Текст книги "Первое руководство для родителей. Счастье вашего ребенка"

Немножко здравого смысла

Вот мы и подошли к первому правилу, которое следует накрепко затвердить в собственной голове всем родителям, желающим быть «хорошими»: на разных этапах развития нашего ребенка мы имеем дело с совершенно разными людьми. Если рассуждать с точки зрения формальной логики, наш ребенок, конечно, и в год, и в три, и десять – один и тот же. Но на самом деле те же у него только имя и фамилия, да еще родители. Несколько лет… и все прочее в нем самом – уже другое.

Вот посмотрите на своего ребенка. Вы когда-то были точно такими же. Вам так же ставили газоотводные трубки и пели колыбельные, и вам точно так же было важно само ощущение присутствия рядом этого большого человека, от которого вы ждали помощи, а вовсе не его вокальные данные. Вы точно так же не умели держать головку, сидеть, ходить и падали – на ровном месте в прямом смысле, запутавшись в собственных конечностях.

Вы точно так же были искренне уверены в том, что лиса действительно съела колобка, а умывальник («умывальников начальник и мочалок командир») может всыпать ребенку за нарушение правил гигиены. Вы точно так же долгое время учили наизусть стихи, не слишком понимая, о чем именно в них идет речь.

В свои три-четыре года вы точно так же, один в один, на все говорили «нет», будучи в полной уверенности, что это единственно правильный способ существования «в предлагаемых обстоятельствах».

Воспитание человека начинается с его рождения: он еще не говорит, еще не слушает, но уже учится. Опыт предшествует обучению.

Жан-Жак Руссо

Вы точно так же долгое время не могли понять, что два яблока – это именно два яблока, а не просто яблоко и яблоко. Честно сказать, было время, когда вы не могли понять сам этот феномен – цифры, что предметы можно считать, а не просто называть разными словами. Да, вы могли бодро повторить за взрослым набор звуков: «один», «два», «три», «четыре», но то, что это на самом деле математическая процедура, долгое время оставалось для вас абсолютной загадкой.

И точно так же, будучи в четвертом классе, вы думали, что можно обмануть родителей, рассказывая им, как сильно болит ваше горло и что с такой ужасной ангиной вам ни в коем случае нельзя идти в школу. А потом радовались, как ловко вам удалось их провести, даже не догадываясь о том, что родителям было просто лень вас разубеждать, и они пошли вам навстречу, полагая, что пара «лишних» выходных вам не повредит.

Воспитатель сам должен быть воспитан.

Карл Маркс

Наконец, мы тоже, как и наши дети-подростки, в какой-то момент думали, что все взрослые и во всем предельно неправы, а наша подростковая любовь – это не блажь, а нечто единственно важное и, что бы нам ни говорили, мы никогда не утратим этого чувства.

Мы так же думали, что нас не понимают, не принимают, не ценят и не уважают. Одно слово – «предки». И мы так же думали: «Вот умру я, и поймете, кого потеряли! Но будет поздно!» Задумайтесь над этим – мы были совсем другими и в разные периоды нашей жизни – разными. То, что сейчас кажется нам смешным, нелепым, надуманным, глупым, когда-то представлялось нам необычайно важным, ценным и предельно истинным. И таков сейчас наш ребенок.

Какая-то игрушка могла быть для нас высшей ценностью, за которую, как говорится, «можно все отдать», а родители, например, казались нам чужими людьми, которым мы совершенно не нужны. Мы все проходили эти этапы, а сейчас эти же самые этапы проходит и наш ребенок. И мы – родители – должны уметь соответствовать моменту.

Не ждите от вашего ребенка, что он нарушит общий закон развития. Даже если малыш поражает вас своей смышленостью, не спешите записывать его во «взрослые»: он находится только на том уровне своего развития, на котором он находится. И даже если вам кажется, что он перешагнул «границы нормы» и развивается быстрее своих сверстников, то можете быть уверены, что он просто лучше других развивается в соответствующем коридоре развития, а на новый уровень перейдет только в тот момент, когда его мозг к этому созреет.

Главный принцип, который мы должны исповедовать в процессе воспитания ребенка, – «можешь только то, что можешь». Причем это касается как самого ребенка, так и нас самих. Есть то, что он может на данном этапе, а есть то, что вне, так сказать, сферы его компетенции. Есть то, что мы – как родители – можем на данном этапе развития нашего чада, а есть то, чего мы не можем, и выше головы не прыгнешь, только расшибешься.

Это очень важно понять: нам не следует предъявлять неадекватные требования ни к нашему ребенку, ни к себе самим. Только одно осознание этой простой истины позволит нам внутренне успокоиться и насладиться процессом воспитания своего малыша. И это чистая правда – воспитанием своего ребенка можно наслаждаться, более того – это нужно делать.

Но соответствующая возможность открывается нам только в том случае, если мы понимаем, с каким именно ребенком мы имеем дело – годовалым, трехлетним, семи, десяти или четырнадцати лет. Это разные дети, а всему, как известно, свое время.

Цифровая среда
Часть первая

Воспитание ребенка – сверхсложная задача. Но теперь, когда мы оказались в мире бесконтрольного информационного потребления, это еще и «задача со звездочкой».

Из первой главы этой книги вы уже знаете, что мозг ребенка – лишь заготовка к мозгу взрослого: своего рода полено, из которого Папе Карло еще только предстоит выстругать своего Буратино.

Эволюция сотнями тысяч лет отлаживала этот процесс производства мозгов из заготовок к мозгу:

• с одной стороны, ей нужно было оснастить мозг новорожденного всеми нервными клетками, которые потенциально могут понадобиться индивиду, чтобы обеспечить свое выживание в самых разных условиях (неизвестно же, в какой именно местности, в какой общности и культуре родится тот или иной ребенок, к какому именно миру ему придётся адаптироваться);

• с другой стороны, ей нужно было продумать механики, позволяющие растущему ребенку сформировать у себя все необходимые нейронные связи, обеспечивающие ему адаптацию именно к тем условиям, в которых он родился, и параллельно удалить все лишнее, что для данной среды обитания, общества и существующей культурной традиции не нужно.

Вот почему, когда ребенок рождается, его мозг содержит большое количество нейронов, которые с возрастом у него, не будучи востребованными внешними раздражителями, просто отомрут. Остальные, по идее, должны соединиться в нервные цепи, которые обеспечат ему эффективное функционирование во взрослой жизни.

Наладка и отладка этих систем, как вы, наверное, догадываетесь, испокон веков происходила в естественной среде – проще говоря, в дикой природе. Общественным устройством и культурой человек обзавелся всего сорок тысяч лет назад – доисторическая Месопотамия, доисторический Китай, Древний Египет и т. д. И то, надо сказать, лишь начал обзаводиться…

Считается, что колыбелью человечества была Центральная Африка (некоторые антропологи даже уточняют конкретное место – Серенгетская саванна современной Танзании). Там и сейчас можно встретить представителей того древнего мира – племена масаев, например, – воочию наблюдать, каким образом эволюция собиралась нас воспитывать. И да, никаких хитростей – это происходит в мире физических объектов и в окружении большого количества соплеменников. Ничего больше.

Этого, как выясняется, вполне достаточно, чтобы ребенок стал настолько дееспособен, чтобы и хищника в зарослях разглядеть, и парнокопытное животное изловить, и от самых мельчайших опасных насекомых или искусно прячущихся пресмыкающихся защититься. А также организовать быт, социальную структуру и даже носорогов из разных деревяшек вырезать.

Конечно, дети в этих племенах не имеют «энциклопедических знаний», не умеют читать и писать, но, как показывают недавние научные исследования, их соображаловка – то есть, способность принимать правильные решения, думать о последствиях своих действий и создавать сложные модели реальности – в целом, даже лучше, чем у культурных европейских детей.

Впрочем, удивляться тут нечему: хочешь жить – умей вертеться, то есть соображать. А в дикой природе этот вопрос, понятное дело, стоит ребром, и «вертеться» эти дети обучаются с рождения, в жесткой и бескомпромиссной конкуренции. Тут никто никому сопли вытирать не будет, а реагировать на капризы – тем более. Всё предельно конкретно и по делу.

Конечно, этим я не хочу сказать, что воспитание в дикой природе – это то, чего не достает нашим детям. Нет, культуру, образование и тому подобные прелести никто не отменял – вещи это замечательные, включая и то бережное отношение к ребенку, которое сформировалось в цивилизованных обществах.

Так для чего же я обо всем этом рассказываю? Только для того, чтобы указать на грандиозное несоответствие среды, в которой должен формироваться наш мозг (потому что эволюция именно к этому готовила), и той среды, в которой он сейчас формируется. А среда эта изменилась радикально, став насквозь цифровой, а еще точнее – виртуальной.

По данным Государственного комитета по телевидению, радиовещанию и почтовой связи Великобритании, уровень цифрового потребления у взрослого британца в 2015 году составлял 8 часов 41 минуту в день (спят британцы в среднем на 20 минут меньше). Если же учесть, что мы зачастую пользуемся одновременно несколькими экранами (телевизор, телефон, компьютер), то общая продолжительность «экранного» контакта и вовсе увеличивается до 11 часов в день.

А что с подростками и молодыми людьми? В возрасте от 16 до 24 лет у молодых британцев в 2015 году на медиа и средства коммуникации уходило в среднем 9 часов и 8 минут в день. С учетом же эффекта мультиэкранности – до 14 часов в день! Это уже куда больше чем у всех совершеннолетних британцев.

Ну и переходим к детям. По данным члена Королевского общества медицины Великобритании, исследователя Арика Сигмана, в 2015 году среднестатистический семилетний британский ребенок провел у экранов (компьютеров, телевизоров, смартфонов, планшетов) более одного года жизни. Да, одного года! Это 365 дней в году, 24 часа в день.

К слову, по его же данным, молодые люди, которым в 2015 году стукнуло восемнадцать, провели за экранами… четыре полных года жизни. Это значит четыре по 365 дней, 24 часа в день. Думаю, что эти цифры не могут не шокировать.

Объем зрения и глубина мышления

Думаю, вы много раз слышали о том, как важна для ребенка мелкая моторика. Это и правда так, потому что постоянный физический контакт с материальными объектами стимулирует в мозге ребенка большое количество областей, которые не будут задействованы, если он лишь на что-то смотрит – как это происходит в случае с планшетами и смартфонами.

Очень важная вещь, в частности, – умение строить пространственные образы. Дело в том, что сетчатка нашего глаза плоская, то есть это реально плоский экран, на который падают фотоны света. Формирование объемного, трехмерного визуального образа происходит уже у нас в мозгу, в зрительной коре затылочной доли.

Каким образом мозгу удается сделать из двумерной картинки трехмерную? Да, определенную роль в этом играет эффект стереоскопии – два наших глаза посажены на лице в разных местах и собирают информацию каждый отдельно, а потом мозг эти два информационных потока складывает и получается объем визуального образа (то есть это как бы удвоенное изображение за счет работы сразу двух камер).

Но это еще не все, далеко не все. Понятно же, что, закрыв один глаз, вы не превращаете окружающий вас мир в двумерный. Нет, конечно. Так что же? Дело в том, что у вашего мозга есть фундаментальные паттерны восприятия предметов, перспективы, пространства, теней, соотношений, форм и т. д.

За это отвечают, с одной стороны, специфические эволюционные настройки. Например, эволюция приучила нас определять объем по эффектам тени, которые должны, по логике, возникать за источником света. Вот посмотрите на эту картинку:

Здесь вы видите три выпуклые сферы и одну вдавленную, правильно? А теперь переверните книгу… Что произошло? Вы видите перед собой три вдавленные сферы и одну выпуклую. Почему это произошло?

Потому что эволюция научила вас думать, что свет от солнца падает сверху, а поэтому тень у выпуклых объектов должна быть снизу, а объем вдавления возникает благодаря тени от верхней грани. Вот и весь фокус. В действительности, конечно, представленное вам изображение плоское – нет тут ни выпуклости, ни вогнутости, а только одна сплошная иллюзия восприятия.

Но с другой стороны, есть еще и нажитой нами опыт ощущения объема предметов окружающего нас материального мира. И роль этого реального опыта куда важнее, чем функция базовых эволюционных настроек, а получает его ребенок благодаря тактильному опыту.

Когда ребенок трогает руками предметы, он как бы записывает в свой мозг знание об объеме этих предметов. Вы сейчас держите в руках книгу, покрутите ее в руках, проведите пальцами по граням книги, потрогайте отдельные страницы – чувствуете, это объем, нечто занимающее место в трехмерном пространстве.

То же самое происходит и во всех других ситуациях – когда ребенок куда-то залезает-карабкается, ударяется о предметы мебели, спотыкается и падает, крутит педалями на велосипеде и т. д. и т. п. Все это богатейший кинестетический и тактильный опыт, который создает в его мозге ощущение пространства, объема. Чем больше такого опыта – тем лучше.

Почему лучше? Потому что таким образом тренируются зоны теменной коры, в которой мозгом как раз и разворачивается пространство (то самое, что, как нам кажется, мы «видим» перед собой). Здесь сходится по локальным связям информация от зрительной коры, а также глубокая и поверхностная чувствительность от всех частей тела (так называемая постцентральная борозда). Результат объединения этих данных о внешней среде – это и есть наше ощущение пространства, объема, соотношений.

При этом ощущение пространства, объема и соотношений – важнейшее условие абстрактного мышления. Вспомните алгебру, геометрию, физику – все это пространственные вещи, причем абстрактно-пространственные. И как вы думаете, какая область мозга была развита у Эйнштейна лучше, чем у других людей? Да, та самая – создающая пространство – теменная доля.

Но мы лишаем своих детей этого опыта. Мы даем им гаджет в качестве бебиситтера, чтобы ребенок успокоился и не мешался нам под ногами. И правда, у молодых родителей куча дел, а поэтому успокоить ребенка и обездвижить его – это, конечно, дорогого стоит. Но всякий раз, когда вы поступаете таким образом, помните, что вы лишаете его еще одного кусочка его будущей соображаловки.

Впрочем, кто-то скажет – мол, а в чем проблема? Ну проводят дети время за экранами, зато у них доступ есть ко всей информации сразу, они развиваются, больше знают, становятся более творческими и креативными.

Откуда подобная логика может взяться, мне сказать трудно… Все мы хорошо понимаем, что дети сидят за экранами не обучения ради, а для удовольствия, причем, как правило, мало их, мягко говоря, развивающего.

Но не буду уподобляться тем, кто опирается лишь на «личное мнение», нынче столь модное, а предложу всем сомневающимся во вреде бесконтрольного цифрового потребления посмотреть в лицо фактам.

Вот одно из множества весьма примечательных научных исследований. Его автор Кюнг Хи Ким – преподаватель колледжа Уильяма и Мэри в Вирджинии. При внешней простоте этого исследования, его без преувеличения можно назвать грандиозным.

В 60-х годах прошлого века Элис Торренс разработал «Тест креативности», который носит теперь его имя. Тест, в целом, нехитрый: ребенку предлагают несколько фигур, а он должен дорисовать к этим фигурам что угодно, чтобы получилась картинка со смыслом. Картинка может оказаться интересной и креативной, а может – простенькой и в целом посредственной.

Об уровне креативности ребенка можно судить по тому, насколько созданное им изображение сложное и оригинальное. Вот как это выглядит…

Казалось бы, ничего особенного – тест как тест. Но выяснилось, что эта простая, в сущности, методика позволяет лучше предсказывать жизненные достижения человека в будущем, нежели пресловутый IQ-тест, а также – выпускные оценки средней школы и суждения сверстников! Проще говоря, этот тест обладает поразительной предсказательной силой.

Что же сделала Кюнг Хи Ким? Она не поленилась проанализировать результаты 300 000 тестов, пройденных детьми в течение последних пятидесяти лет (то есть, по сути, с того момента, когда это тест был придуман). Проще говоря, она сравнила результаты по этому тесту тех детей, которые родились в 60-х, 70-х, 80-х и т. д. годах.

Надо сказать, что полученные при этом сравнении данные были настолько же удивительными, насколько и шокирующими. Оказалось, что с начала 60-х годов прошлого века происходил неуклонный рост показателя креативности. То есть дети в среднем год от года становились креативнее.

Однако в 1984 году наступила стабилизация – показатели креативности у детей перестали расти. Фаза стабилизации продлилась с 1984 по 1990 год, а после началось неуклонное снижение показателей креативности. Так, например, в 2008 году 85 % детей получили более низкие баллы, чем в среднем дети в 1984 году.

Кюнг Хи Ким пишет: «Дети стали менее эмоционально активными, менее энергичными, менее болтливыми и вербально активными, обладают меньшим чувством юмора, менее развитым воображением, более консервативны, они стали менее живые и страстные, менее проницательные, они менее склонны связывать несовместимые на первый взгляд вещи, менее склонны к синтезу и к тому, чтобы смотреть на вещи под другим углом».

В чем же причина нарастающего снижения креативности современных детей? Давайте попробуем в этом разобраться. Прежде всего, понятно, что дело, очевидно, не в интернете как таковом, потому что какой интернет в 1990 году? Вряд ли многие дети участвовали в соответствующих стартапах… Дело в самом информационном потреблении.

Начиная с 60-х годов прошлого века общество вступило в «информационную эпоху», как ее называли футурологи, например Элвин Тоффлер. Детей в развитых обществах все больше радовали красочными книжками, развивающими игрушками, телепередачами для детей и т. д. и т. п. И как мы видим, в целом это оказало позитивное влияние на креативность детей.

Но к середине 80-х телевидение уже перестало быть развивающим, оно все больше превращалось в агрессивное – схватывающее и удерживающее внимание – зрелище. Конкуренция между каналами вынуждала производителей контента «приклеивать» зрителей к своему продукту, чтобы они не переключались на другие каналы.

Дальше – хуже: начиная с 90-х годов прошлого века происходит постепенный спад креативности детей. И тут я предлагаю посмотреть на результаты еще одного исследования – как раз той поры, которое было проведено в США. Ученые соотнесли данные о количестве времени, проведенного детьми и подростками за телевизором, с тем, какое образование они в конечном итоге получили.

Вот что получилось. Дети, которые смотрели телевизор в сутки только один час или даже меньше того, получили высшее образование более чем в 50 % случаев (что для США результат грандиозный), и лишь 10 % из этих детей остались совсем без образования. А вот те дети, которые смотрели телевизор более часа в сутки, лишь в 10 % случаев получили высшее образование, а в 25 % случаев остались без образования вовсе.

Конечно, здесь не исключены и другие влияния. Понятно, например, что дети, которые смотрели телевизор лишь в очень ограниченном объеме, с большей вероятностью, воспитывались в семьях, где о их обучении лучше заботились. Видимо, их родители делали упор на образовании, дополнительном развитии ребенка и т. д. Но как бы там ни было, разрыв, который мы наблюдаем в этих двух группах, фантастический!

А теперь давайте вспомним недавнюю статистку, которую я привел чуть выше: в 90-х демаркационной линией между будущей успешностью в жизни и полным провалом в ней же был один час экранного времени, а сейчас это многие и многие часы!

В таких обстоятельствах содержание контента уже не играет никакой роли: если ребенок занят постоянным потреблением контента, вместо того, чтобы получать реальный жизненный опыт, – это и есть катастрофа. Тем более, что дети в большинстве своем не способны считать те смыслы, которые для них в мультики и игры вкладывают взрослые.

Цифровая зависимость

Данные, которые я приводил выше, касались нашей общей цифровой зависимости – взрослых, подростков. А как дела обстоят с самыми маленькими?

По данным Фонда Генри Кайзера в 2017 году шестилетний американский ребенок проводит с гаджетом семь с половиной часов в день. 75 % детей имеют телевизор в своей спальне, 68 % двухлетних детей регулярно используют планшеты, а у 59 % двухлеток есть собственный смартфон.

Что в целом и понятно – не делиться же с ребенком собственным гаджетом? Думаю, что примерно так рассуждают молодые родители, которые и сами уже во всю сидят на крючке цифровой зависимости.

То, что это именно болезнь, сейчас стало уже предельно понятно. В 2017 году исследовательская группа Корейского университета в Сеуле, возглавляемая профессором Хюнг Сук Сером показала, что биохимические изменения в головном мозгу гаджетозависимых идентичны изменениям при наркомании.

Исследователи сопоставили реакцию мозга наркоманов на наркотик и реакцию мозга людей, зависимых от гаджетов, на гаджеты. Выяснилось, что такие наиважнейшие нейромедиаторы как ГАМК, глутамат и ряд других, работают в такой ситуации одинаково. Причем наиболее существенные изменения в работе данных нейромедиаторов наблюдались в зонах мозга, отвечающих за импульсивное поведение и чувство тревожности.

Проще говоря, когда цифрозависимый человек находится без телефона, у него возникает чувство тревоги, как у наркомана, который лишился очередной дозы. Стоит ли удивляться, что в среднем владелец смартфона проверяет его 150 раз в день! То есть, если вычесть восьмичасовой сон, почти каждые 6 минут.

Впервые термин «цифровая зависимость» появился в Южной Корее, где количество людей, страдающих этой зависимостью в патологической форме, уже перевалило за 35 %. При этом патологической формой считается состояние, когда изменения в коре головного мозга свидетельствуют о том, что ее объем сократился более, чем на 10 %. То есть речь идет по сути об усыхании мозга.

Теперь, впрочем, про цифровую зависимость говорят уже во всех развитых странах – в Великобритании, США (там заболеваемость оценивается сейчас в 15 % от всего населения) и Китае. Китай, кстати сказать, действует на опережение: пока все в растерянности, он уже в 2008 году сделал данный диагноз официальным и для лечения данных пациентов там построены специальные трудовые лагеря, в которых на цифровой диете содержат особо цифрозависимых.

Международная медицинская общественность достаточно консервативна, свои классификации болезней она меняет нечасто – десятилетия зачастую проходят.

Но вот в 2018 году, еще до начала очередного пересмотра, Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) объявила, что в новой международной классификации болезней (МКБ-11) диагноз «цифровая зависимость» будет обязательно.

Параллельно исследователи, работающие в рамках проектов ВОЗ, готовят свои рекомендации. До сих пор они выглядели следующим образом: дети от 0 до 3 лет не должны пользоваться экранами, дети дошкольного возраста (3–7 лет) могут смотреть телевизор или другой цифровой носитель до 30 минут в день, в возрасте с 7 до 10 лет – не больше 50 минут в день. Старшие школьники (11–18 лет) – последовательно от одного часа до трех часов в день. Речь идет о всех экранах совокупно: телевизор, компьютер, смартфон, планшет.

Впрочем, под давлением нарастающей цифровизации нам, вероятно, следует ждать каких-то послаблений. Как норму массы тела в нашем стремительно толстеющем обществе постоянно сдвигают вверх (эффективный, надо сказать, способ улучшения статистики по ожирению), так и тут нормы рекомендуемого экранного времени будут двигать.

Так, например, Американская ассоциация педиатров, по состоянию на 2017 год, думает о том, чтобы сохранить для детей полный запрет на экраны до полутора лет, а с двух до шести лет предполагается разрешить один час. Дальше еще сложнее: в возрасте с шести до восемнадцати лет деликатно говорят о необходимости «ограничения медианагрузки».

И понятно, почему сформулировать норму экранного времени в школьном возрасте становится все сложнее – дело даже не в зависимости, которая толкает детей бесконтрольно сидеть в смартфонах и компьютерах, а в том, что и система образования переходит в цифровую среду. А на механику образования врачи, к сожалению, влиять не могут, хотя намек от них исходит весьма, на мой взгляд, недвусмысленный.