Текст книги "Чужие: Операция «Рюген»"

– Две ошибки, – выступил вперед Бишоп. – Серьезные ошибки. Первая принадлежит вам, господин Гильгоф. Вторая – компьютеру корабля. Цезарь не предполагал, да и не мог предполагать, так же как все мы, что животное умеет распознавать – абсолютно не знаю, каким образом, – наличие электрического тока. Наверное, у него имеется специальный орган. Чужой почувствовал электричество под полом лаборатории и, видимо, сообразил, что, уничтожив кабель, он получит возможность выйти на свободу, а заодно навести панику в среде противника. Две ошибки. И Чужой ими' воспользовался.

– А вы, Веня, – безжалостно сказала Семцова, – проиграли конкуренцию. Нет?

– Проиграл, – без всяких возражений согласился Гильгоф. – Эта тварь действительно.обставила нас в первой партии. Но ведь турнир не закончен?

– Не закончен, вы совершенно правы, – послышался знакомый голос. Цезарь воскрес. Правда, теперь фантом не выглядел столь роскошно, как прежде. У тоги был синеватый отлив, цвет на лице виртуального изображения смещался к красному спектру, лавровый венок вообще исчез, превратившись в белесую тень, выглядевшую весьма неестественно. Будто над головой фантома повисло облачко тумана. – Извините за резкий сбой в системе. Подобная ситуация не была предусмотрена.

– Интересное заключение, только данный вывод следовало сделать еще до начала операции с животным! – Маша не без удивления посмотрела на Цезаря. Изображение римского императора подергивалось, будто у него был нервный тик. – Знаешь, приятель, я как биолог скажу: Чужой вообще не может быть подконтролен. Я наконец-то сообразила, почему мне казалось, что мы не сможем подчинить себе животное. Есть разные психотипы, верно?

Семцова с решительным видом повернулась к притихшим слушателям, желая объяснить свою мысль не столько компьютеру «Цезаря», сколько людям.

– Сергей Владимирович, – Маша в упор уставилась на Казакова, – вы знаете, что такое психотип?

– Приблизительно, – удивился Казаков. – А что?

– Психотип, – доктор Логинов подал голос и, бесцеремонно оттолкнув военных, выбрался на небольшой пятачок, образовавшийся посреди круга людей, – психотип является определенной формой поведения разумного существа, сложившейся в зависимости от воспитания, условий и правил, установленных обществом или самим собой. Я верно сказал, Маша?

– Не совсем верно, но доходчиво, – согласилась Семцова.

– Так к чему вы ведете, Маша? – не понял Казаков. Лейтенант поглядывал на задраенный люк, ведущий вниз, опасаясь, что Чужой рано или поздно явится за добычей.

– У Чужих точно так же могут быть разные психотипы, как и у нас, – торжествующе провозгласила госпожа консультант. – Я давно, со вчерашнего вечера, думала, что в этой истории есть пробелы. Белые пятна. Откуда взялся труп Чужого в лаборатории американской базы?

– Его застрелили, – уверенно сказал медтехник, решив вмешаться в разговор.

– Зачем понадобилось убивать животное, если у людей, захвативших колонию, имелся инфразвуковой ретранслятор, отобранный у американцев? Почему наш приятель, который сейчас прячется на первом этаже корабля, сбежал? Только потому, что кончились батарейки в приборе, на который так надеялся Веня Гильгоф? Или оба эти существа чем-то отличались от остальных рабочих особей? Психотипом? Они не всегда подчинялись материнскому организму? Не знаю почему. Возможно, их изолировали от общения с основной стаей в период взросления. Может, они не так восприимчивы к сигналам матки или имитация сигнала прибором отличается от подлинного?

– Вы гений, Маша! – воскликнул Гильгоф.

– Нам от этого ничуть не легче. – Лейтенант решил вернуться из научных дебрей в реальную жизнь. – Теоретические проблемы можно обсудить и на Земле. Пока из всего услышанного я могу сделать единственный полезный вывод: возможно, нам достался Чужой с нестабильной психикой. И что теперь следует предпринять?

Проклятущая тварь обнаружилась быстро – достаточно было вывести на мониторы центра управления «Цезаря» изображение с видеокамер, расставленных по всему кораблю. Зверюга устроилась в теплом медицинском отсеке, – наверное, Чужому этот блок приглянулся отсутствием света. Корабельный мозг не стал полностью изолировать животное: вдруг Чужой поймет, что его снова пытаются запереть, и предпримет враждебные действия? Цезарь уверил людей, что сейчас они в безопасности – люк, ведущий в кабину пилотов, выломать невозможно. Но Маша все равно подумывала о том, что Чужой обязательно найдет лазейку.

– Вениамин Борисович, – Казаков повернулся к ученому, – вы можете подзарядить аккумуляторы своего ретранслятора? Вдруг сигнал подействует и мы сумеем выгнать Чужого с корабля?

– Попробовать-то можно, – согласился Гильгоф и поскреб пальцем переносицу. – Никогда не предполагал, что окажусь в настолько дурацком положении…

В двух сотнях световых лет от дома, рядом с полусумасшедшим ксеноморфом и отрядом чокнутых десантников, не знающих, что делать дальше… А все почему? Потому что не слушался маму с папой, которые хотели, чтобы я стал музыкантом!

– Веня, не блажите, – фыркнула Семцова, наблюдая, как Гильтоф вытаскивает из коробочки ретранслятора прямоугольный серебристый аккумулятор. – Все не так уж и плохо.

– Верно, – согласился Гильгоф. – Все гораздо хуже. И вообще, по календарю нашего корабля – господин Казаков, посмотрите на экран! – сегодня суббота. Я не должен работать! Чужих пусть всякие гои гоняют!

– Если вы через десять минут не приведете ретранслятор в рабочее состояние и не прекратите пораженческих разговоров, – вкрадчиво начал лейтенант, – эти гои устроят еврейский погром. Думаю, даже полковник Кеннет присоединится.

– Неприкрытый антисемитизм! Я буду жаловаться в ООН…– с охотой продолжил шутливую перепалку ученый, однако его прервали.

– Т-твою мать! – вдруг протянул Ратников. – Мы же забыли про этого долбаного американца! Оставили в каюте и закрыли снаружи! Профессионалы, бля!

– Наша экспедиция наверняка войдет в историю, – заметил Гильгоф, пытаясь найти подходящую для приборчика батарею, – в качестве образца того, как не следует проводить секретные операции. По-моему, мы совершили все мыслимые ошибки.

– Вы вообще молчите! – рявкнул Казаков и повернулся к Бишопу, спросив: – В каюте, где сидит американец, есть коммуникатор? Свяжи меня с ним.

Черное бесформенное пятно, заметное на одном из экранов, показывающих обстановку в медицинском центре корабля, начало смещаться. Голос Цезаря предупредил:

– Будьте внимательны, животное покинуло убежище и движется в сторону жилых помещений.

– Кеннет, вы меня слышите? – прокричал Казаков на английском в микрофон коммуникатора.

– Да, сэр, – послышалась речь американца из маленького динамика. – В предоставленной мне каюте очень уютно… Какие-то проблемы?

– Именно, – подтвердил лейтенант. – Сидите тише мыши. Не вздумайте двигаться. Зверь сбежал и теперь бродит по кораблю. Мы попытаемся его нейтрализовать…

– Понятно, – коротко ответил Кеннет. – Возникнут сложности – свяжусь с вами… Черт, они уже возникли!

Казаков повернулся к монитору, показывающему правый коридор «Цезаря». Чужой ломился в дверь каюты. Бил лапами и всем корпусом по тонкой переборке.

– Чрезвычайная ситуация! – некстати напомнил Цезарь. – Угроза жизни члена экипажа!

– Так сделай что-нибудь! – выкрикнула Маша. Она прекрасно знала, что Чужой, учуявший человека, сделает все, чтобы прорваться к жертве. Чужие уничтожали и не такие преграды…

– Ратников, Эккарт, со мной! – бросил лейтенант и отжал клавишу, открывающую люк, ведущий вниз. – Остальные сидят здесь. Угораздило ж этого янки…

– Сейчас все будет готово. – Доктор Гильгоф по-прежнему бился с аккумулятором. – Не лезьте на рожон! Да куда вы, черт побери?

Казаков не слушал. Чужого требуется ликвидировать любым способом, пока зверь не причинил еще больше неприятностей. Самое простое решение – немедленно пристрелить. Даже если хлынет кислота и повредит важные системы «Цезаря», корабельный компьютер обязательно найдет способ дублирования вышедших из строя участков. Хуже другое – если будет пробит корпус, уже никто никогда никуда не улетит. При желании, конечно, можно заделать пробоину герметикой, но это займет много времени. Не стоит забывать и о находящемся на орбите Сциллы «Киото» – захваченный «Новым Джихадом» рейдер был ясно виден на радаре, но пока не собирался спускаться на планету, пережидая снежную бурю.

…Чужой, углядев в дальнем конце коридора людей, не стал бросаться на более легкую добычу. Кроме того, зверюга наверняка могла распознавать степени опасности. Поэтому Чужой еще больше усилил натиск на дверь каюты, где помещался Кеннет, и наконец пробил ее.

Семцова, расслышав жуткий протяжный вопль, поняла, что американцу конец, – так кричат только один раз в жизни, осознав, что впереди бесконечность. Кеннету, однако, повезло – Чужой убил его мгновенно, разорвав когтями шейные артерии и грудную клетку. Из дверного проема, ведущего в каюту, выплеснулся фонтан крови и еще что-то мерзкое, слизистое и красное, со шлепком упав на светло-бежевый коврик и забрызгав стены. Маша мельком подумала: «Слава Богу, в каюте не установлена видеокамера… Не хотелось бы это увидеть».

Расправившись с американским полковником, Чужой подозрительно притих. Из каюты больше не доносилось ни звука – зверь словно уселся в засаду, дожидаясь, пока остальные люди не подойдут поближе.

Казаков, его сержант и германский обер-лейтенант медленно, осмотрительно и бесшумно продвигались вперед, надеясь, что Чужой не додумается атаковать их прямо сейчас, а останется в помещении. Там его можно будет спокойно пристрелить, тем более что каюты отделяются от основного корпуса корабля несколькими переборками, способными задержать не попавшие в цель пули автоматических винтовок. Но опять же, если потечет кислота…

Чужой снова показал людям, что он вовсе не дурак, а во многом даже умнее и хитрее маленьких и слабых двуногих. Создавалось впечатление, что он видит противников прямо сквозь стены (наверное, так оно и было, если вспомнить о способности зверя воспринимать тепловое излучение и колебания воздуха, вызванные перемещением предмета в пространстве). Казаков жестами дал понять Эккарту и Ратникову, что он первым встанет в дверном проеме и попробует срезать Чужого очередью из автоматической винтовки, а им, если эта попытка закончится неудачей, предстоит сыграть в трио вторые скрипки и добить чулише. Лейтенант замер перед рывком вперед в полутора шагах от двери каюты, но…

Чужой тоже не зевал. Значительно позже, здраво оценивая сложившуюся ситуацию, Казаков заподозрил, что зверь действительно разумен, ибо только разумное существо может додуматься взять заложника. Вот тебе и безмозглый хищник-убийца!..

Из-за разбитой двери черной молнией вылетело длинное щупальце, незаметным человеческому глазу движением оплело дуло винтовки и рвануло ее из рук лейтенанта. Он даже не успел нажать на спусковой крючок и дать очередь. Рывок заставил Казакова на миг потерять равновесие, однако Чужому этого было достаточно. Как только человек проявил слабость, зверь ею воспользовался. Другим щупальцем он ударил Казакова по голеням, окончательно сбивая с ног, и, наконец, сграбастал за туловище мощной и необоримой лапищей. Теперь Чужому было нечего опасаться.

– Пусти, сука! Пусти, кому сказал! – орал, надрываясь, Казаков.

Он понимал, что положение сложилось аховое: зверюга подтащил его к себе и, держа обеими передними лапами, выставил человека перед собой. Над головой лейтенанта нависала гладкая, угольно-черная оскалившаяся морда, на волосы падали капельки холодной тягучей слюны. Внутренняя челюсть зверя вытянулась вперед, сам Чужой длинно и победоносно заверещал и без всякой боязни выбрался в коридор, прямо под Дула Ратникова и Эккарта. Последние застыли.

– Тварь! Мразь! Отпусти!

Казаков сообразил, что произошло нечто доселе необычное – зверь не убил его сразу, а просто оплел своими лапами и щупальцами, – но продолжал выкрикивать в адрес Чужого самые вычурные оскорбления. Объятия у зверюги были жесткие – не пошевельнуться. Даже ногой не ударить. Такое впечатление, что в тиски угодил.

Подоженьице. Эккарт и Ратников за время многолетней службы не раз сталкивались с террористами, бравшими заложников, однако сейчас они просто не представляли, что следует делать. Не переговоры же с ним вести! А Чужой стоял, вытянувшись во весь свой двухметровый рост, с самым, если можно так выразиться, невозмутимым и наглым видом. Нате-с, выкусите! Начнете стрелять – убью вашего. Патовая ситуация.

– Господин лейтенант, с вами все в порядке? – брякнул Эккарт первое, что пришло на язык.

– Нет! – хрипло ответил Казаков, морщась. Густая вязкая слюна животного стекала по его лицу. – Не в порядке! Да прихлопните его, в конце концов!

– Уберите оружие! Пожалуйста, уберите вашу громыхалку, сержант!

Явился Бишоп. Андроид отлично понимал, что принимать решение нужно незамедлительно, ибо рано или поздно у Чужого кончится терпение и он попросту оторвет лейтенанту голову, а затем бросится на остальных. Его непременно убьют, но какие будут потери?

– Один выстрел в голову! – продолжал шипеть Казаков на своих. – Прямо в морду!

– Кому, вам? – не без доли цинизма бросил Бишоп. – Не дергайтесь, вы его раздражаете! Сейчас что-нибудь придумаем.

Чужой, пятясь, начал медленно отступать назад. Если он сорвется с места и сбежит, Казакова можно считать покойником. Зверь непременно прикончит его. Бишоп сделал единственную вещь, показавшуюся ему разумной, – попытался заговорить с Чужим. Память андроида вмешала достаточно сигналов, используемых Чужими при общении между собой. Он выбрал сигнал, означавший понятие «Стой на месте», и шагнул к Чужому.

Зверь был сбит с толку. Никаких его единоплеменников рядом не наблюдалось, однако с ним пытались заговорить на его «языке». Правда, это была речь других Чужих, которых он никогда не встречал, но все равно они были свои.

Андроид понял, что в своих действиях выбрал верное направление, и повторил приказ:

– Отпусти добычу и уходи.

Чужой зафыркал, и Бишоп идентифицировал это как ответ: «Боюсь». Чего он боялся? Людей? Боялся отпустить человека? Или чего-то третьего?

Отпусти, – повторил Бишоп.

Зверь растерянно повел головой, коснулся второй парой челюстей головы Казакова и… И начал постепенно ослаблять хватку.

Естественно, что наладившийся зыбкий контакт Бишопа с Чужим прекратился, как только в коридоре появился Веня Гильгоф. В его правой ладони красовался ретранслятор инфразвуковых сигналов.

– Я уже иду! – провозгласил многоученый аналитик. – Сержант, не стойте столбом, отойдите! Бишоп, к стене! Сейчас я его…

Чужой попятился и неожиданно сжал грудь Казакова так, что лейтенанту стало тяжело дышать. Хвост зверя изогнулся дугой, кончик с поблескивающей на острие капелькой нейротропного яда устремился прямо в лицо доктору. Еще немного – и ударит.

– Лейтенант, отчего вы так бледны? – весело поинтересовался Гильгоф, направляя свой прибор на Чужого. – Эй, красавец, отпустил бы господина Казакова. Он невкусный, честное слово.

– Идиот, – слабым голосом выдавил изсебя командир экспедиции, попутно пытаясь определить, мокрые у него штаны или нет. Кажется, пока нет.

«Это ж надо так опростоволоситься, – думал он, – болтаешься как последний дурак в когтях жуткой твари, которая не в каждом ночном кошмаре приснится! Воображаю, как это будет выглядеть на видеозаписи, – почему-то озаботился Казаков и, наклонив голову, попытался вытереть мокрую от слюны Чужого щеку о его же лапу. На ошупь зверюга была шершавой и холодной. – Нет, если эта история кончится благополучно, меня всю оставшуюся жизнь дразнить будут!» Чужой продолжал потихоньку отступать. А Гильгоф с ужасом понял, что ретранслятор по-прежнему не действует. Новая батарея была полностью заряжена. Индикаторы свидетельствовали – сигнал, моделирующий приказ материнского организма, идет. А зверь никак не реагирует.

Казаков так до сих пор и не знает, за чье здоровье ему следует ставить свечку в церкви. Бишопа? Или компьютера «Юлия Цезаря»?

Фантом, созданный мозгом корабля, появился прямо перед мордой Чужого, сбивая животное с толку: с виду человек, а на самом деле пустота. Бишоп снова отдал приказ на языке серебристых Чужих– «отпусти». Маша Семцова потом смеялась, говоря, что у зверя от обилия впечатлений и звуков не выдержали нервы. Видимо, так и случилось – Чужой взвизгнул, отскочил назад и резко отшвырнул в сторону Казакова, который непременно разбился бы о стену, не подхвати его вовремя незаменимый андроид. Одновременно Чужой ударил хвостом по ладони стоящего всего в трех шагах онемевшего Гильгофа и вдребезги разбил ретранслятор – только микросхемы полетели. После чего подпрыгнул, уцепился щупальцами за гладкое пластиковое покрытие потолка и юркнул в проход между двумя коридорами. Военные успели выстрелить, но пули ударили в стены, оставив глубокие выщербины.

Упавшие на пол Бишоп и Казаков медленно поднялись, затем лейтенант нетвердым шагом подошел к господину аналитику и с ходу заехал Гильгофу кулаком в переносицу. Из ноздрей доктора закапала кровь.

– Что вы делаете? – заорал Веня, хватаясь ладонью за лицо. – Лейтенант, вы с ума сошли!

– Чтобы в следующий раз не лезли не в свое дело! – спокойно ответил Казаков. – Вернемся на Землю – напишете жалобу адмиралу Бибиреву. Понятно?

– Понятно, – буркнул Гильгоф, думая, что сейчас с разозленным и напрочь вышедшим изсебя командиром экспедиции лучше не спорить. – Но драться-то зачем?

– Джентльмены, вы закончили выяснять отношения? Тогда стоит подняться наверх, – нейтральным тоном заметил Бишоп. – Чужой может напасть на нас в любую минуту. Кажется, мы его окончательно довели. Сергей, – повернулся андроид к лейтенанту, – я не верю в то, что вы называете Богом, но, похоже, сегодня вы остались живы только благодаря вмешательству этой инстанции.

…Гамма Феникса всходила над Сциллой, давая начало новому пасмурному и снежному дню. В скалах, у склонов которых расположилась мертвая база S-801, выл ледяной ветер, снежные вихри разбивались о серебристую обшивку корабля, над останками «Гурона» и катера «Триглав» уже намело не меньше полутора метров снега. Два громадных насекомых, поименованных с легкой руки Гильгофа «уродцами Эккарта», заглянули в разгромленный комплекс колонии на предмет завтрака, но, встретившись у кучи промороженных человеческих тел, передрались из-за добычи.

Люди, собравшиеся в рубке «Юлия Цезаря», спорили. Мозг корабля ненавязчиво напомнил им, что необходимо стартовать с планеты в течение ближайшего получаса, и неважно, останется на борту Чужой или нет, – система оповещения о наличии посторонних кораблей сообщила, что рейдер «Киото», находящийся в космосе, начал маневры, предшествующие входу в атмосферу. Не менее чем через тридцать минут «Киото» окажется на поверхности Сциллы и тогда… А что тогда?

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЧУЖОГО

Ориентировочно – 10 февраля 2280 года, планетаLV—934 Сцилла —

Мария Викторовна Семцова резонно предполагала, что у военных (особенно входящих в состав специальных подразделений) нервная система должна быть более чем устойчивой. Мало ли в какие передряги попадешь за время службы? Однако сейчас Маша поглядывала на лейтенанта с изрядным беспокойством. Казаков был смертно бледен, его правая щека подергивалась, а руки заметно дрожали. Госпожа консультант поежилась, представив, что пришлось пережить лейтенанту, Казаков же до самого окончания этого прискорбного эпизода вел себя вполне адекватно и лишь потом, когда снова вернулся на второй уровень «Цезаря», испугался по-настоящему.

– Выпейте водки. – Заботливый Бишоп добрался до бара, нашел бутылку с «огненной водой» американского производства и налил Казакову полный стакан. Тот выпил, словно воду. – И вообще, господин лейтенант, не стоит так расстраиваться. Все кончилось хорошо.

– Теперь я знаю, что такое Чужие, – медленно проговорил Казаков. – Я их видел и считал, что это просто звери. По крайней мере, эти черные.

– А теперь? – участливо спросила Маша.

– Теперь? Я понял, почему их называют именно Чужими. Словами выразить не получается. Те, двухголовые насекомые, которых мы нашли в колонии, такими не кажутся. Они похожи на земных клопов, скарабеев, майских жуков, короче – инсекты…

– Ой, можно мне? — заторопился побитый Гильгоф. Доктор по природе своей был не обидчив и уже забыл рукоприкладство лейтенанта. Он понимал, что Казакову пришлось несладко и, хотя командир не получил никаких серьезных повреждений, его моральное состояние оставляло желать лучшего. И тут под руку лезет самоуверенный ученый, глубоко убежденный в непобеждаемой мощи земной науки. Неудивительно, что таковому ученому пришлось поплатиться за свои заблуждения. – Сергей, я, кажется, понимаю, о чем вы.

– Да? – Казаков исподлобья воззрился на доктора. – Я уже имел неоднократную возможность убедиться в вашем блестящем уме, Веня.

– Оставим пикировки, – вдохновился Гильгоф. – Когда-то я прошел курс психологии экстремальных ситуаций и немножко разбираюсь в символических образах. Так вот, эпоха антропоцентризма оставила нам в наследство «священный эгоизм» человека. Мы непоколебимо уверены в своей правоте, разумности и уникальности нашего вида. Триста лет… Тридцать десятилетий космической эры мы полагали, что ни один ксеноморф из другого мира не может конкурировать не то что с нами, но даже с нашими домашними собаками.

– Веня, вы говорили это сотню раз, – напомнила Семцова.

Гильгоф только отмахнулся, продолжая развивать свою теорию:

– Да поймите, Чужой и есть чужой, то есть не наш. Помните такое слово – «инопланетянин»? С чем оно ассоциируется? С тех пор как начали писать фантастические романы и снимать по ним фильмы? Правильно, с дебильным созданием, у которого лампочка вместо носа, глазки на пружинках и летающая тарелка в качестве средства передвижения. Утрирую, конечно, но суть одна и та же. Чужой – не киношный инопланетянин. Невозможно представить это животное, учитывая семантику данного слова, в виде мирного существа. Это слово, «чужой», отлично трактуется в английском языке. Alien исходно означает «ненатурализованный иностранец» или «незваный пришелец», «мигрант». Или, благодаря прошлогодней истории на Ахеронте, в которой вы, Маша, и вы, Сергей, принимали участие, «страшная тварь из другого мира». Наложите все эти понятия друг на друга, смешайте и посмотрите, что получится.

– Страшный незваный пришелец из иных миров, – вздохнула Маша. – Настоящий чужак.

– Именно! Чужой абсолютно иномирен и бесчеловечен, не познаваем. Мы можем исследовать его анатомию, физиологию, но не психику. Человек никогда не поймет, как думает Чужой, о чем, что лежит в основе его сознания? Как он воспринимает мир? Полагать, что он просто животное, уже нельзя. Это цивилизация. Чужая цивилизация. Думаю, вы можете ощутить разницу между понятиями «чужой» и «иной»? «Иное» можно понять, «иное» экзотично, но не опасно. А когда мы сталкиваемся с «чужим», да еще и несущим на себе тотальный ужас в виде угрозы не только извне, но и изнутри, мы должны понять: с ним лучше вообще не сталкиваться. Пусть живет сам по себе. Я заблуждался. Чужие нам не конкуренты. Они существа параллельной реальности. Им нет дела до людей.

– Скажете тоже, – вмешался доктор Логинов. – По-моему, все как раз наоборот. Универсальный убийца…

– Стереотип! – рьяно возразил Гильгоф. – Во всех случаях контакта людей и Чужих мы первыми задевали их. Согласитесь, мы ничего не знаем о среде их обитания, происхождении, цивилизации. Что для нас цивилизация? Компьютеры, города, Шекспир, Аристотель и картофель фри. Вдруг, с точки зрения Чужого, ничего из вышеперечисленного не имеет никакого значения? Он просто не понимает нас, как мы не можем понять его. Я склонен предполагать, что обе известных разновидности Чужих – как темные, которых мы называем хищниками, так и светлоокрашенные, найденные на Ахеронте и улетевшие неизвестно куда, – суть две расы разумного вида, два разных сообщества. Мы не можем представить, что творится в их головах, обращаем внимание только на внешние проявления – паразитизм, плотоядность, стремление к бесконтрольному размножению. Кто знает, вдруг тварь, находящаяся внизу, сейчас сидит в уголке и сочиняет нечто равное, а то и превосходящее по значению речи Сократа? Нечего улыбаться, господа! Человек доселе не сталкивался с нематериальной цивилизацией, владеющей только лишь мыслью. Мы даже представить себе такого не можем! Можно упомянуть слабое подобие, знакомое каждому, – дельфины у нас на Земле. Сейчас никто не спорит – они разумны. Но человек по сей день не может установить с ними контакт, понять суть их мыслительных процессов. Для нас дельфин остается просто большим морским млекопитающим. Чужим. Только Чужим привычным, не кусающимся и приятно выглядящим. Дельфин – точно такой же Чужой. Чуждость проявляется не во внешнем облике, количестве когтей, зубов или щупалец. Она кроется в голове. – Гильгоф постучал себя указательным пальцем по лбу. – В мозгах. В химических процессах, происходящих в нейронах!

– Вы, доктор, – после некоторого молчания сказал лейтенант, – достаточно точно выразили мои чувства. Кстати, извините за несдержанность там, внизу… Когда Чужой меня схватил, я подумал, что лучше очутиться в когтях тифа. Тигр объясним. А этот – нет.

– Чужой не убил вас, – кивнул Гильгоф, посматривая на лейтенанта поверх очков. – Вы стали его заложником. Первый случай в истории, когда эта зверюга не приканчивает попавшегося ей человека.

– Кстати, я понял кое-что из реплик Чужого, – как бы невзначай сказал Бишоп. – Чужой сказал, что боится. Очень сильно боится.

– Его страх можно оправдать, – подтвердил ученый. – Как бы вы себя повели, будучи оторванными от привычного мира, знакомой обстановки, общения с себе подобными, оказавшись в окружении тварей, которые ставят над вами непонятные эксперименты, тычут в морду оружием или стремятся убить при первой же возможности? Знаете медицинскую статистику? Дети, рожденные в дальних колониях, более подвержены стрессам и предрасположены к психическим заболеваниям. Действует генетическая память – память о своей планете… Вообще, о своем. Этот зверь сейчас пребывает в самой что ни на есть чужой обстановке. Мы для него – чужие. Не менее страшные, чем он для нас. Мне его жалко. Я могу его жалеть, а вот понять… Никак.

– Кажется, я начала осознавать, что натворили американцы, – вдруг произнесла Маша, едва только не хватаясь за голову. – Попробуем представить себя на месте Чужого. Я – ксенобиолог М. В. Семцова – в ином мире, среди непонятных существ, засадивших меня в клетку. Сидевших в соседних клетках собратьев-людей увозят неизвестно куда. Потом в вольере ставят телевизор, где появляется изображение человека, к которому я испытываю доверие. Этот фантом, играя на моей вере, начинает приказывать, что и как мне делать. До определенного момента я слушаюсь – пусть это не человек, а только его подобие, но чисто подсознательно я тянусь к нему. Когда же начинаю понимать, что меня обманули… Ясно, какие чувства могут проснуться? И чем они вызваны? Чужое окружение, обман, полнейшее разочарование. Что остается делать?

– Продать свою жизнь подороже, – отозвался Казаков.

– Если Чужой, а вернее, все те животные, которые находились на этой базе, – Гильгоф побледнел, и Маша решила, что он сейчас упадет в обморок, – будут действовать по изложенной Марией Викторовной схеме, то… Не завидую людям, в руках которых оказались животные. Да вы понимаете, на какое сомнительное открытие мы сейчас набрели? Как американцы сами не додумались?

– У янки на первом месте безоговорочный практицизм, – растягивая слова, произнес Эккарт. – Вы, русские, больше думаете о душе. Да и каждый немец сентиментален. Сотрудники американской лаборатории видели одно: нажимаешь на кнопку – Чужой слушается. Остальное не имеет значения. Никто из них не сомневался в том, что такое поведение животных может продолжаться до бесконечности. Американцы не углублялись в недра психологии разумного существа, полагая, что Чужой – только зверь с высокоразвитыми рефлексами и инстинктами.

– Исходя из всего вышесказанного, – заключил Бишоп, – можно предположить: колония S-801 была бы через некоторое время разгромлена самими Чужими. Они нашли бы лазейку и начисто вырезали своих мучителей. Но их опередили. Сейчас кто-то – предполагаю, что боевики «Нового Джихада», – держит в руках бомбу замедленного действия. И часы тикают. Рано или поздно Чужие выйдут из-под контроля. Хорошо, если это случится не на Земле. Локальную эпидемию можно будет остановить.

– Поговорили… – буркнул Казаков. – Хватит, господа мои, копаться в психологии Чужого. Что дальше делать будем? Зверя необходимо любой ценой нейтрализовать. Я не хочу, чтобы этот обиженный и несчастный монстр находился у нас на борту. Эй, Цезарь, ты меня слышишь?

– Безусловно, господин лейтенант, – ответил голос. – Ваша дискуссия представляется мне крайне интересной. Не беспокойтесь, я предпринял некоторые меры, пока вы беседовали.

– Что на этот раз? – пессимистично спросил Казаков, полагая, что компьютер «Цезаря» снова совершил какую-нибудь ошибку, представлявшуюся ему невероятно логичной и разумной. – Каждый раз, когда ты говоришь «не беспокойтесь, все сделано», у меня мурашки по коже ползут.

По мнению Семцовой, лейтенант был прав. Корабельный компьютер оказался достаточно умен, чтобы совершать самые невероятные глупости. Мозг «Юлия Цезаря» полагал, что весь мир создавших его людей подчиняется железной логике, а на самом деле… В случае с людьми, наверное, так и было. Но не с Чужим.

– Я опустил переборки, разделяющие кормовую часть корабля с ютом, – обиженным голосом доложил Цезарь. – Животное находится в коридоре возле грузового отсека, оснащенного подъемной платформой. Шлюз отсека открыт, в данный момент платформа опускается, открывая выход из помещений корабля наружу. Если животное не покинет борт в течение ближайших десяти минут, я буду вынужден стартовать с помощью автопилота и тем самым взять Чужого с собой.

– Ну уж нет! – возмутился Казаков. – Ты сможешь приоткрыть переборки, чтобы было достаточно пространства для прохода людей? Мы попробуем его выгнать.

– Предложение отвергается, – ответил Цезарь. – Я не имею права подвергать ваши жизни дополнительной опасности. Обратите внимание, пожалуйста, на мониторы семь и девять центра управления.

– Что еще теперь? – убитым голосом пробурчал лейтенант. В сопровождении Эккарта, Маши и андроида он пробрался, спотыкаясь о ноги остальных, из помещения для отдыха пилотов в отделение связиста, устроился в кресле, предложив Семцовой присесть на подлокотник, и посмотрел на указанные Цезарем экраны.