Текст книги "Старая тема"

Андрей Коровёнков
Старая тема

Старая тема

 
Зимний вечер замедлил время,
Убедил его стать неспешным
И вернул меня к старой теме:
Ухожу. Далеко. Успешно.
 
 
Без прощений и без прощаний —
Я вернусь, вы прекрасно знаете, —
По тропинке воспоминаний
Ухожу в лабиринты памяти.
 
 
Может быть, я скажу банальность,
Но банально – не значит пошло:
Иногда хорошо реальность
Обменять на свиданье с прошлым.
 
 
Там немного другие взгляды
На тогдашнее настоящее,
На грядущее… Но не надо
Всё, что было, вносить в пропащее.
 
 
Но прошедшее – не икона,
Чтоб к нему возносить молитвы,
Отбивать до земли поклоны…
Всё, что прожито, – не забыто.
 
 
Без укоров, молитв, признаний,
Без обид несусветной замяти
Масло светлых воспоминаний
Подливаю в лампаду памяти.
 

Обрывки мыслей

 
Прав классик, однозначно и без спора,
Назвав театром этот бренный мир.
Всё так и есть. И люди в нём – актеры.
Затасканная истина. До дыр.
 
 
Актёров – тьма. Да много ль настоящих?
Таких, чтоб жили ролью, без игры?
Сыграть легко. На нервах. Или в ящик.
В пятнашки, прятки – игры детворы…
 
 
Простые игры, где не надо думать?
Не думаю. И в них нельзя без дум.
А вот сыграть себя – не фунт изюму!
При чём здесь фунт? И, собственно, изюм?
 
 
Неясно с фунтом. Мрак. Неразбериха.
Он устарел, как мера массы тел,
Но сохранился мерой веса лиха.
Кто б лихо мерять в тоннах захотел?
 
 
К чему я? К слову. Бартер предлагаю
(Обмен так величают в наши дни):
Пять с горкой фунтов лиха поменяю
На фунт изюма. Надо? Позвони.
 

Забавы января

 
С утра не чаялось ненастья.
Дробясь на миллионы искр
На первозданно белом насте,
Сияло солнце. Но сюрприз
 
 
Был подготовлен. И к полудню
Небесный свод укрыл лазурь
Густым и вязким серым студнем,
Предупреждая: ждите бурь!
 
 
И неуверенно, с оглядкой —
Мол, я не слишком невпопад? —
Снежинок около десятка
Метнул к земле – разведотряд…
 
 
Смешалось всё. В одно мгновенье.
Сплошной лавиной хлынул снег
Во всех возможных направленьях.
И невозможных – снизу вверх.
 
 
С цепи сорвавшиеся вихри
Вскружили лихо карусель!
Зимы хотели? Что ж вы сникли?
Она пришла. И с ней – метель.
 
 
А вот и светопреставленье —
Преставился под вечер свет…
Шло без антрактов представленье
Всю ночь. Канкан! Кордебалет!
 

Метёт и метёт…

 
Метёт и метёт… И конца снегопаду
Пока не предвидится. Мир замело.
Исчезли все краски, доступные взгляду.
Всё – белым по белому. Снежно. Бело.
 
 
Метёт и метёт… Где земля и где небо
Понять невозможно – повсюду метель.
Безумие ветра. Всевластие снега…
Обычная местной зимы канитель.
 
 
Метёт и метёт… Ни дороги, ни тропки.
Обилие белого сводит с ума.
На трассах – заносы, аварии, пробки…
За несколько дней надоела зима.
 
 
Метёт и метёт… Так, что белого света
Не видно за белой метельной стеной.
Метёт на душе. Очень хочется лета.
Дай Бог, чтоб оно не прошло стороной…
 

Почти идиллия

 
Тишина. Из-за полузадёрнутых штор
Льётся бледный рассеянный свет.
В доме – я и мой кот. И вести разговор
Ни нужды, ни желания нет.
 
 
Кот – товарищ общительный, не нелюдим.
И понятлив – характер такой.
Понимает, наверное: необходим
Иногда человеку покой.
 
 
Отрешусь ненадолго от мелких забот,
От работы, звонков, суеты.
Наслажусь тишиной и покоем. Но кот
Непоседлив, игрив, как… коты!
 
 
Наигравшись, свернулся калачиком кот,
Щурит жёлтые щёлочки глаз
И сквозь сладкую дрёму неспешно ведёт
Немудрёный кошачий рассказ.
 
 
Я под это мурлыканье тоже слегка
Задремал, вспомнил рай детских лет…
Не хватает запечной рулады сверчка…
Да о чём я! И печки-то нет.
 

Символ

 
В неком тридесятом государстве —
Где, когда – неведомо, но было —
Символом религии и власти
Почему-то почиталось било.
  Било – не опасно. И не больно.
  Им не бьют по темени, по шее…
  Так язык зовётся. Колокольный.
  Била нет, – и колокол немеет.
Не спокон велось так. В кои веки
Здесь другие действовали нормы.
Но… Неистребима в человеке
Тяга хоть к каким-нибудь реформам.
  Жил народ в том царстве небогато.
  Денег в обороте было мало.
  На еду, налоги и квартплату
  Не всегда и не у всех хватало.
И явился новореформатор,
Заявив прилюдно, всенародно:
Сменим символ – станем жить богато,
Символ сменим – станем жить свободно!
  Кто там знает, не был ли он болен,
  Но идею выполнили рьяно:
  Новый символ сняли с колоколен,
  Сдав в Гохран под крепкую охрану.
Символ есть. Порядок обеспечен.
Как теперь в колокола ударить?
Ни тебе созвать народ на вече,
Ни поднять тревогу при пожаре.
Ан нашёлся! Пришлый и не знатный —
По шабашкам тьма таких ходило —
И ударил в колокол набатный,
Свой топор приладив вместо била…
  Било – не венец и не икона,
  У него другое назначенье:
  Колокол придумали для звона,
  А не для народоотвлеченья.
В множестве разнообразных мнений
Компромисса в царстве том не ищут:
Символом глобальных изменений
Стал с тех пор топор. Без топорища.
 

Тишина в доме

 
В доме моём живёт тишина,
Ходит по комнатам вкрадчивой поступью,
Любит ночами стоять у окна,
Молча любуясь звёздною россыпью.
 
 
Днём её нет. Я знаю: она
В доме, скрывается где-то за шторами,
Ждёт, когда в окна заглянет луна,
Стихнут в ночи шаги с разговорами.
 
 
Дом замолчит, затихнет, уснёт, —
И тишина станет вновь узнаваемой
В очередной еженощный приход —
Слышимой, зримой и осязаемой.
 

Ад и рай

 
Столичным проспектом шагая,
Дорожкой ли старого сада,
Надеясь, что движешься к раю,
Идёшь в большей степени к аду,
 
 
Будь ты абсолютно безгрешным
И кущ ожидаешь в награду,
Не подозревая, конечно,
Что в жизнь угодил, как в засаду.
 
 
Ловушки, засады, капканы
Расставлены так виртуозно,
Что, влипнув, надеешься: рано
Спасать свою душу… Нет. Поздно.
 
 
Всё чаще являются мысли
О догмах, канонах, подменах…
И рай не в заоблачной выси.
И ад не в глубинах подземных.
 
 
Они не вдали. И не рядом.
В тебе. И сознанье мгновенно
Стать может и раем, и адом.
И вместе, и попеременно.
 

Зима в последней фазе

 
Когда зима в своей последней фазе,
В каких-то трёх минутах от капели,
Она творит немало безобразий —
И гололёд, и жуткие метели,
 
 
И снегопад, сменяющийся градом,
И ледяных дождей разгул, безумство,
И снова ветер с бурным снегопадом…
И на душе ненастно, стыло, пусто.
 
 
Легко, когда то лужи, то морозы,
Схватить ангину, грипп или простуду
И под пятою авитаминоза
Лежать в постели, дожидаясь чуда.
 
 
А если ждёшь, то чудо непременно
Придёт – оно из года в год вершится:
И снег растает, пусть и не мгновенно,
И прилетят из дальних странствий птицы,
 
 
Мир расцветёт весенними садами,
И соловьи защёлкают в экстазе,
И будет воздух чист, прозрачны дали…
Ну, а пока… Зима. В последней фазе.
 

Отмотать бы плёнку…

 
Всё не то. Не так. И не о том.
Силюсь что-то вспомнить – не могу.
Будто со всего размаху лбом
Налетел на стену на бегу.
 
 
Где-то перекрёсток был не тот?
Или неисправен светофор?
Где-то был пропущен поворот…
Где? Не разобрался до сих пор.
 
 
А пора. Конечный пункт пути,
Может быть, уже не столь далёк.
Жизнь прожить – не поле перейти:
Разные усилия. И срок.
 
 
Жил, перед судьбой не лебезя,
Не чураясь неудобных тем.
В прошлое? Охотно бы! Нельзя…
В будущее? Можно. Но… зачем?
 
 
Приближенье старости – не мёд,
Не густой горячий шоколад.
Отмотать бы плёнку… Не вперёд!
Лет на сорок – сорок пять назад.
 

На часок

 
Мечты материальны: только свистни —
Материализуются. В свой срок.
Ко мне заехал друг. Из прошлой жизни.
Проездом. Повидаться. На часок.
 
 
А что часок? Промчался резвой птицей.
Второй и третий – кто бы вёл им счёт.
А мы всё не могли наговориться.
О чём? Да обо всём! О чём ещё?
 
 
Кивали шевелюрами седыми,
Не замечая, впрочем, седины,
Поскольку были снова молодыми…
Пожившие на свете пацаны.
 
 
Хорошего, однако, понемножку…
А надо бы не горстку, а мешок!
Ну что же, друг, присядем на дорожку?
По чашечке чайку? На посошок.
 
 
Ты приезжай почаще, сделай милость!
С женой, на месяц. Встреча – не созвон…
Никто не приезжал ко мне. Приснилось.
И день испорчен… Но каков был сон!..
 

Пропажа

 
В прошлую субботу спозаранку
На начальной стадии уборки
Вывернули душу наизнанку,
Вывесив сушиться на задворки.
 
 
И недоглядели в круговерти —
До неё ль, когда хлопот немало —
Утащили душу. Может, черти.
Может, люди. Но души не стало.
 
 
Кто-то со своею перепутал,
Не увидев с именем таблички?
Стало быть, нужна была кому-то…
Или умыкнули по привычке.
 
 
Вряд ли на душе озолотились —
Спроса нет. Но суть не в этом даже:
Не искали душу, не хватились.
Просто не заметили пропажи…
 

Бывает хуже

 
Февраль. А ливень топчется по лужам,
Прохожих обдавая сонмом брызг.
Не мёд, конечно. Но бывает хуже.
Настолько хуже, что вразнос. И вдрызг.
 
 
Когда ничто не клеится, хоть лопни.
И всё буквально валится из рук.
А жизнь, как в проходном дворе гопстопник,
Наносит апперкот и следом – хук.
 
 
И небо видишь даже не с овчинку
Размером, а с овечьей шерсти клок.
А добрые собратья под сурдинку
Плетут тенёта сплетен, слухов, склок.
 
 
Напасти, неудачи в разных видах
И обликах летят со всех сторон.
И сил хватает разве что на выдох.
Ну, может быть, немножечко на стон.
 
 
Когда же скрутит в узел так, что туже
И не могло, казалось бы, скрутить…
Приходит мысль: а ведь могло быть хуже.
А так – ещё терпимо. Можно жить.
 

Договор

 
Вероятно, в миг рожденья
Между мной и провиденьем
Был подписан договор
О движении по жизни
Курсом от зачатья к тризне.
Сколько минуло с тех пор…
 
 
Договор и ныне в силе.
Курс несложный: прямо или
С отклоненьем от прямой
Вправо-влево. Рысью, шагом,
Скоком, змейкой и зигзагом…
Только вспять – ни Боже мой!
 
 
Жизнь по воле провиденья
Взлёт сменяла на паденье,
А падение – на взлёт,
Загоняла в пятый угол,
Иногда гнала по кругу…
Как ни странно, но вперёд!
 
 
Старт далече. Финиш скоро.
Расторженья договора
Добиваться смысла нет.
Курс привычным стал. До боли.
Нет возврата… Страшно, что ли?
Сорок бед – один ответ.
 

Весна уже поблизости

 
Весна уже поблизости, но ночи
Ещё в распоряжении зимы.
А днём тепло. Но всё-таки не Сочи.
Хотя и не низовья Колымы.
 
 
Вот и сейчас. Метель гарцует рьяно
На белом своенравном скакуне,
Свистит и воет форте и пиано,
Свободы не давая тишине.
 
 
А тишина, забившись в угол, в доме
Моём нашла спасенье до поры
И не выходит, силы экономя
И соблюдая правила игры.
 
 
А правила просты: метель немного
Побуйствует и прочь умчится вскачь.
И в добрый путь. Пусть скатертью дорога
Расстелется. Всех благ, метель! Удач.
 
 
Прописку сменишь, в северных широтах
Поселишься на время. А весна
Возьмётся за весеннюю работу…
И выйдет на свободу тишина.
 

Свет и тени

 
Рассвело. И неяркий свет
По сугробной разлился пене.
Равномерно и ровно. Нет
Ни единой заметной тени.
 
 
Странен мир, если нет теней —
Не объёмен, почти двухмерен.
Вне реальности. Но и в ней.
Неустойчиво-неуверен.
 
 
А к полудню сошёл покров —
Растворился, как будто не был,
Плотный занавес облаков.
Нараспашку открылось небо.
 
 
И потоком с небес к земле
Хлынул свет. Но в одно мгновенье
Тараканами из щелей
Появились, возникли тени.
 
 
Мест без тени на свете нет.
Тени, видимо, вездесущи.
Не секрет: там, где ярче свет,
Там и тени черней и гуще.
 

Погожий выходной

 
Солнце с аппетитом молодым
Поглощает символ зимней власти —
Снег. Исчезли, сгинули, как дым,
Будни надоевшего ненастья.
 
 
Под карнизом бойкая капель
Яростно колотит по отмостке.
Для машин огромная купель
Вольно разлеглась на перекрёстке.
 
 
На аллее скверика – мольберт.
И художник… Дремлет, впал в истому.
А коты устроили концерт
В дебрях недостроенного дома.
 
 
Город, одурманенный весной,
Сплюнул смог и дышит полной грудью,
Позабыв в погожий выходной
Монотонность надоевших будней.
 

Март. Зарисовка

 
На речке лёд напоминает паутину —
Густая сеть промоин, трещин, полыней.
Невероятные абстрактные картины
Рисует солнце из проталин и теней.
 
 
На погрубевшей от тепла холстине снега —
Рядно рядном, а не художественный холст.
И воробьи ныряют в лужи без разбега.
И календарь уже не так нахально толст,
 
 
Как в январе. Он похудел почти на четверть
И с каждым днём теряет свой солидный вид.
У входа в парк на тротуаре что-то чертит
Кусочком мела восьмилетний индивид,
 
 
Сосредоточенно сопя и на прохожих
Не отвлекаясь, – для него их просто нет.
Он очень занят, и мешать ему негоже:
Любое дело очень важно в восемь лет.
 
 
Неправ, кто думает: мол, мне б его заботы…
Вот я и в парке. У реки. На берегу.
А тень моя смешно запуталась в тенётах,
Сплетённых солнцем из проталин на снегу.
 

Электричка

 
Перрон. Платформа. Суета, столпотворенье.
Как будто кто-то дал команду на отъезд,
И всё столичное народонаселенье
Вдруг охватила тяга к перемене мест.
 
 
В обычный день не видел я такого бума.
А перед праздником не действует закон
О перемене мест слагаемых, где сумма
Не изменяется… Скорее бы в вагон!
 
 
В вагоне давка, гвалт, – не слышно мыслей даже,
Не чьих-то – собственных. Наверное, их нет.
Не отвлекают заоконные пейзажи —
Сквозь муть и грязь в вагон едва сочится свет.
 
 
Пытаюсь думать, но от мыслей лишь обрывки
Бессвязно в голову врываются сквозь шум.
И те – про то, что не доделал, про ошибки,
Про то, что я не так живу, не так дышу…
 
 
Ещё не поздно… И, наверное, не рано,
Прервав ненужное зализыванье ран,
Пройти тараном сквозь толпу, достичь стоп-крана
И… убедиться: не работает стоп-кран…
 

Неужто старею?

 
Достаточно было случайного взгляда
На зеркало – стало всё ясно без слов.
Неужто старею? Какая досада!
К такому подвоху я не был готов.
 
 
Нет, знал, что когда-нибудь тропка не в гору
Пойдёт, а с горы: жизнь есть жизнь – ной, не ной.
Но верил, что будет такое нескоро.
И даже надеялся, что не со мной.
 
 
Я – прежний! На днях разговаривал с другом —
Друг был восхищён тем, что марку держу:
Упорно стараюсь найти пятый угол
И – странное дело – всегда нахожу.
 
 
Всё было: и светлая радость без края,
И острая боль, как в межреберье гвоздь…
Не скрою, порой вывозила кривая,
А правил ей небезызвестный авось.
 
 
Знавал языки поострее, чем сабли,
И сплетни, как гипертонический криз.
Не раз наступать приходилось на грабли,
Не только лежавшие зубьями вниз.
 
 
А возраст… Что – возраст? Не хворь, не невзгоды.
Могу и сейчас, несмотря на года,
И сунуться в воду, не ведая броду,
И выйти сухим из воды без труда.
 

Где зима?

 
Дождь печатает петитом
На асфальте опечатки,
Доедая с аппетитом
Снега жалкие остатки.
 
 
Где зима? Да бродит где-то,
На обязанности плюнув.
Спохватившись, шлёт приветы
Снегопадом, не подумав,
 
 
Что неплохо бы морозом
Подкрепить свои атаки:
Снег без стужи – не угрозы,
Пятая нога собаки.
 
 
Дождь мне шёпотом подбросил
По огромному секрету
Весть: зимы не будет вовсе,
В феврале наступит лето.
 

Декабрь. Метель…

 
Завьюжило. Метельный свистопляс,
Беснуясь, норовит свести с ума.
За этот год уже в который раз
Пришла зима.
 
 
Снег выпадал и таял без следа,
Сменяясь надоедливым дождём.
Снег, в сущности, – вода. И дождь —
вода. Чего ж мы ждём?
 
 
А ждём и ищем от добра добра,
Добром считая скарб и барахло,
Смешав в едино завтра и вчера,
Добро и зло.
 
 
Не в силах шила утаить в мешке,
На мыло поменять его спешим.
Нам писк синицы, бьющейся в руке,
Что зов души.
 
 
Блаженнее всех благ, нежнее нег
Шуршание купюр и славы хмель.
Всё преходяще. А в финале – снег.
Декабрь. Метель…
 

Уездный городок

 
Городок, каких в России не счесть —
В каждой области подобные есть:
Словно дремлющий седой старичок,
Доживающий отпущенный срок…
  А когда-то ведь знавал времена!
  Славы-почестей отведал сполна,
  Цвёл стараниями местных купцов
  Без опаски в грязь ударить лицом.
Всё в былом, в тумане лет, вдалеке…
По когда-то судоходной реке
Отправлялись до больших городов
Не суда, а караваны судов.
  Шли торговые обозы на Тверь
  И по суше. Не поверишь теперь:
  До Твери – сто сорок вёрст, не пустяк —
  Был булыжниками вымощен тракт.
Сохранился дом, где архиерей
Проживал. А сколько было церквей!
Восстановлена лишь малая часть —
Хоть чему-то, да не дали пропасть.
  Да, умели мастера городка
  Строить в прежние века на века,
  И в купеческих домах там и тут
  Обитатели поныне живут.
Доживает городок-старичок.
Заросла река. Река? Ручеёк!
Городков таких в России не счесть.
То ли нет его уже… То ли есть…
 

Ни о чём в канун юбилея

 
Прожив на свете двадцать тысяч дней
Плюс тысячу и девятьсот впридачу,
Ещё не стар. Но выгляжу иначе,
Чем в юности. А завтра – юбилей…
 
 
Что – юбилей? Нелепица и блажь.
Дожил – и хорошо. Так получилось.
Ну, государство мне окажет милость
И милостыню выпишет. За стаж.
 
 
Я осознаю… Осознаю всё.
Пусть не сейчас, пусть это будет позже.
Когда слегка отпустит время вожжи,
Ослабит путы, вынесет, спасёт…
 
 
Спасёт? Меня спасёт? А от чего?
От времени спасти не может время.
А возраст, годы – ноша. Но не бремя.
Отсчёт от старта – только и всего.
 
 
Послушай, время, старый бюрократ
И счетовод: не станем торопиться.
В счёт праздника… плесни-ка два по тридцать.
Мне многовато сразу шестьдесят.
 

В другом свете

 
За лесом плавится закат,
Бросая отсветы на небо,
На облака, на спящий сад,
Укрытый одеялом снега.
 
 
Ещё до сумерек – семь верст,
И всё, как говорится, лесом,
Но пара чуть приметных звёзд
На землю смотрит с интересом.
 
 
Их интерес и объясним,
И обоснован, и заметен:
Нечасто удаётся им
Увидеть мир не в лунном свете.
 
 
А где же множество огней?
Всё как-то тускло, ненарядно.
А без зажжённых фонарей
Столбы нелепы и нескладны…
 
 
И шепчутся с звездой звезда,
И удивляются, как дети…
Полезно мир хоть иногда
Увидеть в непривычном свете.
 

Опытным путём

 
Богатство – не покой и не уют,
Но жизнь не от зарплаты до зарплаты.
А правда ли, что куры не клюют
Наличных денег только у богатых?
 
 
Я сыпал курам медь и серебро,
Давал рубли им, доллары и евро.
А куры только щурились хитро
И убегали прочь, кудахча нервно.
 
 
Но я продолжил свой эксперимент,
Вполне дотошно, вдумчиво, не наспех,
Немаловажный выяснив момент:
Неправда, что мой юмор – курам на смех!
 
 
Шутил, острил, частушки голосил,
Рассказывал им байки, каламбуры
И анекдоты… Выбился из сил —
Всё было тщетно: не смеялись куры.
 
 
Слегка устав от кур и от хлопот,
Но всё-таки довольный результатом,
Мечтаю о поездке в Новый год
Куда-то в соответствии с зарплатой.
 
 
Кто в Куршевель поедет, кто в круиз —
Подскажет Форбс, его скупые строчки…
А я – с вершины снежной горки вниз
На собственной, простите, пятой точке.
 

Утро. Дождь

 
Зря для лыж покупал мазь:
Долгосрочный прогноз – ложь.
Снег к утру перешёл в дождь —
Значит, снова месить грязь,
 
 
Измерять глубину луж,
Чтоб подошвой найти дно.
И нащупывать брод, но
Промокать до костей, душ,
 
 
До предела – вконец, вдрызг!
И повсюду таскать зонт
Без нужды – не спасёт он
От летящих с дорог брызг.
 
 
Значит, снова озноб, дрожь.
Снова на ночь глотать мёд.
Где зима? И чего ждёт?..
Снег к утру перешёл в дождь.
 

Лес. Вечер. Снег…

 
Здесь так тихо, что слышно, как падает снег…
Словно громкие звуки под вечер,
Утомившись, куда-то ушли на ночлег.
Отдохнуть. Перед завтрашней встречей.
 
 
Чтобы завтра, воспряв, разорвать тишину,
Разогнать её многоголосьем.
А сегодня – довольно. И я отдохну.
Поброжу среди елей и сосен.
 
 
Лес не спит. И с безмолвием он не знаком.
Даже если затишье, нет ветра.
Вот со вздохом на землю упал снежный ком
С лапы ели. Вот хрустнула ветка…
 
 
Коробок бесполезно зажат в кулаке —
Не горят отсыревшие спички…
Диссонансом отрывисто взвыл вдалеке
Резкий жалобный вскрик электрички.
 
 
И опять тишина. Снег. Безветрие. Лес.
Город – рядом. Но странно неслышен.
Кто сказал, что в наш век не бывает чудес?
Мы живём среди них. Ходим. Дышим.
 
 
Чудеса существуют – хоть верь, хоть не верь.
Нет им дела до вер и неверий.
Здесь, в лесу, может быть потаённая дверь
В мир каких-то иных измерений…
 

Альбом

 
Погода – вразнос.
Не высунуть нос
На улицу – скользко и снежно.
Снег – белой стеной.
Пропал выходной.
Пустяк. Но досадно, конечно.
  Листаю альбом.
  Тень прошлого в нём —
  Любительские фотоснимки.
  Туманит глаза…
  Нет-нет, не слеза.
  Но лица теряются в дымке.
Кого-то уж нет.
А многих и след
Пропал, затерялся, растаял.
Но в памяти все.
Хоть жизнь – не шоссе:
Не гладкая. И не простая.
  Глаза юных лиц
  Со старых страниц
  Альбома глядят без укора,
  Обид не храня.
  И будто меня
  Сквозь годы зовут к разговору…
Исчез выходной
Под снежной волной.
На улице скользко и снежно.
Не высунуть нос —
Погода вразнос.
Досадно ли? Нет… Неизбежно.
 

В сумерках

 
Город в сумерках чернильно-лилов.
Просыпаться не спешат фонари.
Скоро ночь – сеанс видений и снов
От закатной до рассветной зари.
 
 
А пока на смену хлопотам дня
Не пришли ночная тишь и покой,
Я – вне времени. Оно – вне меня.
Далеко. Не дотянуться рукой.
 
 
И пространство изменилось: я здесь —
И немыслимо отсюда далёк.
В прошлом? Будущем? У мыслей не счесть
Закоулков, улиц, тропок, дорог…
 
 
Как хотелось бы услышать ответ
На простой вопрос: а кто виноват
В парадоксе – если шёл на рассвет,
Почему к исходу вижу закат?..
 

Сам

 
Всё, как обычно: гладко на бумаге,
А в жизни – не завал, так бурелом.
Едва-едва мой ангел в передряге
Успел меня от бед прикрыть крылом;
 
 
Едва я осознал, что цел, и, вроде,
Не суждено ни сгинуть, ни пропасть,
Как тут же убеждаюсь: на подходе
Очередная новая напасть.
 
 
Да так ли уж близка своя рубашка?
Утратив и терпенье, и покой,
Однажды мой хранитель даст отмашку…
А если точным быть – махнёт рукой,
 
 
Негромко буркнув в сторону при этом:
«Влезая в неприятность, к небесам
Ты, парень, обращался за советом?
Не думал? Нет? Выкручивайся сам».
 

Археолог

 
Раскапывая память, лезешь в пекло…
Снимая слой за слоем отложенья —
Окаменевший мусор, пыль, наносы —
Откапываешь странные руины:
Мостов, давно, казалось, ставших пеплом;
Воздушных замков, преданных забвенью…
И множество ответов на вопросы,
Забытые, но дышащие в спину.
 
 
Ответы из раскопок – тот же мусор:
Вопросы потеряли актуальность,
Став средоточьем детского наива
И юношеского максимализма.
Забыть и наплевать? Но плод надкусан
Не раз, не два. А грубая реальность
Лишает ощущенья перспективы
И не внушает чувства оптимизма…