Текст книги "Частные предприятия в Китае: политика и экономика. Ретроспективный анализ развития в 1980-2010-е годы"

– политико-правового, институционального и организационно-экономического гаранта нормального функционирования всей многоуровневой, многоукладной национальной экономики, общественного производства в целом;

– гаранта социально-политической и морально-нравственной стабильности общества, а также четкой социальной ориентированности процесса формирования рыночной экономики» [72, с. 83; 77, с. 70–71].

Оперируя более поздней фактологией, основанной на статистике 2000-х гг., автор настоящих строк с полной уверенностью констатировал, что «с развитием реформенного процесса роль государства в экономике КНР отнюдь не уменьшается. Изменяются лишь цели, масштабы и формы государственного вмешательства в экономику. Государство использует рычаги своего прямого и косвенного воздействия на экономику прежде всего для создания благоприятных условий быстрого и устойчивого экономического роста, продолжения рыночного реформирования национального хозяйства и его оптимальной интеграции в мировую экономику. Важнейшие современные задачи регулирования национального предпринимательства в глобализирующемся Китае – продолжение догоняющего развития КНР на базе ускоренной индустриализации и информатизации экономики, переход от экстенсивной, ресурсозатратной модели экономического роста к интенсивной, ресурсосберегающей, к сбалансированному развитию экономики и социальной сферы, человека и природы, к высоким технологиям, основанным на собственных, национальных инновациях» [97, с. 49].

Неудивительно, что подчеркивая важную роль государства в регулировании развивающейся рыночной экономики в современном Китае, Вэнь Цзябао, в частности, говорил о «необходимости и впредь обеспечивать органическое единство правительственного контроля и рыночного механизма. Как наиболее здоровый рыночный механизм, так и эффективный макроконтроль – жизненно важные составляющие системы социалистической рыночной экономики. Чью роль выявлять больше – рынка или правительства, необходимо решать с учетом конкретной ситуации»[25]25
  Синьхуа. 2011. 15 марта. URL: http://russian.news.cn/ dossiers/201 l-03/15/c_13779464.htm#


[Закрыть].

Более поздние выступления по данному поводу лидеров современного, 5-го, поколения политического руководства КНР, в частности Си Цзиньпина и Ли Кэцяна, на наш взгляд, лишь в еще большей степени свидетельствуют о дальнейшем осознании китайскими политиками и реформаторами важности синтеза госконтроля и рыночного механизма в регулировании национальной экономики и предпринимательства[26]26
  См., например, выступления указанных китайских лидеров и их анализ в печати КНР в 2016 г., в частности: [35–41].


[Закрыть].

1.4 Идентификация и характеристика современной китайской модели ГРЭП с позиций мирового опыта рыночной экономики и предпринимательства

Подводя некоторые итоги настоящей главы, попытаемся обобщенно и кратко охарактеризовать современную модель государственного регулирования экономики и предпринимательства в КНР, идентифицируя ее содержание на предмет соответствия предшествующему национальному и мировому опыту.

Говоря о национальном китайском опыте как одном из основополагающих источников формирования данной модели, необходимо выделить прежде всего следующие его компоненты:

• многовековые традиции конфуцианства, в частности дихотомию основоположника китайской философии Конфуция о гармонии (хэ) развития общества как «единстве через разнообразие»[27]27
  Кун Фу-цзы (551–479 гг. до н. э.).


[Закрыть];

• уроки позднефеодального социально-экономического развития Китая, китайскую разновидность азиатского способа производства с практикой долговременного сосуществования общественной и частной собственности;

• значительное развитие рыночных отношений в позднефеодальном китайском обществе и в то же время задержку перехода от первичной ко вторичной стадии капиталистического производства; «полуфеодальный, полуколониальный» статус экономики Китая в период зависимого от стран Запада и Японии развития (1840—1940-е гг.);

• идеи государственного управления и регулирования индустриализации, включая соответствующее развитие социальной сферы, выдвинутые основоположником гоминьдана Сунь Ятсеном в его долговременной экономической программе развития Китая, известной как «Промышленный план Сунь Ятсена» (1919);

• теорию и практику «новой демократии» Мао Цзэдуна (конец 1930 – начало 1950-х гг.), и прежде всего концепцию партии-государства как инициатора индустриализации в Китае и субъекта регулирования отношений между «трудом и капиталом».

Другой не менее важный источник современной модели ГРЭП в Китае – зарубежный теоретический и практический опыт госрегулирования развивающихся рыночных экономик, включая учет как позитивных, так и негативных его элементов, касающихся соответственно поддержки формирования или, напротив, временного принудительного свертывания рыночных отношений, в частности:

• опыт новой экономической политики (нэп) в России в 1920-е гг.: теория и практика ограниченного, контролируемого государством допуска развития частного национального предпринимательства, различных форм госкапитализма, смешанной многоукладной экономики; механизм и инструментарий госрегулирования товарно-денежных отношений в СССР;

• теория и практика кейнсианства, включая труды самого Дж. М. Кейнса[28]28
  Выдающийся английский экономист и государственный деятель (1883–1946).


[Закрыть] и ряда его последователей, отстаивающих необходимость и значимость государственного регулирования рыночной экономики (Ч. Бовериджа, С. Харриса, А. Хакеена, Р. Харрода, Дж. Робинсона, Л. Клейна, А. Лернера, Е. Домара, Й. Шумпетера и др.), в частности теорию мультипликативного эффекта как стимулирующего влияния затрат (в том числе и государства) в одной сфере производства на расширение производства и занятости в целом в масштабах всей национальной экономики[29]29
  Сформулирована в 1936 г. в главном труде Дж. Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег». См. также раздел «Библиография».


[Закрыть];

• отдельные концепции монетаризма, включая труды его основоположника М. Фридмэна[30]30
  Выдающийся американский ученый, создатель Чикагской школы экономики, лауреат Нобелевской премии 1976 г.


[Закрыть], согласно которым, в частности, вмешательство государства в развитие национальной экономики желательно и неизбежно, но не с целью корректировки рыночных механизмов кейнсианскими методами регулирования совокупного спроса, а путем создания макроэкономических условий для активизации конкурентных сил рынка при помощи рациональной денежной политики; государственное регулирование денежной массы в обращении (М2) в случае подобного вмешательства может играть заметную и даже определяющую роль в стабилизации и развитии рыночной экономики [184, р. 12–20];

• традиционный («старый») институционализм, включая, в частности, технократическую теорию Т. Веблена, германский неолиберализм (М. Вебер, В. Зомбарт, В. Ойкен), теории постиндустриального («информационного») общества (Дж. Гэлбрейт – см. ниже, Д. Белл, О. Тоффлер), экономико-правовую теорию Дж. Коммонса, исследования У. Митчелла по прикладным вопросам экономической динамики, в том числе хозяйственного цикла и денежного обращения, теорию экономической отсталости Г. Мюрдаля, а также концептуальные работы А. Берли, Г. Минса, Р. Тагвелла и др.;

• неоинституционализм, и прежде всего теория прав собственности (Р. Коуз, А. Алчиан, Г. Демсец, Р. Познер), включая применение фундаментального вывода ее основоположника Р. Коуза о необходимости четкого определения прав собственности и минимизации трансакционных издержек к разработке проблем собственности в КНР, в частности в рамках известной китайской концепции «разделения прав собственности и хозяйствования»; новая экономическая история Д. Норта, особенно его идеи об институциональной эволюции общества как одного из обоснований эволюционной модели рыночных реформ и их культурно-исторической специфики в Китае; отдельные элементы теории общественного выбора (К. Эрроу, Дж. Бьюкенен, Г. Таллок, М. Олсон), теории агентов (Т. Стиглиц), трансакционной теории организаций (О. Уильямсон);

• ряд важнейших элементов системы взглядов Дж. К Гэлбрейта[31]31
  Гэлбрейт, Джон Кеннет (1908–2006), известный американо-канадский экономист и социолог, представитель институционально-социологического направления, профессор Калифорнийского, Гарвардского и Принстонского университетов США.


[Закрыть], в частности его теорий «конвергенции двух систем», «уравновешивающих сил», «нового индустриального общества», «общества потребления»; концепция техноструктуры как особого слоя профессионалов-менеджеров, чья возрастающая роль приводит к эволюционной утрате собственностью на капитал роли ключевого властного фактора общественного развития, выдвигает на его место роль знаний; концепция планирования как фактора адаптации компании к крупному индустриальному производству в условиях рыночной экономики; расширенная по сравнению с кейнсианством концепция государственного регулирования, в которой наряду с чисто экономическими методами присутствуют и внерыночные подходы, в частности в рамках методик социального регулирования общественного развития[32]32
  Наиболее полно концептуальные взгляды Дж. Гэлбрейта отражены в его трилогии «Общество изобилия» (1957), «Новое индустриальное общество» (1967) и «Экономические теории и цели общества» (1973).


[Закрыть];

• выводы Т.У. Шульца, касающиеся, в частности, исследования им категории человеческого капитала, роли государства и общества в его формировании и умножении[33]33
  Шульц, Теодор Уильям (1902–1990) – американский экономист, представитель Чикагской школы, лауреат Нобелевской премии по экономике 1979 г., один из инициаторов исследования человеческого капитала в его самом широком понимании (см., в частности, его работы, цитировавшиеся в КНР: [190; 192].


[Закрыть];

• взгляды Й. Шумпетера, автора эволюционной теории инноваций, касающиеся, в частности, исследования и оценки роли предпринимательства в экономическом росте; вывод о неизбежности трансформации частнопредпринимательского капитализма в экономическую систему, развитие которой регулируется государством[34]34
  Шумпетер (Schumpeter), Йозеф (1883–1950) – американский экономист австрийского происхождения, профессор Гарвардского университета.


[Закрыть];

• теоретические и практические аспекты (включая негативный и позитивный опыт) рыночного реформирования «реального социализма» в восточноевропейских странах в советский период: концепция «рыночного социализма» О. Шика (Чехословакия), идеи И.Б. Тито и его окружения (Югославия), теория Я. Корнай (Венгрия) о причинах и механизме воспроизводства дефицита в административно-командной экономике;

• современная теория и практика перехода к рыночной экономике в России, СНГ, Балтии и странах Восточной Европы, включая критичный разбор и учет концепций «шоковой терапии», «первичности» политических реформ по отношению к экономическим, идей быстрого разгосударствления (деэтатизации), «ухода» государства из экономики, ослабления роли государства как макрорегулятора общественного развития;

• современные примеры и методики планирования и госбюджетного регулирования социально-экономического развития в развитых капиталистических странах: инвестиции в инновационное развитие и человеческий капитал в США, скандинавский опыт социального регулирования, французская модель «относительно успешного сочетания плана и рынка» (см., в частности: [129, с. 243]);

• восточноазиатская модель развития рыночных отношений при сильной и даже ведущей в определенные периоды роли государства в регулировании экономики (Япония, Южная Корея, Сингапур, Тайвань, Гонконг, Таиланд, Филиппины и др.);

• оценивавшиеся как негативные, но весьма поучительные для КНР аспекты опыта догоняющего развития ряда стран Азии и Латинской Америки, в частности «неконструктивное механическое соединение» директивного планирования и рынка в индийской модели «смешанной экономики» (до 1990-х гг.); чрезмерно долгое «зависание» национальной экономики на импортозамещении в ущерб экспортной ориентации обрабатывающей промышленности в латиноамериканских странах (Аргентине, Мексике, Бразилии), предшествовавшее их современному этапу развития (см., в частности: [129, с. 54]).

Международные сопоставления, сущностные оценки и идентификация китайской модели ГРЭП применительно к соответствующему мировому опыту существенно варьировались в начальный и последующие этапы рыночных реформ в КНР.

Так, в постсоветской России быстрый экономический рост и позитивный опыт переходной экономики в Китае долгое время фактически игнорировались и отвергались экспертами, близкими к официальным кругам, на тех лишь «основаниях», что «у власти в КНР находятся коммунисты», а «Россия – это европейская держава»[35]35
  И это несмотря на многократные публикации и выступления известных российских ученых-китаеведов, в частности специалистов ИДВ РАН и МГИМО (У) МИД РФ (С.Г. Лузянина А.В. Островского, Я.М. Бергера, Э.П. Пивоваровой, В.Я. Портякова, В.В. Карлусова и др.), о значимости для РФ данного опыта и необходимости его применения в адаптированных к российским условиям формах.


[Закрыть]. Лишь в середине – второй половине 2000-х гг. в РФ появились весьма сдержанные позитивные официальные высказывания о возможности использования китайского опыта в отдельных областях реформируемой экономики. Другими словами, по крайней мере вплоть до недавнего времени, в России имело место явно политизированное и/или идеологизированное восприятие рыночных хозяйственных преобразований и роли в них государства в Китае.

Весьма показательны в этом плане и оценки рассматриваемой китайской модели экспертами такой авторитетной международной организации, как Всемирный банк, эволюционировавшие по мере развития и/или радикализации рыночных реформ в КНР.

Так, уже в 1990-е гг. советник ВБ А. Кейдель считал, что хотя «экономические лидеры материкового Китая рассматриваются как «практики» в их проектировании реформ и реформаторской политики, но за их практичностью лежит теоретическая схема понимания того, как работает экономика вообще и китайская в частности… Эта схема экономической теории предстает комбинацией из марксистского, советского и кейнсианского подходов и принципов конкурентного рынка». Пусть, по его мнению, она пока и не представляет собой «четкого синтеза» этих элементов, но «выглядит скорее как быстрый поток, на который воздействуют как политика, так и экономический опыт» (цит. по [67, с. 116–117]).

В 2000-е гг. позитивность оценок китайской модели ГРЭП Всемирным банком существенно возросла. При этом на примере Китая неоднократно подчеркивалась важность для эффективного строительства современной рыночной экономики не только тех или иных национальных исходных условий («социалистическая» и/или развивающаяся страна и т. п.), но и качества национальной политической элиты, степени ее ориентации на рыночные реформы и реальной способности к их осуществлению (см., например: [103, с. 331]).

В 2010-е гг. по мере возрастания роли Китая в мировой экономике конструктивное сотрудничество китайских реформаторов со Всемирным банком выходит на качественно новый уровень, что наиболее наглядно проявилось, на наш взгляд, в совместной разработке экспертами ВБ и специалистами Комитета по развитию и реформе Госсовета КНР долгосрочного прогноза социально-экономического развития Китая до 2030 г.

В данном прогнозе, в частности, провозглашается и обосновывается цель строительства в КНР к указанному сроку «современного, гармоничного и созидательного высокодоходного общества». Среди приоритетов такого общества названы:

1) улучшение качества экономического роста при продолжении роста доходов населения;

2) достижение сбалансированного и устойчивого роста, совместимого с реалиями рыночной экономики;

3) усиление инноваций и креативности;

4) полное раскрытие человеческого потенциала Китая (включая индивидуальный потенциал личности, мелкого и среднего бизнеса и т. д.);

5) повышение роли рынка, власти закона, общественных ценностей и высоких моральных стандартов [49, р. 18–20].

* * *

Подводя итоги настоящей главы, можно сделать следующие основные выводы и обобщения.

Во-первых, эволюция китайской модели государственного регулирования экономики и предпринимательства в период существования КНР – это прежде всего функция в той или иной степени радикальной трансформации отношений собственности на условия и результаты производства.

Во-вторых, в качестве основных этапов данной эволюции и их ключевых характеристик можно назвать:

1) период «новой демократии» (конец 1940 – середина 1950-х гг.): государство как «регулятор отношений между трудом и капиталом» в условиях смешанной экономики и приоритетной поддержки формирующегося госсектора[36]36
  Сформированного в результате национализации собственности «бюрократического капитала», «преступников и контрреволюционеров», а также иностранного капитала, не поддержавшего образования КНР.


[Закрыть];

2) период административно-командной экономики по-китайски (середина 1950 – конец 1970-х гг.): попытка тотальной этатизации социально-экономических отношений;

3) период перехода к рыночной экономике (конец 1970 – начало 2000-х гг.): государство как стимулятор максимизации темпов экономического роста; директивно-индикативное планирование в госсекторе как «основа», направляющее планирование развития частного сектора как «дополнение»;

4) нынешний этап становления относительно нормативной и социально ориентированной рыночной экономики (2000-2010-е гг.): государство как стимулятор и гарант сбалансированного («гармоничного») развития экономики и общества в условиях глобализации.

В-третьих, в современный реформенный период (после 1978 г.) «теоретический поиск» в КНР в исследуемом направлении в основном определялся институализацией рыночных отношений как отношений долговременного сосуществования частной и общественной собственности на «начальной стадии социализма». В этом смысле «социализм с китайской спецификой» (с вписанными в него в качестве атрибутов концепциями «социалистической рыночной экономики», «трех представительств», «научного развития» и т. п.) – это, как показала практика, весьма жизнеспособная и прагматичная теоретическая модель государственно-регулируемой, смешанной по формам собственности, социально ориентированной рыночной экономики, адаптированная к национальному менталитету и другим специфическим реалиям КНР.

В-четвертых, для современной китайской модели ГРЭП также характерны:

• сохранение сильной роли государства в общественном развитии, реализуемой в условиях рыночной экономики;

• фактически сохраняющаяся монополия государства на принятие основных решений в стратегически важных отраслях и производствах;

• сочетание мер административного, прямого и косвенного рыночного воздействия на экономику, варьируемых по секторам (государственный, частный, смешанный) и в зависимости от экономической коньюнктуры внутреннего и внешнего рынков (устойчивый рост, «перегрев», спад, кризис и т. п.);

• снятие противоречий между планом и рынком посредством трансформации планирования из преимущественно директивного в преимущественно индикативное (направляющее) как один из важных инструментов ГРЭП;

• контролируемая постепенная либерализация цен, предотвращение их значительных колебаний как фактор устойчивого развития экономики;

• акцент в арсенале рыночных методов регулирования экономики на денежно-кредитную и налоговобюджетную политику;

• формирование и последующее совершенствование национальной инновационной системы за счет всемерного стимулирования «собственных инноваций» отечественных предприятий всех форм собственности;

• приоритетное внимание к госрегулированию в сфере внешнеэкономической открытости (привлечение иностранного капитала и технологий, транснационализация китайских компаний в рамках современной политики «выхода за рубеж»[37]37
  «Цзоу чуцюй» – буквально: «выйти вовне» (подробнее см. главы 2 и 3).


[Закрыть]);

• ориентация общества на гармоничное развитие за счет сокращения разрыва в доходах различных социальных групп населения, жителей города и села, представителей различных регионов страны; обеспечение относительно высокого уровня социальной защиты населения;

• объединение общества конструктивной национальной идеей «возрождения былого величия Китая» (превращения страны из «региональной державы с глобальным влиянием» в «глобальную державу» и т. п.) (см., например: [130]).

Наконец, в-пятых, компаративный анализ современной китайской модели ГРЭП позволяет, таким образом, утверждать, что в качестве источников своего формирования она сочетает в себе весьма разнородные элементы практического и теоретического, исторического и современного реформенного опыта стран Востока и Запада. В то же время она не сводится ни к одному из этих элементов и представляет собой, на наш взгляд, их национально-специфический синтез с выходом на качественно новый уровень взаимодействия государства и рынка в условиях современного глобализирующегося мира.

Глава 2
Политико-правовой статус и экономический рост частного предпринимательства в КНР: характер изменений за годы рыночных реформ

2.1 Политический «ренессанс» частного бизнеса в период перехода КНР к рыночной экономике

Вынужденный возврат Китая к частному хозяйствованию в деревне в форме семейного подряда крестьян на арендуемых общественных землях, вызванный прежде всего острым системным кризисом административно-командной экономики в КНР в 1960-1970-е гг., уже на рубеже 1970-1980-х гг. вполне закономерно привел к постепенному выходу отношений частной собственности на условия и результаты производства за рамки собственно аграрного хозяйства, вызвал массовое появление мелких частных предприятий в сопутствующих сельскому хозяйству отраслях экономики. Именно этим обусловлено поэтапное политическое возрождение частного предпринимательства – индивидуально-трудового, а затем и применяющего наемный труд[38]38
  В условиях сохраняющейся в КНР политизации экономики регистрационные статусы «гэти цзинцзи» («индивидуальное хозяйство») и «сыин цзинцзи» («частное хозяйство») применяются для институализации соответственно де-факто мелкого частного и среднего и крупного частнокапиталистического предпринимательства.


[Закрыть]), начало которого в КНР обычно ассоциируется с 3-м пленумом ЦК КПК 11-го созыва (1978).

Политическая легализация частного мелкотоварного производства (так называемого индивидуального хозяйства) была в основном завершена уже к середине 1980-х гг., с разработкой КПК курса на «рациональное сочетание и развитие многообразных хозяйственных форм», длительное сосуществование «социалистических и несоциалистических элементов» в экономике на «начальной стадии социализма» в Китае (подробнее о китайской трактовке этой стадии см. разд. 1.2–1.3).

Так, в своего рода программном документе первого этапа китайских рыночных реформ «Решения по некоторым вопросам истории партии со времени образования КНР» (1981) «индивидуальное» хозяйство было признано «одной из составных частей структуры собственности на средства производства в Китае на современном этапе», а также «необходимым дополнением к экономике, основанной на общественной собственности» [22, с. 55; 131, с. 23]. Примерно в подобных формулировках курс КПК в отношении гэти цзинцзи излагался и в ряде официальных документов и последующих выступлений китайских политиков, например в решениях XII съезда КПК (1982) и др.[39]39
  См., в частности: Сборник документов XII Всекитайского съезда Коммунистической партии Китая (на кит. яз.). Пекин, 1982. С. 27.


[Закрыть]

Важно отметить, что хотя тезис о дополняющей роли мелкого частного предпринимательства и не был абсолютно новым в экономической ориентации политической элиты в КНР[40]40
  Так, уже в 1956 г. Лю Шаоци и Чэнь Юнь высказывали идею о возможной роли частного сектора как «дополнения» общественному, но тогда она была резко раскритикована, особенно в последующий период «культурной революции» (1966–1976), и предана забвению по сути на четверть века.


[Закрыть], но фактическое превращение его в одну из фундаментальных концепций хозяйственных реформ в современном Китае можно, вне всяких сомнений, расценивать как важный шаг на пути к признанию китайскими лидерами актуальности и значимости частной собственности в качестве общественной формы соединения факторов производства («развития производительных сил» и т. п.) в развивающейся рыночной экономике.

Мелкое частное хозяйство в 1980-е гг. в условиях неудовлетворенного общественного спроса, избытка свободной рабочей силы и выжидательной позиции властей в массовом порядке порождало среднее и крупное, создавая тем самым объективные и субъективные предпосылки и для его последующей легализации. На пути к данной легализации были и стимулирование социальной дифференциации населения при переходе страны к рыночной экономике (на основе известного тезиса Дэн Сяопина 1983 г. о «поощрении достижения частью людей зажиточности раньше других» [6, с. 14]), и ряд весьма знаковых официальных установок КПК 1984–1986 гг. о необходимости развития при социализме «многообразных экономических укладов», включая несоциалистические (см., в частности: [23, с. 11]), и, наконец, принципиальные решения XIII съезда КПК (1987) о допуске и развитии в экономике КНР частного предпринимательства с неограниченным использованием наемной рабочей силы[41]41
  См.: Документы XIII Всекитайского съезда Коммунистической партии Китая. Пекин, 1988. С. 32.


[Закрыть].

Теоретической основой современного политического курса КПК в отношении частнокапиталистического предпринимательства, как, впрочем, и для пересмотра самого понятия «социализм» в Китае в условиях перехода страны к рыночной экономике, стала уже проанализированная нами выше концепция «начальной стадии социализма» Дэн Сяопина (см. раздел 1.2), согласно которой КНР в течение не менее 100 лет «особенно необходимо» развивать многоукладную экономику, стимулируя при этом «в городе и деревне развитие кооперативных, индивидуальных и частных хозяйств», однако «при условии сохранения ведущей роли за общественной собственностью» [42]42
  Там же. С. 15, 41.


[Закрыть].

Ключевым аргументом политического возрождения и последующей легитимизации крупного частного предпринимательства в Китае стало осознание руководством страны его способности выступить в качестве важного драйвера быстрого и относительно устойчивого экономического роста. «Допущение существования и развития частного хозяйства», «все, что благоприятствует развитию производительных сил, отвечает интересам народа, а потому диктуется социализмом и допускается им», – утверждалось, в частности, по этому поводу на XIII съезде КПК[43]43
  См.: Документы XIII съезда КПК. С. 32.


[Закрыть].

В той или иной степени принимались во внимание и такие немаловажные аргументы положения частнокапиталистического предпринимательства в смешанной экономике Китая, как: более высокая производительность труда в результате превосходства над мелкими частниками в области «индустриализации, коммерциализации, обобществления и модернизации производства»; способности к «стимулированию производства, оживлению рынка, увеличению занятости… лучшему удовлетворению разнообразных потребностей народа»; «необходимое и полезное дополнение к экономике, основанной на общественной собственности»[44]44
  См. там же. С. 41.


[Закрыть].

Подчеркивалось также, что «дополняющая роль» частного сектора как «несоциалистического уклада» строго контролируется государством в рамках механизма «государственного регулирования рынка и рыночного ориентирования предприятий»[45]45
  См. там же. С. 15, 41.


[Закрыть] (подробнее об этом механизме см. разд. 1.2).

Принимая во внимание такого рода аргументы, можно, в частности, констатировать, что политический «ренессанс» частнокапиталистического предпринимательства в КНР в 1980-е гг. был вполне адекватным отражением устойчивых тенденций в развитии негосударственных секторов хозяйства, связанных с ростом найма рабочей силы и общим укрупнением предприятий в рамках постепенного перехода страны от административно-командной экономики к рыночной. Данный «ренессанс», на наш взгляд, это весьма характерное проявление поэтапной сущностной конкретизации и дальнейшего вполне естественного развития и реализации на практике официальной политической концепции «строительства социализма со спецификой Китая» (см. разд. 1.2).

В более широком смысле, как небезосновательно считали некоторые российские синологи, политическое признание частной собственности в Китае стало, во-первых, радикальным шагом к приведению политико-правовой надстройки в соответствие с объективными процессами в хозяйственной сфере, отражающими реальные уровень и структуру развития производительных сил страны (в 1960-1970-е гг. эти процессы были деформированы административно-командной системой и «вытеснены» ею в сферу теневой экономики); во-вторых, ответом КНР на императивы общемирового развития, одной из форм ее внутренней социально-экономической «подготовки» к постепенной интеграции в мировое хозяйство [71, с. 27]. К этому следует, однако, добавить, что, по нашему глубокому убеждению, возрождение частного предпринимательства в Китае в 1980-е гг. ознаменовало собой по сути и постепенное возвращение страны на естественный путь капиталонакопления и индустриализации, типичный для развивающихся стран с формирующимися рынками (market emerging economies).