Текст книги "Развитие личности. Психология и психотерапия"

Иными словами, положение человека в мире изменено лишь тем, что к действительным для других млекопитающих средам у него добавляется еще одна – ноосфера, для которой он имеет соответствующий воспринимающий орган, своего рода «анализатор». Человек как система, таким образом, реагирует точно так же, по знаменитой уотсоновской формуле «S→R», то есть декартовскому принципу рефлекторной дуги, наличие «промежуточной переменной» не меняет существа вопроса. Каково же в таком случае принципиальное отличие человека от животного? И есть ли оно вообще?

Ответ на этот вопрос суждено узнать человеку, который находится на этапе ПЗМ уровня ПЗМ развития своей личности. «Заратустра собирает своих учеников и хочет сообщить им свое учение, – пишет Д. Галеви, подводя итог второй части „Так говорил Заратустра“, – но голос его дрожит, и он замолкает, охваченный внезапной жалостью; он страдает сам, провозглашая свою ужасную идею; одну минуту он колеблется разрушить все иллюзии лучшего будущего, ожидание будущей жизни, духовного блаженства, туман которого скрывает от людей убожество их существования. Все эти мысли волнуют Заратустру. Состояние его угадывает один горбун и насмешливо спрашивает пророка: „Отчего Заратустра говорит с учениками иначе, чем с самим собою?“ Заратустра чувствует свою ошибку и снова уходит в пустыню. Этим кончается вторая часть книги».[221]221
  Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т. 2. / Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. – СПб.: ООО «Издательство „Кристалл“», 1998. С. 1007.


[Закрыть] Однако если соблюсти максимальную точность, то вторая часть книги заканчивается буквально следующим образом: «Ночью же он ушел один и покинул своих друзей».[222]222
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга 1. – М.: Издательство «Сирин», 1990. С. 120.


[Закрыть] Он уходит один, покидая трупы – своих других (с маленькой буквы).

Впрочем, кульминационным действительно можно и, видимо, следует считать вопрос горбуна: «Отчего Заратустра говорит с учениками иначе, чем с самим собою?» Личности уровня ПОМ неведомо, что она говорит на двух языках, первый из них – обращен к самому себе и он понятен (по крайней мере для говорящего), а второй – к другим, которые не понимают того, что им говорится, но понимают лишь то, что они слышат. И вот именно здесь, на втором этапе ПЗМ личность осознает, что ни одно из сказанного ею слова не понял никто. Однако прозрение это еще далеко от совершенства, поскольку личность уровня ПЗМ не знает еще о том, что и она сама не понимает ни одного слова, адресованного ей. Впрочем, даже той малости, которая открылась ей в этот момент, вполне достаточно для того, чтобы почувствовать себя абсолютно одиноким.

Прежняя замкнутость личности в самой себе не осознавалась ею как замкнутость (специфика первично открытой модели – ПОМ), ныне же, на этапе ПЗМ уровня ПЗМ, эта замкнутость осознается. Поскольку же личность уровня ПЗМ осознает, что ни один человек не в силах понять ее мыслей и настроений, ее слов, она теряет возможность отыгрывать свои роли со своими другими. И если прежде ей были неведомы Другие (с большой буквы), то теперь и другие (с маленькой буквы) рассеиваются подобно утреннему туману, средний контур личности (я-отождествленные роли) почил в бозе. Именно этого-то и не знает, и не может знать животное – то, что его «другие» (с маленькой буквы) не существуют, но они лишь вымысел и плод работы «высшей нервной деятельности».

Этот инсайт представляет Ж. Лакан: «Выходит, что человеческий язык создает ситуацию общения, в которой передающий получает от принимающего свое собственное сообщение в обращенной форме».[223]223
  Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. Пер. с франц. / Перевод А.К. Черноглазова. – М.: Издательство «Гнозис», 1995. С. 67–68.


[Закрыть] Иными словами, он общается с зеркалами, точнее говоря, личность этапа ПЗМ уровня ПЗМ осознает вдруг, что все ее речи были обращены не к другим людям, как ей казалось, но к ней самой, ее же никто не слышал (не услышал), из чего она делает вывод: «они» (те, кто ее не слушал) – тупоумные ослы (приходится признать этот вывод столь же естественным, сколь и несостоятельным).

И тут мы сталкиваемся в двумя разными «Другими» в психологии Жака Лакана. О Другом как инаковом у Ж. Лакана, анализируя его «семинары», мы уже говорили выше, однако в его работе «Ecrits»[224]224
  Lacan J. Ecrits, Paris, 1966.


[Закрыть] «Другой» предстает совсем в ином свете. Здесь он приводит пример, как директор тюрьмы сообщает трем заключенным о том, что каждому из них на спину прикрепят кружок: всего кружков пять, три белых и два черных. Два кружка при этом неизбежно окажутся лишними, но заключенные не знают, какие именно. Каждому заключенному будет предоставлена возможность посмотреть на спины двух других заключенных, при этом он не будет знать, какой именно кружок на спине у него самого. Однако же он должен определить это логическим путем, а не путем угадывания, и если, выйдя за дверь вместе с директором, заключенный сообщит ему, какой у него кружок и при помощи какого неопровержимого рассуждения он это узнал, его отпустят на свободу.

Далее начинается эксперимент, и подобающая неразрешимости задачи (а она действительно абсолютно неразрешима, поскольку неизвестно, какие кружки прикреплены к спинам заключенных директором тюрьмы) немая сцена с порывами встать и выйти, остановиться, увидев движение другого к выходу, и вновь, терзаясь сомнениями, передумать; когда же этот пожелавший выйти останавливается, силясь понять, какие же умозаключения сделал тот, что первым направился к двери, а теперь остановился, то этот, остановившийся прежде, снова делает какие-то выводы и снова направляется к двери. В сущности совершенно не важно, какие именно мысли приходят в голову участникам этого эксперимента, вся его соль заключена в том, что каждый из них строит свое поведение, ориентируясь на поведение другого. В конечном итоге все трое окажутся за дверью, однако что они будут лепетать в оправдание своего выхода и решения, абсолютно не важно, поскольку заведомо бессмысленно.

Для Жака Лакана этот эксперимент интересен тем, что каждый из этих субъектов строит свое поведение, ориентируясь на поведение другого лица, «самоидентифицируется в присутствии другого, пытаясь представить себе ход его рассуждений и предугадать возможные реакции, […] „измеряя“ себя другим».[225]225
  Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. – СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1998. С. 331.


[Закрыть] Эксперимент, предложенный Ж. Лаканом для пояснения того, что он назвал «логикой Другого», в сущности мало чем отличается от нашей попытки угадать мысль своего напарника по игре в чет-нечет. По большому счету во всем этом нет ничего сверхъестественного и специфического, однако же показательно в этом случае то, что личность этапа ПЗМ уровня ПЗМ полагает себя способной угадать эту мысль. «Директор тюрьмы» не учтен, этот фактор «случайности» (инаковости Другого (с большой буквы)) игнорируется, у личности этапа ПЗМ уровня ПЗМ есть только одна инаковость – собственная. Хороша же в этом случае «самоидентификация» личности этапа ПЗМ уровня ПЗМ! Она «измеряет» себя собственной иллюзией.

Это позволяет ей пренебречь достоверностью и преуспеть в создании собственного, как правило, трагического (а каким он еще может быть у «одинокого»?) образа. По этому поводу Давид Юм оставил замечательное суждение: «Всякая идея происходит от предшествующих впечатлений; но у нас нет впечатления я или субстанции как чего-то простого и неделимого. Следовательно, у нас нет и соответствующей идеи о них».[226]226
  Юм Д. Трактат о человеческой природе. Книга первая. О познании. / Пер. с англ. С.И. Церетели. Вступ. статья М.А. Абрамова, примечания И.С. Нарского. – М.: «Канон», 1995. С. 377.


[Закрыть] А те, что есть, – те несоответствующие, и у личности этапа ПЗМ уровня ПЗМ это несоответствие достигает своего предела. Все эти разрастания происходят в дискурсивных полях Индивидуальной Реальности, опираясь на боль, причиняемую ей ее же неадекватностью, обеспеченной аннигиляцией ее среднего контура. Разумеется, ее образ в ее же глазах – трагичен и романтичен одновременно, последнее – для оправдания и объяснения. Другим же, поскольку им личностью этапа ПЗМ уровня ПЗМ и вменяется «причина» ее страдания, отводится роль «плохих героев», они обвиняются ею, они ей ненавистны.

Таков ее «Другой» – предугадываемый, в целом понятный, что, впрочем, не странно, если считать его «тупоумным ослом». И вся драма потому заключена в отсутствии «критики», способной поставить под сомнения свою «сообразительность»; у личности этапа ПЗМ уровня ПЗМ ее нет, поскольку она, с одной стороны, знает уже свою исключительность, осознавая других как вещи (объекты, предметы), что не в силах ни понимать обращенной к ним речи, ни говорить что-либо, что было бы личности этапа ПЗМ уровня ПЗМ неизвестно, а с другой стороны, она еще не знает, что слышит только то, что слышит, но не то, что ей говорят, а знает она только то, что ее собственная речь, эпитеты и дифирамбы в адрес которой отпускаются с поразительной легкостью, не достигает чужого сознания. Такая однобокость в субъективном освещении этого инсайта, дарованного психологическим кризисом, приводит к тому, что за собой личность этапа ПЗМ уровня ПЗМ признает исключительность, но за Другим (с большой буквы), инаковым – нет, поскольку его – Другого (с большой буквы), инакого – нет для нее и в помине.

Возвращаясь к анализу структуры личности этапа ПЗМ уровня ПЗМ, мы вынуждены констатировать: ее «Другой» – это не «другой» (с маленькой буквы) среднего контура, обеспечивающий ей возможность отыгрывания ее я-отождествленных ролей, этот «другой» для нее умер вместе с наивной детской верой, что мама – это только «мама» (и только! – то есть не человек с его «слабостями», не женщина с ее желаниями и не тело с его заведомой смертностью). Однако же мир личности этапа ПЗМ уровня ПЗМ полон теперь «Других», чьи действия предсказуемы, логически выводимы при помощи ее способности к психологическому «ясновидению», дарованному ей опять же ее исключительностью, впрочем, они отчуждены и марионетки (поскольку их поведение можно понять и предсказать), а потому личность этапа ПЗМ уровня ПЗМ живет в мире, где ее одиночество – величайшая драма и величайшее посвящение.

В этот период жизни Ф. Ницше болеет и крайне переживает свои недомогания, а вдобавок ко всему этому узнает о предательстве своих ближайших друзей, ему также отказывают в просьбе заведовать кафедрой, указывая на полную невозможность того, чтобы хоть какой-то из университетов принял Ф. Ницше на должность, учитывая атеистический характер его произведений. Однако, по словам Ф. Ницше, этот ответ вернул ему силы. Итак, Заратустра снова отправился в горы, он учится жить в своем Одиночестве, мы же переходим к третьему этапу (ВЗМ) уровня ПЗМ процесса развития личности.

Следует признать, что адаптация к своему одиночеству Ф. Ницше удается, в противном случае, поскольку только что мы имели дело с самым кризисным этапом самого кризисного уровня развития личности, дело могло завершиться суицидом (что в клиническом опыте психотерапевтов явление довольно частое). Неслучайно в качестве одного из вариантов финала, который он продумывает именно сейчас, Ф. Ницше предполагал величественную смерть главного героя (с которым, несомненно, себя идентифицировал) как спасителя и благодетеля человечества.[227]227
  Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т. 2. / Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. – СПб.: ООО «Издательство „Кристалл“», 1998. С. 1016–1017.


[Закрыть] В другом варианте Заратустра должен был умереть от тоски со словами: «Нет в мире ни одной души, которая бы любила меня; как же я могу любить жизнь?»[228]228
  Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т. 2. / Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. – СПб.: ООО «Издательство „Кристалл“», 1998. С. 1015.


[Закрыть] И еще: «Из чувства любви я причинял людям самое большое страдание; теперь я уступаю этому доставленному мною страданию». «Все уходят от Заратустры, он остается один и кладет руку на голову своей змеи: „Что мне посоветует моя мудрость?“ – змея ужалила его (самоубийство? – А.К., А.А.). Орел разрывает змею на части, лев бросается на орла. Наблюдая за битвой своих зверей, Заратустра умирает. В пятом акте – похвалы Заратустре».[229]229
  Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т. 2. / Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. – СПб.: ООО «Издательство „Кристалл“», 1998. С. 1015.


[Закрыть]

Какие же когнитивные структуры, какое содержание дискурсивных процессов обеспечивают адаптацию к этому чудовищному положению – одиночеству в мире бессильных и безобразных душевно? Ответ на этот вопрос мы находим на первых же страницах третьей части «Так говорил Заратустра». Эпиграф говорит сам за себя: «Вы смотрите вверх, когда жаждете возвышения. А я смотрю вниз, потому что я возвышен. Кто из вас может одновременно смеяться и быть возвышенным? Кто ходит по высочайшим горам, тот смеется надо всеми трагедиями и трагически-серьезным».[230]230
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга 1. – М.: Издательство «Сирин», 1990. С. 121.


[Закрыть] Иными словами, благодаря целительному действию времени острота душевных переживаний снижается. «Что бы еще ни послала мне судьба, всегда будут странствия и хождения по горам; в конце концов, приходится только переживать самого себя»[231]231
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга 1. – М.: Издательство «Сирин», 1990. С. 121.


[Закрыть] – эти слова из третьей части «Так говорил Заратустра» с очевидностью свидетельствуют о том, что философ готов примириться со своим одиночеством, что для целей адаптации весьма полезно.

Надо признать, что, несмотря на весь пафос (в целом традиционный как для всего творчества Ф. Ницше, так и для «Заратустры»), третья часть книги весьма ровная и даже, можно сказать, выдержанная. Ф. Ницше снова выводит на свет свою теорию «вечного возвращения» – все повторяется, прошлое и будущее смыкаются кольцом и ходят по кругу (в этой связи нельзя не вспомнить работу С. Кьеркегора «Повторение»[232]232
  Кьеркегор С. Повторение. / Пер. П.Г. Ганзена, сверенный с оригиналом, исправленный, дополненный и прокомментированный Д.А. Лунгиной. – М.: Издательство «Лабиринт», 1997.


[Закрыть] с точно такой же весьма пространной концепцией бытия (понятной, видимо, только с позиции личности уровня ПЗМ), которую он создает, так же как и Ф. Ницше, «по мотивам» своих безрезультатных любовных томлений и предательств со стороны близких, ставших пусковым моментом уже его – Кьеркегора – психологического кризиса[233]233
  Роде П.П. Сёрен Кьеркегор (сам свидетельствующий о себе и о своей жизни). / Пер. с нем., сост. прилож. и послесловие Н. Болдырева. – Челябинск: Издательство «Урал LTD», 1998.


[Закрыть]). Д. Галеви пишет: «Ницше наталкивается на трудности, глубину которых он, пожалуй, в должной степени не чувствует: два символа, на которых построена поэма, „Вечное возвращение“ и Сверхчеловек, образуют такой диссонанс, который делает невозможным окончание произведения. „Вечное возвращение“ – горькая истина, исключающая всякую возможность надежды. Сверхчеловек – это надежда, иллюзия. Между тем и другим нет никаких точек соприкосновения, а только полное противоречие».[234]234
  Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т. 2. / Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. – СПб.: ООО «Издательство „Кристалл“», 1998. С. 1015.


[Закрыть]

С точки зрения формальной логики, Д. Галеви, разумеется, прав, однако Ф. Ницше не решает здесь логической задачи, он решает задачу психологическую, а такая комбинация, пусть она и покажется противоречивой, вполне удовлетворяет требованиям личности этапа ВЗМ уровня ПЗМ – и покой, и надежда (даже пусть весьма умозрительная) – вот то, что сейчас так необходимо философу. В третьей части Ф. Ницше пишет «о прохождении мимо», ему скучно смотреть на этих «Других», на этих марионеток, чьи действия предсказуемы и пусты. Теперь он занят собой, что вполне отвечает господствующей в его сознании «идеологии одиночества»: «Итак, я нахожусь среди своего дела, – говорит Заратустра, – иду к своим детям и возвращаюсь от них; ради детей своих должен Заратустра довершить самого себя. Ибо из глубины души любят только свое детище и свое дело; где есть великая любовь к самому себе, там она служит признаком беременности: так нашел я».[235]235
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга 1. – М.: Издательство «Сирин», 1990. С. 129.


[Закрыть]

По сути дела, третья часть «Так говорил Заратустра» – это гимн одиночеству, и это вряд ли должно удивлять, поскольку личности этапа ВЗМ уровня ПЗМ хвалиться больше-то и нечем. «Уединение одного есть бегство больного, – говорит Заратустра, – уединение другого – бегство от больных»;[236]236
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга 1. – М.: Издательство «Сирин», 1990. С. 142.


[Закрыть] «Но кто хочет сделаться легким и птицей, тот должен любить самого себя; – так учу я. […] Нужно научиться любить самого себя – так учу я – цельной, здоровой любовью, чтобы удержаться при самом себе и не шататься повсюду».[237]237
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга 1. – М.: Издательство «Сирин», 1990. С. 156.


[Закрыть] Эти раздумья в уединении своего одиночества чрезвычайно важны в структуре третьего этапа уровня ПЗМ – человек словно бы рассматривает осколки своих прежних надежд и мечтаний, отбрасывая то, что лишилось своей ценности. Он начинает ощущать самого себя как потребность, однако ему неизвестно еще, что это потребность в Другом (с большой буквы), инаковом, потребность в индивидуальных отношениях.

Однако уже здесь он требует молчания, уже здесь он угадывает свои истинные стремления: «Мы не говорим друг с другом, потому что мы знаем слишком многое; мы безмолвствуем друг перед другом, улыбками даем знать друг другу, что понимаем друг друга. Не свет ли ты моего огня? Не живет ли в тебе душа, родственная моей проницательности? Вместе изучали мы все; вместе научились мы подниматься через себя к самим себе и безоблачно улыбаться». Если бы Заратустра обращался с этими словами к человеку, то нам следовало бы диагностировать как минимум третий, но никак не второй уровень развития личности, однако он обращается с этими словами к «Небу». Впрочем, необходимые слова уже названы, потребность в «родственности» и «безмолвном понимании» уже озвучена, так что этап ВЗМ уровня ПЗМ приносит желаемые плоды, хотя еще и не туда, где бы они могли быть приняты, – не Другому (с большой буквы), не индивидуальным отношениям.

В целом же Ф. Ницше оценивает свое положение достаточно адекватно: «Кто подобен мне, тому поперек дороги станут и приключения, подобные моим, так что первыми его товарищами должны быть трупы и клоуны».[238]238
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга 1. – М.: Издательство «Сирин», 1990. С. 146.


[Закрыть] Впрочем, Ф. Ницше еще неизвестно, что таковы его спутники лишь потому, что он сам для них таков. «Грустно начался для него 1884 год, – пишет биограф Фридриха Ницше. – Случайно выпавшие ясные январские дни немного придают ему силы, и он, неожиданно для самого себя, импровизирует; в его импровизации нет ни города, ни народа, ни законов; в ней только беспорядочные жалобы, призывы и отрывки нравственных положений, и все это кажется уже остатками, развалинами великого произведения. Это третья часть Заратустры. Пророк, как и Ф. Ницше, живет одиноко в горах; он угрожает человечеству и убеждает его; но люди не боятся и не слушают его. Он проповедует им презрение к общепризнанным добродетелям, культ храбрости, любовь к силе и грядущему поколению. Но он не спускается вниз к людям, и никто не слышит его предсказаний; он грустен и жаждет смерти».[239]239
  Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т.2. / Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. – СПб.: ООО «Издательство „Кристалл“», 1998. С. 1018.


[Закрыть] Трудно сыскать лучшее описание этапа ВЗМ уровня ПЗМ развития личности.

Впрочем, и третий этап (ВЗМ) уровня ПЗМ подходит к концу. В апреле 1884 года в свет одновременно выходят две части «Так говорил Заратустра» – вторая и третья. Ф. Ницше ждет, он ждет последователей и учеников, но ждет не так, как прежде, теперь надежды его слабы, и, может быть, это позволяет ему обрести искомое. Перефразируя Заратустру, можно было бы сказать: «И когда он отказался от них, они пришли к нему». Два молодых и весьма талантливых человека – Генрих фон Штейн и Пауль Ланцкий, сначала один, потом другой, скрашивают одиночество философа своим восхищением и пониманием. Для Ф. Ницше засиял луч солнца. В приватной беседе он открывается фон Штейну: «Я слишком слаб для того, чтобы остаться одному».[240]240
  Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т.2. / Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. – СПб.: ООО «Издательство „Кристалл“», 1998. С. 1024.


[Закрыть] Можно только догадываться, какие сильные чувства должен испытывать человек, написавший уже третью часть «Так говорил Заратустра», чтобы признаться в собственной слабости, в своем желании обрести Другого, подлинного друга. Потребность в индивидуальных отношениях наконец озвучена и, вероятно, вполне осознана. Итак, завершение третьей части «Так говорил Заратустра» знаменует собой переход к четвертому этапу ПЗМ развития личности.

Генрих фон Штейн и его отношение к Ф. Ницше, по всей видимости, действительно оказывают на последнего сильнейшее психологическое воздействие, открывая собой выход из тупика, путы одиночества освобождают философа. «Этот год, – пишет Ф. Ницше своему давнему знакомому Петеру Гасту, – принес мне много хорошего; лучший его дар – это Штейн, новый искренний друг. Словом, будем надеяться или, чтобы лучше выразить наши мысли, повторим за старым Келлером: „Пейте, глаза мои, то, что ваши ресницы захватывают из золотого потока“».[241]241
  Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т.2. / Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. – СПб.: ООО «Издательство „Кристалл“», 1998. С. 1026.


[Закрыть] В жизни философа необычайный творческий прилив, он пишет стихотворения, входящие в состав «Веселой науки», «Дионисийские дифирамбы», он полон планов. В этот же момент в жизни Ф. Ницше появляется Пауль Ланцкий, который первым называет философа Учителем и ведет себя действительно как настоящих ученик, Ф. Ницше растроган, он снова мечтает, снова грезит о сообществе «великих людей».

Однако же слишком он занят собой, своим состоянием, своими переживаниями и своей работой, слишком грезит и слишком мало заботится о других. Заподозрив фон Штейна в очаровании Рихардом Вагнером, с которым у Ф. Ницше отношения болезненной, чрезвычайно ревностной конкуренции, переходящей временами в открытую конфронтацию, он пишет молодому другу: «О полдень жизни, торжественный час! О летний сад! Беспокойное счастье: я здесь, я сторожу, я жду тебя! Днем и ночью я с надеждой дожидаюсь прихода друзей. Где же вы, друзья мои? Придите ко мне, уже пора, пора!»[242]242
  Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т.2. / Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. – СПб.: ООО «Издательство „Кристалл“», 1998. С. 1030.


[Закрыть] Ответ на это послание разочаровал Ф. Ницше сверх всякой меры. Генрих дал понять, что не хочет делать выбора между Ф. Ницше и Р. Вагнером, Ф. Ницше в отчаянии, он называет ответное письмо фон Штейна «глупым» и пишет сестре о своей «глубокой обиде», в этом же письме он называет себя «добродушным и податливым человеком», каких «мало»,[243]243
  Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т.2. / Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. – СПб.: ООО «Издательство „Кристалл“», 1998. С. 1030.


[Закрыть] впрочем, здесь в очередной раз проглядывается самолюбивый облик личности ПЗМ. На фоне этих переживаний философ отдалился и от преданного Пауля Ланцкого. Мартовским утром 1885 года Пауль застал Ф. Ницше против обыкновения лежащим в постели, несмотря на поздний час. «Я болен, я только что разрешился от бремени. Я написал четвертую часть „Заратустры“», – сказал ему Ф. Ницше.

Четвертая часть книги, с психологической точки зрения, не менее интересна всех прочих. Заратустра собирает в своей пещере «высших людей», что, чувствуя силу мудреца, пришли просить его помощи; все они страдают, всем им хочет помочь Заратустра. Однако каждый из них замкнут в самом себе – это понимает Заратустра, здесь он видит, как они предают его учение, обратясь с молитвой к ослу; несомненно, что Ф. Ницше переживает предательство Генриха фон Штейна, обратившегося с «молитвой» к ненавистному Вагнеру. И вот вновь идея становится больше человека, ценности ПЗМ определены в прежних границах, отношения с Другим жертвуются в угоду принципам. Ф. Ницше в лице своего героя отказывается от своего последнего «греха» – от «сострадания». «Сострадание! Сострадание к высшему человеку! – воскликнул он, и лицо его стало как бы бронзовым. – Это – имело свое время! Мое страдание и мое сострадание – что до того! Разве я ищу счастья? Я ищу своего дела!»[244]244
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга 1. – М.: Издательство «Сирин», 1990. С. 257.


[Закрыть]

Так заканчивается поэма, переход на третий уровень развития личности (ВЗМ) не осуществлен – Индивидуальная Реальность и я-неотождествленная роль «Учителя», предполагающая самим фактом своего существования поклонение и беззаветную верность – то есть роли для других (с маленькой буквы), выдерживают натиск потребности в индивидуальных отношениях, они устояли и оставили философа в его бедственном одиночестве. Почему мы назвали эту роль «Учителя» я-неотождествленной? Во-первых, просто потому, что это роль, а во-вторых, достаточно привести одну лишь выдержку из его письма сестре, написанного несколькими месяцами позже, которая все расставит по своим местам: «Мне нужна помощь, – пишет Ф. Ницше, – мне нужны ученики, мне нужен учитель. Как бы приятно было мне повиноваться. Если бы я заблудился в горах, то слушался бы человека, которому знакомы эти горы; я повиновался бы врачу, если бы я был болен; и если бы я встретил человека, который уяснил бы мне ценность наших моральных идей, я послушал бы его и пошел за ним; но я не нахожу никого: ни учеников, ни еще меньше учителей, я – один».[245]245
  Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т.2. / Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. – СПб.: ООО «Издательство „Кристалл“», 1998. С. 1037.


[Закрыть]

Ф. Ницше еще предпримет попытку дописать «Заратустру», но тщетно. Последнюю из написанных частей – четвертую – он издаст на собственные деньги в количестве сорока экземпляров, а своих обладателей найдут только семь – и то примут их не «ученики», а просто «хорошие знакомые». Далее философу предстоит еще работа над «Волей к власти», книгами «По ту сторону добра и зла», «К генеалогии морали», «Антихрист» и некоторыми другими произведениями. От безумия его отделяет меньше четырех лет, поскольку же сифилис (а по всей видимости, это был сифилис) с развитием личности никак не связан, то на этом можно и закончить анализ. Учителя, разбирающегося в «моральных идеях», Фридриху Ницше так и не суждено было встретить, а «Заратустра» так и остался недописанным, впрочем, как и «Воля к власти». Однако мы имеем замечательный материал для содержательного представления ПЗМ развития личности.

Структурно же второй этап развития личности, действительно наиболее кризисный, представляет собой аннигиляцию среднего контура, разрастание внешнего, выраженную потребность в индивидуальных отношениях. Личность пытается найти решение стоящих перед ней психологических проблем не опытом непосредственных отношений с Другим, но интеллектуально, полагая себя исключительной, глубокой и прозревшей. Одиночество переживается здесь как крест, как великое страдание, и неслучайно, уже будучи в безумии, Ф. Ницше подписывается под своими посланиями: «Распятый», а в одной из самых последних своих работ «Ecce Homo. Как становятся сами собою» он пишет о своей книге «Так говорил Заратустра»: «Это мой опыт вдохновения; я не сомневаюсь, что надо вернуться на тысячелетия назад, чтобы найти кого-нибудь, кто вправе сказать: „Это и мой опыт“».[246]246
  Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т. 2. / Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. – СПб.: ООО «Издательство „Кристалл“», 1998. С. 755.


[Закрыть]

Переживание собственной исключительности – естественное следствие трансформаций структуры личности, происходящих на уровне ПЗМ. Мир «Других» (марионеток), постоянная игра в чет-нечет и «тюремные» эксперименты приносят человеку невыносимые психологические страдания, но отказаться от этого страдания для него тяжелее, чем его выносить, ведь это значит (для ПЗМ значит) признать собственную ошибку, слабость, неспособность, неготовность, страх, что в ситуации признания собственной исключительности – дело немыслимое. «Разве я ищу счастья? Я ищу своего дела!» И это дело – мысль, идея, воля к истине, воля к власти, воля к воле. Другой (с большой буквы) временами открывается ПЗМ, однако стремящаяся к власти, напуганная откровенностью транзиторных (мимолетных) индивидуальных отношений, она бежит в собственную пустоту и пожинает горькие плоды своих интеллектуальных деревьев, превративших Эдем в дикие и зачастую непроходимые чащи.