Текст книги "За горизонтом горизонт"

Коридор жизни: Апрельская капель

…Это бывает всегда неожиданно и внезапно. Кто-то решает вдруг, что тебе уже пора идти и увидеть то, что скрывается за пределами материи.

– Иди! – раздается чей-то спокойный и уверенный голос в тишине.

Именно в тот момент сердце устало замирает, останавливается, натрудившись, выполнив свое предназначение, а старый мир комкается, как исписанная черновая бумажка, валяющаяся в урне. Темноту сменяет свет, который сначала робко, потом уже сильнее заливает неизвестное пространство, проливаясь золотистым светом и летним теплом. Кажется, что просто кто-то во мраке открыл дверь, и оттуда льется солнечный свет…

Радость. Удивительная радость, такая же, как в детстве, наполненная тишиной и умиротворением. Потом появляется ощущение невесомости и легкости, которое незаметно закрадывается вовнутрь твоего тела, пронзает беспрецедентной новизной и неповторимостью жизни, а точнее ее новым витком, к новым границам другой реальности. Старые ощущения, старые чувства вдруг стираются навсегда, остаются где-то там позади, и лишь одинокая и пронзительная мысль, как маятник часов, может еще щекотать легкой назойливой тревогой и смутной заботой, о тех, кто остался по ту сторону света. Кажется, нужно что-то сделать! Нужно что-то вернуть, но время здесь бежит слишком быстро! Оно течет как река, и если вслушаться, то можно услышать тот удивительный шум – шум времени, которое рвется, гудит, шумит и мечется где-то там снаружи по контурам туннеля сияния, и через мутную пелену белого света ты изнутри этого коридора можешь наблюдать чужую жизнь, снаружи, сотканную из клочков прошлого, настоящего и будущего.

Много, очень много человеческих лиц мелькает по ту сторону земной жизни. Одни смеются, другие плачут, третьи разговаривают, а четвертые просто молчат, внимательно смотря в неизвестную даль. Ты видишь, как они проживают свои жизни, достигая новых целей, новых вершин, становясь лучше и чище, или же напротив медленно катятся вниз, с грязными мыслями творят дела, глуша свою совесть и разрывая ту невидимую ниточку связи с этим удивительным местом, которое могло бы приветливо их встретить после смерти.

Им уже нельзя ничего донести, нельзя ничего сказать! Нельзя предостеречь их от ошибок в жизни! Подойдет время, и каждый из тех людей сам узнает правду жизни. Они сами потом поймут, что были неправы в каких-то своих поступках, или же, напротив, в очередной раз убедятся, что тот или иной поступок был единственно верным решением на их этапе жизни…

Но сейчас ты стоишь перед чем-то грандиозным и важным, возможно судьбоносным. Длинный коридор жизни наполнен внутренним светом и теплом, уводит куда-то за поворот. Волнение подступает к тебе, когда медленно оглядываешься по сторонам и медленно шагаешь в безвременье и вне пространства прошлого, видя, как под практически прозрачным сияющим полом струятся потоки времени, тщетно пытающиеся попасть сюда, вовнутрь. Оттого, наверное, понимаешь, что стоять нельзя на одном месте, нужно двигаться вперед. Чувства обуревают всю твою робкую душу, толкают делать очередной шаг в неизвестность.

– Иди, вперед! – опять проносится легкий шепот в туннельном пространстве, разгорающийся все более ярким светом, неоднородным и туманным, как сияние млечного пути.

«Что же делать? Куда идти? Вперед или назад?» – в нерешительности терзают твою голову мысли. В сознание лезут старые воспоминания жизни. Какая-то давнишняя ссора с твоей девушкой. Ты вспоминаешь, с каким неудовольствием выслушивал ее слова о том, как мало внимание уделял ей раньше. Дискомфорт той обстановки живо и отчетливо передается тебе сейчас. Кажется, что это происходит прямо сейчас.

– Ты меня вообще хоть любишь?! – звучит ее вопрос для тебя.

Она внимательно смотрит, в девичьих глазах виден упрек.

– Люблю, конечно. Если бы не любил бы, я тут с тобой бы не ссорился, – отвечаешь ей без особых эмоций и чувств. Ты просто умеешь держать себя в руках, не распыляешься по пустякам, не прилагаешь сердце к мелочам. Однако, именно такая твоя черта характера, заставляет девушку постоянно нервничать, сомневаться в твоей любви, в твоей искренности к ней.

– Не похоже… Мало в тебе эмоций, живешь словно, тебе ничего не интересно в этом мире.

– Почему же не похоже? Я тебя, правда, люблю. Если ты хочешь, я буду каждый день многократно повторять эти слова, – пытаешься убедить свою любимую ты, но твое убийственное спокойствие в ссоре, кажется, только еще больше злит девушку.

– Да нужны мне твои слова? Нет! Все, свободен! Ищи себе другую! – начинает уже психовать она.

– Ну что ты опять начинаешь. Ты такая капризная, или мы такие несовместимые с тобой? – твои жалкие попытки сгладить ссору неудачны.

– Все! – немного кокетливо, с демонстративным видом девушка уходит из комнаты.

– Оля! Ну что такое опять? Я же сказал правду тебе! Я тебя люблю! – кричишь ей вслед, она молчит в ответ.

И опять тишина сияющего туннеля жизни. Свет пульсирует неоднородно по стенкам коридора, словно манит куда-то тебя, такого одинокого сейчас и такого неуверенного в дальнейших поступках. Воспоминание исчезает, лишь обрывки памяти, напоминают тебе продолжение той почти семейной сцены. Яркий букет цветов, улыбающееся лицо Оли и примирительный поцелуй.

Временами исчезает почему-то и сам этот коридор жизни со светом. Оказываешься в какой-то сумеречной однородной синеве, словно плывешь в этой пустоте, как затерянный кораблик в море. Ты заключен в стеклянную сферу, к стенкам которой страшно прикасаться, из-за опасения, что она лопнет, как мыльный пузырь. Вокруг точно такие же хрустальные капли и люди, свернувшиеся клубочками в сферах, мчащиеся куда-то в неизвестную даль. Ветра времени дуют и тут. С осознанием своей бесполезности, что-либо менять сейчас, смотришь как в вагонное окно поезда, за которым мелькает сумрак, стучат колеса и неизвестные дали проносятся мимо тебя с большой скоростью. Движение вперед, сознание несется где-то уже очень-очень далеко от мира прошлой жизни. Вспышка света. Видение в видение исчезает. И опять туннель, по которому ты уже незаметно для себя тихо бредешь вперед, ноги устало волочатся по звездной пыли света, отдаляя тебя с каждым шагом от прошлой жизни.

Цветной волной пришло еще одно воспоминание – это разглядывание ночного неба через подзорную трубу на балконе своей квартиры. Темный небосвод усеян мириадами сияющих точек – звездами, свет которых прошел сквозь пространство и время. Что ты тогда пытался найти на небе? Ответы на вопросы, терзающие твою душу? Вопросы о смысле жизни, о происхождение этого мира и его устройстве, которое пока что, лишь отдаленно объяснимо человеком? Отчего в то время, когда другие люди думаю о насущных проблемах, живут настоящим и реальным, твоя голова забита чем-то высоким и глубоким? Во всем ищешь смысл, словно ничего не может быть чего-то случайного. Ученые сказали, что вся эта вселенная произошла от большого взрыва, что все случайным и чудесным образом случилось. Зародилась жизнь тоже случайно, все без смысла, все по теории вероятности, произошли совпадения, химические процессы и явления. Тебя такие научные высокопарные рассуждения ученых мужей, не устраивают. И сейчас, шагнувший куда-то вдаль иного мира, от стереотипных человеческих суждений, ты можешь точно сказать, что мир без случайностей. Смысл есть во всем! Его нужно искать, его нужно видеть!

– Небо, как оно прекрасно. – Говорил ты такие слова, как какой-нибудь звездочет древней обсерватории, взирая на небо в поисках ответов.

Туманными капельками растворилось прошлое. Коридор жизни, теперь выглядел как обычный коридор вполне человеческого здания. В конце этого уже темного коридора без окон, одна единственная дверь, в щелях которой ты замечаешь странный свет.

– Тебе туда! – опять кто-то помогал тебе тогда, давал совет в этом неизвестном пространстве. На твоем лице было тогда выражение, как у маленького ребенка, потерявшего свою маму в толпе. Хотелось и плакать, и вместе с тем двигаться куда-то, чтобы найти что-то потерянное и утраченное…

Гулко эхо разносит твои шаги, легкость тела вдруг пропадает с приближением к той закрытой двери. Вот и она уже совсем рядышком. Неясный свет, звуки другой реальности прорываются через дверь. Тайны порой так желанны и велики, что мы платим высокую цену, за знание правды, истины жизни. Рукой ты толкаешь дверь, и она отворяется. Деревянный скрип сразу потухает в гамме звуков звонкой капели. Эти звуки прорываются к тебе из какой-то уже новой реальности.

– Ты еще должен жить в этом мире. Твое время не пришло! – голос успокаивает и убеждает в совершение такого поступка. Ты молчишь в ответ.

Дивный туннель с молочным светом, спокойствием вне вихрей суетливого времени, остается где-то позади. Коридор с одной единственной дверью также исчезает. Все растворяется. Понимаешь вдруг, что все это время твои глаза были закрыты, медленно раскрываешь, в надежде увидеть еще что-то новое, запредельное и поразительное. Перед первым твоим взглядом на мир предстает белый потолок. Чистая больничная постель и запах лекарства витает в комнате. Твоя кровать в палате расположена прямо у самого окна. Хрустальные капли разбиваются о железный карниз за больничным стеклом, ты слышишь через приоткрытое окно тот звон, наполненный в этот момент каким-то смыслом жизни, который до этого момента постоянно ускользал из твоего сознания. Да и вообще об этом ты даже не думал раньше. Житейские будничные, время губило в тебе все мысли такой глубины. Но только не сейчас! Апрельское солнце весело смотрит на тебя с небес пронзительной синевы.

Невероятное чувство радости жизни вдруг врывается в твою душу, как сквозняк-ветер, через распахнутые двери, обжигает, как луч солнца, сердце. Такие сильные ощущения бывают только после возвращения от смерти, когда осознаешь, что ты еще жив, когда понимаешь, что коридор жизни не закончился для тебя на этой земле. В такой момент хочется плакать от счастья, от одного ощущения собственного сердцебиения, но эмоции ты сдерживаешь, и остается лишь великое понимание устройства всей этой жизни, которая порой непостижима человеческому сознанию, горизонты которой безграничны. Что-то загадочное, что-то радостное и полное надежды сквозит сейчас на тебя через свет утреннего солнца и радужные отблески капелек апрельской талой воды…

P.S.

Только после перехода границы смерти, мы начинаем по-настоящему ценить жизнь и вместе с тем перестаем бояться смерти. И наибольшая радость жизни бывает с первым осознанием продолжения жизни в этом мире…

(2009).

Солнечный ветер: Замок каменных фигур

– Закрой глаза! Меньше будет страшно, – говорил он, обнимая крепко девушку за хрупкие плечи.

Страшный гул уже нарастал, и земля стонала тяжело, и устало под звуками войны. Первый резкий порыв ветра принес в окно царских покоев сухую пыль и горячий воздух. Руфь вздрогнула от страха перед приближающимся каменным ветром.

– Мы всегда будем вместе! – опять говорил Варфломей, не отпуская ни на шаг от себя напуганную девушку, а она своими пронзительно черными глазами смотрела на восточные окна, откуда надвигалась нежданная угроза.

Армии каменных исполинов спускались с гор и осаждали замок в бездушном неистовством упорстве. Главные ворота протяжно скрипели под ударами осадных орудий, оттуда же доносились ревы и крики великанов возродившихся в новую эпоху – эру проснувшихся вулканов и землетрясений. Стража и остатки былой славной армии людей суетились на стенах замка и у разрушающихся ворот. Они пытались удержать армаду каменных воинов, но все это было лишь вопрос времени. Все понимали, что город обречен, также как и все его жители…

– Почему эта участь постигла именно нас? – вопрошала царица Руфь, уже плача, видя, как щепками разлетелись главные ворота замка. Разъяренная толпа монстров, родившихся некогда в жерлах вулканов, ворвалась во внутренний двор. Зазвенели мечи, начал разгораться ожесточенный последний бой. Отважные воины с суровыми и невыразительными лицами смело кидались на огромных исполинов, выполняя свою задачу до конца, до последнего вздоха!

«За царя Варфломея и царицу Руфь! За свободу! За жизнь!», – кричали люди в кольчужных доспехах и дрались с яростью дикого зверя, но врагов было слишком много. И храбрецы без тени страха падали бездыханными на землю, истекая кровью. Легкие синеватые призраки взмывали над их телами, ничем не отягощенные, с чистым сердцем они летели куда-то вверх на небо.

– Люблю свой народ! Люблю этих людей! Не могу смотреть, как они умирают. Я иду в последний бой моя ненаглядная Руфь, – сказал царь, глядя на ужасное зрелище за окном. Глубокая морщина прочертила его лоб.

– Не оставляй меня здесь одну! – умоляла женщина, в ее глазах был виден был страх, невероятная тоска и мольба.

Ревы исполинов уже слышны в самом замке, видимо часть их уже прорвалась в царские покои.

– Ты готова к смерти? – вдруг неожиданно спросил мужчина, глядя на свою возлюбленную.

Она какое-то время молчала, потупив глаза вниз, а потом посмотрела на Варфломея, и выдохнула полушепотом: «Да, я готова»

– Хорошо, – сказал только одно слово царь, и ей показалось, что едва заметная улыбка скользнула по ее лицу, но это было лишь мгновение, а потом его выражение опять стало холодным, суровым и мужественным. Он собирался достать свой меч, чтобы достойно встретить своих врагов, дать им отпор за свой народ, за свою любимую и за свою жизнь, но Руфь остановила его.

– Что? Ты не хочешь, чтобы я дрался?! – изумление вдруг засветилось в глазах царя погибшего народа.

– Хочу, но поцелуй меня прежде, чем мы умрем… – залепетала едва слышно девушка, и мужчине глядя на нее, стало до слез невыносимо жалко. С трудом сдержав свои чувства Варфломей, не дал соскользнуть слезе из глаз, нежно обнял Руфь. Он ощущал ее худенькое тело, легкую дрожь, которая пробирала женщину в этот момент.

– Я тебя любил, люблю и буду любить всегда! И смерть не разлучит нас, – вдумчиво и спокойно произнес царь. Низкий баритон успокаивал ее, и она в какой-то момент перестала дрожать, обняла его своими ручками. Варфломей улыбнулся от нахлынувшего к нему чувства нежности к этой маленькой и хрупкой женщине со светлыми волосами. Сначала он поцеловал ее в лоб, потом в губы, ощущая ее неровное дыхание. Последний поцелуй был долгим и, наверное, самым желанным за всю жизнь. На красивом лице Руфи была улыбка. Да они оба знали, что скоро умрут, но от этого в глазах не переставала светиться жизнь и любовь.

Безумные крики уродливых великанов усилились, они уже рыскали в покоях царя и царицы, искали последних людей королевства.

– Смерть людям, смерть людям! – вопили неприятные голоса.

Варфломей обнажил свой меч, отблескивающий лунным серебром. Сердце заколотилось сильнее, ощущая минуты смертельной схватки. Лоб покрылся легкой испариной, при виде бегущих ужасных каменных созданий сотканных из лавы, огня и камней.

– Прощай любимая! – крикнул он Руфи, и метнулся навстречу врагам, занося меч для удара.

– Прощай, – ответила она, и мужчина боковым зрением уловил, что Руфь залилась горькими слезами, махая ему рукой напоследок.

Но последней схватке не суждено было состояться. Каменный сухой ветер невероятной силой вдруг ворвался в покои замка, сметая все на своем пути, и только живые создания, потеряв свое привычное обличие, превращались в каменные изваяния. Красивая девушка, храбрый царь и армия монстров – все замерли в какой-то момент, потеряв всякую возможность движения, остались в своих незавершенных действиях.

Небо еще больше потемнело, приобрело гранитовый оттенок, а потом оттуда сверху пошел каменный град, уничтожая все живое и движущееся на открытом пространстве, и только замок с каменными статуэтками был нерушим. Эра вулканов вступала в свои права…

***

Ветер зашептал о чем-то особенном, живом и солнечном лишь спустя много веков, когда прошлое потеряло свою актуальность, когда забылось и осталось лишь в памяти выживших потомках и книгах истории, когда притухли вулканы, проснулись водяные стихии и солнечные ветры мира. Среди древних немых руин, хранящих память того, что случилось здесь очень давно, вихрями вдруг начали кружиться опавшие жухлые листья, и солнечный луч пронзал пространство какой-то удивительно нестерпимой яркостью. Танцующая в воздухе армия пылинок заискрилась, как тысячи маленьких насекомых засуетились в полоске солнечного света, а потом пришел и сам солнечный ветер, наполненный спокойствием и любовью к жизни. Он ласково пробежался между готических колонн забытого замка, коснулся всего каменного и неживого. Было тихо, полное молчание стало лишь нарушаемо спустя пару минут, когда камни начали трещать под натиском ветра от солнца. Когда рассеялась пыль и падающие куски камней оказались на полу царских покоев – родилась заново жизнь. Царь Варфломей проснувшийся от тяжкого многовекового сна, метнулся дальше в отчаянном движении с оружием в руках, но каменных монстров уже не было. Их разрушил солнечный теплый ветер.

– Что же это?! Где все враги? – изумился мужчина, опуская свой грозный меч, оглядываясь по сторонам.

А у окна ожила плачущая красавица Руфь. В ее черных глазах также читалось непонимание новой реальности, вернувших их к жизни, спустя века.

– Варфломей! – крикнула женщина, голос ее дрогнул, не то от еще не сошедшего ужаса, не то от одиночества, с которым она проснулась от каменного забытья. Эхо тревожно отозвалось среди руин замка.

– Руфь! – с не меньшей выразительностью произнес царь забытого королевства, разглядывая свою возлюбленную.

– Мы живы! Как это возможно? – вопрошала она, глядя на него, улыбка заиграла на ее лице, хотя щеки были еще мокрыми от слез.

– Это солнечный ветер. Это он… – произнес в ответ мужчина, глядя в окно, в котором виднелся прекрасный пейзаж природы, синее глубокое небо и руины некогда величественного города, поглощенные в зелени растительности. И еще где-то там, на уровне небесной высоты, летели лучи солнечного ветра…

(2009).

Цветные дожди над весенними горами

Сумрак разорвался в клочья. Движение замедлилось, городские фонари, еще тускло горящие в утреннем свете нового дня, проползали мимо. Вагон медленно остановился, и через немного запотевшее окно от утреннейпрохлады мужчина успел заметить множество железнодорожных путей отливавших серебряным блеском, рыжеватые вокзальные очертания, погруженные в туманную дымку дождя, и далекие неизвестные контуры домов нового города. «Приехали», – нахлынула на Бычкова какой-то новизной радости мысль. В душе слегка защемило от ощущения окончания путешествия.

– Все на выход! Конечная станция, приехали, – кричала немного нетерпеливо и раздраженно проводница, проходя по длинному и узкому коридору вагона. Все люди засуетились, в каждом купе начались поспешные сборы, и только самые умные подготовились заранее и уже без нервозностей и спешки шли на выход. Бычков в общей суматохе душного вагона, схватил свой кожаный портфель, и тоже поспешил к шоколадной двери, в конце вагона. Его темные волосы были прилизаны, и строгий пиджак подчеркивал его дробность фигуры. Народу в тамбуре было много. Какая-то пожилая пара, одетая в однотонные серые одежды неспешно спускалась с крутых ступенек вагона, с большим числом чемоданов и сумок, а остальные терпеливо ждали своей очереди, чтобы поспешить на перрон. Черный асфальт блестел от дождя. Этот приятный и успокаивающий шум капель, срывающихся с высоты белесых облаков, почему-то вызывал у мужчины необычайную радость. Хотелось броситься без очереди вперед к выходу вагона, и оказаться под утренним дождем, танцевать на мокром асфальте на глазах изумленных людей. Но его бы никто не понял, не поняли бы таких порывов чувств, той радости, которую испытывал он сейчас в душе. Он оставил далеко позади себя совершенно другую жизнь, другой город, старое прошлое, только ради одной единственной цели – начать все с чистого листа. Все заново! Все вернется назад! Еще есть шанс исправить старые ошибки, все изменить.

Сам не заметив того, что очередь пассажиров покидающих вагон, быстро расползлась по мокрому асфальту перрона, Бычков почти выпорхнул из душного поезда, соскользнул легко со ступенек. Здесь на улице шум дождя был еще более объемным и громким, чем за стеклами купе, когда он сонно клевал носом этим утром, смотря на то, как синий сумрак быстро проносящихся просторов, растворялся постепенно, превращаясь в дождливую даль.

– Молодой человек! Проходите дальше, не мешайте другим людям. – Сделала замечание проводница в синей беретке и в строгой синей форме. Бычкову показалось, что ее глаза смотрели на него с каким-то озорным блеском, словно она знала про него, и все его попытки начать заново новую жизнь.

– Ах да, извините, – ответил мужчина, улыбнувшись не то от слов «молодой человек», не то оттого, что он стоял вплотную у самих ступенек вагона, и мешал другим людям покинуть поезд.

– Всего хорошего вам! – вдруг сказала опять проводница, в тот момент, когда разговор, казалось, потерял смысл своего продолжения. Светлые коротко стриженые волосы и пронзительно синие большие, почти юные глаза, определенно молодили ее.

– Спасибо! И вам всего хорошего! – почти машинально слетело с уст у Бычкова, а мысли его были сейчас о том неизвестном городе, что скрывался в тумане дождя и за массивными очертаниями староватого здания вокзала.

Он сделал пару шагов по перрону и заметил только сейчас, как красиво блестят на улице его черные туфли. «Возможно, какая-нибудь хорошенькая девушка с наивными глазами обратит на меня внимание», – подумал мужчина, и зашагал дальше. Люди на вокзале все выглядели либо неподвижными, сонно и тоскливо смотрящими вдаль, либо напротив суетящимися и опаздывающими куда-то, мчащиеся с чемоданами и сумками к вагонам, к подземным переходам. Никто не смотрел даже на Бычкова, на такого торжественного и вышагивающего по мокрому асфальту с легкой улыбкой на лице. Он наверняка, не знал правила жизни – не воспринимать себя слишком всерьез, но этому Бычков так и не научился даже спустя тридцать лет своей жизни. И хотя ему было столько, на вид ему можно было дать гораздо меньше, в строгом и немного даже смешном костюме, с приглаженными волосами и с неизменным выражением счастья на лице, он выглядел скорее выпускником школы или первокурсником-студентом, который только что сдал вступительные экзамены.

«Как же здесь тепло! Совсем не так как в моем городе», – думал мужчина, оглядываясь по сторонам, рука крепко сжимала портфель с денежным запасом, который он должен был растратить с умом, чтобы обосноваться в этом городе надолго, но сначала нужно было увидеть сам этот большой град.

Бычков вошел внутрь вокзального помещения, оставив позади мокрый перрон, и замерший на путях синенький состав поезда, на котором он приехал. Пол вокзала выложен был в блестящий белый мрамор с прожилками серых линий, стены окрашены были в оранжевые полутона и на потолке, через зеркала отражался весь интерьер вокзала. В какой-то момент мужчина задрал голову наверх, желая увидеть там свое отражение. Человек с черными мокрыми волосами, в костюме малость помятом в дороге и в блестящих туфлях, смотрел на него сверху. Бычков смущенно слегка улыбнулся, увидев свое отражение, стал опять тщательно приглаживать волосы, неприятно был удивлен собственной бледностью лица. Люди не особо обращали внимание и здесь на путешественника, разговаривая о чем-то своем, они проходили мимо по двое-трое. Некоторые просто молчаливо спешили куда-то, гулко стуча по мрамору, сжимая в руках розоватые билеты на поезд.

«Поезд Новосибирск-Волгоград прибывает на второй путь…» – сообщил откуда-то сверху женский голос.

И сразу же группы людей начали подниматься шумно с сидений зала ожидания, направляясь к выходу. А мужчина рванул дальше, скользя слегка по мрамору, к противоположному выходу, тому, что вел в город. Рукой человек толкнул подвижные двери. Они распахнулись легко, Бычков сразу же прищурился от лучей утреннего солнца, что прорезали монолитную серость туч, заволокших небо с ночи. Дождь еще шел, и капли стеклянно блестели хрустальным светом. Два огромных проспекта пересекались неподалеку от вокзала этого города, блестели черным мокрым асфальтом, на котором отражались огни фонарей и цепочки фар машин. Бычков сразу же уловил ту другую жизнь, которая сейчас навеяна в душу романтику от взгляда на неизвестный город. Впереди был типичный урбанизированный пейзаж – высокие дома, откидывали тени, гул города был неоднороден, люди спешили по улицам города.

– Все вперед! К новой жизни! Реализовывать новые планы, встречать новых людей, заново все начать! – шепнул Бычков, улыбка опять заиграла на лице, он был не в силах сдерживать эмоции внутри себя. Он торопливо метнулся по тротуару, ведущему к проспекту со снующими легковушками, автобусами и грузовиками. Навстречу по дорожке шла девушка со светлыми кудряшками. Бычкову в тот момент показалось, что его мечты сбываются, потому что он уловил ее пронзительный изучающий взгляд на себе. В женских синих глазах мужчине почудилась та наивность и искренность, о которой он так мечтал, то чего так искал в глазах людей.

Мужчина остановился прямо посреди тротуара, нисколько не представляя того, как нелепо он выглядит сейчас со стороны, внимательно разглядывающим незнакомую юную девушку, но только она тоже не отставала от него, смотрела с таинственным огоньком в глазах, слегка улыбалась. А вокруг все вдруг начало преображаться. Менялся город, менялось небо, менялся дождь, менялись ощущения.

Высотные дома вдруг превратились в высокие горы, покрытые свежей изумрудной травой, весеннее небо вздрагивало в лучах яркого солнца, и дождь вдруг стал цветным и удивительно теплым, бегущим каплями уже не по асфальтным дорогам, а по бескрайним зеленым лугам другой реальности. Девушка-блондинка вспорхнула куда-то под небо, обретя за спиной прозрачные стрекозиные крылья, лукаво и озорно глядя на изумленного Бычкова, раскрывшего рот от увиденного зрелища. Руки он распростер в стороны, ловя ладошками теплые цветные капли, расплывающиеся пестрыми пятнами. Душа заискрилась счастьем, как веселый солнечный зайчик. Синий состав поезда мчался на большой скорости где-то в высоте пушистых белых облаков, и Бычкову почудилось, что проводница в синей форме машет ему рукой.

– До чего же хорошо! – закричал он тогда, падая на колени на мокрую траву, закрывая глаза.

***

…Он медленно открыл глаза. Глухой стук колес, однородный сумрак, и одинокие огоньки мелькали за окном вагона. Душная темнота в купе.

«Неужели это все был сон?!» – даже ужаснулся в этот момент Бычков, проснувшись. Мысль о цветных дождях над весенними горами, о том мгновение счастья, о той крылатой девушке с пронзительными синими глазами, вызвала сейчас чувство схожее с ностальгией и грустью с осознанием настоящей реальности. Громко храпел сосед на соседней койке купе, пахло свежей газетой и консервной рыбкой. Бычков подъезжал к дому, командировка подходила к концу.

«Надо пойти покурить», – подумал мужчина, и вышел в пустой коридор вагона, освещенный цепочкой мутно-тусклых ламп. Он прошел быстро расстояние, преодолевая качку вагона, вышел в тамбур. Грохоту здесь было еще больше, все плыло в сизом табачном тумане. Бычков достал сигарету, зажег ее, посмотрел сначала на окрашенный в красный цвет стоп-кран, а затем в окно – «Все решалось бы просто в жизни, если бы везде был стоп-кран». Сумрак струился по контурам поезда, и звездным одиночеством горел фонарь во тьме…

(2009).