Электронная библиотека » Андрей Лях » » онлайн чтение - страница 9


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 20:23


Автор книги: Андрей Лях


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Мне с моими ногами все можно, – холодно парировала Алия. – Хорошее правило. Но не будем отвлекаться. Ты там хочешь устраивать свою берлогу отшельника?

Синельников неуверенно кашлянул, собираясь с мыслями.

– Ммм… Нет. Новую жизнь надо начинать на новом месте. Ну его совсем, этот Магриб с его столицами, махну в Центральный Рифт. Там и пейзаж поживописней, да и вообще…

К двум часам они уже стояли в тени нагромождения циклопических рыже-коричневых колонн и Синельников колдовал у низкой неприметной двери.

– Давай, милая, не упрямься, вспомни, в какие деньги ты мне обошлась…

Механизм внял увещеваниям, и кусок скалы беззвучно уехал внутрь, открыв весьма скромных размеров проем.

– Вот умница моя…. – Синельников обернулся и протянул Алие «вальтер». – По датчикам вроде все нормально, но береженого Бог бережет. С предохранителя я снял, взведи. Пали куда хочешь, ни о чем не думай, попадать буду я. Давай.

Алия гневно фыркнула, но спорить не стала. Синельников, морщась, взвел курки обоих «ройалов» и нырнул в проход.

Это было просторное куполообразное помещение с громадным кубом центральной опоры, освещенное несколькими матовыми плафонами, один из которых, дальний справа, мигал и потрескивал. Застоявшийся, неживой воздух лучше всяких индикаторов давал понять, что здесь уже давно не бывало людей.

– Прекрасно, – сказал Синельников. – В первую очередь достаем насос. Солнечные батареи, естественно, забило, но, как видишь, напряжение есть, нам больше и не надо. Что же, если нас до сих пор не засекли, то на время можем вздохнуть спокойно – сквозь эти стены ни один бес…

Да уж, не поминай нечистого. Синельников даже не успел договорить фразу, как жизнь одним махом развеяла его бесшабашную уверенность. Он смолк, ткнул рукой куда-то в сторону, и в ставшем вдруг прозрачным сегменте стены они увидели, как в прорези свободного от скал пятачка, до упора вывернув тяги, осторожно снижается щедро закамуфлированный орнитоптер класса «Хью».

– Контакт, сцена вторая – те же и Муад’Диб, – рассеянно произнес Синельников. – Что-то уж очень быстро они нас нашли. Подумай – на тебе «жучка» никакого нет? Стилсьют проверяли?

– Проверяли, все чисто.

– Может, имплантант? Сознания не теряла, операции тебе никакой не делали?

– Нет, ничего такого.

– Значит, кто-то из твоих людей жив и заговорил. Инкогнито мое кончилось…

Орнитоптер завис уже над самой землей, Синельников постучал пальцем, и изображение резко приблизилось, стала видна вздымающаяся пыль и подробности рисунка на обшивке; из открытого борта вниз попрыгали один за другим шесть человек в полном боевом снаряжении.

– Понятно… еще двое в кабине. Алюш, у нас две минуты. Во-первых, вот, держи, это противогаз, обычную гранату они швырять не станут, им нужна идентификация, а газовую – за милую душу. Господи, пошли нам профессионалов… Стрелять отсюда нельзя, парни в топтере успеют взлететь, и нам крышка, у них радио. Здесь в стенах кольцевые проходы – девочки налево, мальчики направо, это твой вход. Впускаем всех, ты убиваешь последнего, целься в голову, они в кевларе. Только последнего! И не высовывайся, стреляй из-за прикрытия. Они ребята шустрые, и один или два успеют проскочить за колонну, в мертвую зону. Еще раз повторяю – не суйся! За колонной стена картонная, они об этом не знают и не узнают – я ее «стоункрафтом» запылил, мать родная не отличит…

Синельников, выставив перед собой «ройалы», неожиданно прошелся по помещению вальсирующим шагом.

– Место неудобное, – посетовал он. – Ну не планировал я… Ага, гости у порога. Натягиваем мордовороты, по норам и затаились, с Богом…

Дверь загромыхала, металл взвизгнул о металл, и потом внутрь, вертясь, влетела ребристая банка, источавшая прозрачный оранжевый дым, а еще спустя тридцать секунд вбежали все шестеро сардукаров в респираторах с парными блинами фильтров.

Алия выстрелила, держа «вальтер» обеими руками, голова спецназовца мотнулась в сторону, из черной резиновой хари вылетела крученая струя и растеклась по экрану, по-прежнему занятому размалеванным в беж и зелень орнитоптером; у двери, расставив ноги, стоял Синельников и палил из обоих «ройалов» одновременно – грохотали выстрелы, лязгали затворы, откатываясь назад вместе с длинными стволами; медленно, как во сне, вылетали гильзы и, описав дугу, со звоном катились по полу; потом отшельник прыгнул вперед и, проехавшись по гладким плиткам на собственном плече, принялся опустошать обоймы в угол за колонной, вмиг усеяв узкий простенок дырами, из которых дунуло какой-то трухой.

«Ройалы» смолкли, вытолкнув из вороненых затылков горбатые фиги личинок. В образовавшейся тишине раздался сначала металлический стук, а затем два щелчка – это Синельников выбросил пустые магазины и вставил новые; не снимая противогаза, он указал пальцем в сторону двери, видимо, приглашая смотреть на монитор, и снова исчез в боковом проходе.

Несмотря на заливший экран кровавый потек, Алие было прекрасно видно, как у откинутой двери кабины выросла длинная фигура и каким вроде бы даже неспешным, почти фермерским движением Синельников просовывает ствол под бронежилеты. Закончив, он помахал ей рукой, и Алия вышла наружу, с удовольствием содрав с себя пучеглазое чудище респиратора.

– Мы, кажется, разжились транспортом, – сказал Синельников, подходя. – У кого-то из наших друзей должен быть таймер – надо узнать, через сколько времени их хватятся. От души надеюсь, что твой братец не прислал отдельную команду для входа со двора.

– Ты ранен? – ахнула Алия.

– Да нет, ерунда, больше макинтош продырявили. Тоже ведь и они стрелять умеют… Вот преимущества стилсьюта – не надо ни бинтов, ни пластыря.

Вновь натянув противогаз, Синельников зашел в разгромленное жилище и вскоре вернулся с маленьким алюминиевым цилиндриком в руках. Впрочем, мысли его были заняты другим.

– Ах, будь ты неладна, – горько вздохнул он. – Густавсбергский унитаз. Настоящий старинный фаянс… Вдребезги. И что мне было взять левее? Ладно, пошли посмотрим.

Забравшись в орнитоптер и стащив с мертвого пилота наушники, Синельников сбросил труп на землю, сел в кресло и подсоединил таймер к положенному гнезду. На черном дисплее вспыхнули желтые составные цифры индекса и заскакали секунды и десятые секунд, подъедающие сплющенную восьмерку с четвертью.

– Это что за новости, – нахмурился Синельников. – Откуда же эта братва летела? Ладно, пусть так… Что-то плохо они нас ищут. Если это не какая-то изощренная хитрость, время у нас есть. Давай грузиться, и улетаем отсюда.

– Ты умеешь водить эту штуку?

– Кто же не умеет? – удивился Синельников.

– Я не умею.

– Ну, это ерунда, вроде велосипеда, один раз показать, и все.

– А нельзя прямо на нем полететь в Джайпур? Догонят?

Отшельник в ответ постучал по дисплею.

– Меньше восьми часов до того, как Муад’Диб затрубит в рожок – ай люли-люли, да лови его, лови. Горючим заправиться негде. Потом – нет ничего проще, чем запеленговать орнитоптер. Тут наверняка есть опознавательный контур, и пока мы его найдем, из нас сделают решето. Нет, грузимся – и давай бог ноги. Поиграем в Черную курицу и подземных жителей.


Сверло с гудением вгрызлось в металл, выпустив зеркальную спираль стружки, и тут же вышло, оставив отверстие, в которое немедленно сел болт с шайбой и притянул полукруглую скобу с гофрированным пластиковым шлангом.

– Поворотное сопло, – пояснил Синельников, откладывая ключ. – А эта палка будет у нас изображать румпель – право руля, лево руля. Ты что такая задумчивая сегодня?

Воспользовавшись случаем, Синельников нагрузил топтер так, словно собирался строить авианосец, а не моторную лодку. Избавившись от машины («Пусть-ка поищут твои отпечатки!»), они долго перетаскивали это хозяйство сначала в сложный ступенчатый колодец, потом – в тоннель, и дальше, уже на бетонном скосе над безбрежной гладью водохранилища первой цистерны, Синельников устроил настоящую верфь. Никакой помощи ему не требовалось, и Алия, обхватив колени, только сидела и наблюдала за работой удалого отшельника, поглядывая на мониторы выведенных наружу датчиков движения. Синельников обматывал строительной изолентой громадные, похожие на сардельки, надувные баллоны для метеоисследований, поливая их клеем, собирал палубную решетку, приваривал пленочное днище их будущего корабля, монтировал контакты на аккумуляторы и при этом что-то мурлыкал себе под нос: «Злато сняли монголы, пам-пам-парам, а глину – ветра, пум-пурум… запрокинувши голову, пум-пум-пум-пум, русский солдат… та-ра-рам, и затычки для задницы, пам-пам-пам-пам, с левой резьбой…»

– Что это за страна, откуда ты родом? – спросила Алия.

– Это на севере. Там снег. Все ходят на лыжах. Как говорится, передвигают ноги по замерзшим осадкам.

– Ты не хочешь говорить об этом.

– Да, не хочу.

– Почему?

– Потому что Россия – это не страна, а болезнь, и русский – не национальность, а диагноз. Когда-то было иначе, а теперь так. Впрочем, допускаю, что так было всегда. И хватит об этом.

– Тебе тяжело.

Синельников встал перед ней, свесив руки.

– Послушай, уж не просто так человек все бросает и забирается к черту на рога в пустыню, чтобы стать отшельником. Между прочим, у нас сейчас спуск на воду и испытания. Иди сюда и помоги мне.

Лодка звучно шлепнулась о воду. Синельников осторожно прошелся по решетчатому днищу.

– Погоди, – сказал он. – Ее же надо как-то назвать. Без этого нельзя. Придумай какое-нибудь имя.

– Я не знаю, – растерялась Алия. – Какие имена бывают у кораблей?

– И я не знаю. «Стерегущий»? «Грозящий»? Не «Аврора» же… «Нимиц»? «Бисмарк»? Был такой крейсер «Киев»… Нет. Знаешь, давай назовем эту лодку «Ордынка».

– А что это значит?

– Так называлась улица, где я рос. К тому же в этом слове есть что-то кочевое, соответствует ситуации… Итак, нарекаю тебя «Ордынкой»… Полагается разбить бутылку шампанского, но с шампанским у нас тут некоторая проблема… Отложим. Краткие испытания – и отчаливаем. В Арракине уже наверняка знают, где лежит разбитый орнитоптер. Что-то мне подсказывает, что ты не мастер спорта по плаванию.

– Это точно.

– Господи, у тебя, оказывается, красивая улыбка! Долго же ты это скрывала… Ладно, рискну здоровьем в одиночку. Ну-с… плыви, мой челн…

Насос из артезианской скважины на штыре с пластиковой кишкой без усилий и почти бесшумно пронес по недвижной черной поверхности скрепленные решеткой сардельки-баллоны и Синельникова вместе с ними; «Ордынка» промчалась вперед, назад, и круто переложенный румпель заставил ее прянуть вбок, гулко захлопав по воде пластиковым брюхом.

– Православный, глянь-ка, с берега народ, посмотри, как Ванька по морю плывет, – пропел Синельников. – Держи ее за нос, грузимся – клади винторезы, я отключу технику…

Ни вес экипаж, ни походного имущества никак не отразился на осадке, Синельников скомандовал: «Отдать швартовы!» – нажал на гашетку дрели, и бетонный причал, отпрыгнув назад, растворился в темноте.

– Как капитан, назначаю тебя впередсмотрящим, держи карту и считай горловины цистерн. Ошибешься – нам век из этих подземелий не выбраться, аккумуляторов хватит на двое суток, дальше – адью. Кстати, послезавтра придется где-то вылезать и разворачивать солнечные батареи…


Утомленные странствиями, они устроились на ночлег на какой-то платформе – листе рифленого металла, подвешенном к потолку зала на вмурованных крючьях в метре над водой.

– Что-то здесь ставили в былые времена, – предположил Синельников. – Генератор или компрессор…

Тщательно привязав лодку, путешественники расстелили захваченные из карамагской берлоги спальные мешки, но возбуждение дня еще не улеглось и, несмотря на усталость, спать никому не хотелось.

– Что ты там все время записываешь в этот блокнот? – со своего края платформы спросила Алия. – Ты еще и писатель?

Синельников хмыкнул.

– Я не писатель, но, видишь ли, какая штука… Это трудно объяснить. Бог создал человека по образу и подобию. А Бог – он же творец, значит, и мы должны что-то творить… в соответствии с высшим замыслом. А что мы творим? Скачем по дюнам да крошим друг друга… не творим, а вытворяем. Просто срам… Ох, что-то я и в самом деле начал проповедовать… Вошел в роль, ничего не скажешь… В общем, стало мне однажды обидно. Вот я и принялся записывать, что в голову придет по ходу дела. Может, творца из меня и не выйдет, но хоть что-то осмыслю.

– И что же ты осмыслил?

– Да здесь много интересного. Дюна – это философия.

– Философия?

– Да. Например, философия воды. Цену воды познаешь в пустыне… Эк меня разбирает… Ну ладно. Вы так к этому всему привыкли, что многого не замечаете. Ну, скажем, в съетчах я не видел ни одного стакана. Фримены пьют из пиалы. В стакан или кружку воду наливают быстро, она оттуда никуда не денется. Пиала плоская, в нее надо наливать медленно, иначе все окажется на полу. Медленно и внимательно, понимаешь? Это уже ритуальное действие, обряд общения с водой. Такие мелочи скрывают в себе важные вещи. Или еще. Дюна – единственное место, где сохранилось то, что называют устным народным творчеством. Я вообще впервые в жизни увидел: сидят тридцать здоровенных мужиков с оружием и серьезно слушают, как какой-то чудак с балалайкой рассказывает им сказку. Сказание о Гильгамеше. Да где еще такое найдешь?

Он помолчал.

– И что противно, ведь все это пропадет ни за грош, никто ни черта не изучает, не записывает, скоро ни одна собака и не вспомнит ничего. Вы со своими кустиками червю вашему любимому – у вас вся жизнь на нем построена – хоть бы заповедник какой отвели, поисследовали, что у него как, сами ведь ни рожна не понимаете! Нет, как обезумели все: винтовки в руки – и давай мочить друг друга почем зря. Только на это ума и хватает. Из-за чего? Прилетела с Каладана, с задворок, деревенская семейка, Карл, спикер наш хитромудрый, дал вам денег, вы и пошли тут городить да баламутить, и вся планета псу под хвост… Козлы какие-то, право слово, а еще называете себя фрименами…

Во мраке, едва разреженном парой древних, неведомо откуда выведенных световодов, метнулась тень, и у подбородка Синельников ощутил холод прославленного арракинского булата.

– Я дочь герцога из императорского рода, а моя мать – почтенная образованная дама! – в голосе Алии звучала та же сталь, что Синельников чувствовал на своем горле. – Кто ты такой, чтобы нас судить?

– Люди, люди, сюда, – слабым голосом заохал отшельник. – Спасите, помогите, парня с Ордынки герцогиня убивает… Ах, батюшки-светы…

– С тобой невозможно разговаривать серьезно, – кинжал исчез. – Глупая манера – отгораживаться шутками. Я же вижу, что с тобой происходит.

– Ничего со мной не происходит. А вы тут доиграетесь. Нельзя вечно напрашиваться на войну – пожалует к вам… сама знаешь, кто.

– Да, – шепотом сказала Алия, – я верю в эту легенду. Тамерлан, дух войны. Я знаю, он уже здесь… Некоторые говорят, что это воскресший Искандер. Ты видел его?

– Доводилось… У него есть другое имя, и он меняет обличья. Теперь его зовут Кромвель… Наверное, ты права, Карл уже вполне мог сюда его притащить, он как ядерное оружие – жди его в самом больном месте. Дай ему волю, тут через десять лет одни клоны останутся, а ваши вожди с ума все посходили…

– Какие клоны?

– Это его любимая примочка… Людей загоняют в лагеря – скажем, для военнопленных или еще как-нибудь собирают, и берут у них вроде бы анализы. Потом клонируют, а самих уничтожают. У клонов мозги заранее промытые, делают, что им велено, и поди-ка разберись, кто есть кто. Пока докопаются, что происходит, и если докопаются, обычно бывает уже поздно.

– Можно я лягу поближе к тебе?

– Конечно можно.

Алия перетащила мешок, и вновь воцарилось молчание.

– Ты не думал вернуться домой?

– Я не вернусь. Мне хватает воспоминаний.

Неизвестно почему, но эти слова будто поставили точку в каком-то вступлении и открыли новую, давно ожидаемую тему, которой до этого ни один не решался коснуться.

– Володя, – после долгой паузы начала Алия. – Ничего, что так тебя называю? Я должна сказать тебе что-то важное.

– Не надо.

– Я знала, что ты так ответишь. Послушай. Я прожила последние полтора года как в склепе. Моего мира не стало, и я умерла вместе в ним. Я несколько раз собиралась покончить с собой, и сказала бы спасибо тому, кто меня убил. И еще этот склеп был бастионом. Я построила вокруг десять линий обороны и никого к себе не подпускала. Я ни на что не надеялась. Но ты пришел… В первую же минуту пали все мои укрепления, словно дверь открыли ключом. Разумеется, я испугалась. Прости, я грубо разговаривала – это от страха… Какой смысл откладывать, мне все ясно уже теперь, и к тому же нас в любой момент могут убить. Володя, я тебя люблю. И ничего не прошу, я согласна ждать. Но ведь тебе нравились мои ноги, и шея, и глаза? Если хочешь, все будет уже сейчас, сию минуту, только протяни руку. У тебя очень красивые руки…

Синельников заворочался и засопел.

– Пункт первый…

– Только не говори о своем возрасте, – сразу перебила Алия. – Я знаю, сколько тебе лет, и это ровным счетом ничего не значит. И уж, во всяком случае, предоставь решать это мне.

– Хм, пункт второй. Глупо скрывать – конечно, ты мне нравишься, и дело тут не в ногах… точнее, не только в ногах и еще каких-то местах, хотя, что спорить, ты дьявольски красивая девушка. Просто в моем – уж извини – возрасте начинаешь понимать, что красота – это еще не все, красота – это на полгода… Нет, дело не в этом. Я могу ругаться сколько угодно, но после Джайпура тебя ждет большое будущее, ты – пиковая дама в очень крупной игре и, скорее всего, будущий президент или леди-протектор Арракиса. А я – конченый тип, отработанный материал, мне уже никем и ничем не быть, да я и не хочу. Я хочу быть отшельником, и это не кокетство, если ты еще не поняла. Я вышел из игры, и надолго, ты уж поверь. Короче, тебе в это впутываться ни к чему. Сама же со скандалом сбежишь от меня через год, если не раньше – зачем? И вообще я не сахар… Алия, это запрещенный прием… Сколько ты весишь? Мне тяжело дышать… что люди скажут… О господи. Ну, я не знаю… Поклянись, что не упрекнешь меня потом…

– Клянусь.

. . . . . .

– Что же это такое? – спросил Синельников минут через двадцать. – Как такое чудо возможно?

– Не вижу здесь ничего чудесного, – заметила Алия.

– Ничего себе. А все эти ваши спайсовые оргии?

– Я настоятельница храма. Я руковожу, но вовсе не обязана участвовать. Приподнимись, я подсуну руку…

– Тебе будет тяжело.

– Не будет.

– Охохонюшки. Ну, хоть понравилось?

– Да. Это как книга. Надо только пропустить предисловие.

– Ты поставила меня в дурацкое положение.

– Не думай об этом. Ты никому ничего не должен. Знаешь, моя мама… у нее есть пророческий дар. Она сказала, что с моим характером я могу выйти замуж только за великого воина, но и то, если он упадет с неба, не иначе. Она считала, что здесь я не сумею себе никого найти. Ты прилетел из Хайдарабада?

– Нет. У меня была авария. Я разбил шаттл. Пилот погиб.

Алия помолчала и подозрительно хлюпнула носом.

– Твой друг?

– Нет, я совсем его не знал.

– Ты упал с неба. Упал с неба.

– Пропаганда мракобесия, – пробормотал Синельников. – Эх, взяли меня с бою… Все равно у нас нет будущего.

– Ты же не собираешься улетать с Дюны?

– Нет, не собираюсь.

– Это самое главное. Я буду стараться изо всех сил стать тебе нужной. А если появится какая-нибудь другая женщина, я ее убью.

– Хорошенькое дельце, – вздохнул Синельников.


Это был тесный, неудобный лаз, пробитый в высоком пологом склоне – настоящая дыра, полузаваленная давней осыпью. Стиснутые камнями, Алия и Синельников устроились неким сидячим валетом и, оставаясь невидимыми, поглядывали на поджидавшие их неприятности.

Неприятности были такие: метрами шестьюдесятью ниже по откосу, как раз под ними, над самой тропой, в обжитой засидке – с замаскированным навесом, подстилками и даже термосом – с комфортом угнездились трое фрименов, очень серьезно вооруженных. А за открывающейся справа грядой, куда и поднималась тропа, уже начинался столь необходимый беглецам Бааль-Дахар.

– Ну что, рискнем? – спросила Алия. Руку она держала на добытом в Карамаге «винторезе», со стволом, на всю длину упрятанном в трубу глушителя.

– Знаешь, что хорошо? – сказал Синельников. – Можно вот так запросто взять и почесать тебя за ухом. Меня очень утешает.

Он сейчас же это и проделал, и Алия наклонилась, вернее сказать, согнулась, и некоторое время они увлеченно целовались.

– Стандартная романтическая ситуация, – опечалился Синельников. – Вот мы двое бродячих любовников. Потом ты станешь высокопоставленной знатной дамой, а я так и останусь нищим бродягой. И оба с тоской будем вспоминать это время опасностей и приключений.

– Ты, романтический бродяга, мы воевать сегодня будем?

– Нет, дитя ты фрименское, неразумное. Не будем.

– Почему?

– Потому что там, внизу, не настоящая засада. Была бы настоящая, они бы не дали себя увидеть. Мы дважды ушли от Муад’Диба, и он теперь поумнел, сообразил, каким путем мы уходим; бьюсь об заклад, это Стилгар его надоумил. Там федаины, смертники, они только и ждут, чтобы мы на них напали или попытались обойти. Выше по склону сидит снайпер, да не один, и вот его-то мы точно не увидим. Старая уловка. У них наверняка так перекрыты все подходы к городу.

– И как же быть?

– Если бы у нас не полетела солнечная батарея, я бы предложил затянуть пояса, вернуться под землю и рвануть на восток. Но без подзарядки и думать нечего, в случае чего у нас даже весел нет… Верный гроб. Да и на голодный желудок особо не побегаешь. Вот что. Придется разделиться. Тебе в городе показываться нельзя ни в коем случае, а со мной вдвоем – тем более. Будешь ждать меня внизу – перегони лодку к тому, дальнему колодцу.

Алия замычала, затрясла головой и даже скрипнула зубами, но суровый фрименский прагматизм пересилил горячность натуры.

– А ты как?

– Я спущусь с тобой, переоденусь, и пойду в открытую, по хорремшахскому тракту. Пригляжу себе какую-нибудь компанию паломников. Такой наглости Муад’Диб точно не ждет.

И без того громадные глаза Алии стали еще больше, она схватила руку Синельникова и что было сил прижала к щеке.

– Ничего, – успокоил ее отшельник. – Русский человек нигде не пропадет. Мой коронный номер – Слепой Дервиш, громовой успех на студенческой сцене… Ты спрашивала, что такое агитбригада – жаль, не увидишь меня во всей красе. Пара контактных линз и чудо перевоплощения…

– У дервиша нет денег.

– И не надо. Так все дадут. Полезли-ка отсюда.


Этот эпизод, пропущенный Синельниковым в его записях, оказался, тем не менее, частично зафиксирован – в канун нового, двести одиннадцатого года, в Бааль-Дахаре работала группа врачей из Комитета по делам беженцев под руководством Эвы Бржезовской, которая всегда интересовалась культурой аборигенов Дюны. Доктор Бржезовская рассказывает, что, будучи в тот памятный день на базаре, была совершенно потрясена «явлением», как она выражается, слепого дервиша, и далее с небольшими сокращениями приводит текст баллады, исполненной им под аккомпанемент бализета. К сожалению, оригинал не сохранился, и перетряска двойного перевода (Бржезовская писала по-английски) лишает нас удовольствия оценить все художественное своеобразие, но смысл произведения вполне ясен.

 
По диким степям Хорремшаха,
Где добывают бесценный меланж,
С жалкой котомкой шел изможденный воин,
Кляня выпавшую ему злую долю.
Под покровом тьмы он бежал из плена,
В котором держал его жестокий Муад’Диб
За то, что он храбро бился за справедливость.
У воина уже почти не осталось сил,
Но вот перед ним открылись красные пески Хаммады.
Моджахед спускается к барханам,
Становится на могучую спину Шай-Хулуда
И поет печальную песню о родном крае,
Страдающем под властью тирана.
Воин пересек Хаммаду,
И вот он уже видит перед собой родную мать.
«Здравствуй, даровавшая мне жизнь, и скажи —
Как поживают почтенный отец и мой любимый брат?»
«Отец не вынес горестей этой жизни,
отдал воду племени,
И давно уже зарыт в горячих песках.
А брат твой в чужеземной стороне,
В темнице у коварного Муад’Диба,
Сковавшего его железными цепями,
Чтобы помешать защищать Отчизну».
 

«Я была необычайно растрогана, – пишет дальше Эва Бржезовская. – Неграмотный человек был большим поэтом, подлинным самородком этой земли. Он ничему не учился – даже издалека, по состоянию склеры обоих его глаз, было видно, что он слеп от рождения, но его можно было назвать интеллигентом. Хотя и с примесью местного диалекта, он говорил на очень правильном арабском. Не переставая играть на своем инструменте, он обращался к людям и в наивной, но чрезвычайно поэтичной форме призывал их беречь природу, сторониться политики и предостерегал против последствий урбанизации. У необразованного дервиша оказалось прекрасно развито экологическое мышление. Послушать его собралась огромная толпа, его упрашивали говорить снова и снова, и задавали множество вопросов, на которые он отвечал очень образно. Некоторые предлагали ему деньги, но он отказывался, поскольку обычай запрещает это. Его щедро наделили продуктами, и какой-то человек подарил ему портативную солнечную батарею, необходимую в путешествиях».


Эта история интересна тем, что до некоторой степени объясняет легенду о слепоте Пустынного Проповедника. Ни сам Синельников, ни его биограф Аристарх Однорукий никогда не отрицали того, что Владимир и был тем знаменитым бааль-дахарским дервишем, но миф о его чудесном прозрении то ли затерялся, то ли уже в те времена не имел успеха, и в позднейших преданиях Пустынный Проповедник неожиданно унаследовал слепоту своего предтечи, что придало его фигуре некое грозное величие.

Двести лет спустя это заблуждение оказалось весьма на руку авторам сериалов о приключениях Муад’Диба. Во-первых, для придания большего эффекта образу пророка-ясновидца слепым объявили и самого императора, а во-вторых, видимо не желая себя особенно утруждать и ломать голову над хитросплетениями сюжета, сообщили изумленному читателю, что Пустынный Проповедник – это и есть Муад’Диб после смерти. Так из двух разных людей с безупречным зрением задним числом соорудили одного, но очень внушительного слепца.


Холодным и туманным утром пятнадцатого января двести одиннадцатого года на дозорной башне у южной оконечности Центрального Рифта появился неизвестный худой верзила лет сорока с лишним и потребовал связи с самым, каким только можно, высоким начальством. Такую связь ему дали, и он уселся перед видеофоном.

– Я Владимир Синельников. Вот здесь, на этом самом месте, я желаю видеть самого Феллаха-эт-Дина и Фейда-Рауту Харконнена. Я передам им Алию Атридес.

В эфире наступила пауза минут на сорок, затем экран вновь ожил и показал тронутый безумием лик барона Харконнена со сверкающей лысиной.

– Ааааааа! – заревел Фейд, тыча в камеру сразу двумя указательными пальцами. – Да, да, да, да! Это он, он, Феллах, надо лететь, подтверждаю, это он! Володя, я никогда не сомневался, ты же голова, так это ты девчонку украл, ты порубил сволочей, ну конечно, кто же еще, молодец, я знал, я с самого начала знал!.. Можешь не предъявлять ее, верим на слово, Феллах, я за него ручаюсь, летим!

Фейда сменил глава Конфедерации Южных Эмиратов Феллах-эт-Дин – лицо безукоризненной классической лепки в правильной белоснежной раме шапки волос и квадратной бороды.

– Здравствуйте, Владимир, – спокойно сказал он. – Девушка с вами?

– Она здесь по собственному желанию.

– Очень хорошо. Мы будем через два часа.

Фейд еще что-то завопил, но звук отрезало, и экран погас.


Ветер от вращающихся в противоположные стороны лопастей кружил на площадке смерч и трепал короткие волосы Алии. Она стояла с каменным лицом и, не мигая, смотрела перед собой. Синельников зябко повел плечами. Как гигантская челюсть, упала половина борта с тремя ступеньками, и сначала сбежали телохранители со сканерами, за ними – Фейд-Раута в коже и ремнях, и затем, не торопясь, сошли еще двое – Феллах-эт-Дин в официальной темно-синей хламиде и с ним долговязый старик в куртке с погонами и высокой фуражке.

– Матерь божья, – шепотом ахнул Синельников, – Алия, вон твой Тамерлан…

Взгляд Алии тревожно метнулся в сторону, но Феллах уже был рядом.

– Ваше величество, – сказала Алия. – Не надо расценивать мой визит ни как дипломатический маневр, ни как жест доброй воли. Это шаг отчаяния.

Эмир забрал ее руки в свои.

– Дитя мое, мне не надо объяснять, каких усилий вам это стоило. Поверьте, вы у друзей. Приветствую вас, Владимир. Вы снова творите добрые дела. Алия, Фейда-Рауту вам представлять не надо…

– Привет, сестренка! – Харконнен захлопал в ладоши, держа их на уровне живота. – Наконец-то ты сделала правильный выбор!

– … а это начальник нашего Генерального штаба маршал Кромвель.

Тот подошел, снял фуражку, пожал Алие руку. Она уставилась, как зачарованная. Волна седых волос, прозрачные совиные глаза, странная оцепенелая улыбка… Дух Войны – от него и в самом деле дохнуло жутью.

– Володя, – приветливо сказал Дух Войны. – Как тесен мир…

– Да, Джон, – ответил Синельников. – Даже удивительно.

– Ничего удивительного, уверяю тебя. Ты с нами?

– Нет, господа. Прошу меня простить, – Синельников поклонился так, словно на нем был фрак, а не пыльный простреленный стилсьют. – Я вас покидаю. Мне хорошо известно, что здесь устроит маршал Кромвель. Он всегда устраивает одно и то же, и, признаюсь, у меня нет охоты в этом участвовать. Я удаляюсь от мира и становлюсь отшельником. У меня с собой Евангелие, Коран и сборник Конфуция. Да, еще Лао-Цзы. Я все это собираюсь освежить в памяти или даже почитать вслух, если найдутся слушатели. Алия, надеюсь, ты будешь меня вспоминать. Засим позвольте откланяться, всего наилучшего.

Алия мгновенно очутилась рядом, побелевшие пальцы впились в отворот стилсьюта:

– И не рассчитывай от меня отделаться. Я найду тебя где угодно. Дай мне несколько дней.

В ответ Синельников взъерошил ей волосы.

– Алюш, занимайся своими делами. Иншалла. Что это значит, его величество тебе объяснит. Будь здорова. Если тебе там надоест, мы с «Ордынкой» тебя ждем.

Он спустился с башни, и было всем присутствующим видение: по мановению человеческой руки из зыбучих толщ поднялся легендарный властелин пустыни Шай-Хулуд и покорно замер, дав иноземному кудеснику взобраться на себя, и дальше оба исчезли в разрастающемся мареве наступающего дня.


Синельников выполнил данное Алие обещание и обосновался на Центральном Рифте, облюбовав для себя действительно очень уютную пещеру у подножия горных круч, с превосходным видом на Западную песочницу, но из отшельничества его ничего не вышло. Первым покой будущего святого нарушил старый знакомый – Аристарх. Оставшись в живых после карамагской мясорубки, он попал в руки императорских сардукаров и был ими брошен умирать, но не умер, а неисповедимыми путями добрался до Бааль-Дахара и, переживая удивительные приключения и встречая удивительных людей, пересек ужасные, кипящие пустыни юга. В итоге, оказавшись у форпостов цивилизации в предгорьях Центрального Рифта, он угодил в самый эпицентр слухов о фантастическом Повелителе Червей, который не то похитил Алию, не то воскресил, а может, и не Алию вовсе, а произвел еще что-то невероятное.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации