Текст книги "Факт-карты для бизнеса. Инструменты мышления"

Отделить зёрна от плевел – сверхважная задача. Уверен, что у вас есть масса «мыслей, которые вам необходимо додумать», потратьте свои интеллектуальные ресурсы на них, а не на пустое прожигание ресурсов мозга, обмусоливая то, что нельзя изменить.

Так что давайте сконцентрируемся на зёрнах – на тех «мыслях, которые нам следует додумать». Именно на них нам следует потратить расчётные ресурсы мозга, именно их должна крутить его дефолт-система.

О том, что такое «направленная активность дефолт-системы мозга», нам предстоит поговорить чуть позже.

Пока же воспользуйтесь двумя рекомендациями:

♦ ƒƒво-первых, посмотрите на свой график и, кроме тех дел и задач, которые вы туда записали, найдите место для двух или трёх часовых промежутков (в зависимости от объёмности и серьёзности тем или проектов), в которых вы займётесь теми «мыслями, которые следует додумать»;

♦ ƒƒво-вторых, не пытайтесь сразу решить серьёзный и важный для себя вопрос – соберите больше дополнительной информации (если ваша дефолт-система до сих пор не «сварила» решение, которое бы вас устроило, сбор дополнительной информации по теме – это самое правильное решение).

Работа с «умственной жвачкой» и отделение «зёрен от плевел» – это навыки, которые нуждаются в определённой тренировке.

Сначала вы потратите на это упражнение полчаса-час, после создадите свою систему, чтобы по возможности сразу отправлять мысли в надлежащие им места – в график, в блокнот с персональными блоками для ваших сотрудников, в огонь или, что особенно важно, в отдельный большой журнал «мыслей, которые вам необходимо додумать»[3]3
  Что касается меня, то я такой большой журнал ношу с собой постоянно, чтобы всегда помнить, что мне есть о чём думать, кроме как заниматься одной сплошной текучкой.


[Закрыть].

Впрочем, в какие-то моменты вы будете замечать, что снова ваша дефолт-система забуксовала: слишком много времени тратит на поддержание воспоминаний и неоправданные размышления и потому нуждается в чистке.

Когда соответствующий навык у вас будет сформирован, вам потребуется не больше 10–15 минут, чтобы навести в своих мыслях порядок, разложить их по местам и освободить мощности дефолт-системы для интеллектуальной деятельности.

Глава третья
Тайна мышления

Мысль – только вспышка света посреди долгой ночи. Но эта вспышка – всё.

Анри Пуанкаре

Думаю, что, поработав со своей «умственной жвачкой», вы прочувствовали, что такое процесс мышления. Да, конечно, мы все и всегда думаем, но, к сожалению, плохо понимаем, что это за процесс. Его сложно даже отслеживать, а тем более – им невероятно трудно управлять.

Однако есть порода людей, для которых мышление – это вся суть их работы. Конечно, и бизнесмен, и психотерапевт без мышления – ничто. Но есть прямо мыслители-мыслители, буквально профи мышления. Кто это такие?

Думаю, вы не удивитесь, если я назову в их числе Исаака Ньютона, Чарльза Дарвина, Анри Пуанкаре, Альберта Эйнштейна, Нильса Бора, Ричарда Фейнмана, Стивена Хокинга, Ричарда Докинза или всё тех же философов – начиная с Сократа и Платона, Аристотеля и Эпикура, заканчивая опять-таки Витгенштейном или, например, Хайдеггером и Фуко.

Первые из них построили грандиозную модель мира, вторые – не менее головокружительные и прекрасные мировоззренческие системы. Конечно, список мыслителей, которых можно было бы упомянуть в данном контексте, огромен. Но здесь у нас другая цель – необходимо понять, что всех их объединяло.

Все они – «теоретики»: люди, увидевшие между разрозненными научными фактами и обстоятельствами жизни взаимосвязи, которые позволили им создать те «карты реальности», по которым теперь живёт современная наука, с одной стороны, и всё наше общество – с другой.

Полагаю, вы не раз сталкивались с популярными изданиями «Думай как…», а дальше – «…Леонардо да Винчи», «…Альберт Эйнштейн» и даже никогда не существовавший Шерлок Холмс.

Ну что я могу сказать: очень амбициозно и наивно. Но давайте всё же попробуем разгадать секрет гениального мышления.

Мало, наверное, найдётся людей, которые бы не слышали о «гипотезе Пуанкаре», но лишь благодаря сложной и противоречивой личности Григория Перельмана.

Впрочем, Перельман лишь математически доказал гипотезу о том, что всякое односвязное компактное трёхмерное многообразие без края гомоморфно трёхмерной сфере. Пуанкаре же её создал – буквально увидел внутри собственной головы то, как устроена наша Вселенная.

Анри Пуанкаре был выдающимся учёным и мыслителем. Историки науки до сих пор спорят – он или Эйнштейн является под линным автором теории относительности. И к счастью, он оставил для нас весьма подробное описание того, как работал его гениальный мозг, в статье «Математическое творчество».

И конечно, дело тут не только в математике. Современные нейрофизиологические исследования с определённостью доказывают, что Пуанкаре был в своих основных предположениях о работе мозга и мышления абсолютно прав.

В этой статье он говорит, что его мышление разворачивается как бы на двух уровнях – на уровне «Я-сознательного» и «Я-бессознательного». И именно последнее – «бессознательное „Я“», по его мнению, имеет ключевую роль в математическом творчестве (ну и не в нём одном, разумеется).

На первый взгляд, это кажется чем-то абсурдным, тем более что речь идёт не о какой-то там художественной литературе, а о точной науке – математике. Но Пуанкаре приводит множество примеров. Так, он рассказывает о процессе создания работы по автоморфным функциям (создание этой теории является одним из крупнейших его научных открытий).

Две недели он безуспешно бился над своим доказательством, садился за стол, исследовал большое число различных комбинаций, но так и не мог прийти к нужному решению. Однажды, после почти бессонной ночи, он наконец осуществил первый прорыв.

«Идеи теснились, – пишет Пуанкаре, – я чувствовал, как они сталкиваются, пока две из них не соединились, чтобы образовать устойчивую комбинацию».

Впрочем, это была лишь небольшая часть задачи. Нужно было что-то ещё, нечто большее, но Пуанкаре не понимал, как продвинуться дальше. И как раз в этот момент он отправился со 59 своими знакомыми на запланированную загодя геологическую экскурсию.

Путешествие, как вспоминает Пуанкаре, заставило его переключиться и не думать о расчётах, над которыми он так настойчиво бился две предшествующие недели. И вот уже на обратном пути, когда Пуанкаре садился в омнибус и встал на подножку… внезапное озарение!

Из-за необходимости продолжать разговор с попутчиками Пуанкаре не смог в тот же момент ни записать, ни продумать своё открытие до конца. Но у него возникло совершенно ясное ощущение, что правильный ответ наконец найден.

Впоследствии Пуанкаре проделал большой объём работы – осуществил дополнительные расчеты и сформулировал доказательство. Но это уже была, так скажем, техническая часть вопроса. Главное случилось там, на той горной тропе, когда Пуанкаре не вспоминал о проблеме, которую продолжал решать его мозг.

Фокус в том, что думать сознательно ему было и не нужно – его мозг уже был в достаточной степени озадачен соответствующим вопросом. Его мозг продолжал работать над задачей, а решил её именно в тот момент, когда сам Пуанкаре меньше всего о ней задумывался.

В этом нет никакого чуда. Пуанкаре лишь хорошо описал то, что знают по своему опыту многие выдающиеся учёные. Помните знаменитую байку про периодическую таблицу элементов, которая якобы «приснилась» Дмитрию Ивановичу Менделееву?

Не могу сказать, правда так было или нет, но с точки зрения нейрофизиологии это вполне возможно. Как известно, Пётр Первый, создавший, по сути, государственность новой России, держал рядом со своей кроватью бумагу и карандаш, чтобы, проснувшись ночью с идеей новой реформы или указа, тут же её и записать.

Кому угодно великое научное открытие, конечно, не приснится. Но в любом случае проникновение в суть вещей совершает не сознание, это делает ваш мозг – по сути, на подсознательном уровне.

И неважно, бодрствуете вы в этот момент или нет. Если ваш мозг уже озадачен и решает какую-то проблему, ваше сознание может быть в этот момент где угодно – дремать или наслаждаться видами во время горной прогулки, – а он продолжает свои расчёты и может найти нужное решение.

Затем, разумеется, наше сознание это решение нашего подсознания себе присвоит, а как и почему – мы с вами уже обсудили.

Сейчас важно понять другое: Пуанкаре не просто рассказывает нам о своём «невероятном, чудесном, волшебном» бессознательном, которое думает как бы за него, а излагает саму механику интеллектуального процесса. И теперь мы знаем, какие нейронные процессы лежат в её основе.

Горлышко нашего сознания, которому, вопреки устоявшему мнению, чужда многозадачность, чрезвычайно узкое. Пока сознание анализирует одну идею за другой, в мозге на постоянной основе обрабатываются огромные массивы информации.

Представьте себе, сколько людей хотят стать знаменитыми артистами и музыкантами, великими режиссёрами и писателями, выдающимися учёными, блистательными бизнесменами и т. д. А теперь подумайте, скольким это удается.

Таковы и отношения нашего мозга с тем, что мы считаем своим «сознанием»: в мозге одновременно протекает множество самых разных процессов, он постоянно что-то просчитывает-продумывает, а мы вяло осознаём лишь по одной мысли в единицу времени.

Но если за это «первое место», за то, чтобы быть осознанными, сражаются отдельные «вопросы» (вы думаете то об одном, то о другом), то за контроль над целостным мозгом борются целые нейрофизиологические системы.

Те самые дефолт-система мозга (ДСМ), сеть выявления значимости (СВЗ) и центральная исполнительная сеть (ЦИС), о которых мы уже говорили.

Два больших исследования, которые были проведены в 2007 году группой учёных из Университета Торонто под руководством Нормана Фарба и в 2013-м в Стэндфордском университете под руководством Эшли Чен, доказали, что базовые нейронные сети нашего мозга являются, по сути, антагонистами.

Это значит буквально следующее:

♦ когда вы задумываетесь «ни о чём», то есть находитесь в состоянии блуждания, активизируется дефолт-система мозга (ДСМ), а активность двух других – СВЗ и ЦИС – подавляется;

♦ когда вы сознательно и целенаправленно усваиваете какую-то информацию из внешнего источника или, например, сознательно пытаетесь решить какую-то нехитрую задачу, активизируется центральная исполнительская сеть (ЦИС), в ущерб, понятно, двум другим;

♦ когда вам нужно сориентироваться в ситуации – понять, что происходит, что нужно сделать, на что обратить внимание, или же вы просто медитируете, – вами руководит сеть выявления значимости (СВЗ), а две другие ждут своей очереди.

Так, кстати говоря, дефолт-система и была обнаружена: учёные исследовали мозг с помощью фМРТ и случайно заметили, что, когда испытуемый сосредоточивается на выполнении задания (например, читает вслух или классифицирует карточки с картинками), активность его мозга не усиливается, что было бы, наверное, логично, а, наоборот, снижается.

Сначала эту «странность» объясняли подавлением общего «шума мозга», но затем задумались – а что там, собственно, в этом мозге шумит? Не просто же он активничает! Видимо, в нём идёт какая-то работа… Которую, впрочем, испытуемый не осознаёт.

И действительно: дефолт-система в сравнении с двумя другими более масштабна – в неё входят медиальная префронтальная кора, задняя поясная кора, предклинье и угловая извилина (рис. 4), – а потому она и «шумит» громче.

Рисунок 4

Основные нейронные связи, образующие дефолт-систему мозга, выявленные с помощью магнитно-резонансной трактографии

Таким образом, поскольку базовые нейронные сети отвечают за разный функционал, вы, по сути, можете находиться в трёх разных режимах мозговой активности:

♦ ƒнепосредственного восприятия, интеллектуальной сосредоточенности или медитации (за это отвечает СВЗ);

♦ ƒпознавательной деятельности, оценивая внешние стимулы или решая несложные сознательные задачи (за это отвечает ЦИС);

♦ ƒ«блуждая» и прокручивая в голове сложные интеллектуальные объекты (за это отвечает ДСМ).

У наших эволюционных предков эти системы не так разрозненны, как у человека. И дело тут прежде всего в языке, который по-разному работает в трёх наших базовых нейронных сетях.

Нас с детства приучали всё называть, поэтому мы быстро перешли от непосредственного восприятия к игре слов.

Зачем, спрашивается, вглядываться в окружающую действительность, если можно на всё повесить ярлык, и ты уже знаешь, как тебе быть?

Из-за языковых игр изменилось и наше познание, оно стало совсем другим. Там, где мы раньше искали взаимосвязи между элементами ситуации, теперь мы ищем объяснение в своих собственных языковых конструкциях – установках и мнениях, которыми всё себе объясняем.

Проще говоря, наше языковое сознание плотно обустроилось в ЦИС, а вот дефолт-система стала работать бессознательно. С помощью дефолт-системы мы смотрим на отношения между вещами, а не на сами вещи, поэтому язык оказался тут не очень к месту.

Да, мы как-то называем отношения между элементами – например, «противоположности притягиваются», «в сумме получается», «меня раздражает его отношение ко мне», «фильм произвёл на меня большое впечатление» и т. д., – но, называя что-то, мы уже не думаем об этом, мы оперируем соответствующими знаками.

Если мы что-то назвали словом, включается ЦИС, и нам «всё понятно»: можно моментально выключить интеллектуальную деятельность и действовать на автопилоте по однажды заготовленным шаблонам.

Дефолт-система мозга отчаянно сопротивляется словам. Интеллектуальные объекты (например, образы других людей), которые она образует, значительно сложнее, чем простой предмет. Назвать такой образ можно, но само по себе это слово ничего вам не скажет, не даст инструкции.

Других людей мы называем именами собственными – Вася, Петя, Маша и т. д. Но о чём эти слова вам говорят? Ни о чём. Они хороши для того, чтобы человека окликнуть, но не для того, чтобы его понять.

Чтобы упростить себе задачу «понимания» других людей, мы применяем слова – шаблоны общего свойства. Например, мы используем термины – «девушка», «еврей», «программист», «звезда», «холерик», «друг», «обычный парень» и т. д.

Наверное, не надо объяснять, что всех этих «штук» в природе не существует. Нет такой вещи, как, например, «старость», «кавказская национальность» или «интеллигентность». Всё это характеристики, то есть, по сути, оценочные суждения.

На самом деле есть конкретные люди определённого возраста, есть какие-то внешние особенности конкретных людей, они как-то себя ведут, чем-то занимаются.

Мы же используем шаблоны и клише, чтобы сделать другого человека «более понятным», и говорим: «Вася – интеллигентный кавказский старик». И вроде бы нам сразу всё с «Васей» понятно.

Мы приписали ему множество свойств, которые характеризуют, как нам кажется, всех стариков, всех кавказцев, всех интеллигентов, а еще «старых интеллигентов», «интеллигентов с Кавказа» и «кавказских стариков»…

Картинка в нашей голове, словно по мановению волшебной палочки, сложилась. Но хотя нам с «Васей» теперь «всё понятно», он – такой, какой он есть на самом деле, – остался по ту сторону экрана нашего восприятия.

Пользуясь подобными абстракциями, мы можем достигать эффекта «понимания» на сознательном уровне. Но вот наша дефолт-система оказывается в некоторой растерянности: ведь она пытается фиксировать фактическое поведение человека, и оно, конечно, не вписывается в выдуманный, обобщенный образ «интеллигентного кавказского старика» (таковых в природе не бывает, бывают Васи и Пети).

Когда дефолт-система забирает нас в свои «блуждания», наше сознание в каком-то смысле оказывается просто выключенным. Оно словно бы смещается на периферию нашего внимания, тогда как само наше внимание смотрит куда-то в глубину нас самих.

Временами работающая там дефолт-система сообщает сознанию (центральной исполнительной сети) какие-то промежуточные результаты своей интеллектуальной деятельности, но в основном это лишь какие-то обрывки мыслей.

Да, время от времени мы переживаем что-то вроде «инсайта» – мы вдруг что-то предельно ясно осознаём, вдруг у нас появляется некое новое видение, прозрение. Подобно Архимеду, мы вскрикиваем: «Эврика!» Но, согласитесь, это случается с нами не так уж часто.

В чём же тогда секрет гениальных мозгов, которые способны это делать, как кажется, чуть ли не по заказу? В том, что они удивительным образом научились сопрягать деятельность всех трёх базовых нейронных сетей, работающих обычно попеременно и в конкуренции друг с другом, в рамках одной задачи.

О том, что дело обстоит именно таким образом, мы сейчас можем говорить с полной уверенностью благодаря недавним исследованиям, проведённым под руководством Роберта Бети и Йоеды Ниссана Кенетта из Пенсильванского университета, опубликовавших свою поистине революционную работу в 2018 году.

В качестве испытуемых для своих исследований Роберт Бети и Йоеда Кеннет выбрали представителей креативных индустрий, имевших профессиональные награды (кино, музыка, живопись, литература, наука) и согласившихся на странную затею учёных – измерить креативность их мозгов.

В этих «высококреативных мозгах» при выполнении сложных интеллектуальных заданий (рис. 5):

♦ ƒбольше половины из 25 самых активных участков мозга были обнаружены в ДСМ;

ƒƒ ♦ ƒвторая половина – в двух других базовых сетях: СВЗ и ЦИС.

Рисунок 5

Активность «высококреативного мозга»

Коме того, в «высококреативных мозгах» была выявлена глубокая связь фронтальных и теменных отделов коры. Интересно, что теменная кора отвечает за создание нашим мозгом объёмных карт реальности, а фронтальные отделы – за оценку возможных вариантов решения проблем (то есть за маршруты, которые мозг на этих картах прокладывает).

Дальше эти результаты сравнили с показателями «низко креативных мозгов» при выполнении испытуемыми тех же самых заданий. Сразу отмечу, что «низкокреативными» в данном исследовании назывались врачи, юристы и управленцы – то есть образованные и в целом успешные американцы.

Оказалось, их мозг при решении тех же самых задач включал совершенно другие структуры из 25 самых активных участков мозга (рис. 6):

♦ ƒвосемь находились в подкорке, включая ствол мозга;

♦ ƒчетыре – в мозжечке, ответственном за двигательные автоматизмы;

♦ ƒи только пять – в дефолт-системе мозга.

Рисунок 6

Активность нервных центров в «высококреативном мозге» (А) и «низкокреативном мозге» (Б)

Таким образом, было показано, что максимальная креативность связана с высокой переключаемостью между «блуждающей» частью мозга (дефолт-системой) и двумя другими сетями – СВЗ и ЦИС.

Не остановившись на этом, исследователи создали искусственный интеллект, который обучился выявлять соответствующие паттерны нейронной активности. В результате проверки этим алгоритмом сотен других «мозгов», находившихся в базе исследователей, удалось с точностью сказать, какие из снимков принадлежат более креативным людям, а какие – нет.

В целом логика попеременной работы базовых нейронных сетей понятна:

♦ ƒсеть выявления значимости помогает нам выявить актуальную задачу в окружающей нас действительности;

♦ ƒдалее она запрашивает две другие сети – дефолт-систему и центральную исполнительную сеть – на предмет информации и решений, которые они могут предложить;

♦ ƒесли действие не требует специальной интеллектуальной проработки, то задачу принимается решать ЦИС, подавляя активность ДСМ;

♦ ƒесли задача нетривиальная, то ЦИС оценивает её в качестве таковой и передаёт задачу в ДСМ – мол, тут надо покумекать, пораскинуть мозгами, сразу не разберёшься;

♦ ƒдефолт-системе требуется время, чтобы загрузить необходимую информацию и просчитать её; именно в этот момент мы можем принять решение, что времени у нас на это нет, и отложить данную задачу.

Так в нашей дефолт-системе и накапливаются долги, которые превращаются затем в мучительную «умственную жвачку»: мы не додумали сложную мысль до конца – не реконструировали ситуацию настолько, чтобы увидеть решение и передать его центральной исполнительной сети в реализацию, и вот «повисают хвосты».

В психологии этот феномен получил название «незавершённого гештальта», а проще – «незавершённой ситуации». То есть мы озадачились, какая-то наша базовая потребность была потревожена (за что отвечает СИЗ), но решения в ДСМ не нашлось, и мозг не смог эту задачу схлопнуть с помощью ЦИС (рис. 7).

Рисунок 7

Схематичное изображение отношений между тремя базовыми нейронными сетями

Возможно, вы смотрели фильмы с так называемым «открытым финалом». Это когда вам всю историю вроде бы рассказали, но остановили в месте, когда ещё сохраняется вариативность исходов, и вы не понимаете, чем всё кончилось «на самом деле».

Такие фильмы, как правило, относятся к авторскому кино и лучше остаются в памяти именно потому, что гештальт не завершился, история не подошла к логическому концу, и центральной исполнительной сети непонятно, какое ей мнение составить об увиденном.

Этот же ход используется в сериалах, где конец каждой серии или даже целого сезона – это всегда загадка: «Что будет дальше?» Возникающий в таком случае незавершённый гештальт заставляет человека включать следующую серию или ждать новый сезон.

Однако же, как только сценаристы «закроют» историю, вы с лёгкостью её отпустите. Возможно, уже на следующей день не будете помнить, что это было за кино или какой сериал. Но пока история в разгаре, вы «купите» её продолжение, а на это и расчёт.

Бывали случаи, что в сериалах отменялись следующие сезоны из-за низкого количества просмотров, после чего немногочисленные, но воинственные фанаты сериала заваливали вещателя письмами с требованиями рассказать конец истории. Ради этого иногда даже снимают специальную серию с развязкой сюжетных линий – только бы публика успокоилась.

Наконец, этот же феномен «незавершённого гештальта» используется в ряде продуктов и рекламных кампаний, созданных по принципу «собери всю серию». Один из самых успешных кейсов – «прилипалы», которых выдавали клиентам в сети супермаркетов «Дикси» (рис. 8).

Рисунок 8

«Прилипалы», вызвавшие невероятный ажиотаж среди клиентов супермаркета

Уже за первые две недели кампании с этими копеечными и весьма странными игрушками средний чек в магазинах вырос почти в полтора раза – с 350 до 500 рублей. И неудивительно, поскольку за каждые 500 рублей покупателю выдавали по одному «прилипале». Вот такие они – «незавершённые гештальты»[4]4
  В основе «незавершённых гештальтов» лежит психический механизм динамической стереотипии, который был описан ещё И. П. Павловым и о котором я подробно рассказал в книге «Мозг и бизнес. Инструкция по применению».


[Закрыть].

У обычных людей базовые нейронные сети работают попеременно, а зачастую – как прямые антагонисты: когда одна из сетей берёт верх, конкурирующая сеть подавляется.

У людей креативных, имеющих большой опыт решения сложных задач, эти сети, напротив, способны работать почти одновременно.

Так что если для большинства из нас, чтобы сохранить нашу активность и вовлечённость, нужно придумывать подобные прилипчивые «игры», эксплуатирующие обсессивно-компульсивную природу мозга, то творческие люди справляются с этой задачей сами по себе.

Судя по всему, особенность креативного мозга – в своеобразной взаимной подзаводке базовых нейронных сетей. Такой мозг можно сравнить с умелым жонглёром: базовые сети натренированы у него постоянно передавать друг другу множество интеллектуальных объектов, что позволяет им всем сохранять активное рабочее состояние.

По сути, при каждой такой «передаче» возникает своего рода дополнительная интеллектуальная стоимость вашей идеи:

♦ ƒновые ассоциативные связи, которые возникают благодаря работе ДСМ;

♦ ƒоценочные суждения, которые производит ЦИС;

♦ ƒсоотнесение результатов с различными аспектами реальности, за что отвечает СВЗ.

Давайте попытаемся это себе представить. Допустим, вы работаете над созданием какого-то нового продукта, и вам необходимо учесть огромное количество факторов:

♦ ƒчто это за продукт;

♦ ƒкто его потенциальный покупатель и почему;

♦ ƒзачем и в какой момент ваш продукт может ему понадобиться;

♦ ƒкак он обычно узнаёт о такого рода продуктах;

♦ ƒгде он привык подобные продукты покупать;

♦ ƒна что он ориентируется при выборе такого типа продуктов – бренд, дизайн упаковки, цена, способ доставки;

♦ ƒпо каким характеристикам оцениваются такого рода продукты покупателями;

♦ ƒчто является конкурентным преимуществом именно вашего продукта;

♦ ƒкаков диапазон цен у конкурентов на аналогичные продукты;

♦ ƒкакая себестоимость продукта при различных подходах по производству, подрядчикам и логистике;

♦ ƒкакие у вас есть производственные мощности и человеческие ресурсы;

♦ ƒкаков удельный вес рекламы в цене продукта;

♦ ƒкаков средний срок оборота средств при производстве партии и цена денег…

Вопросов может быть ещё очень много. Но какой в них смысл – разве наш мозг способен всю эту интеллектуальную массу разом поднять, а тем более согласовать ответы друг с другом, чтобы получить единое, учитывающее всё решение?

Ну, может быть, кто-то думает, что таки да. Но я сильно сомневаюсь, поскольку механика мозга имеет вполне конкретные ограничения, а сам он не создавался эволюцией для подобной интеллектуальной работы и по своим характеристикам почти не отличается от мозга кроманьонца.

Так что, скорее всего, ситуация будет развиваться по одному из трёх базовых сценариев.

♦ ƒЕсли вы ограничитесь работой сети выявления значимости (а она легко выдаёт ответ, она у нас самая спонтанная), то вы совершите выбор в логике «нравится – не нравится», «производит впечатление – не производит», «хорошо – плохо».

♦ ƒЕсли вы подключите центральную исполнительную сеть, то она выдаст объяснение, почему продукт вам нравится или не нравится, почему он производит впечатление или не производит, почему он хорош или плох.

Два-три тезиса в копилке интеллектуальной деятельности – и не более того.

♦ ƒЕсли вы от сети выявления значимости быстро перескочите на дефолт-систему мозга, то, скорее всего, уйдёте в размышления, из которых можете и не вернуться: вам не понравилось – ваша дефолт-система будет думать, какие же все кругом идиоты и как же вам не повезло с сотрудниками, а если понравилось – то нарисует вам фантазм, как круто всё начнёт продаваться, сколько будет восторгов и прибыли!

В общем, любой из вариантов изолированной работы сетей не приведёт к какому-то более-менее серьёзному интеллектуальному прогрессу. Но что если мы воспроизведём способ мышления «высококреативных людей», закольцуем наши сети друг на друга?

Торопливая СВЗ, конечно, моментально выдаст нам какую-то оценку информационного стимула (продукта, проекта или просто идеи) – положительную и отрицательную.

На этом можно было бы, наверное, и остановиться – обрадоваться или расстроиться. Но что если предпринять небольшое интеллектуальное усилие и, подключив ЦИС, задаться вопросом…

♦ Если мы дали положительную оценку данному информационному стимулу (этой «штуке») – не связано ли это с какой-то нашей тенденциозностью? Какие негативные аспекты мы, возможно, упускаем?

♦ Если же оценка была отрицательной, то почему нам эта «штука» не пришлась ко двору? Быть может, в ней есть и хорошее, что мы упускаем? В конце концов, если нам решились эту «штуку» предложить или мы сами её почему-то выдумали, что-то же в ней должно быть ценное!

Возможно, самая первая оценка продукта, проекта или идеи, выданная нам СВЗ, верна. Но безотчётно на неё полагаться равносильно подбрасыванию монетки: кто знает, отчего наш мозг поступил таким образом, что там в нём «замкнуло»?

Некоторые называют это «интуицией», «чуйкой». Но даже если и так, почему бы свою «интуицию» не проверить? По крайней мере, даже если мы правы, всегда можно что-то улучшить или изменить. А если нет, то мы сможем не допустить ошибку.

Количество фактов (обстоятельств дела), которые мы принялись рассматривать благодаря подключению аналитической функции ЦИС на предыдущем этапе, тут же увеличится.

Как результат, наша дефолт-система получит уже не короткий и сжатый информационный посыл – «кирпич», с которым «всё понятно», а объёмную и где-то противоречивую совокупность фактов.

И каждый из этих фактов, оказавшись в дефолт-системе, начнёт порождать новые ассоциативные связи – буквально на подсознательном уровне, что снова растолкает СВЗ, а значит, мы увидим какие-то новые аспекты ситуации, нюансы и снова озадачимся.

Теперь всегда всё упрощающие «резолюции» сети выявления значимости уже не так опасны, ведь их количество существенно увеличивается: это нравится, то не нравится, это хорошо, а это не очень, здесь круто, а тут бы ещё добавить…

Таким образом, все наши базовые нейронные сети – СВЗ, ЦИС и ДСМ – вовлекаются в процесс разбора и реконструкции соответствующей «штуки» (продукта, проекта, идеи), создавая тем самым максимально полную картину реальности, на которой естественным образом возникают «маршруты» – решения, которые способны привести нас к поставленной цели.

Впрочем, всё это, конечно, требует времени. Вообще говоря, завести, так сказать, машину мышления – это не самая простая задача.

Наш мозг, будучи весьма прожорливым существом – составляя всего 2 % от массы нашего тела, он потребляет 20 % энергии, потребляемой нами с пищей, – всегда стремится экономить на интеллектуальной работе.

Ему куда легче действовать на автоматизмах – следовать привычным установкам и стереотипам, не создавать новые решения, а пользоваться чем-то из набора уже существующих в его арсенале «прихватов».

Заставить его раскочегариться – это отдельная и большая задача. Но, право, оно того стоит. Если, конечно, мы хотим выжимать максимум из тех возможностей, которые у нас есть.

Нам иногда кажется, что мы «уже всё перепробовали» и «ничего не работает». Но мы же всё перепробовали лишь в рамках того представления о реальности, которое сформировали к данному моменту времени.

Вполне возможно, что, пересобери мы ситуацию как-то иначе, реконструируй её по-новому, мы обнаружим, что у неё есть ещё масса других решений. Как я люблю говорить в рамках методологии мышления, «если вы зашли в тупик и не знаете, что вам делать, это значит только то, что вы пользуетесь не той картой, которая вам нужна».

Задача интеллектуальной технологии «Факт-карты» – научить наш мозг выходить из тупиков, меняя расстановку сил в тех обстоятельствах, в которых мы уже находимся. Она учит нас пересобирать ситуации – создавать новые «карты реальности», чтобы выявлять те связи и отношения в системе, которые можно использовать для корректировки, а то и вовсе изменения плана наших действий.

Но эта технология – не грубая инструкция: мол, бери вот это, неси туда, получи то-то. Нет, это инструмент, который стимулирует интеллектуальную функцию мозга, позволяет задействовать все ключевые системы, ответственные в нём за работу с информацией: и сознательные, и подсознательные, и ситуативные, и нацеленные на стратегические аспекты вашей деятельности.