Текст книги "Вещая книга"

Откровение «Мастера иллюзий»

В ночь перед отъездом Князев положил под подушку книгу «Мастер иллюзий», как это и советовала ему автор рукописного бестселлера Лика Затеева.

Секс получился чудесный, Алла после него сразу уснула, а Сергей как всегда перед дальней дорогой долго не мог успокоиться. Но потом ему приснился странный сон. Точно в машине времени из кинофильма Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию», он улетел во временя Ивана Грозного, увидел самого самодержца и даже разговаривал с ним о таинственной библиотеке. И будто бы царь признался ему, что Либерея открыла ему тайный код русского слова. В подтверждение Грозный нацарапал гусиным пером «царское жалование», бросил его Князеву и сказал:

– Вот тебе моя охранная грамота. Заговор от всяческих невзгод. Магическое оружие. Береги его как зеницу ока…

После этих слов Иван Васильевич вынул кинжал, подцепил кружочек докторской колбасы и положил в рот.

Далее картинка завертелась и смешалась, замелькали лица князя Милославского, соседа Бунши, Шурика. Князев очнулся, широко раскрыл глаза и услышал, как часто-часто бьется его сердце. Он достал из-под подушки «Мастера иллюзий», бросил на пол, обнял Аллу и, наконец, безмятежно уснул.

Чужая тайна

Вагон. В купе сидят Князев, Алла и оператор Алексеев. На полках рюкзаки, видеокамера. Друзья в походных одеждах.

Князев:

– Доедем до Риддера, наймем машину до Гусляковки. Когда-то попасть в нее можно было только по конной тропе. Идти приходилось по-над пропастью на головокружительной высоте. Без проводника никто не ходил. Пришлого человека местные старообрядцы пугались и кричали при встрече, осеняя себя крестным знамением: «Изыди, сатана!». В конце 1980-х, когда местный комбинат начал открытую разработку рудника Чекмарь, над Гусляковкой загремели динамитные взрывы, появилось широкое шоссе. По нему мы теперь и доберемся до рудника. По висячему мостику переберемся на левый берег Убы, два километра вниз по течению – до Казанцевой заимки. Там и заночуем.

– Откуда ты все это знаешь? – удивилась Алла. – Точно бывал там раньше…

– Да, бывал, когда Лизу искали. Она ведь именно туда и отправилась в свою последнюю фольклорную экспедицию. Был конец мая. Большая вода. Видели, как она оступилась на переправе, упала, даже рюкзак не успела сбросить. И понесло. Но тело так и не нашли…

На станции Черемшанка в вагон вошли новые пассажиры. За столик сбоку сели два молодых человека, тоже с рюкзаками, в резиновых сапогах и непромокаемых куртках. Прозвучали несколько реплик на чужом языке. Парни достали еду, принесли чай. Алексей смотрел в окно. Алла углубилась в чтение книги. Князев украдкой смотрел на соседей, вслушивался в их разговор, пытаясь определить, кто они по национальности. И вдруг прозвучало слово Будда. Сергей от него даже вздрогнул. Он впился взглядом в монголоидные лица попутчиков, они почувствовали этот взгляд, одновременно посмотрели на русского.

– Вы алтайцы? – спросил Князев.

Молчание.

– На каком языке вы говорите? – снова спросил журналист.

– Ойрат, – ответил тот, что на вид был старше.

– О, я понял! – воскликнул Сергей. – Ойрат – это алтайцы, калмыки, джунгары, в общем, монголы. Но как вы здесь оказались? Куда путь держите?

Попутчики сделали вид, что не поняли вопросов, сославшись на плохое знание русского языка.

– Я слышал слово Будда, – не унимался Князев. – Вы поклоняетесь Будде?

Этот вопрос привел парней в еще большее замешательство. Они засмеялись, но смех этот был нервический, а потом быстро убрали со стола остатки еды и легли на свои полки, как бы демонстрируя всем своим видом, что всякое общение с ними закончилось.

В Риддере, выйдя из вагона, Князев увидел настороженный взгляд бывших соседей по купе. Заметила это и Алла:

– Не к добру это, – сказала она, показывая на ойратов, которых встречала женщина в кожаном костюме и байкерском шлеме. Она неподвижно сидела за рулем мотоцикла с коляской. Лица ее не было видно, но Князеву показалось, что она как-то особенно внимательно посмотрела на него и Аллу. Но едва ойраты заняли свои места на мотоцикле, как взревел двигатель, и все трое умчались, оставляя за собой густое облако дыма и пыли.

– Просто фурия на колесах! – восторженно воскликнул Князев.

Алла почему-то помрачнела.

Мост в неизвестность

К вечеру на 41-ом километре от Риддера «Нива» с членами экспедиции остановилась на обрывистом берегу Черной Убы. Мост через реку повредил паводок, на машинах по нему уже не ездили, а пешком ходили. Здесь же охотники за приключениями встретили молодого путника. 25-летний Аникей Трофимов стоял возле моста и в раздумье чесал затылок.

– Что, дальше не проехать? – спросил Князев, выпрыгивая из машины.

– Никак, – отметил паренек. – Второй год живем без моста. Только пешком да на мотоцикле. Вода прибывает, страшно идти в одиночку. А вам далеко?

– До Гусляковки.

– Мне до Ермолаевки, там у меня поселье. Недавно купил. Рубленый дом. Баня. Сарайчик. А еще пасека, омшаник. Место хорошее. Можно разводить скотину, выращивать картофель, косить сено.

Выгрузив из машины рюкзаки, друзья проводили «Ниву» в обратный путь и остались на берегу реки. Было решено переночевать здесь, чтобы рано утром, пока не прибыла вода, перейти по мосту на противоположный берег. Поставили палатки, развели костер. К чаю Аникей достал из мешка мед и пергу (цветочную пыльцу).

– Мост разрушился во время большой воды два года назад, – нараспев говорил Трофимов. – Теперь никто не рискует ходить по нему в одиночку. Опасно. А ведь по ту сторону остались деревушки Восьмое Марта и Ермолаевка, а еще десяток поселий и пасек.

– А что за люди тут живут?

Трофимов:

– О, тут удивительный народ! Добросердечные люди. В основном, старики. Путника накормят, согреют, спать уложат. В лесу так заведено. Где остановишься, там и отдохнешь. Взять, к примеру, Митрофана Ермолаева. Он рыбак. Поставит лагушок пива, возьмет спиннинг и на речку. Больше ему для счастья ничего не надо.

– Даже телевизор? – уточнил оператор Алексеев.

– Какой телевизор? Сядешь возле окна, глядишь на реку, горы, небо. Вот это и есть твой телевизор! Лучший на свете телеэкран.

– А как тут у вас с криминалом?

– Разыскивается один преступник – Вася Брызговик. Кличка у него такая. Он все охотничьи избушки прошерстил. В прошлом году я охотился в этих местах. Оставил в избушке посуду. В этом году снова пошел туда, надеялся, что посуда осталась. А ничего нет. Пришлось вместе с собакой кушать из консервной банки. Значит, Вася забрал. Слышал я, будто он на вольном поселении жил. Оставалось ему совсем немного отсидеть, а он не выдержал, сбежал. Ходит теперь с обрезом. И когда ложится спать, оружие кладет под подушку. Очень осторожен…

– Надо и нам быть настороже, – сказал Князев. – Мало ли что? Может, дежурных назначим?

– Я чутко сплю, – сказал Аникей. – Да и тихо у нас тут…

Факел страсти

Луна отражалась в реке. Две палатки. В одной спят Князев и Алла, в другой оператор Алексеев и Аникей. Было очень тихо, в палатку доносился лишь плеск воды в реке.

Под утро Князеву приснилось, будто склонилась над ним женщина. Он пытается разглядеть лицо, но оно прячется за черным стеклом мотоциклетного шлема. Она называет его по имени и берет за руку:

– Иди, иди за мной! – зовет она.

Как сомнамбула, Сергей послушно следует за ней. Нимфа приводит на берег и приказывает ждать, а сама пропадает в сумраке утреннего тумана. Князев садится на мокрые камни, сознание медленно возвращается к нему. Он пытается вспомнить, кто и зачем привел его сюда, но не находит ответа, потом встает и медленно бредет обратно, как вдруг различает в серой дымке тень человека с канистрой в руках. На палатку, в которой осталась Алла, льется бензин, вспыхивает огонь. Князев с криком бросается спасать девушку и успевает вытащить ее из огня в спальном мешке. Алла не сразу даже проснулась, а когда открыла глаза, то как Нина в фильме «Кавказская пленница» спросила с блаженной улыбкой:

– Сережа, ты что делаешь?

– Невесту краду, не видишь, что ли? – пошутил он в ответ и в этот момент услышал, как на противоположном берегу реки завелся мотоцикл.

Чутко спящий Аникей и оператор Алексеев вылезли из своей палатки, когда солнце уже высушило утренний туман. Увидев обгоревшую палатку, посмотрев на сидящих возле костра Князева и Аллу, они по очереди высказали свои гипотезы.

– Вот это страсть! – пошутил Алексей. – Прямо факел любви!

– Неужели это он? – задал вопрос Аникей.

– Кто он?

– Вася.

– Какой Вася?

– Вася Брызговик.

Князев:

– Да зачем ему?

Алла:

– А кто тогда?

– А ты слышала, как завелся мотоцикл?

– Думаешь, это они?

– Не знаю.

– Или она? – предположила Алла и так испугалась, что побледнела и закусила кулак.

ОдержиМОСТь

Первым на опасный мост ступил Аникей Трофимов. За ним двинулся оператор Алексей, за спиной у него рюкзак, на плечах сумки, штативы. Будучи в прошлом инструктором по туризму, он советует не смотреть в просветы между досками настила.

– Ах, у меня кружится голова! – вскрикнула Алла.

– Не смотри вниз! Только вперед!

– Мы как одержимые! Знаем же, что ничего хорошего нас там не ждет, а все равно премся! Как дураки какие-то…

– Не плачьте, матери! – голосом Иосифа Сталина восклицает Князев. – Не горюйте, отцы!

– Тебе бы только поржать…

Все обошлось, и вскоре группа оказывается на противоположном берегу. Всей командой ребята оглянулись назад.

– Ну, что? – сказал Князев. – Кто хочет вернуться?

– Поздно спросил, – буркнула Алла. – Назад теперь я точно не пойду.

– Значит, только вперед! – скомандовал оператор Алексеев.

– Мечте навстречу! – продолжил Князев.

И все четверо бодро пошагали в сторону рудника Чекмарь. Аникей Трофимов даже запел:

– Мы в город изумрудный идем дорогой трудной!

Вброд перешли Звездный ключ, полюбовались сверху на деревушку 8 Марта, возле которой Уба извивается в форме восьмерки (возможно, что это и натолкнуло первопоселенцев дать деревне необычное название). Потом рассматривали речной порог под названием Сучья Дыра.

– Изначально это место называли Сущей Дырой, – пояснил Аникей. – А позже дыра стала сучьей. Как и вся наша жизнь…

К обеду пришли в Ермолаевку, и Аникей позвал к себе в гости. Спутники отказались.

– Нет, Аникуша, – сказал Князев, – ты лучше проводи нас к местному старожилу. Есть у вас тут умные старики?

– Да вот хоть Федор Авдеев. Он многое помнит. Дальше будет Гусляковка, там жили его прадед Варфоломей, дед Викул, отец Семен. Все были истовыми старообрядцами. Да и сам Федор читает молитвы. А как дойдете до Теремков (это названия трех горных вершин), то на реке Банной, где прежде стоят женский монастырь, отыщете пасеку Матвея Егорина, так вот у него и книги старинные должны быть, а может и про тайник что-то узнаете, в котором матушки, спасаясь от безбожной власти, спрятали монастырские сокровища. Правда, год назад к Матвею прибилась какая-то грамотная бабенка, говорят, никого теперь не пускает к нему на постой, ну да я точно не знаю, сам не видел. А убовской народ об этом давно судачит…

Аникей умолк, а Сергей с Аллой переглянулись…

Там, где жили святые матушки…

Крыльцо рубленой избы. На ступеньках в клетчатой рубахе с расстегнутым воротом сидит хозяин. Сухощавой фигурой, сильными руками и открытым лицом с подкрученными усами Федор Авдеев напоминает дореволюционный тип русского человека.

– Предки наши жили когда-то здесь вольно и богато, – неторопливо рассказывает он. – На каждой заимке стоял пчельник. Почти в каждой семье получали подписное издание, какой-нибудь журнал, причем не только общего, но и прикладного содержания, например, по пчеловодству, сельскому хозяйству или маслоделию. Не было забитости, холопства. Гостей встречали с поклоном, кормили сытно, но делали это с чувством собственного достоинства, а не из подобострастия. Были здесь и святые матушки.

– Матушки? Какие матушки? – заинтересовался Князев.

– Монашки. Обитель их стояла ниже по Убе, там, где в нее впадает речка Банная. В 1930-х монастырь уничтожили, а матушек пересажали, как врагов народа. Матушка Афанасия семь лет отсидела. Позже некоторые из них вернулись и поселились в Гусляковке, Ермолаевке. Жили затворницами. Первыми летом 1899 года приехали сюда восемь сестер, отделившись от поморской общины в Уфимской губернии. Привезли с собой древние книги, иконы. В 1911 году здесь было уже сорок матушек. Монашествовала тут и мать известного на Убе старообрядца Федора Афанасьевича Гусева. Он был одним из самых настойчивых ходатаев за веротерпимость. Жизнь в монастыре протекала мирно. Матушки усердно трудились. Обязанности распределялись сообразно способностям и чину. Игуменья заведовала черными работами, а келью занимала самую тесную. Были матушки-плотники, матушки-конюхи и матушки-стряпки. Ели хлеб, мед, рыбу, часто постились. Утреннее богослужение начиналось в три часа утра, кончалось в пять. В семь переодевались в рабочие одежды, трапезничали и шли на работы. В монастырской церкви стоял богатый иконостас. На золотом аналое покоилось рукописное евангелие, оправленное в бархатный переплет с серебряной чеканкой. До сих пор бытует легенда о монастырских колоколах, которые якобы на 84 процента состояли из серебра. Главный колокол матушки успели спрятать, закопали где-то в лесу. Возможно, что он лежит там до сих пор.

– Колокол нас не интересует. А вот старые книги – да. Мы ищем библиотеку Ивана Грозного. Есть основания полагать, что книги русского царя привезли на Убу раскольники.

– Старинные книги были у многих. На речке Банной теперь живет Матвей Егорин. Летом он занимается пчелами, зимой охотится. У него, я слышал, были книги из монастыря. Может они и царские, врать не буду. А камень бога Федора вас не интересует?

– Что еще за камень?

– Наверное, могильный. Дойдете до Гусляковки, перейдете по висячему мостику на противоположный берег Убы, там Казанцева заимка, на которой последние из матушек жили. Теперь это чья-то дача. Так вот на косогоре в лесу есть камень, а на нем надпись: «Здесь покоится прах бога Федора», и дата смерти: 15 августа 1921 года.

Алла (с улыбкой):

– Какая прелесть! Прежде меж нами и боги ходили.

Аникей Трофимов, забыв о своих неотложных делах, решает сопроводить журналистов до Казанцевой заимки, чтобы своими глазами увидеть тот камень…

Оставшись без палатки, Сергей с Аллой напросились переночевать у Федора Авдеева в доме. Постелили им на русской печи. Перед тем как уснуть, Князеву пришлось отвечать на вопросы Аллы:

– А что ты будешь делать, когда найдешь ее?

– Кого ее? – не понял Сергей. – ЛиберЕю?

– ЛизавЕю!

Князев задумался на секунду:

– Ну, наверное, спрошу, что она тут делает?

– А-а… Ну, а еще?

– Еще спрошу, что она будет делать дальше?

– А со мной-то что ты будешь делать дальше?

– Буду и дальше вытаскивать тебя из огня.

– И бросать в полымя?

– Нет, я тебя не брошу, я буду укрывать тебя одеялом, которое почему-то вечно соскальзывает.

– А еще?

– Ну, еще будут чистить тебе мандаринки на Новый год.

– Я люблю памело.

– Будет тебе и помело! Спи давай!

На волоске от смерти

Чем ближе к Гусляковке, тем отвеснее скалы. На обочине валяется кузов БелАЗа. Внизу шумит Уба. Путники с замиранием сердца наблюдают, как туристы-водники преодолевают на катамаранах речные пороги.

Аникей подбирает рассыпанные кем-то на дороге пакетики с семенами моркови, свеклы и редьки:

– Странно, кому взбрело в голову рассыпать здесь эти семена?

Вот и подвесной мост. На правом берегу – строительный мусор – остатки брошенного рудника, на левом – Казанцева заимка. Показывая на нее, Аникей рассказывает:

– Два года назад там жил Володя по кличке Металлист. Прозвище свое он получил за страсть подбирать железо. Не знаю, как сейчас, а прежде весь двор у него был завален металлоломом. Прошлой весной он утонул. Поехал на тракторе через Убу, вода большая – трактор заглох. Вовка вылез на крышу. Посидел. Покурил. А потом поплыл. Да куда там…

Путники останавливаются возле моста. Снимают рюкзаки. Алексей закуривает и обращает внимание на кем-то брошенный окурок:

– Смотри-ка, еще дымится.

Алла тревожно озирается по сторонам.

Князев:

– Может, с заимки кто прошел?

Алексей:

– Скоро узнаем…

Один за другим, сначала Алексей, за ним Аникей, следом Алла и Князев, начинают движение по качающемуся мосту. Стараясь не смотреть на стремительную воду под собой, они пружинящим шагом идут вперед.

Добравшись до середины, Алла оглянулась на Князева, и в эту секунду доска под ним ломается пополам, Сергей взмахивает руками, теряет равновесие, падает вперед, но успевает зацепиться за железный край. Алла падает навстречу и хватает его за рукав. Вдвоем они отползают подальше от опасного места. Оглядываются назад и замечают, что край подломившейся доски как будто подпилен.

– У нас как в сказке, – улыбнулся Князев, обнимая Аллу, – чем дальше, тем страшней.

– Я боюсь, Сережа! – сказала девушка. – Давай вернемся, а?

– Назад пути нет, – ответил Князев. – Зато впереди нас ждут великие дела, моя дорогая Жозефина!

– Когда нечего делать, всегда берутся за великие дела, – вздохнула Алла.

Камень бога Федора

Путники подходят к бревенчатой избе с продавленной крышей. Возле крыльца груды ржавого железа. На двери углем сделана надпись: КЕЛЬЯ. Как будто в насмешку кто-то вывалил прямо на порог пустые бутылки из-под водки. Из соседнего дома на лай собаки выходят женщина в платке и мужчина в кальсонах. После коротких приветствий выяснилось, что хозяев зовут Галина и Николай. Мужик морщился от головной боли:

– Вчера в городе был, ну, врезали там с кумом, думал, что по дороге все пройдет. А по дороге только семена растерял.

Галя:

– Лучше бы ты голову свою потерял, ирод проклятый.

Аникей достает пакетики:

– Значит, это ваши? А мы еще думали, ну, кто и зачем их по дороге посеял?

Галя угостила гостей квасом:

– Вот и хорошо! А то я уже лук и свеклу посадила, наказала Кольке семена огурцов и моркови привезти, так он, раззява, по дороге рассыпал их. А здесь магазинов нет. Соседей тоже. Общаемся вот друг с другом. Да еще с коровой. Отсюда все давно разъехались. Как рудник закрыли, так все и сбежали в город. Только мы и остались. Я подумала, что хоть здесь он (показывая на мужа) пить не будет. Ну, и правда – здесь не пьет. Нечего. А как до города дорвется, так все – никакого удержу…

Николай поддакивает:

– Что в этом городе? Съездишь туда, телевизор посмотришь, потом голова болит…

Князев:

– А в той избе у вас на самом деле келья?

Галина:

– Да нет, у нас там сарайчик. А когда-то там точно жили монашки. Но мы их уже не застали. На том пригорке сохранились могильные кресты. Есть одно каменное надгробье. Какому-то богу Федору.

Алла:

– А старые книги монашки оставили?

– У нас нет, но вот у Ефима Лубягина я видела. В кожаных переплетах, на застежках, с драгоценными камнями.

– А как его найти?

– Да вот по этой дороге ступайте, часа через два и дойдете. Привет сказывайте.

От Казанцевой заимки искатели Либереи поднимаются по заросшей дороге вверх на пригорок. Березы, пихты, осины. Внизу вьется синяя лента Убы. На пригорке, слева от колеи, путники замечают несколько покосившихся крестов. Не сразу появился и островерхий камень. Он покрыт мхом. Надпись еле заметна:

«Здесь покоится прах раба божьего Федора. 15 августа 1921».

Князев:

– Узнать бы, кто он был, этот Федор? Непростой, видимо, человек. Всем кресты, а ему – камень.

Вместо ответа Аникей достал из своей котомки Библию и начал читать притчи царя Соломона.

– Аникуша, – отвлекла его Алла, – а как ты мечтаешь прожить свой век?

– Меня тянет к земле, – отвечает юноша. – Нравится бросать в почву семена, возделывать землю, снимать урожай. Я хочу быть крестьянином. Посажу на участке голубые ели, разведу сад. И буду жить. Буду выращивать картофель, косить сено. Соседи у меня подходящие. Хотелось бы найти добрую жену. Это очень серьезный шаг. Люди должны любить друг друга. Отношения у них должны быть прочные. Жена дается от Бога. Это как бы его благословение…

Друзья во все глаза смотрят на оратора.

– Князев, ты слышал, как надо жить? – спросила Алла и потянула Сергея к себе. И в этот момент над головами влюбленных пронеслась стрела и вонзилась в дерево. Друзья упали навзничь. Перекатившись на спину, Алексей снизу посмотрел на стрелу и увидел, что вместо оперения на ней висит обрывок бумаги. Оператор сорвал его и объявил:

– О, так это письмо! Наверное, Амур прислал на своей стреле.

– Читай скорее…

– Читаю: «Соваться сюда пришли? Не суйтесь! Возвращайтесь туда, откуда пришли».

– Первое китайское предупреждение, – пояснил командир.

– Какое первое? – изумилась Алла. – А третье не хочешь?! Боюсь, что оно и последнее…

– Эх, какой кадр опять проспал! – сокрушался оператор. – Можно повторить, а? Пусть еще стрельнет из лука, а я камеру настрою…

– Бежать надо! – говорит Князев. – На счет «Три!» бежим на заимку!