Текст книги "Натали"

Не сложная задача, учитывая, что перезарядившиеся ракетные установки «Хоплита» вряд ли пробьют лобовую броню титанов, а пятидесятимиллиметровые орудия, которые в данный момент вновь скрылись в боковых оружейных нишах, слишком слабы, чтобы серьезно повредить «Фалангера» в прямом столкновении.

Главным преимуществом легких серв-машин всегда являлась их маневренность, дающая возможность атаковать уязвимые места противника, огневой мощи тут противопоставлялась скорость, возможность делать короткие, эффектные прыжки, атакуя цели с выгодных позиций.

Его стремительный рывок на средний уровень разрушенного города, когда реактивные ускорители подняли «Хоплит» Земцова до уровня парения «Нибелунга», позволив нанести последнему критические повреждения, к сожалению исчерпал запас реактивного топлива, а скоростное маневрирование в узилище зажатых руинами проспектов представлялось весьма проблематичным…

Если «Фалангеры» выйдут на него «в лоб» – Андрею не жить – он понимал это со всей очевидностью.

Выходим из боя?

Вопрос Натали прозвучал, будто упрек.

Ракетные комплексы перезаряжены.

Вдоль проспекта, срывая обломки бетона с иззубренных руин, катился нарастающий рев, – это снижался штурмовой носитель, выбирая место для высадки «Фалангеров».

– Командир, где штурмовики? – Андрей задал вопрос, не надеясь на приятные новости и не ошибся.

– Земцов, твою мать… Выбита половина батальона… Где тебя носит?!..

– Там, где положено. – Огрызнулся капитан. Он понимал состояние полковника Ремезова. Тому приходилось совсем не сладко, батальон увяз на подступах к мегаполису, машины маневрировали фактически на открытой местности, находясь под постоянным огнем с господствующих уровней города, где среди руин располагались идеально защищенные позиции серв-соединений Альянса…

– Это ты «посадил» штурмовой носитель? – Голос Ремезова наконец зазвучал как полагается, с должными нотками уважения.

– Я. Могу дать точную наводку на второй «Нибелунг».

– Передавай.

Алый огонек на индикационной панели возвестил, что Натали уже транслирует данные на командной частоте связи.

– Фрайг…– выругался полковник оценив, как тесно штурмовому носителю в ущелье засыпанного бетонным щебнем проспекта. – Что он делает?!..

– Прет на меня… С двумя «Фалангерами» в десантном отсеке.

– Отойти сможешь?

– Реактивное топливо на нуле. Мне не соскочить, комбат.

– Что предлагаешь?

– Наводи штурмовики по моему пеленгу.

– Спятил?

– Нет. Я выхожу. Буду двигаться в лоб «Нибелунгу». Если судьба – проскочу меж посадочных опор.

– Хорошо подумал?

– Нет времени, комбат. Я пошел. Решай…

Земцов не бравировал. В его душе давно не осталось места для глупых выходок. Игра со смертью шла по-честному, и если его жизнь сейчас разменивалась на штурмовой носитель вкупе с двумя «Фалангерами» Альянса, то значит – так тому и быть. Отступать поздно, да и некуда. Носиться по руинам в течение суток, он не собирался.

– Гепарды взяли пеленг. Держись!

Вперед Натали!

«Хоплит» Земцова проломил огрызок стены, выйдя на относительный простор проспекта.

Это было похоже на бред сошедшего с ума пилота, у которого в голове бесконечно прокручиваются нереальные с точки зрения здравого смысла фрагменты боев: легкая серв-машина, набирая скорость, устремилась вдоль полуразрушенных фасадов зданий прямо в лоб садящемуся «Нибелунгу».

Андрей знал сколько орудий и ракетных шахт защищает носовую полусферу носителя, – башни главного калибра располагались по бортам, и сейчас были наполовину утоплены в броню из-за узости посадочной площадки. Он рисковал, но делал это осознанно, не от отчаяния, а скорее в силу давно и прочно усвоенной истины: лучший способ защиты – это нападение.

Из-под купола свинцово-серых небес в узкую расселину проспекта падал нарастающий вой, – это звено «Гепардов» вышло на прямую атаки, они пикировали по пеленгу сигнала, который передавал «Хоплит» Земцова, – различить «Нибелунг» среди множества ложных целей, огня пожарищ и искажений, вызванных работой фантом-генераторов, пилоты штурмовиков могли лишь на дистанции прямого огня, поэтому им не оставалось ничего иного, кроме, как буквально выполнить приказ командира батальона, выпустив ракеты по четкому сигналу, который поддерживала Натали…

Никто из пилотов не догадывался что у киберсистемы «Хоплита» есть собственное имя.

Они отработали по цели и взмыли вверх, прочь от огрызающихся огнем зенитных комплексов руин…

* * *

Зафиксирован массированный ракетный запуск…

Дистанция – полтора километра.

Подлетное время – восемь секунд…

Сообщения врывались в рассудок, мешая маневрировать.

Замолчи!

«Нибелунг» уже выпустил посадочные опоры. Сложные механизмы выдвигали многотонные шасси, снабженные тандемной опорной частью: дистанция сокращалась и Андрей видел как огромные литые колеса подались вверх, уступая место «раскачке» – так пилоты именовали изогнутые, похожие на короткие, широкие лыжи касательные поверхности.

Носовая полусфера штурмового носителя извергала шквал снарядов, длинные очереди вакуумных орудий хлестали вдоль проспекта, постоянно меняя угол, отчего снаряды расходились веером, обрушивая чудом уцелевшие стены зданий, вслед «Хоплиту» неслась стена разрывов, такая же оранжево-черная, беснующаяся преграда вставала на его пути, осколки рикошетили, калеча кожухи, один из снарядов пробил защитную скорлупу, под которой пряталась установка локационной системы, и мир в глазах Земцова на миг помутился, но Натали в ту же секунду переключилась на резерв…

В правом ступоходе что-то аритмично скрежетало, зубовный хруст надломившегося металла отдавался болью в каждой клеточке мозга, ибо он был серв-машиной, а она являлась им, – человек и кибернетическая система воспринимали друг друга как две половинки единого целого…

«Нибелунг» коснулся тверди.

Тяжкий удар, визг сработавших амортизаторов, сполохи статики на посадочных опорах, от пробоя электромагнитов удержания, ленивые клубы пыли, взметнувшиеся вверх, зримое колебание корпуса штурмового носителя и внезапно иссякший огонь носовых орудий, – все это складывалось в единую картину: потерявший скорость «Хоплит» с изрешеченными кожухами, сорванными сегментами брони, приволакивая правый ступоход по инерции ворвался в пространство меж посадочных опор и…

Вырубай маяк!

Сделано!..

Ракеты, внезапно потерявшие ориентир, неслись на высоте пятнадцати метров, как раз на уровне корпуса «Нибелунга».

Андрей невольно сжался, в предчувствии смертельного удара.

Боевые части реактивных снарядов, которыми оснащались «Гепарды», разрабатывались для борьбы с космическими кораблями класса «крейсер», так что им броня штурмового носителя?

Потеряв цель, они пошли по прямой…

Две секунды…

«Хоплит» Земцова, припадая на поврежденный ступоход, тщетно пытался преодолеть расстояние, равное длине вражеского модуля, уйти вбок не давали тесно смыкающиеся стены зданий, выхода уже попросту не осталось, но рассудок пилота продолжал упрямую борьбу, стремясь вырваться из зоны тотального поражения.

Тщета…

Андрей интуитивно понимал это, но смириться не мог.

Неужели все?

Адский грохот ударил внезапно, стеклобетонное покрытие проспекта вырвало из-под ступоходов серв-машины; «Хоплит» еще секунду стоял, будто споткнувшись на бегу, а затем начал медленно падать.

Низкий свод, образованный днищем штурмового носителя, внезапно подернулся крупной паутиной трещин, из которых брызнуло ослепительное пламя, – это тяжелые ракеты прожгли обшивку «Нибелунга» и выпустили внутрь корабля вторичные боевые части начиненные таугермином.

Ударная волна от множественных взрывов заставила пошатнутся мощные цокольные этажи зданий, обломки штурмового носителя хлестнули по фасадам, превращая уцелевшие части построек в горы дымящегося щебня, все вокруг мгновенно заволокло облаками пыли и клубами дыма…

Выработанная и многократно проверенная войной истина: «человеку нет места там, где в смертельной схватке сходятся боевые кибермеханизмы», в данный момент стала справедлива и для самих машин; массированный ракетный удар, расколовший штурмовой носитель на множество уродливых обломков, не пощадил находившихся внутри «Нибелунга» «Фалангеров», а вот «Хоплит» Земцова, отброшенный ударной волной, оказался зажат между крупными, провисшими на обнажившейся арматуре фрагментами стены ближайшего здания и многотонном сегментом брони, наискось вонзившемся в рубку серв-машины.

Разодранный металл зиял глубокой рваной раной, сквозь которую внутрь прорывался тусклый свет хмурого полудня…

Андрей едва воспринимал происходящее – его сознание то угасало, то возвращалось вновь, восприятие реальности стало обрывочным, но в секунды просветления он продолжал инстинктивно бороться, потому что по другому не мог, не умел…

Натали…

Мысленный призыв бился, пульсировал крохотной алой точкой, помятый гермошлем с треснувшим проекционным забралом продолжал функционировать, поддерживая связь пилота и искалеченной машины.

Тишина.

Она молчала.

Андрей мучительно сместил голов, пытаясь детально рассмотреть обстановку изувеченной рубки.

Большинство экранов щерилось осколками пластика, редкие индикационные огни на разрубленных, деформированных приборных панелях цвели погребальным узором: они смотрели на Земцова из сумрака, словно злобные глаза забравшихся в рубку падальщиков, ждущих когда человек испустит дух.

Бредовые ассоциации, возникающие в рассудке, не имели ничего общего с реальностью, кроме тоскливого ощущения приближающейся смерти.

Был ли он ранен?

Андрей не чувствовал собственного тела, лишь непомерная тяжесть давила на грудь, да глухая боль пульсировала в голове.

Катапультирование…

Его пальцы вслепую потянулись к рычагу, но вместо механической рукояти, рука наткнулась на преграду из сорванной приборной консоли.

Нет. Не дотянуться… 

А есть ли смысл?

Натали?

Это была она. Голос, прорвавшийся в сознание Андрея, невозможно спутать с чем-либо.

Бред? Или киберсистема «Хоплита» сумела восстановить функциональность, задействовав дублирующие, резервные схемы программно-аппаратной архитектуры?

Натали…– Сознание то уплывало в туманную дымку небытия, то возвращалось вновь. – Натали… катапультируй ложемент…Я знаю… Ты меня… слышишь…

Нет смысла Андрей. Не уходи.

Что значит «не уходи»?

Война закончилась… Для нас. Останься. Тебе не найдется места в изменившемся мире. Как и мне…

Я ранен?

Ты истекаешь кровью. Система жизнеобеспечения бессильна.

Катапультируй ложемент!.. – Внезапный приступ ярости прояснил сознание.

Не могу…Прости меня…

Огненная спираль появившаяся среди окутывающей рассудок черноты ввинчивалась в разум, гася сознание.

Смерть не страшна.

Он знал, что так случиться, рано или поздно…

Его не найдут под обломками «Нибелунга».

Он останется здесь. Навек. Вместе с искалеченной Натали, которая суть – часть его собственного эго…

Последняя мысль.

Мрак…

* * *

Свет пробился внезапно.

Он резко, неприятно ожег зрение, Андрей инстинктивно зажмурился, с трудом понимая, что продолжает осознавать самого себя.

Последние секунды боя, как и обрывочные мысли метались в сознании, он не мог понять где находиться…

Глаза.

Я видел свет.

Вспышка.

Ослепительные белые стены, яркие, до радужных кругов на сетчатке…

На фоне белизны постепенно начали проступать детали интерьера.

Через некоторое время он сумел рассмотреть стены, сходящиеся углом, часть потолка, источающего нестерпимое сияние, какие-то приборы, совершающие ритмичные механические движения.

Сознание вдруг помутилось и снова начало угасать.

…

Ее туманный образ плыл над бездной.

Натали… Почему ты предала меня?..

Она не обернулась.

Эфемерная фигура вдруг начала истончаться, принимая иные формы, и постепенно Андрей понял, что лежит и смотрит в спину склонившегося над приборным комплексом человека.

– Где… я?

Вопрос походил на сиплый нечленораздельный вздох, но человек отреагировал моментально, тут же обернувшись на голос.

– Пришел в сознание капитан? – Рослый бородатый мужчина лет пятидесяти, широко улыбнулся. – В рубашке ты родился Земцов.

Он мучительно поймал взгляд незнакомца.

– Лежи, лежи… Тебе сейчас двигаться возбраняется. Говорить то же.

Немой вопрос не исчезал из глаз Андрея. Он сквозил во взгляде настолько явственно, что человек в белой стерильной униформе лишь покачал головой, мысленно сетуя на неуемность капитана.

– Все нормально. Ты на борту госпиталя. Уже два месяц между прочим. – Бородатое лицо приблизилось. – Тебя случайно нашли под обломками «Нибелунга». Поисковые группы прочесывали квадрат в поисках остаточных кибермеханизмов, когда внезапно заработал аварийный маяк твоего бронескафандра. Компехи вытащили тебя из смятой рубки «Хоплита». Могу сказать одно: еще немного и ты бы умер от потери крови. Вообще, с такими ранениями не живут, даже при современном уровне медицины, но ты выкарабкался. Так что успокойся.

Земцов с трудом выдохнул, ощущая как болезненно шевелятся его растрескавшиеся губы:

– Натали?.. Ее… вытащили?..

– Не понимаю о ком идет речь. Все капитан, тебе нельзя ни шевелиться, ни говорить, а уж тем более – нервничать. Спи. Набирайся сил. – Лицо вдруг отдалилось, раздался щелчок и реальность вновь потускнела, окутываясь сладкой дымкой забвения.

* * *

О том, что война закончилась Земцов узнал лишь выписавшись из госпиталя.

Космопорт родной планеты – Элио, встретил прихрамывающего, опирающегося на трость капитана деловой, будничной суетой.

Андрей остановился, не доходя до зоны таможенного контроля.

Он как будто попал в другой мир. Все выглядело не настоящим, каким-то сказочным, кукольным.

Откуда взялся огромный стремящийся к облакам город, кварталы которого четко просматривались через толстый пластик прозрачного купола, образующего свод космопорта?

Неужели это Раворград?

Память Андрея хранила совершенно иной образ – циклопическая воронка с остекленевшими краями и лужами мертвой стоячей воды на дне, поваленные концентрическими кругами Раворы [3]3
  Раворы – знаменитая древовидная растительная форма планеты Элио. Деревья достигающие пятидесятиметровой высоты, как правило произрастают на мелководье, в заливах морей и океанов планеты. В ночное время они светятся, словно крона и ствол дерева окутывается нежно-алой аурой, – такой эффект создают микроорганизмы особого вида, сосуществующие в тесном симбиозе с Раворами.


[Закрыть], и серая поземка из радиоактивного пепла… – вот какой он запомнил столицу Элио при последнем посещении планеты.

Теперь, куда не посмотри, ничто не напоминало о войне… будто ее и не было вовсе.

Земцов чувствовал, как начинает протестовать сознание, отказываясь принимать реальность, упрямо накладывая на нее те образы, что вытолкнула память.

Кто-то случайно толкнул его, проходя мимо.

Андрей вскинул голову.

Молодой человек даже не остановился, чтобы извиниться за неловкость – он просто поспешил дальше по своим делам, вливаясь в людской поток…

Это он застыл, будто памятник, вырванный из далекого, неизбывного прошлого и зачем-то установленный тут, прямо посреди людской толчеи.

…

Некоторое время спустя, пройдя формальности в зоне таможенного контроля, Земцов, все глубже погружающийся в непривычные для себя ощущения и мысли, внезапно столкнулся с новыми и опять неожиданными обстоятельствами своего возвращения на родину.

Сразу за турникетом его, как оказалось, ждали.

– Андрей Николаевич?

Он остановился, обернувшись на голос.

К нему спешил полноватый, уже начинающий лысеть мужчина в темном костюме, безукоризненно подогнанном по нелепой (с точки зрения военного) фигуре.

Спереди и сзади не отставая ни на шаг, двигались, рассекая толпу прибывающих пассажиров, двое молодых людей.

Наверное обознались. – Андрей повернулся, чтобы идти дальше, но его неумолимо настиг тот же голос:

– Капитан Земцов? Да подождите же!..

Он вновь остановился, опираясь на трость. Толпа обтекала их со всех сторон, но дюжие ребята, сопровождавшие толстяка, остановились словно два волнореза. Их лица хранили спокойное безразличие ко всему происходящему вокруг.

Оказавшись подле Андрея толстяк нимало не смущаясь протянул ему влажную от пота ладонь.

– Меня зовут Эбрахам Парт. Я адвокат. В данный момент представляю интересы строительной компании «Новый век». – Отрекомендовался он.

– Я не понимаю… – Земцов чувствовал себя крайне неловко. Оказывается он отвык от элементарного общения с гражданскими людьми, отвык настолько, что невольно стушевывался, не зная как себя вести и оттого начинал злится, необоснованно, но…

– Сейчас я вам все разъясню. – Эбрахам вытер лоб огромным носовым платком. – У меня на стоянке машина, возможно мы поговорим там, – он недвусмысленно обвел взглядом царящую вокруг толчею.

– Да, если нам есть о чем разговаривать. – С трудом сдерживая непонятное раздражение, ответил Андрей.

– Поверьте – тема для разговора есть и весьма любопытная для вас, Андрей Николаевич, весьма любопытная… – он похлопал по плечу одного из телохранителей и тот молча направился к выходу из здания космопорта, бесцеремонно разрезая толпу.

* * *

Эбрахам не солгал – на обширной стоянке перед зданием космопорта их действительно ожидала машина (не сервомеханизм, как привык ассоциировать термин «машина» Земцов, а нечто среднее между автомобилем и флаером), – сияющий мутным глянцем свежей заводской краски комфортабельный образчик мирного применения современных технологий.

Андрей сел в салон, испытывая двоякие чувства.

В его сознании понятия «комфорт» и «функциональность» никак не сочетались друг с другом. Либо одно, либо другое. Боевая техника знала лишь понятие функциональности и ничего более, а тут капитана вдруг обволокли запахи натуральной кожи, короткое шипение пневмоуплотнителя отсекло все уличные шумы, беззвучно заработал двигатель и машина плавно, без рывка тронулась с места, набирая скорость.

– Куда мы едем?

– К вам домой. – С хитрой улыбкой ответил Эбрахам, но насладиться ожидаемым эффектом у него не получилось, – Земцов лишь пожал плечами, не высказав ни в жесте, ни во взгляде никаких эмоций, хотя его откровенно продолжала злить непонятная двойственность ситуации.

Мимо за тонированными стеклами машины проплывали величественные панорамы мегаполиса, город поражал своими размерами, Андрей смотрел на уходящие к облакам уступчатые здания, сложную сеть проложенных между ними многоуровневых автомагистралей по которым перемещалась текучая река огней от десятков тысяч машин и невольно спрашивал себя: откуда все это?

В его сознании, мироощущении по-прежнему превалировала война, он долгие годы не видел ничего кроме руин разоренных планет, в нем не было ни капли созидательного начала, душа Андрея, однажды окаменевшая, замерзшая в тот миг, когда он стоял тут, в Раворграде, на краю исполинской радиоактивной воронки, не могла вот так сразу, вдруг вернутся назад, в тепло беззаботного детства… да и вообще, возможно ли это?

Его мысли нарушил голос Эбрахама:

– Я вижу вы в некотором замешательстве, Андрей Николаевич?

Земцов вздрогнул, повернув голову.

Снисходительная усмешка. Едва заметная, тщательно, привычно спрятанная, не видимая никому, кроме Андрея, чье восприятие было слишком обостренным, пронзительным…

– Чему вы усмехаетесь? – Спросил Земцов, заставив побледнеть дородного адвоката.

– Извините… – Стушевавшись пробормотал тот. – Я не…

– Не думали, что замечу? – На этот раз губы капитана слегка искривились. – Да, вы правы… Я многого не понимаю. Это не тот мир, который запомнился мне. Но разбираться в людях меня научила война. – Он уже разговаривал не с Эбрахамом а с самим собой, – Там нам отводились минуты, чтобы узнать друг друга.

В салоне наступила неловкая пауза.

– Позвольте я объясню вам некоторые моменты, – теперь Эбрахам говорил осторожно, стараясь взвешивать каждое слово. По какой-то причине он был крайне заинтересован в расположении Земцова и прилагал все усилия, чтобы завоевать его.

– Попробуйте. – Пожал плечами Андрей. Откровенно, ему было все равно, кто и как введет его в курс современного положения вещей.

– Я вижу, вы недоумеваете, глядя на город?

– На моей памяти здесь находилась огромная воронка, оставшаяся после орбитальной бомбардировки Элио.

– Да. – Эбрахам кивнул. – Насколько я знаю вам было семнадцать лет?

Земцов лишь молча кивнул в ответ.

– Вы должны понять, Андрей Николаевич, жизнь все эти годы не стояла на месте. Система Элио лишь в первые пять лет войны находилась непосредственно в зоне боевых действий, затем фронты переместились в иные сектора космического пространства, а на планете практически сразу после снятия блокады начались восстановительные работы. Четверть века – солидный срок. За это время отстроился не только Раворград, выросли и другие города. Я уже не говорю о промышленности, которую восстанавливали в первую очередь.

Земцов, слушая пояснения, смотрел в окно.

Иная, параллельная реальность, которая, как оказалось, сосуществовала с жуткими буднями войны… Здесь росли новостройки, рождались дети, люди жили совершенно иначе, воспринимая войну как некую абстракцию, ежевечернее устрашающее шоу на каналах новостей…

А разве не за это мы дрались?..

Мысль правильная, здравая, но примет ли рассудок новую реальность?

Андрей понимал, – необходимо время. Как в первые месяцы войны его душа гибла под гнетом ужаса, от постоянных смертей, запредельного напряжения сил, неприятия чудовищной вселенской несправедливости, так и теперь ей придется медленно оттаивать, вбирая крупицы тепла…

Он мыслил и чувствовал по разному.

Дисциплинированное сознание изо всех сил пыталось понять окружающую действительность, а в душе по-прежнему стыл холод.

Все великолепие Раворграда казалось игрушечным, хрупким, – он невольно думал о том, что планетарное соединение серв-машин может стереть этот город за считанные дни…

Нет. Война закончилась. Прошлое уже не вернется.

Мог ли он убедить себя в этом?

Слишком мал оказался отрезок субъективно осознанного времени, которое прошло с момента последней отчаянной атаки на штурмовой носитель Альянса, и данной минутой, слишком свежи, остры прикосновения смерти, слишком много на душе шрамов…

Он медленно, но верно подводил себя к мысли о необратимости перемен, что принесла в его сознание война.

Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей он обернулся и спросил:

– Теперь толком объясните, зачем я вам понадобился?

Эбрахам с готовностью кивнул. Он ждал данного вопроса и был готов ответить на него.

– Дело в том, Андрей Николаевич, что вы весьма состоятельный человек.

Земцов удивленно вскинул бровь. Подобное утверждение казалось абсурдом. Какое состояние можно заработать на войне?

– Вы удивлены, но тем не менее, я не лгу. Ваш текущий банковский счет исчисляется цифрой с шестью нулями.

– Миллион?

– Четыре миллиона.

– Откуда?

Адвокат укоризненно покачал головой.

– Неужели вы не читали бумаг, которые давало вам на подпись командование?

– Некоторые читал. Но в большинстве случаев было не до того.

– Хорошо, что меня уполномочили вас встретить. Иначе нашлись бы мошенники, которые… – он запнулся, нарвавшись на ледяной взгляд Земцова. – Хорошо, давайте по существу. После снятия блокады с Элио, когда на планете началась мирная жизнь, военное руководство, в частности адмирал Вербицкий, который как вам наверное известно является сегодня законно избранным президентом Элио, издал указ, в котором определялись суммы денежного довольствия, для всех родов войск. Наивысшие суммы месячного заработка определялись для пилотов серв-машин, специальных отрядов космического десанта и офицеров флота. Кроме того была введена система денежного премирования за уничтожение вражеской техники, и вы, волею обстоятельств опять-таки попали в наивысшую категорию – как вы наверное догадываетесь каждая подбитая вами серв-машина Альянса приносила от двух до пяти тысяч кредитов…

Каждая подбитая серв-машина…

Андрей понемногу начал понимать суть сказанного, попытался даже представить, сосчитать в уме, сколько боевых будней было прожито, сколько значилось на его счету уничтоженных серв-машин?

Бесполезно. Память хранила иные воспоминания, а за цифрами следовало обращаться в штаб флота.

– И куда попадали «заработанные» мной деньги?

– Вы подписали договор, по которому все причитающиеся вам суммы автоматически зачислялись на личный счет в центральном банке Элио. Но вы понимаете… деньги, особенно в период интенсивного восстановления планеты, должны работать, поэтому вам на подпись два десятилетия назад был предложен пакет документов, где по представлению финансового отдела флота вам предлагалось выбрать управляющую компанию, которая пускала в оборот накопления, не только развивая инфраструктуру Элио, но и преумножая капитал.

– Да, что-то припоминаю.

– Вы избрали в качестве управляющей компании строительно-промышленную группу «Новый Век» и могу сказать – не ошиблись в своем выборе.

– Поэтому вы встречали меня в космическом порту?

– Да. – Кивнул Эбрахам. – Руководство «Нового Века» весьма ценит всех своих вкладчиков, особенно таких как вы.

– Нас много?

– Единицы… – покачал головой Эбрахам. – Три десятилетия войны… – Он запнулся подбирая слова, но Земцов понял недосказанную мысль.

– Мало кому удалось выжить? Из первого поколения, встретившего войну?

– Несколько десятков человек. Включая адмирала Вербицкого.

Андрея ошеломила названная цифра.

В памяти серой хмарью всколыхнулись воспоминания о том времени, когда систему Элио блокировал флот Альянса, а сама планета подвергалась регулярным бомбардировкам и попыткам штурма.

Он не мог вспомнить лиц, от них, как и от Натали, остались лишь призрачные фигуры.

Несколько десятков человек из целого поколения… Остальных пожрала война…

Взгляд Земцова невольно вернулся к панораме многомиллионного города.

– Не все ушли на фронт, Андрей Николаевич. – Перехватив его взгляд пояснил Эбрахам. – По статистике лишь тридцать процентов населения Элио принимало непосредственное участие в боевых действиях после снятия блокады.

Пока они разговаривали машина миновала половину мегаполиса, следуя по магистралям нижних уровней и вновь выехала на окраину, где здания циклопическими ступенями сбегали вниз, а у подножия серого цоколя (на котором собственно и покоился исполинский город), начинались лесопарковые зоны.

– Мы взяли на себя смелость подобрать вам дом. Именно дом, а не квартиру, Андрей Николаевич. Он расположен в десяти километрах от цоколя, в лесопарковой зоне. Построен совсем недавно, – «Новый Век» сейчас занимается возведение элитных поселков и небольших городов-спутников. Можете не сомневаться, вам понравиться. Все бытовое оборудование на самом высоком современном уровне…

– Что вы хотите от меня? Конкретно? – Земцов привык реально смотреть на вещи, такого понятия, как преклонение перед деньгами, он попросту не знал, поэтому справедливо предположил, что все происходящее с ним имеет под собой практическую подоплеку.

– Мне казалось несколько преждевременным говорить о делах. – Осторожно попытался уйти от прямого ответа адвокат.

– Давайте не будем ходить кругами. Бесполезно.

Эбрахам вздохнул.

– Хорошо, если вы настаиваете – перейдем к деловой части. Четыре миллиона двести тысяч, – это немалые деньги даже для компании с миллиардным оборотом капитала. Мои работодатели не хотели бы принятия скоропалительных решений с вашей стороны. Прежде чем принимать решение, оставить средства в управляющей компании или вывести их на личный счет, вам следует ознакомиться с деятельностью «Нового Века». Возможно вы захотите стать акционером…

– Короче, проблема заключается в том, что я вернулся?

Эбрахам покачал головой.

– Вы слишком жестко ставите вопросы, господин Земцов.

– Жестко но верно. Ведь я не ошибусь – затруднений с капиталами тех, кто погиб, не возникает, верно?

– Вы судите даже не ознакомившись…

– Хорошо. Можете не продолжать. Суть я понял. Мне действительно необходимо подумать.

– Это разумное решение… – Эбрахам отвернулся, украдкой промакнув платком выступившие на лбу бисеринки пота. Очевидно он привык к общению с клиентами иного сорта.

– Кстати, вот мы и приехали. – Не сумев скрыть своего облегчения сообщил он, когда машина пересекла границу поселка и, миновав несколько огороженных высокими заборами домов, притормозила у ворот двухэтажного строения, опрятного, крытого полимерной черепицей, окруженного садом.

– Надеюсь вы останетесь довольны. – Эбрахам по-видимому решил не продолжать разговора и не покидать машины. – Все устройства доступа настроены на ваши биометрические данные, которые мы получили из госпиталя. Вся автоматика внутри дома управляется голосом, но вы в любой момент можете изменить настройки по своему усмотрению. В центральном терминале домашней киберсистемы вы найдете подробный финансовый отчет и координаты офисов «Нового Века».

– Хорошо. Спасибо что встретили и подвезли. – Андрей коснулся сенсора, и дверь машины беззвучно скользнула вверх. – Я посмотрю отчет и приму взвешенное решение. – Пообещал он.

* * *

Дом с первой же минуты вызвал у Земцова чувство пустоты и настороженности.

Он устал. Нервы были измотаны, слишком много событий спрессовалось в краткий промежуток времени, к тому же после долгого перелета вновь дало знать о себе ранение, – кружилась голова, участки регенерированной кожи и имплантированных в ходе нескольких операций суставов, вновь казались чужими, инородными, колено гнулось с трудом, хотелось вымыться, соскрести с себя несуществующую грязь…

Гулкая, вязкая тишина окружила Андрея.

Прислушиваясь к собственным ощущениям, он вдруг поймал себя на мысли, что не привык быть один.

Одиночество на войне означало смерть близких людей, несостоятельность окружающих тебя боевых систем, и оттого гулкая тишина комнат вызывала приступы подсознательного дискомфорта, какой-то непонятной жути, словно кругом все действительно вымерло, и он остался совершенно один.

Натали…

Имплант в правой височной области судорожно взморгнул индикатором, но ответом послужила лишь гробовая тишь…

Он сел в кресло, осматривая гостиную.

Шикарная меблировка не вызвала у него ровным счетом никаких эмоций.

Единственное, что привлекло пристальное внимание Андрея, был терминал домашней кибернетической системы.

Управляется голосом… – вспомнил он.

– Система. – Обратился Земцов к невидимым глазу, чутким микрофонам, которые, как он понимал, присутствовали в любом помещении и могли воспринимать даже шепот.

Андрей не ошибся, предположив, что образец его голоса заранее записан на носителях информации, – высокотехнологичная система отреагировала мгновенно:

– К вашим услугам, хозяин. – Голос домашней кибернетической сети покоробил капитана: в нем отчетливо слышались сухие, едва ли не скрежещущие металлические нотки, словно те, кто записывал аудиоряд, старались подчеркнуть, – с тобой разговаривает машина, бездушный, но исполнительный агрегат, дистанцированный от человека непреодолимым барьером чуждости.

Для Андрея это прозвучало, как издевка.

Внезапная тоска, смешанная с горечью, захлестнула рассудок.

– Выключи аудиоряд. Команды будут транслироваться через прямое соединение.

Незримые устройства воспроизведения мгновенно смолкли, но искра импланта тщетно взмаргивала индикатором порта удаленного доступа.