Текст книги "Хмель и Клондайк"

Настроение портилось на глазах. Вспомнился дом на окраине Фэрбэнкса, на шести акрах земли, вспомнился родной и любимый магазин, где все сияет металлом и лаком, вспомнилась комфортная и сытая американская жизнь. Природный авантюризм быстро сдувался дырявым шариком и терялся под волной накатывающей депрессии. Тут что, действительно люди живут? А мне, как Платону, обратно никак нельзя, а? Я бы заплатил. И здесь, и даже там.

Автобус тормознул у остановки с надписью «Торговый пятачок», который больше напоминал Рижский рынок начала девяностых, перенесенный на грязный истоптанный снег. Но лица у людей были… обычные. Ни вселенской тоски на них, ни какой иной убогости. Живут все же, просто живут.

Город же, похоже, и вправду был обнесен стеной. Стена вовсе не создавала ощущения того, что перед тобой шедевр фортификации. Стену слепили «из того, что было» – бетонные блоки, сваи, кирпичи, и все это втискивалось между многоэтажными домами, в которых закладывались все тем же разношерстным кирпичом оконные проемы. Так строят в спешке, явно чего-то сильно опасаясь. По верху стены шли витки «егозы», на верхотуре сторожевой вышки, добротной, бетонной, виднелся крупнокалиберный пулемет и головы двух караульных.

Ворота же были высокими, железными, крашенными в уставной зеленый цвет, и сейчас были открыты настежь, въезд в город перегораживался лишь шлагбаумом, возле которого тоже перетаптывались на снегу двое в теплом камуфляже, вооруженные автоматами.

– Комендачи, – пояснил Платон. – Теперь ждем очереди. Точнее, ты жди, а я сейчас вернусь.

И с этими словами он выбрался из машины, запустив в кабину волну морозного воздуха. Я видел, как Платон пробежал мимо очереди машин и исчез за дверью КПП. Мы успели продвинуться практически до самого шлагбаума, когда он выскочил обратно, явно чем-то довольный.

– Нашел нужного человека, все нормально будет, – известил он меня, забираясь обратно в кабину.

Когда дошла очередь до нас, меня ждал следующий сюрприз. Снаружи КПП презентабельностью не блистал, но внутри я увидел нечто совсем необычное – часть помещения отделена стойкой с бронестеклом, за ним двое вояк в «дубке» и какой-то мужик в свитере, самым натуральным образом глядящий в хрустальный шар: вот-вот судьбу предсказывать начнет. Я даже хотел это как-то прокомментировать, но Платон толкнул меня в спину и сказал, что нас ждут, торопись, мол.

Затем была еще комната, окончательно добившая меня пентаграмма на полу, выложенная металлической лентой. Из стен торчали какие-то латунные штыри и трубки, по проему шел толстый кабель, и в этой комнате мы бесцельно протоптались пару минут, после чего нас пропустили дальше.

Дальше – это в очередную комнату, больше похожую на зал ожидания маленького автовокзала, где нам навстречу поднялся со скамейки человек в форме – высокий, плечистый, в небольших очках в золотистой оправе, который с ходу протянул лопатообразную ладонь и представился гулким, рыкающим голосом:

– Атаманов.

– Да знаю я, – шагнул я навстречу. – Ты как здесь оказался?

Атаманов как на стену наткнулся. Потом развел руками и сказал:

– Вот уж кого тут, честно, не ожидал видеть. Ты здесь как?

Если мир тесен, то как это расценивать, когда уже и мир-то не наш?

– Затащили. – Я показал на Платона, с недоумением слушавшего наш диалог. – А ты?

– Лучше и не спрашивай, – усмехнулся он. – Но ты проходи, проходи.

Большими друзьями мы с Петей Атамановым не были, но служили вместе, причем довольно долго. Я, правда, больше по штабной линии рос, а Петя по строевой, но это не суть важно. Вместе были в командировках, вместе росли, потом наши пути разошлись. Атаманов продолжил службу, его куда-то на север перевели, а я уволился из рядов, так сказать, занявшись своими делами. И с тех пор наши пути не пересекались до того дня.

Хотя опять же друзьями мы и не были раньше, но и недругами тоже, скорее приятелями, так что моему появлению Петя обрадовался совершенно искренне. И так же искренне обрадовал меня тем, что служил уже заместителем коменданта Форта, то есть не последним человеком, так что с приемом особо ценного товара на хранение помог, разместив его на своем складе РАВ и передав некоей прапорщице-блондинке, неожиданно миловидной, отчего я сразу заподозрил, что там имеется особая степень доверия.

Более того, в тот день Петя зазвал меня в гости, пообещав на следующий день привезти куда скажут. Мы пили с ним водку всю ночь в его холостяцкой квартире, не жалея здоровья, я слушал истории, не веря ни в одну из них до конца, а на следующий день фырчащая зеленая «буханка» с надписью «Комендатура» на борту привезла меня к кирпичной пятиэтажке, где проживал чародей Саня, любезно согласившийся предоставить мне одну комнату своей двушки до обустройства. Это его Платон подговорил, причем совершенно умышленно.

Саня жил неподалеку от КПП, в микрорайоне, именуемом почему-то «Техас», откуда он меня проводил до стоянки на въезде и откуда мы уехали на моем «шеви». Машина была в сохранности, разве что завелась с усилием – на улице было под тридцать.

– Это поправим, я тебе подогреватель сделаю, – сказал он.

– Сань, – спросил, помню, я, – а что ты еще можешь сделать?

– А что нужно? – удивился он вопросу.

– Ну… – задумался я. – Например… вот можешь сделать так, чтобы у ружья ложе было все время теплое? Чтобы на таком морозе руки на нем не дубели и варежки в три слоя не требовались?

– Могу, – пожал он плечами. – А кому это надо?

– Мне надо. Тебе надо. Нам надо, – сказал я с полной убежденностью в голосе, после чего спросил уже вкрадчиво: – Расскажи, что еще можешь?

– Да все могу, ты скажи, чего нужно, – как бы даже чуть возмутился Саня.

– Я пока сам не знаю до конца, – признался я честно. – Но если сядем за бутылкой, то истину мы найдем обязательно. Я гарантирую это, копирайт.

И с этих слов началась моя новая жизнь. По крайней мере, я отсчитываю ее именно с этого момента.

Хмель. За неделю до событий

Утро! Я люблю утро!

Я люблю утро, но терпеть не могу просыпаться в гостях и выбираться из постели на час раньше обычного – по той лишь причине, что второй половине пора идти на работу.

За ночь в комнате ощутимо похолодало. Ирина закуталась в теплый халат и убежала умываться. Я натянул брюки и рубаху, подошел к трубе, которая выходила из неаккуратного отверстия в полу и пряталась в пробитом потолке, и приложил к ней ладони. Та оказалась еле теплой – не иначе истопник не удосужился подкинуть угля. Помянув его недобрым словом, я обулся и вышел в коридор. Ирина уже оделась и поправляла перед зеркалом теплое шерстяное платье.

– Даже чаю не попьешь? – улыбнулся я, разглядывая пусть не совсем идеальную, но от этого ничуть не менее привлекательную фигуру подруги.

– На работе попью, – ответила Ирина и пошутила: – Чем врачам на работе еще заниматься, если чай не пить?

– Хорошо вам, – вздохнул я и взял куртку.

Самого меня ждал прием таблеток. Семь разноцветных пилюль, от красной до фиолетовой, с интервалом пятнадцать секунд. Та еще морока, но уж лучше так, чем в Крематорий заехать.

Я помог Ирине надеть шубу, и мы спустились на первый этаж. Жила девушка в пятиэтажной «брежневке» прямо напротив Госпиталя, окна в окна со служебным кабинетом.

– Не переедешь ко мне? – спросил я, шагая через двор.

– Приглашаешь?

– Давно.

– Нет, не перееду.

Я на своем настаивать не стал, только пожал плечами.

– А если баню растоплю, на ночь останешься?

– На ночь? На ночь останусь.

Ирина поцеловала меня в щеку и поспешила к госпиталю; я постоял у ограды, пока она не скрылась в дверях, потом накинул на голову капюшон куртки и зашагал к бару напрямик через заброшенный район. С утра на улице было на редкость морозно, делать крюк до Красного проспекта не хотелось.

В сумерках полуразрушенные двухэтажные дома с пустыми провалами окон и обвалившимися крышами смотрелись еще тревожней, чем при свете дня, поэтому шагал я быстро и на подходе к бару немного даже запыхался. Но согрелся, этого не отнять.

Поднялся на присыпанное снегом крыльцо, отпер дверь и только распахнул ее, как за спиной послышался легкий скрип снега. Обернулся глянуть на раннего посетителя – и ничего. Совсем ничего, только искры из глаз и тьма.

Приложили меня знатно, давно так не попадался…

Любой владелец или работник бара рано или поздно подвергается нападению на рабочем месте, вне зависимости от респектабельности питейного заведения и количества охранников. Теория вероятности – штука безжалостная. Но никто не грабит бар сразу после открытия. В этом нет никакого смысла! Даже конченому наркоману неинтересна пустая касса, если нападают с самого утра – это личное. Так подумал я, когда очнулся.

Потом сообразил, что валяюсь на полу подвала, а грабители и не подумали убраться восвояси. До меня доносились непонятный стук и скрежет, будто они устроили в пивоварне форменный обыск. Так, может, это пожаловала Дружина?

Я с трудом разлепил глаза и осторожно перевалился на бок. По стенам подвала метались отблески электрического фонаря, в их свете две массивные фигуры простукивали фомками стены. На официальный обыск мероприятие нисколько не походило. Что за черт?!

Неожиданно луч фонаря скакнул ко мне и ослепил глаза. Державший его человек резко дернул свободной рукой, блеснул золотом перстень, и сразу – раз! – вновь наступила темнота.

Второй раз очнулся в полной тишине. Звенело в ушах, и только.

Я поднялся на четвереньки и тихонько зашипел от боли. Когда немного пришел в себя, не без труда поднялся на ноги и щелкнул выключателем, зажигая подвешенный под потолком чародейский шар.

От тусклого света заслезились глаза, я несколько раз моргнул, потом огляделся по сторонам и охнул. Кругом царил полнейший разгром: железный ящик для денег был вскрыт, всю мебель сдвинули со своих мест; хуже того – налетчики повалили закрывавший вход в потайную комнату стеллаж, и тот валялся на полу, выбитый из креплений.

Обмирая от дурного предчувствия, я заглянул в лабораторию и не сдержался от ругательства: коробка с медикаментами исчезла! Более того – штампы для монет исчезли тоже!

На банку с неприглядным порошком грабители не обратили никакого внимания, но особого облегчения это не принесло. Мне сделалось дурно, как если бы вновь получил по голове.

– Дядя Слава! – вдруг послышалось откуда-то сверху.

Я в один миг собрался, поднатужился и вернул стеллаж на место. Поспешил к входной двери, намереваясь запереть подвал изнутри, но не успел. Иван Грачев уже спустился вниз и охнул:

– Что за дела?!

– Ерунда, – поморщился я, опускаясь на стул. – Ограбили нас, только и всего. Но все живы и здоровы, а это главное.

– Ни фига подобного! – не согласился с этим утверждением помощник. Он подошел к железному ящику, где хранились оборотные деньги, и выругался: – Да здесь две сотни было!

– Переживем! – Я оттянул рукав куртки посмотреть, сколько времени, но часов на запястье больше не было. Тогда охлопал карманы и обнаружил, что помимо них пропали бумажник и коробок с пилюлями.

– Твари! – выругался я в сердцах. Мало того что запас таблеток был в общей коробке, еще и сегодняшнюю дозу унесли!

– Надо Гамлета звать, – решил Иван. – Он разберется.

– Не надо никого звать, – распорядился я. – Грабителей не найдут, только людей насмешим.

– Этого так оставлять нельзя, – нахмурился Грачев. – Либо вы поговорите с Гамлетом, либо я.

Помощник был настроен серьезно, и как ни хотелось мне избежать скандала, пришлось сдаться.

– Хорошо! Поговорю. Позже.

– Упустим время.

– Мы его уже упустили, – пробурчал я и отправился на выход. – Никому ни слова, понял?

– Как скажете, – нехотя согласился Грачев.

Я поднялся на второй этаж, отпер дверь, снял куртку и без сил повалился на кровать. Отдышался, выщелкнул из блистера пару таблеток банального «цитрамона» и запил их водой, но легче не стало.

Голова просто раскалывалась, но еще сильнее жгла злость и желание отыскать налетчиков, поставить к стенке и расстрелять. Желательно – из крупнокалиберного пулемета. Это от осознания собственного бессилия.

Осознания собственного бессилия – и страха.

Мне было страшно. Грабители унесли таблетки Бородулина, а тот однозначно и недвусмысленно дал понять в самом начале нашего сотрудничества, что его медикаменты не должны всплыть в Форте ни при каких обстоятельствах. К тому же следующую партию он поставит только через две недели, а Платонов столько ждать не станет, и у него неминуемо возникнут неприятные вопросы.

Но и черт с ним, выкручусь. В этой схеме я незаменим. А вот с серебром все держалось исключительно на штампах. Без них Платону просто нет смысла продолжать наше сотрудничество. Больше того – у него вполне может появиться желание избавиться от меня раз и навсегда. Если кто-то из грабителей сложит наличие в одном месте штампов для монет, пресса и химических реагентов – мне не поздоровится. Не сдадут серьезным игрокам, так начнут крутить жилы самостоятельно. А уж если возникнет подозрение, откуда именно я получаю серебро…

Меня передернуло. Голова разболелась пуще прежнего, словно и не пил «цитрамона».

Мелькнула мысль, что грабителей мог навести сам Платон, но сейчас об этом не хотелось даже думать. И без того тошно.

Штампы и таблетки следовало вернуть. Я понимал это со всей отчетливостью, но представления не имел, каким образом стоит действовать. Попрошу о помощи Гамлета – он запросто усядется мне на шею и ножки свесит. Займусь розысками самостоятельно – только впустую убью время.

И что предпринять?

Я не знал. Так и заснул, не придя ни к какому решению.

Разбудил Иван. Он постучал в дверь и крикнул, что ко мне пришли.

Морщась от головной боли, я поднялся с кровати и спустился в бар. Внизу ждал Лымарь.

– Привет, Семен, – протянул я руку. – Выпьешь?

– Светлого.

Я помпой накачал в бокал пива, передал его охраннику Бородулина, и мы уселись за свободный стол.

– Список готов? – спросил Семен, сделав несколько глотков. В город он ружье брать не стал, но из-за голенища собачьих унт торчала длинная рукоять ножа, а в чехле на поясе болтался немалых размеров тесак.

– Продублируйте старый, – попросил я и поинтересовался: – Когда сделать сможете?

Лымарь с удивлением посмотрел на меня и ожидаемо заявил:

– Как обычно!

– Раньше никак?

– Нужный человек только через две недели на нашей проходной будет. Без него таблеток не вынести.

– Плохо.

– А что такое?

– Крупная сделка наклевывается, – соврал я. – Раньше точно не сделаете?

– Без вариантов.

– Ладно, забудь! – со всей возможной непринужденностью махнул я рукой и поднялся из-за стола.

– Вячеслав Владимирович! – тут же подозвал меня помощник и понизил голос: – Мне позвонить Гамлету?

– Не надо, – поморщился я. – Схожу, проветрюсь.

Я поднялся в квартиру за курткой, а когда вернулся в бар, Лымарь уже ушел.

– Чего он хотел? – полюбопытствовал Иван.

– Свинина со следующего месяца подорожает, – просто ответил я.

– А! – протянул помощник. – Он с Лукова, что ли?

– Ну да.

На ходу застегивая куртку, я вышел на улицу, внимательно огляделся по сторонам – поистине на воду дуть начинаешь! – и накинул капюшон. Дорожку до тротуара стоило бы почистить от снега, но сейчас на это отвлекаться не стал, прошел мимо закрытого оружейного магазина «Большая Охота» и двинулся напрямик к Красному проспекту.

Нужное мне увеселительное заведение «Ширли-Муры» располагалось на первом этаже дома на той стороне Красного проспекта. Витрины тонированного стекла нахально выделялись на фоне обшарпанных стен соседних зданий, а изнутри тамбур-прихожая и вовсе была отделана зеркальными панелями, только зашел – и всюду замелькали отражения моей физиономии, осунувшейся и бледной.

Не дожидаясь просьбы мордастого охранника, я выложил в свободную ячейку нож, связку ключей, фонарик и телескопическую дубинку, позволил провести вдоль себя сканером и, прихватив ключ-бирку, прошел в бар.

Аляповатым заведение выглядело не только снаружи: внутри единого стиля не наблюдалось в принципе. Разномастная мебель, позолота и бархат категорически не сочетались друг с другом, но местных завсегдатаев все устраивало, а кто я такой, чтобы критиковать вкусы своих деловых партнеров? К тому же излишним пафосом они не грешили, а все остальное компенсировалось хорошей кухней и не менее хорошим пивом. Моим, разумеется.

Я подошел к стойке бара и улыбнулся невысокой худенькой шатенке:

– Привет, Мила!

Несколько лет назад нас познакомил один из завсегдатаев моего бара, и в «Ширли-Муры» девушку взяли по моей протекции. Но у нас ничего не было, просто помог хорошему человеку. А последнее время она и вовсе встречалась с Николаем Гордеевым.

– Привет, Слава! – отозвалась Мила. – Ты позавтракать или по делу?

– По делу, – вздохнул я. – Гамлет у себя?

Разговаривать по поводу нападения следовало именно с Гамлетом. Денис Селин больше занимался хозяйством, а вторую пару совладельцев заведения – Филиппа Городовского и Бориса Ярового – я знал плохо и старался держаться от них подальше.

Мила на миг задумалась, потом кивнула:

– Да, он подошел уже.

– Вот и отлично, – выдавил я из себя беспечную улыбку, сдал куртку в гардероб и зашагал через пустой зал.

Я еще застал времена, когда важные переговоры проводились в небольшой кладовке, но с тех пор много воды утекло, бар прирос вторым этажом, и теперь над сценой нависал застекленный кабинет. Туда и двинулся.

Поднялся по лестнице и вопросительно глянул на сидевшего за столом охранника. Тот кивнул:

– Ждут.

Я распахнул дверь и прошел в кабинет с парой мягких диванчиков, стеклянным столиком и заставленным привозным алкоголем баром. Единственное панорамное окно выходило в зал, на стенах висели работы безызвестных мазил-абстракционистов.

При моем появлении худощавый кавказец в дорогом костюме и черной водолазке – Гамлет по паспорту, Датчанин для хороших знакомых и Принц для крайне ограниченного круга старых друзей – всплеснул руками и, не скрывая удивления, протянул:

– Господин Хмелев! Какими судьбами?

– Да так, – хмыкнул я, – решил вот зайти.

Гамлет присмотрелся ко мне и вдруг прищелкнул пальцами, затем отвел руку в другую сторону и щелкнул еще раз.

– Опа! – удивился он, на этот раз совершенно искренне. – Дорогой, да у вас сотрясение головного мозга!

– Не исключено, – поморщился я.

– Присаживайся, – предложил тогда Датчанин и подошел к бару. – Выпьешь?

Я медленно опустился на мягкий диван, вытянул ноги и отказался:

– Воздержусь.

Гамлет плеснул себе минералки и уселся напротив.

– Так что случилось? – спросил он.

– Ограбление.

– В баре?

– В баре.

– А пивоварня?

Я усмехнулся:

– Не пострадала.

Гамлет заметно расслабился, отпил воды и поинтересовался:

– Чего ты хочешь от нас?

Хотел я многого, но чего не собирался делать – так это влезать в долги, которые погасит лишь ответная услуга.

Поэтому ответил просто:

– Ничего.

Датчанин потер крупный нос и не удержался от ехидного смешка.

– Тогда зачем пришел?

– Иван настоял, – объяснил я.

– И правильно сделал, – поддержал моего помощника кавказец. – Угрозы были?

– Нет.

– Предупреждения?

– Ничего.

– Что забрали?

– Пару сотен и часы.

– Твою «Омегу»? – продемонстрировал Гамлет изрядную наблюдательность.

Я кивнул.

– Именно. Вырубили с расстояния «Щелчком», как только отпер бар, обыскали, выгребли наличность и ушли.

– Не знаешь, сколько их было?

– Видел троих, – спокойно ответил я и вздохнул: – Очнулся не вовремя, теперь голова раскалывается.

– Сходи к врачу, – посоветовал Датчанин.

– Разберусь, – поморщился я и поднялся на ноги.

– Значит, так, – вслед за мной встал с дивана Гамлет. – Часы у тебя приметные, насчет часов мы поспрашиваем. Если будут угрозы – звони сразу, не тяни.

– Непременно, – пообещал я совершенно искренне.

– Опознать их сможешь?

Я задумался, припоминая мельком виденные в неровном свете фигуры, потом кивнул:

– Смогу. Но не по фотографиям, надо будет вживую смотреть.

– Вживую? – рассмеялся Гамлет и хлопнул меня по плечу. – Вживую – не гарантирую!

– Да и черт с ними, – махнул я рукой. – Еще мои таблетки уперли, если что – имейте в виду. Только без ссылок на меня. Не надо кипеша, это репутации вредит.

– Таблетки разноцветные которые?

– Ну да.

– Учтем.

– Благодарю.

Мы распрощались; я спустился на первый этаж, взял куртку, рассовал по карманам оставленные в ячейке вещи и вышел на улицу.

Небо нависало низкими облаками, из труб на крышах домов вырывались и почти сразу рассеивались клубы дыма. Было морозно.

И нервно. Я пропустил ежедневный прием лекарств, и это обстоятельство нисколько не радовало. А перспектива прожить в таком режиме две следующие недели если и не вгоняла в депрессию, то уверенности в будущем нисколько не прибавляла.

Проклятье, как же это все не вовремя!

Не вовремя – да, но рвать на голове волосы я не стал, в сердцах сплюнул под ноги и отправился чистить снег.

Ничего другого мне сейчас просто не оставалось.

Коля Клондайк. Незадолго до событий

Пятница. День

Карбидная головка гравера описала последний полукруг, замыкая окружность пентаграммы на большой пуле, зажатой во вращающемся зажиме. Есть, еще одна готова, можно отставлять.

Пентаграмма, кто бы что про нее ни думал, – это не символ зла, а как раз наоборот, символ его сдерживания. Демонов вызывали внутри пентаграмм и от них же в пентаграммах прятались. Если пуля с пентаграммой… настоящей пентаграммой, то есть нанесенной руками, а не штампом, под которой спрятан крошечный кристаллик хрусталя с магической энергией, попадет в любую нечисть, от вампира до порождения Стужи или Тьмы, – она может эту тварь если не совсем остановить, то сильно задержать, замедлить.

Пока пуля не готова, я лишь вырезал «дремелем» на ней пентаграмму и просверлил маленькое отверстие. На дно отверстия я капнул чуть-чуть силикона, для амортизации. Затем целый поддончик таких пуль возьмет мой партнер по бизнесу Саня и в каждую пинцетом вложит кристалл с зарядом, а затем с помощью каких-то своих амулетов соединит заряд с пентаграммой. И после этого за пулю опять возьмусь я, запечатав отверстие.

Потом я установлю в зарядный станок гильзу, в чуть расширенное ее дульце воткну вот эту самую пулю – и в результате получу патрон калибра 45–70 с коммерческим названием «тормоз», после чего пуля окажется на прилавке для продажи. Стоить она будет дорого, но у меня все дорого, дешевого нет ничего. Патроны с пулями на любую тварь и нечисть – от обычных серебряных на оборотня, с руной «каун» для усиления действия, до пуль с руной «науд», которые буквально выедают плоть вокруг раны, и даже твари с очень быстрой регенерацией не могут восстановиться сразу, если такая пуля войдет в тело. Как, например, мгновенно восстановить почти исчезнувшее легкое или часть позвоночника? Полость получается эдак в пару литров, если пуля «топ-качества», ну или с хороший стакан, если это просто «бюджетный вариант», то есть без кристалла, а исключительно с заряженной руной. Я их называю «пустышками», чтобы как-то называть, ничего лучше не придумал. Хлоп в тело – и пустота вокруг.

Есть у меня пули специально на вампира, с осиновым стабилизатором и пентаграммой в свинцовой головке, есть горящая дробь, причем такая, которая горит в ране, не давая регенерировать ткани. Пуля с рунами «эйваз» и «беркана» обманывает амулет, показывая, что она в два раза тяжелее, чем есть на самом деле. Есть пули, которых я не выставляю на прилавок, то есть такие, что пробивают любые защитные амулеты. Пуля с частичкой так называемого железного корня внутри и сочетанием трех рун в странном узоре при попадании в поле защиты всасывает его в себя, как в конденсатор, заряд мгновенно переполняет его емкость, и пуля взрывается, выбивая поле и раня носителя амулета. На такие пули власть смотрит кисло и без вдохновения, но запретить их нельзя, потому что проконтролировать запрет все равно невозможно. Просто надо вести журнал регистрации продаж, и только.

Отставив пулю в поддончик и заполнив в нем последнюю ячейку, я выключил инструмент, поднялся со стула и потянулся, пытаясь размять затекшую спину. Взял поддон и отнес его в «Санин угол», убрав в металлический шкаф, – мы с чародеем делили подвал очень условно, но в принципе сидели в противоположных углах. Сейчас я был в подвале один.

Подвал старый, сводчатый, хоть нами и отделан начисто – белая штукатурка, пол деревянный, чтобы ноги не мерзли. Окон в нем нет, но они и без надобности, смотреть на улице все равно не на что. У одной стены два старых массивных сейфа, у противоположной металлические шкафы в рядок, все с замками. В общем, я в этом подвале большую часть рабочего дня и провожу.

Сверху, в магазине, зазвенел звонок. Может, и покупатель, но вообще мне кое-что завезти должны. Убедившись, что ничего важного и опасного без присмотра не оставил, я неторопливо поднялся по ступенькам наверх, в торговый зал, в котором сейчас никого не было. Покупателей у меня в магазине немного – все дорого, и не на самом оживленном месте мы находимся, но товар такой, что если кому нужен – он место найдет и сам приедет. Магазин «Большая Охота» – место с определенной репутацией, просто для шопинга в него никто не заглянет.

Прилавок из темного дерева под викторианскую классику, такая же застекленная ружейная пирамида за спиной. Полки с патронами в деревянных выдвижных ящичках, немного разных ножей, взятых на реализацию, кобуры, ремни и оружейные чехлы из добротной кожи, какие заказываю на стороне, отдельный прилавок Сани со всякими чародейскими артефактами. Он их тоже в нашем подвальчике делает.

Тут уже свет есть, идет с улицы через маленькие зарешеченные окошки, но от него как-то даже холоднее становится, хотя здесь тоже вполне тепло, угля на отопление мы не жалеем. Просто свет с улицы, а улица как-то автоматически рифмуется с морозом, такие вот здесь все больше ассоциации. Кстати, света уже мало, темнеет, так что еще хуже.

У кассы экранчик домофона черно-белый. Глянул – ну да, Вайсер приехал, его и жду. Пошел к двери, отодвинул тяжелый засов, запустил в магазин облако холода.

– Давай, Игорь, заходи.

– Держи. – Вайсер сразу передал мне в руки довольно большую картонную коробку и добавил: – Сейчас остальное притащу.

Рядом с дверью, частично заехав на заснеженный тротуар, дымила трубой обшарпанная «газель» с распахнутыми задними дверцами. Водитель сидел за рулем, пыхтя сигаретой. Не помню даже, как его зовут, хотя Вайсер постоянно его нанимает для развоза заказов.

Подцепив дверь крючком, чтобы не закрывалась, я отнес коробку к прилавку, заглянул внутрь – все правильно, щечки для револьверных рукояток, цевья для помповиков. Приклады и ложа, значит, сейчас принесет.

Точно, через минуту он ввалился в магазин с куда большим ящиком, с трудом дотащив его до прилавка.

– Все здесь! – объявил он радостно.

– Сейчас, двери закрою, – кивнул я.

Тепло дороже денег, нечего его выпускать.

Игорь Вайсер столяр и плотник, почти гений в работе с деревом. Все эти полки со столами и прилавками как раз он и сделал. И сейчас он выкладывает на прилавок винтовочные ложа, приклады для дробовиков и все прочее.

– По списку? – уточнил я.

– Да, все как заказал. – Игорь взялся вынимать накладки на цевья из второй коробки. – Следующий список сделал?

– Обязательно. Сейчас чек выпишу.

Принимать товар особо внимательно не нужно, Вайсер на совесть работает. Если что-то не встанет – он переделает или подправит, но так редко бывает. Цена заранее согласована, задаток он получил, теперь за мной остаток. И задаток под следующую партию.

– Смотри список, – придвинул я к нему лист. – Вопросы по нему есть?

– Нового ничего? – Игорь даже не заглянул в бумагу.

– Все как обычно, – пожал я плечами. – Тридцать процентов задатка я тогда в один чек с оплатой, годится?

Мало ли что там у него с налогами, иногда берет вместе, а иногда просит два чека отдельно.

– Давай, нормально. Доска и брус у меня пока есть, никаких проблем.

Из ящика под кассой я выудил чековую книжку с логотипом «Центрального городского», ручкой вписал сумму, поставил роспись, потом приложил большой палец к тускло засветившемуся кружку из фольги – все, теперь не подделаешь. Вбросил продолговатый листочек чека в конверт с эмблемой магазина и протянул Игорю – тоже часть имиджа. У нас все солидно и штучно, фирма веников не вяжет.

– Отлично, – Вайсер протянул руку. – Поскакал дальше, мне еще полки и столик заказчику завозить.

– Давай, удачи.

Выпустив его на улицу, вновь задвинул тяжелый засов на двери, поежился от холода. Флисовый свитер все равно пропустил волну мороза к телу.

Так, теперь все вниз стащить надо, а завтра браться за эту работу. Игорь делает только саму деревяшку. Идеально подгоняя, с идеальным же качеством, но этого мало. Я же не просто так сдираю с оружия резиновые рукоятки и полимерные приклады, да и деревянные тоже. Все, что он привез, сделано из странного синеватого дерева – северной лиственницы. Местной северной лиственницы, она тут совсем другая. Тяжеловата, пожалуй, но она мало того что совсем не гниет, так еще и идеальный магический изолятор. Построй дом из такой – и тебе совсем не нужна никакая дополнительная защита за пределами городских стен. Проблема только в том, что растет эта лиственница за границей с Севером, то есть добывать ее сложно, муторно и опасно.

А вот если сделать из нее нечто, а в это нечто врезать, например, все те же латунные руны, а к рунам Саня-чародей подведет энергию от спрятанного внутри приклада кристалла, то винтовочное ложе или револьверная рукоятка обретут совсем новые качества. Например, будут всегда теплыми. Или начнут опознавать ауру владельца. Ну пока заряд в кристалле еще есть, но держится он долго. Оружие с такими прикладами и рукоятками стоит дорого, но… берут же. Не залеживается.

Кстати, насчет «не залеживается»… Спустился вниз, попутно прихватив одну из коробок, что Вайсер привез, открыл шкаф, который слева, вытащил оттуда две коробки из синего пластика с силуэтом красного феникса. Выложил на верстак обе, открыл – это чтобы не перепутать ничего, а то неловко получится.

Два револьвера, оба «ругер», то есть «топ-линия» моего товара. Большой «Супер Рэдхоук», у которого я укоротил ствол с семи с половиной до пяти дюймов, под зверский калибр .454 casull, и просто «рэдхоук» под «сорок пять кольт», с четырехдюймовым стволом. На обоих револьверах рукоятки из северной лиственницы с рунами, и еще витиеватое сочетание символов выгравировано на рамке. Это последнее ноу-хау Сани – как вливать энергию в символы, просто нанесенные на поверхность металла. Эти револьверы невозможно заблокировать никаким заклинанием против огнестрельного оружия.

Затем коробка поменьше, в ней двухствольный «дерринджер» от «Бонд Армз». Двухкалиберный, так сказать, можно револьверным «сорок пять кольт» из него стрелять, а можно и длинным гладким «четыреста десятым». Эти архаичные пистолеты оказались популярны после того, как я их предложил на рынок, – половина охотников и тех, кто много времени проводит за стенами Форта, пожелали их иметь как последний шанс, заряжая патроном для дробовика, обычно с серебром. От оборотня и волколака, все верно.