командиром группы акустиков Витя Смолов. И было бы ему по первости совсем кисло и тошно, если б не поддержка командира БЧ-4 Коломийца, с которым они очень быстро сошлись на почве взаимной симпатии к творчеству Владимира Высоцкого и Аркадия Северного, во-первых, и стойкой неприязни к взятому новым генеральным секретарем курсу на ускорение и перестройку – во-вторых. Кстати сказать, по второму пункту абсолютно такого же мнения придерживался и капитан подлодки Олег Сергеевич Трегубов, в котором поразительным образом сочетались два абсолютно не сочетаемых качества: будучи сверхтребовательным и сверпридирчивым командиром, он умел работать с людьми. Всякий раз сдирая с подчиненных по семь шкур и сгоняя с них по десять потов, Трегубов делал это интеллигентно и исключительно корректно – не повышая голоса и не унижая подчиненного вычурными ругательствами и изощренными дисциплинарными карами. «Родина доверила мне атомное ружье, – любил говаривать он, строго сводя свои „брежневские“ брови в районе переносицы, – и оно должно уметь стрелять независимо от того, платят нам жалованье или нет, есть у нас топливо или нет, ходим мы в море или нет!» Но потом Олега Сергеевича двинули на повышение, а на лодку прислали нового командира, коим оказался редкостный самодур и деспот товарищ Штанюк.

Впрочем, используя расхожий советский штамп, «раньше он не был таким». Просто после недавно заштопанной величиной с грецкий орех язвы врачи строго-настрого запретили Штанюку употреблять спиртные напитки, из-за чего он сделался невыносимо печален и раздражителен. С этого момента его настольной книгой стал приказ МО СССР за номером 0150 «О борьбе с пьянством и алкоголизмом в армии и на флоте». Проштудировав оный, товарищ Штанюк сосредоточил свои главные усилия на установлении на вверенном ему судне дисциплины, базирующейся на тезисе «сам не гам и другим не дам». Надо ли говорить, что с этого момента в экипаже у него появилась устойчивая оппозиция в лице воинствующих алкоголиков-диссидентов, неформальным лидером которой стал командир БЧ-4.