Текст книги "Белое движение. Исторические портреты (сборник)"

Подполковник Марков коротко, выпукло и ясно рисовал жизненные картинки, в которых участвовали леса, реки, болота, горы, ресурсы районов, само население, благоприятно или неблагоприятно относящееся к армии. “Вообразите” или “фантазируйте”, – говорил он юнкерам и, нарисовав картину, спрашивал: “Как вы поступаете?” Для пояснения он рассказывал примеры из военной истории, касающиеся действий мелких воинских частей, т. е. таких, начальниками каких могут быть молодые офицеры. Он говорил, что примеры, рассказываемые им, и те примеры, которые юнкера, и затем офицеры, прочтут в книгах (“Читать всегда нужно. Много читать!”), и даже их богатая фантазия не покроют всех возможных на войне случаев; часто случаи могут быть совершенно не предусмотренные, но знания и “реальная фантазия” облегчат быстрое решение военных задач.

На образных примерах подполковник Марков развивал у юнкеров между прочим два важных чувства: наблюдательность и соображение…

Результат: “фантазия” юнкеров стала развиваться сильней, а интерес ко всей географии возрос настолько, что этот предмет занял в их представлении первостепенной важности положение среди остальных предметов.

Во время занятий подполковник Марков задавал неожиданные вопросы, обращаясь то к одному, то к другому юнкеру. Беда, если юнкер не дает ответа, но хуже, если он что-то ответит, лишь бы ответить. Подполковник Марков не стеснялся и отчитывал круто. Особенно страдными часами для юнкеров были репетиции (род промежуточного экзамена. – Н. К.), которые они должны были сдавать. Подполковник Марков не ценил формального знания предмета, а глубину его осознания и усвоения. Он признавал продуманные, серьезные ответы. Иные ответы вызывали с его стороны резкую отсылку юнкеров “на свое место” и постановку неудовлетворительной отметки. Особенно трепетали перед его добавочными вопросами. Одному юнкеру подполковник Марков задал такой вопрос:

– Скажите, о каком событии теперь много пишут газеты?

Вопрос ошеломил всех, тем более потому, что юнкерам было не до чтения газет. Однако некоторые, хотя и с неуверенностью, сказали о разгоравшихся событиях на Балканах. Подполковник Марков тут же объяснил свой вопрос: юнкерам и офицерам необходимо всегда быть в курсе всех важных событий, особенно могущих вызвать войну; ничто не должно смутить офицера, привести его в растерянность, т. к. в любой момент и в любом положении офицер должен быть готов к выполнению своего долга, сохраняя полное спокойствие духа. Зная, где и какие произойдут события, он подготовится к ним морально не только сам и подготовит к ним своих подчиненных, но и возьмется за учебник военной географии, тактики и другие книги.

В Михайловском артиллерийском училище подполковник Марков преподавал историю Русской Армии. Для артиллеристов этот предмет не казался особенно важным, однако и тут он привлек к преподаваемому им предмету большое внимание и интерес».

Существует и другое, достаточно курьезное воспоминание об этом периоде жизни Сергея Леонидовича: «Павловское военное училище. Преподаватель тактики Генерального штаба капитан Марков. Идут репетиции в одном из классов. Заместитель инспектора классов Генерального штаба подполковник А. А. Колчинский получает по окончании испытаний экзаменационный лист с выставленными отметками. Собираясь занести их в официальный журнал, он неожиданно обращает внимание на то, что самые высокие отметки – единицы, остальные – нули (по двенадцатибалльной системе. – Н. К.). Не желая взять на себя ответственность занесения этих странных результатов, подполковник Колчинский решает дождаться возвращения инспектора и по приезде последнего показывает ему поданный капитаном Марковым экзаменационный лист. Точно так же пораженный отметками, инспектор класса просит подполковника Колчинского переговорить с капитаном Марковым.

– А что же делать, если они ни черта не знают?! – возражает капитан Марков.

Однако это возражение вызывает сомнение у подполковника Колчинского. В дальнейшем разговоре выясняется, что капитан Марков провел экзамен по программе Генерального штаба, предусмотренной для военных училищ. Это обстоятельство приводит к повторению экзаменов, в результате которых капитан Марков подает лист с экзаменационными отметками. Теперь самый низкий балл – 11, остальные – 12. На новое объяснение следует ответ:

– Этот курс они прекрасно знают, и, кроме того, раз вы этого хотели…

Маленькая забавная подробность. После первых отмененных экзаменов юнкера Павловского военного училища заказали по телефону гроб, который и был доставлен на квартиру капитана Маркова. Реакция капитана Маркова мне неизвестна».

Читая тактику, военную географию и русскую военную историю, Марков дополнял свою преподавательскую деятельность подготовкой учебных курсов. Первое издание учебника военной географии, написанного в соавторстве с Генерального Штаба полковником Г. Г. Гиссером, – «Военная география России. Исследование отдельных театров военных действий» – вышло в 1909 году. В 1911-м учебник выдержал новое издание и был доработан авторами в соответствии с изменениями в программе Главного управления военно-учебных заведений. В учебнике основное внимание уделялось будущим фронтам Великой войны, где впоследствии придется воевать и Маркову. Интересна характеристика театров военных действий, показывающая проницательность авторов: «…При изучении Кавказа было бы ненормально представить нашу борьбу на этом театре оборонительной. Как вся история войн на кавказской окраине, так и оценка сил наших соседей (Турции и Персии), все говорит за необходимость наступательного образа действий, и только с этой точки зрения и следует изучать Кавказский театр… Несколько иначе рисуется обстановка на западе России: быстрота мобилизации Германии и Австро-Венгрии, их численное превосходство, серьезная фортификационная и железнодорожная подготовка пограничной полосы, все это, вместе с запоздалостью боевой готовности русских армий, говорит за необходимость нашей обороны, хотя бы в 1-й период кампании… Конечно, стратегические соображения, выросшие на современной оценке политической обстановки, сил и средств своей страны и противников, не могут и не должны оставаться неизменными, но следует твердо усвоить, что, приступая к исследованию любого театра, надо прежде всего сказать, с какой целью это делается и какой образ действий в данное время в изучаемом районе наиболее вероятен и возможен. Пройдут года, и в жизни государств много изменится, придется, быть может, тот же Передовой театр изучать как район для сосредоточения русских армий, готовых наступать к Берлину или Вене, но приведенное выше основное положение остается неизменным».

Из-под пера Маркова в 1911 году вышел также учебник «Военная география иностранных государств», подготовленный также совместно с полковником Гиссером. Уже в ходе войны, в 1915 году, вышел еще один учебник, в создании которого принимал участие Сергей Леонидович, – «География внеевропейских стран».

Но военная география не была единственной областью научной деятельности Маркова. Так, он издал«Записки по истории Русской армии. 1856-1891», в которых дал анализ проводившихся в России в XIX веке военных реформ. Немало места было отведено и Русско-Турецкой войне 1877–1878 годов. При этом Марков затрагивал не только узко-военную тематику, но и политическую обстановку, а также причины, вызвавшие войну. Особое внимание он обращал на «самобытные национальные черты нашей армии и русского солдата, гибкие формы боевого порядка, развитие духа».

Продолжая тему Русско-Турецкой войны, Сергей Леонидович составил книгу «Приказы Скобелева в 1877–1878 гг.», коснувшись судьбы легендарного «Белого Генерала». В продолжение темы в 1912 году, по случаю открытия памятника генералу М. Д. Скобелеву в Москве, Марков написал очерк памяти героя. Обращение к личности генерала Скобелева, по-видимому, не было случайным для Сергея Леонидовича. Впоследствии, в ходе Мировой и Гражданской войн, Марков проявил исключительные боевые качества, сильно напоминая своим поведением на фронте «Белого Генерала» Скобелева.

Не оставлял Марков и тему другой войны – Русско-Японской, тему горькую для него и всего русского офицерства. А. И. Деникин, характеризуя состояние армии после этой войны, писал: «…Маньчжурская неудача послужила для большинства моральным толчком к пробуждению, в особенности среди молодежи. Никогда еще, вероятно, военная мысль не работала так интенсивно, как в годы после японской войны. О необходимости реорганизации армии говорили, писали, кричали. Усилилась потребность в самообразовании, значительно возрос интерес к военной печати». Среди этих «писавших» и «кричавших» был и Сергей Леонидович. Наряду с уже упоминавшейся книгой «Еще раз о Сандепу» (1911), Марков печатает в военной периодике ряд обративших на себя внимание статей, продолжая анализ причин поражения России. Еще в 1906 году Генеральным Штабом была выпущена книга «Русско-Японская война в сообщениях Академии Генерального Штаба» под редакцией А. И. Баиова. Среди работ таких уже известных авторов, как полковники Н. А. Данилов, Н. П. Вадбольский, В. Ф. Новицкий, А. Ф. Матковский, С. К. Добророльский, есть и статья Маркова, тогда еще капитана, о действиях Восточного отряда генерала Штакельберга на реке Шахэ. В предисловии редактор особо отмечает статью молодого офицера: «Кроме сообщений, сделанных в Академии, в 1-ю часть сборника, в видах полноты и цельности описания событий войны, включена также и статья Генерального штаба капитана Маркова… Академия искренне благодарна капитану Маркову за доставленную им возможность сделать настоящий сборник более полным и полезным…»

С одним из авторов «Сообщений» – генералом Незнамовым – Маркова связывали не только профессиональные, но и дружеские отношения. Об их встречах сохранились воспоминания племянника генерала Незнамова, участника Белой борьбы в рядах Марковцев, эмигрировавшего из России в 1920 году: «Однажды у генерала Незнамова его племянник встретил и познакомился с молодым подполковником Генерального штаба Марковым. …Этот офицер произвел сразу же огромное впечатление не только своим внешним обликом, энергией, но и живым, глубоким и всеобъемлющим умом и даром речи. Д. Незнамов почувствовал в подполковнике Маркове исключительного человека и незаурядного офицера…

Беседы генерала Незнамова и подполковника Маркова касались, главным образом, военных тем, иногда отвлекались на вопросы высшей государственной политики. Но все темы разговоров всегда носили характер стремления к нахождению лучших положительных решений и никогда не соскальзывали на путь критики. Это были разговоры двух умных и рассудительных людей…

Д. Незнамов слушал с огромным вниманием и глубокими переживаниями. Перед ним ярко вставали картины и образы выполнения гражданского долга перед Родиной, – ее народ, облаченный в солдатскую форму.

Напомнили ему старорусское: “Ляжем костьми за Русь!” Но тут же и слова генерала Гурко: “Вы говорите – ляжем костьми? Но мне нужно, чтобы пали костьми не вы, а турки!” Необходимость достижения [успеха] “малой кровью”, которая может быть только при умелом водительстве войск их начальниками.

Требования, предъявляемые к офицерам, качества, которыми они должны были обладать, оказались чрезвычайно огромными и тяжелыми. Д. Незнамов стал понимать и ценить Офицера.

Говорилось о состоянии военной науки в России. Тут было не все благополучно, хотя урок русско-японской войны и не прошел даром. Нужно непрерывное развитие творческой мысли: не только учет опыта на победах и поражениях, но и проникновение в будущее, создание новых методов и способов в ведении боев и сражений…

Для Д. Незнамова было над чем серьезно задуматься, и в размышлениях о слышанных разговорах он приходил к заключению, что ведение войны не есть чисто техническое дело, но [оно] и чрезвычайно глубоко связано с психологией бойцов и их развитием, а среди них и главным образом – начальников, офицеров. Он стал понимать, что военное дело – не просто ремесло, а искусство.

Генерал Незнамов говорил: “Я не поставлю удовлетворительной отметки за пассивное решение задачи”. Подполковник Марков утверждал, что при пассивном выполнении задач и даже при полумерах невозможен решительный успех: чаще это приводит к неуспеху и лишнему пролитию крови. Воинские качества: дисциплинированность, мужество, храбрость и другие – сами по себе для начальников не являются абсолютно ценными качествами; дисциплина должна быть сопряжена с разумностью, мужество – с силой воли и силой влияния на подчиненных, храбрость должна быть активной и должна быть связана с инициативой…

Об активной храбрости, основанной на проявлениях инициативы, разговор был особенно серьезен. Высказывалось убеждение, что она легко может перейти в партизанство, даже помимо воли и сознания начальника… Ставилась дилемма: активная храбрость-партизанство или пассивное регулярство. Подполковник Марков высказывался горячо за предпочтение активной храбрости, однако подчиненной общей задаче. “Чаще активное партизанство предпочтительней пассивного регулярства”, – говорил он. Он утверждал, что регулярство очень часто создает и покрывает безответственность начальников. Приводились десятки примеров, когда “пассивное регулярство” приводило в лучшем случае к сохранению положения, а “активное партизанство” – к большим успехам».

Добавим, что правильность своих теоретических представлений Маркову пришлось в скором времени проверять на практике, на полях сражений Великой и Гражданской войн.

* * *

Сергею Леонидовичу не удалось в полной мере проявить свой талант военного ученого и преподавателя. Началась Первая мировая война, и вместе с новыми испытаниями для России – открылась новая страница его жизни. В первые месяцы войны Марков отправился в Действующую Армию, не предполагая, что ему уже никогда не суждено будет вернуться к полноценной преподавательской деятельности и что последние четыре года своей жизни он проведет почти целиком на фронтах двух войн.

Уже 22 сентября 1914 года Марков был назначен начальником отделения Управления генерал-квартирмейстера Штаба Главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, ровно через месяц – начальником Штаба 19-й пехотной дивизии IX-й армии. В ее составе с 28 по 30 октября он участвовал в блокаде крепости Перемышль, а с 30 октября по 26 ноября – в боях на Карпатах в районе Дуклинских проходов. «За отличия в боях в указанный период полковник Марков представлен мною к награждению мечами к ордену Святой Анны 2-й степени», – написал в дополнении к послужному списку Маркова начальник дивизии генерал Г. Ф. Янушевский.

7 декабря 1914 года Сергей Леонидович принял должность начальника Штаба 4-й стрелковой бригады генерала Антона Ивановича Деникина, которая носила название «Железной» и позднее была развернута в дивизию. О назначении Маркова Антон Иванович писал впоследствии: «Приехал он к нам в бригаду никому не известный и нежданный: я просил штаб армии о назначении другого. Приехал и с места заявил, что только что перенес небольшую операцию, пока нездоров, ездить верхом не может и поэтому на позицию не поедет. Я поморщился, штабные переглянулись. К нашей “запорожской сечи”, очевидно, не подойдет – “профессор”…

Выехал я со штабом к стрелкам, которые вели горячий бой впереди города Фриштана. Сближение с противником большое, сильный огонь. Вдруг нас покрыло очередью шрапнели.

Что такое? К цепи совершенно открыто подъезжает в огромной колымаге, запряженной парой лошадей, Марков – веселый, задорно смеющийся:

– Скучно стало дома. Приехал посмотреть, что тут делается…

С этого дня лед растаял, и Марков занял настоящее место в семье “железной” дивизии».

Марков как начальник Штаба поражал неутомимой энергией, живостью, быстротой ориентировки и смелостью планов. 15 января 1915 года Высочайшим приказом ему был пожалован орден Святого Владимира III-й степени, 5 февраля – мечи к имеющемуся ордену Святой Анны II-й степени.

В феврале 1915 года Марков вступил во временное командование 13-м стрелковым Генерал-Фельдмаршала Великого Князя Николая Николаевича полком. Деникин писал о времени принятия Марковым полка: «Вспоминаю тяжелое для бригады время – февраль 1915 г. в Карпатах… Бригада, выдвинутая далеко вперед, полукольцом окружена командующими высотами противника, с которых ведут огонь даже по одиночным людям. Положение невыносимое, тяжкие потери, нет никаких выгод в оставлении для нас на этих позициях, но… соседняя 14-я пехотная дивизия доносит в высший штаб: “кровь стынет в жилах, когда подумаешь, что мы оставим позицию и впоследствии придется брать вновь те высоты, которые стоили нам потоков крови…” И я остаюсь. Положение, однако, настолько серьезное, что требует большой близости к войскам; полевой штаб переношу на позицию – в деревню Творильню. …В такую трудную минуту тяжело ранен ружейной пулей командир 13-го стрелкового полка, полковник Гамбурцев, входя на крыльцо штабного дома. Все штабные офицеры выбиты, некому заменить. Я хожу мрачный из угла в угол маленькой хаты. Поднялся Марков.

– Ваше Превосходительство, дайте мне 13-й полк.

– Голубчик, пожалуйста, очень рад!

У меня у самого мелькала эта мысль. Но стеснялся предложить Маркову, чтобы он не подумал, что я хочу устранить его от штаба. С тех пор со своим славным полком Марков шел от одной победы к другой. …Он не жил, а горел в сплошном порыве».

За бой под Творильней в июле 1915 года Марков получил орден Святого Георгия IV-й степени, а в августе этого же года последовало награждение доблестного офицера Георгиевским оружием. Он сам водил в атаки полк, воодушевляя солдат своей исключительной смелостью. Солдаты подчас боялись горячего командира (Марков был «страшенным ругателем»), но в то же время обожали за храбрость, прямоту и справедливость. Марков никогда не нуждался в повторении приказа об атаке, наступал и преследовал противника с удалью, с увлечением, не раз, как под Журавином и Чарторыйском, теряя связь со своей дивизией, забираясь в тыл противника, прославив себя и свой 13-й стрелковый полк.

Но по горькой иронии Ставка девять месяцев не утверждала Сергея Леонидовича в должности. О назначении командиром полка было объявлено Высочайшим приказом только 22 сентября 1915 года. Причиной была «мертвая линия» старшинства – в кандидатских списках на принятие командования полком Марков стоял во втором десятке.

Генерал Деникин писал в рапорте в Штаб VIII-й армии с просьбой утвердить своего подчиненного в должности командира полка еще 15 мая: «Доблестный штаб-офицер этот слился, сроднился с полком и, проявляя большое личное мужество и искусство, неизменно ведет полк к славе.

Оборона Творильни, тяжкие бои за овладение высотой 771 (март, район Журавина), лихое преследование австрийцев до Бережков (там же), двукратное овладение высотой 783 (март – апрель, район Яблоково) и, наконец, бои с 6 мая в районе Тамановище составляют такой актив полка и его командира, с которым нельзя не считаться».

Переживания и настроение Маркова в эти тяжелые месяцы войны хорошо передает его личное ходатайство о своем утверждении в должности на имя начальника Штаба Верховного Главнокомандующего генерала Н. Н. Янушкевича, которое Сергей Леонидович написал в июне 1915 года: «…Хорош ли я или плох как командир, судить, конечно, не мне, но месяцы войны, бои, в которых я водил полк вперед, еще более тяжелые бои, когда обстоятельства заставляли нас отходить, сделали больше, чем годы мирного времени – я и полк слились в одно целое, мне дорог каждый стрелок, каждый юноша-прапорщик. …Я не считаю себя нравственно вправе уходить из полка опять в штаб дивизии. Особенно это трудно сделать теперь, когда в полку до 40 человек некомплекта офицеров, когда наличные офицеры почти исключительно прапорщики, готовые умереть, но требующие руководства на каждом шагу, когда чинов от старых кадровых стрелков осталось в полку десятка два-три.

Ввиду изложенного, я прошу как милости и высшей награды утверждения меня командиром славного 13-го стрелкового имени Августейшего отца Верховного Главнокомандующего [полка]. Пусть это утверждение, если[54]54
  В документе –«или». – Н. К.


[Закрыть] Промыслу угодно будет, [станет] моим смертным приговором, но я чувствую всем своим существованием, что сделать так надо для пользы полка, а значит, и общего дела…

Трудно вообще писать о себе, еще труднее что-либо просить для себя. Мне будет больно, если Вы посмотрите на это письмо, как на способ обогнать товарищей. Бог с ними, никого я не хочу обскакивать и обгонять, в эти дни не до карьеры. Здесь постоянно ходишь по краю могилы и твердо знаешь, что не имеешь легкой карьеры. В последние бои я давно приговорил себя к мысли умереть в рядах полка, которым руковожу уже почти 4 месяца войны, честь и слава стрелкам, близким моему сердцу».

Марков действительно никогда не берег себя, всегда действовал дерзко и неожиданно. Во время Луцкой операции в начале сентября 1915 года он, командуя левой колонной дивизии, прорвал фронт австрийцев и утратил связь с остальными частями. Вспоминая этот момент, Деникин писал, что уже потерял надежду вновь увидеть Маркова: «Австрийцы замкнули линию. Целый день не было никаких известий. Наступил вечер. Встревоженный участью 13-го полка, я выехал к высокому обрыву, наблюдая цепи противника и безмолвную даль. Вдруг, издалека, из густого леса, в глубоком тылу австрийцев раздались бравурные звуки полкового марша 13-го стрелкового полка. Отлегло от сердца.

– В такую кашу попал, – говорил потом Марков, – что сам черт не разберет – где мои стрелки, где австрийцы; а тут еще ночь подходит. Решил подбодрить и собрать стрелков музыкой.

Колонна его разбила тогда противника, взяла тысячи две пленных и орудия и гнала австрийцев, в беспорядке бегущих к Луцку».

В октябре 4-я стрелковая дивизия провела Чарторыйскую операцию, прорвав фронт противника на протяжении восемнадцати верст и на двадцать с лишним верст вглубь. Немцы бросили против дивизии резервы со всех сторон, а у командования VIII-й армии не было резервов, чтобы использовать прорыв Деникина, и его стрелкам приходилось очень тяжко. Марков, бывший в авангарде, докладывал по телефону: «Очень оригинальное положение. Веду бой на все четыре стороны света. Так трудно, что даже весело стало».

«Не только Маркову, но и всей дивизии в течение двух суток (29 и 31 окт[ября]) пришлось драться фронтом на все четыре стороны. И не только паники, ни малейшего падения духом, ни малейшего колебания не было в рядах моих славных стрелков», – писал Деникин, очень высоко ценивший своего подчиненного: «Представил его за ряд боев в чин генерала – не пропустили: “молодой”. Какой большой порок молодость!»

В 13-м стрелковом полку Сергей Леонидович оставался больше года. В апреле 1916-го дивизия вела подготовку к Луцкому прорыву, но Маркову уже не пришлось участвовать в этой операции. Вопреки своему желанию, он был переведен на Кавказ и назначен начальником Штаба 2-й Кавказской казачьей дивизии. Приложив все усилия, чтобы остаться во главе своей части, Марков в конце апреля 1916 года все же вынужден был оставить свой полк, сдав командование полковнику П. П. Непенину. Трогательным было прощание Сергея Леонидовича со своими стрелками. В приказе 13-му стрелковому полку от 28 апреля Марков писал:

«ПРОЩАЙТЕ, РОДНЫЕ, СПАСИБО ЗА ВСЕ.

Вечная слава да сопутствует полку.

Мне трудно передать свои чувства словами, дни, проведенные среди Вас, стрелки, для меня лучшее время жизни.

Да хранит Вас всех Бог.

Не поминайте лихом».

Ответные чувства выражены в письмах офицеров 13-го полка своему славному командиру: «Счастлива та часть, которая будет иметь во главе Вас.

Вас мы любим, Вам верим и свободно идем за Вами. Не льщу Вам ни капли и говорю от чистого сердца то, что чувствую, тем более, что говорю сейчас, когда мы с Вами расстаемся, и Бог знает, придется ли нам еще увидеться».

Вступив с 20 апреля 1916 года в должность начальника Штаба 2-й Кавказской казачьей дивизии уже в чине генерал-майора, Марков и на Кавказском фронте лично участвовал в боях. А осенью Сергея Леонидовича вызвали в Петроград для чтения лекций по общей тактике в Николаевской Военной Академии для первого ускоренного курса военного времени. С первой же лекции «совсем молодой сухой генерал с резкими чертами худого нервного лица» –«Георгиевский крест, Георгиевская шашка, в руках серая папаха», – покорил аудиторию. Образная речь молодого преподавателя, громадный запас примеров из личного опыта Японской и Мировой войн, всегда резкие умозаключения отличали лекции Маркова. Это были захватывающие беседы с соратниками, сверкавшие живой мыслью, порвавшей с шаблонами прошлого и ищущей новых путей, вызывавшей офицеров на диспут, возражения, критику.

Один из слушателей Академии рассказывает: «Лекции профессора С. Л. Маркова пользовались большим успехом. …Эти лекции, излагаемые в коротких и резких штрихах не профессионалом-теоретиком, а боевым генералом-профессором, имевшим за плечами двухлетний опыт на строевых и штабных ступенях боевой деятельности, были ценнейшим вкладом для “имеющих уши – слышать”.

Во всех лекциях генерала Маркова не только всегда ярко и четко проводилась идея или идеи, но и ощущалась сильная одухотворенность всего им высказываемого. Дух возбуждает идеи, ум их творит, воля их осуществляет. Генерал Марков делил всех на одухотворенных и неодухотворенных, на идейных и безыдейных, на волевых и безвольных, как бы ставя перед каждым слушателем задачу – разобраться в себе. …Все лекции генерала налагали огромное впечатление: они не только давали знания, но и заставляли творчески работать мысль; они не только возбуждали дух, но и побуждали к его развитию, укреплению, усилению; они требовали неуклонного волевого развития».

На прощание, в академический праздник, Марков напутствовал офицерскую молодежь: «…Хотя я здесь призван уверять Вас, что ваше счастье за письменным столом, в науке, но я не могу, это выше моих сил; нет, ваше счастье в подвиге, в военной доблести, на спине прекрасной лошади. Идите туда, на фронт и ловите ваше счастье». Восторженная молодежь подняла на руки своего преподавателя.

Немного месяцев пробыл Сергей Леонидович лектором в Академии: его тянуло на фронт, и он высказался откровенно и решительно, когда закончил свою очередную лекцию: «Все это, господа, вздор, только сухая теория! На фронте, в окопах – вот где настоящая школа. Я ухожу на фронт, куда приглашаю и вас!» И он уехал.

* * *

В январе 1917 года Сергея Леонидовича назначили на должность генерала для поручений при командующем X-й армией генерале В. Н. Горбатовском. С началом революции генерал Марков принял (с марта 1917 года) должность 2-го генерал-квартирмейстера Штаба Верховного Главнокомандующего – генерала М. В. Алексеева. Начальником Штаба Верховного Главнокомандующего в конце марта 1917 года стал генерал Деникин. Из дневников Сергея Леонидовича за март – апрель 1917 года, которые Деникин цитировал на страницах «Очерков Русской Смуты», мы узнаем о его отношении к революционным процессам в армии и тех опасениях, которые испытывало вместе с Марковым все русское офицерство.

«6 марта. Все ходят с одной лишь думой – что-то будет? Минувшее все порицали, а настоящего не ожидали. Россия лежит перед пропастью и вопрос еще большой – хватит ли сил достичь противоположного берега?

7, 9 марта. Все то же. Руки опускаются работать. История идет логически последовательно. Многое подлое ушло, но всплыло много накипи. Уже в № 8 от 7 марта “Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов” появились постановления за немедленное окончание войны. Погубят армию эти депутаты и советы, а вместе с ней и Россию…

11 марта. В Брянске волнуется гарнизон, требуют от меня привести его в порядок…»

Деникин рассказывает: «В Брянске вспыхнул военный бунт среди многочисленного гарнизона, сопровождавшийся погромами и арестами офицеров. Настроение в городе было крайне возбужденное. Марков неоднократно выступал в многочисленном совете военных депутатов и после бурных, страстных и иногда крайне острых прений ему удалось достигнуть постановления о восстановлении дисциплины и освобождении 20 арестованных. Однако после полуночи несколько вооруженных рот двинулись на вокзал для расправы… Толпа бесновалась. Положение грозило гибелью. Но находчивость Маркова спасла всех. Он, стараясь перекричать гул толпы, обратился к ней с горячим словом. Сорвалась такая фраза:

– …Если бы тут был кто-нибудь из моих железных стрелков, он сказал бы вам, кто такой генерал Марков!

– Я служил в 13-м полку, – отозвался какой-то солдат из толпы.

– Ты?!

Марков с силой оттолкнул несколько окружавших его людей, быстро подошел к солдату и схватил его за ворот шинели.

– Ты? Ну так коли! Неприятельская пуля пощадила в боях, так пусть покончит со мной рука моего стрелка…

Толпа заволновалась еще больше, но уже от восторга. И Марков с арестованными при бурных криках “ура” и аплодисментах толпы уехал в Минск».

Генералу Маркову, лояльно служившему Временному Правительству, пришлось поработать и в офицерско-солдатском комитете Штаба армии и местного гарнизона, куда он был избран единогласно. Но это участие закончилось для него горьким уроком: в начале апреля 1917 года покончил с собой генерал Бенескул, который принял командование из рук местного демагога прапорщика Ремнева, с толпой солдат арестовавшего и сместившего командира корпуса генерала Мехмандарова. Марков, приехавший в корпус по приказанию командующего армией, очень горячо обрушился на генерала Бенескула. Узнав потом о самоубийстве последнего, Сергей Леонидович сильно переживал, заявил перед комитетами, что он убийца, «просил судить его». Комитеты постановили, что Марков поступил как честный солдат и генерал, но от дальнейшего участия в комитетах Марков отказался категорически. Впоследствии и служба в Ставке была не по нутру Маркову с его бодрым, энергичным характером. «Не по мне эта штабная служба. Святое дело строй, но где же он? – говорил Сергей Леонидович в это время. – …Кажется, снял бы свои генеральские погоны и бросил в лицо этим негодяям, погубившим русскую армию… Но надо подождать».

Ждать генералу пришлось до ноября 1917 года. Еще суждено было ему занять должность начальника Штаба Главнокомандующего армиями Западного фронта генерала Деникина (с мая 1917 года) и вместе с ним пережить драму июньского наступления, окончившегося полной неудачей из-за разложения войск. В июле Марков был произведен в генерал-лейтенанты и в августе, с переходом Деникина на Юго-Западный фронт, назначен начальником Штаба Юго-Западного фронта. Марков полностью поддержал выступление Верховного Главнокомандующего генерала Л. Г. Корнилова, примкнув к Деникину, который отправил резкую телеграмму в адрес Временного Правительства, целиком став на сторону Корнилова. Одновременно послал телеграмму и Марков, выражая солидарность с высказанными Деникиным положениями. В ожидании исхода драмы, разыгравшейся в Ставке, «Марков каждый вечер собирал офицеров генерал-квартирмейстерской части для доклада оперативных вопросов на этот день. 27-го [августа] он знакомил их со всеми известными нам обстоятельствами столкновения и нашими телеграммами и не удержался, чтобы в горячей речи не очертить исторической важности переживаемых событий, необходимости поставить все точки над “i” и оказать полную нравственную поддержку генералу Корнилову…»